Текст книги "Ответный удар (СИ)"

Автор книги: Алекс Шу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Да, конечно.

– Пройдем тогда в мою комнату, – предложил дед. – Там нам никто не помешает.

– Хорошо.

Когда они скрылись в комнате, и Березин аккуратно прикрыл за собой дверь, Алла вопросительно глянула на меня:

– Чего это он?

– Хочет быть в деле. Не может сидеть, сложа руки, когда решается будущее страны, – лаконично пояснил я.

– Понятно, наш человек, – уважительно кивнула оперативница.

Через пару минут капитан и Иван Дмитриевич вышли из комнаты. Старик выглядел довольным, капитан по-прежнему, мрачным и сосредоточенным.

– Я сейчас позвонить отойду, а вы пока с хозяином стол накрывайте, – распорядился он, надевая ботинки.

Из сумок появились поллитровые бутылки «Буратино», половинка «Финского сервелата», баночка черной икры, копченые куриные окорочка, сливочное масло и сыр «Голландский», завернутые в серую бумагу, кусок балыка, и бутылка шампанского.

Алла и Василий под руководством Ивана Дмитриевича резали хлеб и колбасу, раскладывали их по тарелкам. От моей помощи отказались. Отправили сидеть и слушать радио.

Стол перетащили на середину комнаты, накрыли белой скатертью. Как по волшебству на нём появились тарелки и приборы, заботливо разложенные хозяином.

В тамбуре хлопнула дверь. Через минуту в гостиную вошел капитан, и чуть заметно кивнул, напрягшемуся в ожидании старику. Иван Дмитриевич сразу же повеселел.

А стол тем временем, наполнился тарелками с бутербродами, кругляшами колбасы, ломтиками балыка и сыра. Старик торжественно расставил помытые бокалы, и водрузил посередине хлебницу с нарезанным батоном.

Гости расселись.

– Разрешаю выпить по одному бокалу шампанского за здоровье именинника. Не больше. Завтра предстоит трудный день. Васе спиртное не положено, он за рулем, – объявил капитан.

– А мне можно? – спросил я.

– Можно, но «Буратино», – злорадно улыбнулся Сергей Иванович.

– Товарищ капитан, не будьте занудой, – заступилась за меня Алла. – Плесните Леше чуть-чуть, символически, на донышко.

– Хорошо, – после секундной паузы кивнул Сергей Иванович. – Но только один раз и на донышке.

Когда Березин разлил шампанское, капитан встал с бокалом в руке:

– Минуточку внимания, – зычно гаркнул он, заставив присутствующих замолчать.

– Леша, я поздравляю тебя с днём рождения. 17 лет – это золотая пора жизни, когда ты молод, здоров, полон творческих планов и надежд. К сожалению, обстоятельства сложились так, что тебе пришлось многое пережить за последние несколько месяцев. Ты показал себя верным товарищем, смелым и самоотверженным мужчиной, достойным своего героического деда. Я хочу тебе пожелать и дальше по жизни быть настоящим: искренним, сильным и всегда готовым защитить свою Родину и близких. Именно этими качествами определяется мужчина. Пусть здоровье твоё будет богатырским, жизнь – долгой и счастливой, а любовь – яркой и красивой. Уверен, мы победим, все недоработки, проблемы и недочёты будут устранены, а Союз будет крепнуть и развиваться, на зависть другим странам. С днём рождения!

– Спасибо, – я немного покраснел от такого проникновенного спича, и поднял бокал. – Обязательно победим!

– С днём рождения, Леша, будь счастлив, – старик встал, и фужер в его лапище, двинулся ко мне.

– С днём рождения, – подхватила Алла.

– Здоровья, счастья и всех благ, – добавил Вася, поднимая бокал с ситром.

Фужеры с хрустальным звоном столкнулись, под смех и веселые шутки гостей и хозяина. Солнце скрылось за тучами, и золотистое сияние сменилось серой хмарью зимнего дня. Но на душе расцветала весна. Мне было хорошо в окружении людей, ставшими за короткое время друзьями и соратниками, и искренне желающими счастья. Тем более я чувствовал: скоро наступит развязка. И мы должны обязательно победить, а Союз – получить шанс на новую жизнь.

* * *

Привезли меня в московскую квартиру в центре города, предварительно хорошо загримировав и заставив переодеться в зарубежные шмотки. Жилплощадь оказалась пятикомнатной сталинкой и не имела никаких следов проживания. Нет, всё было в порядке: в комнатах хватало мебели, оборудованный всем необходимым санузел с большой ванной, забитый едой холодильник. Вот только всё было казённым, стерильно чистым, без каких-либо следов проживания людей. Сразу было видно: в квартире долгое время никто не жил. Максимум, она использовалась для кратковременных встреч и после каждой тщательно убиралась.

Петр Иванович прибыл через полчаса после нашего приезда. Начальник ГРУ влетел в квартиру как ураган, внутренне напряженный и злой и бросил портфель у порога.

Скинул с себя зимний китель с погонами, повесил фуражку на крючок вешалки. Развернулся к подошедшему Березину.

– Рад познакомиться, Иван Дмитриевич, – протянул руку начальник ГРУ. – Наслышан о тебе. Спасибо, что Лешу приютил.

– Не за что, товарищ генерал, – усмехнулся Березин. – Сами понимаете, по-другому не мог.

Мужчины, генерал армии и бывший смершевец посмотрели друг другу в глаза и обменялись рукопожатием.

Березин отошёл, а генерал жестом подозвал меня, скромно стоявшего в сторонке.

– Ну здравствуй, Леша, – ледяной взгляд начальника ГРУ пронизывал до самых костей. – Прокатился в свой родной город? Доволен?

– Нет, – я внутренне похолодел, ожидая проблем. – Но иначе поступить не мог. Что-то случилось?

– Пока нет, – сухо ответил Ивашутин. – Но вполне могло, из-за твоей дурацкой выходки.

– Я не мог поступить иначе, – насупился я. – Если бы там не оказался, Аню гарантированно зарезали.

– Ладно, – лицо начальника ГРУ немного смягчилось. – Об этом мы ещё с тобой потом поговорим, а пока.

Он клацнул замками портфеля, откинул кожаную крышку и вытащил новенькие часы «Командирские».

– Это тебе, с днём рождения.

– Спасибо, но у меня уже есть, – растерянно проговорил я, принимая подарок. – Батя подарил.

– Значит, будут ещё одни, именные, – усмехнулся Ивашутин. – Переверни.

Я развернул и вчитался в выгравированную на стальном корпусе надпись:

«А. А. Шелестову от руководства ГРУ за отвагу и самоотверженность».

– Нравится? – улыбнулся начальник ГРУ, наблюдая за моей реакцией.

– Да, – растерянно выдавил я. – Но это же…

– Пока у меня полежат в укромном месте, – перебил Петр Иванович и бесцеремонно отобрал у меня часы. – Когда придёт время, лично награжу. А пока тебе с ними светиться не нужно.

– Хорошо, – кивнул я. – Как скажете, товарищ генерал.

– А теперь пройдем в комнату, расскажу тебе ситуацию.

В гостиной Ивашутин уселся во главе стола и пригласил присутствующих.

– Присаживайтесь, товарищи.

Капитан, Алла и Василий уселись рядом. Мне досталось место рядом с Ивашутиным.

– Значит так, товарищи военные, – генерал обвёл тяжелым взглядом окружающих. – Завтра тяжелый день. От него зависит, что будет с нашей страной дальше. Ваша группа остается в резерве. Задача всеми силами охранять Алексея и моментально передавать любую информацию, которую он сочтёт нужным. Будьте во всеоружии и готовыми по приказу выдвинуться в указанное место. Вы одни из немногих, которые посвящены в суть происходящих событий. Поэтому задействовать вашу группу могут в любую секунду. Общее командование группой осуществляет капитан Сосновский. Его приказы выполняются беспрекословно. Вопросы есть?

– Нет, товарищ генерал, – за всех ответил Сергей Иванович.

– Сергей Иванович и Алексей, останьтесь. Остальных более не задерживаю, – сухо сказал Ивашутин.

Оперативники встали, отодвигая стулья. Через десяток секунд в комнате остались мы втроём.

– Сергей, учти, никакой самодеятельности, – отчеканил Ивашутин. – Полное подчинение моим приказам. Учудишь ещё что-нибудь, как с поездкой в Новоникольск, вылетишь из ГРУ как пробка, с волчьим билетом или пойдешь под трибунал. Ясно?

– Так точно, товарищ генерал, – вздохнул капитан, бросив на меня угрюмый взгляд.

– Петр Иванович, он не виноват, это была моя инициатива, – попробовал заступиться я, но был остановлен предупреждающе вскинутой ладонью Ивашутина.

– Так, стоп, с этим разбираться будем потом, – заявил он. – Капитан, вы можете быть свободны.

– Слушаюсь, – Сергей Иванович встал и быстро вышел из комнаты, не забыв аккуратно закрыть за собой дверь.

Убедившись, что в комнате никого не осталось, начальник ГРУ вытащил из портфеля стопку бумаги, ручку и придвинулся ко мне:

– Леша, завтра на даче у Гришина, Романов и Устинов собирают членов Политбюро. Будут продемонстрированы все собранные материалы о перевороте, в том числе и те, которые собрала ваша группа. Вот список присутствующих, – Ивашутин быстро написал несколько фамилий и придвинул ко мне. – Можешь попробовать использовать свой дар, и спрогнозировать реакцию каждого? И возможное развитие событий?

Я пробежался глазами по списку. Так, Гришин, Щербицкий, Тихонов, Пельше, Черненко, Суслов, Громыко, Тихонов.

– Кроме них ещё, как понимаешь, Романов и Устинов будут. Но они, естественно, в курсе дела и на нашей стороне, – добавил Ивашутин. – Есть ещё фотографии дачи Гришина и зала, где будет происходить совещание. Если тебе поможет, я их достану из портфеля.

– Не нужно, – остановил я начальника ГРУ. – Петр Иванович, я ничего не обещаю. Мой дар – штука непредсказуемая. Но попробую.

Закрыл глаза и сосредоточился. Сознание взорвалось калейдоскопом картинок, сменяющих друг друга с быстротой, набирающего скорость локомотива. Через минуту я открыл глаза. Моё лицо блестело от влаги, по позвоночнику обжигающим ручейком стекала прозрачная дорожка пота.

Я хрипло выдохнул и тряхнул головой, приходя в себя.

– Леша, с тобой всё в порядке? – обеспокоенно спросил Ивашутин. – Ты весь мокрый.

17-18 января. Москва

– Нормально, Петр Иванович. Всё уже прошло, – заверил я. Мозги скрипели от напряжения, лихорадочно анализируя полученные сведения и выстраивая дальнейшую модель разговора.

– Ладно, – начальник ГРУ немного успокоился. – Что-то по моим вопросам сказать можешь?

– Да. Не только у нас завтра решающий день. Андропов и его единомышленники тоже всё проанализировали, поняли, что тянуть больше нельзя. Они планируют организовать переворот завтра, с учетом того, что в Москву съезжаются все члены Политбюро для внеочередного заседания.

– Откуда знаешь? Я этого не говорил, – прищурился Ивашутин, внимательно изучая моё лицо. – Видения?

– Они самые, – подтвердил я.

– Ладно, рассказывай, что у там тебя.

– Завтра Андропов планирует ликвидировать Леонида Ильича Брежнева. Днём Чазов повезёт ему заряженные таблетки «от бессонницы». На подхвате имеется ещё один сотрудник «девятки». Брежневу врачи запретили курить, и он постоянно выпрашивает у него сигареты. И таблетки, и сигареты подготовлены в знаменитой «Лаборатории Х» КГБ. В таблетках Чазова находятся компоненты, резко повышающие артериальное давление. У Леонида Ильича ещё при Сталине, когда он работал первым секретарём ЦК Молдавии, случился инфаркт. В шестьдесят восьмом году, во время совещания по вводу советских войск в Чехословакию, он перенес сердечный приступ. В начале семидесятых – ещё один. Сейчас у Леонида Ильича диагностирована ишемическая болезнь сердца с очаговыми поражениями коронарных артерий. Прием хоть одной таблетки вызовет мощный сердечный приступ и гарантированно его убьет.

Для подстраховки, человеку Андропова из «девятки», майору Липатову, одному из телохранителей Леонида Ильича, вручены две пачки сигарет марки «Новость», изготавливаемых из высококачественного табака и лучшей сигаретной бумаги. Именно их любит Брежнев.

В одной пачке сигареты нормальные. Майор может курить, привлекая внимание генерального секретаря табачным дымом. Во второй – пропитаны отравляющим веществом, синтезированным на основе яда кураре.

Брежнев знает, что у майора всегда в наличии сигареты, и периодически «стреляет» их. После того, как летучие соединения табака попадут в дыхательные пути, а затем в легкие, он умрёт от сильнейшего удушья.

Задачи Чазову и Липатову председатель КГБ поставил конкретные – из своей дачи Леонид Ильич живым выйти не должен. Как только Брежнев умрёт, об этом моментально доложат Андропову. Во избежание каких-либо проблем, председатель КГБ должен уже находиться где-то не очень далеко. Когда он узнает о смерти генсека, сразу же рванёт на дачу, чтобы забрать чемодан с компроматом на остальных членов Политбюро из сейфа в спальне.

После этого, будет дана команда об аресте и ликвидации вас, Петр Иванович. Вы будете арестованы подразделением «А», допрошены Андроповым и Бобковым, а потом убиты их людьми «при попытке к бегству». Основания они подготовят. С остальными Андропов, и те, кто стоят за его спиной, планируют разобраться после избрания председателя КГБ Генеральным секретарем. С помощью «волшебного чемоданчика» Леонида Ильича Андропову будет несложно обеспечить голосование в свою пользу.

Затем из Политбюро уберут Пельше, Устинова, Романова, Суслова, Щербицкого, Гришина, других влиятельных аппаратчиков и министров, тех, кто может помешать Юрию Владимировичу и его единомышленникам проводить реформы. На смену им придут полные бездарности и серые личности, которые будут безропотно голосовать и делать то, что им скажут заговорщики. Андропов их уже подобрал: Это Рыжков, Лигачев, Ельцин и многие другие партийные чиновники на местах.

И да, за председателем КГБ стоит ещё одна мощная и влиятельная фигура. Именно она и является одним из основных инициаторов развала СССР и двигателем грядущих «либеральных» реформ, хотя сама предпочитает держаться в тени. Судя по тому, что среди фамилий приглашённых членов Политбюро, её нет, Вы на этого деятеля уже вышли.

– Конечно, вышел. Такого «гиганта мысли и отца советской демократии» сложно не заметить, – усмехнулся Ивашутин. – Ты об Алексее Николаевиче Косыгине?

– О нём, – подтвердил я. – Он, Андропов, покойный Гвишиани, директор института Востоковедения АН СССР Евгений Примаков, заведующий Международным отделом ЦК КПСС, кандидат в члены Политбюро Борис Пономарев, начальник Пятого управления КГБ Филипп Бобков, заместитель главы Торгово-Промышленной палаты и одновременно руководитель «Фирмы», личной спецслужбы Андропова – Евгений Питовранов – руководство заговорщиков. К ним примыкают чиновники и партийные функционеры рангом поменьше – директор института США и Канады Георгий Арбатов, посол СССР в Канаде Александр Яковлев и многие другие.

– Ладно, – лицо начальника ГРУ помрачнело. – То, что ты сообщил очень серьезно. Мне нужно срочно кое-куда позвонить. Ты пока посиди здесь, подожди меня, я быстро, потом продолжим беседу. Сказать Алле, чтобы чаю тебе приготовила?

– Не надо, – отказался я. – Вы же ненадолго? А чаю мне сейчас чего-то не хочется…

Вернулся начальник ГРУ действительно быстро, минут через семь, когда я с интересом рассматривал лепные узоры на потолке сталинки.

Петр Иванович стал более собранным и напряженным. Даже фигура в военном мундире как-то подобралась, лицо посуровело, плечи расправились.

– А что, по членам Политбюро скажешь?

– Откровенных предателей среди них нет, – заверил я. – С Громыко Андропов уже поговорил. Намекнул, что у Леонида Ильича плохое здоровье, сказал, что Косыгин, скорее всего, через полгода уйдет на пенсию сам, после пережитой клинической смерти в 1976 году, он уже не может справляться со своими обязанностями и должность председателя Совета Министров у Андрея Андреевича в кармане. Если, конечно, он предложит кандидатуру Юрия Владимировича на пост Генерального секретаря ЦК КПСС.

– Он правду сказал? – быстро спросил Ивашутин.

– Не совсем, – тонко улыбнулся я. – Уговаривать своего сообщника уйти на пенсию председатель КГБ не намерен. Пока тот может и хочет, будет сидеть на этой должности. Но здоровье у него плохое, поэтому такой вариант событий не исключен.

– И что, Громыко, согласился?

– Конечно, он спит и видит себя предсовмином.

– Понятно, значит, может сдать, – помрачнел начальник ГРУ.

– Не сдаст, – покачал головой я. – Доказательства слишком убойные. Даже те, что вы мне показали. Думаю, что это лишь малая часть того, что вы накопали. А с арестом Шалмановича и захватом полковника Остроженко, думаю, их стало ещё больше.

– Правильно думаешь, – усмехнулся Ивашутин.

– Громыко – трусливый приспособленец. Он зависит от Андропова. Возглавляемый им МИД прогнил весь. Отдел КГБ при министерстве, созданный четыре года назад, уже собрал горы компромата на советских дипломатов и Андрея Андреевича лично. Его любимчик и протеже Шевченко сбежал в США, и слил американцам множество секретов. Поэтому Громыко боится Андропова, и, одновременно, очень хочет стать председателем Совета Министров СССР. Но когда под председателем КГБ зашатается кресло, защищать его не будет. Предпочтёт занять выжидательную позицию. А потом, как он думает, всегда можно оправдать свои действия перед победителями.

– Что скажешь по остальным? – прищурился Петр Иванович, изучая моё лицо.

– Многое могу рассказать. Но это займет уйму времени. Если кратко, подавляющее большинство надо убирать из Политбюро в самое ближайшее время. Исключение – Романов. Может быть ещё – Дмитрий Федорович, немного успокоится и перестанет в огромных количествах клепать ненужную бронетехнику. Даже то, что я посмотрел, будет достаточно для того, чтобы они почувствовали угрозу, исходящую от Андропова.

– С чего ты решил, что бронетехника – ненужная? – язвительно усмехнулся Петр Иванович.

– Потому что, при ядерном оружии, способном уничтожать города и сотни тысяч населения, она в таких количествах не требуется. Устинов и наш генералитет участвовали в ВОВ. Они до сих пор впечатлены ужасом первых месяцев войны, когда гитлеровские танковые армады наступали, перемалывая РККА. Министр и его маршалы мыслят устаревшими категориями, не актуальными в эпоху баллистических ракет с ядерными боеголовками.

– Ладно, к этому вопросу мы ещё вернёмся, – задумчиво пообещал Ивашутин. – А что о Косыгине скажешь?

– Косыгин искренне считает, что наша экономика неэффективна. Он ставит во главе угла прибыль, пытался внедрять нормы хозрасчета на предприятиях. Это хорошо для капиталистических государств, но плохо для нас. Социалистическая экономика по Сталину базируется на других принципах – удовлетворении потребностей трудящихся, наращивании экономического и индустриального потенциала при сохранении общенародной собственности на средства производства. Косыгин вместе с Андроповым решили, что наша промышленная модель неэффективна, а получать огромные деньги РСФСР, ставшая капиталистической страной, может за счет продажи ценных природных ресурсов, которые можно продавать всему миру. Только сначала надо скинуть с себя балласт республик, тянущих РСФСР, по их мнению, «на дно».

Они оба являются тайными противниками социализма и коммунистов. А их единомышленники и окружение, стоящие за спинами этих двух «вождей», просто ждут не дождутся того момента, когда можно открыто грабить страну с огромным экономическим потенциалом и мощной промышленностью, созданной Сталиным.

– Хорошо, я понял, – решительно хлопнул ладонью по столу Петр Иванович. – Знаешь, твои предложения по реформам в промышленности и сельском хозяйстве очень понравились Григорию Васильевичу. Если всё пройдет нормально, он хочет обсудить с тобой их более подробно. Но пока об этом говорить рано.

– Согласен. Не будем забегать вперед.

– Не будем, – кивнул Ивашутин и поднялся. – Ладно, Леша, мне уже пора ехать. Подкинул ты мне, конечно, работёнки. Все планы поменялись.

– Всего доброго, Петр Иванович. Уверен, всё будет хорошо, – я тоже встал, и протянул ладонь генералу армии.

– Мне бы твою уверенность, – проворчал начальник ГРУ. Рукопожатие у него по-прежнему было железным.

Я промолчал. Ивашутину я рассказал не всё, о последнем видении промолчал. А оно было пугающим: неясная фигура, видимая как будто сквозь залитое струями дождя толстое стекло, направила на меня ствол. Черное дуло «ТТ» и вороненую сталь пистолета, на фоне расплывающегося перед глазами силуэта и напрягшегося на спусковом крючке пальца, я видел во всех подробностях. Было внутреннее ощущение: в нашей группе – предатель. Петра Ивановича я пугать своим видением не захотел. У него и так будет нервный день. Сами разберемся. Есть на этот счёт мысли.

18 ноября. Усадьба Ильинское. Дача первого секретаря Московского горкома КПСС. В.В. Гришина

– Ну и зачем ты всех нас сюда пригласил? – проскрипел Пельше, недовольно окидывая взглядом просторную гостиную со столом, выставленным на середину комнаты, огромным телевизором и видеомагнитофоном на тумбочке напротив.

– По просьбе Григория Васильевича, – спокойно ответил Гришин. – Это действительно очень важно. По пустякам бы я тебя, Арвид Янович не беспокоил. И других тоже.

– Меня вообще Дмитрий Федорович притащил, – пробурчал Громыко, зашедший следом. – Если бы не его настоятельная просьба, ни за что бы, не приехал. Дел по горло, с американцами проблемы, итальянцы, как вы знаете, тоже начудили. Телефоны в министерстве трезвонят, не переставая, все на ушах стоят. Некогда мне ерундой заниматься. Давайте быстрее говорите, что там у вас, мне обратно ехать нужно, работы море.

– Не торопись, Андрей Андреевич, – министр обороны в форменном кителе присел на стул и указал на место рядом. – Присядь, сейчас всё узнаешь.

– Товарищи, думаю, надо подождать и послушать, что нам расскажут, – рассудительно предложил Щербицкий. – А потом уже делать выводы.

– Абсолютно верно, – кивнул Григорий Васильевич. – Разговор предстоит серьезный и непростой.

– А товарищ Машеров, эээ, какими судьбами здесь оказался? По своим делам из Белоруссии примчался? – раздался надтреснутый голос Тихонова. Кандидат в члены Политбюро и заместитель Косыгина с интересом разглядывал стоящего рядом с Романовым главу БССР.

– Петр Миронович приехал со мной, – сухо ответил Григорий Васильевич. – Его, как руководителя республики и кандидата в члены Политбюро, это тоже касается.

– Товарищи, – Черненко, зашедший следом за Романовым, опустился на стул. – Давайте, действительно, перейдем к делу. Завтра у нас внеочередное заседание Политбюро. Общему отделу необходимо подготовить все материалы и документы. Работы очень много. Клавдий сейчас этим занимается, но я должен лично все проконтролировать.

– Тогда не будем терять времени, – согласился Романов. – Но боюсь, когда вы всё услышите, вам уже будет не до работы.

– Заинтриговал, Григорий Васильевич, – ухмылка на худом, болезненном лице Пельше, изборожденном глубокими морщинами, выглядела жутковато. – Выкладывай, что там у тебя. Не томи душу.

– Надеюсь, товарищ Романов знает, что делает, – сухо процедил Суслов. Вся его худая и сутулая фигура выражала крайнее неодобрение. В прихожей он долго возился с пальто и обувью, и появился в зале последним. Главному идеологу страны не нравилась идея собрания на даче Гришина в отсутствие Брежнева. Но отказать Устинову, заявившему, что будет опубликована информация государственной важности, способная повлиять на будущее страны, он не мог.

– Товарищи члены и кандидаты в Политбюро, – начал Романов. – Вас всех собрали здесь по моей инициативе. Виктор Васильевич, в данном случае, пошел мне навстречу и согласился предоставить свою дачу для нашего собрания. Дело очень важное и не терпит отлагательств. Прежде чем мы заслушаем доклад генерала армии Ивашутина, прошу не поддаваться эмоциям, выслушать его до конца и внимательно ознакомиться с представленными доказательствами.

– Речь идёт о Петре Ивановиче Ивашутине, начальнике Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны? – уточнил Суслов, заинтересованно сверкнув линзами очков.

– Да, – коротко ответил Романов.

– Петр Иванович месяца два назад большое дело сделал, – проскрипел Пельше. – Около трех десятков предателей в КГБ и ГРУ выявил. Если кратко, тема доклада?

Лицо Романова посуровело, в глазах появился стальной блеск.

– Организация государственного переворота с целью смены конституционного строя и развала страны, подготавливаемая отдельными личностями в руководстве, – отчеканил он.

Присутствующие окаменели. В комнате на секунду повисла тягостная гробовая тишина. Затем Тихонов всхрипнул и схватился пятернёй за грудь. У Пельше нервно дернулось веко. Черненко ошеломленно откинулся на спинку стула, хватая ртом воздух. Щербицкий нахмурился. В глазах Гришина мелькнули растерянность и испуг. Даже Громыко потерял чопорный и строгий вид. Его лицо обмякло и опустилось, как воздушный шарик, из которого резко выпустили воздух. Суслов начал медленно багроветь.

Чепуха! – выкрикнул Громыко. – Бред какой-то! Не верю.

– Андрей Андреевич, я бы на твоем месте не делал скоропалительных выводов, – заметил министр обороны. – Так получилось, что я, как непосредственный начальник Ивашутина ознакомился со всеми материалами первым. Всё более чем серьезно.

– О ком идёт речь? Кто эти отдельные личности в руководстве, подготавливающие государственный переворот? – вмешался в разговор красный от ярости Суслов. – Дайте конкретику. Факты, доказательства, имена, фамилии.

– Вы всё узнаете из доклада Петра Ивановича, – невозмутимо ответил Романов. – Там конкретики, которую ты, Михаил Андреевич, требуешь, более чем достаточно.

– Надеюсь, Леонид Ильич ни причём? – саркастично поинтересовался главный идеолог партии.

– Конечно, ни причём, – кивнул первый секретарь Ленинградского обкома. – Вы это сами прекрасно знаете. Товарищ Брежнев – фронтовик, глава Коммунистической партии и руководитель страны. Даже мысли о том, что Леонид Ильич может быть замешан в чем-то подобном быть не должно. Странные у тебя вопросы, Михаил Андреевич?

– Тогда почему мы собираемся здесь и без него? – продолжал напирать Суслов. – Как-то это всё дурно пахнет.

– Потому, что нельзя давать заговорщикам лишний повод для беспокойств. Все слишком серьезно и далеко зашло. Не волнуйтесь, товарищ Брежнев получит информацию, практически, в одно время с вами.

– А сейчас вы не даете, этим таинственным, как вы выразились «заговорщикам», повод для беспокойств? – иронично осведомился Суслов. – Ведь о нашей встрече они могут узнать в любой момент.

– Даём, – признал Романов. – Но мы готовы рискнуть. Вы являетесь руководителями страны и должны знать, что происходит за вашими спинами.

– Почему вы не обратились к товарищу Андропову? – поинтересовался Черненко. – Это, прежде всего его компетенция. Он же у нас председатель КГБ. Или я что-то пропустил, и он уже не председатель?

– Вы обо всем узнаете из доклада генерала Ивашутина, – дипломатично ответил Григорий Васильевич.

– Зовите уже своего Ивашутина, – недовольно бросил Громыко. – Послушаем, что он нам расскажет.