Текст книги "Божественное свидание и прочий флирт"

Автор книги: Александер Макколл Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Александр Маккол Смит
Божественное свидание и прочий флирт

ЧУДЕСНОЕ СВИДАНИЕ

Спальня герра Брюгли была расположена в фасадной части особняка, откуда открывался вид на Цюрихское озеро. Ранним утром, пока камердинер готовил для него ванну, он стоял в халате у окна и маленькими глотками пил кофе с молоком. Вот уже пятнадцать лет, как поляк Маркус был камердинером герра Брюгли. Он точно знал, какую температуру воды в ванне предпочитает его господин, какой кофе любит пить по утрам и в каком месте на столике для завтрака герр Брюгли ожидает увидеть утренний номер «Новой цюрихской газеты». Маркус знал все.

Еще Маркус знал, что герру Брюгли нравится мадам Заблорен ван Томаат, бельгийская леди, которая живет в огромном особняке на берегу озера, в двух милях отсюда. Заблорен ван Томаат – надо же, какое нелепое имя, думал он. Мадам Заблудший Помидор, так и буду ее звать!

– Надо ли мне жениться на мадам Томаат? – спросил его однажды герр Брюгли, когда он вносил поднос с завтраком. – Как ты считаешь, Маркус? Ты же меня знаешь достаточно хорошо. Что ты думаешь об этом? Такой вдовец, как я, обязательно должен жениться на такой вдове, как мадам Томаат? Думаешь, именно этого люди ожидают от нас?

Маркус поставил поднос на прикроватный столик, точно в том месте, которое устраивало герра Брюгли. Затем он прошел к окну, чтобы открыть шторы, и мельком взглянул на отражение своего господина в зеркале платяного шкафа. Надо признаться, Маркус слегка испугался. Эта работа была ему по душе. Она не требовала много сил. И герр Брюгли, никогда не пересчитывающий бутылки в винном погребе, щедро оплачивал труд камердинера. Вместе с женой Маркус жил в маленьком доме, всего лишь в нескольких шагах от частного причала. Там у них стояла небольшая яхта, на которой они любили кататься летом. Но с появлением мадам Томаат все могло измениться. У нее была своя прислуга. И тогда Маркус окажется лишним.

– Не знаю, что и сказать, сэр, – отозвался он, потом добавил: – Разумеется, брак не всегда предполагает легкую жизнь. Кому-то одиночество приносит гораздо больше счастья.

Герр Брюгли улыбнулся.

– Так или иначе, но лучше внести ясность в наши отношения. Мадам Томаат – независимая женщина. И в настоящее время вполне благополучная.

Стоя в гардеробной перед зеркалом, герр Брюгли поправлял галстук. Он надел самый элегантный костюм, сшитый, как, собственно, и все остальные его костюмы, в Лондоне. Каждый год он ездил туда, чтобы заказать себе несколько костюмов и обувь ручной работы. На его взгляд, в пошиве одежды никто не мог превзойти англичан, и поэтому он не без удивления отметил их довольно потрепанный вид – молодые люди в порванных на коленях джинсах; мужчины в бесформенных, блестящих куртках на молнии; женщины в неприглядных брюках, и, казалось, все без исключения в спортивной обуви! И все-таки для других англичане шили великолепную одежду – костюмы из твида, вельветовые брюки, свитера из шерсти ангорских коз, рубашки из клетчатой ткани, шотландские юбки.

Этот костюм сегодня был очень кстати. Толстая твидовая ткань коричневого цвета и двубортный жилет уберегут от холода, если вдруг испортится погода, хотя вряд ли такое случится, подумал он – небо чистое, и всюду заметны признаки весны. Все предвещало чудесный день.

Завтракал он не спеша, просматривая колонки газеты, заглянул в некрологи – слава Богу, никого – и наконец перешел к сообщениям с фондовой биржи. Там тоже были приятные новости. После предыдущих торгов цены поднялись, как, впрочем, и предполагалось.

Он отложил газету в сторону, промокнул рот накрахмаленной салфеткой – Маркус терпеливо учил горничную-итальянку правильно утюжить – и поднялся из-за стола. Оставалось еще несколько минут, прежде чем подадут автомобиль, и можно будет отправиться в дорогу. Какое-то мгновение он не знал, чем заняться. То ли написать письмо, то ли почитать – он осилил только половину «Волшебной горы», книга его не захватила. Немецкая литература наводила на герра Брюгли тоску – слишком тяжеловесная и переполнена горем. Подумать только, какое безрадостное представление о жизни у наших северных соседей; и почти весь роман посвящен этим ужасно жадным людям, таким отвратительным. Странно, ведь они едят наш шоколад.

Он подошел к письменному столу и вытащил свой бювар. Надо написать письмо кузине в Буэнос-Айрес. Один раз в месяц приходило письмо от нее, и тогда в течение трех дней он писал ответное. Судя по письмам, ей совершенно нечем заняться; но во всем, что касалось семьи, он был человеком обязательным и с тех пор, как овдовел, нес бремя переписки.

«Дорогая Гетта! Какой чудесный сегодня день, ну просто первоклассный. Озеро безмятежно, и все вокруг словно замерло. И весна совсем близко, я это чувствую, скоро вновь зацветет наш сад! Но тебе, увы, предстоит привыкать к осени и смириться с зимой. Всякий раз, сидя в саду, я буду думать о тебе».

Он сделал паузу. Разумеется, ей известно о мадам Томаат, и совсем не хотелось, чтоб у нее возникло ощущение отсутствия между ними понимания. Возможно, будет лучше затронуть эту тему: «Сегодня мы с мадам Томаат, о которой я тебе писал, едем в Цюрих. Сначала небольшая прогулка по реке – такой чудесный день! – а затем нужно будет уладить пару вопросов. После чего возвратимся». Он задумался над тем, следует ли говорить больше, но потом решил, что этого будет достаточно. Пусть домысливают там, в Буэнос-Айресе, как им нравится.

Вошел Маркус и доложил, что автомобиль подан. Герр Брюгли поднялся и направился в холл. Проходя мимо зеркала, тревожно посмотрел на свое отражение. Галстук не мешало бы поправить, а вот с костюмом он не ошибся – как раз то, что надо в такой день.

– До свидания, Маркус, – сказал он. – Вернусь в тот же час, как обычно.

Маркус открыл перед ним дверь, и, как только хозяин появился на пороге, водитель тут же завел двигатель автомобиля. Выехав на трассу, они влились в поток машин и помчались вдоль озера к мадам Томаат.

– Моя дорогая мадам Томаат!

– Дорогой герр Брюгли!

Оба сияли от радости.

– Не желаете ли укрыть колени пледом? В воздухе еще ощущается прохлада, не так ли?

Она вскинула голову.

– Мне ничуточки не холодно, – сказала она. – И я не боюсь холода.

– Как вам повезло, – заметил он. – А мне бывает зябко даже летом.

– Жидкая кровь, – кивнула она. – Должно быть, у вас жидкая кровь.

Он рассмеялся.

– Постараюсь сделать ее более густой. Что вы посоветуете? Думаю, в тех журналах о здоровье, которые вы читаете, непременно что-нибудь об этом пишут.

– Шоколад, герр Брюгли! Очень много шоколада!

Он шутливо погрозил ей пальцем якобы в знак неодобрения. По дороге в Цюрих им было очень хорошо вместе, а его большой мощный автомобиль легко обгонял другие, более медленные транспортные средства. Он поинтересовался, чем она была занята, и мадам Томаат рассказала о том, как прошла у нее неделя. Было не просто, отметила она: пришлось присутствовать на двух совещаниях местного правления, которые каждый раз заходили в тупик, что не могло не вызывать тревоги. И затем три вечера игры в бридж – три! – получается, что на себя времени не оставалось.

Он сочувственно кивнул. С ним бывало нечто подобное.

– У вас ведь тоже есть предприятия, – сказала она. – Стало быть, вам также приходится беспокоиться о них.

– В какой-то степени, да, – согласился он. – Но спасибо небесам за моих управляющих.

Автомобиль пересек мост Кафедрального собора и въехал в центральную часть города. В конце Банхоф-штрассе водитель остановился чуть поодаль, чтобы им обоим было удобно выходить. Он вышел первым и открыл дверцу для своей спутницы.

– Благодарю вас, дорогой герр Брюгли, – проговорила она. – Итак, с чего начнем?

Он снова погрозил ей пальцем.

– Вы все прекрасно знаете, – побранил он ее. – «Спрангли» – как всегда!

Они перешли на другую сторону, теперь только несколько ярдов отделяли их от массивной стеклянной двери, на которой витиевато выпуклыми буквами с позолотой было начертано «Спрангли». На одной из скамеек сидел мужчина, не сводивший с них глаз. Он что-то бормотал и протягивал руку, но они его не слышали, не видели.

Прилавки в «Спрангли» ломились от шоколада. Герр Брюгли остановился возле лотка с бельгийским шоколадом и стал его изучать. Ее взгляд был прикован к торту, верхушку которого венчала маленькая фигурка лебедя из сахара.

– Как искусно сделано, – сказала она. – Жалко даже есть такой шедевр.

– Слегка переусердствовали, – заметил он. – Я предпочитаю изысканную простоту.

– Возможно, герр Брюгли, – согласилась она. – Бесспорно, простота – это идеал в жизни.

Они поднялись наверх, где официантка узнала их и тут же провела к столику в углу.

К герру Брюгли она была особенно внимательна, так как тот обращался к ней по имени, Мария, и расспрашивал о ее матери.

– Представьте себе, – воскликнула официантка, – она до сих пор во всем находит удовольствие! Стоит небу слегка проясниться, она тут же отправляется на пароходе в Рапперсвилл, чтобы навестить сестру.

– Потрясающе! – сказал герр Брюгли и обернулся к мадам Томаат. – Восемьдесят один, почти восемьдесят два! Ну, просто реклама здорового образа жизни, разве не так, Мария?

– И шнапс, – добавила официантка. – Ежедневно она выпивает два бокала шнапса. Один – перед завтраком, второй – перед сном.

– Вот как! – воскликнул герр Брюгли. – Надо же!

Они изучали меню, в котором не было необходимости, поскольку герр Брюгли избегал заказывать что-либо новое и ожидал от мадам Томаат, что та поступит так же.

– Думаю, мы снова закажем, что обычно, – сказал он официантке.

Спустя несколько минут Мария принесла в высоких стаканах кофе со взбитыми сливками. Затем на столе появилось блюдо с пирожными, и каждый взял себе по два. Когда Мария возвратилась снова, она долила в стаканы кофе и убрала блюдо с оставшимися пирожными.

– Заберите эти пирожные для вашей матери, – предложил герр Брюгли. – Включите их в наш счет.

Мария радостно заулыбалась.

– Она обожает пирожные, – сказала официантка. – Просто не может перед ними устоять!

В «Спрангли» редко бывали люди высокого статуса. За несколькими столиками сидели туристы – компания итальянцев и трезвые, испуганные американцы. Пристальным взглядом герр Брюгли быстро прошелся по столикам.

– Похоже, никого нет этим утром, – начал он говорить. – Не вижу ни души…

И тут же запнулся. Да, там кое-кто был, и он наклонился над столиком, чтобы тихонько сообщить об этом мадам Томаат на ушко.

– Глазам своим не верю! – зашептал он еле слышно. – Там эта Зольгер со своим молодым другом. Средь бела дня…

Мадам Томаат проследила за его взглядом.

– Едят пирожные! – воскликнула она. – Смотрите, он ест пирожное из ее рук!

Герр Брюгли прищурился.

– Он слишком молод даже ей в сыновья. Вы только посмотрите! Она не сводит с него глаз.

– Будто у глаз нет иного предназначения, – поддержала его мадам Томаат. – Она буквально пожирает его взглядом, публично.

Они отвернулись, взволнованные открытием. Как здорово, что им довелось увидеть эту шокирующую парочку; наблюдать цюрихскую матрону преклонных лет – жену известного банкира – вместе с молодым возлюбленным на публике, в шоколадном магазине, какую пикантность приобретал этот день! Сей потрясающий случай развеселил обоих.

Они поднялись из-за стола. Как обычно, он оставил пятьдесят франков для Марии, засунув их под тарелку. Потом, нарочито отводя глаза от столика Зольгер, они выбрались из магазина «Спрангли». На улице заметно потеплело, и город купался в лучах весеннего солнца. Где-то у реки слышался бой башенных часов.

Теперь наступила очередь художественной галереи, поэтому они перешли на другой берег реки, обогнули дешевые магазины, которые разрушали аркаду, и стали подниматься вверх по одной из узких улочек, ведущих к церкви Святого Джона. Она держалась рядом при повороте дороги с внутренней стороны и, когда предстояло проходить коварный участок пути, брала его под руку – ему это нравилось, – но, как только опасность оставалась позади, сразу же высвобождала руку.

На вид галерея Фишера была скромной. В витрине, довольно маленькой, красовались изделия из частной коллекции господина Фишера, не имеющие ничего общего с тем, что выставлялось внутри. Дверь всегда была закрыта, рядом с ней виднелись маленькая кнопка звонка и табличка с надписью «Фишер», и, если звонили, появлялся тучный мужчина маленького роста в очках с тонкой оправой круглой формы.

– Итак, герр Брюгли… и мадам Заблорен ван… ван…

– Томаат, – подсказал герр Брюгли. – Герр Фишер, надеюсь, вы себя прекрасно чувствуете?

– В настоящее время у жителей Швейцарии появилась особенность мерзнуть, – ответил герр Фишер. – Но меня сия напасть миновала. Так что благодарю вас.

– Но в эти дни так много микробов, – заметила мадам Томаат. – От них не спрячешься. Они повсюду.

Герр Фишер глубокомысленно кивнул.

– Я очень верю в витамин «С», – сказал он. – Ежедневно принимаю витамин «С», не переставая.

Они проследовали в маленькую комнату, что располагалась позади галереи. Навстречу вышла молодая женщина в элегантном черном брючном костюме, официально пожала гостям руки и затем направилась к шкафу в углу кабинета.

– Вот, пожалуйста, – сказал герр Фишер. – Надеюсь, именно эту вещицу вы имели в виду.

Он протянул герру Брюгли статуэтку, которую тот взял обеими руками и держал перед собой. На какое-то мгновение воцарилась тишина. Герр Брюгли придвигал и отодвигал статуэтку, изучая ее на свету.

– Да, – произнес он, застыв на месте. – Она совершенна.

У герра Фишера вырвался вздох облегчения.

– Подобных шедевров осталось совсем немного, – сказал он. – Особенно в таком состоянии.

Герр Брюгли передал маленькую фарфоровую фигурку мадам Томаат, которая очень осторожно взяла ее и стала рассматривать.

– Прекрасные цвета, – отметила она. – Столь достоверны.

Она вернула статуэтку герру Фишеру, выжидающе глядевшему на герра Брюгли.

– Я беру ее, – сказал герр Брюгли. – Не мог бы ваш человек…

– Мы с удовольствием вам ее доставим, – прервал его герр Фишер.

Мадам Томаат перешла в другую часть комнаты и рассматривала там небольшое изделие из бронзы.

– Нет ли у вас чего-нибудь эдакого – какой-нибудь безделицы, – которая могла бы понравиться мадам Томаат? – спросил герр Брюгли герра Фишера. – Может, найдется кое-что для маленького подарка?..

Герр Фишер погрузился в размышления.

– Есть кое-что, – проговорил он. – Небольшое яйцо, правда, работы последователей Фаберже. Но, тем не менее, изящное.

Герр Брюгли улыбнулся.

– Ей понравится. – Потом произнес очень тихо. – Дорого?

Герр Фишер понизил голос. Он не любил торговаться, даже с такими людьми, как герр Брюгли.

– Восемь тысяч франков, – сказал он. – Совсем недорого. Если бы это был Фаберже, ну тогда…

Герр Брюгли поспешил избавить владельца галереи от смущения.

– Вполне разумная цена, – заметил он. – Давайте посмотрим, понравится ли оно ей?

– Положитесь на меня, – заверил его герр Фишер. – Я тотчас же его принесу.

Это было миниатюрное яйцо из серебра с позолотой и инкрустацией. Верхушка, которая откидывалась, изнутри была облицована перламутром, а остальная внутренняя часть яйца – черным янтарем.

– Полагаю, в нем можно хранить пилюли, – сказал герр Фишер. – Изделие французского производства.

Мадам Томаат взяла крошечное яйцо в руки и не могла оторвать от него взгляд.

– Ах, какое очарование! – воскликнула она. – И так скромно. Будьте любезны, я беру его.

В эту минуту герр Фишер оказался в растерянности. Он смотрел на Брюгли, который усердными взмахами руки указывал на яйцо.

– Я хотел бы купить его для мадам Томаат, – говорил герр Брюгли. – Запишите на мой счет.

– Но я сама хотела его купить, – возразила мадам Томаат. – Вы слишком добры ко мне.

– Я собирался купить вам его в подарок, – настаивал герр Брюгли. – Вам нет необходимости покупать его самой.

Герр Фишер не уступил возражениям мадам Томаат и взял у нее яйцо.

– Я упакую его в золотую фольгу, – сказал он. – Она тоже может вам пригодиться: достаточно прижать золотую фольгу к какой-нибудь вещице, и та станет позолоченной.

Взгляд мадам Томаат натолкнулся на картину небольших размеров, висевшую на одной из стен. Увенчанный нимбом человек, казалось, парил над лугом, оторвавшись на несколько футов от земли, и на него с восхищением смотрели несколько свидетелей этого чуда и несколько удивленных животных.

– Картина завораживает, – сказала она герру Фишеру. – Что это?

Герр Фишер снял картину.

– Джозеф Копертино. Знаменитая личность. Более семидесяти раз он возносился и пролетал большие расстояния. Думаю, именно поэтому он стал главным святым всех тех, кто ездит воздушным транспортом.

– Очаровательная живопись, – сказала она.

– Конец семнадцатого столетия, флорентинец, – пояснил он, понижая голос. – И цена замечательная – девятнадцать тысяч франков.

– Как вы думаете, понравится ли она герру Брюгли? – спросила мадам Томаат.

– Думаю, да, – прошептал герр Фишер. – Между нами говоря, я пришел к заключению, что у него есть, ну, самая малая толика боязни путешествовать по воздуху. Вне всякого сомнения, эта живопись успокоит его.

Мадам Томаат чуть наклонила голову.

– Вас не затруднит выслать мне счет? – обратилась она к герру Фишеру. – Мадам Заблорен ван Томаат.

– Разумеется, мадам, – сказал герр Фишер. – А герр Брюгли – должен ли он знать об этом?

Мадам Томаат взяла картину у герра Фишера и вручила ее герру Брюгли.

– Маленький подарок от меня, – сказала она. – В знак благодарности за вашу доброту.

Они вышли из магазина герра Фишера с подарками в руках: каждый нес подарок, купленный другим. Слегка похолодало, хотя солнце продолжало ярко светить, и герр Брюгли поднял воротник пальто. Мадам Томаат снова взяла его под руку, и так они шли вниз по узкой улочке обратно к реке.

Проходя мимо кофейни, популярной среди студентов, они почувствовали запах только что смолотого кофе.

– Я бы не отказался от чашечки кофе, – сказал герр Брюгли. – А вы как? Можете себе позволить одну порцию?

Ну конечно, мадам Томаат может себе это позволить, и они вошли в кофейню несколько возбужденные от открывшейся возможности попасть в новое место, где собрались люди им не известные и много моложе. За последние несколько лет Цюрих изменился, и теперь нельзя было предугадать, с кем повстречаешься. Некоторые кварталы отныне стали богемными; какие-то кварталы были даже опасными. Как много появилось иностранцев – восточные европейцы и другие – из экзотических стран, думал герр Брюгли.

Они нашли столик рядом со стойкой бара, и к ним подошла официантка, чтобы принять заказ. У нее были колготки черного цвета, напоминающие рыболовецкую сеть, и взлохмаченный вид. Запах ее дешевых духов заставил мадам Томаат сморщить нос.

Герр Брюгли заговорщически улыбнулся.

– Да, здесь все иначе, не так ли?

Мадам Томаат озиралась по сторонам.

– Чем занимаются эти люди? – обратилась она к нему, понизив голос. – Думаете, они и впрямь учатся?

Герр Брюгли пожал плечами.

– Возможно, – ответил он. – Может, они учатся ночью – тоже вариант.

Принесли кофе. Очень горячий и очень крепкий.

– И столь желанный, – произнес герр Брюгли. – В каком бы то ни было окружении.

Он глянул на часы, близилось время ланча. На мгновение он задумался; затем подозвал официантку и что-то ей тихо сказал. Она пробормотала какие-то слова в ответ и возвратилась чуть позже с бутылкой шампанского, которую герр Брюгли внимательно осмотрел. Одобрительно кивнув головой, он что-то еще ей сказал. Похоже, это ее удивило, но затем она улыбнулась и исчезла за стойкой бара.

– Вы что-то скрываете, герр Брюгли! – отругала его мадам Томаат. – Намереваетесь озорничать!

Спустя несколько минут официантка вернулась в сопровождении мужчины в переднике. Он нес две винные бутыли шампанского. Поставив шампанское на стойку бара, он, к удивлению мадам Томаат, начал громко хлопать в ладоши. Разговоры стихли. Люди выглядывали со своих мест; одна женщина отложила в сторону сигарету; молодой человек, уже было вставший из-за стола, снова сел.

– Леди и джентльмены, – произнес мужчина. – Рад вам сообщить, что благодаря любезности нашего уважаемого гостя, каждый столик при желании может получить бутылку шампанского. – Он сделал паузу и вытянул вперед руку, представляя герра Брюгли.

Один из студентов засмеялся.

– Молодчина, уважаемый гость! Где шампанское?

Официантка открыла первую бутылку и подала ее на столик молодым людям. Тогда и другие заполучили свои бутылки, и вино полилось рекой.

– Герр Брюгли! – сказала мадам Томаат. – Какой щедрый жест! Думаю, студенты его одобрили.

Так и было. Бокалы подымали во всех уголках кафе, и герр Брюгли вместе с мадам Томаат принимали звучавшие в их честь тосты. Герр Брюгли выпил два бокала шампанского и тотчас оживился от искрящегося вина.

– Ax, какой сегодня изумительный день! – воскликнул он с экспрессией. – Прекрасная погода, чудесная компания!

Мадам Томаат кротко улыбнулась, поднеся бокал к губам. Она была умереннее в потреблении шампанского, но тем не менее пила с удовольствием. Разумеется, студенты пили быстро. Очень скоро первые винные бутыли были опустошены, но по знаку, который герр Брюгли подал официантке, принесли еще. Мужчина в переднике высказал опасение, но деньги решили все, и он ушел, улыбаясь.

Вновь наполнялись бокалы, и беседа студентов стала более оживленной. Вдруг раздался взрыв хохота за одним из столиков; разгорелся спор за другим; какой-то студент затянул песню.

К столику, где сидели герр Брюгли и мадам Томаат, подошла парочка студентов. Юноша с девушкой – с виду подростки, ближе к двадцати годам, – одетые в униформу студенческого квартала: джинсы и черные куртки.

– Можно к вам присоединиться? – спросил юноша. – Это так любезно с вашей стороны угостить всех шампанским.

Герр Брюгли встал, чтобы придвинуть стул девушке.

– Разумеется, присаживайтесь, – сказал он. – Я получил огромное удовольствие, наблюдая за вами, за вашим весельем. Ну, совсем как в «Принце-студенте»…

Студенты выглядели озадаченными.

– Ну, вы же помните этот фильм, – вставила замечание мадам Томаат. – Марио Ланца был принцем. И еще он был студентом…

Девушка вскинула голову.

– Старый фильм? – поинтересовалась она.

Мадам Томаат рассмеялась.

– Боже мой! Мы совсем забыли, сколько нам лет. Да, и вправду, это – старый фильм.

– На прошлой неделе мы смотрели «Касабланку», – попытался поддержать разговор юноша. – Классный фильм. Как раз проходил фестиваль исторического кино.

Герр Брюгли взглянул на мадам Томаат.

– Это был по-настоящему великий фильм, – произнес он. – Вероятно, самый лучший из всех, когда-либо вышедших на экран. Я его смотрел вскоре после того, как он появился. – И добавил: – Хотя в то время я был ужасно молод, совсем мальчишка.

Вышла маленькая пауза. Герр Брюгли взял бутылку шампанского и наполнил бокалы студентов.

– Расскажите нам о себе, – попросил он. – Расскажите, что вы изучаете. Расскажите, где вы живете. Кого из профессоров стоит слушать, а кого – нет.

Они вышли из кофейни вместе. Юноша вел под руку мадам Томаат, после четырех бокалов шампанского она была ему за это весьма признательна, а герр Брюгли – девушку.

– Мы живем в двух минутах ходьбы отсюда, – сказал юноша. – Боюсь, наше жилище слишком скромное.

– А что человеку в жизни надо? – спросил герр Брюгли. – Стакан вина, книга, сень ветвей и ты, любимая. Ведь так говорил Омар Хайям?

– Да, – нерешительно подтвердил юноша. – Возможно…

Они прошли мимо книжного магазина и стали подниматься по узкой улочке обратно на холм. Затем повернули в переулок, где вдоль стен домов, разрисованных всевозможными надписями, стояли несколько велосипедов. Как же здесь воняет сыростью и котами, подумал герр Брюгли.

– Вот мы и пришли, – сказала девушка. – Дверь справа.

За дверью тянулся тесный коридор, ведущий к узкой каменной лестнице, которую юноша преодолел одним махом. Поднявшись на лестничную площадку, он пригласил остальных войти: «Дверь открыта! Добро пожаловать!»

Мадам Томаат вошла первой в сопровождении девушки. За ними, пригнув голову под низкой дверной перегородкой, последовал герр Брюгли, держа в одной руке фетровую шляпу, а в другой – пакет.

Там оказалось только две комнаты. Та, что служила гостиной, была очень опрятной, но скудно обставленной. Несколько больших подушек на полу, накрытый клетчатым пледом диван. Стену украшали рисунок мужской головы, рекламный плакат туристического агентства в Греции и расписание движения итальянской железной дороги. На узкой книжной полке и под ней – стопки книг.

Дверь в другую комнату была открыта, и они увидели лежавший прямо на полу большой матрац. Возле матраца стояла ваза с засушенными цветами, а вокруг повсюду книги. Герр Брюгли отвел взгляд, виноватый, трепещущий.

– Ну вот, – сказал юноша, – так мы и живем. Это наше жилище.

– Очаровательно! – воскликнула мадам Томаат. – Слушайте, да здесь же из окна виден собор!

Герр Брюгли встал рядом с ней, и они смотрели на крыши домов в той части города, что спускалась вниз к реке. Таким они его прежде не представляли; возможно, это даже был другой город.

– Я хотел бы жить в подобном месте, – сказал герр Брюгли спокойно. – Подальше от всего. Одни лишь мы. Вы только вообразите!

Мадам Томаат закрыла глаза.

– Ни о чем не беспокоиться, – шептала она. – Никаких неприятностей от прислуги. Никаких партий в бридж. Никаких телефонов.

– Блаженство! – с чувством произнес герр Брюгли. – Просто рай.

Пока юноша готовил кофе, девушка включила музыку – зазвучал джаз, играл саксофонист.

– Слушайте, – сказал герр Брюгли, подняв вверх палец. – Вы конечно же знаете эту мелодию. «Проходит время», «Касабланка»!

– Потанцуем? – обратился он к мадам Томаат. – Не возражаете?

– Обожаю танцевать, – ответила она.

Юноша поставил чашечки с кофе на низкий столик. Затем подошел к девушке и взял ее за руку. Они танцевали рядом с герром Брюгли и мадам Томаат. «Проходит время!» закончилась, заиграла другая мелодия, это был «День в Париже», и только герр Брюгли знал, что сейчас звучит… но они снова танцевали. И теперь юноша танцевал с мадам Томаат, а герр Брюгли – с девушкой.

Юноша открыл бутылку вина – дешевое швейцарское вино из верхних от озера кварталов, – но Брюгли сказал, что столь восхитительного вина ему еще не приходилось пить. Мадам Томаат согласилась и выпила два бокала.

Вдруг герр Брюгли посмотрел на часы.

– Как летит время! – воскликнул он. – Почти пять.

– Нам надо спешить домой, – всполошилась мадам Томаат. – У меня так много дел.

– И у меня тоже, – сказал герр Брюгли.

Юноша выразил сожаление по поводу того, что гости уходят. Они хотели предложить им остаться на ужин.

– В другой раз, – заверил герр Брюгли. – Как-нибудь мы пригласим вас к себе на ужин.

– Это было бы здорово, – заметила девушка.

Герр Брюгли взглянул на нее. Она была очаровательна: добрая, любящая, прелестная – ну, просто чудо. И юноша тоже, такой галантный; да, собственно, ничего не изменилось в Швейцарии, совсем ничего. Он наклонился к мадам Томаат и что-то прошептал ей на ухо. Она слушала серьезно, а затем восторженно закивала головой.

– Мы так благодарны вам за доброту, – произнес герр Брюгли. – Пригласить незнакомых людей к себе домой и устроить такой изумительный танцевальный экспромт – это великолепно. У нас есть для вас подарки, не откажитесь – примите.

Он передал юноше картину, а мадам Томаат вложила в руки девушки украшенное драгоценными камнями яйцо в оберточной золотой фольге.

Юноша казался смущенным, когда снял бумагу с врученного ему пакета. Он притих, рассматривая картину, которую держал очень бережно.

– Потрясающе, – промолвил он. – Выглядит как подлинник. И все так жизненно.

Герр Брюгли рассмеялся.

– Это и есть подлинник, – сказал он. – Работа флорентинца.

– И яйцо французское, а не русское, – добавила мадам Томаат. – Увы, не Фаберже, но его последователь.

Девушка молча посмотрела на юношу, удивленно вскинувшего брови.

– Подарки слишком щедрые, – сказал он. – Это очень любезно с вашей стороны, но мы не можем… не можем их принять.

– Ну почему же? – возразил герр Брюгли. – Вы просто обидите нас, если не примете. Ведь так, мадам Томаат?

– Разумеется, – поддержала его она. – Именно так.

Они прощались в конце переулка. Юноша и девушка продолжали стоять еще несколько минут, он обнял ее за талию, и уже у подножия холма герр Брюгли обернулся, чтобы помахать им рукой. Когда подъехало такси, он открыл дверцу для мадам Томаат.

Герр Брюгли сказал водителю адрес, и они направились в сторону озера.

– Какой чудесный день, – вздохнул герр Брюгли. – Так много успели сделать.

– В Цюрихе мы всегда замечательно проводим время, – заметила мадам Томаат.

– Тогда до следующей среды, – предложил герр Брюгли. – Снова приедем сюда?

– Да, – ответила мадам Томаат. – Это было бы очень кстати. Возможно, нам опять повезет с погодой.

Такси двигалось без остановок. Теперь они сидели в тишине, размышляя об удовольствии прожитого дня. Мимо проносились кварталы жилых домов, гаражи, парки. Их сменили заводы и фабрики промышленной части города. На одном из зданий синими всполохами на фоне темного неба светилась огромная неоновая вывеска: «Шоколад Брюгли». Но герр Брюгли не видел ее, ибо прикрыл глаза от явного удовольствия и той усталости, которая приходит после насыщенного дня. Мадам Томаат смотрела на озеро. Вечером предстоит партия в бридж с друзьями, как обычно. В прошлый раз удача отвернулась от нее, все время шла плохая карта, но сейчас она была уверена: ей определенно повезет.