Текст книги "Посиделки в межпланетной таверне "Форма Сущности" (СИ)"
Автор книги: Альберт Зеличёнок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
– Да, бывали эксцессы, – неохотно признался эскулап. – Впрочем, единичные и исключительные, абсолютно не дискредитирующие метод в целом, так что страна может спать спокойно. Кстати, о снах. Вы разрешите называть вас просто по имени?
– Да, конечно.
– Так вот, Роберт, если вы сами изъявите желание пожить в, э-э, санатории, мы пойдем вам навстречу. Правда, учтите, что охрана, электрошок и вынос утки в период буйства – за счет клиента. Мне же лично кажется, что в данном случае нет необходимости прибегать к стационарному лечению. Давайте попробуем прежде всего разобраться в глубинных корнях неврозов. Скажите, Роберт, ваши родители часто дрались между собой?
– Ну, не очень, по-моему.
– В дни стрессов их половая активность росла, оставалась прежней, шла на убыль? Насколько часто вы становились свидетелем коитуса отца с матерью, с другими женщинами, с другими мужчинами? В каком возрасте вы впервые ощутили эротическое влечение к матери? Насколько часто и в какой форме происходили ваши с ней сексуальные контакты?
Криспен побагровел. Доктор с ошеломляющей быстротой заполнял гору стандартных бланков, которые выгреб из верхнего ящика стола.
– Не стесняйтесь, Роберт, с точки зрения современной медицины в этом нет ничего противоестественного. Будьте со мной совершенно искренни. Насколько велик и разнообразен ваш гомосексуальный опыт? Испытываете ли влечение к животным, выбираете ли при этом активную или пассивную роль, какие породы предпочитаете?
– Доктор, помилуйте! – возопил Криспен. – Вас куда-то не туда занесло. Всё это полнейшая чушь и не имеет ко мне никакого отношения.
– Роберт, с вашего разрешения, здесь я врач, а вы – лишь пациент. Разрешите мне вести мой бизнес так, как я считаю нужным.
– Да вылечили ли вы хоть одного больного с помощью своих методов?
– Вот и видно, Роберт, что вы не в курсе. Новейшая психиатрия отвергает понятия "больной", "сумасшедший", "псих ненормальный". Она не лечит, а лишь корректирует отношение пациента к окружающей действительности таким образом, чтобы он получал максимальное удовлетворение от жизнедеятельности.
– Любопытно, интересовался ли кто-нибудь мнением этой действительности по поводу подобного подхода? – пробормотал Криспен.
Допрос продолжался еще сорок минут. Когда он закончился, с Боба градом лил пот, целитель же даже в лице не переменился.
– Ну что ж, Роберт, практически всё ясно. У вас эдипов комплекс, отягощённый ранним маниакально-депрессивным психозом. Ума не приложу, каким образом вы при этом умудрились подхватить ещё и шизофрению? Кроме того, вы страдаете синдромом жертвы, который развился в пятилетнем возрасте, когда вам не купили красную пожарную машину, бывшую в тот период вашим секс-символом. Ныне произошла сублимация, и автомобильчик вытеснился рубашкой. О разных мелочах, вроде клептомании и склонности к мазохизму, я не упоминаю. Короче, вы нормальный, здоровый человек. такой же, как и все, исправно функционирующий член общества. Однако вашу э-э, покупку я всё-таки рекомендую убрать подальше в шкаф. А лучше – продайте её или подарите. Несомненно, она подавляет вашу личность и вызывает подсознательные опасения, что займёт ваше место в социальной структуре. Увидите: кошмары как рукой снимет. Теперь поговорим о профилактике. Имеются различные методики, но мой совет – секс, секс и еще немного секса перед сном. Разнообразьте и активизируйте половую жизнь. Частые и продолжительные соития излечат любые неврозы, ибо просто не оставят для них времени. Возьму на себя смелость порекомендовать коитус в публичном месте при большом стечении народа. К примеру, на центральной площади в час пик. Там есть такая открытая клумба с цветочными часами. Испытывал на себе. Очень бодрит. Годится также автобус или троллейбус, но будьте осторожны с петлями для рук и обивкой сидений. Заставьте партнёршу предварительно остричь ногти. Меня, кстати, штрафовали за порчу общественного достояния. Однако ничто не оказывает столь ошеломляющего стимулирующего воздействия, как половой акт в рабочей обстановке. Способ соития, количество и пол участников значения не имеют. Не надо стесняться. Нынешняя медицина не видит в этом ничего зазорного. Разумеется, если оба участника (трое, четверо, пятеро) согласны. Или хотя бы один. Больше внимания на ноги сотрудниц, активно интересуйтесь качеством их нижнего белья. Современные сексологи наряду с традиционными рекомендуют немало новых поз. Например, в кресле шефа, где вы ощутите себя руководителем, что повышает самооценку и способствует карьере. На работающем ксероксе. В буфете за чашечкой кофе. Или так: она на компьютере, вы за пультом. У меня, между прочим, есть и собственные разработки. Сейчас покажу.
Эскулап увлёкся. Он снял со шкафа пухлую папку и, бережно переворачивая страницы, стал демонстрировать Криспену содержимое. Глаза его горели, руки дрожали, галстук сбился набок. Он смахнул со стола письменный прибор и даже не заметил этого.
– Тут планы, схемы, описание порядка действий. Фотографии, анкеты, результаты анализов, рентгеновские снимки. А вот, Роб, моё любимое – отчёты испытателей и испытательниц. Почитай, ознакомься. Я на основе этих материалов книгу пишу, все ещё содрогнутся.
Криспен вспомнил про свежекупленную горелку и на всякий случай рассказал доктору о ней. Тот, погрузившись в изучение архива, отмахнулся.
– Да бросьте, Роберт, здесь же всё ясно. Рубашка как секс-символ имеет вагинальный смысл. Сами прикиньте: полы, рукава, если смотреть на них с внутренней стороны. Крохотный воротник, наконец. Вы же противопоставили ей горелку, некий суперфаллос, который вытянут, тверд и брызжет (вдумайтесь только в это – брызжет!) огнём. Очередное проявление страха перед агрессией окружающего мира, попытка бросить ему вызов. В общем, всё нормально, Роб, не бередите этим свою печень. Но горелку лучше уберите, неровён час – пожар случится.
Боб уже собирался выйти, когда психиатр, подпрыгнув на стуле, хлопнул себя по затылку:
– Да, Роб, совсем забыл спросить: а почему вы не принимаете снотворное?
– Понимаете, док, – смущённо сказал Роберт, – когда-то я им пользовался, но мама внушила мне, что от него начинается импотенция. Знаю, что это полная чушь, но что делать, если она у меня действительно появляется?
– Так-так-так, – оживился доктор, – очень интересно...
Не дав ему развить мысль, Боб выскочил за дверь.
Домой Криспен вернулся обнадёженный. Хорроровскую сорочку он, вздохнув, повесил на плечики и убрал в шкаф. Расстаться с ней навсегда он был не в силах. В пятницу его ещё будили неясного происхождения шумы, в выходные же всё было спокойно. Однако горелку он на всякий случай держал близ кровати.
С понедельника всё началось вновь и происходило каждую ночь. Криспен почти не спал, осунулся, побледнел и вызывал у коллег со чувственно-лицемерные расспросы, на которые не отвечал ничего вразумительного. Шеф делал вид, будто не замечает сомнамбулического состояния Роберт, но перестал поручать ему сколько-либо ответственные задания, что не сулило в перспективе ничего хорошего. Однако Криспена это уже не волновало. Он не знал, есть ли у него вообще будущее, и надеялся лишь на то, что неведомый враг откажется от своей тактики изматывания и предпримет решительную атаку, пока ещё есть силы сопротивляться.
В четверг появились признаки того, что час битвы близок. В ночном полёте вещи вновь устремились к Криспену, касались лица, тела, отворачивая в последний момент. В конце концов нервы у него не выдержали, и он, схватив горелку, сжёг старый спортивный свитер. После этого они несколько присмирели, однако колдовские огни раздулись до чудовищных размеров и почти сливались друг с другом. Утром следы вакханалии снова были ликвидированы, чего давно уже не случалось.
С пятницы на субботу Роберт решился не спать. Он выпил слоновью дозу крепчайшего кофе, сел в кровати, опершись на спинку, вцепился в горелку, свою единственную спасительницу, и стал ждать, готовый дорого продать жизнь. Одиннадцать часов, двенадцать. Ничего не происходило. Час ночи. Почтенный высокий стул у письменного стола с громким скрипом развернулся и уставился на Криспена. Боб похолодел. Похоже, он недооценивал масштабы бедствия. Если в бунте примет участие мебель, то ему конец. Остается одно – бежать. Он попытался вскочить с постели, но пижама сковывала движения, простыня и одеяло прочно опутали ноги. Из платяного шкафа выплыл выходной костюм, который до сего мига представлялся вполне надёжным, так как не принимал участия в шабашах. Костюмчик удобно устроился на стуле, положив одну штанину на другую и скрестив рукава на груди. Казалось, в нём находится человек, но очень тоненький, почти бумажный. Оттуда, где этому невидимке полагалось иметь рот, раздался громовой шепот. Да, он был именно таким: звучал тихо и вместе с тем оглушал.
– Здравствуй, Роберт, – произнёс голос. – Счастлив сообщить тебе, что сегодня критическая ночь и вне зависимости от твоего желания ты сейчас будешь выступать в качестве представителя человечества. И как таковой, подлежишь ответственности за всё.
– Почему я? За что? Кто ты?
– Начинаю с конца. У греков было выражение: "гений места". Они чувствовали, что существует нечто, объемлющее определённую территорию, хранящее её неповторимость. Нечто нематериальное, но пронизывающее и мёртвое вещество, и живую плоть, и сознание обитателей. Я – дух этой местности, Криспен. Я был здесь всегда и пребуду вовеки. Я – жизнь и смерть, судья и палач. Я долго терплю, но если уж рассержусь – ничто не в силах помешать мне. Вы, люди, переполнили чашу. Вы выпиваете и сдвигаете с прежнего ложа водоёмы. Вы жадно вгрызаетесь в землю и поглощаете её плоть и кровь. Вы для своих эгоистических целей вырубаете леса и уничтожаете зверей, птиц, рыб – иногда для еды, а порой и просто так – для развлечения, по глупости или по ошибке. Хуже того: вы переделываете животных и растения по своему вкусу, калечите, уродуете природу. Блаженные вивисекторы, вы не ведаете, что творите. Те же греки верили, что в деревьях живут дриады, в воде – наяды, в горах – орестиады. Они чувствовали, что всё существующее одухотворено. Вся первичная девственная природа, все камни, деревья, трава, реки, ручьи, озёра, земля, воздух – всё имело душу. И вы, жалкие и жадные людишки, хватали это, мяли, рвали, били – преобразовывали. В Полезные Предметы. В обычные вещи, говоря проще. Вы думали, что одолели, скрутили, укротили, удавили дьявольскую силу первозданного мира. Вы жестоко ошиблись. Души можно изуродовать, но нельзя уничтожить. Вы перерабатывали (вот слово, характеризующее всю вашу так называемую цивилизацию) материю в вещи, и мы вселялись в них. У нас просто не остаётся других обиталищ. Они скроены нам не по мерке, бездарно, глупо, и нам плохо в них. Однако мы терпели и копили силы. И теперь время пришло. Нас достаточно много среди вас, в ваших жилищах, на вас. Человечеству не устоять.
– Но в чем виноват я, обыкновенный клерк? – вскричал в отчаянии Криспен. – Я и табуретки-то ни одной не сколотил. Разве что рыбу ловил. Но ведь и животные едят друг друга. Или траву, по крайней мере.
– Когда живое питается живым – это не грех, – усмехнулся дух. – Так уж заведено. А что касается тебя... Считай, что тебе не повезло. Несчастная случайность.
– Рубашка фирмы "Хоррор"? – выдавил из себя Роберт и потерянно пробормотал. – Надо было мне от неё избавиться, как советовал доктор.
– Сначала отвечу на твой вопрос: и да, и нет. Рубашка была лишь ключом, отмычкой, которая позволила нам проникнуть к тебе. После этого она стала для нас практически бесполезной, да и тебе её уничтожение ничего не дало бы. Мужайся, Роберт, всё кончено. Ты – лишь первая наша жертва. Разведай путь, Криспен. Скоро за тобой последуют другие. Много других.
Костюм повелительно поднял невидимую десницу. Раструб горелки в руках Роберта начал мучительно медленно поворачиваться, преодолевая тщетные усилия побелевших от напряжения пальцев, пока не уставился ему в лицо разверстым чёрным отверстием. Как будто сама Исконная Мгла заглянула в глаза.
И тут Криспен, как в омут, погрузился в свой последний сон – краткий и нежданный, как падение с крыши. Он вновь брёл по лугу с девушкой, и она опять обогнула тот же куст. Но на этот раз сон не прервался, и Роберт сумел, наконец, увидеть лицо своей идеальной возлюбленной. Вернее, смог бы, если бы оно существовало. Но его не было. Из-под нежной, шелестящей, летящей волны волос Роберту ухмылялся безглазый череп.
– Не-е-е-эт! – завопил Криспен, словно пытаясь этим воем бьющегося в агонии уже не человека – зверя – хоть на секунду, на миг отдалить смерть.
И, затопляя этот крик, тело Роберта, кровать, квартиру, город, Землю, Вселенную, из раструба вырвалась волна пламени. "Вот огоньки и добрались до меня", – мелькнуло в гаснущем сознании, но тут безжалостный жар поглотил и его. И ничего не стало.
Когда через несколько дней по заявлению встревоженных сослуживцев Криспена полиция взломала дверь его квартиры, в центре спальни обнаружилась гора пепла, в которой были найдены обожжённые человеческие кости и измятые останки газовой горелки. На несколько метров вокруг обуглился пол. Похоже было на то, что хозяин в припадке безумия свалил в кучу всю свою одежду и спалил себя вместе с ней. В опустевшем платяном шкафу на плечиках висели две новенькие рубашки фирмы «Хоррор». Одна из них была ещё не ношена.
– Да, пламя – это впечатляет, – философски пробормотал Левый Полусредний и для иллюстрации пыхнул огнём.
– Ну что вы – обыкновенное дело, – пожал плечами господин в алом.
– Погодите, погодите, – вмешался в разговор Джон. – Насколько я понял, ваша повесть заканчивается смертью главного героя. А ведь вы здесь, среди нас, в живом и здравствующем, насколько я могу судить, виде. Разве вы не знаете, что в таверне "Форма Сущности" принято рассказывать только правдивые истории? Объяснитесь.
Вместо ответа бывший оратор улыбнулся, сложился пополам, как от неожиданной резкой боли в животе, – и вдруг словно опал, стёк со стула. Ближайшие соседи по столу бросились ему на помощь, но обнаружили на полу лишь измятую пижаму, шлепанцы, носки, пару перчаток, парик. И маску, на оборотной стороне которой красовалось клеймо фирмы "Хоррор".
В молчании собутыльники разошлись по своим местам и от волнения приняли очередную порцию горячительного без тоста.
Однако их переживаниям не суждено было длиться долго. Раздался резкий треск, и на освободившийся стул откуда-то из-под потолка плюхнулся человек в чёрном плаще и чёрном же домино с изображением летучей мыши в золотом овале на груди. Верхнюю половину его головы, включая нос и волосы, закрывала шапочка-полумаска с узкими прорезями для глаз и двумя заостренными выступами в районе затылка, имитирующими уши. Некоторое время пришелец ощупывал себя, бормоча: "Ну и наряд! Идиотство. Хотел бы я видеть того, кто всё это придумал. Впрочем, ладно: по крайней мере я – это снова я, хоть и в дурацком платье. Интересно, что там у наших без меня происходит?" Наконец он начал реагировать на окружающее и первым делом задал загадочный вопрос:
– Парни, где тут у вас отдел снабжения?
Дракон выдохнул язык пламени, написал правой передней лапой в воздухе охранную руну и, грозно оскалившись, сурово спросил пришельца:
– Какое именно заклинание ты произнес? Учти: на территории харчевни особо опасные виды магии запрещены.
– Да нет, ребята, вы не поняли, – отмахнулся человек-летучая мышь. – Я имею в виду: кто здесь занимается поставками?
– Творец, спасибо ему большое, – Булах молитвенно сложил на груди. – Без него бы мы пропали, горемычные. Не оставь нас, Создатель, милостью своей и подпитывай энергией время от времени.
– Как же, милостью, – желчно сказал Левый Полусредний. – Забыли, что нас в любую минуту могут сожрать? Лично я так и вижу эту пасть. Аристократ чертов. Небось, даже зубы перед сном чистит.
– Я не могу позволить себя съесть, – забеспокоился Пронзительный Стон, – пока не найду возлюбленную.
Между тем нетопырь, окончательно акклиматизировавшись, внимательно осмотрел внутреннее убранство помещения и упавшим голосом спросил:
– Постойте, куда ж это я попал? Это что, какой-то ресторан?
– Таверна, – поправил его Джон, – и очень хорошая.
– Значит, вы лично ничего не производите? Тогда я пропал.
– Ну, не то, чтобы совсем ничего, – обиделся Булах. – У нас очень неплохая кухня, никто пока что не жаловался. Еда и питьё удовлетворяют самым изысканным вкусам. Товар у меня – что надо.
– Да что вы всё о пище, – зарычал дракон, обрабатывая могучими челюстями сочный хрустящий окорок. – О душе пора подумать. Вот-вот сами жратвой станем.
– Так, – сказал Стон. – Пора творить новую реальность.
Он закрыл глаза. Посетители заволновались.
– Эй, а что с нами-то будет? – выразил общую мысль паукообразный Приядель из системы Малые Противцы. – Хозяин, останови-ка его.
– Уважаемый Пронзительный, – обнял груимеда за плечи Джон, – прошу вас, не обращайте внимания на глупые шутки Полусреднего. Мы все его любим, но он дурак. Я понимаю ваше беспокойство, однако, право слово, у нас еще масса времени.
– Жить можно и на склоне вулкана, – констатировал смирившийся с крахом каких-то своих планов летучий мыш. – Главное – вовремя умереть. До извержения.
– А пока ждём, – сказал кабатчик, – неплохо бы еще одну новеллу послушать. Может быть, вы, – обратился он к последнему визитёру, – объясните нам, кто вы, откуда и почему столь поспешно на нас свалились?
– А почему бы и нет? – согласился тот. – Никаких секретов у меня за душой не имеется. Рассказ же свой я, пожалуй, назову так.
Ветер Перемен
Шеф встретил меня утром у проходной. Видимо, дело было важным, раз он не поленился спуститься на первый этаж. Хотя, с другой стороны, на нём был новенький импортный костюм – может быть, босс желал покрасоваться перед конторскими дамами? Впрочем, он предпочитал называть Контору фирмой, отдел – «нашим дружным коллективом», а сотрудников – по именам. Демонстрировал демократизм. Между прочим, костюмчик-то ничего. Стоит, пожалуй, поболее моей зарплаты (которую я, кстати, не получал уже три месяца; официальная версия – у танка заклинило орудие, а без защиты кассиры ездить в банк отказываются; по неофициальной же информации весь бронепарк вместе с девочками из бухгалтерии сдали на полгода в аренду якудзе соседнего района в обмен на долю с прибыли). Особый покрой – практически не топорщится на бронежилете и кобуре под мышкой. Да и вообще наш начальник – красавец-мужчина, но, увы, в прошлом, что до сих пор отравляет жизнь ему и окружающим женщинам.
– Здравствуйте, Аркадий, – сказал шеф, взяв меня под локоток: вроде бы ласково, а не вырвешься.
– Здравствуйте, Колумб Аллилуевич, – поприветствовал босса и я.
Пусть вас не смущает импортное имя нашего руководителя. Оно не имеет никакого отношения к официальному первооткрывателю страны равных возможностей, восходит к романтическому периоду в истории государства и расшифровывается следующим образом: "Колыма умножит богатства страны". Легко видеть, что имечко должно быть несколько длиннее. Оно и звучало первоначально иначе – Колумбост, однако к его носителю в школьные годы настолько прочно прилипла кличка Компост, что сердобольные родителю сжалились над чадом и умолили паспортистку забыть о трех последних буквах. Теперь босс весьма гордится редким именем.
– Аркадий, – говорит он, – я знаю, что вы без ажиотажа относитесь к официальным мероприятиям.
Я опускаю голову, старательно демонстрируя раскаяние и готовность к самоисправлению. Однако Колумб – человек опытный и на мой театр не покупается:
– Учтите, Столпнер, предупреждаю вас лично: сегодня в четырнадцать ноль-ноль собрание трудового коллектива.
– Конторы? – с надеждой спросил я. В такой толпе мое отсутствие никто не заметит.
– Отдела. Если бы речь шла о конторе, я бы сказал: "всего трудового коллектива". Пора бы разбираться в терминологии. Если опять не явитесь, поговорим в ином место и по-другому.
И он выразительно погладил ту область пиджака, где всё-таки немного выпирала кобура. Ерунда – не станет он стрелять в живого меня. Не тот человек. Хотя отравить может запросто. В общем, лучше не доводить его до соответствующего состояния. Вон Катенька досаждала ему несколько лет. Он ей угрожал, угрожал – никакого эффекта. В конце концов шеф взъерепенился, и где теперь Катя? В декретном отпуске. А мне это надо? Так что придется пойти.
– Буду как штык в брюхе, Колумб Аллилуевич!
– Следите за лексиконом, Аркадий, – советует начальство и отпускает меня на свободу.
Я забегаю в камеру хранения – сдать авоську с "Калашниковым". Степаныч ворчит, как обычно, что, чем так носить, лучше сразу выбросить. Всё равно, дескать, в случае опасности я не успею его выхватить. Может, и верно, но не люблю, когда ремень натирает плечо.
– Ну, ладно, – завершает он воркотню, – когда убьют, поймёшь, что старших надо слушаться.
– Нет, Степаныч, – говорю я, – у меня на этот случай уже всё расписано. После смерти я к тебе по ночам являться буду. Звенеть цепями и петь "Дубинушку". лишу вас с женой тихих семейных радостей.
Проходную пролетаю пулей. У входа в отдел стоит заместитель начальника Брут Юльевич Тинтобрасс – либерал, жуир, любимец женщин – и жмёт руки опоздавшим. Делает это абсолютно искренне, хотя не преминёт сообщить фамилии проштрафившихся боссу. На Брута Юльевича не обижаются. Во-первых, это почти что единственная его обязанность, а во-вторых, у него довольно сложные взаимоотношения с Колумбом, которого он одновременно подсиживает и поддерживает. Ходят слухи, что Тинтобрасса вот-вот заберут наверх. Бродят сплетни, что Тинтобрасс сам распускает эти слухи. Сейчас он даёт всем расписаться на листочке, в котором сообщается уже известный мне факт о наличии сегодня после обеда собрания с единственным пунктом повестки дня: "Информационно-аналитическое сообщение товарища Козюры К. А. о текущем моменте".
В комнате присутствовало не более половины сотрудников. Остальные потихоньку рассосались – благо, Контора занимала солидное здание с множеством извилистых коридорчиков и тупичков, так что всегда находилось, где укрыться от начальственного ока. Говорят, что в редко посещаем переходе от отдела комплектации к научной библиотеке прошлым летом отыскался бородатый запылённый господин, таившийся там аж с 1913 года. Пересчитывая к календарю текущей Инкарнации, разумеется. Истины ради следует сказать, что настоящих бездельников в отделе практически не было, они уже давненько растасовались по более теплым местам. Но творческий подъём – штука хитрая, от восьми до пяти действует редко, да и сама работа, по крайней мере, в её интеллектуальной составляющей, имеет пульсирующий характер. Впрочем, имитировать трудовой энтузиазм можно и на открытой местности, в частности, за письменным столом. Я всегда с успехом применял дизайнерский метод, разбросав по столешнице в мнимом беспорядке книги, ксерокопии статей, служебную документацию, черновики с выкладками и надёжно упрятав где-нибудь в глубине этих бумажных джунглей истинный объект своего интереса – литературный журнал или какой-нибудь роман, желательно, без иллюстраций. Время от времени тот ангел, который подкидывает нам идеи из своего бездонного мешка, дарил и мне что-нибудь от щедрот, и тогда я покидал очередной опус на полуслове, но... У небожителя слишком многочисленная клиентура, и до меня руки доходили не всегда. Так что я даже обрадовался, когда день дополз до двух часов. Хоть какая-то перемена.
– Ну что ж, – сказал шеф, оглядывая вверенный его попечению личный состав отдела, – народ, как я понимаю, в сборе, можно начинать.
В предыдущей Реализации нам всем пришлось хлебнуть горюшка в пыльных прериях среди воинственных индейских племен, и с тех пор у Козюры выработалась привычка перед началом любого важного дела составлять мебель в круг и назначать часовых. Сам же он садился по-китайски в центре на предусмотрительно закупленный Тинтобрассом лхасский молитвенный коврик.
– Надеюсь, – произнес значительно Колумб Аллилуевич, – все слушали вчера прогноз?
– Не может быть, – ахнула нервная Верочка Коркина. – Неужели опять Ветер Перемен?
– А я только начал обживаться, – вздохнул Юрка Гагур. – Даже ленточку для волос новую купил.
Юра отличался независимостью в речах и поведении. Его самостоятельность распространялась также на одежду и прическу. В частности, в тот момент его наряд включал огромные альпинистские ботинки, дхоти, драную тельняшку и кольцо в носу. Одна половина головы была обрита наголо и покрыта татуировкой на санскрите, вторая же аккуратно расчёсана и заканчивалась пышным хвостом, перехваченным той самой свежеприобретённой тесёмкой. Никто не понимал, каким образом Гагур пробрался в Контору и тем более в наш относительно цивилизованный отдел. Ветеран организации, Гангрен Горынович Придаток распространял клеветнические сведения, что в незапамятные времена, когда Реализация произошла в палеолите, Юра ещё несмышлёным студентом-первокурсником прибился к нашей трибе, да так и остался. В тот период, видимо, он не столь выделялся из массы. Придаток утверждал, что Козюра, который был тогда и моложе, и либеральнее, из-за Гагура буквально съел прежнего начальника отдела кадров. Теперь, дескать, шеф просто не любит об этом вспоминать, сваливая грехи собственной юности на Тинтобрасса. Не берусь ничего утверждать, может, это и правда. Висит же почему-то в кабинете Колумба Аллилуевича чья-то берцовая кость, с которой он лично смахивает пыль, а накануне праздников полирует бархоткой. Он, правда, заявляет, будто ему её презентовал покойный друг, но дарственной надписи я что-то не заметил. Судя по размерам останков, друг был гигантопитеком, а подобные глыбы-человечища встречаются ныне только в заповедных отделах кадров. Во всяком случае, независимо от обстоятельств появления в отделе, Юра – хороший работник. Помимо прямой, приносит он и косвенную пользу. Видя его по эту сторону проходной, застрелились уже три секретчика. Тем самым наша Контора, как и всё общество, становится более открытой.
– Вас, Юрий Юрьевич, я просил бы быть серьёзнее, а лучше помолчать, – отчеканил Козюра. – Кто сегодня опоздал на четыре часа пятнадцать минут?
– Я? – спросил Юра, отвлекаясь от вспыхнувшей было беседы с Верочкой.
– Вы! – взревел босс. – И это уже не первый раз.
– Понимаете, – грустно произнес Гагур, – у меня циферблат с трещиной. Короткая стрелка постоянно в неё проваливается и впивается в запястье, а длинная начинает носиться, как сумасшедшая, и слетает с оси. Вчера мне едва в глаз не попала, – и он приподнял волосы на лбу, демонстрируя шрам; впечатлительные сотрудницы заахали. – У меня и справка есть. Правда, из ветлечебницы, в обычной меня не приняли. Вот. Не обращайте внимания на слова о бешенстве, это просто стандартный бланк.
– Хорошо, оставим это, – вздохнул Козюра. – Мы и так чересчур надолго отвлеклись от основного вопроса. Насколько я понял, радио вы не слушаете, а по телевизору смотрите только боевики и комедии.
– На том стоим, Колумб Аллилуевич, – попытался пошутить Тинтобрасс.
– Подождите, Брут Юльевич. Сейчас не до юмора. Грядёт очередная Инкарнация.
– Что сулят-то? – спросил Гангрен Горынович.
– Как обычно, конкретных предсказаний не делают. Обещают улучшение, укрепление, падение инфляции и рост благосостояния.
– Да они сами ничего не знают, – пискнула Верочка.
– Ты бы, Коркина, думала, что несёшь, – взвился Придаток. – Как это государство может чего-то не знать? Просто – секретная информация. Не для всех предназначенная.
Всю жизнь Гангрен Горынович, почти не осознавая того, тщетно бился с властью за сносные условия существования и в этой борьбе полюбил её трепетно, но сильно.
– Может быть, мне разрешат продолжить? – осведомился шеф. – Брут Юльевич, наведите порядок.
Брут, как человек спортивный, ловко метнул тяжёлую папку в лоб Горынычу и минимум на два часа нейтрализовал активность ветерана.
– Таким образом, уже завтра условия нашей работы могут существенно измениться.
– Господи! – ахнула Вера. – Завтра! У меня же бельё замочено, а утром, наверно, и стиральной машины никакой не будет.
Со своего места вскочила Бригантина Ивановна Шебутная:
– Друзья! Раз на следующий день всё переменится, предлагаю сегодня отправиться отделом в поход с ночёвкой. Встретим новую жизнь в чистом поле.
Бригантина Ивановна провела юность у костров с гитарой, да и сейчас, несмотря на преклонные годы, бегала на лыжах, плавала в проруби, отгоняя закоченевших рыб, и играла в волейбол. Сочиняла песни и прыгала с парашютом. Каждое лето сплавлялась на чём-то хрупком по горным рекам или выкармливала комаров в тайге. Одних она заражала своей неуёмной энергией, других ужасала ею же. Я относился к последним.
– Бригантина Ивановна, – почти умоляющим тоном произнес Колумб, – я ценю ваш молодой задор, но, право же, у нас есть сейчас более важные вопросы. Как, безусловно, известно присутствующим, в данный момент завис важнейший заказ. В первую очередь, из-за нехватки комплектующих, конечно, но имеются и чисто внутренние недоработки отдела. Особенно досаждает отсутствие детали А, без чего в принципе не может быть запущен шпрехшталметр. Если не достанем его к сроку – потеряем объект. Между тем, лозунг дня – борьба за клиента. Потребитель нашей продукции хочет её, и Брут Юльевич ежедневно разжигает у него это желание, расписывая пока ещё лишь проектируемые достоинства оной.
– Типичный случай секса по телефону, – прокомментировал несносный Юрка.
Шеф испепелил его взглядом и продолжил:
– Клиент имеет валюту и жаждет получить за нее товар. Однако расстояние и время ослабляют страсть. И если первое объективно, то второе до известной степени зависит от нас. Посему наиболее ответственные работники отдела пребывают сейчас в командировках, чтобы отыскать недостающие детали. Приятно лицезреть, – голос босса стал саркастичен, – что в наличии остались одни безответственные. Однако и присутствующих никто не освобождал от исполнения профессиональных функций. Не успеем завершить систему вовремя – заказчик удовлетворит свое желание на стороне. И тогда нам не видать не только денег, но и помещений в новом корпусе.
Раздался дружный стон. Контора достраивала современное, со всеми удобствами здание, и комнаты в нем были объектами вожделений всех отделов. Однако руководство организации возвестило, что переедут на новое место лишь те подразделение, которые будут иметь наилучшие финансовые показатели. После этого между отделами завязалась настоящая тайная война. Похищали служебную документацию, вскрывали запечатанные пакеты, перекупали или ликвидировали курьеров. Переманивали друг у друга выгодных клиентов или запугивали страшными историями о неустранённых недоделках и сорванных сроках до тех пор, пока заказчик не ретировался в другую фирму. Совершали диверсии на чужих объектах. По ночам ниндженеры проникали в чужие лаборатории, развинчивали оборудование, подпиливали ножки у стульев, вышибали клавиши пишущих машинок, запускали вирусы в компьютеры и крали копировальную бумагу. Из уст в уста передавали легенду о том, как отважный законспирированный агент седьмого отдела, притворившись незаинтересованным лицом из пожарной безопасности, соблазнил старую деву-делопроизводителя отдела восемнадцать и с её помощью навсегда запутал отношения конкурента с заказчиками. Так что Колумб выбрал верный способ поднять боевой дух подчиненных.
