Текст книги "Путь Сашки. Книга третья (СИ)"

Автор книги: Альберт Максимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

«Путь Сашки» Книга третья

В этом мире есть только два пути: или тебя будет ломать более сильный, или ты будешь ломать того, кто тебя слабее. Но если оба пути тебе неприемлемы? И тогда ты выбираешь третий, свой собственный путь. Но можно ли выжить, выбрав его? Куда приведет в этом жестоком мире твой путь, ПУТЬ САШКИ?

Глава 1

1002 год эры Лоэрна.

Барон Компес, командир личной сотни ларского графа опешил, когда узнал от рыцаря Ястреда, одного из своих заместителей, что в отряде рыцаря появился Эйгель, мальчик – посыльный – бывший гендованский баронет, младший брат барона Севир, доставленного под конвоем накануне из Гендована.

О роли Рисмуса, барона Севир в оскорблении и попытке убийства брата его сюзерена он знал еще с весны, когда из Гендована пришло известие, что Ксандр Ларский, чьи поиски по всему Атлантису безуспешно продолжались полтора года, наконец – то найден. Знал также, что бывший баронет во время тех ужасных событий находился в замке вместе со своим преступным братом и, кажется, был даже заодно с ним. Но он знал и о роли юного баронета в последовавшем спасении виконта. Именно баронет успел вовремя сообщить герцогу Гендована, что виконт Ларский отдан храмовникам, и тем самым, получается, спас жизнь брата его графа.

А теперь такая неожиданная новость. Что делать? Как отнестись ко всему этому, барон не знал. Но, в конце концов, хоть этот мальчишка теперь и не баронет, и даже не дворянин, хоть он отказался от брата – преступника, но в момент совершения этого неслыханного злодеяния он был с ним вместе. А он, барон Компес, командует не простым воинским отрядом, а личной сотней графа. Поэтому он отказывается принять в свою сотню этого мальчишку. Так он и сказал Ястреду.

Рыцарь, молча выслушав вердикт своего командира, отправился к виконту. Он знал, что того связывают с Эйгелем непростые, несколько странные отношения. И он помнил о случае, произошедшем еще в Брейдене.

Тогда, спустя полторы недели после чудесного (а как еще иначе назвать?) спасения Сашки, то есть милорда Ксандра Ларского, от герцога прибыл офицер с десятком солдат – стражников с приказом арестовать Эйгеля и отправить его в темницу гендованского замка, в которой уже находился схваченный Рисмус, барон Севир.

Сашка, уже начавший вновь, хоть и с трудом, ходить, узнав об этом, пригласил офицера, гендованского баронета.

– Баронет, почему вы хотите арестовать Эйгеля?

– Он нанес оскорбление вам и в вашем лице Ларску.

– Оскорбление нанесено мне, значит, мне и решать, что делать с ним.

– Нет, приказ герцога – отправить негодяя в Ларск к графу. Вопросы отношений между властителями таковы, что эти вопросы должны решать коронованные особы. Вы – нет.

– Вот как? А почему герцог приказал схватить Эйгеля? Герцог, а не мой брат?

– Баронет Эйгель, как и его брат, барон Севир вассалы герцога.

– Рисмус – тот, да. Но Эйгель не вассал. Он и не баронет. Уже с неделю назад в Храме Клятв Эйгель отказался от родового имени и родства, теперь он обычный простолюдин и служит в ларском войске. Как известно, наемники подпадают под юрисдикцию тех властителей, где они служат. Ваш герцог не может решать его судьбу. Решать судьбу наемника, пусть даже мальчика – посыльного, теперь право Ларска. Право моего брата.

– Но у меня приказ и я его обязан выполнить.

– Тогда сначала вам придется скрестить со мной меч.

– Но я не могу это сделать, и вы еле стоите, милорд.

– Но ведь стою.

Находящийся рядом Ястред, внимательно слушавший всю беседу, вмешался в ее ход:

– Простите, милорд, – и обращаясь к гендованскому офицеру, сказал:

– Баронет, вы хотите больших осложнений с Ларском? Не забывайте, что дочь вашего сюзерена является супругой брату милорда.

– В таком случае, я подчиняюсь обстоятельствам.

Больше ларцев гендованцы из – за Эйгеля не тревожили. Вот поэтому Ястред и пошел к Сашке.

– Пригласи этого барона Компеса.

– Слушаюсь, милорд.

Сашка, до сих пор не привыкший к новой своей роли, скривился. Все эти почтительные слова со стороны тех, кого он хорошо знал, неприятно резали слух.

– Милорд я не могу допустить, чтобы в личной сотне графа служил человек, чей старший брат будет вскорости казнен.

– Барон. Это мое решение. Эйгель будет находиться в вашей сотне в отряде Ястреда.

– В таком случае, я должен получить подтверждение его светлости графа.

– Барон, правом, данным мне братом, напоминаю, что моими устами говорит граф. Я принял решение. Если желаете, можете попытаться его оспорить у моего брата.

– Я это сделаю, милорд.

Барон сразу же отправился к Дарберну.

– Ваша светлость, ваш брат приказывает взять юного Эйгеля, брата гендованского барона Севир в вашу личную сотню.

– Вот как? И кем же?

– Мальчиком – посыльным.

– Слово моего брата – мое слово. И я не буду отменять это решение. Брату виднее. Хотя… не мешало бы разобраться во всем этом. Пригласите этого баронета. Бывшего баронета…

Спустя час Эйгель стоял, опустив голову перед ларским графом. Тот долго смотрел на подростка, не начиная разговора. Дара раздирали противоречия. Он не мог понять причин решения Сашки.

– Твой брат уже в темнице моего замка. Ты это знаешь?

– Нет, милорд.

– А за что его схватили и завтра казнят, знаешь?

– Да, милорд.

– Он не погибнет от меча, как полагается благородным. Его ждет бесчестная смерть. Смерть, которая полагается рабам. Но его не просто посадят на кол. Это слишком быстрая смерть. Он умрет по – хаммийски. Будет корчиться день, два, три. Сколько протянет. Жаль, что я не могу его казнить несколько раз. Очень жаль… Это он отправил моего брата храмовникам?

– Да, милорд.

– Ты присутствовал при этом?

– Да, милорд.

– И что делал?

– Ничего, милорд. Я молчал.

– Не просил за моего брата?

– Нет, милорд.

– А когда он приказал дать пятьдесят плетей брату, тоже молчал?

– Нет, милорд… Это я приказал начать исполнение. И двадцать плетей из пятидесяти были моими.

– Даже так? Яблоко от яблони… И как тебе, понравилась экзекуция?

– Я… не смотрел. Только слушал. Я хотел сам его бить, замахнулся, но не смог и убежал за угол. Но все слышал. И… я злорадствовал.

– А когда ты узнал, что он не раб, а виконт, что он мой брат?

– Уже после того, как милорд Ястред его освободил. От господина Хелга.

– И сразу же помчался в Храм Клятв?

– Нет, через три дня, как мы прибыли в Брейден.

– Но успел. Ловкий мальчик. И ты думаешь, раз успев сообщить в Гендован о том, что моего брата увели храмовники, ты теперь чист?

– Нет, милорд.

– Вот как. Картина полного раскаяния… Маленький негодяй. Нет, ты не маленький, ты большой негодяй. Мерзавец почище своего братца. Такой же, только похитрей и поизворотливей. Думаешь, что раз отказался от прошлого и показал раскаяние, то все забудется?.. Я редко клянусь, но сейчас я тебе точно обещаю, что завтра ты получишь по заслугам. Я надеюсь, что буду в течение нескольких дней слышать твои хрипы и стоны.

Лицо Дара искривилось.

– Барон!

– Да, милорд.

– Отведите этого мерзавца в подвал. Передайте начальнику стражи, пусть посадят к его брату, а на завтра готовят второе место на помосте.

– Слушаюсь, милорд.

– И пусть потом, когда начальник стражи все выполнит, он зайдет ко мне…

Командир личной сотни графа Ларского повел Эйгеля по коридорам замка, спустившись на его первый этаж. Здесь Компес, оставив мальчишку под присмотром стражника, зашел в одну из комнат. Вскоре он возвратился вместе с высоким бородатым мужчиной. Барон ушел, а мужчина стал рассматривать Эйгеля, стоявшего опустив голову.

– Да…, – наконец произнес мужчина. – Демус, – обратился он к стражнику, – отведи это отродье к гендованскому барону и посади его на цепь.

– Рядом с ним, ваша милость?

– Да, в другом конце камеры. Теперь им не суждено расстаться.

Стражник грубо схватил Эйгеля за шею и потащил сначала вдоль по коридору, а затем свернул по лестнице вниз, в подвал замка. Там он передал мальчишку двум местным надсмотрщикам, сообщив о приказе начальника стражи. Один из них подтолкнул Эйгеля к двери в камеру, которую уже отпирал второй. Второй, войдя внутрь, зажег факелы, торчавшие в стенах темницы, а первый надсмотрщик толкнул Эйгеля через порог.

Мальчик удержался на ногах и застыл. Справа на полу сидел его брат, прикованный за руку и ногу. Тем временем второй надсмотрщик уже толкал Эйгеля к левой стене, с которой свешивались толстые ржавые цепи. Такие же цепи были вделаны и в пол. В камеру вошел первый, неся в руках нехитрый кузнечный инструмент. Эйгеля, надавив ему на плечи, посадили на грязный пол. Первый надсмотрщик подхватил с пола одну из цепей, умелым движением вдел ногу Эйгеля в кольцо и забил большую заклепку, обхватив кольцом ногу. То же самое он проделал и с его рукой, вдев ее в кольцо цепи, приделанной к стене. Погасив факелы, надсмотрщики ушли, громко лязгнув замком. Камера погрузилась в темноту.

Эйгель сидел на холодном полу и плохо соображал, в голове странно стучало и пульсировало. Всё надвинулось на него столь стремительно, что он не успел даже испугаться. А пугаться было чему. Ведь завтра его казнят. О, боги! Неужели это правда? Нет, трудно в это поверить, но вот свидетельства этому: темница, цепи и до сих пор не забыть жестокие стальные глаза графа. Мне ведь всего пятнадцать… и завтра смерть. Он вспомнил другого мальчика, своего ровесника, мальчика, который мог стать его другом. Тот тоже этой весной ждал смерти. Ксандр! Он брат графа! Может быть, он его спасет? А почему он должен его спасать? Опять спасать, в который раз. Это же ты приговорил его к плетям, и ты отдал приказ началу жестокого избиения, от которого редко кто выживал. И еще злорадствовал, когда слышал свист хлыста и крики Ксандра. Значит, завтрашняя смерть заслуженна. И зачем Ксандру тебя спасать? Но ты же его потом спас. И даже дважды. Как и он тебя два года назад. Так что сейчас вы квиты. Но может все – таки?.. Нет! Граф же поклялся, а клятва коронованной особы священна, нарушить ее нельзя. Он ни разу не слышал о таких случаях. Ни разу…

– Эйгель, это ты? – донесся до него хриплый голос.

Кто это? Ах, да, это Рисмус. Ты же его видел, кого тебя втолкнули сюда. Что ему надо?

– Эйгель, почему молчишь?

– А…, что?

– Наконец – то до тебя докричался. Ты, что, оглох?

Оказывается, Рисмус уже давно к нему обращался, а он не слышал.

– Нет, Рисмус, задумался, ничего не слышал.

– Ты как здесь очутился?

– Привели. По приказу графа. Завтра нас казнят.

– Завтра? Казнят? Нет, я не хочу подставлять шею под меч.

– Меч? Нет, Рисмус тебя меч не ждет. И меня тоже. Граф обещал кол. Но по – хаммийски. Ты не знаешь, что это такое?

Из угла Рисмуса донесся визг, быстро перешедший в скуление. Через некоторое время его брат немного пришел в себя и с дрожью в голосе сказал:

– Это кол с жердочкой, которая задерживает тело.

– Ах, вот что. То – то граф сказал, что мы будем мучиться несколько дней.

– Он не имеет право! Я же барон! Меня надо мечом, по – благородному! И тебя тоже.

– Я не благородный. Я теперь простолюдин. Так что это казнь как раз для меня.

– Все из – за тебя, отродье!.. Они не имеют право!

Эйгель больше не слушал криков брата, он снова впал в какое – то оцепенение. Странно, если бы не крики брата, он бы тоже, наверное, мог закричать от ужаса приближающейся расплаты. Но теперь почему – то стал спокоен. Пусть будет то, что будет. Ксандр этой весной тоже спокойно встретил известие о предстоящей смерти. Но он виконт, а ты обычный простолюдин. И Ксандр вел себя как настоящий благородный. Не трясся, не хныкал. А его брат Рисмус? Он же барон, аристократ, а сейчас скулит. Может, и в самом деле Ксандр был тогда прав, что поступки людей не зависят от благородства происхождения? Вот он, Эйгель, простолюдин, а не скулит. Как всё странно устроено, так быстро не разобраться. Впрочем, теперь ему уже некогда разбираться. Скоро наступит утро следующего дня. Последнего твоего дня…

Ястред узнал об аресте Эйгеля от своего командира, барона Компеса.

– Даже не пытайся что – либо сделать, граф дал слово его казнить и он от клятвы отказаться не сможет. Казнь обоих завтра.

Не надеясь на успех, да и особо не стремясь к нему, рыцарь все же пошел в покои виконта. Хотя бы сообщить о произошедшем он должен был. Сашка, как и следовало ожидать, бросился к Дарберну.

– Дар, ты приказал арестовать Эйгеля?

– Да, этого маленького мерзавца вместе с его братом ждет кол по – хаммийски.

– Нет, Дар, нет! Ты этого не сделаешь!

– Сделаю. Я обязан сделать после того, что они сотворили с тобой.

– Эйгель не виноват в этом!

– Разве не он назначил тебе двадцать плетей вдобавок к тридцати от его брата? Разве не он приказал начать тебя бить? Разве не он собирался лично тебя хлестать? Кто радовался твоим крикам? Он! Он!

– Дар, милый Дар. Все не так просто. Я догадываюсь, откуда у тебя эти сведения. От Рисмуса, брата Эйгеля. А он и не такое может…

– Ксандр, пожалуйста, не защищай этого маленького негодяя. Я прошу. Я это узнал от него самого.

– От Эйгеля? Надо же… Опять… Это чувство вины, оно до сих пор на нем лежит. И сколько еще будет, пока он не оправится…

– До завтрашнего утра.

– Нет. Все не так. На словах все верно, все было, как ты говоришь, но в действительности по – другому. Это Рисмус, мастер интриг, все подстроил. А вина Эйгеля лишь в том, что он еще плохо знает жизнь и людей. Вот Рисмус его и подловил. И еще у него этот бзик на аристократизме. Но он уже в прошлом. И еще Эйгель тогда испугался. Но можно ли его винить? Ведь Рисмус ему почти не оставил выбора. Или он или я должны лечь под хлыст. Так тогда Рисмус сказал.

– И этот негодяй выбрал тебя, так?

– Так… Но можно ли винить…

– Да, можно! И нужно. Ведь ты бы поступил иначе.

– Не знаю…

– Я зато знаю. Я очень хорошо знаю. Ты всегда поступал не так, как этот…

– Это было при тебе, а до этого и я ломался. Поэтому я не могу судить Эйгеля. Просто у него в жизни еще не было возможности себя проявить. А тот случай, он, наверное, первый у него, все произошло слишком неожиданно, вот он и…

– Но ведь сделал? Поэтому завтра его ждет то, что он заслужил.

– Дар, брат, ты не знаешь всего. Если и есть вина Эйгеля, то он давно ее искупил. И намного в большей степени. Я стою перед тобой, живой и невредимый…

– Невредимый?

– Да почти все уже прошло.

– Когда мы встретились, и я тебя обнял, я что – то не заметил твоего здоровья.

– А что ты хотел после двух недель поездки верхом? У здорового спина отнимется. Сейчас отлежался, почти ничего не чувствую. На днях хочу заняться упражнениями… Да, живой я, живой! И только благодаря ему. Но даже не это главное. В ситуации с Эйгелем важен не итог, а как все было. Его брат бросил меня в подвал. Я был без сознания, истекал кровью, почти уже умер. Эйгель один меня выходил. Ведь Рисмус запретил всем мне помогать, даже спускаться в подвал. И Эйгель сам менял солому, пропитанную кровью, обкладывал спину мазью, обогревал камеру углями. Смачивал мне рот. Отдал все свои сбережения за дорогое лекарство. И кормил меня с рук, я ведь не мог шевелиться. И так несколько недель. С рук, понимаешь, Дар?

Дарберн стоял, хмурясь и кусая нижнюю губу. Эйгель кормил Сашку с рук, как когда – то делал сам Сашка с ним, Даром. Но ведь он поклялся казнить мальчишку! А клятву нельзя отменять. Слово коронованной особы. Будь оно проклято!

– А потом он спас меня от храмовников. Я узнал, что он отдал свой кинжал, самое ценное, что у него было, единственное, чем он гордился и о чем мечтал долгие годы, отдал, чтобы его довезли до Гендована. Он ведь в темноте, когда ушел из замка, вывихнул ногу, вот и понадобилась лошадь.

– Но ведь он не стал просить брата, чтобы тот тебя не сдавал храмовникам, – последняя соломинка, за которую цеплялся Дар.

– Это я так ему велел. Он хотел, но я запретил.

– Почему?!

– Там была очередная ловушка Рисмуса. Я получил бы отсрочку, небольшую, но взамен он заставил бы меня, да и Эйгеля страдать до последних дней. Вместо меня храмовникам отдали бы другого мальчишку, как я понял, очень хорошего, всеобщего любимца. И вина была бы на мне и на Эйгеле. А я себя бы не простил.

– Я дал слово…Эй, кто там? Позовите Компеса!

Когда командир личной графской сотни вошел в покои графа, Дарберн встал и, обращаясь к нему, сказал:

– Барон, я обещал Эйгеля завтра казнить. Вы это слышали. Я приношу вам свои извинения за то, что я не смогу выполнить обещание. Мой брат против, а раз так, то как я сказал на приеме, те мои приказы и распоряжения следует отменить, если они противоречат решениям моего брата. Следовательно, мое сегодняшнее обещание вступает в противоречие с моими словами на приеме. И вот что еще, барон. Вина Эйгеля не столь велика, как он здесь говорил. И она окупается последующими его поступками. Поэтому, барон, я прошу вас передать начальнику стражи мое распоряжение освободить Эйгеля.

– Как прикажете, милорд. А что делать с ним? Взять в сотню?

Дар повернул голову к Сашке. Тот, глядя на барона, сказал:

– Да, в отряд Ястреда мальчиком – посыльным.

Компес перевел взгляд на Дарберна.

– Барон, вы слышали ответ. Слова виконта – мои слова.

– Слушаюсь, милорд.

Когда барон спустился на первый этаж к начальнику стражи, он сообщил ему распоряжение графа освободить мальчишку.

– Никак, передумал?

– Так решил виконт Ксандр. Наш граф под полным его влиянием.

– Но ведь милорду виконту всего пятнадцать.

– Вот об этом и я подумал. А мы о нем ничего не знаем. Может быть, он будет более решительным?..

Кто из них двоих оказался несдержанным на язык, сказать трудно, могло случиться, что оба рассказали про этот случай, но с тех пор в замке, а затем и по всему графству распространилось мнение, что виконт Ксандр имеет неограниченное влияние на графа. Сашка с этих пор совсем не испытывал проблем внимания со стороны ларской знати. Правильнее даже сказать, испытывал из – за этого неудобства. Ведь многие хотели заручиться поддержкой столь влиятельно человека. Тем более, по сути, еще мальчишки. Мальчишки – несмышленыша, ведь что он видел в своей жизни? Рабский угол и хлыст хозяина? По крайней мере, так почти все считали. И ошибались. Да, действительно, Сашка многого не знал, для него жизнь и обычаи Атлантиса до сих пор во многом были непонятны. Но он родился не здесь, в обществе, застрявшем где – то на полпути от древности к средневековью, а был продуктом цивилизации двадцать первого века. И пусть он был всего лишь мальчишкой, но опыт и память десятков поколений его предков, генетически заложенные где – то в глубинах его разума, не могли остаться без вызова.

После ухода барона Компеса, Дар повел брата в свою спальню.

– Ты хочешь похвастаться своим малышом?

– А…, видишь ли, Винтольд находится на женской половине, а Эльзине в последние дни после приема что – то нездоровится. Поправится, вот тогда покажу сына.

– Жаль. На кого хоть похож?

– На меня. Вылитый я, – Дар расцвел.

– Ну, ты даешь! А Эльзина? Как она?

– Она? Она хорошая. Ласковая, внимательная, умная. Очень умная. Чтобы я без нее делал!

– А ее брат?

– Ильсан? Я не знаю. Нет, знаю! Что – то не то. Он ведь ее брат, дядя Винтольду. Я пытаюсь хорошо к нему относиться… Нет, в самом деле, я хорошо отношусь к Ильсану, но почему– то душа не лежит к нему. Как будто какой – то червячок у меня в душе завелся. Мне кажется, что он высокомерный, но, наверное, он просто другой, не такой как ты. С тобой я, как со вторым собой. А с Ильсаном я почему – то в напряжении. И мне порой кажется… нет, я не прав. Нельзя так думать о близком родственнике.

– Что думать?

– Я не могу… Ой, что это я? Вот что значит долгое расставание. Видишь ли, Сашка, порой мне кажется, что Ильсан меня… презирает. Я, наверно, дурак?

– Презирает? За что?

– Ну, не совсем так. Может, не презирает, а видит во мне, простолюдина что ли. Это как тогда, в Гендоване, в удаче. Я был изгоем, Обрубком. Даже мальчишки – рабы из удачи были меня выше. Я это видел, чувствовал. Это было постоянно. И вот с Ильсаном у меня появляется такое же чувство. Почему это? Ведь Эльзина полная ему противоположность. Может, это из – за того, что он проиграл два сражения? Потерял с тысячу солдат.

– Я слышал об этом. Рассказывали. Так бездарно воевать! Даже я никогда не бравший меч в руки и то это понимаю. Ведь должна же быть какая – то стратегия и тактика… Хм! Вот заумные словечки сказал! Сам не могу объяснить, с чем их есть.

– А если бы ты вел войска? Как бы поступил?

– Не знаю. Я ведь не военный. Да и откуда мне знать? Хотя… раньше что – то читал, слышал. А что сделал бы? Так просто не скажешь. Надо знать, что за войска, что за местность, что за враг. Насколько опасно оставлять вражеские замки в тылу. И уж в дурацкую лобовую атаку на замок людей бы не повел. И без разведки ехать нельзя, а он поехал.

– А говоришь, не военный.

– Но все это элементарно!

– Да? Но почему – то не для Ильсана. И граф Тратьенский с ним был, опытный человек, а получили полный разгром.

– А правда, что здесь войска сходятся друг с другом и просто рубятся между собой. Кто более сильный, тот и побеждает?

– Конечно. А как иначе? Слабый не может победить.

– Но Ильсана разбили. А лоэрнцев было, как мне говорили, в несколько раз меньше, чем вас.

– Это случайность. Не заметили врага. Вот если бы в поле сошлись друг с другом, мы бы их разбили.

– Но ведь получилось наоборот. Что мешает такую тактику повторить? Так можно бить любого более сильного противника.

– Нет. Там была только случайность. На то и случайность. В обычной ситуации все было бы наоборот.

– Так нужно создавать такие случайности.

– Если бы это было возможно, считаешь, раньше бы не додумались до этого? Нет, не зря уж сколько столетий в Атлантисе по – другому не воюют.

– А что мешает попробовать? Ведь глупо же выстраивать войска друг против друга и биться на мечах, выясняя, чьи солдаты лучше.

– Хорошо рассуждать в спальне.

– А это у тебя такая спальня?

– Что, нравится?

– Наверное. Но как – то непривычно, очень большая.

– Это спальня моего отца. Была.

– Будешь мстить Черному Герцогу?

– Буду! Но он не один виноват. Фредриг, оказывается, тоже замешан. А, значит, и Пургес. Они все заодно были. Но сейчас рано. Войско у меня маленькое. Черный Герцог, Пургес и Эймуд – каждый порознь меня сильнее. Одна надежда, что перегрызутся между собой. И у меня нет командующего. Я не могу вести в бой за собой, за безруким не все пойдут. Ильсан дважды опозорился. Назначь его снова командовать, половина войска сразу же разбежится, а вторая половина уйдет к врагу. Среди ларских баронов нет явного лидера. Это, с одной стороны, хорошо, не будут мечтать о моей короне, но назначь одного барона, другие обидятся. Ведь вся военная верхушка графства полегла при штурме города войском Черного Герцога. Вот и получается, что командовать ларским войском тебе.

– Мне? Ты в своем уме? Мне всего пятнадцать!

– Скоро будет шестнадцать.

– Вот обрадовал. Как много. Старый умудренный муж!

– Сашка, другого выхода я не вижу. Тем более вон как ты рассуждаешь. Попробуй воевать по – своему. Может и получится? И к тому же все равно больше некому. Да и в Ларске ты единственный виконт. Кроме Винтольда, конечно. Но ему еще рано брать в руки меч.

– А мне, боюсь уже поздно. С какого возраста дети знати учатся владеть мечом? Да меня любой двенадцатилетний баронет побьет.

– Так уж и побьет? Вот как вымахал.

– А сам – то? За два года на голову выше стал.

– Я на голову, а ты на полторы. Раньше мы были одинакового роста, а теперь ты выше меня на полголовы. И еще будешь расти. А я уже всё. Почти всё. Мне уже семнадцать лет. Отец и братья были выше меня.

– Это из – за голодного детства. Откуда росту взяться?

– Наверное. Но ты же вырос, хотя был в рабстве.

– Мне еще повезло. Мельник кормил хорошо. Сытно. Хотя эта мучная болтушка насколько приелась, до сих пор тошнит от воспоминаний о ней. Но ты знаешь, я ел. И когда есть хотелось и когда мутило от нее. Будешь есть – будешь жить. Вот я и ел. Силу качал. Мне ведь мешки с зерном и мукой таскать надо было.

– Такие тяжелые? Как ты их поднимал…

– Целых два мешка за раз. И поднимал, и таскал, и забрасывал наверх. Наловчился, силу накачал.

– Здорово!

– Дрова рубил. Топор большой, тяжелый. Вначале небольшой был, но таким много не нарубишь. Наловчился большим – только щепки и летели.

– Мечом, говоришь, тебя двенадцатилетний побьет? Мечом ты, конечно, поучись владеть. Только не меч твое оружие будет. Секира. Боевая секира. Это тот же топор, только с длинной ручкой и тяжелый. Не думаю, что тяжелее двух мешков с мукой. Секирщики всегда были лучшими воинами в войске. Да и немного таких, кто может управиться с секирой. Поэтому к ним особый почет и уважение. Попробуй секиру.

– Хорошо, попробую. На днях все равно хотел начать разминаться. Спина – то уже почти зажила.

– У моего старшего брата был замок. Личный замок. Феод. Видишь ли, Ларск находится не на очень удобном месте. Для торговли удобен, почему он и поднялся, а вот для обороны не очень. Он на самом востоке графства. А основные баронские замки расположены на западе, на той стороне Барейна. У короля и у герцогов есть свои личные сотни, а вот у графов – лишь полусотни. Только в Ларске была сотня. И даже не потому, что ларский граф – первый граф короны. Причина в городе. В других доменах столичные города находятся в центре своих владений в окружении баронских и рыцарских замков. А Ларск нет, он уязвим. Как и произошло восемь лет назад. Вот поэтому ларские графы держали не полусотню, а личную сотню. Да и ее оказалось мало.

Замки очень редко, если нет войны или каких – то мятежей, остаются пустыми, без наследников. Если чей – то баронский род вымирает, находится их родня, которая и претендует на замок. А вот замок Броуди остался без претендентов из числа родни последнему барону. Да и феод оказался крупным, размером с несколько баронств. Отец отдал его Ренберну, моему старшему брату. А после его гибели снова остался пустым. Бароны, что были в округе, сцепились за право обладания им. Один из них, Твостер, побежал к Черному Герцогу. Тот дал солдат, и замок стал собственностью Твостера. А как герцог увел с ларских земель солдат, я прогнал Твостера и вернул наш семейный замок. Теперь он твой.

– Мой? Как мой?

– А ты что думал? Одним титулом обойтись? Нет, к титулу и феод должен прилагаться. Поэтому принимай свои владения. Кое – какой порядок я там навел, но ведь все равно полтора года пустовал. А тебе нужны слуги. Можно крестьян взять на барщину, но это ведь временно. Да и на полях они сейчас. Много не возьмешь. Значит, надо туда рабов. Два – три десятка.

– Как рабов? Ты что, в своем уме? Чтобы я рабов имел?!

– А что такого? Рабы везде есть. У меня в замке их полно.

– Рабов у меня не будет!

– Но почему?

– Ты еще скажи, чтобы я их плетью стегал.

– Сашка, я всё прекрасно понимаю. После того, что с тобой было. Но ведь иначе никак. И если ты не хочешь их наказывать – дело твое. Можешь им вольную пообещать. Отработают несколько лет – и вольные. Все в твоих руках.

– Не хочу.

– Жалеешь?

– Да.

– Тогда взгляни по – другому. Они ведь все равно рабы. Если не у тебя, то у другого. Значит, достанутся другому. А другой будет как этот Рисмус.

Сашка вздрогнул.

– И где им будет лучше, у тебя или у Рисмуса?

– Я подумаю. Только и рабы разные бывают. Одни, как тот Пантюх. С ним по – хорошему, а он только в раж входит. Но есть и нормальные.

– Во, понял.

– Да это я знал и раньше.

– Я о другом. Кто – то работящий и честный, а кому без хорошей порки никак нельзя.

– Бить не буду, не хочу.

– Это ты сейчас так говоришь, а сядут на голову? Этот твой Пантюх сядет?

– Сядет.

– Ладно, сам разберешься. Хотя рабов тебе не подобрать. Я распоряжусь, чтобы подыскали хороших. А дальше уже сам. Но слуги – это только полдела. И к тому же, не главное.

– А что главное?

– Солдаты. В замке должен быть гарнизон. Броуди стоит на этой стороне Барейна, на юго – западе от Ларска. Южнее – Лоэрн. Правда, там к югу леса и возвышенность, но все равно воины нужны. Три десятка солдат. Я тебе выделю треть моей личной сотни. Хочешь Ястреда дам?

– А сам – то как?

– У меня еще останется семь десятков. Наберу еще.

– Хороших солдат?

– Откуда хорошим взяться? Даже эти сто пока не самые лучшие. Набрал кое – как. Учат их.

– Ты хочешь оголить свою спину?

– Тебе без солдат нельзя.

– А если я сам подберу их? Лично. Ведь они же называются личными сотнями, десятками.

– А где командира найдешь?

– Отдай мне Хелга.

– Ты в своем уме? Он почти мальчишка, семнадцать лет, как и мне. И командиром личной полусотни? Он даже не солдат, все еще оруженосец у Ястреда.

– Плохой воин?

– Да нет, мечом владеет хорошо.

– Вот и прекрасно. Пока будет у меня десятником, со временем десяток превратится в полусотню, или, как там называется отряд из тридцати солдат.

– Так и называется, полусотня. Неполная. Но посуди, семнадцатилетний десятник будет командовать взрослыми солдатами?

– Зачем взрослыми? Разве в Ларске не найти его ровесников? Через год – другой станут хорошими солдатами.

– Думаешь, есть столько времени?

– Пока Пургес с Эймудом будет драться, время и пройдет. А на нас опасно нападать. Нападут – проиграют, даже если захватят Ларск. Войско положат. Нет, не нападут, пока разбираются друг с другом.

– Надо же, ты даром время не терял, пока болел и лечился.

– А здесь ничего сложного нет. Это как в драке втроем.

– Не знаю, я ведь не дрался.

– И я не дрался. Ну, почти. Было дело, когда нас с Эйгелем в Гендоване трое пацанов постарше начали задирать.

– Ты мне не рассказывал.

– А когда я б успел, Дар?

– И то верно. Эйгеля тоже возьмешь в личную полусотню?

Сашка задумался.

– Нет, лучше не надо.

– А что так? Я думал, что ты…

– Дар, как тебе объяснить… Тут все очень сложно. Эйгель ведь почему пошел на этот дурацкий обряд в Храме Клятв? Вину на себе чувствует. Вот и перед тобой не оправдывался, а ведь мог. Но взял вину на себя. Он ведь себя этим обрядом наказал. А вот за что?.. И за то, что виконта, получается, оскорбил, а у него к титулам бзик какой – то был, уважение особенное. Аристократы, благородные, белая кость, одним словом. И все остальные – чернь. И еще причина была. Тогда в Гендоване, когда мы познакомились, он был одинок, у Эйгеля никогда не было друзей, а тут я появился. И эту дружбу из – за своего бзика он сам расстроил. Не может себе это простить. И еще. Это, может быть, самое главное. Там, в Гендоване, в гостинице был раб. Мальчик младше нас. Для Эйгеля рабы были не люди. Лентяи, которые не хотят работать, чернь из черни. А он, накопив денег, через полгода спустя поехал в Гендован выкупать мальчика из рабства.

– И где он, этот мальчик, сейчас?

– Он его не нашел. Новый хозяин гостиницы продал всех рабов, и Серри тоже.