Текст книги "Маска смерти (сборник)"

Автор книги: Альберт Корнелис Баантьер

Соавторы: Астер Беркхоф,Адриана Лауренс-Кооп
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Подъехала санитарная машина.

– Вы говорите, что узнали мотоцикл. Чей же он в таком случае?

– У парня, который ухаживает за нашим садом, точно такая же машина. Марки «Харли Дэвидсон». Слишком дорогая штука для помощника садовника, как мне кажется. Только в наше время это ни о чем не говорит.

По сути все равно, но тон, каким были сказаны эти слова, недвусмысленно выражал его отношение к классу, к которому он себя явно не причислял.

– Как его зовут?

– Крис, кажется. Крис Бергман, если не ошибаюсь. Наймом обслуживающего персонала и выплатой жалованья ведает моя теща.

Эрик Ягер видел, что санитары смотрят в его сторону: ждут сигнала увезти труп.

– Вы можете опознать труп? – спросил Эрик Ягер. – Так будет проще всего.

Он поглядел на Труду. Ее темные глаза были полны тревоги.

– Если вы не против, мне бы хотелось, чтобы вы тоже взглянули.

Он взял ее под руку и повел к опушке. Хохфлигер пробормотал что-то весьма похожее на проклятие и последовал за ними.

Для опознания много времени не понадобилось.

Труда бросила беглый взгляд на потерпевшего и тут же отступила назад. Ее отец вглядывался несколько дольше, потом с трудом выпрямился – даже странно для такого дюжего мужчины. Неужели то, что его предположения подтвердились, потрясло его сильнее, чем он сам ожидал? Так или иначе, ему было явно не по себе.

Хохфлигер откашлялся.

– Это действительно Крис Бергман, наш садовник, – прохрипел он. – Гм… это, конечно, очень печально. С ним произошел несчастный случай? Ходят всякие слухи… – Он кивнул на стоявших вдали людей.

Его апломб явно дал трещину, и Эрик Ягер отметил это не без удовлетворения.

Труда выглядела куда спокойнее отца.

– Мне кажется, нам лучше поговорить у вас дома, – предложил Ягер. – Придется, к сожалению, задать несколько вопросов и вашей теще – ведь она знала покойного лучше, чем вы.

Про себя он обдумывал, как бы ему избежать разговоров с прессой, представителей которой полиция пока не допускала к месту происшествия.

Но избежать встречи не удалось. Его буквально осадили на пути к вилле. Замигали вспышки, защелкали фотоаппараты.

Он обратил внимание, что Алекс Хохфлигер старался отвернуться и держаться поодаль. В самом деле, не очень-то приятно появиться в газете рядом с шефом отдела по расследованию убийств, если по соседству с твоим домом произошло убийство.

Эрик Ягер вдруг вспомнил, что Алекс Хохфлигер владелец большого продовольственного магазина.

– Труп опознали?

– Его действительно убили?

– Оружие нашли?

– Есть ли у следствия предположения относительно мотивов убийства?

– Можно ли в ближайшее время ожидать ареста преступника?

– Господа, вы предвосхищаете события. Завтра мы, возможно, сумеем сказать вам что-нибудь более конкретное.

Задняя калитка виллы Хохфлигера захлопнулась за ними, и газетчики, по счастью, остались на улице.

Пройдя по темной аллее между густыми кустарниками и старыми каштанами, они оказались у террасы и через открытую дверь вошли в просторную библиотеку.

Под зеленым абажуром светил торшер, другая лампа бросала свет на письменный стол из палисандрового дерева, заваленный папками и письмами. Похоже, события, происшедшие рядом с виллой, помешали Алексу Хохфлигеру работать.

Три стены комнаты были почти сплошь уставлены книжными шкафами, полными книг в роскошных переплетах. У Эрика Ягера почему-то вертелся на языке вопрос, ехидный и никак не относящийся к делу: уж не покупает ли Алекс Хохфлигер свои книги на метры? Ведь на библиофила он что-то не похож.

– Все это я унаследовал от отца. Он был, что называется, книжным червем и интересовался всеми отраслями знаний, – пояснил Алекс Хохфлигер, видимо угадав тайную мысль инспектора.

Эрику Ягеру стало как-то неловко. Не перегибает ли он палку, наперед не доверяя всем и каждому или по меньшей мере думая о людях хуже, чем они того заслуживают. В конце концов ведь приходишь к выводу, что сам-то ты ничуть не лучше тех, с кем тебе доводится иметь дело.

На стене справа висел средневековый щит в окружении коллекции старинного оружия. Устаревший, но все еще вполне пригодный для употребления арсенал. В комнате были и разные другие антикварные предметы, а также висели хорошие картины, насколько позволяло свободное пространство между книжными шкафами.

– У меня есть охранная сигнализация, – продолжал Алекс Хохфлигер. – По теперешним временам иметь дома ценности – удовольствие небольшое, смею вас уверить.

И Эрик Ягер, не имевший никаких особых ценностей, вполне с ним согласился.

Алекс Хохфлигер предложил ему сесть в одно из кожаных кресел, окружавших мраморный стол. Сам он подошел к бару, нажал несколько кнопок, и в библиотеке стало очень светло.

– Хотите выпить?

– В данном случае нет, – сказал Ягер, который вообще-то не прочь был выпить.

Хохфлигер налил себе коньяку и подал Труде, усевшейся на табурет возле бара, стакан прохладительного напитка. Сам он так и остался стоять около бара со стаканом в руке, так что Ягер был вынужден задавать вопросы, глядя на него снизу вверх.

Не выбрал ли себе хозяин виллы нарочно выгодную позицию для беседы, такую же, как в тех случаях, когда разговаривал со своими служащими или вел переговоры с конкурентами? – спрашивал себя Ягер.

Взгляд его остановился на портрете красивой темноволосой женщины, лицо которой показалось ему чем-то знакомым.

– Это моя мама, – сказала Труда. – Она гостит у своих братьев в Канаде. На будущей неделе вернется.

– Моя жена поддерживает тесные семейные связи, – заявил Хохфлигер нейтральным тоном, и было непонятно, как он к этому относится. – Труда – ее дочь от первого брака. Трудин отец умер.

Теперь Эрик Ягер понял, почему между Хохфлигером и Трудой не было ни малейшего сходства.

Дверь открылась, и вошла довольно высокая бодрая старая дама с тщательно уложенными седыми волосами. Лицо у нее было морщинистое, она прихрамывала, но двигалась быстро и энергично.

Сколько же ей лет? – подумал Ягер. Семьдесят? Восемьдесят? Или еще больше? Трудно сказать. Шею ее обвивала нитка жемчуга, судя по окружающей роскошной обстановке натурального.

Ягер поспешно выбрался из глубин своего кресла с твердым намерением больше не садиться.

– Моя теща, – представил Алекс Хохфлигер. Он сказал это с оттенком гордости, чем произвел на Ягера приятное впечатление.

Она протянула ему худощавую ухоженную руку. Красавицей она, безусловно, никогда не была – фигура несколько угловатая, рот слишком большой и подбородок чересчур твердый. Но в ней чувствовалось то, чего не выразишь словами, хотя в жизни это имеет решающее значение: личность.

Старая дама подошла к изящному стулу с довольно высокой спинкой, который, наверное, специально для нее стоял возле бара, и сделала Алексу знак рукой.

– Дай мне, пожалуйста, стакан минеральной воды.

Потом она непринужденно обернулась к Эрику Ягеру, и тот сразу понял: надо быть начеку, чтобы другая сторона не перехватила инициативу.

И еще он понял, что Хохфлигер, сказав у Заячьего пруда, что его теща, оставшаяся дома одна, очень нервничает, мягко выражаясь, преувеличил.

– Догадываюсь, что произошло несчастье. В чем же все-таки дело? – спросила она тоном, не допускающим уклончивого ответа.

– Главный инспектор Ягер хотел бы задать несколько вопросов относительно Криса Бергмана, – ответил ей зять, – а вы, мама, знаете его лучше, чем кто бы то ни было.

Она взглянула на него с досадой.

– Я бы попросила господ не обращаться со мной как с маленьким ребенком. Прежде чем отвечать на вопросы, я, мне кажется, имею право знать, что произошло.

– Боюсь, известие вас взволнует, мама, – успокаивающе сказал Алекс.

– Я в своей жизни пережила достаточно, чтобы не впадать сразу же в панику, – отрезала она. – Юноша попал в аварию на своем ужасном мотоцикле?

Эрик Ягер поспешил вмешаться и взять инициативу в свои руки.

– Видите ли, мефрау, мы пока точно не знаем, что произошло.

Она испытующе посмотрела не него.

– Но дело, очевидно, достаточно ясное, коль скоро шеф отдела по расследованию убийств пришел сюда задавать вопросы. Я вас хорошо знаю. Последние годы ваша фотография не раз появлялась в газетах.

Она задела его больное место. Эрик Ягер вспомнил омерзительные газетные снимки, на которых он тупо таращил глаза в объектив фотоаппарата, топчась на месте преступления. Да, вряд ли стоит расценивать слова старой дамы как комплимент.

– Как я уже сказал, пока далеко не ясно, что именно произошло. Возможно, несчастный случай, но только не из-за мотоцикла. Криса убили наповал выстрелом в грудь, потому я сюда и приехал.

Она медленно покачала головой, по всему было видно, что она действительно расстроилась.

– Но почему же, ради бога – почему?

– Не могли бы вы мне рассказать об этом юноше, в частности о его характере?

Он опять повернулся к Хохфлигеру. Тот пожал плечами и налил себе еще. Ягер где-то читал недавно, что хороший коньяк надо пить в умеренных дозах и, разумеется, не в таком темпе, как это делал Алекс Хохфлигер. Может, он по привычке, подумал Ягер.

– Я уже говорил вам, что почти не знал его. Крис помогал нашему садовнику. Вот он-то, верно, сможет сообщить что-нибудь существенное. Мы практически не знаем о нем ничего, даже как он справлялся со своей работой.

– Говори только от своего имени, Алекс, – возразила ему старая дама. – Я лично была с Крисом в некотором контакте, правда в основном по поводу сада. – Она посмотрела Эрику Ягеру прямо в лицо. – Рул слишком стар, чтобы выполнять тяжелую работу один, без помощника. Кроме того, он наш шофер. Зять сам водит машину, но моя дочь и я не умеем. Рул возит нас в «фиате». Шоферские обязанности и работа в нашем большом саду – очень много для одного человека, поэтому мы наняли ему помощника.

– Когда это было?

– В прошлом году, в октябре. Надо было подготовить сад к зиме. С тех пор я не раз толковала с Крисом о розах и других цветах и растениях. Ну и, конечно, о погоде.

– Вам он был симпатичен?

– Вполне. Насколько я могла судить по тем общего характера разговорам, какие мы с ним вели. Но что касается его личной жизни – мне известно только, что его воспитали бабушка с дедушкой, которые умерли один за другим. И я, право же, не знаю, что скрывалось за его внешней привлекательностью.

– Что вы хотите этим сказать?

– Именно то, что говорю. Когда люди разговаривают о вещах, которые интересуют их обоих, они в известной степени проникаются взаимной симпатией. Но больше им друг о друге ничего не известно. Я, например, убеждена, что Крис видел во мне покладистую старуху, но он даже понятия не имел, что я могу быть весьма придирчивой, если поступают не по-моему. С другой стороны, и у Криса мог быть не столь уж милый характер, только я-то об этом не знаю. Вполне возможно, что пулей он обязан как раз одному из свойств своего характера. Мне кажется, вы рассуждаете так же. Правда, убийство могло быть и абсолютно бессмысленным, но это маловероятно, а?

Эрик Ягер улыбнулся. Она, без сомнения, права в своих высказываниях о Крисе и о возможном мотиве убийства, но сейчас его больше интересовало, какие не столь уж прекрасные свойства натуры могли скрываться за представительной, элегантной внешностью старой дамы. Вполне возможно, что она тонко и дипломатично пытается заставить его плясать под свою дудку.

Опять эта склонность никому не верить, которая с годами стала его второй натурой.

Алекс Хохфлигер усмехнулся и залпом осушил свой стакан. Эрик Ягер пришел к выводу, что такая манера хлестать коньяк резанула бы по сердцу истинного ценителя коньячных изделий.

– Вы вмешиваетесь в дела следствия, мама.

Он говорил с некоторым усилием – видимо, превысил свою норму – и, однако же, налил себе еще.

– Главный инспектор Ягер вовсе не обязан сообщать нам, что он думает, – добавил он небрежно, словно все это его больше не интересовало. Взгляд его, правда, становился все более мутным.

Впрочем, интерес к убийству он начал терять вовсе не под воздействием винных паров. Может, заскучал и хотел опять приняться за работу? Но тогда ему следовало быть более воздержанным и не осушать один стакан за другим. Он что, хронический алкоголик? Или хватается за бутылку оттого, что нервничает?

Уже третий раз в течение этого часа Эрик Ягер ловил себя на том, что проявляет недоверие, которое, вполне, возможно, ничем не оправдано. И, пожалуй, он понимал, отчего так происходит.

Алекс Хохфлигер был определенно не в его вкусе. Эти богатеи были ему в корне чужды, и, честно говоря, среди такой роскоши он чувствовал себя не в своей тарелке. Однако это вовсе не значит, что надо относиться к этим людям с предубеждением. Следствие пока находилось на стадии осторожного нащупывания возможностей, которые могут выявить причину убийства. И до окончательных выводов было еще очень далеко.

– Вам кто-нибудь рекомендовал Криса? – спросил он старую даму.

– Нет. Мы поместили в газете объявление. Молодой человек отслужил военную службу и стал помогать деду в бакалейной лавочке. Но лавочка попала под жернова двух универсамов, и ни о каком наследстве для внука не могло быть и речи. Он был безработным, пока не прочитал наше объявление. В сущности, я наняла его из сострадания. Никакого опыта в садоводстве у него не было.

– Могу ли я поговорить с вашим старым садовником?

– Рул возвращается завтра. У него был отпуск, и две недели он гостил в Херлене у своей сестры. Он очень привязан к родственникам. Здесь в городе живет его брат, и Рул проводит свободное время у него.

– Он живет здесь?

– Да, у него над гаражом две комнаты, а питается он вместе с остальным персоналом.

– Когда вы в последний раз видели Криса? Старая мефрау Плате немного подумала.

– Вчера около пяти часов дня, перед самым его уходом.

– Вы не удивились, что сегодня утром он не вышел на работу?

– У него сегодня выходной. Об этом он договаривается с Рулом.

– Вы не могли бы вспомнить, что каждый из вас делал вчера около семи вечера?

Хохфлигер, который последние минуты молча и тупо глядел перед собой, вдруг вскипел.

– Что означает этот в высшей степени возмутительный вопрос? Уж не думаете ли вы, что один из нас прекрасным летним вечером заманил садового рабочего на лесную опушку и там пристрелил?

Эрик Ягер дал стереотипный ответ:

– Таков порядок.

– Тебе не следует столько пить, – резко одернула зятя старая дама.

– Это не что иное, как наглое оскорбление! – горячился Хохфлигер.

Может, он перепил? Или совесть заела? С убийством в лесу это, возможно, никак не связано. Он мог натворить что-нибудь еще и боится, как бы об этом не узнали. Может быть, тут замешана любовница?

Труда, которая до сих пор не вмешивалась в разговор, испуганно посмотрела на отчима. Она, верно, слишком хорошо знала, к чему может привести его злоупотребление спиртным.

– Папа был на собрании. Бабушка смотрела телевизор, а я в своей комнате до девяти вечера готовила уроки, – поспешно сказала она.

– И вы не слышали ничего необычного?

– А в какое время это могло быть? Вопрос поставлен правильно.

– Пока мы точно не знаем. Врач должен установить, понимаете?

– Вы хотите сказать, что только вскрытие может определить час, когда умер Крис? – Девушка смущенно улыбнулась. – Я его знала только в лицо. Мы здоровались, когда я проезжала мимо него по садовой дорожке, но поговорить нам ни разу не пришлось.

– Куда выходит ваша комната?

– На Заячий пруд.

– Окна были открыты?

– Конечно. Погода стоит великолепная.

– Вы не слыхали никаких необычных звуков? Она задумалась.

– Я как будто слышала его мотоцикл. Даже разозлилась. Автомобилям и мотоциклам запрещено сюда заезжать. Они пугают птиц.

– Что же именно вы слышали?

– Далекий гул мотора. Потом этот гул резко оборвался, ну и я перестала о нем думать.

– В котором часу это было? Она опять помедлила с ответом.

– Без четверти девять примерно. Я как раз управилась с моим Тацитом и решила, что на сегодня хватит.

– Вы не выглянули в окно?

– Нет, да и какой смысл? Деревья перед окном полностью заслоняют Заячий пруд.

– А есть в доме окно, откуда его хорошо видно? Неужели она не решается ответить.

– Да, из слухового окна, которое выходит на запад.

Алекс Хохфлигер легонько поводил рукой, глядя, как колышется жидкость в стакане. Его теща внимательно прислушивалась к разговору.

– Вы не слышали голосов?

– Нет, не слышала. Им бы пришлось тогда кричать во весь голос. – Она бросила на него взгляд. – Если кто-нибудь собирался застрелить Криса, разве стал бы он заводить с ним ссору и кричать во всю глотку?

– И выстрела тоже не слыхали?

– А какова громкость выстрела?

Второй удачный вопрос. Какова громкость выстрела? Даже если б она и услышала выстрел, то приняла бы его за звук выхлопа автомашины на Эуропасингел.

– А закончив уроки, вы спустились вниз?

– Да, посмотрела немного телевизор, потом легла спать. Часть домашних заданий я обычно оставляю на раннее утро.

Эрик Ягер погрузился в размышления. Солнце садилось примерно в половине девятого. Без четверти девять она слышала гул мотора. Смеркалось, но было еще достаточно светло, чтобы всадить человеку пулю в сердце. Конечно, при условии, что убийца стоял с ним лицом к лицу. И чтобы случайный прохожий мог все это увидеть. Так или иначе, а преступление жестокое и дерзкое. Может быть, преступник был загнан в угол и у него не было другого выхода, кроме как безоглядно использовать этот шанс со всем вытекающим отсюда риском? Или это произошло в порыве гнева?

4

Эрик Ягер вернулся в управление около часа ночи и застал Херстала, который не выезжал на место преступления, в следственной комнате у телефона. Ягер прошел в свой кабинет, зажег настольную лампу и задернул портьеры. Всякий раз, когда ему приходилось бывать здесь по вечерам или ночью, его поражала нереальная атмосфера этого помещения, как будто она, эта комната, жила своей особой жизнью, к которой он не имел никакого отношения. Чушь, конечно. Все дело в нем самом: он до предела устал и в душе восставал против жестокой реальности, заставляющей его среди ночи мотаться по всей округе в поисках психа, который пустил пулю в грудь другого человека. Иными словами, настроение у него было отвратительное.

– Только что звонил Маркс, – сказал Херстал, войдя минуты через две в кабинет. – Стреляли из девятимиллиметрового «вальтера». Ты ведь его видел? Новейшая конструкция, по словам Маркса. Ты бы слышал, как он восторгался… Впрочем, ты его знаешь. Ну а там что было?

Эрик Ягер вкратце рассказал о своих наблюдениях. Херстал уже наколол на доску карту западной части Кастеллума. Они вместе разглядывали Заячий пруд и его окрестности: лес, простирающийся на север до Лейдсевег и на восток – вплоть до Парклаан и Зверинца. С западной стороны пролегал Эуропасингел и виллы с большими садами, а еще дальше находилась мельница.

– Маньяк какой-нибудь, из тех, что охотятся на так называемую «кожаную» публику, – предположил Херстал.

Эрик Ягер задумчиво посмотрел на него.

– Вспомнил убийства в Лимбурге? Там тоже мотоцикл жертвы стоял целехонький у дерева.

– В этом плане сходство есть. И все же, думаю, проводить аналогию в данном случае ошибочно, – сказал Херстал. – Парней в поселке Венло застрелили из охотничьего ружья. Стреляли в голову. И между обоими убитыми явно существовала тесная связь. Тамошние охотники рассказывали, что преступник использовал пластиковые патроны с дробью; вылетев из ствола, пластик тотчас лопается, а благодаря этому ослабляется рассеивание дробинок и увеличивается убойная сила. Эти патроны, кажется, употребляют для охоты на мелкую дичь. Федеральная полиция считает, что убитые парни видели или слышали нечто такое, что их насторожило и вызвало в них любопытство. В этом случае ни о каком маньяке речи быть не могло, хотя, конечно, и такая возможность не исключается.

Эрик Ягер согласно кивнул.

– Я должен сперва поговорить с Марксом. Правда, поздновато уже.

Он прошел длинный коридор первого этажа и поднялся по лестнице, которая вела в лабораторию и в баллистический отдел.

Маркс сидел за своим бинокулярным микроскопом и жестом попросил обождать.

Ягер подошел к коллекции оружия, которое, аккуратно рассортированное, красовалось в настенных витринах. Оружие распространяло специфические запахи масла, стали и дерева, в общем довольно-таки удушливые. На пронумерованных крючках висели револьверы и пистолеты всех марок и систем – от допотопных до наисовременнейших. Отдельно в ряд стояло множество двух– и трехствольных ружей, было здесь и старинное огнестрельное оружие – дуэльные пистолеты и аркебузы.

Эрик Ягер невольно вспомнил оружие в библиотеке Алекса Хохфлигера. Тот далеко не так тщательно чистил и снова пристреливал свой арсенал. Маркс же страшно гордился своим собранием. Недаром он был экспертом по баллистике.

Эрик Ягер, сам равнодушный к оружию, думал о том, что Маркса, в сущности, не интересует, в каких целях использовалась часть этого арсенала, и вряд ли его трогает то обстоятельство, что следы, которые он так усердно изучает под микроскопом, оставлены пулей, возможно только что извлеченный доктором ван Бёзекомом из тела жертвы.

Висел здесь и «смит-и-вессон-537-магнум», из которого стреляли в него, Ягера, примерно год назад на автостоянке возле шоферского ресторана в конце Парквег. Вид этого висевшего на стене оружия действовал ему на нервы всякий раз, когда он заходил в баллистический отдел. Он ощущал какую-то роковую связь между собой и этим револьвером.

Маркс встал. Это был высокий блондин с жизнерадостными голубыми глазами, которые, несмотря на постоянное напряжение – ведь ему приходилось изучать мельчайшие штрихи и пятнышки, – нисколько не потускнели. Благодаря сильным лампам в помещении, оборудованном по последнему слову техники, было тепло и уютно.

Маркс подвел Ягера к столу возле микроскопа и взял в руки маленький пистолет, найденный в нескольких метрах от Криса Бергмана. Пистолет был такой миниатюрный, что целиком умещался на ладони.

– Вы, конечно, пришли из-за этого. Пуля у меня, а вот – гильза. Парнишка, безусловно, убит из этого пистолета. Первым же выстрелом – магазин был заряжен семью патронами. – Он прикинул на руке вес пистолета. – Семьсот граммов. Игрушка, правда? Пущены в продажу буквально на днях! С ладонь величиной, а калибр девять миллиметров. Вы наверняка видели его на месте преступления.

Эрик Ягер кивнул. Он никак не разделял восторженный энтузиазм Маркса по поводу оружия, ведь совсем недавно он стоял в безжалостном свете прожекторов возле мертвого тела юноши.

– А что за люди приобретают такие вещицы? Маркс хоть и не почувствовал в Ягере родственного ему воодушевления, но нисколько не смутился.

– Во всяком случае, те, кто хочет иметь оружие, которое легко спрятать, и стреляют они, чтобы убивать.

– Гангстеры?

– Похоже, если учесть, что одна пуля была в патроннике. Впрочем, для службы безопасности тоже вполне сгодится. Ну и для охотников. В Германии, например, такое оружие широко применяется на охоте.

– Насчет Мулдера что-нибудь слышно? Маркс улыбнулся.

– Отпечатки пальцев стерты полностью. Веселенькое у вас дельце, ребята.

– Как это понять?

– А вы зайдите к Донкерсу. Он мне только что звонил, жаловался, что не может вас разыскать. По-моему, он на что-то наткнулся.

Эрик Ягер скривился. Мрачно посмотрел на электрические часы. Разговаривать с Донкерсом среди ночи не больно-то приятно. Как, впрочем, и в любой другой час суток.

Но сейчас, пожалуй, стоило к нему пойти, раз уж он сам хочет что-то сообщить.

Кроме того, зная себя, Ягер был уверен, что не сможет уйти домой спать, пока не получит все рапорты и не соберет все имеющиеся данные. Но даже если он и получит необходимые сведения, то и тогда вряд ли уснет: будет лежать, пока не зазвонит будильник, размышляя, пробуя восстановить ход событий, а перед глазами будут проноситься все те же картины.

В длинном коридоре, ведущем в лабораторию Донкерса, его шаги раздавались куда более гулко, чем днем. Однако за закрытыми дверями находились люди, которые, подобно ему, из-за драмы на Заячьем пруду были вызваны на работу. И все-таки ночь есть ночь. В одно из окон виднелось высокое звездное небо и месяц. На Бернхардлаан изредка вспыхивали фары проносившихся мимо автомобилей. Вдали темнел лес, верхушки деревьев вырисовывались на фоне ночного неба. Из какого-нибудь окна на этом этаже, наверное, можно было увидеть лучи прожекторов на Заячьем пруду.

С рассветом полицейские начнут прочесывать лес, медленно шагая друг возле друга, с длинными шестами и собаками – в поисках неизвестно чего. Чаще всего в подобных случаях натыкались на прогнившие окурки да спичечные коробки, полиэтиленовые мешочки из-под бутербродов и всякий прочий мусор.

Иной раз все же удавалось найти что-нибудь полезное для дела, и усилия вознаграждались сторицей. Так, однажды нашли контактную линзу, которая вывела следствие прямо на преступника.

Вот и лаборатория.

Внешне Донкерс был прямой противоположностью Марксу, как, впрочем, и по характеру.

Маленького роста, черноволосый, с пронзительными голубовато-зелеными глазами и «нравом гремучей змеи», как определил Де Грип, который любил сравнивать людей с животными. Никто не жаждал ввязываться с ним в споры, разве что в случае крайней необходимости. Впрочем, причины для возражений возникали крайне редко. Полное отсутствие такта искупалось в Донкерсе профессиональными знаниями и тщательностью, с какой он выполнял свою работу.

Когда Эрик Ягер вошел в лабораторию, полную мраморных столов и блестящих аппаратов, назначение которых он более или менее понимал, хотя самый процесс работы оставался тайной за семью печатями, Донкерс стоял в конце помещения на низком помосте возле манекена. Несколько ассистентов оторвались от своих занятий и поздоровались с Ягером. Донкерс считал подобную вежливость излишней. Он обернулся и сердито глянул на посетителя.

– То, что вы среди ночи поднимаете нас с постели и заставляете копаться в дерьме, еще куда ни шло, но ведь вы еще и ожидаете от нас с места в карьер каких-то выводов, а это, по-моему, уже слишком. Разве я когда-нибудь вас подводил, давал никчемные рапорты?

Эрик Ягер не стал напоминать Донкерсу, что не он искал его, а наоборот.

– Мы просто хотели поскорее собрать все данные, какие только можно, – мягко произнес он. – Но мы, конечно, понимаем, что вы тоже не боги. Поэтому…

Он полуобернулся, словно собираясь уйти, хотя это вовсе не входило в его намерения. Донкерс что-то обнаружил, это было отчетливо написано на его торжествующей физиономии, и ему не терпелось выложить свои козыри.

– Погодите, кое-что у меня для вас есть, раз уж вам так приспичило.

Он взял со стола кожаную куртку, которая была на Крисе, и подошел к манекену.

– В правом кармане имеются масляные пятна, которые мы еще должны исследовать. Они могут быть от пистолета, – заметил он как бы вскользь.

Новость поразила Эрика Ягера, но он ничем не выдал своего удивления.

– Но это еще не все, поглядите! – С ловкостью приказчика из модного магазина Донкерс надел куртку на манекен. Немного левее средней пуговицы было круглое отверстие, и кожа вокруг потемнела от крови. На спине куртки зияла огромная рваная дыра.

– От ван Бёзекома я узнал, что этому парню прострелили сердце, – продолжал Донкерс. – Но что вы видите здесь?

Эрик Ягер растерянно смотрел на манекен.

– Если судить по пулевому отверстию, то стреляли не в сердце, а чуть ниже.

– Точно. А теперь глядите.

Донкерс высоко поднял руки манекена, отчего поднялась вверх и сама куртка. Теперь дырка действительно оказалась в области сердца.

– Ну и ну, – выдохнул Эрик Ягер.

– Вот-вот, – радостно подтвердил Донкерс. Удача привела его в отличное расположение духа.

Эрик Ягер вполне разделял восторг начальника лаборатории, но постарался ничем не выдать своих чувств.

Открытие Донкерса неожиданно придало драме у Заячьего пруда новый оборот.

– Парень стоял подняв руки вверх, когда в него стреляли, возможно из его же пистолета. Не исключено, что анализ жировых пятен в его кармане подтвердит это допущение, – расшифровывал Донкерс свое открытие. – И потом, стреляли с расстояния не более тридцати сантиметров, так как на коже обнаружены следы пороха. Выстрел, можно сказать, контактный.

– Вы думаете, ему угрожали его же собственным оружием или преступник держал его под прицелом другого пистолета, пока вытаскивал у него из кармана его собственный?

– Придет время, спросите у него самого, – ухмыльнулся Донкерс. – Но совершенно очевидно, что убийца был вооружен. Парень вряд ли так просто взял бы и отдал свой пистолет. Преступник, наверное, угрожал ему ножом, или огнестрельным оружием, или чем-нибудь еще. Этот малый стоял, подняв руки вверх. А тот, другой, вытащил у него из кармана «вальтер» и застрелил наповал.

– Стало быть, он знал, что Крис Бергман носит оружие?

– Не обязательно. Может, он его обыскал, а когда нашел оружие, смекнул, что не худо будет застрелить Криса из его же собственного пистолета.

– К чему такой сложный план?

– К тому, что таким манером преступник технически с убийством не связан. Так-то вот.

Как говорится, крыть было нечем. Эрик Ягер осмотрелся по сторонам. Он думал об отпечатках следов.

– Придется потерпеть еще часок, пока не затвердеет гипс, – сказал Донкерс, который отлично его понял. – Рапорт от меня получите завтра. А теперь извольте удалиться. Мы и без того черт знает как перерабатываем.

Эрик Ягер подумал, что и он немало перерабатывает, но говорить об этом теперь ему не хотелось. Он поблагодарил Донкерса и отправился к себе. К тому же он прекрасно знал, что этот свирепый коротышка отошлет сейчас своих ассистентов домой, а сам еще несколько часов поработает и только на рассвете ляжет на походную койку, которая стоит в комнатенке рядом с лабораторией.

Убийство у Заячьего пруда было отнюдь не единственным делом, над которым корпела лаборатория. Донкерсу ежедневно присылали охапки «дерьма», как он это называл. С пожаров, транспортных аварий, ограблений банков, краж, драк со смертельным исходом. Над этими материалами он по ночам не работал. Но убийство – особь статья. Оперативность в таких случаях нередко играла важнейшую роль – нельзя позволять преступнику выиграть время. Очень трудно, например, получить от свидетелей достоверные показания, если преступление произошло несколько дней назад. Люди уже не могли вспомнить определенные события или за давностью все смешивали в кучу.

Именно поэтому Донкерс должен был тщательно и быстро обработать материал, чтобы следствие получило по возможности максимум необходимых сведений.

– Кстати, вы забыли спросить одну вещь, – ехидно сказал Донкерс вдогонку Ягеру. – Результат парафинового анализа – отрицательный. Ваш юный друг ни разу не выстрелил.