Текст книги "Основной рубеж"

Автор книги: Алекс Орлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Вот, господа, это мои охранники. Я выпускаю их в промежуток между первым и вторым рядами живой изгороди и сплю спокойно.

– У них есть оружие? – спросил Форенсен.

– Да, у них есть манипулятор с плазменным жалом на конце. Не всякая броня спасет от такого удара. – Эмиль нажал еще одну кнопку, и охранники покатили на службу.

– Здорово придумано, – кивнул капитан Эббот. – В таком случае можно немного выпить.

Эмиль вызвал бар. Спустя минуту аппарат подкатился к гостям и встал возле сервировочного столика. Раздался мелодичный звон, и бар раскрылся, освобождая поднимающийся столик с напитками.

Сам хозяин пить отказался, сославшись на здоровье, а гости попробовали все, что было предложено.

– Некоторые из напитков я пробую впервые, – с благодарностью заметил капитан Эббот. – Так что же за работу вы выполняли в АПР, сэр?..

Эмиль вздохнул и поморщился. Видимо, даже глубокий вздох приносил ему страдания.

– Я был живой боевой машиной, "грейтимплантом"...

– Правда?! – воскликнул Форенсен. – А я думал, что все рассказы о супервоинах сказки...

– У нас в конторе на уровне специалистов моей квалификации считается, что эта программа давно закрыта, – сказал Эббот.

– Нет, она действует и сейчас, – возразил Эмиль. – Я это точно знаю.

– Ну и как все это происходило, сэр? – осторожно спросил Форенсен.

– С самого начала?

– Ну да, если можно...

– Сначала люди из АПР идут на вербовочные пункты. Там всегда можно найти несколько молоденьких дурачков, желающих попробовать себя в качестве настоящих мужчин.

Одним из таких "зеленых" наемников оказался и я. У меня в кармане лежал контракт на восемьсот кредитов в месяц, и я собирался воевать на стороне корпорации "СОКТА-Х" в войне против корпорации "ФЕРМО". – Вспомнив, как это было, Эмиль невольно улыбнулся. – Потом со мной разговаривали вербовщики из АПР. Они сказали, что я соответствую их запросам и мне здорово повезло, поскольку с самого начала я смогу рассчитывать на три тысячи кредитов. Естественно, я согласился.

Меня и еще нескольких парней вывезли в один из учебных центров на Зихнисе, где мы прошли начальную подготовку. Нас было примерно сто человек, и из них отобрали около тридцати.

В числе этих трех десятков оказался и я. Нас поселили отдельно и подвергли тщательному медицинскому осмотру. Меня, помню, это удивляло, потому что на вербовочном пункте я уже проходил строгую медицинскую комиссию. И еще я ждал, когда нам дадут наши контракты. Я опасался, что меня могут надуть и не дать обещанных трех тысяч. Но вскоре мне вручили документы, где был указан мой банк и номер расчетного счета, на котором лежало жалованье за два месяца учебы шесть тысяч кредитов. Контракта не было, но я успокоился и уже окончательно поверил своим нанимателям.

Эмиль закашлялся и, взяв со столика стакан с лимонадом, сделал глоток.

– Из тридцати уже отобранных кандидатов выделили еще восемь человек. Мне повезло и в этот раз. Я снова оказался среди избранных. Тогда я даже не понимал, что стою на пороге чего-то страшного... В конце концов мне показали мой контракт. Там было написано, что я поступаю в распоряжение специального отдела АПР. Мне полагалось десять тысяч в месяц во время службы и половинный оклад по выходе на пенсию. Плюс триста тысяч на обустройство гражданской жизни. В случае смерти эти триста тысяч передавались указанным мною лицам. Чего еще желать парню, которому только исполнилось двадцать лет? И я подписал этот контракт.

Потом выяснилось, что его подписали все восемь "счастливчиков" мышеловка, в середине которой был сыр, захлопнулась. Нас перевезли в какой-то медицинский и исследовательский центр, напичканный сложнейшей аппаратурой...

– АПР может себе это позволить, – заметил капитан Эббот. Он видел, что воспоминания разволновали Эмиля, и специально прервал его повествование.

– Да, денег у них хватает. Так вот, поначалу мы занимались общефизической подготовкой. Нам все время внушали, что нужно качать мышцы. Естественно, в нашем рационе появилось большое количество разноцветных капсул с витаминами, стимуляторами и стероидами. Мы росли как на дрожжах. Потом к обычным тренировкам стали добавлять облучение "психокинетиком". Я до сих пор не знаю, что это было за излучение, но после сеансов появлялся такой прилив сил, что хотелось свернуть горы.

Увлекшись, Эмиль начал жестикулировать, но боль в мышцах дала о себе знать, и черты его лица исказились. Он снова закашлялся и пригубил лимонада.

– Когда я рассказываю, – пояснил он, – то забываю, что давно уже не двадцатилетний парень, а старая развалина. Ну ладно, я продолжу...

Чем дольше мы оставались в этом центре, тем больше времени с нами проводили специальные наставники. Моего, например, звали Роджер. Эти наставники вникали во все наши дела. Корчили из себя наших лучших друзей, к которым можно обратиться с любой проблемой. У них еще был такой трюк – они внушали нам, что просто умирают от зависти. Дескать, им по медицинским соображениям уже никогда не удастся стать супервоинами. Мы, конечно, спрашивали, что такое супервоины, но они отнекивались – секретная информация и до поры до времени ее знать не положено.

В полной изоляции мы провели около года. Точно я сказать не могу. Дни были похожи один на другой, и все мысли были только об одном – сколько граммов мышечной массы удалось нарастить за день. Тогда мы были на этом просто зациклены. Нам было наплевать на какие-то там эстетические ограничения. Чем больше – тем лучше. Вскоре наставники стали корректировать свои установки. Теперь они твердили, что человеческие возможности, несмотря на эффективность разных таблеток, ограничены.

На одной из лекций нам объяснили, что сколько ни стимулируй человеческие органы, они в конце концов могут дать сбой. Вся наша команда была огорчена этим сообщением, но нас приободрили и сказали, что если мы будем стараться, то, возможно, нам сумеют помочь другими средствами.

Я помню, что после этой лекции ко мне подошел наставник и мы с ним побеседовали. Он сказал, что даже если мне не удастся подготовиться к биомодификациям, я смогу работать где-нибудь в тиши кабинета: "Пойми, Эмиль, не всякий может стать супервойном, а составлять бумажки тоже кто-то должен..."

Эмиль прервал рассказ и хитро посмотрел на своих гостей:

– У вас в НСБ небось тоже умеют создавать атмосферу?..

– Видимо, да, сэр, – кивнул капитан Эббот. – Спецслужбы не думают о конкретных людях. Они заботятся сразу обо всем человечестве...

– И вы лично тоже?

– А чем я лучше других?

– Вы не кривляетесь, мистер...

– Эббот... – подсказал капитан.

– Мистер Эббот... И это мне нравится. Ну так я продолжу... В общем, я был в панике. В таком же состоянии пребывали и мои товарищи по несчастью. Вечером ко мне в комнату снова пришел Роджер и сказал, что я ему как сын и он приложит все силы, если нужно, даже пойдет на должностное преступление, но устроит для меня биомодификацию.

От избытка чувств я тогда едва не расплакался и поклялся Роджеру в верности до гроба. С того дня вся наша группа взялась за тренировки с утроенной силой. Опасаясь, чтобы с нами ничего не случилось, начальство распорядилось проводить беглый медицинский осмотр каждые четыре часа.

А после тренировок на непродолжительных теоретических занятиях мы постигали гениальность доктора Штайнера, который некогда вывел специальную свинью. Размер и параметры ее внутренних органов были схожи с человеческими. Эта знаменитая порода свиней получила название "свинья Штайнера", обессмертив имя своего создателя.

– Но ведь органы этих животных, сэр, используются не только АПР. С их помощью спасают множество обреченных людей... – возразил Форенсен. Он уловил отношение Эмиля к наследию доктора Штайнера.

– А вы, молодой человек, когда-нибудь видели лицо человека, которому имплантированы органы свиньи?

– Вообще-то, сэр, не приходилось. А что, это можно определить и по лицу?

– Конечно. Наполовину эти люди уже свиньи. Они животные... Да... Ну так вот. Все мы уже были готовы принять жуткую операцию как бесценный дар, но, видимо, для страховки нас решили добить показательными выступлениями настоящих "грейтимплантов". Это было красочное, грамотно поставленное шоу.

Впервые увидев "грейта" в полной боевой амуниции, я не мог поверить, что это живой человек. Представьте себе богатыря в два с половиной метра ростом, который закован в броню и вооружен как легкий танк.

Авиационная автоматическая пушка, ракетная установка, штурмовые гидравлические ножницы. Одним словом, это зрелище еще больше укрепило всех нас в решении стать точно такими же.

И вот пришел день, когда от действия наркоза мир померк у меня перед глазами и я провалился в темноту, чтобы уже никогда не вернуться к прежней жизни. По приложению к контракту, которое мне показали за день до начала операции, мое сердце, печень и, извините, гениталии подвергали криоконсервации. От оставшихся же органов брали только образцы тканей. К этой же коллекции добавили немножко спинного и костного мозга, лоскуток кожи и ушной хрящ.

Вместо этого мне вставили свиное сердце и подшили третью почку, ранее принадлежавшую той же свинке. Весь мой скелет продублировали сверхпрочным стальным каркасом, который при лазерном облучении увеличивался в размерах, принуждая деформироваться и мои кости. Спустя сорок часов операция закончилась, и еще неделю на мне затягивались шрамы.

После столь сложной операции я быстро восстановился и через три недели приступил к первым тренировкам. Однако теперь нас оставалось только пятеро, остальные наши товарищи операции не пережили.

Но о них уже никто не вспоминал – свиные сердца оказались не такими чуткими, как человеческие, и теперь увеличение дневной порции еды было для нас лучшим поощрением. Ели мы очень много, при этом громко чавкая, давясь и рыгая. И конечно, сам процесс кормежки выглядел просто отвратительно.

Так и проходили наши дни: тренировки, еда, процедуры и сон. Аппетит все возрастал, и вместе с едой нам стали давать дополнительные ферменты, позволявшие человеческим желудкам справляться с такой нагрузкой. Так продолжалось еще полгода, а потом нам провели второй этап биомодификации.

На этот раз в хранилище ушли наши желудки, кишки, почки и селезенки. Все это заменили свиной начинкой, плюс ко всему добавили по второму сердцу...

В этом месте Эмиль прервал свой рассказ и посмотрел на Форенсена, который, похоже, испытывал легкое недомогание.

– В чем дело, молодой человек, я слишком подробно рассказываю? Может, лучше в общих словах?..

– Нет-нет, сэр, никаких общих слов... – почти категорично заявил капитан Эббот. – Он выдержит, – кивнул капитан на Бена. – Он крепкий парень. Продолжайте, пожалуйста...

– Да, пожалуйста... – кивнул Форенсен, делая глоток неразведенной "панки".

– Помню, что, после того как наркоз перестал действовать и я пришел в себя, у меня появилось странное ощущение. Будто я в больничной палате не один. Даже не то что в палате, а на своей больничной койке. Как оказалось, это был побочный "эффект раздвоения", с которым нужно было мириться и к которому я в конце концов привык.

После второй операции все швы зажили на мне как на собаке, а точнее сказать, как на свинье. Вы, наверное, знаете, что организмы этих животных значительно лучше защищают себя от всяческих инфекций...

После небольшого восстановительного периода мы продолжали наши тренировки и практически не задумывались над тем, в каких отвратительных монстров мы превратились на самом деле.

Теперь на нас шили специальную одежду огромных размеров, нам изготовляли мощные кожаные бандажи, которые мы надевали во время тренировок, тарелки, из которых мы ели, были больше, чем тазы из прачечной. Даже унитазы, представьте себе, делались специальными, поскольку гадили мы в ужасающих количествах. Параллельно с усиленными тренировками мы изучали тактику и стратегию наземного боя. Позже перешли к изучению абордажных акций в космосе.

Через восемь месяцев после второй операции нам дали возможность примерить боевые доспехи и вооружение, которые в общей сложности весили четыреста пятьдесят килограммов. К тому времени я уже довольно легко мог таскать эту тяжесть, однако перемещать такой груз в боевой обстановке я еще не умел. Тем более с такой скоростью, как это делали "грейтимпланты" на показательных выступлениях.

После "примерки" нас стали натаскивать на выносливость. Мы начали бегать, насколько это было возможно при наших габаритах. Однако бег быстро сжигал массу, которую мы нарабатывали с таким трудом, и это компенсировалось добавкой к дневному рациону, а также инъекциями концентрированных витаминов класса SUB. Кроме того, каждое утро приходилось принимать лекарства, снимающие противоречия между человеческой и свиной частями.

– Никогда не слышал ни о чем подобном, – заметил Эббот. – Я имею в виду витамины, – пояснил он.

– Ничего удивительного, все это – "ноу-хау" Агентства...

– Прошу прощения, сэр, а противоречия между органами свиньи и вашей собственной частью проявлялись на физическом плане? Или...

– И на физическом и психическом тоже, но наши руководители считали, что физический план важнее.. Честно говоря, господа, все, что я вам рассказываю, я вспомнил лишь год назад. До этого у меня в голове были только туманные картинки. Я подозреваю, что мне повезло. Я один из немногих бывших "грейтов", кто сумел так близко подойти к первоначальному человеческому обличию.

– А много ли "грейтимплантов" доживает до пенсии, сэр? – спросил капитан Эббот.

– Из нашей группы в пять человек на пенсию вышли только двое, остальные погибли. Из нас двоих, дотянувших до пенсии, я более здоровенький. Второй парень не может себе позволить жить вне медицинских учреждений.

– Мы прервали вас, сэр. Пожалуйста, продолжайте...

Эмиль выпил еще лимонада и продолжил:

– Ну так вот. Наша группа успешно тренировалась, и к силе стала прилагаться еще и выносливость. Все больше времени мы проводили в доспехах и полном вооружении. Занимались учебными стрельбами, учились вламываться в дома, пробивать стены. Однако при наших размерах мы были очень медлительными, и это делало нас слишком уязвимыми в бою.

Чтобы сделаться быстрыми, мы перенесли еще и третий этап биомодификации. На этот раз нам вживили дублирующую нервную систему – нейро-каналы асомеры, гигантского агрессивного насекомого. Только после этого мы стали похожи на настоящее супероружие. Наша реакция стала неуловимой, а в полном вооружении мы двигались так же быстро, как самые хорошие коммандос. Правда, за это пришлось "платить" поглощением еще большего количества лекарств и принятием неизвестных до того момента процедур.

Еще через несколько месяцев "отделочных работ" все мы были признаны годными к боевой работе. И вот тогда началась настоящая служба.

Нас перебрасывали с места на место, с одной планеты на другую. Во время длинных перелетов мы едва успевали прийти в себя и набраться сил для очередной схватки.

Полицейские акции, штурм укреплений, дуэли с военными геликоптерами – все это было. Случалось, что нам приходилось сражаться с легкими роботами. Один раз это были "Синдикаты", полностью автоматические машины, управляемые собственным чипом. В другом случае пришлось вести бой с пилотируемыми военными разведчиками – "Ирокезами". Они были выше нас почти вдвое, но при нашей реакции это им мало помогло. Это был настоящий бой. Тогда мы потеряли первого из нашей пятерки.

– А как вы вернулись в свое теперешнее состояние? Ведь ваш рост, я думаю, не более двух метров... – поинтересовался Форенсен, который уже справился с приступом тошноты.

– О, это тоже было нелегко. Практически я проходил все те же этапы, только в обратную сторону. Место усиленных тренировок заняла оздоровительная физкультура. Я уже не гнался за массой, привесами, новыми биомодификациями, и из моего ежедневного рациона постепенно убирали таблетки, стимуляторы, ферменты.

Потом была операция, и мне удалили нейроканал этого насекомого. Затем через два месяца мне вернули половину моих потрохов, а еще через три из меня вытащили последние свинские запчасти...

– Что же вы почувствовали, когда вам вернули человеческое сердце? спросил Эббот

– Что почувствовал? Помню, что я открыл глаза и ощутил боль во всем теле, но вместе с этим меня поразила яркость тех цветов, которые я стал различать. Яркость цветов, полнота запахов – это было поразительно, ведь всего этого я был лишен в течение восьми лет. Какое-то время я продолжал оставаться в госпитале, где проходил восстановительные процедуры, но прежнего здоровья, естественно, было не вернуть. Я отказался от обезболивающих и поднимающих настроение таблеток. Я слишком много съел их за время службы.

Позже, когда я уже переехал в этот дом, у меня начались просто адские боли, и я, чтобы не сойти с ума, был вынужден принимать лекарства. Но делал я это только в тех случаях, когда мне было действительно худо. Иногда мне казалось, что меня разрывают зубами какие-то демоны, мало того, временами я их даже видел. Это меня пугало больше всего, и я вызвал психиатра.

Он пришел и сказал, что нужно принимать лекарства – видимые мной демоны это всего лишь галлюцинации на почве болевого шока. Это был очень дорогой и представительный доктор, но я решил выслушать мнение и иных специалистов. Я вызвал одну старуху, о которой прочитал в газете. Она якобы могла общаться с потусторонними силами.

– И что же старуха? – подался вперед увлеченный рассказом Форенсен

– Она сказала, что я не человек, а чудовище и моим мучениям не будет конца Тогда я потребовал объяснений, и она сказала, что я перестал быть человеком, но и не стал кем-то другим. Я перестал быть целостным, поэтому меня преследуют демоны. "Они всегда выбирают тех, кто послабей. Тех, кто утерял свою целостность..." Так сказала эта знахарка.

– Да. – после некоторого молчания заметил капитан Эббот. – Если бы пустить все тайны АПР на мирные цели...

– Есть еще много разных чудес, которые АПР прячет за семью печатями, сказал Эмиль. – Например, истребитель, привезенный из-за Основного Рубежа. Вы о таком что-нибудь слышали, мистер Эббот?

– Да, как будто была такая информация. Космический флот очень интересовался судьбой этой машины. Я помню, что сам видел их запрос. Тогда я был еще лейтенантом... Оставалось несколько человек, которые могли пролить свет на эту проблему, но ко времени дачи показаний все они оказались мертвы.

– Да, АПР не любит людей с хорошей памятью... – заметил Эмиль.

29

..."Полизерус" был лучшим кабачком в Линд-бурге, и его любили посещать капитаны грузовых судов. Хозяин "Полизеруса" назначал разумные цены и получал значительный доход благодаря обилию посетителей. Здесь подавали настоящие отбивные, натуральное пиво и самую крепкую "панку". Поскольку для прибывающих в порт Линдбурга грузовиков никаких часовых поясов не существовало, кабачок работал круглые сутки.

Именно об этом кабачке и думал капитан Слэш. Он едва дождался того момента, когда у него приняли злосчастный груз. Последняя роспись в накладных, и готово. На три дня можно забыть о пограничных патрулях, опасных перевозках и непредсказуемых нанимателях.

– Сэр, я отпускаю команду?.. – спросил капитана боцман Либерман, уже надевший выходной костюм.

– Да, конечно, всех, кроме вахты...

– Само собой, сэр. Я спрашиваю, чтобы выяснить, не нужно ли увеличить количество дежурных?..

– Нет, боцман, все как обычно.

В предрассветном сумраке на самом верху трапа появилась фигура в белом кителе. Капитан Слэш сразу понял, кто это. Только штурман Крамер выходил в город в парадной военной форме. Он уверял, что это значительно облегчало знакомство с женщинами, однако на дамского угодника штурман был совсем не похож.

"Должно быть, он только изводит их своим враньем..." – подумал капитан.

В свободное от службы время Крамер любил рассказывать случайным собеседникам о подвигах, совершенных им в далеких глубинах неизведанного космоса. Слушать это мог не каждый.

Вслед за штурманом спустилась толпа матросов. Они весело галдели и едва не подпрыгивали от нетерпения, торопясь начать пропивать свое жалованье. Слэш знал, что через трое суток они возвратятся на "Хокай" с синяками под глазами и в разорванной одежде. Бывало, что вслед за ними на грузовик наведывалась городская полиция и уводила одного, а то и двух нашкодивших гуляк. И тогда за несколько часов до старта боцман Либерман убегал в город, чтобы найти арестованным замену. Он всегда возвращался с добычей, и корабль, полностью укомплектованный, отправлялся в очередной рейс.

Матросы уходили все дальше к воротам порта, а несколько человек, стоявших на трапе, завистливо смотрели вслед своим товарищам. В этот раз они оставались на борту грузовика – вахтовое дежурство было расписано заранее.

Наконец появился помощник Слэша – Бенджамин Корсак. Он лихо сбежал вниз по трапу и отрапортовал:

– Сэр, регламентные работы уже идут. Заправка начнется через два часа. За капитана на корабле остался Юлиус.

– Хорошо, Бенджи, теперь мы можем идти.

Вне корабля капитан и его помощник называли друг друга по имени. Капитан специально ввел такой порядок, чтобы за время стоянки можно было отвлечься от судовой работы.

– Куда пойдем? Как обычно?.. – спросил Корсак.

– Да, начнем с "Полизеруса"... Там я сразу чувствую себя отпускником... Там веет дух свободы.

И они направились к выходу в город. Возле самых ворот капитан Слэш обернулся, чтобы еще раз посмотреть на свой корабль.

По корпусу, словно муравьи, передвигались механики из бригады обслуживания, а к соплам двигателей уже подъезжали смотровые вышки. Капитан удовлетворенно вздохнул: "Хокай" был в надежных руках.

– Все в порядке?

– Да, ребята трудятся вовсю, – кивнул капитан, и они продолжили свой путь.

30

... Такси остановилось у входа в кабачок, когда небо на востоке уже начинало светлеть. Жители Линдбурга только протирали сонные глаза, а внутри "Полизеруса" вовсю играла музыка и продолжалось незатихающее веселье.

Слэш и Корсак прошли за столик, и тотчас к ним подошла полная официантка.

– Добрый вечер, господа. Что будете заказывать?

"В какое бы время к ним ни пришел, всегда говорят "Добрый вечер", -подумал капитан, а вслух сказал:

– Принесите мне стандартный набор и три кружки светлого.

– И мне то же самое, – сказал Корсак, оглядываясь по сторонам.

Официантка отошла, покачивая тяжелыми бедрами. Корсак невольно проводил ее взглядом.

– Что, Бенджи, нравится?.. – спросил капитан Слэш.

– Нет, Рон, я обратил внимание на то, что она затянута в корсет.

– Видимо, этого требует хозяин, – предположил Слэш. – Официантки должны выглядеть привлекательно, а толстая квашня здесь никому не нужна.

– А одно время, я помню, здесь были очень симпатичные девчушки, – оживился Корсак.

– Да, были, – кивнул Слэш, – но они все повыходили замуж за разбогатевших перевозчиков.

– А вы, капитан? Когда же вы начнете искать официантку своей жизни? спросил Корсак.

– О, мне еще рано. Я еще не настолько стар и не настолько богат, – ответил Слэш. В ожидании заказа он стал рассматривать публику, выискивая знакомые лица.

Вот почти всегда пьяный Бенгер. Он специализируется на перевозке дорогих пород дерева. От его кителя всегда пахнет древесными стружками и самой крепкой "панкой". У Бенгера два огромных шаттла – один из них водит он сам, а второй его племянник. Когда-то Слэш едва не нанялся к Бенгеру помощником капитана.

– Вот ваш заказ, господа, – голос официантки отвлек Слэша от его мыслей, пиво и горячие бифштексы...

Официантка со стуком поставила кружки с пивом и осторожно – тарелки с бифштексами В нос ударил аппетитный запах жареного мяса.

– Ну наконец-то я поем по-человечески, – потер руки Крамер, – а то в рейсе мы питаемся не пойми как.

– А что поделаешь, – Слэш сделал глоток пива и вытер с губ оставшуюся пену, – в наши времена хорошие коки в большом дефиците.

Входная дверь открылась, и в "Полизерус" вошли еще двое посетителей. Капитан Слэш слишком хорошо знал их обоих и старался общаться с ними только в случае крайней необходимости. Это бьши представители фирмы, предоставлявшей Слэшу работу, – Фрэнки Бота и Джук Аэртон.

Капитан Слэш нагнулся над своей тарелкой в надежде, что его не увидят, но его заметили

– О, кого я вижу!.. – вскричал Фрэнки Бота. – Никак, сам Рональд Слэш!..

Непрошеные гости приблизились и бесцеремонно заняли места рядом с Крамером и Слэшем.

– Привет, Крамер, как дела? Еще стоит?.. – на свой лад поприветствовал Бенджамина Джук Аэртон и сам рассмеялся своей шутке. Подбежала официантка, и Джук тотчас ухватил ее за окорок. В ответ официантка только ободряюще улыбнулась и спросила:

– Что закажете, господа?..

– Мы встретили наших лучших друзей, – сказал Фрэнк, – поэтому сделайте нам все по первому классу Ну, там, паштет, лучшую "панку", виски... Он у вас солодовый?

– Нет, мистер, на дрожжевых шариках...

– Тогда не надо. Только "панку", но самую лучшую.

– И сухих колбасок, – напомнил Аэртон

– Да, и сухих колбасок...

Когда официантка ушла, Слэш нехотя оторвался от своей тарелки и, посмотрев в лицо Боте, спросил:

– С чего такой шум, Фрэнк?

– Ну как же. Давно не виделись...

– А чего нам видеться? Контракт еще действует, "Хокай" ходит в рейсы, груз перевозится. Или возникли какие-нибудь проблемы?

– Какие могут быть проблемы у нашего начальства, Рони?

– О твоем начальстве, Фрэнк, я предпочитаю не говорить и вообще ничего не знать, – сказал Слэш и залпом допил первую кружку пива.

– Да знаю, Рони, знаю, что ты парень осторожный. Хочешь и денежки загрести, и в дерьме не испачкаться. Но такого не бывает... – И Бота недобро усмехнулся.

– Сдается мне, Фрэнк, что ты решил меня запугать, но, честное слово, я не пойму – зачем?..

– Нет-нет, Рональд, ты меня неправильно понял. – И Фрэнк сделал отрицающий жест. – Просто у меня к тебе есть еще одно предложение Очень выгодное...

Появилась официантка. Она подошла к столу и встала поближе к Джуку. Однако он был погружен в свои мысли, и, поставив на стол заказ, девушка вернулась на кухню. Когда она ушла, Слэш запустил вилку в чужой паштет и положил себе на тарелку солидный кусок.

– И ты не спрашиваешь, что за предложение? – напомнил Бота.

– Подожди, Фрэнк, разве не видишь, что Рони любит паштет, – объяснил Аэртон.

– Не то чтобы люблю, – сказал Слэш, – но за чужой счет угоститься не против. Давай и ты, Бенджи, бери паштет. Разве не видишь, что ребята угощают от чистого сердца?

– Вот именно, – подтвердил Бота.

– Фрэнк, я, конечно, благодарю за заботу, но меня вполне устраивает и та работа, которую я сейчас выполняю для твоих хозяев... – прожевав кусок бифштекса, сказал Слэш.

– Ту работу, что ты делаешь, Рони, может сделать человек попроще, а твой опыт должен применяться на самых важных участках... – вкрадчивым голосом объяснил Бота.

– Это точно, Слэш, ты один из лучших, – подтвердил Аэртон и начал дурашливо набивать в рот пряную зелень.

– Какие такие "важные участки"? – наконец спросил Слэш, понимая, что от разговора ему не отвертеться.

– Металл... – коротко ответил Фрэнк.

Слэш с Крамером настороженно переглянулись.

– Благодарю за доверие, но от этого увольте... – сказал капитан.

– Это почему же?

– Мне еще дорога моя жизнь, Фрэнк...

– Да чего ты опасаешься, Рони? Ты же знаешь, что мое начальство может все. В случае чего, тебя отмажут хоть от полиции, хоть от пограничников. Мы можем все... – улыбнулся Бота.

– Вот именно поэтому я вас и боюсь, – сказал Слэш. И, приблизив лицо к Боте, добавил: – Думаешь, я не знаю, как вы заменяете перевозчиков металла?..

– Ты бредишь, Рони. Мы не поступаем так с нашими деловыми партнерами. Иначе с нами никто не будет работать. Скажи ему, Джук...

– Верь ему, Рональд. Фрэнк хороший парень... – сказал Аэртон и сморщился. – Какая противная трава. Наверное, ее собирали где-нибудь на помойке...

– Эту траву не едят, Джук, она декоративная... – пояснил Крамер.

– Какая?.. – не понял Аэртон.

– Декоративная. Для украшения блюда... Как цветы...

– Вот блин. Я сожрал все цветы... – сказал Джук и тяжело вздохнул.

– Мы так не поступаем, Рони, – гнул свое Фрэнк. – Иначе с нами никто не будет работать.

– А с вами и так никто уже не работает... – заметил Корсак,

– Он прав, – поддержал Бенджамина капитан Слэш. – С вами боятся работать все, кроме тех, кто собрался заработать на собственные похороны.

Фрэнк ничего не ответил. Он налил себе полстакана чистой "панки" и залпом выпил. Слэш принялся за свое пиво.

– Окей, Рони, – кивнул Бота, – пара случаев в самом деле имела место, но не сейчас. Пойми, наши боссы хотят собрать команду из таких, как ты, и уж конечно не для того, чтобы потом их всех... Это слишком дорогое удовольствие...

– Мой ответ – нет, – отрезал Слэш.

– Нам нужно спешить, Рони. У тебя есть время подумать... до вечера.

Слэш поднял на Боту глаза Слишком уж тот уверенно себя вел. Какие козыри скрывались у него в рукаве?

– Мы уходим, Джук, – сказал Бота. – Поднимайся...

– Иду, Фрэнк... – Аэртон с трудом поднялся на ноги и уставился на Боту нетрезвым взглядом. – А ты, Фрэнк, смог бы съесть цветы?

– Легко, Джук...

– Прямо с клумбы? – допытывался Аэртон. Бота ничего ему не ответил и, взяв под руку, повел к выходу. Затем, как будто о чем-то вспомнив, вернулся к столу и бросил прямо в оставшийся паштет пачку фотографий.

– Надеюсь, тебе приятно будет узнать, что у них все хорошо... – Фрэнк расплылся в дружеской улыбке и вернулся к Аэртону.

– Ну и что это?.. – спросил Крамер, глядя, как капитан перебирает фотографии.

– Фотографии моей матери и сестры. Возле дома, на море, в магазине... Эти сволочи дают понять, что могут меня наказать, если я откажусь возить кобальт...

– Значит, вы будете возить?..

– А что прикажешь делать? – угрюмо спросил Слэш. Он допил последнюю кружку и добавил: – Жаловаться некуда. В полицию не пойдешь, потому что на мне висит контрабанда оружия да еще перевозка этих – не то рабов, не то товарного мяса...

– Рони, я тебя не брошу. Я останусь в твоем экипаже. Потом мы можем сбежать и перепрятать твоих родных.

– Спасибо тебе, Бенджи. – Капитан вздохнул. – Может, они действительно решили организовать постоянную команду и нам ничего не грозит?.. Поживем увидим...

31

... Колонна грузовиков-контейнеровозов, не снижая скорости, проскочила в открытые ворота и проследовала на разгрузочную площадку. Как только последняя машина миновала въезд, створки поплыли в обратную сторону и через несколько секунд наглухо заблокировали ворота.

– Сэр, докладывает "Двадцать второй". Колонна пришла... – сообщил охранник.

– Хвосты?..

– В момент заезда машин на территорию шоссе было чистым, сейчас просмотрим видеозапись, и тогда я смогу доложить вам подробнее.