Текст книги "Библия без цензуры Ключ к самым загадочным текстам Ветхого Завета"

Автор книги: Алден Томпсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

Представления о мессии

Но самым значимым утверждением идеи монархии была идея мессии. Мы настолько привыкли видеть в Иисусе Христе обещанного Писанием Мессию, что часто забываем о длинной истории понятия «мессия», тесно связанного с монархией. Наше современное слово «мессия» представляет собой просто транслитерацию еврейского mashiah; отсюда же происходит и греческая транслитерированная форма – messias. Но слова mashiah / messias /мессия означают «помазанный». Это же слово в переводе на греческий звучит как christos. Любопытно, что слово mashiahпервоначально имело довольно обычный смысл, его можно было отнести к любому помазанному человеку. В этом отношении оно похоже на знакомые нам слова satanи baal, которые также изначально имели обычный смысл. Но поскольку сегодня мы исповедуем Иисуса Христа как единственного истинного Помазанника, нам легко забыть о происхождении термина «мессия» («христос»).

Приведем несколько показательных примеров обычного употребления термина «мессия». В процессе длительной борьбы между Давидом и Саулом у Давида не раз появлялась возможность убить Саула, но он отказывался ее использовать: «Да не попустит мне Яхве сделать это господину моему, помазаннику (mashiah/мессии) Яхве» (1 Цар 24:6). А если бы вы читали этот отрывок по–гречески, вы бы увидели, что там говорится о christos/христе Яхве. И кого же здесь называют «христом»? Просто царя Саула, вполне обычного человека. Псалмы также нередко называют «помазанником» царя (см., например, Пс 2:2; 17:51; 19:7). В Ветхом Завете это слово чаще всего относят к царям, хотя оно может обозначать любого человека, который был помазан. На более поздних этапах истории Израиля народ стал представлять идеального царя как помазанника в особом смысле этого слова. И тогда это слово можно было бы уже писать «Мессия», с заглавной буквы. Когда ученики Иисуса признали его Мессией, это слово уже не было обычным, но относилось к тому, кто исполнит конкретные обетования, данные Божьему народу. Но это будет темой следующей главы, так что пока мы рассмотрим главы 19–21 Книги Судей.

Мне было важно показать, что Израиль мог относиться к монархии положительно. Речи Самуила так сильно повлияли на христианскую традицию, что заслонили собой важную истину. И разумеется, самым убедительным аргументом, который должен умерить пыл критиков монархии, стал тот факт, что сам Иисус Христос причислял себя к династии Давида. Это поможет нам сдержаннее относиться к позиции Самуила. Его крайне сильно возмутил мотив, который стоял за желанием иметь царя, и он произнес столь гневную речь, что в ней услышали осуждение монархии вообще. Но другие части Библии дают нам более цельную картину.

Если мы теперь обратимся к главам 19–21 Книги Судей, то увидим, что автор этого текста решительно придерживается «смиренного пути» в своем отношении к истории Израиля. Он как бы стоит на достаточной высоте и оглядывается оттуда на ужасную историю своих предков. И на самом деле, эти главы и предшествующий им эпизод нагляднее всего показывают ценность «смиренного пути» при чтении Ветхого Завета. Я сделал одно любопытное наблюдение: христианские авторы, которые придерживаются «возвышенного пути», часто даже и не пытаются истолковать данные истории. Когда мы хотим подчеркнуть величие веры Израиля и достоинство его героев, нам трудно поверить, что там могли происходить столь страшные вещи. Но они действительно происходили и были крайне ужасными, в чем мы сейчас убедимся, изучая само библейское повествование.

Важнейшие моменты

Если вам еще не доводилось читать эту историю и размышлять о ее ключевых аспектах и вопросах, которые она порождает, я советую вам прочесть три последние главы Книги Судей, поскольку тогда написанное далее обретет для вас гораздо более глубокий смысл. Однако в любом случае я должен кратко рассказать о важнейших моментах этой истории, которую мы намерены обсудить.

Она начинается с того, что один левит из северной Ефремовой страны отправился в Иуду, чтобы вернуть свою наложницу, которая ушла от него в свой родной дом в Вифлееме. Гостеприимный отец наложницы ежедневно уговаривал его остаться на еще одну ночь, но после нескольких дней веселья левит решил, что ему с женщиной пора к себе на север.

Когда они шли, наступил вечер, и они начали думать о ночлеге. Побоявшись останавливаться у иноплеменников в городе Иевусе (Иерусалиме), они продолжили путь, пока не дошли до Гивы Вениаминовой. Однако здесь никто не пригласил их заночевать, пока им не повстречался старик родом из страны Ефремовой, который временно проживал в Гиве. Он поспешно позвал их к себе в дом. Оставаться на ночь на городской площади было небезопасно.

Счастливые путники, поев, стали готовиться ко сну. Но внезапно дом окружила шумная толпа местных жителей, которая требовала вывести к ним странника. «Мы познаем его», – говорили они, а в Библии слово «познать» часто используется как эвфемизм для полового акта, в данном случае – акта гомосексуального. Хозяин пришел от этого в ужас и предложил вместо этого вывести свою дочь–девственницу и наложницу левита. Но толпа не утихала, пока сам левит не вывел к буянам свою наложницу и не захлопнул перед ними дверь.

Тогда все со страстью набросились на несчастную наложницу, при этом левит нимало не пытался ее защитить. Утром он открыл дверь и объявил лежащей у порога женщине, что им пора двигаться дальше. Но она не отвечала.

Тогда он взвалил ее мертвое тело на осла, а приехав домой, расчленил его на двенадцать частей. Затем он разослал эти части по всей земле Израилевой.

Израильтяне возмутились и решили пойти войной на колено Вениамина. Об этом услышали также и сыны Вениаминовы. Они также стали готовиться к войне – не вместе с Израилем, но против Израиля. Когда два войска готовы были начать войну, Израиль потребовал от Вениамина выдать ему виновников смерти наложницы. Когда сыны Вениаминовы отказались это сделать, Израиль начал вопрошать Яхве о том, кому надлежит вступить в битву в первую очередь, и тот указал на Иуду. Началась битва, которая обернулась торжеством сынов Вениаминовых, перебивших множество врагов. Озадаченный Израиль снова собрался и спрашивал Яхве, должны ли они продолжать войну против своих братьев, сынов Вениамина. Они услышали ответ: «Идите», – и отправились на сражение, в котором опять были разбиты Вениамином.

Сошедшиеся колена Израилевы стояли в Массифе, но здесь весь народ с воинами отправился в Вефиль, чтобы еще раз вопросить Яхве, выходить ли им снова против Вениамина. И им дан был ответ: «Идите; Я завтра предам его в руки ваши». И действительно, в этот раз удача была на стороне Израиля и к концу дня мало кто из сынов Вениамина остался в живых, за исключением шестисот воинов, убежавших в пустыню.

Но теперь, когда жажда мести была удовлетворена, народ стал раскаиваться в содеянном. «Для чего случилось это в Израиле, что не стало теперь у Израиля одного колена?» – спрашивали они у Господа. И здесь они вспомнили еще об одной проблеме: ранее, охваченные гневом, израильтяне поклялись не отдавать своих дочерей за сынов Вениамина. А теперь из колена Вениаминова осталось только шестьсот человек, одни только мужчины – как же может это колено сохраниться и продолжить свой род? Женщины Ханаана просто не рассматривались по определению.

Решить проблему помогла еще одна клятва, которую дал Израиль, когда он пылал негодованием: кто не отзовется на призыв встать против Вениамина, того мы покараем смертью. На кого же должна обрушиться эта кара? На жителей Иависа Галаадского. И тогда воины отправились туда и перебили все население, кроме девственниц, которых там оказалось четыре сотни. В качестве благородного жеста примирения девушек дали в жены сынам Вениамина, но их все равно на всех не хватило. Где найти еще двести девушек, не нарушив данной клятвы?

Ежегодно в Силоме совершались торжества в честь Яхве. Сыны Вениаминовы должны спрятаться в виноградниках, а когда девушки будут там плясать, каждый может похитить себе жену. Если же братья или отцы будут недовольны, пошлите их к нам – и мы их успокоим, поскольку таким образом каждый мужчина получит себе жену, а клятвы мы не нарушим.

«В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым».

Вопросы

Несомненно, у вас уже появилось несколько вопросов по поводу данной истории, и возможно, это те же самые вопросы, что волнуют и меня. Порочность сынов Вениамина для нас очевидна, но это не так сильно озадачивает нас, как некоторые другие ситуации, поскольку даже израильтяне того времени единодушно осудили безумие страстей этих нечестивцев. Настоящие проблемы касаются тех элементов истории, которые не осуждаются, но воспринимаются как нечто нормальное. Во–первых, наше чувство справедливости оскорбляют двойные стандарты гостеприимства. Хозяин изо всех сил старается оградить от беды мужчину, но ради этого готов принести в жертву свою дочь–девственницу и наложницу. Гостеприимство прекрасно, но надо же быть последовательным! Во–вторых, как можно, взывая к справедливости, рассылать куски разрубленного тела? В–третьих – что, возможно, самое важное, – Яхве дважды посылает людей сражаться, и за их «послушание» израильтян убивают. В–четвертых, когда Израиль с помощью Яхве наконец одержал победу, он был настолько глубоко переполнен жаждой мести, что хочется спросить: неужели эта кровожадность оправдана? И наконец, в–пятых, Израиль дал жесткие и решительные клятвы, которые, с одной стороны, привели к ужасающим последствиям, а с другой стороны – их удалось обойти с помощью весьма хитроумных мер.

Далее мы прямо или косвенно осветим все эти вопросы. Библейский автор не дает нам подсказок, которые позволили бы на них ответить. Он возмущен порочностью сынов Вениамина и, возможно, также тем, что они не выдали Израилю виноватых, но ответы на наши вопросы придется искать за рамками данного отрывка.

Племенное самосознание и «коллективная» личность

Возможно, сильнее всего нам мешает понять эту историю та великая пропасть, которая отделяет современную христианскую культуру от времени, когда это произошло. И поэтому нам, чтобы прийти к пониманию событий, прежде всего следует поговорить о племенном самосознании древнего человека.

Представление о племенном самосознании, сформировавшееся в течение нескольких последних десятилетий, помогает понять ряд проблематичных аспектов Ветхого Завета. Исследователи в этом случае говорят о «коллективной личности». Это значит, что границы «личности» отдельного человека расширены и во времени, и в пространстве. В данном случае под «личностью» следует понимать некоторую «суть» человека, центр его жизни. Такая «личность» шире привычной для нас, потому что она вбирает в себя членов семьи человека, его племя, его народ. Кроме того, такая «личность» выходит за пределы срока жизни отдельного человека, потому что продолжает оказывать влияние и после его смерти.

Сегодня западные люди, в частности американцы, настолько свыклись с индивидуализмом, что нам трудно понять коллективистские представления древнего человека. Мы крепко держимся за основополагающий принцип справедливости, согласно которому каждый человек несет ответственность только за свои грехи и имеет только свои личные заслуги. И этот принцип, без сомнения, поддерживает само Писание. Так, Авраам считал, что будет ужасающей несправедливостью погубить праведников в Содоме вместе с нечестивыми (Быт 18:23–25). Но даже и в этом диалоге присутствуют древние представления об ответственности, поскольку и Авраам, и Яхве предполагают, что для спасения коллективного организма нужно найти не менее десяти праведников. В главе 18 Книги пророка Иезекииля есть всем известные слова об индивидуальной ответственности. Похоже, что Иезекииль сражается с тем самым фатализмом, который присущ «племенному», или «коллективному», мышлению. Пророк пишет эти слова во времена Вавилонского изгнания, когда израильтяне на чужбине полагали, что «отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах оскомина» (Иез 18:2). Иными словами, они считали, что дети несут ответственность за грехи родителей, что отражает коллективистские представления. Разумеется, Иезекииль заговорил о личной ответственности через несколько столетий после тех событий, что описаны в Суд 19–21, и вероятно, ситуация, в которой оказался Израиль, позволила ему услышать то, что раньше он был не готов воспринять. Но нам надо помнить, что в целом Ветхий Завет пропитан ощущением коллективной ответственности, что отражают, среди прочего, многие библейские повествования. Быть может, мне стоит привести несколько примеров, прежде чем мы вернемся к проблемам Суд 19–21.

Быть может, одно из самых трудных повествований Ветхого Завета (чем–то близкое к Суд 19–21) мы найдем в главе 21 Второй книги Царств. Там говорится о том, что в Израиле воцарился голод, который продолжался три года. Правящий монарх, царь Давид, вопрошает Яхве о смысле происходящего, и получает ответ, что бедствие постигло страну из–за Саула и кровожадного дома его, потому что Саул перебил гаваонитян. К тому времени Саул уже умер, но его «личность» еще была жива. Когда он был царем, его решения касались жизни всего народа, подобным образом за его грехи пришлось расплачиваться всему народу, в данном случае – терпеть голод. Положение мог исправить только другой царь, чья «личность» также включала в себя весь народ.

Но почему великий Бог небес должен был подлаживаться к столь странным представлениям о справедливости? Во–первых, для тех людей они были вовсе не странными, а скорее, нормальными. Во–вторых, Бог не мог преждевременно предложить идею личной ответственности людям, которые привыкли понимать ее в коллективном смысле, как не мог бы предложить идею коллективной ответственности закоренелым индивидуалистам. Бог, любящий свободу, просто не пытался насильно заставить людей принимать чуждые им идеи. Яхве желал завоевать сердца тех людей, как желает покорить наши сердца сегодня. Как он по своему снисхождению приспосабливается к нам, так он поступал и с древним Израилем, предлагая ему то, что Израиль был способен оценить. И потому ему пришлось, хотя бы отчасти, сделать уступку их представлениям о справедливости. Мы уже говорили об этом принципе, когда разбирали ветхозаветный закон, так что это уже должно быть достаточно понятным, однако пренебрежительное отношение к Ветхому Завету, встречающееся сегодня, говорит о том, что это необходимо объяснять снова и снова.

Для понимания истории из 2 Цар 21 нам следует принять во внимание два ее важных элемента: нарушение и соблюдение клятвы, а также погребальные обычаи, касающиеся царей и их родных. Мы еще вернемся к вопросу о клятвах, разбирая другой отрывок, а пока поговорим о том, как отношение к останкам царей связано с коллективной ответственностью.

Когда Яхве указал Давиду на грех Саула в отношении гаваонитян как на причину народного бедствия, царь позвал к себе гаваонитян и спросил их, чем можно загладить свершившуюся несправедливость. Они сказали, что нужно повесить семерых потомков Саула перед лицом Яхве в Гиве (2 Цар 21:6). Давид согласился, «и погибли все семь вместе» (2 Цар 21:9). Нас должен особенно озадачить следующий акт этой драмы. Одна из наложниц Давида постелила себе вретище на скале, отгоняя от трупов птиц и зверей. Как только Давид услышал об этом, он немедленно распорядился о надлежащем погребении останков погибших потомков Саула. В чем заключалось это надлежащее погребение? В том, что кости умерших положили в склеп вместе с их предками. Давид взял останки умерших из Иависа Галаадского и кости семерых повешенных и захоронил их в гробнице Киса, отца Саула. «И умилостивился Бог над страною после того» (2 Цар 21:14).

Бог чутко относился к представлениям о справедливости, распространенным среди его народа. И возможно, именно поэтому библейский автор записал эту историю, желая показать, что Яхве, заботясь о справедливости, даже наслал голод на страну, чтобы царь и его подданные вспомнили о тех принципах, которые им самим казались строго обязательными. Эти люди несли ответственность и за поступки, и за кости умершего царя. Это яркий пример того, как представления о «коллективной личности» влияли на повседневную жизнь народа и на историю Израиля.

Другой эпизод, иллюстрирующий коллективистские представления древнего Израиля, мы найдем в главе 7 Книги Иисуса Навина. После взятия Иерихона израильтянин по имени Ахан взял себе часть заклятой добычи, чего нельзя было делать. И хотя Ахан был в Израиле «маленьким человеком», из–за его греха, по законам коллективной ответственности, вся армия Израиля потерпела поражение в битве около Гая. Так, «личность» Ахана включала в себя его соплеменников, что и обернулось бедой. Данный аспект истории, отражающий представления о коллективной ответственности, многие из нас, быть может, готовы признать: несмотря на наше индивидуалистическое мышление, мы понимаем, что любое сообщество, а особенно христианская община, может процветать лишь тогда, когда оно живет и действует «единодушно» (см. Деян 1:14). Однако еще важнее для понимания истории увидеть, как представления о коллективной ответственности отражаются в наказании Ахана и его семьи – особенно семьи, потому что это нам уже принять нелегко. Библия говорит не только о том, что Ахан был предан смерти, но и о том, что все, связанное с ним, было уничтожено: его серебро, одежды и слиток золота, его сыновья и дочери, его волы, ослы и овцы, его шатер и все, что он имел (Ис Нав 7:24). Думаю, в наши дни мы бы, по меньшей мере, постарались распродать оставшееся добро, хотя бы и по низким ценам, чтобы богатство, пускай и позорное, послужило «благословением людям». Но в древнем Израиле думали иначе, потому что грех Ахана осквернил все, что ему принадлежало. И нам не нужно размышлять о том, были ли его сыновья и дочери, его овцы или шатер «виноваты» или нет. Это подход с точки зрения присущего нам индивидуализма. По мнению народа, грех Ахана осквернял все общество Израилево, а потому нужно было истребить все, что принадлежало грешнику.

Если мы поймем, что данная история окрашена привычными представлениями людей того времени, мы перестанем «обвинять» Бога в том, что он наказывает так сурово, жестоко и несправедливо. По стандартам израильтян Иисус Навин исполнил и букву, и дух закона, когда во имя Яхве повелел истребить Ахана с его семьей. Если бы Яхве в тот момент повелел совершить что–то иное, это воспринималось бы как большая несправедливость, так что серьезные израильтяне усомнились бы, понимает ли Яхве, что такое справедливость, то есть достоин ли он быть Богом Израилевым вообще. Но Яхве знал свой народ и принимал в расчет его представления. А теперь мы должны лучше понимать древних израильтян, чтобы яснее понять Бога.

Я надеюсь, что разговор о племенном сознании и коллективной ответственности в древнем Израиле поможет нам понять, почему в Суд 19–21 всех так заботят брачные дела одного из колен. Несмотря на все ссоры и споры, в Израиле существовало понимание того, что его колена едины. И люди ужаснулись, когда поняли, что одно из колен может бесследно исчезнуть (см. Суд 21:3, 15). А теперь давайте рассмотрим некоторые обычаи, отраженные в этой истории, – обычаи, которые совершенно нормальны для Израиля, но которые удивляют нас.

Обычаи, которые нас удивляют

1. Гостеприимство

Несомненно, Ветхий Завет пропитан «мужским шовинизмом», и многие отрывки – которые нас разочаровывают – свидетельствуют о том, что такая позиция для него типична и нормальна. Хотя первая глава Книги Бытия говорит о том, что по образу Божию были созданы как мужчина, так и женщина (Быт 1:27), в третьей главе описываются трагические последствия грехопадения: отныне сильный всегда будет распоряжаться слабым (см. Быт 3:16). Консервативные христиане часто ссылаются на это место, пытаясь доказать, что идея превосходства мужчины опирается на Библию. Но почему мы должны видеть идеал в «естественных» последствиях грехопадения? Новый Завет однозначно призывает нас стремиться к равноправию полов (см. Гал 3:28), да и в Ветхом Завете мы найдем намеки на то, что это больше соответствует замыслу Бога. Тем не менее люди Ветхого Завета, включая святых, часто далеки от идеала равноправия. Мы можем негодовать против героев драмы глав 19–21 Книги Судей, однако Лот вел себя точно так же, когда в Содом пришли небесные посланники: он предложил вывести к толпе двух своих дочерей–девственниц, чтобы защитить от бесчестия своих гостей. Однако Лот был «достоин» спасения от гибели вместе с порочным городом (см. Быт 19). Это ясно говорит нам о том, что здесь нужно использовать «смиренный путь»: людям Ветхого Завета предстояло еще расти и расти.