Текст книги "Выбор. Иное"

Автор книги: Алекс Бранд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Рассвет. Тихое дыхание спящей Роберты. Осторожно выскользнул из-под одеяла, положил ее голову на подушку, опять всю ночь проспала на моем плече. Как обняла, так и не убрала руку, словно опасалась, что вдруг исчезну. Как же она боится, как же я этого страшусь… Потому Роберта и стремится все время быть рядом, держать за руку, обнимать даже во сне. Удерживать, удерживать меня, не дать пропасть так же внезапно, как появился. Скорей бы выходные, мы обвенчаемся, станем мужем и женой. И сделаем последний оставшийся шаг друг к другу, станем одним целым. Навсегда. Долгий-долгий ночной разговор, как же быстро они вошли у нас в привычку – полумрак, тусклая лампа, чашки чая, какие-нибудь сладости, наши негромкие голоса. Ее глаза, прямо и доверчиво смотрящие, руки, так передающие настроение и мысли, держащие чашку, перебирающие бахрому скатерти в момент смущения или раздумья. Милая… Я появился здесь неведомо чьим попущением. Кто направил меня сюда? Бог? Какая-то другая сила, решившая все изменить? Тогда я проклял тебя, кто бы ты ни был. Смотрю в окно, туда, где слабый свет начинающегося дня. И говорю – прости за эти опрометчивые слова. Прости и спасибо тебе. За нее. Слышишь? Хорошо слышишь? Нам не нужна помощь, ничего не нужно. Мы со всем справимся сами и через все пройдем, что бы ни предстояло. Одного прошу. Одного боюсь, стараясь засыпать как можно позже, с непреходящим страхом. Не дай мне уснуть и проснуться там, откуда я сюда попал. Не возвращай меня обратно. Не возвращай. Лучше просто убей.

Тихо одеваюсь, стараясь ничем не нарушить сон Роберты. Новый костюм «от Шорта» действительно удачен, сидит как перчатка, надеюсь, и остальные ему под стать. На столе остались пара вчерашних пирожных, в чайнике есть немного заварки. Нормально.

Радовался, видя, с каким аппетитом Берта уплетала пирожные, она возвращается к себе, какой была, веселой, задорной девчонкой, радующейся каждому мгновению жизни. С любимым человеком. Любимым. Она полюбила тебя, наш «милый настоящий и единственный Клайд». Улыбнулся, посмотрев, как она безмятежно разметалась во сне… Клайд… Мне придется им остаться для нее, хотя она и хочет узнать мое имя и откуда я… Вчера опять робко намекнула… Да робко ли? Она сильная и гордая, робости в ней не так уж и много. Намекнула… И опять отступила. Она еще будет пытаться… Отогнал эти мысли, не забегай далеко вперед, Клайд, есть вопросы и понасущнее. Допиваю холодный чай и на ходу, подходя к окну, дожевываю пирожное. На улице никого, осторожно открываю окно, я его смазал вчера, теперь петли бесшумны. Надо забежать к себе сначала, переоденусь, умоюсь. Как Роберта обрадовалась, что мы теперь с ней практически соседи… Такой сюрприз получился для нас обоих, улыбаюсь еще шире, готовясь вылезать.

– Клайд…

Ну что ты будешь с ней делать… Вот она спит с таким видом, что хоть из пушки пали спокойно, и вот – стоит перед тобой и глаза совершенно чистые, как будто и не сопела вовсю минуту назад. Чудо в перьях…

– Берт, опять вылезла на холодный пол, ну что ты…

Она смущенно пожала плечами, переступив босыми ногами и поправив спадающее с плеч одеяло, подошла ближе.

– Я просто проводить тебя хотела, милый, и поцеловать в дорогу.

Еще одно пожатие плеч и такой чистый прямой взгляд, что отчитывать ее сразу расхотелось, улыбнулся.

– И что не целуешь тогда, а по полу переминаешься?

Протянул к ней руки, в следующую секунду она вдруг подпрыгнула, обняв меня за шею, мне пришлось поддержать ее снизу, совершенно непроизвольно. Ее ноги обхватили меня, мы так и замерли, плотно прижавшись друг к другу, одеяло упало на пол. Лицо Роберты оказалось совсем близко, щеки вспыхнули, по телу прошла волна дрожи… Мое тело отозвалось, настолько близко мы ещё ни разу не оказывались, во рту внезапно пересохло, почувствовал каждый изгиб, каждую впадинку, мягкую упругость прижавшейся ко мне груди… Роберта тихо прошептала.

– Отпусти… Клайд…

Мой слегка задыхающийся шепот в ответ.

– А поцелуй?

– Отпусти и поцелую.

– Ты же сама мне на руки прыгнула… – мне всё труднее сдерживаться, Берта это почувствовала, ее тело напряглось. Она хочет высвободиться…

– Клайд… Пожалуйста…

С подчеркнутым вздохом сожаления опустил ее на пол, и она, не размыкая рук на моей шее, ласково поцеловала, вознаграждая за терпение. Мы ведь оба понимаем… Все будет хорошо, милая, и в свой срок. Но не удержался и вдруг снова поднял Берту на руки.

– Клайд!

Она испуганно замерла, а я положил ее обратно в кровать и укрыл одеялом.

– Не бегай босиком, простудишься!

Погрозил ей пальцем с видом строгого доктора. Мы тихо рассмеялись, но в ее глазах увидел и след чего-то… Она немного разочарована, вдруг понял. Хотела испытать меня? Хотела, чтобы настоял и пошел до конца? Нет. Все будет на этот раз правильно, Роберта. Так, как ты всегда мечтала, сидя у своего детского костра. Мы оба – потерпим. Шире распахнул ставни, почувствовал взгляд и оглянулся, блестящие глаза смотрят из-под одеяла, усмехнулся.

– Я забегу к себе и потом встречаемся на фабрике. Не опаздывать!

И шагнул за окно.

– Мистер Грифитс, с чего начнем?

Мы вместе с Лигетом обходим отделение. Не успел я прийти и снять пальто, как он вошел ко мне в конторку. Его лицо на этот раз вполне доброжелательно и излучает готовность, в руках блокнот. Я же делаю вид, что весь в раздумьях, хотя все уже продумал заранее.

– Мы не можем начать сразу перестройку всех рабочих мест, это нарушит текущую работу, которую никто не отменял, не так ли, мистер Лигет?

– О, конечно, вы правы, – Лигет энергично закивал, – то есть вы хотите…

– Да, мы выберем, скажем, двух работниц, и начнем перестройку с них.

Говоря это, я остановился возле невозмутимо работающей Йордис и положил руку на спинку ее стула.

– Она.

Лигет кивает. Я выбрал норвежку по простой причине – она даже на явно неудобных ей по высоте и форме стуле и столе вырабатывает почти пятьдесят в день. Если ее посадить на удобное рабочее место с хорошим светом – она и восемьдесят наколбасит, не моргнув глазом. Что мне и требуется наглядно показать, валькирия не подведет.

– И она.

Хотел указать на Марту, она при всей своей липучести работает отлично и быстро. Но безотчетно показал на Ольгу. Не знаю, почему. Все собираюсь спросить о ней Берту, но забываю. Девочка моя сегодня держится молодцом, успокоилась, работает быстро и аккуратно. Только вскидывает на меня глаза периодически, как бы говоря себе – он тут, все хорошо. И завтрак у нее сегодня с собой, и деньги на обед. Все в порядке. Мелькнула озорная мысль, может, Роберта будет второй? Нет, плохая идея, это после разговора с Лигетом будет выглядеть странно и слишком дерзко. Да и сколько там ей осталось работать, если по правде…

Ольга подняла на меня глаза и слегка улыбнулась, ничего не сказав. Через мгновение так же спокойно вернулась к работе. Она вырабатывает не меньше сорока в день и тоже не подведет. Кроме того, ее кондиции прямо противоположны норвежке, вот мы и получим по настоящему объективный результат.

– Иными словами, мистер Лигет, если мы получим ожидаемую прибавку выработки у обеих настолько разных по кондициям работниц после изменения на их рабочих местах, то моя теория верна и мы сможем смело продолжить модернизацию. Согласны?

Лигет снова закивал, что-то усердно записывая в блокнот, наверняка пойдет потом к Гилберту.

– Так, мистер Грифитс, что же теперь?

– А теперь мы вызовем сюда… Есть же кто-то вроде фабричного плотника, мастера на все руки и прочего?

Лигет задумался.

– Полагаю, вам нужен Дайкс.

– Кто это?

– Это и есть наш мастер, он и плотник, и слесарь, золотые руки.

– Еще понадобится электротехник, нужно будет подвести к столам свет.

– Ясно, мистер…

– Лигет, зовите меня Клайд, просто Клайд…

Пора ломать дистанцию, да и устал я постоянно слышать и произносить это «мистер».

– Хорошо, Клайд.

Протягиваю ему руку с максимально дружелюбной и уверенной улыбкой.

– За дело, Лигет.

– Как ваше впечатление, Лигет, что он там затевает?

Гилберт опер подбородок на сцепленные руки и внимательно посмотрел на начальника цеха.

– Он только что передал Дайксу чертежи новых рабочих мест.

– Вот как, даже чертежи…

Грифитс встал из-за стола и прошелся вдоль стены кабинета, проведя рукой по конторским книгам, журналам, аккуратно стоящим на полках. Это всегда помогало ему приводить мысли в порядок, прикосновение к зримому воплощению системы и контроля.

– Так чертежи в единственном экземпляре и сейчас у Дайкса?

– Да, мистер Грифитс.

– Вы их видели? Что Клайд вообще задумал, конкретно?

– Новые рабочие места, новую форму стула и стола, регулируемая высота того и другого. Опора для ног. И индивидуальное освещение на каждом рабочем месте.

– Однако, он не мелочится. За наш счет…

Гилберт подошёл к широкому окну и задумчиво посмотрел на величественное течение реки, вздохнул, обернулся.

– Ваше личное впечатление, Лигет? Толк будет?

Начальник цеха замялся, без какой-либо цели открыл и закрыл блокнот.

– И забудьте сейчас его фамилию, говорите прямо и честно.

В голосе Гилберта прорезался металл. Лигет решился.

– Все это звучит дельно и может получиться. Клайд намеренно выбрал двух совершенно разных работниц, одна высокая и крепкая, из Скандинавии, вторая – ее противоположность, полька или русская, не помню…

– И в чем цель такого выбора?

Гилберт помимо воли заинтересовался, он был любопытен, хотя и всячески скрывал эту черту.

– Клайд объяснил так, – Лигет открыл блокнот и вгляделся в заметки, – если у обеих работниц после усовершенствования рабочего пространства вырастет выработка, значит предложенная теория верна и независима от кондиций девушек.

Гилберт фыркнул.

– Подумать только, «Клайд объяснил…»

Лигет растерянно замолк, быстро закрыв блокнот, Гилберт заметил его смятение и коротко рассмеялся.

– Просто задумайтесь над занятной вещью, мистер Лигет…

Гилберт подошёл вплотную и посмотрел ему прямо в глаза.

– Ответьте мне…

Голос Гилберта звучал спокойно, но Лигету стало не по себе.

– Мой двоюродный брат приехал сюда ничтожеством, милостью отца. Вы сами видели его, сами говорили, что выше нынешнего места, которое он тоже получил случайно – ему никогда не подняться. Вы ведь говорили так?

Глаза Гилберта потемнели, их темная сталь заострилась. Лигет сглотнул, он почувствовал настоящий страх.

– Отвечайте!

– Да, я так говорил. Но и вы…

– Именно!

Гилберт резко повернулся и сел обратно за стол, направил палец на собеседника.

– В точку, Лигет! Мы все считали его бездарным никчемным ничтожеством, а вы еще и опасались, что он наделает глупостей, оказавшись среди двух десятков девиц. Так?

– Так.

– Кстати, как там с этим дела? С глупостями? Слухов никаких не ходит?

– Я, право, не знаю, мистер Грифитс…

– Ой ли? – Гилберт насмешливо прищурился.

Лигет вытер выступивший на лбу пот и оттянул ставший тесным воротничок.

– Ну? Выкладывайте. Честь семьи превыше всего. Если есть что-то, я вышибу его отсюда через десять минут и даже отец мне не помешает, Богом клянусь!

– Есть там одна работница…

– Имя! Да что с вами, Лигет? Разучились докладывать?

– Роберта Олден.

– Так. Я слушаю.

Глаза Гилберта опасно сузились, Лигету был знаком этот прицеливающийся взгляд, он почувствовал озноб.

– Знаете, работницы всегда сплетничают, многим из них Клайд нравится, они за ним следят, что сказал, кому, и так далее…

– Не отвлекайтесь и говорите яснее, – Гилберт нетерпеливо махнул рукой.

– Там есть несколько работниц, они информируют меня, что и как обстоит в отделении и цеху. Это бывает полезным.

Гилберт усмехнулся и повторил подгоняющий жест.

– И они мне сообщили, что есть нечто между Клайдом и этой Олден.

– Что-то конкретное? Их видели вместе?

– Нет, ничего такого, но… Знаете, женское чутье…

Гилберт скривился.

– Скорее, месть обиженной отсутствием внимания глупой девицы. Это все?

– Не совсем, мистер Грифитс.

– Ну?

– Роберта Олден начала работу очень хорошо, вырабатывала более сорока упаковок в день, я даже рекомендовал перевести ее в закройный цех с повышением. Вы отчего-то перевод не одобрили… Могу я спросить…

– Продолжайте.

– А потом как будто что-то произошло, она стала снижать выработку, портить воротнички целыми упаковками, путать маркировку.

Гилберт откинулся на спинку стула и снова прищурился, взявшись пальцами за острый подбородок.

– И что же было дальше?

– А дальше Клайд доложил об этом мне, написал подробную докладную записку.

– На Роберту Олден?

– Да.

– Докладная была только одна?

Начальник цеха замялся, ему вдруг стало душно. Лысина покрылась капельками пота, он суетливо промокнул ее платком. Тихо ответил.

– Десять или одиннадцать, мистер Грифитс…

Гилберт удивленно приподнял бровь и так же тихо спросил.

– Дата первой и последней докладной, Лигет? И как менялась их тональность? Вы понимаете, о чем я?

Лигет задумался, кивнул, облизнув пересохшие губы.

– Точных дат не припомню, но… Первая докладная поступила около четырех месяцев назад, а последняя – на прошлой неделе. И она была весьма подробна, в отличие от первых, довольно лаконичных. Я могу их всех вам показать, в журнале учета, в цеху. У меня даже сложилось впечатление, что…

Он запнулся, нерешительно посмотрел на Гилберта, словно спрашивая позволения продолжать. Тот коротко кивнул, не сводя с него пристального взгляда.

– Понимаете, такие докладные, в общем, обычное дело. Бывает, что хромает дисциплина, или испортили сколько-то продукции. В масштабах такого производства те или иные ошибки неизбежны и мы…

– Вы решили прочесть мне лекцию о моей же фабрике, Лигет? – Гилберт нетерпеливым жестом прервал начальника цеха, – коротко, к чему вы ведете?

Лигет решился.

– Ваш двоюродный брат словно ополчился на Роберту Олден, мистер Грифитс. Его докладные… Я потому и не передавал их вам, что они выглядят слишком, слишком предвзятыми. А последняя…

Губы Гилберта искривились брезгливой гримасой.

– Крыса…

– Простите?

– Не обращайте внимания, продолжайте.

– Собственно, это все. Я имел на эту тему разговор с Клайдом буквально позавчера, за обедом.

– О Роберте Олден?

– Да, сэр.

– И что он рассказал?

– Что ущерб компенсирован и работница более не имеет нареканий и взысканий.

– А были и взыскания?

– Да, дважды по докладным все того же Клайда у нее стоимость испорченных воротничков вычитали из жалованья.

– Как сейчас она работает? В последние дни? Что вам сообщают ваши доносчицы?

– Нареканий на Роберту Олден нет, как нет и ошибок в работе, выработка повысилась.

Гилберт медленно поднялся и вновь подошёл к окну.

– Идите, Лигет. Продолжайте работать с моим братом по его проекту. О нашем разговоре – забудьте.

Взгляд Гилберта скользил по берегам Могаука. Клайд и Роберта… Клайд и Роберта… А ведь это все может объяснить, глаза его широко раскрылись. Если… Если это ничтожество потеряло голову и честь, соблазнило наивную девчонку? Что с нее взять, влюбилась в красавчика начальника, да еще Грифитса… Так, допустим, он это предвидел и даже ожидал чего-то подобного, как и того, что Клайди не устоит перед соблазном. Потому и портила воротнички, там что-то произошло, какая-то драма, кризис. Усмешка в который раз искривила губы, знаем мы эти кризисы и драмы… И как поступает наш братец? Надо взглянуть на журнал учета, на эти докладные, когда они пошли. Он готовил ее увольнение, внезапно пришло понимание. Грязно и подло. Пальцы Гилберта сжались в кулаки. Стоп. Что-то снова произошло, в последние дни, словно… Словно случилось нечто, что успокоило Роберту, она снова стала нормально работать. И это связано с Клайдом, он переменился и ведет себя очень странно. Клайд переменился… И Роберта сразу пришла в себя. Надо приглядеться к этой Олден. Если там происходила драма, то почему она молчала? Если Клайд поступил с ней непорядочно – почему не обратилась за помощью, не пожаловалась, в конце концов? Старое патриархальное воспитание: доброе имя превыше всего. Мысли… Мысли… Новый Клайд решил расстаться с Сондрой, пуделек стал волком. Роберту это успокоило. Видимо, она беременна, другого объяснения всему быть не может. Клайд решил на ней жениться? Вот гаденыш… Гаденыш? Или наоборот, он внезапно перестал им быть? И стал… Кем? И еще – Клайд отклонил приглашение на семейный обед, впервые за все время. И эта выходка отлично вписывается в происходящие странности. Почему он не придет, чем будет занят, что для него важнее такого знака внимания? Ответ – Роберта. Выходные… Куда-то едут? Уж не венчаться ли? Все это так неожиданно… Очень странно и загадочно. И опасно. Этот новый Клайд – опасен. Но, черт возьми… Он мне нравится куда больше предыдущего. Что же делать… Что делать, Гилберт? Думай.

Глава 17

Запах свежей стружки просто опьяняет, работа закипела. Дайкс оказался и впрямь мастером на все его золотые руки. Мои незамысловатые чертежи он понял сразу и сходу же кое-что добавил.

– Мистер Грифитс, стоит сделать спинку сиденья регулируемой.

– Вот как? А и вправду… Сумеете?

Дайкс уверенно нанес на рисунок несколько дополнительных штрихов.

– Так… И здесь… И вот так. Что скажете?

А он силен, цены ему нет. Пара зубчатых опор на спинку, три степени свободы, сбоку ручка-регулятор.

– Пожалуй, достаточно сделать два положения, третье практически превратит рабочее место в шезлонг, Дайкс.

И я начальственным жестом зачеркиваю ненужные штрихи.

– Так, и закрыть дерево набивными подушечками.

– Какой формы и толщины, мистер Грифитс?

– Вот такие пусть будут.

Лист покрывается дополнительными рисунками, первоначальный чертеж уже почти исчез, не выдержав столкновения с профессиональным взглядом Дайкса. Наконец, эскиз закончен, мы оба критически воззрились на результат. Переглянулись.

– Думаю, мистер Грифитс, сначала стоит показать мистеру Гилберту. Я сделаю чертеж набело, подождете немного?

Несколько секунд раздумываю.

– Не стоит, покажу так.

– Ну, как знаете. Если это одобрят, я смогу немедленно начать.

Дайкс налил из объемистого графина стакан воды и залпом выпил, я киваю на второй стакан. Нальет? Вода холодная и приводит мысли в порядок, утираю губы и встаю, сложив листы вдвое.

– Как это, немедленно начнете, выходные же начинаются?

Дайкс усмехнулся, вытерев платком вспотевший лоб.

– Я тут живу, прямо на фабрике, мистер Грифитс.

Однако…

– А дом, семья?

Что-то в его глазах останавливает дальнейшие вопросы.

– Здесь мой дом.

И это ставит точку в нашем разговоре.

– Толково, ничего не скажешь. Кстати, о подобном мне приходилось читать, когда был еще студентом, старая история, еще в прошлом веке какой-то чех или поляк написал исследование… Все это называлось «эргономика». Ладно…

Гилберт отодвинул чертежи на край стола и кивнул.

– Пусть начинают, я согласен. Что с вами, Лигет?

– Я все думаю о нашем с вами разговоре…

Лигет осекся, увидев похолодевший взгляд Гилберта.

– О каком разговоре вы думаете? Я ничего такого не припоминаю. Идите!

Гилберт несколько мгновений смотрел на осторожно прикрывшуюся дверь. Подождал еще минуту. И снял трубку телефона.

– Отец?… Да, все в порядке… Да, посмотрел, возможно, будет толк… Хорошо, как скажешь… И, да, Клайд просил передать, он очень извиняется, но не сможет прийти на обед в эти выходные… Отец, я не знаю, не подумал выяснить. Может, хочет над проектом посидеть… До вечера.

Гилберт положил трубку и задумчиво посмотрел на телефон. Открыл ящик стола и достал объемистую кожаную визитницу, ничего общего с декоративными игрушками светских молодых людей. Солидное изделие черной кожи, потертое от постоянного использования. Множество отделений и карманов, включая два потайных. Имена, адреса. Сэмюэла Грифитса сильно, очень сильно удивил бы их список, попади он к нему в руки. Гилберт извлек совсем простого вида карточку. Имя. Номер телефона. Он знает их наизусть, но прикосновение к четвертушке плотной бумаги, взгляд на имя – все это дисциплинирует, вводит беспокойные мысли в рамки холодного расчета. Думай, Гилберт, думай… Нет. Пока – нет. Карточка возвращается на место, ящик стола закрывается. Приняв решение, он снова снял трубку и набрал номер.

– Да, это я. Поужинаем, Ки?

Длинные коридоры фабрики быстро проносятся навстречу, на ходу со мной раскланиваются пока еще незнакомые мне люди, мимо, мимо. Началось. Наконец-то, началось. Гилберт согласен, Лигет только что принес чертежи и Дайкс приступил, обещает к понедельнику представить два новых рабочих места. Дайкс… Который живет на фабрике и не приемлет вопросы о семье и доме. Еще какая-то загадка. Вот тебе и тихий провинциальный Ликург. Ладно, это не мое дело. Меня это не касается. Не касается… Но помимо воли перед глазами снова предстало сухое узкое лицо с тонкими плотно сжатыми губами.

С интересом окинул взглядом неторопливо вошедшего человека в аккуратно пригнанной синей спецовке. Невысок, сухопар, привлекли бесстрастные зеленоватые глаза. Лигет немного суетливо сделал шаг ему навстречу и показал на меня.

– Дайкс, это мистер Клайд Грифитс, двоюродный брат мистера Гилберта.

Пожатие его руки короткое, жесткое и сильное. Губы тронула лёгкая вежливая улыбка. Я покосился на Лигета, у меня ощущение, что ему в присутствии Дайкса неуютно. Почему? Ведь это просто рабочий? Пусть и с ''золотыми руками'' и в силу этого на особом положении… Но почему начальник цеха с явным облегчением оставил нас одних? Что-то здесь… Нет. Меня это не касается.

Вот и отделение, быстро прохожу на свое место, девушки работали это время одни, мисс Тодд болеет. Окидываю уже привычным взглядом ряды столов, все выглядит нормально. Роберта… Мне не нравится, как она выглядит… Что-то случилось, пока меня не было.

А это что тут на столе? Журнал учета. Подхожу и вижу, что это не текущий журнал, а предыдущий. Но и текущий лежит рядом. Оба раскрыты. Взгляд впивается в строки докладных на Роберту. Кто-то тут был в мое отсутствие… Кто? Кто может зайти сюда и спокойно открывать журналы учета? И писать в них… Очень медленно беру журнал и листаю его назад. На каждой докладной, на каждой записи о недочетах Роберты – птичка, кто-то прошел тем же путем, что и я. Беру текущий журнал и вижу – под докладной Лигету резким почерком написано имя – Гилберт Грифитс. Сердце дает четкий перебой и закрываю на секунду глаза. Нас раскрыли. Открыв глаза я вижу лицо Роберты, она смотрит на меня и в ее взгляде страх. Гилберт… Ты был тут, пока мы работали с Дайксом. Ты так же, как и я, понял нехитрую грязную уловку Клайда и знаешь ее причину. Откуда? Кто? Взгляд медленно скользит по лицам… Марта? Руза? Оливия? Сам дошел? Гадать бесполезно, да и не нужно, к чему? Перевожу дух, снова ловлю взгляд Берты и вижу, что она собирается встать. Нет! Сидеть! Ответным взглядом пригвождаю ее к стулу. Вижу, как она закусывает задрожавшие губы. Только начала отходить, и на тебе… Нарвались на братца, мою практически полную копию. Думай, Клайд, думай… Клайд? Так и имя свое скоро забуду… Гилберт все знает о нас с Робертой и ясно сейчас дал это понять. При этом – он не собирается поднимать шум. Что у него за план? Ведь если он хочет от меня избавиться – давай, действуй, вызывай дядю, кидай обвинение. Да его даже обосновывать не придется, вызвать Роберту, информатора, меня. Никому эта грязь не нужна, дядя просто выкинет нас обоих за ворота и дело с концом, а меня еще и из города выпнет. Роберте, может, ещё и денег предложат, чтобы скандал не поднимала. Но Гилберт молчит. Значит, по такому сценарию он действовать не собирается. Что же ему нужно? Роберта перепугана, но что по факту? Ну даже если и… И что? Ей тут осталось совсем ничего, так что увольнение нам особо не повредит. Чего она так боится? Гилберт страшный человек, так она сказала. Ну, девочка, что он тебе, нам, может сделать? И пришло понимание. Она боится не за себя, не за место и заработок, даже не за свое доброе имя. За меня. Что меня раскроют. И чем это может закончиться, Бог знает… Она боится. Просто боится. Что-то может случиться и я исчезну. Этого боюсь и я. И допустить этого – нельзя. Лучше смерть. И если так… Я готов. Умереть или убить. Убить? Кого? Гилберта? Если понадобится, я убью. Без колебаний. А уже нужно? Остынь. Немедленно! Ты не один, с тобой Роберта, она верит тебе и в тебя, не подведи. Смотрю на нее…

''Я уеду далеко-далеко и буду тебя ждать. Всю жизнь. И если ты вернешься, то найдешь меня. Ведь найдешь? Ты обещал, что никогда меня не оставишь! ''

Тихий голос Роберты снова произнес эти слова. Рука сжимается в кулак, стискиваю зубы до хруста. Я тебя не отдам. Ты – моя. Я – твой. Так будет всегда.

«Милая, я все знаю. Ничего не бойся. Придешь домой, собирайся, завтра мы уезжаем до вечера воскресенья. УЛЫБНИСЬ! И чтобы я видел.»

И я увидел, как высохли уже влажно заблестевшие глаза. Как мне была послана первая за сегодня робкая улыбка. Подмигиваю и утвердительно закрываю глаза. А открыв, еще успел увидеть, как Берта, шмыгнув носом и утерев глаза, снова уткнулась в воротнички. Слава Богу, успокоилась, ей сейчас волноваться вообще нельзя. За все эти дни мы ухитрились почти не говорить о ее беременности, так, вскользь один раз. А ведь и этим надо будет вплотную заняться. Хотя что… Она здорова, все идет хорошо, и я не думаю, что тут есть женские консультации, куда надо ходить по графику. Ладно, дойдем до моста – перейдем.

Смотрю на часы, вот-вот обед. Посмотрел на вход в цех, уже полдня прошло и никакого движения. А чего я жду? Наряда полиции? Пастора с бутылкой святой воды и осиновым колом? Лично Гилберта? Нет, нет и нет. Что он собирается делать, я не знаю. И ладно, он аккуратно и грамотно дал понять, что знает про нас с Робертой. И – тишина. Бьет по траве? А мы сделаем вид, что не слышим и что нас вообще нет. Нас и вправду завтра утром тут уже не будет. Пусть делает ходы, а мы посмотрим. Но я знаю, уже знаю, чего братец делать не будет. Не сообщит дяде. Не поднимет шум. Не уволит ни меня, ни Берту. Он, как и я, будет осторожен и терпелив, что и требуется в этой ситуации от нас обоих. С ним приятно работать, вдруг пришла мысль. Что он понял, что заподозрил? Не поверил, что пуделек может внезапно стать волком? Пуделек… Пуделек Сондры. Кто так меня назвал? Меня? Ну да, меня, и хватит этих психоанализов, Клайд. Перед глазами проплыли имена… Лица… Трейси Трамбал… Его сестра Джил… Грэнт Крэнстон… Фрэнк Гарриэт… Стюарт Финчли… Да, я знаю их всех в лицо. Откуда? Это просто. Подшивка светской хроники и полчаса времени. Именно столько, сколько потребовалось Шорту на упаковку костюмов. А я сидел в углу в уютном кресле и небрежно перелистывал страницы, сопоставляя тексты, фотографии и перекрестные ссылки. Рутина. Итак, пуделек, значит? Хорошо. Почему Гилберт их так ненавидит? Неужели просто из-за беззаботного образа жизни? Дайкс… Почему я опять вспомнил это узкое бесстрастное лицо? ''Я тут живу.'' Это прозвучало, как захлопнувшаяся дверь. Дверь дома, которого нет. Дома Дайкса.

Смотрю на часы, снова на вход в цех. Ничего и никого. Звонок на обед. Девушки вскочили и шумной гурьбой устремились к выходу. Берта очень медленно берет сумочку, зачем-то ее открывает, заглядывает внутрь. Нерешительно оглядывается. Тянет время, что-то хочет сказать или спросить. Смотрит на меня, качнул головой, иди. Не сейчас. Коротко вздыхает, закусив губу, и быстро выходит. Обиделась. Вздыхаю сам… Скорее бы уже убрать ее отсюда, хватит работать. Пусть дома сидит и борщ мне варит. Невольно улыбаюсь, представив эту картинку. Зримо увидел Роберту с кастрюлей борща и захотелось основательно подкрепиться. Проблемы проблемами, а обед – по расписанию.

Лигет сидит напротив и как-то без особого аппетита ковыряет второе. Кстати, отличная вареная картошка, политая маслом, салат и сакраментальная котлета. Поглядываю на его лицо, пытаясь отыскать на нем следы того, что Гилберт сказал ему утром. Что-то там было… Начальник цеха ровен, доброжелателен, содействует, любезно сообщил, что проект одобрен и начат. Но что-то заряжено. Чувствую.

Вечер. Наконец-то подошел к концу и этот очень длинный день. Только что разнесли конверты с жалованьем за неделю. Четвертак. Смотрю, Роберта заглянула в свой. Там должно быть двенадцать. Будут немалые расходы в эти два дня, ничего, справимся. Максимум, выставим банк в Сиракузах. Берта и Клайд. Я смогу. А что… Возьмем штук пятьдесят и рванем в Канаду. План С. Нет, Роберта никогда не согласится. Так что считай-ка наличные денежки и справляйся как-нибудь. Быстро иду по темнеющим улицам, пошел непрямой дорогой, избегая соблазна на расстоянии проводить Берту до дома. Она, похоже, рассчитывала на это. Ох, девочка моя… Не обижайся, пожалуйста. Все будет хорошо.

Уже перед нашим перекрестком вижу замеченный еще утром почтовый ящик. И медленно опускаю в прорезь написанное на работе короткое письмо. Несколько мгновений смотрю в темноту, в которой исчез конверт. Все. Пора. Сначала домой, и после – к Роберте. Опускаю руку в карман пальто. Все на месте. Запрокидываю лицо к вечернему небу и с улыбкой смотрю на высыпающие яркие звезды. Пора идти.