Текст книги "Путь Сашки. Книга третья (СИ)"

Автор книги: Альберт Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

И Серри целый месяц ел за двоих, в прямом смысле этого слова. Быстро поправился, даже, кажется, где – то жирок появился. Впрочем, это только кажется, ведь бездельничать ни ему, ни Эйгелю не давали. Даже вдвоем не сидели без дела. А в свободное от текущей работы время десятники гоняли их на плацу, по большей части заставляя заниматься физическими упражнениями. Но и на технику боя время оставалось. Пока они будут мальчиками – посыльными мечи им не положены, но не до старости же они проторчат на этой низшей военной ступени? После того, как исполнится восемнадцать, их могли взять полноправными солдатами в личную сотню графа. Вот к этому времени уже нужно было уметь владеть мечом, луком, арбалетом, копьем, щитом и так далее, и не просто уметь владеть, а владеть хорошо. Это ведь личная сотня графа, где служат лучшие из лучших воинов.

Но на первых порах Серри никак не подходил на роль мальчика из личной сотни. И не только худобой и слабостью. За годы рабства плети хозяев оставили следы не только на его спине, но и в характере. Он кланялся каждому солдату и бросался выполнять любые их поручения. Хорошо, что почти все они были необходимыми. Но не все. Люди разные бывают. Некоторым очень нравится командовать, даже издеваться над тем, кто тебя слабее.

Когда в сотне появился Эйгель, вчерашний баронет, на него обращали внимание все. Кто – то смотрел с любопытством, кто с непонятным злорадством. Ведь был аристократом, которыми им никогда не стать, а теперь простолюдин, как и все они. Да не как они, уважаемые солдаты, а всего лишь мальчишка для чистки солдатских котлов. Но издевки и подшучивание быстро пресекли десятники, получившие приказ от Ястреда приглядывать за новеньким.

А про Серри Ястред ничего не говорил. И Серри своей рабской забитостью дал им повод. Через несколько дней после прибытия в Ларск, один из солдат, уже несколько раз до этого с издевкой подшучивавший над новеньким мальчиком, сказал ему:

– Эй, бывший раб, вспомни, как ты был рабом, почисти мне сапоги.

Серри встал, чтобы выполнить приказ. Но сидящий рядом Эйгель задержал его за руку:

– Сядь.

А солдату ответил:

– А ты разве дворянин? Или десятник? Мы обязаны чистить сапоги только аристократам, десятникам, или хотя бы дворянам, а ты пока еще не дворянин.

– А ты сам забыл, кто ты теперь? Был баронетом, а теперь ты чернь. Помалкивал бы. Я твоему дружку, бывшему рабу предложил вспомнить свое недавнее прошлое. Что такого: почистить солдату сапоги, с него не убудет. Он же каждый день лизал господину ноги, я же только предлагаю почистить сапоги. Ведь лизал же, а, малец?

Серри стоял столбом, он только сейчас понял суть требования солдата, и он видел, что тот продолжает его оскорблять. А Эйгель тем временем ответил:

– Вот как? Ты не имеешь права требовать, чтобы Серри почистил тебе сапоги, но все равно требуешь, потому что Серри бывший раб. Так?

– Вот именно. Из рабов.

– Значит, если человек был в рабстве, имеет клеймо и спину со следами плетей, то он тебе должен почистить сапоги?

– Не убудет от бывшего раба.

– Интересно, в таком случае, потребуешь ли ты почистить свои сапоги у его светлости виконта Ларского?

– Ах ты… – солдат вскочил и бросился с кулаками на Эйгеля, но не добежал, как его свалил удар кулака другого солдата.

– Заткнись! Или ты хочешь попасть на правеж к его светлости? Тогда я скажу, как поступит он. Один из вас получит плетей. И это будешь ты, Тринис.

– Да, – протянул другой солдат, – наслышаны, как его светлость виконт поступил со жрецом. Приказал повесить не раздумывая. И собирался выдрать плетьми сыновей барона Шелвака. Смотри, Тринис, как бы кто не проболтался. И даже не виконту, а нашему графу. Тут и плетьми не обойтись. Наш граф за милорда виконта любому глотку перегрызет. А тобой даже не подавится.

Тринис, потирая скулу, сидел побледневший. До него дошло, какую ошибку он совершил. Ведь брат графа тоже был рабом. И клеймо на спине осталось и сама спина в следах от плетей.

– Эй – эй, – только и смог он вымолвить.

– Пойдем, Серри, – Эйгель взял друга за руку, уводя его от солдат. Чем все у них закончилось, он не узнал, да и не стремился к этому.

Оставшись наедине, он посмотрел на младшего мальчика, тот подавленно молчал.

– Ну, чего ты так перед всеми унижаешься? Ты ведь теперь свободный человек. Зачем кланяешься? Делай, что прикажут, но не лебези. Я же не кланяюсь. Только командирам и то кланяюсь лишь слегка.

– Но ты же баронет, пусть и бывший.

– А вот и не из – за этого. Мальчишки в других отрядах ведут себя также. А они не из благородных. Обычные мальчишки.

– Я стараюсь, но у меня не получается. Привычка. Мне, наверное, никогда уже не исправиться.

– Ерунда. Мне же ты не кланяешься?

– Ты не такой! С тобой я чувствую себя совсем другим.

– Так и с другими себя также чувствуй.

– С другими не получается. Они чужие.

– А я тебе что, родной?

– Не чужой. И у тебя могут быть неприятности.

– С чего ты взял?

– А вдруг накажут из – за того, что произошло? Обоих. Тебя и этого Триниса. И Тринис может потом тебе отомстить. Он такой, я чувствую. Нет, мне лучше почистить ему сапоги. С меня не убыло бы. Зато и скандала не было бы.

– Нет, ты безнадежен, Серри! Одно дело, когда это воинская обязанность, ничего обидного в этом нет. Хелг, командир личной полусотни милорда Ксандра, чистил сапоги нашему Ястреду несколько лет. И не только сапоги. Потому что так принято. Но этот Тринис над тобой издевался!

– Я это понял. Не с самого начала, а тогда, когда ты вмешался. И когда он про лизание ног хозяевам говорил. Он злой человек.

– А ты… в самом деле…

– Что?

– Лизал?

– Нет, не лизал. Целовать – целовал. И то всего несколько раз, когда работорговец меня приручал к рабству. Не будешь целовать – будет бить плетью. Быстро, за несколько дней выбили из меня свободу. Даже быстрее. И у хозяев, которым меня потом продавали, я должен быть послушным рабом. Поэтому тоже били. И так несколько лет. А ты хочешь, чтобы я сразу избавился? Мне до сих пор сны об этом снятся…

Вечером того же дня Эйгеля окликнул один из десятников их отряда.

– А ты молодец, не ожидал я от тебя. Такой тихоня, а за друга вступился.

– Серри мне не друг.

– Да? Нет желания дружить с бывшим рабом? Ты ведь из благородного рода.

– Нет. Это не так. Просто я не умею дружить.

– А что здесь сложного?

– У меня никогда не было друга, друзей. Хотя вероятность была, но я сам виноват, загубил всю возможную дружбу.

– Ты случаем, не про милорда Ксандра?

– Да, про милорда.

– Теперь жалеешь? Ведь милорд теперь виконт.

– Нет, не из – за этого. Не за то, что он виконт. Хотя и это есть, но немного, совсем немного. Главное – что мог быть отличным другом. А теперь поздно, он виконт. А я простолюдин, мальчик на побегушках. Кто со мной таким будет дружить?

– А Серри. Чем плох? Ах, да, из рабов.

– Знаете, я ведь совсем и не задумывался о его рабстве. Чем я лучше? Ничем. А друг Серри? Он, конечно, не такой, как милорд Ксандр. Вот тот – да! Но и Серри – он хороший. Наверное, и другом может быть хорошим. Не наверное – наверняка. Вон он как в гостинице. Только он не выдавил из себя раба.

– Поэтому он тебе плох?

– Нет, я так даже и не думал. Скорее, чем я хорош, чтобы Серри стал мне другом? Чем я его лучше? Я хуже.

– Вот это ты брось! Надо же, двое мальчишек в отряде – и оба придурки! Один всем кланяется, другой еще почище…

Глава 8

1002 год эры Лоэрна.

Ламинт вернулся домой, когда уже давно стояло утро. Акси, встретившая отца на пороге, сразу догадалась по его раскрасневшемуся и довольному лицу, что охота была удачной. Брата рядом с отцом не было, что тоже подтверждало ее догадку. Добычу редко приносили к дому, тем более что в охоте участвовали мужчины нескольких семей. По традиции, все добытое оставляли в лесной сторожке. А если это были лошади или иная живность, то там же был и сарай с сеном, заготовленным этим летом на лесных полянках.

Но много ли травы можно найти в лесу? Да и когда ее резать, сушить, собирать? Да еще и нести в тюках на спине через лес? Поэтому живность долго не застаивалась у лесной сторожки, а переправлялась на другую сторону леса, в соседний Лоэрн.

Здесь тоже были земли Лоэрна, но принадлежали они каркельскому графу, а там, на юге, где кончалась широкая полоса леса, уже были земли, которыми распоряжался назначенный королем новый граф Снури, заменивший мятежного графа, погибшего вместе со всей семьей в прошлом году. Все лоэрнские земли, которые не относились к Каркельскому графству, здесь было принято называть Лоэрном, вне зависимости от того, относятся они непосредственно к короне или управляются через лоэрнских графов.

Добытых лошадей, а когда и коров или овец отводили через весь лес не ради того, что там, в Лоэрне, за них больше платили. Хотя, действительно, цены на тех же коней были немного больше, чем в Каркельском графстве. Но одна серебрянка разницы – не та сумма, ради которой стоило так мучаться, перегоняя живность через густой лес. Бывали случаи, когда лошади ломали себе ноги, и тогда приходилось добивать несчастное животное. Тогда лишняя серебрянка оборачивалась в потерю одного или даже пяти золотых, в зависимости от стоимости коня.

Лесовики перегоняли животных для продажи в Лоэрн исключительно из осторожности. Потому что и лошади и коровы с овцами доставались им разбойным путем. И нередко владельцы лошадей оставались лежать на каркельской земле со стрелами в груди или спине. Тем, кто не знал лесных тропок, тем до лоэрнских земель нужно было сделать крюк, обходя по дуге стену леса. Когда еще кто – нибудь, кто сможет опознать похищенного коня, успеет добраться по обходной дороге, да и где искать следы похищенного? Лоэрн большой.

Да и лесовики всегда следовали неписаному правилу: самим не торговать, а отдать все посреднику. Да, тот берет до половины цены, зато посредник надежен. В Лоэрне лесовики пользовались услугами хаммийцев. А если кто – то опознает у тех чужое имущество, хаммийский ответ простой: мы перекупщики, а где искать бородача, что сдал им товар, никто из нас не знает.

А живностью, продаваемой хамийским торговцам, были не только лошади и коровы с овцами. Лесовики не брезговали и рабами. Точнее, захваченные ими в плен люди, рабами не были. Но раз тем так не повезло и они оказались в хаммийских руках, то теперь от рабства не отвертеться. В плен лесовики мужчин старались не брать. Да и как с таким справиться, если человек окажется воином, и опытным к тому же? Скольких лесовиков он положит? А если все же и возьмут такого в плен, то были случаи, когда пленные умудрялись сбежать, убив кого – нибудь из лесовиков. Правда, это было давно, но с тех пор и мужчин, взятых в плен, было немного. В основном женщины и дети. Вот это товар денежный и не хлопотный.

В прошедшую ночь им попалось двое мужчин. Крепкие на вид. Правильно, что не стали разбираться, насколько те опасны, а застрелили сразу. Тем более в темноте и не разберешь, кто едет, воин или старик. Когда подошли к тому месту, то оказалось, что один убитый, тот, что ехал верхом, действительно, был воином. И не каким – то захудалым. Хотя и не из лучших. Вполне добротная одежда, неплохой меч с кинжалом, лук. А вот второй оказался горожанином, не бедным и не богатым. Обычный горожанин, ехавший в подводе. А в подводе нашли сундук, довольно тяжелый. Вдвоем с трудом его подняли.

Сундук был заперт на замок, весь проржавелый. Тентин хотел было его сбить, посмотрев на содержимое, но Ламинт запретил. Все равно и коня солдата и лошадь с подводой надо везти к сторожке. В сундуке ведь не камни, что – нибудь ценное найдется. Вот там и посмотрим.

Добравшись до сторожки, распрягли лошадей, поместив их в сарае и задав сена, а сами отнесли сундук внутрь. Ламинт обухом топора сбил замок, и хотел открыть крышку. Но не смог, все проржавело. Тогда вдвоем с Тентином лезвиями топоров отодрали приклеившуюся крышку, распахнули и ахнули: внутри сундука оказалось вооружение. Десяток мечей, пара секир без древков, а сверху лежал шлем с рогами. Все основательно проржавело. Но даже за оружие, почти пришедшее в негодность, можно выручить деньги. Не всем хватит средств на хорошие мечи, тем же юношам и отрокам сгодятся и такие мечи, если их хорошенько очистить от ржавчины. В бою они, конечно, уступят новым мечам, но всяко лучше хоть такие, чем никакие. А секиры и вовсе сохранились лучше. То ли металл был хороший, то ли толщина повлияла. Ведь что такое секира? Тот же топор. А что топору сделается?

А вот на глупый шлем покупателя не найти. Надо же так додуматься, из шлема воина сделали скомороший шлем. Да и сам шлем сделан неважно, не цельнокованый, как это принято у воинов. Нет, такой не продать.

Везти добычу на продажу решили следующим днем, пока еще не ударили заморозки. Тем более что и с других ночных вылазок накопился товар на продажу. Теперь у них есть пять лошадей, бычок, две коровы и трое рабов, женщина, еще молодая, с двумя детьми. Бычка после споров решили оставить, не отправлять на юг. Обратно привезут побольше соли, бычка забьют и засолят. Хотя, если ты живешь в лесу, то без мяса не останешься. Лоси, кабаны, медведи – это только из крупного зверья. Но убитое зверье тоже часто идет на продажу, его охотно берет постоялый двор, что расположен в шести верстах от них. Позавчера удалось найти берлогу, где залег на зимнюю спячку медведь. Теперь медвежатиной балуются постояльцы того двора.

А глупый шлем Ламинт отдал своему младшему сынишке, пусть играет. Акси он тоже, видать, понравился, раз хотела отобрать его у брата, но тот заревел, пришлось ей отказаться, хотя глаз со шлема не сводила. Так тоже еще ребенок. Пятнадцать лет исполнилось этой весной.

Ламинт вместе с остальными лесовиками уехал, как и планировал, на следующий день. Вернулся он лишь через седьмицу, позже обычного. И вернулся явно не в духе. На детей глянул хмуро, наорал на Акси за то, что мясо оказалось холодным, а эль кислым. Но эль – то не она готовила, а мясо оказалось холодным, потому что не знала, когда отец вернется из поездки.

Ламинт пожевал мяса, еще раз хмуро зыркнул из – за мохнатых бровей и завалился спать. Проснулся он только вечером. Умылся, сел за стол, на котором уже стояла вкусно пахнущая еда, и подобрел. Разговорился, стала ясна причина его плохого настроения. Одна лошадь, та самая, солдата, в лесном сумраке провалилась в яму с водой, пришлось ее зарезать и бросить большую часть туши на съедение волкам. Один ребенок у женщины умер, простудившись от ночевки на холодной земле. Да и сама женщина выглядела плохо, постоянно кашляя. Поэтому хаммийцы за нее и второго ребенка дали всего четыре серебрянки.

А на мечи и вовсе не оказалось спроса. Слишком старые. Когда испытали их в пробном бою, то один сломался почти сразу же, а другой продержался немногим дольше. И пришлось их сдать кузнецу за одну серебрянку. Все оставшиеся восемь ржавых мечей и два сломанных в придачу. И секиры купили в качестве топоров, да и то за сущие пустяки. Вот и получилось, что из последней охоты деньги принесла только одна лошадь, а сундук, на который возлагались хорошие надежды, принес всего пару серебрянок. И еще этот глупый шлем теперь напоминает об их неудаче. Знать бы, что оружие пойдет в переплавку, то тогда и шлем взяли бы с собой, хоть лишние две – три медянки с него могли получить. Надо будет в следующий раз взять его с собой.

– Ну – ка, сынок, дай – ка мне шлем. Хватит, поиграл.

Мальчишка захныкал, ведь у него отобрали одну из лучших игрушек – хоть и ржавый, но настоящий воинский шлем.

– Нечего хныкать, мал еще.

– Хочу шлем!

– А я тебе даю слово, что шлем ты не получишь. А за то что хнычешь, я его лучше сестре отдам, она не такая плакса, как ты.

– Спасибо, отец, – вдруг сказала Акси и протянула к шлему руку.

– Э, подожди, – немного растерялся Ламинт. – Не для женщин такие игрушки.

– Но, отец, – вмешался Риум, его старший сын, – вы же только что сказали, что отдадите его сестре. Раз сказали, значит, и женщины могут им владеть. К тому же он старый и ржавый. Цена – медянка.

– Я все – таки Акси не обещал, но раз предположил, то пусть берет. Теперь шлем твой. Я человек слова.

– Спасибо, отец, – вновь повторила Акси, беря шлем из рук отца.

– Но куда он тебе?

– Не знаю, но он такой необычный. Эти рога…

– Как у коровы, – фыркнул Риум.

– Вот и я говорю, для скоморохов он.

– Пусть, скоморохов, – не стала спорить Акси, – но мне нравится.

– Ну и забавляйся.

– А я? – вмешался младший брат Акси? – Он был мой! Хочу шлем!

– Вири, между прочим, завтра последний день седьмицы, а у меня после этой поездки что – то руки чешутся, не знаешь, к чему?

Вири засопел и нахмурился, машинально почесывая одно свое место. Он прекрасно понимал, что нельзя сердить отца в конце седьмицы, себе дороже.

На следующий день Ламинт и еще двое старших лесовиков отправились к постоялому двору, поесть, попить, на людей посмотреть, так они делали часто, не все же время в лесу сидеть? Но все обитатели маленького лесного поселка не уходили, а только несколько человек по очереди – осторожность никогда не помешает. Мало ли, кого можно встретить на дороге или в харчевне? Если троих схватят, то остальные уцелеют и даже, может быть, помогут спастись.

Зайдя внутрь харчевни, Ламинт быстро оглядел зал и то, что он увидел, ему сильно не понравилось. В углу харчевни за дальним столом сидело двое незнакомых людей. Но не чужие лица его смутили, мало ли кого заносит на постоялый двор? Путешественников много, и им нужно где – то поужинать и преклонить голову. А вот эти двое мужчин явно не вписывались в таких случайных посетителей.

Почему? Дело идет к вечеру, но на дворе еще светло, еще можно ехать и ехать. А эти, видать, здесь сидят давно, вон сколько огрызков на тарелке. И сами мужчины. Один явный аристократ, но что аристократам делать в такой дыре, этот постоялый двор больше приличествует для местных крестьян, даже простой дворянин поморщится, прежде чем решит наведаться сюда. А этот мужчина явно аристократ. А от его спутника и вовсе исходили волны опасности. Не просто исходили, а протяжно кричали. Воин! И хороший воин. Их троих положит запросто, они даже и не пикнут. И спрашивается, что они здесь делают?

Пока Бран и Ритор выбирали стол, шумно садились за него, отвечали на приветствия знакомых, Ламинт прошел к хозяину харчевни, громко поздоровался и тихо спросил:

– Кто эти двое?

Бравчен, хозяин, нахмурился и также тихо ответил:

– Один, который слева уже вторую седьмицу здесь, а тот второй приехал позавчера. Живут, к вечеру выходят в зал, жрут, пьют и ругаются.

– А ругаются чего?

– Вино им кислое.

– Кем – нибудь интересуются?

– Нет, только ругаются.

– Что – то мне не нравятся они.

– Мне тоже.

– Нами интересовались?

Бравчен только покачал головой.

– Ну, ладно, сегодня долго задерживаться не стоит. Давай нам, как обычно.

Ламинт прошел и сел за стол к своим напарникам. Вскоре местный мальчишка принес им мяса и вина в кувшине, который чудом не уронил, при этом громко охнув. Бран дал ему подзатыльник, и мальчишка отскочил с криком в сторону. Шум, вероятно, заинтересовал двух мужчин, которые перестали обгладывать кости и уставились в их сторону. Затем они переглянулись, и аристократ вдруг встал и направился в сторону стола с лесовиками.

– Вы, гляжу, люди серьезные. Мне серьезные люди как раз нужны. Хорошо заработать хотите?

– А что делать? – не вытерпел Бран, хотя отвечать должен был Ламинт, как старший из них.

Аристократ повернулся к Брану, изучающего его осмотрел и улыбнулся.

– Работа не сложная, но прибыльная. Вы человек слова, милейший, а я не хотел бы, чтобы мое предложение слышали и другие.

Бран изумленно смотрел на аристократа.

– Ваши друзья не будут против, если я вам кое – что шепну? А заплачу я золотом.

И аристократ в подтверждение своих слов достал кошелек и показал несколько золотых монеток.

– Но вы должны дать слово, что сделка будет честной, милейший Ламинт.

Бран еще больше изумился.

Ламинт сидел рядом и все никак не мог понять, почему аристократ называет Брана его именем. Нет, то, что тот спутал Брана с ним, Ламинт уже понял, но откуда аристократ узнал имя Ламинта и то, что они трое лесовики? Ведь одеты они были как обычные простолюдины, таких, похожих на них, каждый второй в харчевне.

– Ламинт, это я, – наконец, вмешался старший из лесовиков в разговор.

Аристократ чуть смешался, а затем как ни в чем не бывало, повернулся к Ламинту.

– Очень хорошо, милейший. Вы слышали мое предложение. Что скажете?

– Прежде чем начать разговор, я должен знать, кто и как?

– Что, кто и как? – изогнул удивленно брови аристократ.

– Как вы узнали, что мы те, кто вам нужен. Как узнали мое имя. Кто сказал?

– А, это? Это очень просто. Мальчишка – раб.

– Миро?

– Может, и Миро, я не запоминаю имена рабов.

– Он специально чуть не обронил кувшин? – догадался Ламинт.

– Конечно, милейший.

– Но как он решился?

– Несколько медянок и эти рабы сделают все, что мне нужно.

– А Бравчен знает?

– Это хозяин харчевни? Нет.

– Ну, паршивец, – воскликнул Бран и громко стукнул кулаком по столу.

Второй мужчина, сидящий через несколько столов от них, напрягся, правая его рука еще глубже ушла вглубь стола.

– Эй, Бравчен, иди сюда! – шумел Бран.

Хозяин быстро бросил свои дела и подошел к столу.

– Твой Миро нас выдал за несколько медянок!

Шея, а затем лицо хозяина харчевни стали наливаться кровью.

– Запорю!

– Всыпь паршивцу как следует!

– Всыплю. Плетей по полной и если выживет, потом еще добавлю.

– Хорошо, Бравчен. Но этого мало. Раб твой, мальчишка не свободный. Значит, ты несешь вину.

– Ламинт, я…

– Я возьму виру.

– Какую?

– Договоримся. Потом.

– Хорошо, Ламинт.

– Ладно, иди, ищи своего Миро. Только займись с ним где – нибудь подальше во дворе. Хотя, подожди, позови – ка его сюда на пару слов.

Через минуту Бравчен, выкручивая ухо мальчишке, притащил его к их столу.

– Выдал нас за несколько медяков?

Мальчишка изменился в лице, заскулил.

– А ну, тихо! Денег захотелось? На что рассчитывал? Или думал, что милорд тебя будет выгораживать? Он сразу же сказал про тебя. Если выживешь, то это будет тебя наука до конца твоей жизни. Запомни, никто тебе не будет помогать. Никто. Всё.

Хозяин потащил извивающегося и голосящего мальчишку прочь из харчевни. А через какое – то время раздались глухие крики мальчишки. Бравчен, действительно, отвел его подальше от харчевни, иначе крики заглушили бы дальнейший разговор.

– Вы предложили нам золото, милорд? – продолжил разговор Ламинт.

– Да. Полторы седьмицы назад у меня пропал сундук. А двое моих людей были убиты. Я готов закрыть на это глаза. Хотя мог бы найти пару сотен солдат и прочесать весь лес. Причем они могут искать хоть месяц, хоть год, но нашли бы. Где бы вы ни были. Но я, повторяю, готов забыть. Там был сундук. Мне нужно его содержимое. Я его выкупаю, плачу золотом. Я ясно высказался?

– Да, милорд. Только…

– Что только? Что там было?

– Там были ржавые мечи, пара секир, тоже ржавых, и допотопный скомороший шлем. Больше ничего.

– Вы даете в этом слово?

– Да, даю.

– Правда, что этот мальчишка говорил, что ваше слово – железо?

– Я его еще ни разу не нарушал.

– Значит, только мечи, секиры и шлем. Так?

– Да, так.

– Я плачу пять золотых за все. И не торговаться. Это очень много за ржавые вещи! Пока не наступила темнота, пусть кто – нибудь из твоих людей сходит за ними.

– Это невозможно. Они уже проданы.

– Как?!

– Три дня назад мы их продали в Лоэрне.

– Кому?

– Кузнецу. На переплавку.

– Проклятье! Вы должны немедленно вернуться туда и выкупить их, пока еще не поздно. Принесете, получите пять золотых.

– Принесем и получим… железо в живот?

– Если боитесь, можете продать по частям.

– Мечи у кузнеца, секиры купили какие – то крестьяне. Вместо топоров. Крестьяне местные, найти не трудно. А шлем остался здесь.

– Тогда сегодня шлем. За него золотой.

– За скомороший шлем? – удивился Ламинт.

– Почему скомороший?

– А он с рогами.

– Что?! – аристократ подскочил со скамьи. – Несите! Мне он очень нужен!

– Не могу, я его отдал дочери.

– Так заберите у нее!

– Я ей дал слово.

– Так выкупите. За золотой!

– А это мысль. Я так и поступлю.

– Перешлите с кем – нибудь шлем, а сами немедленно отправляйтесь за мечами и секирами.

– На ночь идти не следует. Пойду завтра, как рассветет. Но милорд, всё, что было в сундуке, основательно проржавело. Два меча даже сломались.

– Мне нужно всё! И сам сундук тоже. Где он?

– В лесу. Его принесем. Сломанный замок нужен?

– Я сказал – всё!

– Хорошо. Шлем принесет кто – нибудь из них. За золотой. Цену вы сами назначили.

– Назначил. Идите. И поторопитесь!

Не дождавшись заказа, все трое лесовиков поспешили обратно. Домой Ламинт пришел, когда уже стемнело, хотя вечер еще только начинался. Но дело было ранней зимой, да и сам лес нагонял темноту.

Акси и сыновья встретили отца с удивлением и некоторой тревогой: что – то произошло, раз тот не остался в харчевне, если, конечно, вообще туда попал.

– Что случилось, отец? – спросил Риум.

– Покупатели появились на железный скарб, что был в сундуке.

– Но вы же его продали.

– Продал за пару серебрянок, а теперь предлагают пять золотых. Нет, четыре.

– Как так? Они же ни на что не годные.

– Видать, не простые это железки.

– Неужто золотые?

– Тьфу! Скажешь же. Если бы я сам их не держал в руках и не видел разлом тех двух сломавшихся. Самое обычное железо. К тому же ржавое и не самое лучшее.

– Но зачем им нужно?

– Не знаю. Но люди серьезные. Те двое, кого мы убили, были их людьми. Но они готовы забыть ради возвращения мечей. Иначе грозятся послать пару сотен солдат прочесать лес.

– Люди графа? Или короля?

– Как бы не Черного Герцога. Уж очень похоже на то. И ехали в сторону Пирена.

– И что теперь будет, отец?

– Завтра на рассвете пойдем обратно выкупать железо. Но им нужны еще сундук с замком и шлем. Риум, возьмешь Ригорна и принесешь из сторожки сундук и сломанный замок. А ты, Акси, давай шлем.

– Нет, отец.

– Как?

– Ты его отдал мне, теперь он мой.

– Акси, за эту скоморошью безделушку дают золотой. Понимаешь: золотой!

– Отец, ты мало скопил золота? Одним больше, одним меньше.

– Но зачем тебе шлем? Ты даже не мальчишка, чтобы с ним играть.

– Им очень нужен этот шлем? Остальным содержимым не удовольствуются?

– Видела бы ты, как этот аристократ подпрыгнул, когда я сказал про шлем с рогами!

– Отец, посуди сам. Если им столь важен шлем, значит, золотой не цена. Проси больше.

– С ними опасно торговаться. Видела бы ты того, второго, что был с аристократом. Очень опасен. Неприятности будут, если не отдадим шлем. К тому же мы убили двоих их людей.

– Отец, ты дал слово, подарив мне шлем. Теперь он мой. Так?

– Да.

– Шлем скомороший? Не знаю, не разбираюсь я в них. Помнишь, шесть лет назад мы все вместе ездили в Каркел на ярмарку? Мама еще была жива. Мы с ней вдвоем посетили ведунью. И она наколдовала. Сказала, что мама скоро умрет. Осенью или зимой. Через два месяца мама умерла.

– Ты мне не говорила об этом.

– Мама просила. Не хотела тебя расстраивать. Она посмеивалась над пророчеством, но я видела, что смеется через силу. Она боялась. Поэтому мы и молчали. А когда мама вдруг слегла и в несколько дней… Я решила, что не буду говорить.

– Как же так, доченька…

– Отец, там было и второе пророчество. Для меня. Ведунья сказала про рогатый шлем. Сказала, жди рогатый шлем и не упусти его. Когда ты принес шлем, я сразу же вспомнила то пророчество. А теперь ты хочешь, чтобы я отдала шлем?

– А что еще там навещала эта ведьма?

– Больше ничего.

– И ты хочешь продать его подороже?

– Нет, не хочу.

– Но ты сказала, чтобы я просил за него больше.

– Я не знаю, как теперь выкрутиться, но шлем отдавать нельзя. Потребуй у них больше… или еще сделай что – нибудь, только не отдавай его.

– Нет, требовать больше нельзя. Назначишь за шлем пять золотых, думая, что не дадут. А если дадут?

– Ой!

– Вот то – то и оно. Надо думать. Риум, ты еще здесь?

– Бегу, отец…

В харчевню лесовики вернулись уже к полуночи. В помещении оставались только двое мужчин, остальные посетители уже разошлись. Увидев вносимый сундук, оба вскочили. Аристократ в нетерпении подбежал к входу, а его спутник остался в глубине зала, заняв удобную позицию, как для атаки, так и для обороны.

Ламинт открыл крышку и достал сломанный замок.

– А шлем? Где шлем?

– Дочки с сыном я не застал, ушли, появятся не скоро. Куда запрятан шлем, так и не нашел. Ждать их возвращения или идти в Лоэрн?

Аристократ вспыхнул, хотел что – то сказать, но остановился и задумался.

– И когда они вернутся?

– Может завтра, а может через день или два.

– Тогда, в Лоэрн.

– Хорошо, утром мы выйдем.

– Мы пойдем с вами.

– Зачем?

– Шлема нет, детей нет, а потом и вы исчезните.

– Хорошо. Но сейчас ночь. Утром, вместо того, чтобы идти в Лоэрн, мы потеряем полдня, пока дойдем сюда за вами, а потом обратно.

– Зачем терять время? Вы останетесь на ночь здесь.

– Все равно потеряем время, пока пешком дойдем до нашего леса.

– Не пешком, а на конях.

– Но нас трое, а вас двое, да и весим мы немало.

– Нас девять. Плюс вы. А лошадей мы вам дадим. Еще трое наших солдат останутся здесь. Один в харчевне, двое в другом месте. И если мы не вернемся, то…

– Я понял, милорд. Но в лесу лошади будут только мешать и задерживать.

– Как это?

– В лесу много бурелома, человек пролезет, а лошади или переломают ноги или придется делать большие крюки. То же самое с болотистой местностью. Человек пройдет, он более легкий, а лошади увязнут.

– Но пешком…

– До сторожки можно доехать верхом, это сэкономит время, но через лес лучше пешком.

– И долго?

– Если пешком, то этим утром выезжаем и прибудем на место послезавтра к вечеру. Путь с одной ночевкой в лесу. Если верхом, то на день дольше. И не все лошади дойдут.

– Значит, пешком. Тогда ложимся, завтра рано вставать. Пусть хозяин даст вам место для ночлега, а мои солдаты вас будут охранять. Можете спать спокойно, – усмехнулся аристократ.

Чуть наступил рассвет, как все уже были на ногах, стоящие во дворе постоялого двора кони были уже оседланы, ждали только аристократа, вскоре появился и тот и всадники рысью двинулись в сторону леса. Въехав в него, Ламинта спросили, далеко ли до сторожки. Тот ответил, что меньше версты. Тогда аристократ скомандовал остановиться и велел всем сойти на землю. Передав лошадей одному из солдат, который должен был отвести их обратно, аристократ со своим десятником и шестью солдатами вместе с лесовиками двинулся вглубь леса. При этом, узнав, в какой стороне расположена сторожка, велел Ламинту сделать крюк и обойти ее стороной. Осторожный, бережется, боясь стрел оставшихся в лесу его обитателей, понял старший лесовик.