Текст книги "Посиделки в межпланетной таверне "Форма Сущности" (СИ)"

Автор книги: Альберт Зеличёнок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– Дщерь моя, – пророкотал Агиель, нависая над столом, – вслушайся в сии слова, ибо я ниспослан к тебе свыше.

– Ой, а это обязательно именно сегодня? – пролепетала малышка, сжимаясь под пронзительным взором. – У меня завтра контрольная по биологии, а я ещё ничего не выучила.

– Сказано: не медли, ибо час близок.

– Очень близок? – робко спросила юница.

– Ну не то чтобы очень, – признал небожитель. – Но, в общем, так полагается говорить. И ещё записано, – вновь усилил он тембр, – вот стою у двери и стучу.

– Так это Он стоит. Я вы вообще без стука в спальню к женщине вошли. Это, между прочим, невежливо. Вдруг я здесь как раз переодеваюсь. Или вообще без лифчика.

Здорово она его. По-моему, ангел смутился, но быстро восстановил апломб:

– Не до стыдливости сейчас. Призываю тебя: покайся и очистись, ибо я пришёл вывести тебя на путь Света и Истины. Сними тонкое платье своё, там тебе не понадобятся ни французское бельё, ни лифчики.

– Мне нельзя без бюстгальтера – грудь провисает, – пожаловалась девушка. – Вот если бы у меня были титьки, как у Сью Таккер! Хотя у неё, наверно, силиконовые, просто не хочет признаваться. Ну и что: искусственные они или настоящие, а мальчишки к ней так и липнут. Даже Томми, и тот...

Совершенно растерянный, Агиель меланхолично вертел ручку регулятора яркости нимба. А ещё говорят, что в Раю понимают человеческую природу. Нет, уж если где и проживают знатоки людской натуры, так это в Преисподней. Наконец ангельское терпение иссякла, и он взорвался.

– При чём тут размер ваших молочных желёз?! – орал смиренный слуга Всевышнего. – Я тебе не школьная подружка. Меня не интересуют длина твоей юбки или фасон трусиков. Всё это ты немедленно снимешь и наденешь власяницу. Ух, как она станет натирать в самых нежных местах!.. Днём будешь трудиться и поститься, а по ночам молиться. Лучше всего, конечно, если уйдёшь в монастырь, – деловито распоряжался Агиель, – но, в принципе, монашествовать можно и в миру. Главное – храни дух и тело в чистоте. Никакого секса, поняла?!

– Как, и с Томми нельзя? – спросила девушка, и глазки её наполнились слезами.

– Я же сказал: разврат под запретом.

– А мы с Томми и не... не... не развратничаем. Мы просто занимаемся любовью! И... и... и не забываем о безопасности.

– Всякая плоть греховна, – настаивал на своём ангел. – Так и быть, разрешаю любить друг друга. Но духовно. И невинность блюди! И он пусть к тебе присоединяется. Воздержание полезно. А то развели тут резинки, спиральки, пилюли. Так и норовят обмануть Господа.

– Томми ни за что не согласится.

– Ну и чёрт с ним, – рявкнул Агиель и тут же, спохватившись, принялся креститься. – В смысле – наплевать на него. Тебя ждёт высшая, лучшая судьба. Ты отринешь все земные радости и наслаждения, все удовольствия, добровольно примешь на плечи крест свой и повлачишь его, стоически перенося брань, насмешки и побои окружающей черни. Вскоре стройная фигурка твоя согнётся от забот и тяжких трудов, власы поседеют и наполнятся перхотью от мытья некачественным шампунем, зубы расшатаются и искрошатся, глаза поблекнут, кожа огрубеет и покроется морщинами. И вот тогда, когда станешь старой и страшной и люди, завидев тебя, будут в ужасе шарахаться, ты сможешь с гордостью сказать: я бежала утех мирских и сохранила девственность для Господа. Которому она, кстати, даром не нужна... хотя о чём это я?.. И тут уж будь спокойна – вряд ли на неё хоть кто-нибудь покусится. Зато после смерти присоединишься к нам, обитателям Небес. Научишься играть на кифаре или лучше на арфе – у нас арфистки в дефиците, никто не хочет тяжеленную бандуру на себе таскать. И будешь целыми днями бродить по полям, заросшим асфоделем, петь вместе с нами хором, нырять в струях зефира и исполнять что-нибудь классическое.

– Вроде стриптиза? – невинно поинтересовалась школьница.

– Дурацкие шутки, – отрезал ангел. – Вроде Чайковского. И питаться нектаром и амброзией в кампании таких, как я.. А всего-то и нужно – прочесть один договорчик и отказаться его подписать. С вышеупомянутыми последствиями, конечно.

– Что ещё за договор?

– Обычный акт купли-продажи с Дьяволом. О получении неисчислимых благ земных в обмен на бессмертную душу. Гёте не читала?

– А ты не перегибаешь палку? – спросил я Агиеля, незримо стоя рядом. – В конце концов, имеется и промежуточный вариант: она просто отвергает документ, но не совершает перечисленных тобой чудачеств, попадает в Чистилище и тихо-мирно проводит время до Суда. Я там был, неплохое местечко, кстати. Нас обоих устроил бы такой вариант, между прочим.

– Нет, – гордо заявил ангел. – Только чистая победа, только хардкор!

– Спасибо, – сказала девушка, – за подробную и поучительную беседу. Я правильно поняла, что в Преисподней буду лишена вашего приятного общества?

– Да, конечно, – самодовольно подтвердил небожитель. – Что мне там делать?

– Не зарекайся, – покачал головой я. – Ой, не зарекайся.

– Ну что ж, – задумчиво произнесла она, – пожалуй, я пойду на эту жертву, – и аккуратно вывела в соответствующей графе фамилию и имя.

И ведь я предупреждал дебила! По-моему, это был первый случай в истории Разума, когда действующий ангел уговорил смертного продать душу Дьяволу. Посмотрели бы вы на Агиеля в этот момент. Он застыл, как громом поражённый. Мне показалось, что он готов был пасть. Только этого мне и не хватало.

– Ладно, дружище, – сказал я потенциальному противнику. – Ну, соблазнил девушку. Со всяким может случиться. Пойдём в гостиницу.

И всё-таки проблема должна иметь решение, нутром чувствую. Просто надо сосредоточиться, отключиться от внешних раздражителей и подумать. Хорошенько подумать.

Что-то я давно не заполнял дневник. Дела, знаете ли, заботы. Прошёл всего год, а как всё изменилось. Аду больше не угрожает захлебнуться в волнах земных грешников. Разумеется, приток есть постоянно, но он введён в разумные рамки и отрегулирован. Интересно, что и Небеса удовлетворены. Я более не являюсь рядовым коммивояжёром, занимаю ответственный пост, у меня большой штат сотрудников и, что особенно важно, сотрудниц, значительный доход за счёт комиссионных и солидное, устойчивое положение в номенклатуре Преисподней. Агиель служит у меня помощником по связям с Раем. Его Мерзость весьма доверяет мне и приглашает на главные шабаши года, даже обещал дать эксклюзив на проведение операций с душами, но, полагаю, обманет. Мой опыт намереваются внедрить на всех обитаемых планетах.

И всё потому, что мне удалось-таки решить нашу маленькую задачку. При этом я, как и рекомендовал Сатана, использовал худшие качества. Теперь мы всячески стремимся к тому, чтобы как можно большее количество смертных заключило соглашение с Дьяволом, активно рекламируем выгоды, получаемые человеком в результате данной сделки, и, конечно, добиваемся успеха. Во всех смыслах.

А причина перемен – в маленькой приписке, которую я внёс в стандартный текст договора. Всего одна фраза, а как перевернула ситуацию! К обоюдной выгоде Верха и Низа! Вот оно, сочинённое мной последнее предложение Акта:

"В случае предсмертного покаяния субъекта-носителя настоящее соглашение признаётся аннулированным".

Ни больше, ни меньше.

Ну как? Не правда ли, поистине дьявольское коварство?!

– Вот вам одна из множества происшедших со мной историй, – сказал Длиннохвостый, захлопнув чёрную книжицу и убирая её в таинственные глубины своего одеяния. – Когда-нибудь прочту ещё кое-что забавное. А здесь, если кому-то интересно, я провожу вполне заслуженный отпуск. Он у персонала Преисподней чертовски долгий.

– Всё понимаю, – сказал нетопырь, – и как инженер могу высоко оценить простоту и изящество предложенного вами решения. Но одно до меня не доходит: для чего вы вообще продолжаете скупку душ? Ведь ваша вставочка лишает договор всякого смысла.

– Э-э, не скажите, – возразил чёрт, – всё-таки мы до известной степени упорядочиваем взаимоотношения с клиентурой и одновременно как бы наталкиваем её на определённую мысль. Но даже если отодвинуть данные соображения в сторону, остаются ещё вопросы престижа. И, наконец, польза пользой, но сам процесс доставляет такое наслаждение!

– Между прочим, – обратился он вдруг к груимеду, занятому своими мыслями, – помнится, у нас вышли определённые трения по поводу вашего легкомысленного заявления, что таверна в частности и весь мир в целом созданы лично вами.

– Вы сомневаетесь в моих словах, – удивлённо спросил Пронзительный Стон.

– Безусловно, – откликнулся нечистый. – Я, например, категорически отказываюсь считать себя исчадием вашего разума. То есть исчадием – да, но не воображения столь тривиального и материального создания. Не смешите. Утверждаю, что и сей приют странников, и мы, его населяющие, существуем реально, а вы – или романтический фантазёр, или просто не вполне здоровы, и ваши приключения – бред больного рассудка.

– Вы оскорбляете меня! – вскричал Стон.

– Нет, просто требую решающего эксперимента. Попробуйте-ка нас развоплотить.

– Может, лучше не надо? – засомневался Левый Полусредний.– Ресторан очень приятный, сидим хорошо, кампания тёплая. А вдруг он действительно всё это выдумал? Тогда пусть уж лучше останется, как есть, безо всяких экспериментов. Очень жить хочется. Нравится мне это дело.

– Нет, пусть докажет, – упёрся чёрт.

– Действительно, давайте рискнём, – неожиданно поддержал его обычно осторожный Джон. – И так ведь в гравитационный мешок падаем. Что нам терять, кроме своей дыры?

– Ну, хорошо же, – мстительно произнёс груимед и крепко зажмурился. – Сейчас узнаем, кто был прав. Порхающая, я иду к тебе.

И, бормоча что-то под нос, он принялся самоуглубляться, уменьшаясь в размерах и расплываясь по контуру. Зрелище было страшноватым. Тело груимеда растягивалось то в одном, то в другом направлении, искажалось, покрывалось рябью, как изображение на экране телевизора, заглушаемое помехами. Сью первая заметила, что Пронзительный Стон как-то незаметно стал плоским и со спины выглядел жутко, словно дырка, вырезанная в пространстве. Потом он стремительно побледнел, будто выпитый незримым вампиром, и вовсе пропал, даже без щелчка.

На том месте, где он только что находился, появился крошечный источник света, горящая точка, ослепительная, словно миниатюрная звезда. Несколько секунд она, пылая, неподвижно висела в воздухе в полуметре от пола, как приготовившаяся к броску кобра, и вдруг молниеносно расширилась, разрослась, распахнулась, бесшумно взорвалась, стирая с ткани бытия и Джона, и Левого Полусреднего, и Длиннохвостого, и Аркадия, и занятую лишь в нескольких эпизодах Сью, и ещё более незаметную Хатци, и прочих посетителей, и саму таверну, и даже порядочный кусок окрестного космоса. И, наконец, саму себя.

Вселенная исчезла. Реальность воображения была безвидна и пуста, как непочатый лист бумаги. И была тьма над бездной, и лишь дух Создателя носился над водою. Хотя нет, воды тоже не было, только Творец реял где-то там, во внешней среде.

И тут раздался тихий хлопок, и всё явилось вновь: и харчевня, и хозяин, и рассказчики, и едоки-выпивохи, описанные и даже неописанные – словом, все, кроме груимеда. Для него одного эксперимент окончился печально, он выпал из настоящего повествования.

– Ну, что я говорил? – воскликнул Длиннохвостый.

– Не знаю, не знаю, – пожал плечами Булах. – По-моему, дела не так просто обстоят. Самого Пронзительного что-то нигде не видать. Да и у меня чувство, будто некоторое время я не существовал.

– Когда кажется, надо креститься, – сказал чёрт с таким видом, словно произнёс нецензурщину.

– Как говаривал шеф, разливая водку на двоих, – пробормотал Аркадий, – истина всегда посередине.

– Ладно, это всё мелочи, – патетично заявил Джон. – Главное – заседание продолжается.

– А что там, за бортом? – спросил с интересом дракон. – Пора бы произвести разведку, – и направился к выходу.

За ним последовал кое-кто из наиболее отчаянных посетителей, включая Длиннохвостого.

– Постойте, куда же вы? – обиженно закричал Джон. – А я? Я тоже хочу что-нибудь рассказать.

– Ладно, подождём, – согласился чёрт. – Окажем хозяину уважение. Только не очень долго, а то, Дьявол побери, засиделись уже.

– Да я совсем коротко. Ну хоть что-то, для успокоения души. Вот, например, лимерик собственного изготовления:

Один джентльмен из Айдахо

Трепетал, как стемнеет, от страха,

Но на кладбище жил

Средь зловещих могил

И вставал лишь ночами из праха.

Написано по следам действительно имевших место событий, господа. Мог бы поведать о них подробнее...

– Не нужно, – перебил нечистый. – Благодарим за доставленное удовольствие. Однако, если уже вместо нормальных историй стишки пошли, точно пора закрывать лавочку. Эй, режиссёр, гасите лампы.

Камеры перестали стрекотать, юпитеры померкли один за другим, электрики смотали проводку. Автор крупно вывел слово

К О Н Е Ц

Собственно, всё было сказано. И он, то есть я, мгновение поколебавшись, поставил финальную точку.

Вдруг на опустевшей тёмной сцене раздался рык дракона:

– Эй, ребята, давай все за мной.

Свет вспыхнул вновь, сам по себе.

Похоже, пока общее внимание было занято произведением Булаха, Полусредний всё же выходил наружу.

Посетители и официантки гурьбой высыпали на крыльцо. Хозяин встал в дверях. Вокруг ничего не было, даже чёрной дыры.

– Создатель, что это? – прошептал Джон.

– Не знаю, – недовольным голосом откликнулся Творец. – Я вообще уже завершил данный текст, и теперь вы действуете совершенно самостоятельно, без моего участия. Что же касается вашего вопроса... По-моему, перед вами Неописуемая Мгла.

Тем временем дракон взахлёб рассказывал:

– Вот тут, в метре от последней ступеньки, отверстие, я в него чуть не провалился, задними лапами едва успел вцепиться. Там вроде бы начинается труба с гладкими стенками.

– Куда ведёт? – деловито спросил чёрт.

– Не знаю. Вглубь куда-то. Сейчас выясню.

Не раздумывая, Левый Полусредний шагнул с крыльца и мгновенно пропал из глаз. Откуда-то из пустоты донёсся его удаляющийся голос:

– Ух, как здесь здорово. Вверх-вниз, вверх-вниз, как на русских горках. Парни, девушки, давайте сюда! – и смолк.

– Собственно говоря, почему бы и нет? – пробормотал Длиннохвостый, разбежался, озорно свистнул и ногами вперёд прыгнул туда, где, по его расчётам, находилась драконья яма. И ухнул вслед за ним.

– Э-ге-е-э-эй...

И тут началось. Один за другим герои покидали произведение, уходили во тьму и мчались по скользкому пути в неведомое, к новым приключениям. Наконец, крыльцо опустело.

И тогда тот, кто ещё недавно был Джоном Булахом, а теперь опять лишился и имени, и тела, и личности, сложил таверну, как детскую картонную игрушку со "встающими" фигурками, сунул её в карман и шагнул вслед за остальными. Перед тем, как исчезнуть, он ухмыльнулся и, отрастив огненный палец, начертал в пустоте:

"А вот теперь действительно конец".

И ничего не стало.