Текст книги "Народ майя"

Автор книги: Альберто Рус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

Математика

Насущные потребности повседневной жизни заставляли людей даже на самых ранних стадиях развития человеческого общества обращаться к счету, то есть к азам математики. За несколько тысяч лет до нашей эры в Индии, Китае, Месопотамии и Египте применялись различные типы вычислений, при помощи которых проводились простейшие арифметические действия. А греки еще за 600 лет до н. э. рационализировали математические знания, воспринятые из Азии и Египта, и ввели дедуктивный метод, в силу чего математическая наука достигла высокого развития.

Представителями этого метода были Фалес, Пифагор, Гиппократ Хиосский, Эвклид и Архимед. Позднее (300-1200 гг. н. э.) индийцы и арабы усовершенствовали математику и изобрели "ноль", перешедший от первых к последним, которые в свою очередь передали его западной цивилизации и создали труды по алгебре и тригонометрии.

Сравнивая майя с другими американскими народами, Морли назвал их "греками Америки". Нужно сказать, что Морли явно преувеличивал культурные и научные достижения майя, приписывая им изобретения, сделанные раньше другими народами. Это относится и к математике.

Каковы же в действительности были их математические знания? Числовая система двадцатиричной основы, искусная в своей простоте, в которой величина знаков зависела от их позиции, с одним специальным знаком, соответствующим нашему "нолю" для указания на нехватку единиц в том или другом порядке.

Но мы не должны забывать, что за несколько веков до майя народы с побережья Мексиканского залива – ольмеки и жители горной Оахаки (Монте-Аль-бан) – сапотеки применяли в надписях ту же систему при регистрации дат. Различие между ними заключается в том, что в надписях майя опознается знак "ноль", в то время как в надписях ольмеков и сапотеков такой знак неизвестен, хотя числовая система с позиционной величиной числительных подразумевает необходимость символа, который указывал бы на отсутствие единиц в определенной позиции.

Для написания чисел майя использовали несколько систем. Самой простой была та, которую они унаследовали именно от ольмеков и сапотеков: нумерация черточками и точками (со значением 5 и 1 соответственно), к которой они добавили "ноль", обозначенный маленькой морской раковиной на рисованных рукописях и подобием четырехлепесткового цветка или мальтийского креста на каменных монументах. Этими тремя знаками они могли отмечать величины, достигавшие миллионов единиц, легче, чем с применением римской нумерации с ее семью буквами. Посредством точек и полос они также осуществляли такие действия, как сложение, вычитание, умножение. Относительно легко эта система применялась и для деления.

В другой системе записи чисел использовалось изображение человеческих голов с некоторыми деталями, по которым их различали. Символом цифры "10" служило изображение черепа. Варианты изображения голов соответствовали определенным божествам – покровителям ноля и первых 12 чисел. Однако эта система использовалась реже, чем система точек и черточек.

В чрезвычайных случаях майя изображали числа посредством человеческих фигур, у которых на какой-либо части тела был нанесен символ, обозначающий цифру.

Поскольку основа счисления двадцатиричная, то, когда число переходило с одной позиции на следующие, его величина умножалась на 20. Однако в календарном счете третья позиция по отношению ко второй означает увеличение в 18 раз с целью приближения единицы к длительности года в 365 дней (1x20x18=360 дней).

В надписях порядок чтения величин – слева направо и сверху вниз, при этом большие величины находятся в начале надписей, а следующие за ними имеют меньшее значение. Часто встречается расположение в двойной колонке, в этом случае горизонтальное чтение охватывает лишь знаки двух столбцов и затем переходит на знаки ближайшего нижнего ряда и т. д.

Письменность

Мы полагаем, что древние майя разработали самую передовую систему письменности во всей доиспанской Америке. Начальным стимулом для них должно было служить наличие зачаточной письменности на более древних скульптурных монументах в области майя и в соседних землях (побережье Мексиканского залива, Оахака), и даже вполне вероятно, что некоторые иероглифы майя происходят от ольмекских или сапотекских знаков. Но тексты, открытые в Мезоамерике вне области майя, не выходят за простую пиктографическую форму для выражения некоторых фактов и понятий (даты, личные имена, топонимы, завоевания, рождение, брак, смерть, жертвоприношение, семейные предки или потомки, обряды и т. д.). Известно, что пиктография не исключала употребления некоторых знаков с фонетическим значением, как это было в ацтекской «письменности». Вне Мезоамерики была развита другая письменность, которую едва только начали опознавать и изучать в последние годы и которая все еще плохо известна, – это письменность перуанской цивилизации, представленная на бобах фасоли, тканях и чашах.

Знания, имеющиеся сейчас о письменности майя, происходят в конечном счете от двойной информации, оставленной нам хронистом Диего де Ландой. В самом деле, в его ценном "Сообщении" он утверждает, во-первых, что майя обладали книгами, "написанными знаками или буквами", и дополняет свое утверждение изображением 27 знаков, которые он назвал "их алфавитом". Во-вторых, Ланда дал развернутое описание календаря из 365 дней, соответствующего, кажется, 1553 г., в котором он указывает названия и иероглифы 20 повторяющихся дней и 18 двадцатидневных месяцев плюс еще 5 дополнительных дней, что все вместе и составляет целый год.

Что же касается "алфавита", то Филипп Валентини показал, что в действительности то, о чем писал Ланда, было не алфавитом майя, а приближенной знаковой транскрипцией испанского алфавита, в которой информатор пытался представить посредством знаков, в самом деле имевшихся в письменности майя или в пиктограммах, фонетическое значение испанских букв. Поэтому для буквы "а" он нарисовал голову черепахи (ак); для "б" – след ноги, обозначавший путь (бэ); для "с" – знак месяца Сек; для "л", вероятно, лист (ле); для "н" – хвост обезьяны (не) и т. д. Очевидно, что если бы 27 знаков Ланды действительно составляли алфавит майя, то в надписях и кодексах не было бы никаких других знаков, кроме этих. На самом же деле некоторые из этих предполагаемых букв никогда не встречаются в иероглифических текстах майя, с другой стороны, известно несколько сот знаков, которые совершенно не содержат элементов, указанных хронистом (Подробнее об истории изучения письменности майя см.: Кнорозов Ю. В. Письменность индейцев майя. М. -Л., 1963, с. 34-47).

Фонетическая школа

Информация Ланды породила то, что мы можем назвать «фонетической школой», которая берет свое начало со времени опубликования «Сообщения о делах в Юкатане» и продолжает существовать до наших дней. Мы назовем лишь некоторых лиц, следовавших этому направлению исследований. Первым был аббат Брассер де Бурбур, открывший рукопись Ланды и поспешивший воспользоваться названным «алфавитом» для интерпретации Мадридского кодекса, также им открытого. Он считал, что в этом документе рассказывалось об исчезновении Атлантиды (очень модная тема во второй половине прошлого века), но когда несколькими годами позже посредством изучения календаря, сопровождавшего текст, удалось установить порядок чтения кодекса, стало ясно, что аббат «прочитал» его наоборот.

Некоторые исследователи, главным образом французы, заинтересовались эпиграфическим изучением и попытались расшифровать иероглифические тексты кодексов и некоторых надписей на монументах (особенно в Паленке), собранные разными путешественниками XIX в. (Г. Дюпэ, Ф. Вальдек, Д. Шарнэ и др.). В своих исследованиях они пытались использовать "алфавит" Ланды и приписать иероглифам фонетическое значение. Некоторые интуитивно чувствовали, что в кодексах тексты должны быть связаны с иллюстрациями, и попытались, иногда успешно, опознать иероглифы, соответствующие определенным конкретным изображениям – таким, как некоторые животные (индюк, гуакамайя и др.), или таким определенным понятиям, как страны света и связанные с ними цвета. Среди главных представителей этой школы упомянем Л. де Рони, Г. Шаранси, Ф. -А. де Ларошфуко, X. Крессона и С. Томаса (два последних – из США). До настоящего времени некоторые из толкований, полученных в тот период (вторая половина прошлого века), сохранили свое значение.

Часть этих работ появилась после публикации Валентини, уточнившего неалфавитный характер знаков, представленных Ландой. В течение XX в. "фонетическая школа" продолжала проявлять активность, за исключением сорокалетнего периода (1893-1933) "спячки". В некоторых случаях удалось установить, что не все знаки Ланды были на самом деле буквами, но что они могли быть ассоциированы с фонемами языка майя. Бенджамин Уорф, исходя из этой посылки, сделал попытку идентифицировать глагольные иероглифы, которые могли бы соответствовать действиям, изображенным на сценах, сопровождающих тексты, и получил ограниченные результаты, которые не нашли признания.

В других случаях некоторым иероглифам было совершенно произвольно приписано фонетическое значение, и авторы этих предполагаемых "ключей" для расшифровки письменности майя самым дерзким образом, ничем не сдерживая своего воображения, "прочитали" кодексы, получив "результат", который и следовало ожидать. Именно так Вернер Вольф использовал иероглифы 20 дней ритуального календаря, решив, что язык майя обладал лишь 20 фонемами и что они представляли первую букву названия каждого дня. Он отобрал на свой вкус названия этих дней в разных майяских языках. В тексте, "прочтенном" Вольфом, несколько раз появляется слово "ацтек", которое едва ли могли знать майя – авторы кодексов XI или XII в. н. э. (А. Рус имеет здесь в виду тот факт, что ацтеки впервые появились в долине Мехико лишь в XIII в.)

Позднее Эктор Кальдерон, основываясь на "алфавите" Ланды и учитывая статистику встречаемости испанских фонем в названиях иероглифов дней и месяцев календаря майя, обнаружил в этих знаках "намерение... придать им пиктографическое изображение, более или менее соответствующее форме рта в момент их произношения". Например, звук "а" будет представлен открытым ртом, как, по мнению Кальдерона, он изображен и в "буквах" Ланды; с огромной натяжкой он "опознает" в известных иероглифах названия с фонемой "а" (Акбаль, Кан, Маник, Ламат, Кабан, Эцнаб, Кавак, Ахав и др.). Поскольку иероглифы дней и месяцев наверняка являются идеограммами и не состоят из фонетических элементов (сложное название месяца Йашкин – исключение), автору приходится избытком фантазии компенсировать отсутствие научной серьезности в своей гипотезе.

Другой "открыватель" несуществующего ключа письменности майя – Вольфганг Кордан считает, что сотня "слов-ключей" позволяет расшифровать тысячи иероглифов. Он, разумеется, смог "распознать" значение этих "слов-ключей", используя словари почти всех майяских языков и манипулируя по своей прихоти большим числом значений, даваемых словарями для каждого слова, и выйдя даже за пределы майянистики. В. Кордан считал, что письменность майя "в высшей степени фонетическая", а содержание кодексов тесно связано с концепциями эпоса "Пополь-Вух". На основании этого он "доказывал", что кодексы могут читаться "почти единственно с помощью какчикель-испанского словаря"... Следует напомнить, что в районе расселения какчикелей не найдено ни одной иероглифической надписи.

По скользкому пути дешифровки "ключа письменности майя", основанной на фантазии, пошел и Антуан Леон Вольмер, который утверждает, что, показав чрезвычайную многозначность иероглифоз майя и детально обосновав их фонетическую природу, он "прибавляет теперь последний ключ, позволяющий сказать с обычными в таких случаях оговорками, что письменность майя практически дешифрована". Его работа полностью лишена какой-либо научной ценности.

Советские исследования

Среди работ по дешифровке письменности майя особого внимания заслуживают труды советских исследователей. Если до этого мы говорили о попытках, осуществленных с благими намерениями самоучками или просто шарлатанами, то здесь речь пойдет о настоящих ученых, хотя и не обязательно лингвистах или эпиграфистах. Много надежд пробудило в научном мире известие о том, что советский этнолог Юрий Кнорозов смог найти «ключ к письменности майя». Этот автор указывал, что письменность майя содержала идеографические, детерминативные и главным образом фонетические иероглифы. Идеографические иероглифы соответствуют словам, детерминативные – понятиям и фонетические – звукам. Кроме того, Кнорозов считает, что знаки Ланды действительно имеют фонетическую значимость, которую тот им приписывал, хотя это ни в коей степени не означает, что данные знаки не могут иметь никакого другого смысла или что письменность майя была целиком фонетической. На этой основе автор представил свою интерпретацию слов из кодексов, а позже и целых фраз, стараясь, чтобы смысл читаемых слов был подтвержден сопровождающими текст иллюстрациями.

С большим оптимизмом он утверждал, что в будущем эта работа не будет сводиться только к дешифровке и что благодаря открытию им ключа к письменности майя история народов Центральной Америки может изучаться по их письменным источникам. Но к сожалению, прошло уже более 20 лет, а его система достигла не слишком многого (Автор здесь совершенно не прав. См. Предисловие).

Работа Кнорозова подверглась сильной критике в основном со стороны Э. Томпсона, который нашел в его чтении повторы дешифровок отдельных слов, представленных в конце прошлого века сторонниками "фонетической школы" (Сайрус Томас и французы). Э. Томпсон осуждал его более всего за чрезмерный упор на фонетическое значение майяских иероглифов, так как это значение Ю. Кнорозов приписывал не только гласным знакам, но и согласным; ему ставили также в упрек различный порядок прочтения элементов в сложных иероглифах и изобретение предполагаемых значений слов майя, которые, если и не были целиком неправильными, едва ли сохраняли связь с реальным их значением. Кнорозова критиковали также за недостаточность использованных лингвистических источников.

Однако Дэвид Келли (США) во многом поддерживает и общий метод советского исследователя, и некоторые его интерпретации, но упрекает Кнорозова за недостаточную эрудицию и, кроме того, за то, что он представил предполагаемое открытие в слишком полемичной форме по отношению к тем, кто внес или пытался внести что-либо в решение этой важной проблемы до него. Чтение некоторых слов, предложенное Кнорозовым, иногда упоминается в эпиграфических работах, но его исследования не продвинули сколько-нибудь заметно дешифровки письменности майя (Вывод, абсолютно не соответствующий реальной действительности. См. Предисловие).

В Советском Союзе приблизительно через 10 лет после известия об открытии Кнорозова появилось еще одно сообщение, связанное с той же темой и вызвавшее сильное возбуждение среди майянистов. В самом деле, мировая пресса объявила тогда (1961 г.), что математики из Сибирского отделения Академии наук (Е. В. Евреинов, Ю. Г. Косарев и В. А. Устинов), используя электронно-вычислительные машины, дешифровали большую часть трех кодексов майя. Программа была основана на фонетическом подходе, при этом в машину были заложены иероглифы из кодексов, многие слова из майя-испанских словарей и документов, написанных на языке майя буквами испанского алфавита, а также элементы изображений из упомянутых кодексов. Устанавливая совпадения между иероглифами и словами майя, известными по текстам колониальных времен, и компонентами иллюстраций, связанных с глифическими текстами, машины выдали предполагаемое прочтение кодексов, которое на первый взгляд было довольно логичным.

Мексиканский лингвист, высший авторитет в области языка майя, Альфредо Баррера Васкес, раскритиковал полученные результаты, считая, что письменные и изобразительные источники были недостаточны и неточны, значение многих слов плохо истолковано, а их состав не только неправилен, но и невозможен для языка майя. Но самая суровая критика была высказана Кнорозовым, который, хотя и признал перспективность использования вычислительных машин для лингвистических работ и попыток дешифровать письменность майя, пришел к категоричному заключению, что его сибирские коллеги не продвинулись ни на шаг в изучении этой письменности (См. об этом: Кнорозов Ю. В. Машинная дешифровка письма майя. – Вопросы языкознания, 1962, № 1, с. 91-99).

Календарная школа

Если «фонетическая школа», возникшая на «алфавите» Ланды, дала начало многочисленным попыткам дешифровки письменности майя, в которых воображение сыграло более важную роль, чем научная строгость, а результатом явилось множество предполагаемых «ключей» и малоприемлемых прочтений, то «календарная школа», основанная на информации хрониста о последовательности месяцев и дней солнечного года, состоящего из 365 дней, наоборот, оказалась очень плодотворной и привела к более или менее исчерпывающему знанию о счете времени у древних майя.

В своем сообщении Ланда смешивает элементы двух календарей, добавляя через каждые 20 дней ритуального календаря название и иероглиф одного месяца светского календаря. В действительности он не понял механизма того, что сам назвал "громоздким счетом". Эрнст Фёрстеманн в конце прошлого века не только объяснил наличие и взаимосвязанное функционирование двух летосчислений, но понял и объяснил серию циклов, образующих то, что мы называем "Длинным счетом", а также высчитал начальную дату этой серии. В Дрезденском кодексе он опознал таблицы Венеры и лунные серии и разобрался в роли так называемых вторичных серий в надписях. Он распознал знаки, которые в кодексах и на монументах соответствуют "нолю", а также числовое значение иероглифа луны и значения других знаков в кодексах (виналь, тун, катун) и в надписях на памятниках (бактун). В итоге Фёрстеманн объяснил многие из основных аспектов календарной системы майя и в то же время дешифровал хронологические иероглифы.

В те же годы и, видимо, пользуясь в значительной мере работами Фёрстеманна, Дж. Т. Гудмэн отождествил ряд других календарных знаков, как тех, что указывают 1/2 и 1/4 катуна, так и почти всех числительных в форме человеческих голов. Кроме того, он составил хронологические таблицы, очень полезные для календарных подсчетов, и предложил первую корреляцию между майяским и христианским календарями. С небольшими модификациями она все еще считается большинством исследователей пригодной для употребления.

В начале нашего века Чарльз Баудич прочитал хронологические надписи на монументах в нескольких городах майя, уточнил значение знака "ноль" и проанализировал знаки, связанные с так называемыми датами завершения периодов. Он представил также краткое изложение известных к тому времени сведений о нумерации, календаре и астрономии майя.

В дешифровку письменности важный вклад был сделан Германом Байером. Он объяснил значение изменяющегося элемента, содержащегося во вводном иероглифе, который указывает первую дату начальной серии или "Длинного счета"; этот элемент в самом деле обозначает месяц, на который падает дата. Он опознал иероглиф "восьмого властелина ночи" в дополнительных сериях (знак G8) и доказал использование лунного иероглифа как числа во вторичной серии. Кроме того, он проанализировал применение аффиксов в иероглифах и дал истолкование комплекса сокращенных дат в Чичен-Ице.

Страница Парижского кодекса майя, XV в.

Уильям Гэйтс проявил интерес к собиранию многочисленных рукописей, грамматик и словарей, относящихся к мезоамериканским культурам, и особенно к майя. Он также сделал копии трех кодексов майя, хотя и изменил при этом написание иероглифов, сделав их начертание геометрически единообразным. Он представил исследование Парижского кодекса и опубликовал первый словарь иероглифов майя.

В рамках хронологической интерпретации очень интересные данные предложил Р. Лонг. Он уточнил смысл некоторых знаков, объяснил даты, содержащиеся в "Анналах Какчикелей", и календарное содержание фресок Санта-Риты.

Без сомнения, огромные достижения в области исследования археологии и эпиграфики майя принадлежат Сильванусу Грисвольду Морли. Он открыл и опубликовал большое число монументов с иероглифическими надписями, в которых он интерпретировал только их календарное содержание, считая, что все тексты имели исключительно хронологический и астрономический характер и были связаны с религиозными представлениями древних майя. Его личный вклад в дешифровку письменности майя состоял в подтверждении идентификации иероглифов, указывающих на 1/2 и 1/4 катуна (хотун и лахунтун), предложенных ранее Гудмэном. Кроме того, он уточнил значение знака конца туна и в сотрудничестве с Р. К. Морли и Робертом У. Уилсоном подтвердил по преимуществу лунный характер вспомогательных серий.

Герберт Дж. Спинден сначала изучал искусство майя, но затем особенно увлекся хронологией и астрономией. Он интерпретировал многие надписи и представил корреляцию, отличавшуюся от корреляции Гудмэна, удревнив все даты почти на 260 лет. Его корреляцию некоторые исследователи предпочитают использовать до сих пор.

Джон Э. Типл, не будучи по профессии астрономом, посвятил много времени изучению астрономии майя, открыв точное значение различных знаков лунной серии. Таким образом удалось подсчитать возраст Луны в определенное время, то есть знать, на какой месяц полугодия она падает, идет ли речь о месяце в 29 или 30 дней и сколько дней прошло с последнего новолуния.

Исследованием хронологических иероглифов занимались такие исследователи, как Эдвард У. Эндрюс, Энрике Хуан Паласьос, Сесар Лисарди Рамос, Генрих Берлин, Линтон Саттертуэйт, но самый большой вклад в изучение письменности майя, бесспорно, внес Джон Эрик Томпсон. Так как его интересы охватывали и религиозную сферу, и хронологию, то он исследовал и отверг интерпретации, сделанные другими авторами (среди них был и Э. Зелер), относительно значения названий дней и месяцев.

Э. Томпсон объяснил функцию иероглифа G в "дополнительной серии", символизирующего один из "девяти владык ночи", связанных с каждым днем. Опознал знаки, стоящие перед "вторичной серией", которые сам он называет "числами-расстояниями"; эти иероглифы указывают, должен ли период, подразумеваемый в таких "числах-расстояниях", прибавляться к непосредственно предшествующей дате или вычитаться из нее, то есть нужно ли считать вперед или назад во времени. Э. Томпсон открыл также в надписях майя наличие хронологического цикла ритуального характера из 819 дней, видимо получившегося в результате комбинации 13x7x9, где числа соответствуют – в таком порядке – небесным, земным и подземным божествам.

Несмотря на то что он высказался против фонетической интерпретации знаков, Томпсон допускал возможность истолкования некоторых иероглифических комплексов из кодексов (там, где речь идет о прогнозах: хороший или плохой урожай, засуха или обильные дожди, болезни, возможные эпидемии) по фонетическому значению тех слов, которые их обозначают. "Иероглифическая письменность майя: введение" и "Каталог майяских иероглифов" подводят итоги его исследований и служат широкой и серьезной основой для дальнейших эпиграфических работ.