Текст книги "Улей. Уйти нельзя выжить (СИ)"
Автор книги: Алекс Джиллиан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)
Глава 23
Кая
Уговорить в одиночку бутылку?
Легко.
Стащить из-под носа у медовой парочки вторую?
Запросто.
Опустошив до дна, потребовать продолжение банкета?
На раз плюнуть.
Промахнуться мимо бокала и залить единственную футболку вином?
Фигня, бывало и хуже.
Стащить с себя испорченную одежду и замотавшись в плед вырубиться на полу?
Без проблем.
Проснуться в черной-черной комнате, на черной-черной кровати под черным-черным одеялом, прижавшись голым задом к крепкому члену?
А вот это уже, наверное, перебор.
Сбой программы, нарушение границ и запредельный трындец.
Не то чтобы ничего подобного не случалось в шальной юности или Кая внезапно стала жуткой моралисткой. До ханжи и пуританки ей так же далеко, как до родного дома. Непроходимая пропасть. Дело в другом. Кая еще не пропила последние мозги и смутно, но догадывается, где и с кем находится и это, мягко говоря, отрезвляет.
Отпрянув от горячего как ад, и твердого как камень мужского тела, пчелка судорожно пытается вспомнить, как докатилась до такой жизни, и что успела наворотить в пьяном угаре. Далеко отодвинуться не выходит, не дает тяжеленная мускулистая лапища, лежащая на ее талии.
В голове собираются все самые черные-черные мысли, во рту словно кто-то сдох, виски гудят похмельной болью, а в воспоминаниях – сплошные белые пятна. Снова пошевелившись, Кая с усилием выбирается из-под руки Бута,
– Куда собралась? – намотав ее волосы на ладонь, проснувшийся батлер возвращает взбрыкнувшую пчелку обратно.
– Пописать и зубы почистить. Но если настаиваешь, могу устроить тебе золотой дождь, – дерзит вконец охамевшая пчелка.
– Пять минут, – приподняв голову и разлепив один глаз, сонно бормочет Бут.
Красивый, паскуда. Даже с одним мутно-голубым глазом. Отпустив девушку, он открывает второй, и в паре его глаза проделывают с ее резко прояснившимся рассудком что-то дико неприличное. К тому что, она голая, вопросов особых нет. Раздевалась сама. Это она помнит. Но каким образом ее обнажённая тушка переместилась из гостиной в черное-черное логово, а точнее прямиком в постель психа-извращенца необходимо прояснить.
– Что я здесь делаю? – на повышенных тонах спрашивает Кая, решив повременить с гигиеническими процедурами и опорожнением мочевого пузыря.
– Ты у меня спрашиваешь? – хохотнув, любопытствует Бут.
Стянув с него одеяло, она сразу же жалеет о своей необдуманной импульсивности. Говорить с батлером, одетым в безупречный костюм Адама – провальная, бесперспективная и весьма опасная затея. Пощадив ее моральную неустойчивость, Бут тянется за сбитым в ногах покрывалом и прячет от бесстыжих пепельно-серых глаз все самое интересное.
– А тут еще кто-то завалялся? – обмотавшись одеялом, Кая бегло осматривает спальню, затем демонстративно заглядывает под кровать. – Вроде никого, – пожав плечами, заключает она.
– Память отшибло? – лениво глумится батлер, привалившись к изголовью, позволяя пчелке вдоволь налюбоваться бугрящимися мышцами, стальными бицепсами и рельефным прессом. Ну надо же шрам на плече почти не заметен. Ей бы его регенерацию. Хреново чувствовать себя ущербной и уродливой в постели с уникальным образцом мужской привлекательности. Но, с другой стороны, не вышвырнул же он ее, иначе могла бы она проснуться не в кровати, а на коврике под ней. И, судя по замеченным твердокаменным реакциям, отвращения Бут явно не испытывает. Возможно, это просто утренний стояк, но Кая сочтет его за комплимент в свой адрес.
– Не издевайся, батлер. Башка и так трещит, – потерев пальцами пульсирующий висок, страдальческим тоном жалуется пчелка.
– Пить меньше надо, – небрежно замечает Бут. Безжалостная скотина.
– Имей совесть, а?
– Не имею и тебе не советую, – ухмылка раздвигает красиво вылепленные губы. Прозрачно-бирюзовые глаза искрятся весельем. Ну хоть кому-то это гребаное утро приносит радость и удовольствие.
– Ты меня сюда приволок? – протяжно вздохнув, допытывается Кая.
– Нет, сама пришла, – мотнув головой, непринужденно отвечает Бут. – Открыла дверь с ноги и завалилась с требованием устроить тебе БДСМ-сессию.
Ох ты ж! Стушевавшись на секунду, Кая снова мрачно обводит специфические атрибуты. Нет, ну не могла она. Не могла, а вот он…
– А ты? – прочистив горло, едва слышно уточняет пчелка.
– Что? Совсем ничего не помнишь?
– Нет, – бросив на мужчину смурной взгляд, Кая нервно проводит пальцами по всклоченным волосам. Страшно представить, на кого она сейчас похожа. Краше в гроб кладут.
– Ладно, выдохни. Ничего ты не требовала. Забралась в кровать и сразу вырубилась, а мне было банально лень снова тащить тебя наверх, – милосердно сообщает Бут, тем самым спасая остатки ее женской гордости.
– Снова? – севшим голосом спрашивает Кая.
– Снова, – непринужденно кивает батлер. – Ты уснула перед камином, – напоминает он. – Я отнес тебя в твою кровать, но она, видимо оказалась не такой удобной, как моя.
– У тебя есть запасная зубная щетка? – резко меняет тему Кая. Достаточно позорных подробностей на одно несчастное похмельное утро.
– Посмотри в шкафчиках в ванной, – потянувшись и поиграв мышцами у нее на нервах, Бут расплывается в лукавой улыбке. – Возвращайся быстрее, пчёлка, с тобой тепло, – и снова зарывается лицом в подушку.
С тобой тепло. Одна дурацкая ничего не значащая фраза, а она попалась на крючок, как миллионы дур до нее. Расклеилась, растеклась лужицей, и даже глупо хихикнула.
Пристыдив себя за преступную и неуместную наивность, Кая осторожно соскальзывает с кровати, по-прежнему находящейся в клетке(к счастью, открытой) и неловко ударяется лбом о болтающийся на цепи длинный выгнутый металлический предмет. Затем, споткнувшись о болтающееся под ногами одеяло, едва не впечатывается физиономией в решетчатую стену. В завершение она неуклюже цепляется волосами за очередной подвешенный атрибут для секс-оргий, и тут ее прорывает.
– Два дня! Всего два! – возмущенно рычит Кая, вытаскивая запутавшийся в ее копне шипованный фаллоимитатор. – Неужели нельзя было обойтись без укомплектованного траходрома! Перетерпеть как-то? Притвориться нормальным мужиком с нормальными наклонностями?
– Это был единственный свободный дом, удовлетворяющий высокие запросы службы безопасности, – доносится до девушки сонный голос батлера.
– И? – фыркает Кая.
– Эта комната шла в комплекте с домом. Грех было не воспользоваться, но, если хочешь я готов махнуться спальнями на следующую ночь, – щедро предлагает Бут.
– На этаже есть еще две спальни. Махнись с кем-нибудь другим, – негодующе ухмыльнувшись, пчелка тянет на себя ручку ванной комнаты и попадает в настоящий эстетический рай для экстремалов.
В первое мгновение абсолютная прозрачность стен и пола вызывает у девушки сильное головокружение. Несмотря на завораживающие виды, пропасть под ногами настолько глубока, что спокойно смотреть вниз может только самый бесстрашный человек, ну или заядлый скалолаз. Вся ванная, включая джакузи, выполнена из толстых стеклянных панелей, создающих ощущение отсутствия стен и формы.
Боязливо шагнув вперед, Кая восхищенно любуется лениво плывущими мимо облаками и тем, как далеко внизу вспыхивают серебром верхушки заснеженных деревьев. Небо повсюду. Предрассветное, бескрайнее, величественное, цветным покрывалом накрывшее темнеющие пики гор и скованные морозом непроходимые леса.
Приблизившись к внешней стене, она прикладывает ладони к стеклу и очень медленно, с наслаждением вдыхает разряженный воздух. Кажется, она догадывается, почему Бут выбрал именно эту специфическую спальню. Вовсе не из-за комплекта для садо-мазо развлечений. Все дело в ванной, и облаках, и разверзнувшейся бездне под ногами…
Писать над пропастью оказалось не такой уж простой задачей. Никак не получалось расслабиться и не думать, что под ней километры высоты. Кое-как справив нужду, Кая быстро приняла душ, и почистив зубы новенькой щеткой (в шкафчике над раковиной их было не меньше дюжины), облачилась в банный белоснежный халат.
Выждав пять мучительных минут наедине со своими страхами, девушка с тяжелым сердцем возвращается в черную комнату. Первая мысль, она же самая здравая – уйти. Подняться к себе и там утонуть в самобичевании. Или заглянуть к Науми и попытаться выведать у надменной пчелки, что она имела в виду, когда говорила про отсутствие шансов в случае их совместного участия на стриме. Одна из пустых спален, в которые она накануне заглядывала, но никого там не обнаружила, наверняка принадлежит темнокожей любимице батлера, а другая девушкам для удовлетворения его низменных потребностей. Интересно, кто они? Тоже пчелки? С какого уровня? И почему им можно заниматься сексом с Бутом, а породистым – нет? Что за социальная дискриминация? Нет, она ни на чем такой не настаивает. Просто странно все это.
Пока она раздумывает над дилеммой свалить или СВАЛИТЬ, пробуждается затаившийся на огромном ложе злобный дракон. Хотя никакой он не злобный. Поехавший и чуток неадекватный, но, если сравнивать с мерзким выродком Кроносом – рыцарь в сияющих доспехах. Правда, Бут эти доспехи покорно складывает, когда требует хозяин.
– Иди сюда, – похлопав по матрасу рядом с собой, властным тоном зовет батлер. Если бы он мог точно так же говорить с Кроном – цены бы ему не было. А так… вышколенный прислужник Дьявола ей никакой не союзник.
Но тем не менее ослушаться пчелка не рискует и поколебавшись для вида, ныряет под гостеприимно откинутое покрывало. Непонятное что-то творится. И раньше, и минувшей ночью. Почему она пришла ночью в его спальню? Пришла по собственной воле, хоть и под алкогольными парами. Почему сейчас не испытывает на малейшего отторжения, когда Бут устраивает ее голову на своем плече? Вместо того, чтобы отпрянуть, Кая перекидывает руку через мощный торс и расслабленно прикрыв глаза утыкается носом в изгиб крепкой шеи. Знакомый аромат океанского бриза, знойного полуденного солнца и соленого ветра обволакивает обонятельные рецепторы, вызывая абсурдное ощущение покоя и умиротворения. Ее безбожно клонит в сон, веки неумолимо тяжелеют, мысли утекают, как морской песок, сквозь пальцы.
– Где одеяло потеряла, пчелка? – тягучим хрипловатым голосом любопытствует Бут, лениво поглаживая ее влажные после душа волосы.
– В ванной забыла.
– И как тебе виды? Не испугалась?
– Есть немного. Но в целом, сногсшибательно, – ухмыльнувшись, бормочет Кая, кончиками пальцев рисуя зигзаги на каменном прессе. – Расскажи мне что-нибудь незапрещенное, – просит она, поймав бьющийся на его шее пульс. А он отнюдь не так спокоен, как хочет показаться. Если опустить руку ниже…
– Не стоит этого делать, – предостерегающим тоном Бут непреклонно рушит ее смелые планы. – Не веди себя как шлюха.
– А ты думаешь, тебя хотят только шлюхи? – оскорбляется Кая. Она, вообще-то, еще ничего не сделала. Только подумала. Кто виноват, что у этого обольстительного мерзавца в башке чертов рентген?
– Ты меня не хочешь, это стокгольмский синдром, – бескомпромиссным тоном утверждает Бут. – Тебе только кажется, что, если мы начнём трахаться, это как-то упростит твое существование. Но ты ошибаешься. Станет только хуже и в разы больнее.
– Ты слишком много на себя берешь. Я ничего от тебя не жду, – бравирует она. – Ты сам сказал, что мы должны вести себя так, словно находимся на отдыхе. Я точно не испытываю никаких иллюзий на твой счет.
– Пустые слова, Кая, – отвечает он, одурманивая ее сознание вкрадчивыми бархатистыми нотками. – Иллюзии опасны тем, что мы не всегда осознаем, что они есть. Все чего-то ждут. Одни спасения, другие защиты, третьи – банально хотят забыться.
– И что в этом плохого?
– Ничего, – невесомо скользнув пальцами вдоль ее позвоночника отзывается Бут. – Кроме риска поставить себя в еще более уязвимое положение.
– Ты же ставишь себя в уязвимое положение, сношаясь с пчелиной маткой, – с горечью парирует Кая.
– Ты думаешь, я могу ей отказать?
– Не похоже, что тебе хочется ей отказывать.
– Мы не будем говорить об Улье, Кая, – металлическим тоном отрезает батлер. – Не пытайся вычислить мои слабые места. Не выйдет.
– Это нечестно. Ты о моих знаешь, – недовольно сопит пчелка, заворочавшись у него под боком.
– Не обо всех, – спокойно отзывается Бут. – Расскажи мне то, чего я еще не знаю, и я отвечу на любой твой вопрос, – внезапно предлагает он. Отказываться глупо. Такой возможности может больше не представиться.
– Хорошо, но тогда мне придется нарушить твой запрет, – согласившись, предупреждает Кая.
– Если это снова про Троя…
– Нет, – поспешно перебивает она. – Про Мина. Помнишь, я спрашивала, когда смогу с ним поговорить лично?
– Да, – после непродолжительной паузы кивает Бут, пальцы на ее спине напряжённо застывают.
– Я надеюсь выяснить у него кое-что, – признается Кая.
– А вот теперь мне интересно. Говорит, – дает добро батлер.
– Мой отец упоминал, что Мин, то есть Янг оказал ему некую услугу в прошлом. Будь это что-то незначительное, папа вообще бы не завёл разговор о замужестве с, по сути, незнакомым мне человеком.
– Какой дурак откажется от брака дочери с миллиардером с обширными связями? – скептически комментирует Бут.
– Папа не был в восторге от предложения Янга, – упрямо поджав губы, поясняет Кая. – Он был напуган, обескуражен и зол.
– Или удивлен? – подхватывает батлер.
– Нет, он сказал, что Янг может принять отказ, как личное оскорбление, – отстранившись, Кая заглядывает в бесстрастно лицо батлера.
– И оказался прав.
– Я не верю, что настолько задела его чувства, – скептически морщится пчелка. – Ты бы смог пять лет лелеять в душе обиду за оскорбленное самолюбие?
– Я – нет, но речь не обо мне, – резонно замечает Бут. – Какие у тебя предположения?
– Я думаю, что первый удар он нанес раньше, – делится своими предположениями Кая. – Ты сказал, что корпорация не имеет отношения к гибели моей матери и не заинтересована в моем отце. Так?
– Так, – немного подумав, кивает батлер.
– Значит, заказчиком убийства мог быть господин Мин, – выдает Кая свою главную мысль. Слегка нахмурившись, Бут задумчиво потирает гладковыбритый подбородок. – Машина взорвалась через три месяца после тех событий. И в ней должна была сгореть я, а не мама. Поэтому отец спрятал меня. Он знал, кто стоит за заказным убийством. Мы его обыграли, Бут. Этого Янг и не может мне простить. Он промахнулся, не довел дело до конца. Теперь, понимаешь, куда я клоню?
– Нет, не понимаю, – пожав плечами, серьезным тоном отвечает батлер. – Если у тебя все сходится, то причем тут давний должок отца?
– Это я и хочу выяснить, – насупившись, отвечает Кая. – Помнишь, ты сказал, что корпорации не удалось найти фотографии моей матери?
– Да, – настороженно отвечает Бут.
– Мне кажется… Я думаю… – сбивчиво бормочет Кая, нервно кусая губы.
– Быстрее, ты тратишь мое время, – нетерпеливо торопит батлер.
– Я уверена, что оказанная услуга как-то связана с маминым прошлым.
– А конкретнее?
– Виктор Гейден не был моим биологическим отцом, – выдыхает пчелка. – Они с мамой поженились, когда мне было пять лет, и я ничего не помню из той жизни, что была до того, как они сошлись. Папа обожал маму, боготворил ее, и ко мне относился, как к родной дочери и любил не меньше, чем Антона. У мамы были шрамы, незаметные тонкие линии на лице. Такие остаются после пластических операций. Но даже изменив внешность, она продолжала прятаться. Головные уборы, темные очки, бронированные кортежи, никаких фото даже для семейного архива… – сделав паузу, Кая пару секунд изучает невозмутимую физиономию батлера на соседней подушке. Ноль эмоций. Она перед ним душу вывернула, а он даже бровью не ведет. Непробиваемый, толстокожий мудак. – Мне необходимо узнать, чего или кого мама так сильно боялась и связано ли это с тем, что я оказалась здесь.
– Каким образом это может быть связано? – сухо уточняет Бут.
– Я не знаю, – тряхнув головой, потерянно вздыхает Кая. – Просто чувствую, что связь есть.
– Кая, – дотронувшись тыльной стороной ладони до бледной щеки, он ловит ее горящий взгляд. – Ты никому больше об этом не расскажешь. Никому.
– Я не пожалею, что рассказала тебе? – резко севшим спрашивает пчелка. Черт, он же только что косвенно подтвердил, что ее подозрения не беспочвенны.
– Могу пообещать одно. Я не использую полученную информацию против тебя. – Убрав руку, твердо отвечает Бут. И на том спасибо, но хотелось бы услышать существенные комментарии, а не голословные обещания. Гарантий никаких нет, как, впрочем, и правил.
– А теперь мой вопрос, – Кая задумчиво хмурит лоб, пытаясь выбрать из миллиона самый насущный и важный.
– Валяй, – согласно кивает батлер.
– Как тебя зовут на самом деле?
– Серьезно? – Прищурившись, он с толикой недоверия и дотошной скрупулёзностью скальпирует выражение ее лица. – Мое имя? Уверена, что это именно то, что ты хочешь узнать?
– Да, – утвердительно качает головой Кая. Проходит несколько напряженный томительных минут прежде, чем он, наконец, отвечает:
– Дэрил.
– А фамилия?
– Только один вопрос, – холодно отрезает батлер. Дэрил. Звучит гораздо приятнее, чем Бут.
– Ты – англичанин, – смирившись, что больше не выбьет из него ничего стоящего, задумчиво произносит Кая.
– Необязательно.
– В любом случае, спасибо, что не соврал.
– Откуда ты знаешь, что я не соврал? – иронично ухмыляется Бут.
– Если ты назвался Джоном, Джеком или, например, Шоном, я бы не поверила, но Дэрил тебе подходит, – пожав плечами, отвечает пчелка. – Его хочется прорычать, или промурлыкать. Как тебе больше нравится, Дэээрррил?
– Прекрати, – резко приструнивает ее батлер. – Забудь, что я сказал, Кая, и иди к себе.
Глава 24
Кая
Бесцеремонно выставленная за дверь, Кая недолго оплакивает свое растоптанное самолюбие. За недолгой срок пребывания в Улье у нее выработался определенный иммунитет от унизительных ситуаций. Это только кажется, что она сглупила, задав наитупейший из всех вопросов. На самом деле имя – это дверь в душу человека, и Кая успешно выторговала себе персональный ключ. Правда, она еще не в курсе, сколько оборотов необходимо прокрутить в сложнейшем замке, чтобы открыть врата в ад, охраняемые трехглавым Цербером, но рано или поздно обязательно подберет правильную комбинацию. Главное не отправиться в царство мертвых быстрее, чем это случится.
Обнаружив в своей комнате одну из вчерашних девиц в цепях, Кая ничуть не удивилась. Опираясь на имеющиеся факты, вывод напрашивается сам собой. Рабочие пчелки трудятся не только в постели батлера, но и прислуживают породистым обитательницам Улья.
– Привет, – сухо приветствует она застилающую кровать брюнетку.
Застыв, девушка оглядывается через плечо и в замешательстве приподнимает брови. Даже так? Неужели Кая так не похожа на представительницу элитного уровня, что даже у пчелки-трудяги глаза из орбит повылезали? Хмм, надо срочно исправлять ситуацию.
– Одежду принесла?
– Там, – «горничная» кивает на встроенный шкаф.
Скинув покрывало на пол, Каталея проходит в указанном направлении и раздвинув дверцы, изумленно просвистывает. Ассортимент громадный. На неделю хватит, даже если менять образы на завтрак, обед и ужин. Но, как и обещал Бут-Дэрил, ни одной теплой вещи. Максимум – кашемировые свитшоты и толстовки.
– Извини, вчера… – потупившись, начинает мямлить девушка. – Ты так неожиданно появилась. Мы подумали, что Бут нас накажет, если мы тебя не прогоним.
– Так то, что я там застала, не было наказанием? – иронично восклицает Кая. Брюнетка снова удивляется, словно услышала какую-то беспросветную глупость.
– Нет, просто…
– Просто подними покрывало и верни его батлеру, – в очередной раз почувствовав себя конченой идиоткой, резковато распоряжается Каталея и выдвигает ящик с бельем.
О боги, вот это да! Выбор снова радует глаз. Ничто так не поднимает настроение женщине, как красивое нижнее белье. За это организаторам досуга можно поставить маленький плюс, но он все равно не перекроет имеющиеся жирные минусы.
– Ну я пошла? – неуверенно топчется в дверях брюнетка. Вчера она была куда смелее и разговорчивее.
– Иди, – отпускает девушку Кая, не взглянув в ее сторону.
– Мне очень неловко. Могу я сделать что-нибудь для тебя? – навязчиво спрашивает пчелка. – Массаж, макияж, прическу, подобрать наряд? – перечисляет она.
Нет, только не массаж. Изменять волшебным рукам Эйнара она не станет даже под угрозой смерти. Утрирует, конечно. Но сейчас, это и правда, лишнее. «Не наживать себе врагов», внезапно вспоминается наставление Бута. Ладно, уговорил.
– Спасибо, ничего не нужно. Все нормально. Не переживай, – натянув доброжелательную улыбку, произносит Кая. – Можешь, отдыхать. И привет подружке передай.
– Передам, – с нескрываемым облегчением кивает пчелка. – Увидимся позже.
«Надеюсь, что нет», – мрачно думает про себя Каталея. Обстоятельства предыдущей встречи еще не скоро выветрятся и памяти.
Оставшись одна, она неторопливо изучает содержимое гардероба, примеряя особенно понравившиеся вещи. Остановив выбор на простом телесном комплекте и длинном подчеркивавшим фигуру графитовом платье из мягкой вязки, Кая быстро одевается и приводит в порядок волосы и лицо. Высокий хвост, легкий макияж. Потемневшие брови и ресницы разбавляют мертвенную бледность кожи, и Кая добавляет немного яркости своим чертам при помощи карандаша и туши. На губы наносит алый оттенок помады, чуток теней на веки. Как итог – отражение в зеркале выглядит вполне сносно.
– Не против, если я войду? – в мансарду без стука проходит шоколадная фаворитка Бута. Утончённая, элегантная и раздражающе манерная. Если бы Кая по-женски не сочувствовала этой заносчивой выскочке, пережившей чудовищное унижение и групповое изнасилование, то без колебаний выставила бы ее за дверь. Жалость и сострадание еще не атрофировались окончательно, и только поэтому Кая даст Науми один единственный шанс нарушить ее личные границы.
– Ты уже вошла, – нейтральным тоном замечает Каталея, присаживаясь в одно из кресел в углу мансарды. Смуглая красавица пластичной легкой походкой подходит ближе и располагается напротив. Взгляд черных внимательных глаз оценивающе изучает Каю с головы до ног.
– Выглядишь лучше, чем вчера. Как голова? Не болит? – надменным тоном любопытствует Науми.
– Если тебе волнует моя голова, могла бы прихватить таблетку аспирина и стакан воды, – иронично парирует Каталея.
– Извини, как-то не подумала, – пожимает узкими плечами напыщенная фурия. То, что она пришла к Кае не с мирным предложением, написано на высокомерном красивом лице.
– Давай не будем зря сотрясать воздух. Переходи сразу к цели визита, – искусственно улыбнувшись, предлагает Кая.
Склонив голову на бок, Науми недовольно поджимает полные губы, в выразительных глазах вспыхивает раздражение.
– Я не знаю на что рассчитывают организаторы, отправив нас сюда, – с недобрым прищуром начинает девушка. – Подругами мы не станем.
– Я вроде и не набиваюсь, – саркастично отзывается Кая.
– У меня были неплохие отношения с Сэнди, но ее убрали, освободив место для тебя. То же самое произошло с Делией, а она делала мне волшебные массажи. С другими погибшими по твоей милости пчелками, я не была знакома, но уверена, что они не заслужили такого финала, – озвучивает Науми причины своего личного неприятия. – Ты только появилась, а за тобой уже тянется вереница смертей. Со мной тебе не справиться даже при поддержке твоего господина. Я тебе не по зубам, Каталея Гейден. Во время сезонного стрима ты умрешь. Прими это, как факт, – она плавно переходит к угрозам.
– А нам разве можно разговаривать об Улье? – скептически выгнув бровь, невозмутимо уточняет Кая. Самоуверенность Науми бьет один рекорд за другим, но она, видимо запамятовала, что случилось на ее последнем стриме. Иначе откуда столько наглой самонадеянности?
– Камер здесь нет, – небрежно отвечает Науми. – А правила в отсутствии Бута не работают.
– Я могу рассказать, что ты приходила и угрожала мне, – невозмутимо выдает Кая.
– И что, по-твоему, он сделает? – насмешливо бросает девушка, покручивая золотой браслет на запястье. – Батлер не участвует в сезонных стримах. Он – такой же наблюдатель, как остальные выродки, но с одной существенной разницей – ему не все равно умрем мы или нет. Однако при всем желании Бут не сможет повлиять на процесс. Вмешаться ему не позволят Кронос с Медеей.
– Я в курсе. Видела твой стрим. Мне очень жаль. Не представляю, как ты пережила этот кошмар. Я бы предпочла смерть, – из солидарности Кая смягчает тон, но необъяснимая реакция Науми ее несколько обескураживает.
– Ничего смертельного не произошло, – бесстрастно задвигает она в ответ на сердобольный порыв Каи.
– Я понимаю твое желание не вспоминать, но…
– О чем вспоминать? Я прошла десятки подобных игрищ, и, как видишь, живее всех живых, – надменно перебивает собеседницу Науми. – Мой мозг не хранит воспоминаний о самых жестких стримах, позволяя концентрировать силы и энергию на подготовку к следующему.
– Тебе промывают мозги? – ошарашенно спрашивает Кая.
– В Улье есть собственная лаборатория, где создаются и тестируются инновационные препараты. Они уникальны и стоят бешеных денег. Сама понимаешь, что позволить себе чудо-лекарство способен далеко не каждый. У себя на родине, в Свазиленде[11]11
Свадиленд — небольшое королевство в Африке.
[Закрыть] я бы давно превратилась в морщинистую старуху. Мой отец принадлежит к королевской семье, но он не так богат, как создатели и гости Улья. Благодаря чудодейственному Apis mellifera[12]12
Apis mellifera – «медоносная пчела», перевод с английского.
[Закрыть], я восстанавливаюсь гораздо быстрее, не страдаю от депрессий и сохраняю свою природную красоту. И поверь, у меня нет ни малейшего желания бежать отсюда.
– Очуметь, – недоверчиво хмурится Кая. Но в глубине души понимает, что Науми не бахвалится, пытаясь показаться смелее, чем она есть.
С этой девушкой провели серьезную работу, внедрив в ее голову ложные цели и верования, и чтобы повернуть процесс вспять понадобиться вдвое больше времени и усилий. И не факт, что в результате она скажет за это спасибо. Печально и страшно, но подобные психологические эксперименты постоянно проводятся над ничего не подозревающими группами людей, иногда над целыми странами и никто из подопытных даже не задумывается, им ли принадлежит их мысли и устремления.
– Что такое Apis mellifera? Случайно не подвид адренохрома?
– Не подвид. Это он и есть, но существенно улучшенный учеными Улья, – кивает Науми. – Фармацевтические мировые концерны обладают не меньшей властью и капиталами, чем банкиры. Чтобы ты понимала, с кем имеешь дело, Улей спонсируется и теми, и другими.
– Ты же в курсе, как и откуда получают Apis mellifera?
– Разумеется, – равнодушно дергает плечом Науми. – Не вижу ничего ужасного в том, чтобы немного испугаться и пожертвовать каплей крови ради науки.
– Каплей? Из меня выкачали как минимум полтора литра, – с негодованием возмущается Кая.
– А не надо было дёргаться, – пренебрежительно заявляет Науми. Черт, она совсем отбитая на голову. – Ты когда-нибудь видела молекулярную формулу адренохрома? – потеряв дар речи и желание поддерживать разговор, Кая отрицательно мотает головой. – Если представить ее визуально, она имеет форму правильного шестиугольника. Впрочем, как и многие другие молекулы. Мне тридцать один год. Я попала сюда в двадцать семь, а выгляжу намного лучше, чем в восемнадцать.
Не хочется разочаровывать зомбированную стерву, но ее возраст соответствует внешности. Ну, может быть, можно дать лет на пять моложе, не больше. Кожа действительно сияющая и гладкая, без видимых мимических морщин, но ей еще и не за сорок. Современная косметология творит чудеса и без сомнительных препаратов, создаваемых в засекреченных лабораториях.
– Вижу я тебя не убедила, – заметив скептическое выражение лица Каталеи недовольно произносит Науми. – Можешь хотя бы примерно предположить, сколько лет Медее?
– Тридцать пять? – на вскидку отвечает Кая.
– Почти пятьдесят, – с апломбом и триумфальным блеском в глазах сообщает Науми. Ну нет, не может этого быть.
– Она тебе лично сказала?
– Кронос проболтался одной из своих постоянных фавориток, – оскорбившись на очередное недоверчивое фырканье со стороны Каталеи, поясняет шоколадная пчелка.
– Сложно представить Кроноса, сплетничающим в постели с любовницами о своей жене, – Кая по-прежнему не спешит принимать услышанное за чистую монету.
– Боже, вот ты упертая. Неважно кого он себя корчит на публике. Мужик, он и в Африке мужик.
– Видимо тебе в Африке совсем примитивные мужики попадались, – иронизирует Каталея. – Но я не буду с тобой спорить, хотя эта сплетня могла распространиться намеренно. Отличный маркетинговый ход.
– Ладно, а как насчет Бута?
– Ему точно не пятьдесят, – искренне смеется Кая, но под тяжелым пронзительным взглядом Ноуми ее весёлость быстро испаряется. – Нет, ты меня разводишь.
– А ты выражаешься, как деревенская дура, – дерзко отбивает девушка. – Разумеется, ему не пятьдесят, но и не двадцать пять. Пообщаешься с ним подольше, поймешь, что я имею в виду. Хотя, о чем мы. Подольше не получится. У тебя в запасе несколько недель до последнего в твоей жизни стрима.
– Успокоила, – закатывает глаза Кая. – Кстати, о Буте. Ты не знаешь, кто придумал запрет на секс между ним и породистыми пчелками? Я так поняла, что на остальные уровни правило не распространяется.
– Не тебя одну мучает этот вопрос, – с сожалением вздыхает Науми. – Мы все не прочь хотя бы разок подменить Медею в его постели, но, увы. Я могу предположить два варианта. Первый – Кронос не хочет донашивать за батлером своих избранных пчелок. Хватит с него дающей всем без разбора пчелиной матки. Либо сама Медея приложила руку к запрету. Она дико ревнива, когда дело касается тринадцатого уровня.
– Но мужа она не ревнует? – недоумевающе возражает Кая.
– Для меня это тоже загадка, – соглашается Науми. – Медея – не королева, она ядовитая змея, и давно мечтает брызнуть на меня своим ядом, но пока я нужна корпорации, ей придется придержать жало.
– Да у вас тут настоящий серпентарий, – удрученно заключает Каталея.
– У нас? – ухмыляется Науми. – Ты тоже одна из нас, детка. Не забывайся. То, что батлер оберегает тебя, ничего не значит. Это временное явление. Такое уже бывало и раньше, но его симпатии всегда возвращались ко мне. Я готова поспорить, что во время нашего с тобой стрима, он поставит на меня.
– Он тоже ставит ставки? – проглотив образовавшуюся во рту горечь, хрипло спрашивает Кая.
– Конечно, – надменно смеется Науми, заставив Каталею задуматься и уйти глубоко в себя.
«– А ты почему не играешь с ними?
– Ты ошибаешься, Диана. Я тоже играю.
– А какие правила у этой игры?
– Никаких правил нет…»
Внезапно всплывший диалог из недавнего сна приобрёл совсем других краски и интонации. Больное воображение или безумный бред, но логические совпадения напугали Каю до мурашек. Может быть, она зря была так откровенна с батлером этим сумасшедшим и богатым на открытия утром?
