Текст книги "Я сделаю нам больно (СИ)"
Автор книги: Алекса Мун
Соавторы: Дарья Данина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
Его спину она видит в первую очень. Сгорбился, локтями упёрся в белую скатерть. Он расположился по правую руку от отца.
Мила задерживает дыхание и быстрыми шажками проскальзывает мимо Ильи.
– Доброе утро, – еле шевелит губами. Садится возле мамы, пристраивая рядом с тарелкой телефон.
– Доброе, – отзывается Павел. – неужели вчера было настолько скучно, что вы оба, – водит между парнем и девушкой пальцем, – оказались дома раньше нас?
– Пап, не начинай… – тихо произнёс Леднёв младший, не отрывая взгляда от тарелки. Ковырял содержимое вилкой, но ел.
Кусок в горло не лез. Да? что там еда? Кажется, весь кислород превратился в стекловату, и резал глотку при каждом вдохе.
Не смотрит на неё. Прямо: нет. Лишь украдкой цепляется за её красивые черты лица. Думает, что никто не видит?
А Мили, словно высеченная статуя, замерла в одной позе. Оцепенела. Пыталась контролировать свои движения, подавая мозгу команду: вести себя, как обычно. Но все тщетно. Она на тонкой ниточке висела над бездной. Вот-вот рискуя сорваться в пропасть.
Звук входящего уведомления, заставляет вздрогнуть, и на секундочку прийти в себя.
«Ты мне вчера не позвонила? Все в порядке? Я волнуюсь за тебя».
Успевает прочитать текст, перед тем как гаснет экран.
Следом, телефон вспыхивает входящим вызовом.
Даня…
Мила с силой давит на кнопку отключения, и трясущими пальцами тянется к столовому прибору.
– Даня? – улыбается и вскидывает тонкую бровь Оксана Вадимовна. Блондинка поворачивается на голос матери, и умоляюще смотрит на неё. Молчи, мама! Пожалуйста, молчи. – Кто этот, Даня? – игриво тянется вилкой в сторону гаджета. – Я о нём ни разу не слышала. – В её интонации нет ничего упрекающего, просто живой интерес.
Нужно что-то ответить. Милана чётко ощущает на себе три пары глаз. Три…
– Ну, ладно, милая, – мягко произносит Павел. – Не нарушай личное пространство. Неужели у тебя не было секретов от родителей? – шутливо произносит мужчина.
Переводит взгляд на сына и его настроение вмиг трескается как тонкая корка льда, под тонной пресса. Илья весь побледнел. Напрягся. А на сжатой челюсти заиграли желваки.
– Это из универа… я должна ему передать конспекты. Вчера договорились. – Лопочет блондинка севшим голосом. Телефон сжимает в тонких пальчиках и прячет под столом. Не смотри на него. Даже не думай об этом!
Сколько раз ты за сегодня соврала, а Мили? Похоже, ты с головой нырнула в ложь. Она хуже смолы… сначала приятно обволакивает кожу, холодит пылкие мысли, давая мнимую надежду в виде отсрочки времени, а по итогу, от неё не отмыться. Ложь останется чёрными разводами на теле. И рано или поздно станет заметна окружающим.
Остаток завтрака Мили, так же как и Илья, ковыряется в тарелке.
Поблагодарив за завтрак и, чмокнув маму в щёку, Милана покидает столовую. Оказавшись в своей комнате за закрытой дверью, вытирает с щёк предательские солёные дорожки.
Включает телефон, и набирает Даню.
– Ну, слава Богу! – слышится после первого гудка. Будто бы всё это время телефон был у него в руках, и парень только и делал, что ждал её звонка. – Я не далеко от тебя, спустишься? – читает её мысли.
Это будет правильно. Она думала об этом ночью и сама хотела поговорить с Даней. Но Мила не думала что он опередит её, позвонив первым.
– Хорошо. Сколько у меня времени?
– Пять минут. Я почти рядом.
– Выхожу.
Проводит рукавом по лицу, и прячет телефон в карман. Тихо прошмыгнула на лестницу. В прихожую. Не включая свет.
– Я сейчас вернусь! – крикнула у входной двери, быстро зашнуровывая кроссовки.
В подъезде наконец-то смогла вздохнуть. Осталось дело за малым: спуститься вниз.
Вжимая кнопку вызова лифта, блондинка слышит позади дверной хлопок. Испарина выступает вдоль позвоночника, мерзко холодя кожу.
Только не это…
Захватывает зубами нижнюю губу, нервно кусая её.
Это он… почти задыхается.
Милана слышит его шаги. Они медленно приближаются. Настоящая пытка. Он – личный инквизитор.
Её спасают раздвигающиеся створки лифта. Спасают, или наоборот? Ведь им вместе спускаться?
Девушка заходит в кабину, и тут же оборачивается. Прилагает все усилия, чтобы успокоиться, и поднимает голову вверх. Смотрит на него.
Илья спрятал руки в карманах ветровки. На посеревшем лице незнакомые эмоции.
Парень окаменел на миг. Застыл. Всматривался в её покрасневшие глаза. Проследил, как тонкие руки тянутся к плечикам, обхватывая их. Одно мгновение… свёл на переносчице тёмные брови и, тихо выругавшись, развернулся в сторону лестницы.
Мила ошарашено смотрит перед собой. Вздрагивает, когда лифт закрывается. Давит на кнопку первого этажа, и только сейчас начинает дышать.
На улице они вновь сталкиваются.
Что за день?! Один хуже другого!
Илья проходит мимо припаркованной машины Даниила, искоса глядя на Милу, что идёт к нему. К Даниилу. К этому гадёнышу.
…
Илья сжимал пальцы на руле с такой силой, что кожа на костяшках побелела. Голова гудела, а в глазах стояла мутная рябь.
Бля, Леднёв, ты что, плакать собрался?
Стиснул челюсти, и тихо зарычал от ярости.
А ты на что надеялся, мудак? Что она поплачет и, отоспавшись, кинется тебе на шею?
Превышая скорость, брюнет нарочно подрезал тачку, ползущую впереди, и ещё сильнее вжал педаль газа. Где, блять, солнце, что так раздражающе топило всё утро?! Какого хера всё небо занесло тучами, стоило ему выехать за черту города?!
Илья выкрутил руль, съезжая с артерии, и загоняя автомобиль на просёлочную дорогу. Понятия не имел, куда ехал. Просто… куда смотрели глаза. Только почему-то перед ними до сих пор стояла она. Растеряны, прячущая взгляд, жующая губы. Стояла возле лифта, обхватив худые плечи. Ждала. Не его.
Притормозил на обочине и заглушил двигатель. Затравленно огляделся, не понимая, что делать дальше. Башка кружилась, а нижняя челюсть мерзко подрагивала. Это пиздец, Илюша. В носу до сих пор стоял её запах. Он вводил его в состояние, подобное трансу.
Вздрогнул от внезапной вибрации и громкой трели мобильного, и рывком вытащил тот из кармана.
Отец…
Глубокий вдох перед тем, как ответить на вызов…
– Да? – слегка отрешенно. Устремляя потерянный взгляд сквозь лобовое стекло.
– Ты где? – нет, ему не показалось. Голос отца был настороженным. Напряжение ощущалось даже на расстоянии. – Что-то важное случилось, что ты так скоропалительно исчез? Я хотел переговорить с тобой.
– Да… – отстранённо, до скрежета зубов, – кое-какие дела. А у тебя? Что-то важное? – повторил на Павлом.
Затылок брюнета упал на подголовник, а глаза сами собой закрылись.
– Ну… для кого как, – секундное молчание, и он продолжил, – ты сегодня планируешь возвращаться?
– А надо?
– Было бы неплохо. Но, если нет, то я вечером сам к тебе заскочу.
– Заскакивай, – давая Павлу понять, что он не планирует возвращаться.
– Всё в порядке? – слишком громко. Так, что Илья вновь открывает глаза.
– Ты о чём?
– Мне есть о чем беспокоиться?
– Нет… – чувствуя, будто в груди что-то разрывается. Осыпается трухой, заполняя лёгкие пылью. – Все нормально, пап.
– Вечером заеду. У меня кое-какие планы на следующие выходные. Хотел, чтобы ты мне помог кое с чем.
Илья кивает, будто отец его видит, и опускает голову на руль. Тугой клубок горечи скопился внутри.
– Я понял, па. Хорошо.
Прощается с родителем, и выключает свой телефон. Бросает тот на заднее сиденье и, крепко зажмуриваясь, тихо скулит.
Что она там делает? С этим патлатым гадёнышем? Что блять, они там делают? Это она попросила его приехать?
Сука… так больно. Раскалённый и загустевший воздух отказывался наполнять собой лёгкие. Там было стекло. Труха. Пепел. Которым хотелось давиться, и харкать кровью.
Что это? Помешательство? Болезнь? Трусость? Слабость? Осознание того, что ты крепко влип? Принятие своей мудачей сущности? Ублюдок… он всегда это знал. Только вот признать это отказывался. Хотел доказать, что он не такой. Что они были не правы. Чтобы потом пожалели, что выкинули его, как щенка. Чтобы приняли.
А они оказались правы.
Сжал пальцами переносицу и, сквозь боль, сделал глубокий вдох. В который раз?
Под кожей осел холод, и казалось, что даже кровь прекратила своё движение по венам. И он… он должен прекратить надеяться. Она не просит его. Никогда не простит.
Илья выходит из душного салона и задирает голову к небу. Холодные крупные капли тут же бьют по лицу. Как и она. Каждым своим словом. Наотмашь.
Я хочу, чтоб ты сдох, Леднёв.
Прости, Мили. Но, такие, как я, слишком живучи…
Глава 39
– Может, выпьем кофе?
Даниил сбавляет скорость, и останавливается возле небольшого кафе.
Мила опускает рассеянный взгляд вниз. Поджимает подбородок, осматривая на себе спортивный костюм. Не для кафе одета. Да, какая в принципе разница? Ей бы поговорить с даней. Расставить все точки над «и». Отойти на задний план. Не хотелось бы, чтобы у него были из-за неё проблемы. Хватит того, что Леднёв втоптал в грязь её...
Расстаться с Даней… или, таким образом, она хочет себя обезопасить? Горючие, токсичные мысли крутятся в её светлой голове: правильные, не правильные... всё потому, что она распалась на части и никак не может собрать себя снова. Нужно проклятое время. Оно залечит. Оставив позади кучу сожженных нервных клеток.
Но, единственное, в чём Мили относительно уверена, так это то, что пришло время поставить точку в их односторонних отношениях с Даней. Ей нужно время. Чтобы понять. Чтобы принять... а каждая ненавязчивая встреча, приводит к разрушительным последствиям. Ей просто нужно время.
Милана не глупая, и прекрасно видит как он из кожи вон лезет, привлекая её внимание. И, если уж не точка, то хотя бы поставить совместное времяпровождение на паузу.
Для этого нужны слова, простые слова. На данных момент, их нет у неё. Поэтому, всё то время, пока они ехали, блондинка молчала, подбирая слова.
Деваться уже некуда. В кафе они зайдут вдвоём, а выйдет она оттуда одна.
– Да, я не против.
…
Девушка выходит из авто, ёжась от холодного сквозняка. Прикрывает глаза, вдыхая запах осени. Температура с каждым днём стремительно понижается. Опавших листьев под ногами все больше и больше. Ей нравится осень. Осенью всегда случается что-то хорошее. Но только не этой. Эту осень она запомнит навсегда, а хочется просто забыть.
– Два капучино, пожалуйста? – парень расплачивается, а Мили крутит головой, разглядывая простенький интерьер. От такого эмоционального перенасыщения мозг хватается за любую возможность отвлечься.
Пара занимает место у большого панорамного окна с видом на проезжую часть. Вечно спешащие автомобили едут по своим делам, а по тротуару ходят редкие прохожие. У дальней лавочки стояла пара, они крепко обнимались и, казалось, что им плевать на весь мир. Они друг для друга и есть этот мир.
Как-то внезапно потерялась нить романтики. Где магия первых свиданий? Где трепет первого поцелуя?
Да вот же Мили, перед тобой сидит яркая кандидатура. Только скажи... только впусти.
Но ведь это не то? Ну же, признай это? Он не тот, от кого леденеет кровь, заставляя сердце до невозможности быстро биться. Не тот, кто одним взглядом разжигает неконтролируемое пламя. Не тот, кто делает больно, а ты делать больно в отчет. Всё так взаимно. И болезненно. До хруста костей.
Может быть, всё зависит от человека? Может, наше подсознание нам диктует правила, а интуиция подталкивает к нужному человеку? В какой момент твоя интуиция, Мили, полетела к чертям?
Даниил перехватил её взгляд, и это осталось незамеченным. Милана отвернулась от окна, уткнувшись в молочную пенку, на которой был нарисован продолговатый листок.
– Как прошёл вечер? Хорошо погуляли? Я думал, что ты мне позвонишь.
Крохотная вспышка злости озаряет сознание. Если бы не тот поцелуй – ничего бы не было.
Отличное оправдание… в сторону Ильи.
– Как и все предыдущие вечеринки. Все было нормально. – Отвечает сухо.
Блондину не нравится её тон, точно так же как и настроение. Хочется встряхнуть девушку, выдернуть из бесконечных мыслей, в которых она тонет. Ему кажется, что их всегда «трое», и ему не справиться с этим невидимым конкурентом.
А все до банальности просто… ответ ведь всегда на поверхности.
– Я хотел бы кое о чём с тобой поговорить, – голос парня становится твёрже. Его рука накрывает хрупкую девичью.
Милана дёргается, освобождаясь от нежеланного прикосновения.
– Я тоже с тобой хотела поговорить. – не поднимая глаз.
– Тогда… дамы вперёд.
Даня явно расстроен тем, что девушка идёт на опережение. Ну, во всяком случае, делает попытку. Складывает руки на груди. В отличие от блондинки, парень пристально смотрит на неё.
– Нам... – прочищает горло, – нам нужно перестать общаться... на некоторое время, – поспешно добавляет.
Слабачка! Зачем эти никому не нужные иллюзии? Ты только себе делаешь хуже.
– Что вчера произошло? – режет по живому. Будто чувствует. Дело во вчерашнем вечере, но точно не в их поцелуе.
– Послушай меня, Дань. Ты хороший парень…
Начинается...
– Дело во мне, а не в тебе? – его губы изгибаются в ироничной улыбке.
Именно в этот момент Милана поднимает на него пустой взгляд:
– Точно! Дело во мне… и я не хочу тебе давать ложные надежды. Я прошу дать мне время, чтобы разобраться в себе? – до жути неуверенно.
– Или с тем придурком?
Отличная пощёчина, чтобы прийти в себя. Ну, давай же Мили, начни уважать себя. Если приняла решение – действуй. Хватит думать о чужом мнении, и о том, как ты выглядишь в глазах посторонних людей.
– Думай, как хочешь! – неожиданная злость набрала обороты. – Я хотела поговорить с тобой открыто… понадеялась на твоё понимание. Но, вышло, как вышло…
Блондинка поднимается на ноги, так и не притронувшись к кофе.
– Стой! – Даня попытался ухватить её за руку, но пальцы соединяются, цепляя лишь воздух.
Милана спешно выходит из кафе, накидывая капюшон на голову. С тёмного неба срываются мелкие капли. Падают на лицо, смешиваясь с собственными слезами.
Девушка достаёт из кармана телефон, и проводит пальцем по экрану, стирая капли: то ли слез, то ли дождя. Отключает «авиарежим» и на секунду замирает, пробегаясь помутневшими глазами по многочисленным сообщениям.
…
Отстранённый взгляд. Почти слепой. Брюнет так и не смог разглядеть блядское сообщение от Ангелины. Что-то о том, что она скучала и подобная этому чушь.
На хуй…
Он не выключал телефон только потому, что ждал звонка от отца. Или… кому он врёт?!
Он ждал ответа на десяток своих сообщений. Она в праве не отвечать, но он всё равно ждал. Илья уже блевать хотел от выкуренных им за этот день сигарет. Играл зажигалкой, прокручивая ту на столе. Пальцами второй руки сжимал телефон, сканируя дисплей каждые пять минут. Но она не отвечала. И сейчас, когда мобильный ожил в кулаке, Леднёв почувствовал мелкую дрожь в спине…
Ангелина, чтоб тебя.
Оставляет её сообщение без ответа, и падает на подушки дивана. Зарывается пальцами в волосы, с силой оттягивая их у корней. Лёгкое жжение дарит долгожданное спокойствие. Фальшивое, до зуда под кожей.
И так целый день. С тех пор, как ушёл из… он сейчас эту квартиру даже своим домом назвать не может… язык не поворачивается. Но мерзкая агония не покидает его с той минуты, как он встретил её возле лифта. С тех пор, как увидел, как она шла к своему белобрысому хахалю. Почему он просто ушёл? Потому что не знал, что делать. Он понятия не имел, что, блять, ему делать!
Бесконечные адские круги, час за часом, засасывали его в трясину. Впервые в жизни он не имел не малейшего представления о том, как ему следует поступить. И, если вчера, он бездумно шёл за ней, даже после того, что натворил… то сейчас его мозг просто взрывался. Отчаянно пульсировал под черепной коробкой, угрожая разорвать голову на части.
Мобильный снова зажужжал, заставляя Илью оторвать тяжёлую голову от декоративной подушки.
Ну, слава богу.
– Да, пап?
Поднялся на ноги, приглаживая свободной рукой взъерошенные волосы.
– Дома? – раздражающе бодр.
– Ну, мы же договаривались?
– Тогда открывай.
– Уже под дверью? – хмыкнул, и обогнул журнальный стол. Щёлкнул выключателем в прихожей.
– Почти.
…
– У меня на этой неделе сплошной завал. – Павел проводит пальцами по стеллажу, и растирает на подушечках осевшую пыль. Недоверчиво поглядывает на сына. Ничего необычного, но всё же что-то не то. И уже давно. – Нужна твоя помощь.
Брюнет кивает и выходит из гостиной. Как только отец переступил порог квартиры, удушающее давление вмиг опустилось на грудь. Тяжёлый родительский взгляд не позволял сыну расслабиться ни на секунду. Грёбаный контроль. С каких пор отец накинул ему шею поводок?
– Чай будешь? – выкрикнул, добравшись до кухни. Рука застыла над электрическим чайником.
– Да. Чёрный, – проходит вслед за сыном, и усаживается на стул. – С лимоном, если есть.
– Есть, – тянется за чашками, и выставляет их перед собой, – так, с чем тебе нужна помощь?
Не оглядываясь на Павла, Леднёв младший продолжает нехитрые манипуляции, вынимая из ящика коробку с чаем и глиняную сахарницу.
– У меня командировка на носу. Завтра, после обеда. Может, слегка затянется. Возможно, меня не будет неделю.
– А от меня что требуется? – с мрачным спокойствием. Заливает в чашки кипяток и не спеша, против часовой стрелки, размешивает сахар на дне. Только не проси, чтобы я присмотрел за женщинами в твоём доме, папа. Боюсь, что кое-кто не оценит этой заботы…
– Ничего особенного, – отец потянул за узел темно-серого галстука, ослабляя тот, – хочу, чтоб ты съездил в пару ресторанов. Я не смог определиться. Это будет сюрприз, так что, Оксану я не впутываю. Ты всё уточнишь, пробежишься своим взглядом…
– А это нельзя сделать тогда, когда ты вернёшься? – плечи напряглись. Спину свела легкая судорога.
– Ну… вообще-то, договориться нужно заранее. А не в последний день. Если ты забыл, то я тебе напомню: через две недели мы расписываемся.
– Я помню, – рыкнул, протягивая отцу заказанный им чай.
– Я не так часто обращаюсь к тебе с подобными просьбами. Это личное. Думал, ты не откажешь…
– Я разве сказал, что отказываюсь? – Илья долил в свой кофе молока, и развернулся к Павлу. Бёдрами облокотился на столешницу. – Я всё узнаю. Не проблема.
Парень сделал глоток сладкого напитка и, убрав чашку за спину, потёр ноющие виски.
– Что происходит, Илья? – мягкий баритон сменился на холодную стал. Парень аж вздрогнул. Проглотил шершавый комок в горле и, убрав пальцы с висков, поднял взгляд на отца.
– А что происходит?
Сука… брюнет даже не заметил, как на собственных губах промелькнула горькая усмешка. Чует, батя…
– Я, по-твоему, идиот? – насупился. Опустил чёрную чашку на стол, слегка отодвигая от себя.
– Я должен отвечать?
– Тебе смешно? – вооот. Теперь и ему не до смеха. Потому башка вот-вот расколется на части. Грудную клетку сжимает тугое кольцо, а глотку перекрывает узел, который совесть затягивала лишь сильнее с каждым часом. Сейчас же время шло на минуты… – Что между тобой и Миланой, Илья?
Кажется, что даже время замерло. Воздух загустел… стал почти осязаемым. Брюнет нервно облизнул губы и, тихо прочистив горло, опустил взгляд. Тёмные брови сошлись на переносице.
– Я задал вопрос…
– Ничего, – слишком тихо. Так тихо, что это наводило на мысли, – между нами: ничего.
Пропасть. Кратер. Бездна.
– Она отвечает тебе взаимностью? – Павел пошёл дальше. Копнул глубже. С сыном и так всё стало окончательно понятно.
– Нет. – Илья поднял голову, встретив чёрные глаза отца. Поджал подбородок, выдерживая его взгляд.
– Ты давишь на неё?
Брюнет молчал. И, чем дольше длилось это молчание, тем сильнее нервничал Павел.
– Что ты сделал, Илья? – боясь даже подумать об этом. Не то, чтобы произнести вслух… но сын снова молчал, чёрт его дери! Продолжал широко раздувать ноздри, и кусать внутреннюю сторону щеки, чуть вытянув губы вперёд.
Пусть так…
– Ах, ты ублюдок!
Глава 40
Милана сбрасывает вызов, так и не дозвонившись до матери. Хотела предупредить, что задержится у Кати.
Написала сообщение и снова отключила телефон. Она не хотела видеть его имя на экране. Даже если удалит – всё злосчастные цифры засели в памяти так крепко, что их оттуда только выжигать.
– Остановите здесь, – окликает водителя такси. – Там очень узкий двор... вам потом тяжело будет разворачиваться.
Протягивает ему купюру и выходит на свежий воздух. Накидывает капюшон, прячась от мелкого дождя.
Несколько метров, обходя лужи, и Милана заходит в подъезд. Давит на кнопку вызова лифта.
Просто хочется обо всем забыть. Просто хочется поговорить с подругой. Просто хочется немного нормального.
– Да, Оксана Вадимовна, пропажа у меня!
Катя распахивает входную дверь, зажимая плечом телефон, и, впуская девушку в тёплую квартиру.
Родителей Катерины не было дома, поэтому Мила лелеяла внутри себя надежду на то, что это хорошая возможность открыться хоть перед кем-то. Хотя бы на малую часть…
– Дать ей трубку? – смотрит на то, как Милана стягивает с ног промокшие кроссовки. Положительно кивает и протягивает телефон.
– Да? – отвечает блондинка.
– Это что ещё за номер? С каких это пор ты отключаешь телефон?
– Я тебе звонила и написала сообщение. У меня просто разряжается телефон... – очередная ложь.
– Так зачем ты выскочила с разряженным телефоном? Ты сказала: «сейчас вернусь», а исчезла на полтора часа! У меня складывается такое ощущение, что ты ищешь повод сбежать. У тебя точно все нормально?
Нет. Но разве об можно рассказать вслух?
– Все нормально, мам! Не нагнетай, я просто забежала к Кате!
– Что это за словечки такие? Быстро включила телефон! И, чтобы через два часа была дома!
– Говоришь со мной как с маленькой! – приглушённо шипит, замечая, как подруга исчезает в дверном проёме кухни, оставляя девушку одну.
– Потому что ты ведёшь себя как маленькая! – тон матери приобретает почти забытую строгость. – Что-то в последнее, ты совсем странно себя ведёшь. Ладно, это не телефонный разговор. Дома поговорим!
...
– Ах, ты ублюдок!
Илья подобрался, понимая, что сейчас ему прилетит отцовская оплеуха. Всё случилось слишком быстро. Стул, на котором сидел Павел, с грохотом опрокинулся, а стол вздрогнул, и чашка тут же перевернулась, разливая кипяток.
Буквально секунда, и лицо брюнета обжигает не просто оплеуха, а увесистый удар в челюсть. Голова парня опрокинулась навзничь. Не успел он опомниться, как за первым ему прилетел и второй удар. Болезненный, крепкий, жёсткий.
– Ты… – отец схватил его за грудки с такой силой, что ткань футболки неприятно вонзилась в кожу. Встряхнул сына, и хло́пок порвался под натиском мужских пальцев, – паскуда! Что ты натворил?!
У Ильи не было ни малейшего желания защищаться. Да и, от кого?
– Мразь! Ты хоть понимаешь, что ты сделал? – встряхнул ещё раз, не обращая внимание на треск ткани. – Ты ведь даже не отрицаешь… так?!
Леднёв младший слегка задрал голову, чувствуя, как из разбитой губы стекает кровь. Из носа, кажется, тоже… и, если честно, этого, пиздец, как мало. Стёр ладонью кровавые подтеки, размазывая по лицу свидетельство того, как сильно отец в нём разочарован. Теперь ещё и он. Для полной картины только его и не хватало.
– Господи… – Павел не просто отпустил его. Он оттолкнул брюнета, словно брезговал им. Непонимающе глядя на собственного отпрыска, – чего ещё я не знаю? – тишина, съедаемая рваным дыханием. – Чего, чёрт возьми?!
– Я всё исправлю, – чётко произнесённые слова, возымели обратное эффект. Он знал, что всё исправит. Он был в этом уверен…
– Исправишь? – заревел Павел и, подскочив к сыну, самолично размазала кровь по его лицу. Оглушающим хлопко́м заткнул тому рот, не понимая, как вообще можно исправить подобное?! – Что? Подорожник приложишь? Ты хоть понимаешь масштабы того, что ты сделал? – переходя на шипение, отец дёрнул Илью на себя. – Ты ни черта не понимаешь… идиот… Боже, какой же я идиот!
– Я же говорю, что всё исправлю, – Илья сам отталкивает от себя отца. Отворачивается, склоняясь над раковиной и, выкручивая вентиль с холодной водой, – разберусь.
Брюнет набирает пригоршню и окунает в неё лицо. Почти ничего не чувствует.
– Разберёшься?! Ты уже разобрался. – Павел запускает в тёмные волосы пальцы и, выдыхая через рот, наблюдает за сыном, – когда это случилось?
– Это неважно.
– Я спрашиваю, когда это случилось?! Когда ты, чёрт возьми, потерял свою голову, Илья?! – проводит дрожащей рукой по лицу.
– На днях, – бросает через плечо, сплёвывая в раковину кровь.
– Животное… как я теперь в глаза буду смотреть девочке? А?! Как я буду смотреть в глаза Оксане?!
– Ты ведь в командировку собирался? – чуть слышно хмыкнул.
– Ты паясничать ещё будешь? – дёрнулся, но остановился, сдерживая порыв еще раз вправить мозги своему чаду. Поздно. Поздно для всего. Голос отца казался приглушённым. Будто сквозь толщу воды, он отталкивался от стенок черепа и оседал где-то на самой глубине подсознания. – Что теперь будет? Что?!
– Всё будет нормально, – на автомате. Граница самоконтроля давно стёрлась. А… была ли она вообще? Сейчас Илья хотел одного. Чтобы здесь был не отец, а она. Она, черт её дери. Только она. Его заучка. Заноза и зануда Назарова. Его Мили. Хрупкая, ранимая. Сломленная. Просто пусть будет здесь. Пусть смотрит на него с ненавистью. С презрением. Пусть обжигает яростью.
– Уже ничего не будет нормально, Илья, – на тон ниже. И тише. Павел проводит ладонями по лицу, пытаясь прийти в чувство. – Ты… не смей появляться дома. Понял? Не смей там появляться. Не смей больше подходить к Милане. Ни на шаг! Понял?! Если я узнаю, что ты, паскуда, к ней приблизился…
– Что? – резкий разворот. Взгляд настолько тяжёлый, что даже у Павла слегка подкашиваются ноги. – Что будет? Ментам меня сдашь? Или прибьёшь? – задирает голову выше.
– Я всё сказал… – мужчина поднимает руку, тыча указательным пальцем парню между бровей. – Я тебя не так воспитывал. Кто ты? Кто ты, чёрт возьми? Где я допустил ошибку? Когда? – широкие брови влетели на лоб. – Когда привёл их в наш дом?
– Ты забыл, пап, – горькая усмешка прорезала разбитое лицо. – Я всегда таким был… ты просто забыл.
...
Отец слишком быстро покинул квартиру. Хлопнул дверью так громко, что плечи брюнета невольно вздрогнули. Илья сплюнул в раковину очередной сгусток крови и тихо выругался. Прямо на кухне стянул с себя одежду и отправился в душ. Ему просто необходимо было принять ледяной, обжигающий кожу душ. Так, чтобы зубы потрескались от цокота…
Но это не помогло. Илья стянул с плеч полотенце и босыми мокрыми ногами прошлёпал на кухню. Снова. Оглядел бардак и кровавые разводы на полу.
Бросил взгляд на телефон, что валялся под столом. Поднял и разочарованно выдохнул. Ещё один пропущенный. Но не от неё.
Уже по памяти набрал её номер, и слушал бесконечную череду гудков. Закурил, распахивая окно. Холодный ветер тут же заставил поёжиться. Но, одеваться – желания не было.
Затяжка за затяжкой. До чёрных пятен перед глазами. Она не брала. Затем сбросила. А потом и вовсе выключила.
Брюнет утробно зарычал, сжимая в кулаке невинный телефон. Щёлкнул окурком, выбрасывая тот в окно.
Руки дрожали. У него никогда в жизни так не дрожали руки. Сделал глубокий вдох и открыл мессенджер. Провёл языком по сухим губам и вбил всего лишь одно слово:
«Мили?». Отправить.
Глава 41
– Мне этот фильм посоветовал Скрипач! – Катя ставит на столик две миски с попкорном. – В общем, он основан на реальных событиях. О какой-то американской фигуристке. Я сначала подумала: неужели он смотрит такие сопли? А потом, почитала историю этой девушки… и знаешь? Мне понравилось.
Катя притягивает к себе чашку зелёного чая, в которой медленно тонули листья жасмина.
Мила удивлённо выгибает бровь и смотрит на то, как брюнетка направляет пульт на экран.
– Скрипач? Женя?
– Ну да… друг твоего ненаглядного Леднёва. Прицепился ко мне на днях, а потом я сама не заметила, как у нас завязался разговор.
– Леднев не мой ненаглядный. – Отворачивается в сторону и, как самое настоящее издевательств: на столе начинает вибрировать телефон блондинки. На мониторе вспыхивает имя названного братца.
– Как говорится... – насмешливо произносит брюнетка, нажимая на кнопку. – Вспомни...
– Не продолжай… – отмахивается от подруги Милана.
– Может, всё-таки расскажешь, что между вами двумя?
Мила распускает стянутые волосы, из-за которых так сильно болела голова и, убрав их набок, ложится на колени подруги.
– Всё слишком сложно... – смотрит, как на дисплее затухает его изображение.
– Я где-то это слышала, – Катя зарывается пальцами в светлые пряди и начинает плести мелкие колоски.
В планы Мили не входило рассказывать все устрашающие подробности их последней встречи. Последней. Мила не была твёрдо уверенна в том, что она последняя. Как это сделать, когда они живут в одном доме, и учатся в одном университете?
Девушка просто хотела рассказать о своих неправильных чувствах. Запутанных чувствах. Возможно, если проговорить это вслух, станет немного легче?
– И услышишь ещё не раз, потому что на самом деле – всё так и есть.
– Если этот гадёныш обидел тебя, я ему все пальцы повырываю, включая «двадцать первый»! – с напыщенной важностью произносит подруга. – Пусть даже не думает об этом.
– Можешь прям сейчас начинать, – почти скучающе.
– Так, я права? – брюнетка делает звук тише. – Он стал твоим первым? – чуть тише, ненавязчиво. – Тогда? На даче?
– Да... – шепнула, будто их может кто-то услышать.
– И? Ты жалеешь?
– Нет. – Или да? Двоякое чувство вызывало в ней одно желание: рыдать.
Мила прикрывает глаза, возвращаясь в ту ночь. Где он был ласков как никогда, где его прикосновения будоражили кровь. Он смотрел на неё так, будто в целом мире никого больше не существует. Только она. Единственная. Только его. К слову, Илья всегда на неё так смотрел. Когда они оставались наедине – это было особенно заметно.
И, после. Её день рождения? Это был отличный день рождения. Она забыла обо всём. Ей хотелось, чтобы тот день стал бесконечным.
Так может, я сама виновата в случившемся? Я сама спровоцировала его срыв, зная, что его ревность не знает границ?
Мысли больно резанули сознание и зацепились где-то на задворках разума.
– А что дальше? Что между вами сейчас? – Катин голос, как ориентир: он не даёт утонуть в вязких воспоминаниях. Не даёт с лихвой посыпать голову пеплом.
– Ни. Че. Го. – Чеканит каждый слог.
Открывает глаза. Нет, так не пойдёт. Даже собственное сознание играет по его правилам, заставляя оправдывать брюнета.
– А этот? Даниил? Ты что, подруга, решила на двух стульях усидеть?
– С Даней у нас ничего не было. Один поцелуй, да и тот по его инициативе. Сегодня я виделась с ним и сказала, что нам не стоит больше видится.
– Всё-таки, выбрала Леднёва?
