355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Алекс Орлов » Тени войны » Текст книги (страница 6)
Тени войны
  • Текст добавлен: 14 сентября 2016, 21:34

Текст книги "Тени войны"


Автор книги: Алекс Орлов



сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Над поляной показался зофр. Только какой-то странный. Он быстро опускался. Лапы у него были не как у обычного зофра, а вместо крыльев туго натянутый белый мешок. Он был очень похож на тех громадин, которые вчера висели над джунглями и уничтожали муюмов.

Однако относительно небольшие его размеры позволили Анупе сделать предположение, что перед ней детеныш. "Маленький, а кричит как взрослый зофр", – отметила Анупа. Тем временем "детеныш", ломая верхушки деревьев, с грохотом, сопровождающим яркую вспышку, освободился от белого мешка и тяжело плюхнулся на землю. Затем лапы его, жужжа, завертелись, и, разбросав во все стороны сорванные куски дерна, "детеныш" забился в густые заросли лесного апельсина. А еще через секунду на его боках откинулись потайные дверцы и оттуда начали выскакивать страшные черные демоны и разбегаться в разные стороны. Они прятались в кустах или падали под деревья. В это время, не выдержав такого зрелища, с криком выбежали из своего убежища Хоро и Терника. Несколько бегущих демонов вскинули свое оружие, убив Хоро, а затем и Тернику. Анупа смотрела во все глаза, затаив дыхание, боясь что-нибудь пропустить.

Командор прислушивался к затихавшей канонаде. Звуки боя удалялись. Возможно, не придется бросать свой ВОМ, и это было бы очень кстати.

– Уильямс, десант обратно в машину, и пойдем посмотрим, что мы там подстрелили.

Тело, лежавшее ближе, было просто неузнаваемым, а когда Тимотеус подошел к тому, что лежало у самых кустов, то обнаружил хрупкое тело еще совсем молодой девушки. Черты ее лица кого-то напомнили ему... Юдит? Да, сходство было поразительным. А из простреленных легких, пузырясь, вытекала кровь, и прежде чем эти алые пузыри, надуваясь, лопались, в них успевало отразиться небо, облака, лес и люди с оружием в черных, одинаково безразличных масках.

ГЛАВА 10

Этой ночью на посту был ветеран Барни. Прослужив в "корсарах" десять лет, он имел кучу благодарностей и еще больше ранений, но в такой переплет попал впервые. Восемь человек, включая контуженого лейтенанта Листа, остались в живых после высадки. И драпали до самого океана. Хотя еще ни одного боя на земле не было.

Прислонившись спиной к смолистому стволу дерева, он предавался своим невеселым мыслям и вслушивался в ночные шорохи. Вот где-то в лесной чаще сначала тихо, а потом все громче и протяжнее дает о себе знать молодой шакал. Жутким свистящим покашливанием переругиваются в сухих ветвях деревьев гигантские летучие мышы, похожие на вурдалаков. Они то затихают, то вновь затевают злобные драки, и тогда становятся видны их фосфоресцирующие морды всех оттенков желтого, зеленого и синего цветов.

Вновь все тихо, только шелест стройных пальм да приглушенный шум прибоя заполняют всю темноту. Во всем этом кажущемся хаотическом нагромождении звуков прослеживается некая первобытная гармония, повторяющийся ритм. В лицо лезла какая– то мошкара, но Барни не замечал этого, охваченный новым для себя ощущением единства с миром природы. Старый солдат чувствовал причастность к этой неведомой жизни, к этой ночи. И что самое странное Барни перестал видеть в этой планете врага. Потом он, кряхтя, присел на землю и устыдился своих невеселых мыслей: "Разнюнился. Эх, развалина!.. Все, вернусь целым и невредимым – займусь выращиванием овощей на огороде, и баста – отвоевался!"

Барни глубоко вздохнул и прислушался: в ночной симфонии послышались фальшивые ноты. Появилась натянутость и искусственность. Что-то заставило замолчать даже склочных вурдалаков. Солдат поднялся с земли и покрутил настройку датчика движения. Он еще не видел, но чувствовал какое-то перемещение. Отчетливо стали слышны шаги. Кто-то уверенно шел по лесу прямо на постового.

– Эй, кто здесь? – подал голос Барни. В ответ лишь мерные шаги.

– Я ведь не шучу! – Пальцем Барни перевел МS-400 на готовность. В казенную часть гранатомета скользнула кумулятивная граната. Оружие замерло, готовое выплеснуть всю свою мощь туда, куда уставились черные зрачки стволов. Барни дотронулся до спускового крючка.– Стой! Еще шаг, и я стреляю!.. Фу-ты, дьявол!.. Командир! Что же вы молчите?! Еще немного, и от вас остались бы одни подметки!.. Что же вы после контузии один ходите? – И Барни, опустив оружие, сделал шаг навстречу.

В тот же миг узкое лезвие, зажатое в сильной руке, вонзилось ему под броневую пластину точно в сердце. Не издав ни звука, старый вояка осел на зернистый морской песок.

Убийца выдернул стилет из тела, тщательно вытер его о комбинезон жертвы и аккуратно вложил в маленькие ножны, пристегнутые к щиколотке. Затем посмотрел по сторонам и, убедившись, что свидетелей нет, решительно двинулся к спящим под

пальмами десантникам. Не дойдя до них десяти метров, он снял с пояса фугас, обозначив время подрыва, воткнул его в песок и, повернувшись, неслышно растворился в темноте.

Приближалось утро. Морис спал, балансируя на грани сна и бреда. Его раскачивало из стороны в сторону, проносились обрывки воспоминаний, перед глазами расцветали разноцветные вспышки, и от очередного приступа тошноты он проснулся. Тяжелую голову невозможно было поднять от земли, рот стягивала сухая горечь.

Морис нащупал на поясе маленькую фляжку и выпил немного воды. Услышав шум волн, он, набравшись мужества, поднялся и пошел к океану в надежде немного прийти в себя от морского ветра. Покачиваясь, он перешагнул через спящих и направился, подставляя свежему ветру лицо. Дошел до воды и направился вдоль набегающих волн по остающемуся пенному следу. Ветер становился сильнее и прохладнее, и мозги Мориса постепенно прочистились. Он вспомнил, что идет уже довольно долго, и, развернувшись, собирался уже возвращаться. Но тут прямо перед ним ярко полыхнуло. Даже, кажется, он ослеп на мгновение.

На месте пальм, где остались десантники, с противным треском расцвел ядовито– оранжевый гриб, и от него во все стороны покатилась ударная волна, со свистящим шепотом волочившая песок, ракушки и сорванные ветки. Пока Морис приходил в себя от яркого света, продолжая щуриться, стена мусора сбила его с ног, и тут же послышался шум волн – в океане начинался шторм.

Волны, мирно лизавшие песок десять минут назад, клокотали и как бешеные плевались в небо пеной. Из внезапно прохудившихся туч вода ледяными потоками низверглась на землю. Споря между собой, соленая и пресная волны трепали несчастного человека, как клочок водорослей. Но ему повезло, когда под руку попался конец бечевки.

Она оказалась привязанной к носу затянутой песком туземной пироги, и Морис вцепился в эту веревку скрюченными посиневшими пальцами. Он молился, как умел, и– просил у Неба, чтобы веревка оказалась достаточно крепкой. Морис знал, что, если его смоет в океан, обратно выбраться он уже не сможет.

Часа через два дождь прекратился и ветер стал стихать. Океан был еще сердит, но уже успокаивался. Тяжелые волны только устало вздыхали. Погода быстро менялась в лучшую сторону, и спустя некоторое время Бонакус, как бы извиняясь за свое долгое отсутствие, ударил нестерпимо ярким светом.

Маленький краб пробежал по лбу лежащего человека...

Морис мазнул по лицу пятерней и сел. Сначала он удивленно таращил по сторонам глаза – на кучи водорослей на песке и на деловито копавшихся в них чаек, но, наткнувшись рукой на веревку-спасительницу, сразу все вспомнил.

С трудом поднявшись на ноги и покачиваясь, он рассматривал этот чужой, причесанный и умытый бурей, цветущий берег. "Ну что ж, будем считать, что родился во второй раз", – вздохнул он и, прихрамывая, заковылял в сторону бывшей стоянки, а ветер трепал его разодранную в клочья одежду.

На месте маленького лагеря под пальмами зияла огромная воронка, а ближайшая пальма со сломанной верхушкой валялась в стороне метрах в семидесяти. Роясь в разбросанном песке, Морис старался найти хоть что-нибудь полезное для его дальнейшего и, по всей видимости, безрадостного пребывания в этих первобытных лесах.

Набралось не много. Десантный нож с обгорелой рукояткой и смятая фляжка. Собрав все, Морис двинулся в путь. Опираясь на подобранную палку, как на посох, одинокий герой через час достиг того места, которое приметил еще от воронки.

Выщербленные водой и ветром скалы уступами сходили к песчаной косе и давали возможность достаточно легко взобраться по ним до самого леса.

Бонакус уже давно был в зените и неимоверно жег руки и шею. Соленый пот разъедал расцарапанное лицо и попадал в глаза. Наконец, забравшись наверх, Морис с облегчением свалился в траву под раскидистым деревом с гладкой, словно полированной, корой.

Прохлада зелени приятно освежала изболевшееся тело через бесчисленные прорехи в одежде. Немного отдохнув, он поднялся и пошел в глубь леса поискать какой-нибудь ручей.

Ветви нехотя пропускали его, а из-под ног при каждом шаге с шумом и отчетливым топотом разбегалась всякая лесная мелочь. Некоторые из животных имели настолько омерзительный вид, что Морис поспешил воспользоваться сломанной веткой для "разминирования" пути. Он шевелил веткой траву перед собой, предупреждая травяных обитателей о своем приближении. Пройдя еще совсем немного, Морис понял, что идет правильно,– в воздухе запахло тиной и лягушками.

Дойдя до неглубокой балки, он увидел проточный, но достаточно заболоченный водоем. Спуск в балку весь зарос ядовитыми колючками, и пришлось несколько раз от души выругаться, прорываясь сквозь их плотные ряды, Мученически морщась и недовольно почесывая исколотые ляжки, Морис все же добрался до воды.

Поспешно опустившись на колени прямо в жидкий ил, жадно причмокивая и захлебываясь, он принялся пить горьковатую болотную воду. Затем, отдуваясь, встал. В животе жалобно заурчало. Морис прислушался и озабоченно погладил живот – как бы не схватить какой-нибудь заразы, вон какое грязное болото. Но дезинфектора у него теперь не было.

Его внимание привлекло легкое шевеление на илистом дне в трех шагах от берега. Приглядевшись, он увидел здоровенную, длиной в руку, черную рыбину, лениво шевелившую плавниками. Только теперь Морис почувствовал, как невыносимо хочется есть. "Но как ее поймать, каналью? Не успеешь сунуться вильнет хвостом, и ходи голодный,– соображал он, – Ничего... обманем..." И сделал шаг вперед. Рыбина замерла, насторожившись. "Осторожная",– сообразил охотники, дождавшись, когда рыба успокоилась и снова задвигалась, медленно занес правую руку над головой.

Рыба снова недобро покосилась на Мориса, как бы предупреждая: "Я все вижу!" Но дело уже было за малым, мастерский плевок в воду прямо над головой глупой животины разбудил ее интерес, и она стала всплывать, важно, как настоящая субмарина. Как только ее спинной плавник коснулся поверхности, Морис, издав: "Ы-ы– ых!" – рубанул ребром ладони...

Что тут началось!.. Рыба, словно черный дьявол, буравила ил, выпрыгивала из воды, выбрасывала на берег ошметки тины и по уровню шума перекрывала речной буксир. Морис только сначала растерялся, а потом, издав боевой клич, прыгнул на середину болотца и принялся ожесточенно месить кулаками то место, куда только что шлепнулась рыбина. Упускать свой обед не хотелось. Он то почти настигал рыбу и наносил разящие удары, то вновь упускал и яростно, на чем свет стоит ругался.

Наконец судьба послала ему удачу, и знакомые выпученные глаза появились из недр взбитой болотной жижи совсем рядом. Мало того, рыба сама плыла к Морису. Собрав все силы, он рванулся вперед и так врезал меж этих самых глаз, что из его собственных посыпались искры, а рыба, обезумев, разметала половину всей грязи по берегам.

Но Морис уже не обращал ни на что внимания и, постанывая, вылез на траву, держа на уровне глаз разбитый окровавленный кулак. Морщась от боли, он попробовал пошевелить пальцами – двигаются. "Хорошо, что хоть не сломал,утешался Морис.– Надо смыть кровь и уходить подобру-поздорову, пока сам шею не свернул".– Он очень на себя разозлился. Морис опустил руку в воду и осторожно поболтал ею. Снова сунул кулак себе под нос, но никаких открытых ран не обнаружил: только небольшая царапина, и все.

Морис поднял глаза, и то, что увидел на воде, заставило его вскочить на ноги... Это была толстенная, трехметровой длины, змея. Она плавала ядовито-желтым брюхом кверху. Ее тело еще мелко подрагивало, а шкура каждую секунду меняла свою окраску. Но вот змея благополучно издохла.

Морис еще немного постоял, надеясь, что, может быть, всплывет оглушенная им

рыба, но тщетно. Он вздохнул и, зайдя в воду, не без труда выволок за хвост на берег свою добычу. "Может, ее и есть-то нельзя". И Морис с подозрением посмотрел на змею.

– Ну да ничего! – сказал он сам себе, взваливая на плечо то, что добыл. – Отравлюсь так отравлюсь, а с другой стороны, сытая смерть лучше голодной.И, натужно сопя, он стал выкарабкиваться из оврага. Огромная изуродованная голова змеи волочилась по земле.

Едва за удачливым охотником сомкнулись густые ветки, на другом конце балки кусты шевельнулись, затем кто-то несколько раз с шумом втянул воздух. После некоторой паузы треснули сучья, и показался огромный зверь, что-то среднее между тигром и вепрем.

В холке он был в два человеческих роста. Коричневая шерсть на загривке топорщилась, как щетка, в маленьких глазах горел голод. Нос больше напоминал крысиный, так он был подвижен, а желтоватые, кое-где даже покрытые зеленой плесенью клыки страшно торчали во все стороны. Животное ступало на мягких лапах почти бесшумно, несмотря на свой огромный вес. Зверь постоял немного, а потом напружинился и – р-раз! – легко перемахнул балку... Потоптавшись возле того места, где минуту назад прошел человек, он, зажмурив глаза, еще раз шумно втянул носом воздух и неспешно двинулся по следу.

Морис первым делом десантным ножом отсек змее голову и понес на пробу лесным муравьям, которых он приметил по дороге. Муравьи с большим энтузиазмом набросились на дармовое угощение, и змея выдержала тест на съедобность. Довольный собой, Морис вернулся и принялся основательно разделывать добычу. Каково же было его изумление, когда в брюхе змеи оказалась та самая черная рыбина, на которую он первоначально имел виды.

Это была уже двойная удача. Морис даже засвистел бодренький марш. Работа спорилась, и вскоре дюжина тонких ломтиков змеиного и рыбьего мяса вялилась на черных, раскаленных солнцем камнях. Вместо соли решено было использовать морскую воду. Взяв помятую фляжку, Морис уже собрался спуститься вниз к воде, но его внимание привлек необычный звук со стороны моря.

Над волнами, метрах в сорока от поверхности воды, висел чужой корабль. Мориса с корабля наверняка уже засекли, как бы далеко он ни находился. Страха не было, но, глядя на висевшую громадину, ощерившуюся ракетами и лазерными пушками, которые в любой момент могут превратить тебя в облачко ионизированного газа, невольно ощущаешь себя голым посреди улицы. До корабля было пять километров, но Морис отчетливо видел, как от его большого тела отделилась маленькая точка и пошла к берегу.

В приближавшейся точке Морис опытным глазом узнал патрульную лодку. Она благополучно достигла берега и, взметнув облако белого песка, пошла на посадку. Едва же коснувшись тверди, она снова взмыла в высоту и вернулась на большой корабль. Морис с недоумением следил за этими странными маневрами.

Но судьба приготовила ему еще один сюрприз: по косе неспешным шагом от того места, куда только что садилась лодка, и в направлении стоянки Мориса шествовал человек в черной форме, без доспехов и шлема. Бонакус палил нещадно, но человек не спешил укрыться в тенистом лесу – ему было не жарко.

Когда незнакомец приблизился достаточно, чтобы можно было разглядеть его лицо, Морис обрадовался. Он узнал этого парня, ну, по крайней мере, тот был ему знаком. Сейчас все встанет на свои места. Морис выбрался из кустов, куда он предусмотрительно спрятался, увидев незнакомца. Этот знакомый Листу парень был уже шагах в двадцати, когда услышал крик:

– Эй, здесь я! Иди сюда!

ГЛАВА 11

Какой-то оборванец, отплясывая на огромном валуне, драл глотку. Остановка... Поворот... Натянутая улыбка... Подойдя к подножию обрыва, человек стал подниматься по крутым ступеням. Он поднимался, упорно смотря себе под ноги. "Надо помочь", – подумал Морис и, подойдя к краю площадки, протянул руку:

– Хватайся!

Человек, по-прежнему глядя на свои сапоги, принял услугу и, оказавшись рядом с гостеприимным хозяином, поднял голову. Морис столкнулся нос к носу с... Морисом Листом собственной персоной.

Пятясь от своего наступающего двойника и бессвязно лепеча что-то, он оступился и упал. Это его и спасло, так как в этот момент на уровне горла, со свистом рассекая воздух, мелькнуло лезвие, зажатое в руке. Эта рука уперлась в пустоту, и двойник, потеряв равновесие, чуть-чуть навис над лежавшим Морисом, который только теперь осознал опасность. Это придало ему силы: он изловчился и, опершись плечами о землю, резко выбросил ноги вверх. Нападавший, не ожидавший такого поворота дела, получил чувствительный удар и упал, перевернувшись через голову. Морис, быстро вскочив, устремился к почти поверженному врагу, чтобы нанести последний удар. Но двойник уже был на ногах и в свою очередь уложил Мориса неуловимым быстрым ударом.

Тот отлетел на три метра и ударился о твердый каменистый грунт. Сознание покинуло Мориса, и он не мог видеть своего противника, который подошел к его распростертому телу и, прикидывая на глаз местоположение сердца, уже собрался занести руку, вооруженную узким, как жало, стилетом...

Кусты зашуршали, и, ступая мягкими лапами, на площадку вышел зверь, кравшийся по следу Мориса. По его позеленевшим клыкам стекала тягучими струями слюна. Голод сводил с ума гиганта. Он прямо-таки вонзил взгляд в двойника Мориса и начал медленно приближаться .

Двойник, казалось, не испугался. Он только сделал шаг назад. Шерсть на вершине холма мускулов зашевелилась, зверь остановился и, как только его обед попытался улизнуть в лес, в стремительном прыжке с неожиданной легкостью настиг жертву. В его челюстях звонко, как вишневая косточка, щелкнула голова двойника, а еще мгновение спустя в пасти чудовища полыхнула яркая вспышка и ахнуло так, что оглушенная животина с горящей факелом шерстью поднялась на дыбы, извергая из горла кровь и жуткий булькающий крик, пронзительный и жалобный. Фонтан крови усилился, и крик захлебнулся совсем. Колосс замотал головой и рухнул на небольшие деревья, хрупко ломавшиеся под его тяжестью, а острые пеньки, впивавшиеся в тушу, довершили гибель несчастного животного.

Морис пришел в себя от легких щекочущих прикосновений. Он приоткрыл глаза.

Затылок разламывала тупая боль, и все вокруг было размытым. Морис никак не мог понять, где он и кто рядом с ним.

Он кожей чувствовал близость чего-то теплого, доброго. Может быть, он снова стал маленьким? Все было точь-в-точь как в детстве – те же ощущения. Вот сейчас он окончательно проснется и, если рядом не будет мамы, зальется горькими слезами. В глазах его медленно прояснилось, черты лица, склоненного над Морисом, стали отчетливее, узнаваемое. Из памяти всплыли черты Юдит, ее волосы, глаза, голос.

– Ю-ди... Ю-ди-ит?.. – простонал Морис.

– Тихо, тебе лучше не разговаривать, молчи.– На губы его лег палец.

Наконец он сумел окончательно открыть глаза. Во второй раз увидев перед собой лицо Юдит, Морис не стал удивляться, а принял все как есть. Девушка была красива,

приветлива и до мелочей походила на ту, которую Тимотеус застрелил в каюте Валевского. Морис поднял руку и погладил шелковистые волосы девушки. Она счастливо заулыбалась и прижала его ладонь к своей щеке.

– Как тебя зовут? – разлепив потрескавшиеся губы, сипло проговорил Морис.

– Анупа, меня зовут Анупа.– Голос ее звучал приветливо и звонко.

– Прекрасно. – Морис оперся на землю и сел. – А меня зовут Морис. Понятно?

– Понятно, Мо-рис,– ответила она с готовностью, не сводя с него глаз.

– Откуда же ты взялась? А? Анупа? – спросил Морис и устало улыбнулся.

– Я убегала от черных демонов и увидела тебя, Морис. Демоны убили глупых лягушек Хоро и Тернику.

– Какие демоны, о чем ты?

– Обыкновенные демоны. Черные и очень страшные... Мо-рис, ты войдешь в хижину моей матери?

– Какую еще хижину? – Морис все еще туго соображал после постоянных травм головы.

– Я хочу, чтобы ты был моим мужчиной, чтобы ты вошел в хижину моей матери! Ты рад этому? – быстро, скороговоркой выпалила она.

Обалдевший Морис, ничего не понимая, пялился на девушку, а потом вдруг зашелся в приступе хохота. Он то падал, то вставал на ноги, но ненадолго. Смех валил его, ослабленного, на землю снова и снова. Наконец это перестало нравиться Анупе. Она поднялась с камней, схватила хохочущего Мориса за шиворот, а другой рукой коротко ударила его под дых. Морис охнул и присел. После некоторой паузы он сказал:

– Видишь ли, крошка, я вроде как на службе. Несколько раз глубоко вздохнув, он восстановил дыхание. Девушка неподвижно сидела, не спуская с него глаз.

– Теперь я знаю, что среди мужчин – ты самый сильный, – продолжала она, как ни в чем не бывало, – а среди женщин – я! Ты понимаешь, о чем я говорю, Мо-рис?

– Догадываюсь, крошка, – ответил он, держась за живот. – Скажи, Анупа, а откуда ты знаешь мой язык?

– Скорее, это ты знаешь наш. Этот язык знают муюмы, бактисы, жители пустыни Ронги и в большой стране Мго. Все, кто поклоняется Железному Отцу, говорят с ним на его языке, ну и между собой, конечно. Этот язык муюмы называют нгоро – "божественная речь". Очень давно, много лет назад, когда мой народ существовал в обличье рыб и питался водорослями в океане, пришел Железный Отец, дал нам новую жизнь, богатые дичью леса, глубокие озера и наш новый язык муюмов. То же он сделал и с другими народами, но люди ссорились между собой, убивали друг друга и пожирали. Муюмы ели бактисов, а жителей Мго поедали ронгийские людоеды. Ведь каждый в иноплеменнике видел только зверя, еду. Тогда Железный Отец спустился с Саардских гор и подарил нам нгоро. Войны сразу прекратились, мы поделили земли и стали уважать границы друг друга. Так говорят легенды. Беспокоясь о нас. Творец

создавал новых диковинных больших зверей, и мы получили много мяса. Одного такого зверя ты сегодня убил... Ты храбрый, Мо-рис, ты сильный!

– Какого еще зверя? – не понял Морис.

– Как же, а вон там, в кустах, забыл?

– В каких кустах?

Только тут Морис обратил внимание, что с той стороны, куда указывала Анупа, был слышен частый писк, шорохи, хлопанье крыльев – одним словом, возня.

Когда Морис приблизился к кустам, он стал очевидцем того, как по громадной туше зверя прыгали птицы величиной с индюка, с массивными клювами, и сосредоточенно долбили тушу то тут, то там. А в залитой кровью траве кишела всякая лесная мелочь.

Морис сплюнул под ноги и вернулся к Анупе.

– Откуда... это здесь?

– Как, ты совсем ничего не помнишь? – И девушка рассказала все до мельчайших подробностей, особенно приукрашивая подвиги Мориса.

Жутко надоели мухи. Они лезли в лицо, уши, глаза. Морис так устал, что уже не отмахивался от них. Вслед за Анупой он шел целых полдня, причем только с одним привалом. Девушка несла мешочек с вяленым мясом рыбы, которую добыл Морис, и пару связок каких-то съедобных плодов, и совершенно не было заметно, чтобы она хоть чуточку устала.

Анупа подпрыгивала, что-то напевала на своем варварском диалекте, а Морису оставалось только идти и любоваться ее стройными ножками. После того как Анупа в который раз обернулась и, счастливо улыбаясь, спросила: "Как дела?" – Морис усмехнулся и, пройдя еще несколько шагов, бросил:

– Дела лучше, чем у Робинзона Крузо... Дикарка остановилась и посмотрела на своего спутника.

– Почему? – спросила дикарка.

– Потому что у него была только коза, – улыбнулся Морис,– а у меня есть ты!

Анупа недоуменно пожала плечами и, повернувшись, продолжила свой путь, давая понять, что больше тратить время на пустяки она не собирается. Так они шли в абсолютной тишине около получаса, после чего Анупа вдруг резко остановилась. Морис даже наткнулся на связку фруктов, которую она несла. Девушка медленно повернулась к своему спутнику, серые глаза ее гневно сверкнули.

– Когда мы придем в деревню, я обязательно подарю тебе козу, Мо-рис! отчетливо произнесла дикарка и, круто повернувшись, продолжила путь.

Колонна медленно втягивалась в ущелье. Известковая пыль из-под копыт сотен буйволов поднималась белесыми клубами и ложилась на пропитанные потом доспехи. Полуденный Бонакус раскалил кремниевые панцири, и вскоре можно было видеть, как кое-кто из воинов падал со спины буйвола, сраженный тепловым ударом. Рабы оттаскивали их на обочину и приканчивали, протыкая сердце иглой гигантского кактуса. Оставлять раненых считалось позором, а взять их с собой не было никакой возможности.

Деревянные иглы длиной в локоть, отполированные мелким речным песком и ребрами жертв, были опасным оружием в руках тренированного раба. Воины носили железные иглы, но рабам железа не доверяли. С умерщвленных иглами воинов снимали уже ненужные им доспехи и складывали рядом с покойниками, а потом рабы из арьергарда собирали тяжелое убранство.

Главный нарвад империи с досадой наблюдал, как тают ряды вверенного ему войска, но иначе нельзя – за каждым кустом прятались метатели. Каждое мелкое племя считало правилом хорошего тона убить несколько солдат сильного и богатого войска императора, а затем хвастать перед своими соседями, чтобы те зауважали, а то и просто боялись.

Вот и стерегут они все от мала до велика, сидя на деревьях или забившись в какую-нибудь щель. Стоит только в рядах колонны появиться легкомысленному молодому воину, снявшему тяжелые доспехи, как тут же зашелестит в воздухе раскручиваемая

праща и желтый блестящий шарик вонзится в грудь бедняги, а в кустах низколобые угрюмые горцы с темной завистью в глазах будут смотреть на своего приплясывающего удачливого сородича.

Вот уже авангард колонны начал выбираться из каменных тисков ущелья. Передовые отряды сразу строились в боевые порядки и, ведомые своими храбрыми бригадирами, шли в атаку на густые заросли, где прятались коварные горцы. Буйволы, подгоняемые острыми шпорами, с яростным ревом, словно танки, утюжили кусты, и оттуда в панике, словно тараканы, разбегались метатели. Солдаты на буйволах догоняли их и вонзали им в головы четырехгранные спицы.

После того как горцы были частью разогнаны, а частью перебиты, колонны войска, не стесненные ничем, выходили из ущелья на плоскогорье и поотрядно становились на отдых.

В центре лагеря быстро установили шатер нарвада Аххи, и, видя издали пурпурный купол своей походной резиденции, нарвад повернул своего буйвола к ней.

Он проезжал мимо солдат, хозяйским глазом определяя, в каком состоянии находятся буйволы, смеются ли солдаты, распрягая их. По запаху узнавал, что они готовят на своих кострах.

Нарвад чувствовал настроение войска. За Аххой ехали военачальники рангом пониже, но все только на буйволах белых и желтых.

Цвет буйвола говорил о принадлежности всадника к определенному сословию. На белом буйволе с рогами, покрытыми перламутром, ездили только сам император и члены его семьи. Вельможи и военачальники садились на белых или желтых буйволов. Пятнистых и серых использовали придворные цирюльники, надсмотрщики за рабами и войсковые командиры. Солдатам были положены буйволы черного цвета. Ну а пестрые, рябые, коричневые и еще невесть какие трудились на полях простолюдинов. За нарушение этого правила виновного ослепляли и отправляли работать в шахты, чтобы добывать для империи железо.

Возле шатра шустрые рабы помогли спешиться своим господам, и те в порядке значимости вошли под шелковые своды. Следом за Аххой шел Ирри в доспехах из черных морских раковин.

Его шлем был изготовлен из черепа большой лесной обезьяны. Все вооружение красавца Ирри состояло из изящной тонкой спицы, длинней обычной, с шариком из драгоценной пластмы вместо рукояти. Ирри был подчеркнуто франтоват. Он красил волосы по новой столичной моде и был жесток, как сам дьявол. Он приходился Аххе двоюродным племянником, но старый вояка не любил молодого зазнайку, и потребовалось вмешательство самого божественного Тро, чтобы Ахха наконец сдался и согласился взять в поход к побережью Ирри.

Оказавшись в шатре нарвада, все уселись в круг. Появились рабы и, неслышно ступая, подали каждому из присутствующих по чашке зе – легкого хмельного напитка из речных водорослей. С минуту все молча прихебывали, смотря перед собой. Но вот Ахха отставил чашку и произнес:

– Итак, мы дошли до границы владений муюмов – лесных людей. Они бегают по горам, как козы, видят в темноте, как совы, плавают, как рыбы, и хитры, как лисы. Основное задание императора мы выполнили – сожгли Сази, столицу Ронги, уничтожили ронгийского князя Илу и его солдат. Мы имеем право вернуться по безопасной дороге через Кали-Нуми в наш благословенный Тротиум. Но мы можем пойти и до побережья, увидеть своими глазами прекрасных муюмок с очами голубыми, как озера, и руками быстрыми, как праща. Итак, ваше мнение. Говори ты, Моххад.

– Я скажу! – Моххад провел по загорелому лицу огромной ладонью, вытирая пот. Потом пригладил длинные седые волосы. – Я скажу, Ахха!.. Я, Моххад, промбиуд императора, сейчас имею желтого буйвола, а когда-то был очень счастлив, получив императорской милостью черного. Я был червь, а император меня сделал промбиудом. И поэтому я проливал, проливаю и буду проливать кровь свою и своих врагов во славу императора. Нарвад, я иду к океану! – И промбиуд воинственно тряхнул седой шевелюрой.

– Что скажет Сейк?

Сейк, командир трех сотен пращников, вскинул вверх руку с зажатой в ней спицей и тонким голосом крикнул:

– Я – как Моххад! Пусть мгонеты будут самыми красивыми, а красивых и смелых детей нам нарожают женщины-муюмки.

– Я вижу, остальных спрашивать нет необходимости, все едины в этом решении. Я правильно понял?

– Да, нарвад! – ответил хор голосов.

– Вы все храбрые воины, и это хорошо, у императора не должно быть других. Но подумайте и о том, что от трех с половиной тысяч воинов у нас уже осталось не более двух тысяч. Что вы на это скажете? Не получится ли так, что мы, ища своему императору славы, оставим его беззащитным перед большим количеством врагов империи Мго?

– Уважаемый Ахха! Вы можете взять с собой сотню воинов для охраны и отправиться потихоньку в Тротиум! – язвительно произнес Ирри. – Вас никто не сможет упрекнуть из уважения к вашим годам и заслугам.

На "годах" Ирри сделал особое ударение, и Ахха заметил это.

– Если я уеду, кто поведет воинов к океану? Уж не ты ли, дорогой племянник, со своей игрушечной булавкой?.. Да и солдаты у тебя будут заниматься не тем, чем надо,– больно уколол племянника старый Ахха.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю