Текст книги "Его тыквенный пирожок (ЛП)"

Автор книги: Алекса Райли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

– Миллер… – её голос тих, но в нём – укол боли. – Может, я не такая искушённая в делах сердечных, как ты, но если ты сожалеешь о том, что произошло… значит, я вообще ничего не понимаю.

– Сожалею? – Я поворачиваюсь к ней. Её глаза полны слёз, и боль, спрятанная в них, разрывает моё сердце. Я тянусь, чтобы обнять её, притянуть к себе.

– Не прикасайся ко мне. – Её руки взметнулись в воздух, словно преграда. Она отстраняется, и это зрелище сминает меня изнутри.

– Пампкин, почему ты плачешь? – Я оглядываюсь по салону, будто ответ прячется где-то рядом. – Тебе больно? – Вспоминаю, с каким жаром прижимал её к себе, как крепко держал… Синие тени на внутренней стороне её бедер появятся к утру. – Прости. Я был груб.

– Я думала… – она утирает слезу, – я думала, нам хорошо вместе.

Я опускаюсь на колени, беру её за руки, вынуждая взглянуть мне в глаза.

– Скажи, о чём ты думаешь. – Зверь внутри меня рвётся наружу, когда она снова отводит взгляд.

– Это уже не важно. Просто отвези меня домой.

– Мы едем не к тебе, – произношу я, и она резко поворачивает голову, озадаченно.

– Но ты спросил, готова ли я уйти…

– Да, и ты сказала, что хочешь. Я везу тебя к себе. Ты мне нужна. Сегодня – в моей постели. – Она молчит, и я, не в силах сдерживаться, рычу. – Ты хочешь вернуться к своей семье?

– Я… не совсем. Но я подумала, что ты злишься на меня.

Я беру её руки, целую в ладони.

– Прости, что не объяснил. Я был зол – на себя. Потерял контроль. Но ты – ты мне нужна. Здесь. Сейчас. Моя krasota.

– О… – Она опускает взгляд, щеки заливает румянец.

– Я отвезу тебя домой утром. Завтра день будет тяжёлый. Но сегодня… я хочу, чтобы ты засыпала в моих объятиях.

Она лишь кивает. Я снова сажусь рядом и шепчу:

– Нам не хватает искренности?

– Da, – улыбается она, игриво подражая моему акценту. Я не сдерживаюсь – притягиваю её к себе на колени.

– Не дразни меня русским. Если бы ты заговорила на нём, когда я был в тебе… – Я прильнул губами к её шее, облизывая точку под ухом. – Я бы тут же кончил.

– Может, мне стоит выучить пару фраз, – выдыхает она.

Когда машина останавливается у моего дома, я целую её напоследок и выхожу первым, чтобы подать руку. Мой взгляд скользит по соседнему дому – свет в окне Фроста. Он дома. Пьёт в одиночестве. Завтра нам предстоит нелёгкий разговор с матерью, и он, как и я, не находит себе места. Но, глядя на Пампкин, я понимаю – этот вечер я проведу так, как хочу.

– Ты здесь живёшь? – удивлённо спрашивает она, разглядывая викторианское здание.

– Да. – Беру её за руку, веду по ступеням. – Мой дом. А Фрост – по соседству. – Я киваю в сторону его дома.

– Серьёзно? В детстве мы с сестрой мечтали, что однажды вырастем и будем жить рядом.

– Сначала это была необходимость – бизнес. А теперь… может, дело в близнецах?

Она ахает, переступая порог.

– Здесь потрясающе.

– Дом покажу позже. – Я запускаю руку в карман, ощущая ткань её белья, спрятанную там. Это будет моя реликвия на те дни, когда её не окажется рядом. Я обвиваю её руками и шепчу: – Пора в постель.

– Уже? – Она прикусывает губу.

– Да. – Мой голос хрипнет от желания. Я поднимаю её, сжимая ягодицы, и уношу наверх.

В спальне я аккуратно ставлю её на пол, снимаю пиджак, бросаю его на стул. Осматриваю её взглядом.

– Хочу видеть тебя снова. – Киваю на её платье.

– А если я стесняюсь?

Снимаю галстук, расстёгиваю рубашку.

– Ты не стесняешься меня, моя krasota. – Она смотрит на меня снизу вверх. – Сними его. Ради меня.

Она медлит лишь мгновение, пока я расстёгиваю ремень. Платье соскальзывает с неё, как вода. Я подхожу, аккуратно подбираю его, укладываю на стул. В одном лишь лифчике и на каблуках она выглядит как воплощённая мечта.

– Каблуки оставь. Остальное – сними. – Голос звучит повелительно. Она молча подчиняется.

Я раздеваюсь неторопливо, позволяя ей рассматривать каждую линию моего тела. Её взгляд опускается всё ниже.

– Тебе нравится то, что ты видишь? – спрашиваю. Она кивает. – Хочешь прикоснуться

– Эм… – Она краснеет, прикрываясь.

Я делаю шаг вперёд.

– Шшш… не стесняйся, малышка. Я чувствовал твою нежность, я знаю – ты невинна. Я научу тебя, как доставить удовольствие.

– Хорошо, – шепчет она, и я целую её

Я усаживаюсь на край скамьи у изножья кровати, кладу подушку на пол и киваю.

– Встань на колени передо мной.

Она опускается, не сводя глаз с моего тела. Я провожу рукой по её кудрям.

– А теперь – раздвинь ножки. Прикоснись к себе.

– Подожди… ты имеешь в виду…?

Я качаю головой.

– Я хочу видеть, как тебе это нравится.

– А потом… мы…?

Я улыбаюсь и целую её, нежно.

– Вся ночь впереди. И я не намерен оставаться голодным.

Глава 11

Пампкин

Его слова и нежный поцелуй успокаивают мою встревоженную душу. Все происходит стремительно. Еще миг назад мне казалось, что он хочет, чтобы я ушла, и сердце мое сжималось от боли. А теперь – будто он никогда не позволит мне уйти. В этом человеке есть нечто магнетическое, и я не в силах разорвать ту нить, что связала нас. Он убаюкивает меня, и я готова на все, что он попросит.

Я медленно опускаю руку к себе, и вижу, как его дыхание становится неровным. С кончика его члена стекает капля, он возбужден так же сильно, как и я.

– Ты дразнишь меня? – спрашивает он с хрипотцой в голосе, сдерживая желание.

Он весь напрягся, руки его сжаты в кулаки, но он все еще контролирует себя. Я стою перед ним на коленях, осознавая – сейчас вся власть у меня. Он может отдавать приказы, но я – та, кто заставляет его бороться с самим собой.

– Честно, я и не знаю, как дразнить, – шепчу я, вздыхая, когда пальцы находят клитор.

– Каждый твой вздох – мука для меня, krasota, – отвечает он, и я чувствую себя богиней, покорно лежащей у его ног.

– Раздвинь губки другой рукой. Я хочу видеть, как ты ласкаешь себя, – его голос мягок, но тверд. Он садится передо мной, расправив плечи, и я подчиняюсь.

Из его члена вытекает еще больше спермы, мои соски напрягаются от желания. Я почти на пике, но волна оргазма пока не накрывает меня. Он гладит себя, не отрывая взгляда. Я жажду доставить ему удовольствие – нет, я обязана. Внутри меня горит зов: отдайся, подчинись, исполни.

Я ласкала себя и раньше, но никогда не была так возбуждена. Мое тело дрожит, но разрядка все не наступает. Слишком много чувств.

– Миллер, – умоляю я, и он тянет меня к себе. Легко поднимает и сажает на себя.

– Прости... Я старалась... правда старалась... – прошептала я, опустив глаза, но он мягко коснулся моих волос, его ладонь скользнула по моей шее, груди – и каждый его штрих как разряд молнии.

– Я знаю, малышка. Ты прекрасна. Невыразимо.

– Но я не…

Он прерывает мои слова поцелуем. В этот момент исчезает весь мир. Есть только он и я. Я не знала, что возможно чувствовать себя так с кем-то. Теперь я не уверена, что смогу когда-нибудь отпустить его.

Я двигаюсь, прижимаясь к его твердому члену, и чувствую, как его пальцы сжимаются в моих волосах.

– Ты пытаешься кончить, просто прикасаясь ко мне? – рычит он.

Я лишь стону в ответ, мои бедра живут своей жизнью.

– Я ведь не разрешал тебе тереться об меня, krasota.

– Прости... – выдыхаю я, прикусывая губу, но не останавливаюсь.

Между нами витает нечто неуловимое. Его резкие слова, грязные команды – словно тайный язык, понятный только нам. Я прижимаюсь ближе, вбирая в себя каждый его жест.

Он берет мой сосок в рот, ласкает его языком, зубами... Мое тело вспыхивает от наслаждения, но я все еще держусь, стою на грани. Он останавливает мои бедра, и я будто заслуживаю медаль за самообладание. Его член едва касается клитора, и этого почти достаточно.

– Используй меня, krasota. Потом будет моя очередь, – шепчет он с акцентом, таким сильным, что слова едва различимы, но желание – очевидно. Я трусь о него, беру, что нужно, и он не мешает. Его руки скользят по мне, как будто хотят выучить каждую линию тела. Я забываю обо всем, кроме ощущения его горячего тела.

– Я хочу видеть, как ты кончаешь, – шепчет он.

Оргазм взрывается во мне, и я слышу, как он что-то говорит по-русски. Его пальцы в моих волосах, его губы на моих, и его тепло – на моей коже. Мы кончаем вместе.

Когда он отпускает мои губы, я опускаю голову ему на плечо. Мы лежим, прижавшись телами, и я чувствую близость, как никогда прежде. Я почти ничего о нем не знаю, но знаю одно: то, что между нами, – нечто особенное.

Я целую его шею, и меня переполняют эмоции. Я счастлива, но почему-то хочется плакать. Все страхи, сомнения, желания – всё всплывает на поверхность. Я прячусь в его объятиях, закрываю глаза и вновь ощущаю силу оргазма, все еще пульсирующую во мне.

Я так долго чувствовала себя потерянной, но сейчас, с ним – я дома. Мне казалось, что это чувство ждет меня у родителей, но там были лишь вопросы и тревоги. Здесь, в его руках, – ответ.

Он берет меня на руки и несет в ванную, словно я невесома. Вода набирается, а я оглядываю пространство.

– Это ванная – мечта любой девушки, – говорю я, скрестив руки на груди. Все здесь залито светом, и нет ни единой тени, чтобы скрыться.

– Не скрывайся от меня, krasota. Ты – совершенство.

– Думаешь, мне стоит позировать обнаженной, пока ты рисуешь меня? – поддразниваю я. Его серьезное лицо заставляет меня рассмеяться.

– Это не смешно. Я бы выколол им всем глаза.

Я улыбаюсь, качаю головой. Он что-то бормочет по-русски и тянет меня в ванну, следом опускаясь сам. Я прислоняюсь к его груди, и он обнимает меня крепко.

– Ты ведь знаешь, что ты – единственный мужчина, кто видел меня обнаженной? – спрашиваю я, вглядываясь в его глаза.

Я хочу, чтобы он понял: всё это – впервые для меня. По-настоящему. Он гладит меня, но вдруг берет мои запястья и смотрит в глаза.

– Ты приберегла этот дар для меня.

Одна из его ладоней опускается в воду, и я снова улыбаюсь, пожимая плечами.

– Я буду хранить это. Заботиться о тебе. – Его серьезность обезоруживает. – Мы поженимся.

Прежде чем я успеваю что-то ответить, он снова целует меня, унося с собой в тепло воды и своей любви.

Глава 12

Миллер

Пампкин откинулась в ванне, и вода ласково обволакивала её тело, скользя по животу и между бёдер, пока я медленно приподнимал её бедра. Её голова покоилась на противоположной стороне ванны, а мои руки удерживали её за талию. Я опустил лицо к её телу, вдыхаю её аромат, целую, и скольжу языком между горячих, влажных складок.

Я ощущаю вкус её желания, чувствую, как твердеет её клитор, и нежно ласкаю его языком, слизывая капли удовольствия. Одновременно погружаю в неё палец – она горячая, тугая, и сладость её тела сводит меня с ума. Моё желание переходит грань, и мне не хватает даже того, что я уже отдал ей.

– Я не могу больше сдерживаться, – шепчу срывающимся голосом, не отрываясь от неё. – Ты превращаешь меня в зверя,готового выть на луну.

– Миллер, не останавливайся... я почти... – простонала она, покачивая бёдрами, словно приглашая меня глубже.

Не сдержавшись, я поворачиваю её на живот, подтягиваю ближе, и вновь приникаю к ней.

– Я хочу взять тебя так, чтобы даже мой брат услышал. – Вгрызаюсь в её плечо, медленно поднимаясь к шее. – Пусть знает, что ты – моя.

Пар окутывает нас, как облако страсти. Водяной туман сливается с нашим дыханием, и кажется, мы на грани реальности.

– Я не приму отказа.

Она встречает мой взгляд и дерзко подмигивает. Эта женщина сведёт меня с ума.

– Искусительница, – шепчу, скользя членом по её влажному входу. – Ты играешь со мной?

– Никогда, – отвечает она тихо, прижимаясь ко мне, и я вхожу в неё.

Ругательство на русском срывается с моих губ, когда она медленно принимает меня в себя. Она горячая, плотная, и я едва сдерживаю себя, чтобы не сорваться.

– Он такой... большой, – выдыхает она, запрокидывая голову, её волосы щекочут мою грудь.

Я стараюсь быть мягким, но желание берёт своё. Провожу рукой по её бедру и нахожу клитор, сжимаю его пальцами, и одновременно вхожу глубже. Она вскрикивает, между болью первого раза и сладостью наслаждения.

Я чувствую, как мой член заполняет её до предела, и, когда она пытается оттолкнуться, я крепче прижимаю её к себе.

– Не сопротивляйся мне, krasota. Ты теперь моя.

Я издаю гортанный стон, когда она сжимает меня внутри. Её тихие стоны обжигают, будто огонь.

– Миллер... – Её пальцы стискивают моё запястье, а я целую её шею и шепчу под ухом:

– Дыши, Пампкин. Ты сможешь, ради меня. – Я ласкаю её клитор, легко, как котёнка, и её тело начинает расслабляться, вода убаюкивает. – Хорошая девочка… ты даришь мне наслаждение.

Я поворачиваю её лицо к себе и целую. Её язык касается моего – это знак того, что она готова. Я направляю её руки к краю ванны, удерживая её за бедра. Медленно выхожу и вновь вхожу в неё. Когда я замечаю след её девственности, рык вырывается из моей груди, я похож на дикаря.

Пампкин сама движется мне навстречу, раздвигает ноги шире, желая большего. Она создана для меня, и я мечтаю оставить в ней своё семя.

– Ты станешь моей женой с нашим ребёнком под сердцем? – шепчу, двигаясь внутри неё. – Ты произнесёшь клятвы перед Богом, пока моя сперма будет внутри?

– О боже... – простонала она, и я мягко шлёпнул её по ягодице.

– Пусть твой рот будет чист, но тело —грязным. – Я вхожу глубже, пальцами продолжая ласкать её клитор.

– Я чувствую, как ты наполняешь меня... – прошептала она, дрожа, и всё же движется навстречу мне, прося большего.

Я никогда не испытывал подобного. Я никогда так не нуждался в женщине. В тот момент, как мы слились, я понял – она моя, навсегда. Я не позволю ей уйти. Наши души теперь переплетены.

– Я дам тебе больше, чем ты сможешь выдержать, – рычу, когда она сжимает меня, доводя до исступления. – Ты будешь носить мою сперму в себе, даже когда я выйду из тебя.

– Миллер… – её голос срывается, отражаясь от мрамора ванной, когда она кончает.

Я выхожу и медленно возвращаюсь, а её тело снова сотрясает волна удовольствия, когда я продолжаю ласкать её. Её оргазм ещё не стих, а я уже чувствую, как меня охватывает собственный. Я взрываюсь внутри неё, и каждый толчок – словно выжигает мою душу, передавая ей. Я наполняю её полностью, так, как и было предназначено.

– Не теряй сознание, – шепчу, лаская место нашего соединения, втирая в неё остатки своего желания. Она дёргается, слишком чувствительная, и я нежно целую её плечо и шею.

– Миллер... я не могу... не сейчас... – шепчет она, срываясь на дыхание, ноги её дрожат, но я удерживаю её, не давая упасть.

– Посмотрим, – шепчу, откидываясь в ванне и подтягивая её к себе. Она садится на меня, прижимаясь грудью к моей.

– Не верится, что мы только что это сделали, – смеётся она, прижимаясь ко мне.

– Думаю, мне стоит взять тебя снова. Просто чтобы убедиться, что это было наяву. – Я целую её в шею, и она смотрит на меня с улыбкой.

– Только один раз?

– В ванне? Da. – Я улыбаюсь. – Но в нашей постели ты получишь куда больше.

– В нашей постели? – Она повторяет, будто пробуя эти слова на вкус. Я киваю. Она закрывает глаза. – Всё происходит так быстро…

Я пожимаю плечами, крепко обнимая её.

– Быстро – это хорошо. Медленно – скука. – Я слегка поднимаю её и вновь опускаю на себя. – Ты моя.

Глава 13

Пампкин

Как можно тосковать по человеку, с которым рассталась всего час назад? Миллер сказал, что должен уладить дела с семьёй – я понимаю это, правда. Но понимание не мешает тоске.

Праздничные выходные в самом разгаре, а он так и не сказал, придёт ли на ужин вместе с братом. Теперь, когда мы вместе, разве не естественно проводить такие дни вдвоём? Будь моя воля, я бы не покидала его постель до конца недели.

– Перестань прятаться в ванной, – стучит Куки в дверь.

– Она не заперта, – отзываюсь, даже не глядя.

Я и не прячусь – от сестры это бесполезно. Она всё равно добьётся своего.

– О! – Она врывается внутрь, опускается на крышку унитаза и наблюдает за тем, как я аккуратно заплетаю косу. Мы ещё должны успеть за покупками и начать готовить к завтрашнему ужину, а я не хочу, чтобы волосы мешали. Интересно, сколько еды могут съесть двое здоровенных русских?

– Ну? – поднимает бровь Куки, не сводя с меня глаз.

Щёки предательски розовеют, и ей этого вполне достаточно. Она сдавленно визжит от восторга, пока я не заставляю её заткнуться. Мне несложно поделиться с сестрой тем, что происходило между мной и Миллером ночью, но родители – другое дело. Уверена, они уже всё поняли, ведь домой я вернулась только утром, но это ещё не повод устраивать семейные признания.

– Пойдём, расскажешь всё по дороге. – Я киваю, и мы торопливо одеваемся.

Мы почти у порога, когда с кухни раздаётся мамино:

– Если тот молодой человек, которого мы вчера видели, придёт – нам, пожалуй, стоит испечь ещё парочку пирогов. – Она улыбается, зная, что попадает в цель.

– Я его пригласила, но он так и не дал точного ответа, – отвечаю. Когда мы вышли из самолёта, всё было сумбурно, и он не вернулся к разговору.

– Ну так спроси. – Мама вновь исчезает в кухне. – У нас всегда еды с избытком, всем хватит. – Кажется, мама тоже за Миллера.

– Я не могу просто взять и спросить, – шепчу Куки, выходя за дверь. – Всё изменилось. Я больше не просто милая девочка – теперь мы... вместе.

Вместе? Видимо, да. Я позволяю ему владеть моим телом, не задумываясь о защите. Это может быть глупо и наивно, но я ему доверяю. Пусть кто-то считает это безумием – мне всё равно.

– Ты за рулём, – протягивает Куки ключи от своего пикапа. Конечно. Я её знаю как свои пять пальцев. Пока пристёгиваюсь, она уже роется в моей сумочке в поисках телефона.

– Ага, он писал. Скучает. – Она глядит на экран. – И сделал это через полчаса после того, как тебя отвёз.

Я знаю. Я ведь ему ответила. Гляжу на неё – она что-то печатает, но я не успеваю прочесть. Пошёл снег, мне надо следить за дорогой.

– Что ты там пишешь? – спрашиваю, когда телефон вновь звенит.

– Он придёт на День благодарения. – Бабочки в животе взмывают в воздух. Я ещё ни разу не приглашала мужчину домой к родителям.

– Напиши, пусть возьмёт с собой брата.

– Ты пытаешься свести нас? – Она моментально настораживается, а я лишь закатываю глаза. Что в этом такого?

– Нет. Просто они близнецы, всё делают вместе. Если у Миллера нет планов, у его брата, скорее всего, тоже.

– Ладно. – Она с сомнением смотрит на меня, но всё же отправляет сообщение. Мы с ней не близнецы, но наша связь не менее прочна, чем у Миллера с Фростом.

– И что теперь? – интересуюсь, замечая, что она продолжает печатать. Светофор красный, и я тянусь за телефоном.

– Я спросила, вы вообще в эксклюзивных отношениях? Спрашивать «он тебе парень?» как-то странно, когда тебе за двадцать.

– В Миллере нет ничего «мальчикового». – Вздыхаю. Желание вспыхивает во мне снова. Что он сделал со мной? Я не знаю. Но теперь моё тело принадлежит ему.

– Держи. – Куки возвращает мне телефон. – Кажется, он только что пригрозил смертью любому, кто к тебе прикоснётся.

Я смеюсь, убирая телефон в сумочку.

– Он просто дразнится... Наверное. – Хотя, зная русских, они говорят то, что думают, и делают то, что говорят.

Никогда бы не подумала, что могу возбуждаться, стоя перед мужчиной на коленях. Но Миллер пробудил во мне это. После того, как он высадил меня утром, я пыталась довести себя до оргазма в душе – безуспешно. Он испортил меня.

– Припаркуйся тут. Тут куча милых лавочек, и перекусим заодно. – Это полезно – отвлечься от мыслей о Миллере и просто побыть с сестрой.

– Ты всерьёз подумываешь вернуться сюда? – спрашивает Куки, пока мы идём по улице. Она хочет, чтобы я сама приняла это решение, даже если очень ждёт моего возвращения.

– Зарплата меньше, зато мы сможем чаще быть вместе, – отвечаю. Мне тяжело быть вдали от семьи.

– Или вообще жить вместе.

В голове тут же всплывает Миллер. А если... переехать к нему? Слишком рано, я знаю. Но эти мысли уже пускают корни. Куки хватает меня за руку и замирает. Она указывает на ресторанчик через дорогу. Я поворачиваюсь – и замираю.

Это Миллер. Без сомнений. Но сердце сжимается, когда я вижу, как женщина прижимается к нему и обнимает. Она берёт его лицо в ладони, наклоняется... и я отворачиваюсь.

– Не спеши с выводами, – шепчет Куки.

И именно в этот момент я понимаю, как глубоко увязла. Я влюблена. Сильно. Без остатка. И мне больно. А если я полюблю его ещё сильнее? А если он разобьёт мне сердце?

– Поехали домой, – говорит Куки, и я лишь молча киваю.

– Испечём пироги сами. Будет весело.

Понятия не имею, что только что произошло. Но одно знаю точно: моё сердце нужно беречь.

Глава 14

Миллер

Я не хотел отпускать Пампкин этим утром. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы мы оба покинули её родительский дом. Если бы не встреча с нашими родителями, я бы не отпустил её вовсе. Но Фрост и я должны были закончить то, что давно откладывали.

– У тебя вид, как у кота, который только что съел канарейку, – замечает Фрост, когда я подъезжаю к его дому. Сегодня я за рулём – хочется самому решать, как долго это всё продлится.

– Я наелся, – бросаю я по-русски, и он на секунду замирает, всматриваясь в меня.

Я не хотел отпускать Пампкин этим утром. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы мы оба покинули её родительский дом. Если бы не встреча с нашими родителями, я бы не отпустил её вовсе. Но Фрост и я должны были закончить то, что давно откладывали.

– У тебя вид, как у кота, который только что съел канарейку, – замечает Фрост, когда я подъезжаю к его дому. Сегодня я за рулём – хочется самому решать, как долго это всё продлится.

– Я наелся, – бросаю я по-русски, и он на секунду замирает, всматриваясь в меня.

– Ты влюбился? – спрашивает он наконец.

Я киваю. Он качает головой.

– Дурак.

– Завидуешь. – Я отвожу машину от обочины. Он отворачивается, уставившись в окно.

– Ты закончишь дни несчастным стариком, а я не хочу быть свидетелем этого. – Он резко опускает окно, впуская в салон ледяной воздух.

Я не отвечаю, позволяя ему выплеснуть злость. Его руки сжаты в кулаки на коленях.

– Разве мы не поклялись никогда не жениться?

– Мы были детьми, – напоминая, я всё же понимаю его боль. Но он только мрачно качает головой.

– Я не могу дать тебе своё благословение.

– Можешь. И дашь.

– Не дашь. – Он бросает на меня тяжелый взгляд, пока мы стоим на светофоре.

– Дашь, – спокойно повторяю. Мы встречаемся глазами – нам не нужны слова. – Ты знаешь, что дашь.

Он закатывает глаза и отворачивается, но я уже вижу: спор окончен. Я победил. Мы с ним слишком близки – он знает, как трудно мне дался этот шаг.

– Ни одна киска не стоит такого риска, – бормочет он.

– Ошибаешься. – Улыбка вспыхивает на моём лице. Я вспоминаю Пампкин – её податливое тело, стон, прорывающийся сквозь тишину, – и возбуждение снова поднимается во мне. – Её тело – уже сокровище. Но её сердце… оно бесценно.

– Ты звучишь как подросток.

– Им и стал. – Я усмехаюсь. Он с трудом сдерживает смех.

– В следующий раз предупреди, если она остаётся на ночь. Я хотя бы окна закрою.

– Лучше купи решётки. Она переезжает ко мне. – Его глаза расширяются, но я только пожимаю плечами. – Как только скажу ей.

– Пощади. Мне не нужны детали.

– Завтра ты идёшь со мной на День благодарения. К её семье.

– Я не соглашался.

– Выбора у тебя нет. – Мы оба знаем: он всё равно пойдёт. Мы не любим быть врозь.

Он ворчит что-то, достаёт телефон и отсылает пару сообщений.

– Мама сказала, что встретимся в центре.

Я сдержанно выдыхаю. Это похоже на неё – менять планы в последний момент, чтобы показать, кто тут главный. Вероятно, сердится, что мы не придём на семейный ужин.

– О чём она хочет говорить? – спрашиваю.

– Я стараюсь вообще не думать о них, – равнодушно отвечает Фрост.

Он вбивает адрес в навигатор. Несколько минут едем в молчании, пока навигатор не указывает на ресторан. Ну что ж, публичное место – к лучшему. Меньше театральных сцен.

Я паркуюсь у тротуара, пишу Пампкин, что скучаю. Она отвечает почти сразу, и мне становится теплее на душе. Эти несколько слов – щит перед бурей, которая вот-вот начнётся.

Внутри ресторана родители уже ждут нас у барной стойки. Полдень, но у каждого в руках – коктейль. Типично. Я прикусываю язык, когда мать встречает нас натянутой улыбкой. Мы подходим. Объятий, как и всегда, никто не предлагает.

– Мальчики, – говорит она и чокается бокалом с воздухом. – Что будете пить?

Мы оба отказываемся. Отец молчит, не отрываясь от своего стакана. Мы следуем за ними в зал. Я замечаю, как напряжён Фрост, и замедляю шаг.

– Мне кажется, Пампкин может быть беременна после вчерашнего. А если это близнецы? – шепчу я ему.

Он впервые за всё утро улыбается – мимолётно, но искренне. Это всё, что я хотел – дать ему хоть крупицу надежды, что-то, за что можно зацепиться, чтобы забыть об этом фарсе.

– Da? – спрашивает он.

Я киваю. Он сжимает губы, делает знак «вперёд». Идём дальше.

Мы садимся, официант приносит меню и принимает заказы. Родители берут по ещё одному коктейлю. Отец впервые поднимает на нас глаза:

– Хорошо выглядите.

В его голосе – слабое эхо прежней строгости, но язык ещё не заплетается. Значит, не так давно начали пить.

Пампкин снова пишет. «Ты придёшь на День благодарения?» – Конечно. Потом – «У нас эксклюзив?» – Я едва не пишу: «Разве след моего члена в тебе – не доказательство?», но вместо этого отвечаю: «Я убью любого, кто дышит тем же воздухом, что и ты».

Официант возвращается с водой. Я пью, чтобы унять мысли – о ней, о нас, об этом доме боли.

Мы делаем заказ, я выбираю первое попавшееся блюдо – есть не собираюсь. Пытаюсь поддерживать светскую беседу, но всё это – пустой фарс. Мать болтает о своих богатых друзьях и их успехах, о вечеринках, где всё сверкает, кроме правды. Это их мир. Не наш.

– Ради чего ты нас вызвала? – спрашиваю, когда больше невозможно тянуть.

– Ты так торопишься уйти? – Она картинно обижается. – Я просто хотела, чтобы вы вели себя прилично.

– И ты сказала, что мы тебе что-то должны, – вставляет Фрост.

Мать опускает взгляд, губы дрожат. Играет на эмоциях. Привычно.

– Я думала... мы могли бы быть семьёй.

Я чувствую, как во мне поднимается раздражение, но вместе с ним и вина. Мы ушли – оставили её с ним. Но она не была жертвой. Она тоже позволила всему этому быть.

– И как ты представляешь себе это «семейство»? – стараюсь говорить спокойно.

– У неё есть кто-то для нас, – вдруг вмешивается отец.

Мы с Фростом смотрим на него, будто он заговорил на незнакомом языке.

– Что за чёрт? – Фрост переходит на русский.

– Я нашла женщину, которая готова выйти за вас обоих, – добавляет мать, делая глоток, как будто говорит о покупке машины.

Фрост встает.

– Всё. Мы закончили. – Он бросает салфетку и выходит.

Я смотрю на родителей.

– Он прав. Разговор окончен.

Я тоже поднимаюсь. Мать стучит по столу – посуда звенит.

– У вас нет ни капли уважения!

Я почти наклоняюсь через стол, чтобы сказать всё, что думаю... но вспоминаю Пампкин. Она поступила бы иначе. Проявила бы терпение. Я учусь у неё.

– Кровь – больше не аргумент. – Я достаю бумажник, выкладываю купюры. – Эту сцену следовало закончить давно.

– Миллер... – Отец пытается что-то сказать, но я замираю взглядом.

– Вы унижаете нас, а потом хотите покорности? – Я качаю головой. – Вы не заслужили ни нашего присутствия, ни нашей любви.

– Неблагодарные, – шипит мать.

– Возможно. Но я останусь неблагодарным. И больше никогда с вами не заговорю.

Я разворачиваюсь и ухожу, как раз когда приносят еду. Выйдя на улицу, вижу, что Фрост и моя машина исчезли. Он ушёл, не дождавшись. Вот уж спасибо, братец.

– Миллер! – Я оборачиваюсь. Чел спешит ко мне.

Прежде чем я успеваю что-то сказать, она обнимает меня и хватается за лицо. Я резко отстраняюсь.

– Чел, – говорю. Оглядываюсь – вдруг Фрост где-то рядом.

– Твоя мама сказала, что мы встретимся здесь. Я думала, ты будешь ждать внутри. Извини за опоздание – парковку искала.

Пазл складывается. Вот она – «невеста на двоих». Мне становится физически дурно. Мы, значит, настолько ничтожны, что родители хотят всучить нам одну женщину на двоих?

– Она внутри, – говорю холодно и звоню водителю. Уайатт уже в пути. Благодарю судьбу за его предусмотрительность.

– Ты идёшь?

– Нет. – Отвожу её руку, прежде чем она коснётся меня. – Nyet. – Повторяю уже по-русски и ухожу.

Мне больше ничего не нужно, кроме одного – обнять Пампкин. Ведь когда она меня обнимает – весь мир становится лучше.

Глава 15

Пампкин

Куки уверенно катит тележку по проходу супермаркета, а я, изо всех сил стараясь отвлечься от недавних событий, шаг за шагом следую за ней. Я доверяю Миллеру – верю, что правда ещё будет сказана, и потому просто жду.

Мы готовимся к ужину. Миллер придёт. С братом. Я хочу, чтобы еды было достаточно. И чтобы всё было идеально. Мысли о нём вызывают у меня трепет. Он говорил, что занят семейными делами, и, как бы ни хотелось мне быть рядом, я понимаю: семья – это важно. Поэтому я просто улыбнулась и сказала: «Увидимся позже».

Но сердце моё неспокойно. А вдруг он всё же выберет ужин с семьёй вместо нас? Это, наверное, эгоизм – желать, чтобы он провёл День благодарения со мной. Но я тоже не откажусь от своей семьи. Я просто надеялась, что в этом году он станет её частью.

Иногда я ловлю себя на мысли: а почему он не пригласил меня с собой? Глупо. Мы едва знакомы. И всё же – я позвала его к себе. Наша связь так глубока, что временами мне кажется, будто мы знакомы целую вечность.

Мама сначала посмеялась над моей идеей купить больше еды, но потом, конечно, уступила. Она знает меня. Я бы не могла спокойно сидеть, если бы сомневалась – хватит ли угощения.

Я бросаю взгляд через плечо – и замечаю мужчину. Того самого, которого уже видела раньше. Неужели я становлюсь параноичкой? Или действительно кто-то следит за мной? Скорее всего, я просто напридумывала. С какой стати кому-то за мной следить?

– Думаю, ты права – еды точно должно быть побольше. Твой мужчина – большой парень, – смеётся Куки и подмигивает. – Он везде такой большой?

Я шутливо бью её багетом.

– Приму это за «да», – хихикает она.

– Замолчи, – лицо вспыхивает, а мысли уносятся в объятия Миллера. Он – первый и единственный, с кем я была. Но я знаю: с другими не будет даже близко такого. Это не просто секс. Это – нечто большее.

– Судя по твоей физиономии, мне и правда не нужны слова, – усмехается она.

Я закатываю глаза. Да, он действительно большой. А я до сих пор удивляюсь, как мы можем так идеально подходить друг другу. Словно были созданы, чтобы слиться в одно целое.

– Кажется, всё купили, – говорит Куки, просматривая тележку.

Я киваю. Да, пора домой. Куки хочет испечь свой фирменный чизкейк. Один его запах способен свести с ума. Она не раскрывает рецепт никому – мои попытки повторить его всегда терпят крах.

Мы направляемся к кассе. И тут я снова вижу его. Этого странного мужчину. Что происходит? Он просто смотрит на нас. Может, он приглядел себе Куки? Мужчины всегда за ней ухаживают, но она никого не подпускает близко.