Текст книги "Трофей бандита (СИ)"

Автор книги: Альбина Яблонская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)

17

В эту ночь я снова думала о своем решении – правильно ли я поступила?

Тогда, в семнадцать лет, я очень хотела сесть в машину к Максу. Она манила меня, словно праздничный торт с зажженными свечами – достаточно было кивнуть и присесть, чтобы свечи потухли, и ты стала полностью взрослой. Но я боялась. Мне было страшно садиться к незнакомцу, тем более к парню, у которого за поясом сверкал краешек пистолета. Он ничем не отличался от тех насильников и убийц, которых показывали в новостях под надписью «Их ищет полиция».

Моя приемная мать много раз мне повторяла, что нельзя садиться в чужие машины, особенно если за рулем незнакомые парни с радушным лицом. И этот случай абсолютно ничем не отличался от того, что надо обходить десятой дорогой. За исключением одной детали – Макс мне очень нравился, я сходила по нему с ума и буквально бредила им сутки напролет.

Само собой, я боялась принять его приглашение… Но еще сильнее я боялась оттолкнуть его, утратив этот идеальный шанс. И я согласилась. Несмело улыбнулась и села на белое сиденье, обитое мягкой кожей.

Дверь захлопнулась, мы полетели вперед по усыпанным листвою улицам. Игнорируя красный свет на перекрестках и громко сигналя моим одноклассницам, чтобы вызвать у них паралич лица и приступ смертельной зависти. Я влюбилась в него в тот же день… Вернее, я тогда убедилась, что уже честно его люблю и хочу видеть рядом с собой каждый прожитый день.

Мы начали встречаться после школы. Он забирал меня с уроков и вез куда-то за город, где мы купались в реке и с хохотом стреляли по пустым бутылкам. Мы целовались каждую минуту и не могли расцепить свои руки, прощаясь перед сном. Немудрено, что очень скоро я съехала на тройки, а в один прекрасный день проснулась не у себя дома и просто решила не идти в эту долбаную школу.

Я и Макс начали промышлять хулиганством и торговлей всего того, о чем мечтает неокрепший старшеклассник. Он использовал свои связи и снабжал меня товаром, я же пользовалась талантом убеждения и находила все новых и новых клиентов. А немногим позже мы стали метить еще выше и рискнули обокрасть магазинчик… Это было нетрудно, сторожа не было, на двери висел замок, а древняя сигнализация сдалась в борьбе с обычной жвачкой. Мы обчистили кассу и стали чувствовать себя новыми Бонни и Клайдом.

Нагло грабили мелких торговцев наркотой, обчищали газетные киоски и автозаправки на отшибе. Мне безумно нравилась та жизнь, тогда мне казалось, что это самое лучшее, что может случиться с человеком. Жить не по средствам, ехать туда, куда глядят глаза, не думать о проблемах и жить одним днем, отнимая деньги у богатых и отдавая их бедным – то есть самому себе…

Казалось, мы будем плавать в эйфории вечно.

Но потом случилось то, что и следовало ждать. Мы настолько обнаглели и привыкли к безнаказанности, что замахнулись на орех, который был нам не по зубам. Я заехала с Максом на какой-то концерт – выступала рок-группа, и всем было очень весело. А рядом проходила выставка ретро-машин, целое поле баснословно дорогих и безумно редких автомобилей, которым по тридцать, а то и по восемьдесят-девяносто лет. Мы ходили по рядам и делали фотки на память, будто это все наши тачки или мы их угнали.

А потом я зависла у одной из табличек и сказала: «Макс, мне так понравилась эта машина…»

Передо мной была «Лиса» – уникальная рыжая машина без крыши. Сделанная на заказ в Италии, одноштучная Ламбо Миура. Шестьдесят восьмого года. По моим скромным девичьим меркам она была прекрасна. Изумительно красива, с изогнутыми формами, красным салоном и ядовито-оранжевым цветом кузова.

– Она похожа на тебя, – сказал мне Макс. – Она почти так же красива и сексуальна, но порвет любого, кто перейдет ей дорогу. Эта «Лиса» – горячая штучка. Ей, как и тебе, палец в рот не клади. Не правда ли?

Слова Макса меня нешуточно завели, мне неистребимо захотелось сесть с ним в эту тачку и угнать куда-то в закат. Словно она наша и всегда тут стояла в ожидании хозяев.

И мы… Мы так и поступили… Просто сели в эту Ламбу, завели ее простой отверткой и укатили вдаль, пока охранник бежал по полю и дул в свой свисток до посинения. Мы летели по шоссе и наслаждались свободой. Она была в наших волосах, свистела между пальцами рук, поднятых в небо, она ревела грозным мотором и ласкала уши визгом шин на горном серпантине, но…

Вскоре наш кабриолет сломался. Мы застряли в горах, в узком ущелье, где была одна дорога и две отвесных скалы по бокам. Без пути для отхода. И мы сдались полиции без сопротивления – подняли руки вверх, заложили их за голову и послушно стали на колени, чтобы на запястьях щелкнули браслеты.

Та машина стоила просто огромных денег. Мы ее не разбили и даже не испортили – просто сломали. А перед этим дерзко увели из-под носа состоятельного владельца. Им оказался какой-то крупный сенатор, человек известный и… со связями. Так что нас должны были судить по полной программе.

К угону дорогой тачки прибавилась дюжина краж и ограблений, торговля наркотиками и хулиганство. Словом, нам грозила тюрьма. Вопрос стоял только в сроках: прокурор просил шесть лет для Макса и четыре – для меня.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍18

Мой новый день в норе начался, как обычно. Конечно, я не знала, утро это или уже середина дня, а может, он будил меня глубокой ночью. Я знала только одно – если лампочка зажглась и слышатся шаги, то пора вставать с кровати и ждать холодного душа.

И главное – ни малейшего звука. Рот на замке!

Дверь скрипнула петлями и открылась. Макс принес с собой привычный набор: в одной руке было ведро, а во второй – бумажный пакет с собачьими консервами, моим бессменным блюдом на любое время суток.

Он подошел поближе и уставился на меня с нейтральным выражением лица. Как это обычно бывает перед обливанием. Вероятно, ждал от меня жалоб и нового повода ударить. Но я мужественно стояла с плотно сжатыми губами и таким же напряженным телом – ожидала шок от ледяного душа.

Но Макс почему-то медлил. Со вздохом осмотрел меня от стоп до лица и… поставил ведро на пол, будто в этом нет ничего странного. Затем происходящее стало и вовсе мне непонятным: Макс достал из ведра новогодние гирлянды и стал их развешивать по комнате. Цеплял их на старые крючки, на изголовье кровати, обмотал ими лампочку и просто разбросал эти метры светящихся проводов по полу.

Я смотрела на него с изумлением.

Макс включил гирлянду, и она засияла. Ее крохотные лампочки стали мерцать то красным, то желтым, то зеленым… Погружая еще пять минут назад угрюмый подвал в краски радуги.

– Хм… – хмурила я брови в поисках подвоха.

Что это с ним? Почему он это делает? Почему не обливает меня, не издевается, как обычно? Тут что-то не так, должна быть причина… И эта причина – точно не Новый год, ведь сейчас сентябрь.

Конечно, я уже потеряла счет времени, пока сидела в этом мраке. Но чисто математически это было невозможно. Даже до Хэллоуина было далеко.

– Что, удивлена? – ухмыльнулся Макс и достал из пакета с дюжину свечей, связанных скотчем, как связка динамита.

Он аккуратно распечатал упаковку и стал расставлять эти свечи по полу, сперва плавя низ зажигалкой, а затем приклеивая воск к бетону. Вскоре дело было сделано, и свечи одна за другой подставляли свои фитильки под пламя зажигалки – все вокруг стало пугающе нарядным и светлым. Пахло днем рождения и рождеством одновременно, не хватало разве что елки и подарков, перевязанных лентой.

Но вскоре я узнала, что подарки тоже есть.

– Проголодалась? – смотрел на меня Макс с умилением. – Хочешь есть?

– М… – пожала я плечами, зная две вещи.

Во-первых, отвечать нельзя, а то снова получишь по лицу. Это главное правило в лисьей норе. А во-вторых – большого аппетита фарш из консервной банки у меня не вызывал. Я его ела от безысходности, выбора не оставалось.

Но мой желудок предательски заурчал, надеясь проглотить хотя бы что-то – пускай даже порцию корма для животных.

– Что – «М…»? – не понял Макс. А затем будто вспомнил о собственном правиле, хлопнув себя по лбу, и разрешил мне говорить: – А, понятно, совсем забыл… Голос, Лиса, голос! Можешь говорить. И не бойся – бить не буду… Честно. Я сегодня добрый.

Я разомкнула губы, чтобы что-то сказать, но затем еще раз подумала, стоит ли это делать. Ведь это Макс. Он просто псих и наверняка тут же ударит меня снова… Может, лучше продолжать молчать и не провоцировать его?

Было страшно. Это уже точно рефлексы.

– А… – еле выдавила я из себя и будто испугалась собственного голоса.

– Да, – кивнул Макс в ожидании. – Что? Ты хотела меня о чем-то спросить?

– Да… Э… а к чему это… все… все это вот вокруг?

– Что именно?

– Ну, – нервно хихикнула я, глядя на огни, – все эти… гирлянды. Свечи. Все эти украшения. Что все это значит? По какому поводу? Наступил какой-то праздник?

– Хехе, – закусил он довольно губу и решил потянуть интригу. – Рад, что ты спросила, Лиса. Я знал, что ты не вспомнишь. Знал, что совсем забудешь об этом замечательном дне… А вот я не забыл.

– И… Что же это за день?

– Это годовщина, – тряс головою Макс, будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.

– Годовщина? – удивилась я. – Какая годовщина?

– Пф… Какая-какая… – шелестел он пакетом и что-то из него доставал. Что-то безумно вкусно пахнущее… – Наша годовщина, Лисенок. Наша с тобой годовщина.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍19

Наша годовщина?

Мои мозги стали судорожно перебирать любые варианты, начиная днем, когда я впервые заговорила с Максом, когда мы впервые поцеловались, когда признались друг другу в любви и даже когда мы первый раз… ну…

Я больше не могла думать о чем-то другом, кроме еды. Потому что из пакета появилась заветная коробочка с гамбургером. Макс открыл ее и показал мне великолепный, ароматный и совсем не помятый биг-мак… О боже. Как же я была этому рада.

Неужели это все для меня? Он не откусит кусок сам, наслаждаясь моей лютой завистью? Не выбросит все в унитаз? Не растопчет ногой?

– Это мне? – поразилась я до глубины души. Это не могло быть правдой.

– Да, тебе, – улыбался Макс, протягивая сочный и еще теплый (!!!) гамбургер, который приготовили от силы десять минут назад.

– О… – тряслись мои руки, упиваясь этим волшебным теплом. – Господи. Настоящий гамбургер. Как же я давно его не ела.

Мой рот наконец-то встретился с нормальной едой. И пускай это был обычный фастфуд из макдональдса, но после нескольких дней в конуре он казался райским наслаждением. Я ощущала языком соус, колечки лука, подтаявший сыр, хрустящий салат, но главное – свежайшую булочку, которая хранила внутри целых две больших котлеты…

– Ты, я вижу, все так же любишь мясо, да? – любовался мною Макс. – Ты всегда была мясной девочкой.

– Кхм… – чуть не подавилась я от смеха. – Вообще-то я вегетарианка.

– Серьезно? – расстроился Макс.

– Да. Я больше не ем мясного. Причем ужа давно. Наверное, года три уже. Или даже четыре. Не помню.

– Печально… – задумался Макс, сидя на стуле и подперев голову рукой. – Как же сильно ты изменилась с тех пор. Теперь мне трудно тебя узнать. Трудно разглядеть ту девчонку, что ходила со мной на дело… Теперь ты стала правильной. Да… Но ничего, это хорошо. Это похвально. Так и должно быть. Ты ведь нормальный человек, а не… кхм… это хорошо… Хочешь колы?

Макс достал из пакета картонный стакан и проткнул крышку трубочкой.

– О, классно, – улыбнулась я с благодарностью. – Холодненькая.

Макс тоже улыбнулся в ответ, но как-то грустновато. Одному только богу известно, о чем он тогда думал. Но потом он подарил мне акт неслыханной щедрости.

– Тебе, наверное, неудобно так есть, – сказал он и потянулся к моему ошейнику. – Давай-ка я лучше сниму эту штуку с твоей шеи.

Я прекратила есть и настороженно замерла в ожидании чуда. Неужели это все реальность? Я не сплю – он и правда снимает с меня собачий ошейник с шипами?

На шее что-то щелкнуло, хватка ослабла, и я наконец смогла поднять голову без чувства тяжелой ноши.

– Ох-хох… – вращала я головой от блаженства. – Как же приятно опять почувствовать себя человеком… С едой в руках и без ошейника на шее.

– Хм, – улыбнулся Макс и спросил: – Вкусно?

– Очень, – ответила я честно и даже как-то смутилась.

Мне было стыдно себе признаться, что я начала питать к этой твари чувство благодарности. Пускай он мучил меня сутками и бил, но в ту секунду мне было хорошо, как… как уже не было давно. Я уже через силу доедала подаренную порцию радости и с интересом рассматривала эти странные зеленые глаза… Которые неустанно смотрели на меня в полном молчании.

– Покушала? – кивнул Макс с облегчением. – На праздники всегда надо вкусно кушать. Особенно на годовщины.

– Кхм… – вернулась я к истокам нашей беседы, – так а что же это за годовщина, Макс?

– А ты не помнишь? Правда не помнишь, да? – поджал он губы с сожалением.

– Н… нет. Извини. Не помню.

– Ясно… Что ж. Сегодня ровно восемь лет. Представляешь? Ровно восемь лет уже прошло с того самого дня.

Я задумчиво допила колу, добравшись до голого льда на дне. Но так и не поняла, о какой годовщине идет речь.

– Восемь лет после чего?

– Хм… – улыбнулся Макс краешками губ. – Сегодня восемь лет с тех пор, как ты прислала мне то письмо… Помнишь?

– Черт…

– Ага. То самое, в котором ты написала, что уходишь. Что хочешь начать свою жизнь с чистого листа и больше не желаешь меня видеть.

– Прос… прости меня, Макс. Пожалуйста, прости. Я просто… прости, я просто… – Мои руки снова начинали дрожать от страха.

– Ты тогда написала, чтобы я тебя не искал. Чтобы не пытался тебя найти и… хах… не пытался «склеить то, что было сожжено самой судьбой»… Кажется, так ты написала? Я сохранил это письмо и перечитывал его сотни раз… Сотни. Если не тысячи… Пока оно совсем не протерлось и не рассыпалось на мелкие клочья. В труху. Как и моя жизнь после твоего ухода… Ты не желала иметь со мною дела. Больше не хотела. Хотя и понимала, что была моей должницей, верно?

– Макс, умоляю! Прости, но я просто боялась, что…

– Долги надо возвращать, Лисенок. Надо всегда возвращать… А если вернуть уже не можешь, то придется за это ответить…

Макс опять зашелестел пакетом и достал оттуда то, что лежало в самом низу.

И это была веревка.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍20

Наше празднование годовщины неожиданно зашло в тупик. Я сидела на кровати, он – на стуле. Мы смотрели друг на друга, не говоря ни слова. Комната погружалась то в зеленый цвет, то в синий, то приторно желтела, обнажая все морщинки на его сосредоточенном лице.

А между нами был моток веревки – толстой и прочной, Макс молча держал ее в руке, пугая меня до полусмерти. Что он задумал?

Мне стало очень неуютно, я съежилась на кровати, готовясь к чему-то плохому.

– За… зачем… – заикалась я от нарастающей дрожи, – зачем тебе веревка?

Макс посмотрел на приготовленный канат и ответил просто:

– Я люблю веревку. Она универсальна.

– Что… что ты собираешься с ней делать, Макс?

– О… – кивал он с восхищением, – с веревкой можно делать что угодно. Много… много всяких интересных вещей…

Видя блеск в его глазах, я понимала, что ничем хорошим это не кончится. Вся эта прелюдия с едой и напускной добротой сулила мне новые испытания. И пускай я пока не понимала до конца, что конкретно задумала эта сволочь – мое тело на сто процентов было уверено, что вскоре ему придется несладко.

– Например… – решила я узнать подробности.

Но не потому, что мне правда было интересно, а лишь для того, чтобы отсрочить начало кошмара хоть на несколько минут. Я была готова тянуть этот странный разговор хоть целую вечность, только бы веревка осталась в мотке.

– Сейчас сама увидишь, – хитро улыбнулся Макс. – Я тебе все покажу… В подробностях.

Мне стало страшно до цокота зубов. И как бы я ни пыталась сдерживать слезы, они катились по щекам без разрешения – одна за другой.

– Мне страшно… – плакала я. – Ты меня пугаешь, Макс. Очень сильно пугаешь… Ты хочешь меня повесить? Повесишь меня, да?

– Знаешь, почему я снял с тебя ошейник?

– Нет… не знаю… Зачем?

Макс пугающе молчал, а гирлянду заело, и теперь она будто специально светила только красным.

– Так мне удобнее держать тебя за шею, Лисенок.

Я боялась умолкать, ведь понимала – это может начаться в любой момент. Мне хотелось отвлечь его еще хотя бы на мгновенье. На самую малость убежать от неизбежного.

– За… за шею? – хныкала я, почти не разбирая его лица из-за подступающих слез. – Но зачем? Зачем тебе держать меня за шею, Макс?

– Хм, – ухмыльнулся он и ответил: – Просто мне так нравится. Я всегда любил держать тебя за шею, когда делал это.

У меня к горлу подступил непреодолимый ком. Я не могла выдавить из себя ни звука – настолько безысходным мне казалось положение. Ведь теперь я понимала, к чему все идет.

– Пожалуйста… Не делай этого, прошу тебя, Макс. Только не это. Умоляю…

Я забилась в самый угол кровати и поджала ноги, чтобы оградиться от него. Но с позиции Макса это была идеальная поза – я сидела перед ним как на ладони. И он мог поступать со мною так, как хотел.

– Снимешь для меня свое чудесное платье?

– НЕТ! – крикнула я в отчаянии. – Не смей этого делать! Я уже давно не твоя!

– Лучше сними его сама, Лисенок, – сказал он спокойно. Словно просил передать ему сахар под утренний кофе.

Но я противилась до конца:

– Нет… прошу, не надо, Макс…

Я плакала не переставая, ведь знала – он уже не отстанет, и от меня теперь ничего не зависит. Счет пошел на минуты.

– Что ж, – сказал он тихо и поднялся со стула, – тогда я сделаю это… сам.

Макс нетерпеливо схватил меня за топ и буквально за секунду разорвал свадебное платье до самого низа. Будто оно было бумажной оберткой на его подарке.

– Н-Е-Е-Е-Е-Т!!! – визжала я и отбивалась ногами, чтобы он не смог ко мне притронуться.

Но Макс использовал то, что ему всегда помогало – просто дал мне крепкую пощечину, и я утихла. Остались только слезы из глаз.

– Ву-у-у-ух! – выпрямился Макс и сделал круг почета по комнате. – Вот это жара, не правда ли?!

Он ходил между горящими свечами и вытирал вспотевший лоб.

– Я тебя ненавижу… – скулила я.

– Как же тут жарко, Лисенок. Сниму-ка я футболку.

Он стянул с себя одежду, оставшись только в джинсах. Я же прижималась к стене лишь в кружевных трусах и лифчике. Моя кожа покрылась мурашками – было и жарко, и холодно одновременно. По телу пробежал мандраж.

– Умоляю, – просила я опять. – Прошу, не делай этого.

Но Макс был настроен серьезно:

– Ложись на кровать.

– Нет.

– Давай-давай, Лиса. Ложись на койку.

– Нет, – качала я головой и плакала. – Не надо, Макс!

– ЛЕГЛА НА ЧЕРТОВУ КРОВАТЬ!!!

Он закричал так громко, что я подпрыгнула на месте и уже не рискнула перечить. Покорно легла и ждала его действий, лишь тихонько всхлипывая.

– Боже… – оперся он на изголовье кровати, а затем обошел ее вокруг, любуясь моим телом. – Ты так шикарно выглядишь. Ты так красива. Так красива, Лисенок. Я просто не могу поверить, что это реальность. Уже не сон. Ты так красива… М-м-м… – Он зажмурил глаза и попытался совладать с наваждением. – Как же я давно тебя не видел… голой, Алиса.

От этих слов мое тело вздрогнуло, как от электрошока. Слышать подобное было мерзко и противно. Я понимала, что предаю сейчас Роберта, но ничего не могла поделать.

– Макс… – взывала я к благоразумию. – Давай найдем компромисс. Давай не будем заходить так далеко. Давай я просто сделаю тебе…

– Давай ты просто сделаешь мне одолжение и заткнешь свой рот!

Макс ходил вокруг кровати и легонько прикасался ко мне пальцами – аккуратно гладил плечо, щекотал краешком пальца живот, поглаживал коленку. Но затем тяжело вздохнул и велел перевернуться на живот.

– Хорошо, теперь перевернись и ляг лицом вниз, – скомандовал Макс и взял со стула веревку.

– Нет! – ужаснулась я от новых требований. – Зачем это тебе?!

– Так мне будет удобней делать то, что я хочу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍21

До этого мне казалось, что Макс уже перепробовал все способы меня унизить и напугать. Я думала, что уже окрепла и начала вырабатывать иммунитет к его издевательствам и нападкам. Психологическая игра больше не вызывала у меня слез, а выполнение идиотских правил вело пускай к гнетущей, но относительно безопасной стабильности.

В душе я верила, что меня спасут. Я ждала, что за мною придет Роберт. Что он пошлет на мои поиски целую гвардию солдат и армию копов с вертолетами, собаками-ищейками, невероятно умными детективами, которые легко отыщут ту дыру, в которой я по-прежнему находилась. Но шли дни, я сходила с ума в компании уже давно слетевшего с катушек Макса. А поискового отряда все не было.

И те редкие часы, когда я не терпела пощечины, а мирно лежала на кровати, думая о Роберте, теперь казались мне насмешкой. Просто иллюзией с привкусом иронии. Ведь… где справедливость сейчас, когда Макс порвал мое платье в клочья и принуждает лечь на кровать вниз лицом, чтобы… чтобы он… Я боялась даже представить, что меня ждет впереди.

– Чего ты от меня добиваешься?! – заорала я. – Чего ты от меня хочешь?! Скажи мне прямо!

– Ляг… – говорил Чернов по словам, – на… кровать…

– Макс, ну Макс… – искала я пощады. – Ну подумай сам. Разве ты можешь так со мною поступать? Это ведь я. Я! Ты помнишь меня? Помнишь ту девчонку, что боялась сесть в твою машину после уроков? Помнишь ведь, да? Послушай, это ведь я – твой Лисенок. Ты любил меня. Уважал. Лелеял. Пылинки с меня сдувал и бил морду любому, кто хотя бы посмотрел в мою сторону… И ты… Макс, – опять катились у меня слезы, – ты ведь никогда, вообще ни разу не позволял себе делать так… делать так, как поступаешь теперь. Как поступаешь со мной сейчас. Разве так поступают с девушкой, которой раньше говорили, что любят ее? Макс… ну разве ты мог себе представить, что когда-нибудь ты станешь бить меня и обзывать? Что будешь… будешь заставлять меня… заставлять лечь на эту страшную кровать в каком-то жутком подвале? Разве такого будущего ты желал? Мы ведь… мы ведь можем все обсудить по-человечески. Как люди. Как это делают обычные, нормальные люди… Ты на меня зол? Ты считаешь, что я поступила несправедливо по отношению к тебе? Хорошо, я согласна это признать. Я прошу у тебя прощения. Но… разве этого недостаточно? – умолкла я наконец и с надеждой посмотрела в его глаза. – Макс… я не узнаю в тебе того парня, с которым была восемь лет назад…

Макс потупил взгляд и с пониманием кивнул – я была почти уверена, что он чувствует внутри то же, что и я. Он просто хотел все закончить, но уже не знал, что со всем этим делать…

Но затем он взглянул на меня и сказал:

– Вся проблема в том, что того парня давно нет, Лисенок. Его уже нет. Он умер восемь лет назад и больше не вернется.

Он вдруг схватил меня за горло и поднял так высоко, что мне пришлось встать на цыпочки.

– М… Макс… – молила я. – Пожа… луйста.

– Неужели я так много прошу? Всего лишь лечь на гребаную кровать вниз лицом. Если ты не можешь сделать это по-хорошему, то будет по-плохому. Я заставлю, – цедил он сквозь зубы, – лечь тебя… на живот.

Макс резко развернул меня, схватив за волосы, и с силой бросил на кровать.

– А! – вскрикнула я. Но встать уже не могла – он не только повалил меня на койку, но и сел сверху, прижав меня к матрасу своим весом. – Н-е-е-е-ет! – рыдала я в отчаянии. – Только не так!

Но все попытки вырваться были тщетны.

Макс схватил сперва одну руку, обвязав ее веревкой, а затем вторую. Спустя минуту я оказалась привязана к изголовью как рабыня, которую готовились пороть кнутом. Потом он по очереди выпрямил и привязал мои ноги, чтобы я не могла пошевелиться.

В итоге я лежала на животе, расставив в стороны руки и ноги. А он довольно засмеялся и слез, чтобы перевести дух и как следует меня рассмотреть с интересных ракурсов.

– Теперь ты от меня не убежишь. Я твой хозяин – помни об этом. И если хозяин чего-то хочет, чем ты обычно не занимаешься, то это не повод ему отказывать… Ведь я хозяин, а хозяину нужно подчиняться.