Текст книги "Посиделки в межпланетной таверне "Форма Сущности" (СИ)"
Автор книги: Альберт Зеличёнок
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)
– По-моему, замечательно, – воскликнул Камень.
– Вы как хотите, – сказал я, – а мне пора спать. Тебе, между прочим, тоже. Завтра с утра снова невесту искать.
– Ничего не поделаешь, служба у него такая, – с сочувственным уважением произнес друг.
Полли (я вспомнил её имя) с некоторым испугом кивнула.
– Понимал бы что-нибудь! – рассердился я. – Короче, жду тебя вскоре после восхода.
Дом возник из тумана и начал осторожно приближаться, гостеприимно распахнув дверь. Не прощаясь со спутниками, я зашёл внутрь. За спиной раздался довольный щелчок замка.
Я выглянул в окно. От пакгауза вдаль рука об руку уходили Несущийся Камень и Полли. У него на левом, а у нее на правом плече лежали лопаты. Они шли добывать клад. Пусть их повеселятся.
Итак вариант с преступниками не прошел. Но тогда остались всего две возможности. Впрочем, обдумаем это утром. Я выпил кофе с меренгами, подозвал Музу и надиктовал ей небольшую поэму о неизбывной тоске. Перечёл, вышло неплохо: тоскливо и неизбывно. Подошел к окну, посмотрел на опустевший пейзаж. Даже пакгауз куда-то исчез. Серая полумгла, и больше ничего. Где-то там, в мутном пространстве, Камень и Полли выкапывают отравку. Он впервые самовольно покинул меня. Завтра, всё завтра. Завтра вернём его на место. Я зевнул, рывком опустил ночь и пошел спать.
Наутро я с трудом отыскал друга на коврике под кроватью. Я вытащил его, стряхнул пыль и подрегулировал. Теперь он обнаружился в моём любимом кресле. Развалясь, он попыхивал сигарой (а ведь я просил никогда не курить в доме) и смотрел вызывающе. Ладно, оставим как есть. От частых переключений реальность изнашивается и покрывается слепыми пятнами.
– Опять на поиски или сегодня передохнём? – нахально осведомился Камень.
– Разумеется, опять, и сызнова, и снова. Пока наши труды не увенчаются успехом.
– Да, – сказал он, – я сам должен был догадаться. Теперь это станет доброй традицией дома. После завтрака гости переодеваются из смокингов в охотничьи куртки и отправляются разыскивать невесту хозяина. Несколько часов пробродив на воздухе и нагуляв аппетит, все возвращаются в замок и обедают. После десерта представление повторяется. Общее веселье омрачает лишь одна мысль: что будет делать хозяин, если, не дай Бог, разыщет пропажу.
– Ты сомневаешься в моём желании найти Странницу или в готовности идти до конца? – сухо осведомился я.
– Нет, что ты, – замахал он руками, заметив, что я постукиваю стэком по голенищу сапога – дурной признак. – Я всего лишь ёрничаю помаленьку. Для развлечения досужей публики и общего облегчения атмосферы.
– Значит, ты отправляешься со мной?
– Ну какие могут быть вопросы? Куда королева моря дракула, туда и её верная рыба-доедала.
– Надоедала, – уточнил я. – Тогда слушай диспозицию. После наших вчерашних забав очевидно, что гангстеры Странницу не похищали. Значит, это сделали пришельцы.
– Какие еще пришельцы? – изумился приятель.
– Хороший вопрос. Пришельцы бывают двух видов: пространственные и временные. Отсюда следует логичный вывод: столь тяжёлое оскорбление нанес нам кто?
– Кто? – тупо повторил Камень.
– Или те, или другие. Продолжаем рассуждения. Украв девушку, они не остановятся на полдороге. Рано или поздно они доберутся и до нас. Не будем этого дожидаться, сами предложим себя в качестве приманки. Пойдём в город и примемся бродить.
– До каких пор?
– До результата.
– Это мне нравится. Вот что называется – сдельная работа.
Едва мы вышли, как слева от дороги приземлился странный кубический аппарат, набитый людьми в красной форме. Справа тут же плюхнулся эллипсовидный аппарат, команда коего была облачена в голубое. Оба коллектива с места в карьер приступили к активным действиям. Левые выхватили из карманов плоские металлические коробочки, напоминавшие электрические фонарики. Для довершения аналогии из них вырвались яркие лучи. На этом сходство заканчивалось, ибо, попадая на твердый объект, световой пучок осыпался мириадом ярких искр, а цель вытягивалась в вертикальном направлении и утончалась вплоть до полного исчезновения. Правые не остались в долгу, поразив противника градом разноцветных яичек. Соприкасаясь с предметом, овоиды присасывались к нему, резко увеличивались в объеме, в то время, как сами предметы как бы сдувались, превращаясь в точки ничтожно малых размеров. Рядом с нами материализовался перекошенный карлик с конечностями разной длины и широкой клоунской ухмылкой от уха до уха. Обнаружив, насколько отличается от нас, гном стал прыгать, как мячик, хаотически перемещаясь в пространстве. Соответственно передвижениям коротышки его тело то сплющивалось, то раздувалось, пока шибздик не превратился в стройного двухметрового гиганта с фигурой Шварценеггера.
В последнюю очередь метаморфант стёр с лица идиотскую гримасу, заменив ее нормальной добродушной улыбкой.
– Здравствуйте, уважаемые Стон и Камень, – произнес он, завершив трансформацию. – Чтобы снять все вопросы, сразу же сообщу: я прибыл из будущего. Меня зовут Брр Ивсё.
– Специально для контакта с нами? – заинтересовался Несущийся Камень.
– Специально, чтобы похитить мою невесту? – напряженно спросил я.
– Да нет, что вы, – удивился верзила. – Просто на отдых. У нас там дела, проблемы, конфликты всякие. Сложности с питанием гигантских стукотов, постоянно отказывает всепланетный винчестер, генератор бесплатной энергии западает в четвёртом измерении, у жены ежедневно обнуляется искусственный мозг, соседи из параллельного пространства включают громкую музыку после одиннадцати вечера, заноза под ноготь попала – пятые сутки вытащить не могу, уже нарывает. А у вас тихо, спокойно, на душе легко.
– Тихо? А что вы тогда скажете о шуме, производимом вон теми двумя кампаниями?
– Какими? Ах, этими. Да не обращайте внимания! Красные стремятся установить повсюду жестокую диктатуру с утренним пением гимнов и ежевечерними кровавыми жертвами Молоху. У них масса сект, спорят о том, каково подлинное имя Молоха и где спрятан оставленный им священный свиток. Голубые желают, чтобы в мире установилось блаженное безвластие. И те, и другие – сторонники грубых насильственных методов, но накоротко замкнуты друг на друга и потому совершенно безобидны. Однако при встрече их не следует кормить – обнаглеют. И не гладить – очень привязчивы, могут укусить. Они-то и прибыли для похищения вашей невесты.
– Но зачем она им понадобилась? Она и бомбы-то порядочной изготовить не сумеет.
– Да они и сами не знают. Так просто, понимаете ли, материализуются и гадят. Из инстинктивных побуждений. Но на сей раз им не повезло. Обе группировки проявились одновременно и занялись друг другом.
– А если они объединятся?
– Ничего не выйдет. Заряжены по-разному. Мгновенно аннигилируют. Однако все-таки давайте обойдем их стороной. Мало ли что. Шальная идея там зацепит или осколочный образ. Между прочим, не разрешите ли прогуляться с вами? Мой горекомпас показывает, что происшествия на сегодня не закончены. Хочется оттянуться по-настоящему, развеяться. Кстати, у вас тут не устраивают охоты на саблезубых тараканов? А пещерных клопов? Вывелись? Жаль. А растерзайцы здесь не водятся?
– Нет, – вскрикнули мы одновременно, увидев, что происходит прямо по курсу, – у нас лучше.
Над проспектом Избыточного Вдохновения барражировала летающая тарелка. Её экватор ощетинился стволами орудий различных калибров, а донышко изрыгало пламя. Пролетая над небоскрёбами, взбесившаяся посуда как бы случайно задевала их и опрокидывала, как кегли. Из иллюминаторов по пояс высунулись зеленокожие слизистые пришельцы. Противно вылупив четыре трёхзрачковых глаза, они тыкали в рыдающих жильцов двухметровыми пальцами и грязно насмехались. Одновременно они:
рисовали на стенах похабные граффити;
бросали на тротуар косточки от вишен, скорлупу от грецких орехов и наполненные водой презервативы;
отпускали девушкам гнусные намёки, зачастую попадая при этом не в бровь, а в глаз;
соблазняли школьников и, в особенности, школьниц порножурнальчиками, сбивая их на сладкий путь порока;
плевали в суп зазевавшимся домохозяйкам;
кричали влюблённым парочкам дурацкие дразнилки;
наводили помехи на телевизионные антенны;
стреляли из рогаток по воробьям и полицейским;
угоняли чужие автомобили и велосипеды;
не спускали за собой воду в туалете (и никогда не мыли рук и не платили штрафы за неправильную парковку).
Сея хаос и разрушения, тарелка медленно перемещалась в сторону центральной площади. Неожиданная вспышка вогнала нас в слепоту, а когда зрение постепенно вернулось, оказалось, что на поверхности межзвездного корабля зажглись сотни разноцветных лампочек. Помигав, крошечные огоньки сложились в слова: "Покупайте "Кока-колу"! Утолив жажду, вы сможете выбросить банку в кусты и тем самым внести личный вклад в уничтожение живой природы". Инопланетяне забегали, засуетились, ругаясь на эсперанто, и надпись изменилась: "Курите гашиш! Это вредно, но какой кайф". Видимо, получилось опять не совсем то, что предполагалось, потому что лампочки на несколько минут вовсе погасли, а затем на гладкой обшивке замельтешили, сменяя друг друга, лозунги, транспаранты, призывы, оскаленная пасть, воздетая рука, круг, трапеция, треугольник. Наконец мелькание прекратилось, и в небе загорелось воззвание: "Жители Утренней Зари! Мы, обитатели планеты Застарелого Насморка, прибыли, чтобы поработить ваш мир. Мы выпьем всю воду, загадим землю плантациями ежевидной калечки, отличающейся мерзким вкусом, гнусным запахом и отвратительным видом, и переработаем население на сосиски и отбивные. До завершения своей миссии мы установим на Утренней Заре кровавую реакционную диктатуру. Не сопротивляйтесь, а то будет хуже. Спешите. Мы принимаем на временную работу трусов и предателей. Число мест ограничено".
Вокруг засуетились. Домохозяйки ринулись в магазины, рассчитывая на скидки по случаю Дня Завоевания. Букмекеры принимали ставки на срок, за который будет захвачена вся планета. Страховые агенты орали: «Лучшая забота о детях и близких – страхование от преждевременного превращения в мясной деликатес». Малодушные образовали длинные хвосты в бюро по трудоустройству «Ренегат». Каждый из нанятых получал на руки сорок девять бряклей – сумму, которую, согласно легенде, выручили последователи Святого Бубы, продав язычникам учителя и весь его гарем. Гробовщики в лучших траурных костюмах молча двигались по тротуарам, держа над головами плакаты: «Умри сегодня, чтобы не быть съеденным завтра. Корпорация ритуальных услуг „Уютно, как у мамы“».
На Утренней Заре опережающими темпами разворачивался тоталитарный строй. Ещё до прибытия основной массы пришельцев сотрудники мэрии и магистрата дружно вступили в КФП – коммуно-фашистскую партию. Над улицами повисли алые полотнища с девизом КФП: "Сдача мяса – патриотический долг каждого гражданина". Мальчики – Юные Друзья охраняли новый порядок на улицах и неустанно маршировали, скандируя: "Чав-чав-чав-чав-чав-чав-чав. Вождь вечно жив и вечно прав", а девушки-Подружки стройными сексапильными колоннами направились в ДУРА – дома ускоренного размножения, чтобы рожать для инопланетян здоровых и хорошо упитанных младенцев только высшего и первого сортов качества. Дети на Фермах разучивали стихи про Мягкоглотника – первого груимеда, который добровольно отдался небесным визитерам, чтобы им было чем перекусить с дороги. Пришельцы выступали по телевидению, в газетах, улыбались с обложек иллюстрированных журналов. Альманах для женщин "Проказница" печатал с продолжением поваренную книгу "Если бы я был инопланетянином", которая имела огромный успех. В скандально известном кабаре "Замочная скважина" давали свеженький мюзикл "В постели с пришельцем", завершавшийся весьма натурально поставленной сценой завтрака.
Действовало, конечно, и Движение сопротивления. Его участники, голодные, оборванные и недовольные, по ночам расклеивали листовки и пугали добропорядочных обывателей, чтобы согнать с них лишний жирок, а днём отсыпались в укромных местах в обнимку с законспирированными агентами КФП. Однако было достаточно сравнить их лохмотья и допотопные магнитофоны с блестящей, похрустывающей при каждом движении униформой дорогих гостей и супервидеоаудиоплейерами величиной с булавочную головку, чтобы понять, за кем пойдет молодежь. В глубоком подполье трудились несдавшиеся ученые – вечные оппозиционеры законной власти. В потайных лабораториях они стремились создать сверхоружие, способное сокрушить захватчиков, в чём достигли определенных успехов. Им удалось синтезировать розовый газ, который вызывал у инопланетян сыпь и зуд по всему телу, и Т-луч, от которого лица врагов покрывались бородавками. К сожалению, испытать изобретение на противнике пока не представлялось возможным, поскольку двери в секретный институт были заперты цифровым замком, код коего никто из сотрудников не мог вспомнить.
Когда мы вволю налюбовались на новое бытие Утренней Зари, я спросил у Брра, который, как мне показалось, лучше разбирался в невидимых пружинах происходящего:
– Что же делать? Неужели великая цивилизация груимедов до самого своего конца останется под пятой гастрономически озабоченных инопланетян?
– Я бы на твоём месте не беспокоился, – удобно устраиваясь на травке, сообщил Ивсё. – Мне бы ваши заботы, сладко потягиваясь, добавил он. – Разве вы не знаете главный закон межзвёздных войн? В наиболее распространенной формулировке он гласит: "Всё кончается хорошо". Не нужно только суетиться. В последний момент какая-нибудь непредвиденная случайность разрушит коварные планы пришельцев. Остаётся лишь проследить за тем, чтобы она оказалась достаточно идиотской, так как тогда вы обеспечите противнику потерю лица, реноме и банковского кредита.
– А мне с Несущимся Камнем просто сидеть и ждать появления неизвестной причины, как бога-из-тачки? – горько осведомился я.
– Нет, почему же, – пожал плечами гигант. – Мне вообще представляется, что визитёры до некоторой степени бросили вызов вам лично. Поэтому если вы жаждете принять непосредственное участие в ситуации, то какие могут быть возражения? Тем более, что и я, как уже упоминал выше, не прочь развеяться.
Брр присел на корточки, вытянув руки вперёд. Он щёлкнул пальцами, и в каждом кулаке оказалось по бластеру. Их матовая поверхность была покрыта многочисленными насечками. Правая половина его физиономии стекла, обнажив блестящий металл, заклёпанный и запаянный в нескольких местах. Зияющая пустота, ранее занятая глазом, теперь подозрительно походила на срез ствола пулемета, причем весьма крупного калибра. Сияющая улыбка сменилась жёстким оскалом.
– Ну что, парни, раз предстоит драчки, то я с вами. А ничего фраза, а?
– Плагиат, – буркнул я.
– Так я и не скрываю. Из вестернов позаимствовал и заучил наизусть.
Дешёвка, подумал я, однако вслух произносить этого не стал. Пожалуй, сейчас был не лучший момент, чтобы бороться с засильем низкопробной массовой продукции.
Несущийся Камень встал рядом с Ивсё. Я критически оглядел приятеля, взлохматил чуть-чуть его причёску и слегка подкачал одрябшие за ночь мускулы. Ну что ж, теперь и Камень принял вполне товарный вид. Я вышел вперёд и возглавил группу. Однако мои спутники не спешили выступать. Обернувшись, я обнаружил, что они с сомнением смотрят на мою фигуру. Что ж, дело поправимое. Погрузившись в себя, я отыскал указатель самооценки и перевёл на несколько делений вверх. Затем чуть подрегулировал рецепторы.
Когда я выбрался из внутреннего мира наружу, Жаровня светила существенно интенсивнее, в воздухе пахло озоном, а взгляды обоих соратников буквально дымились от уважения и преклонения. К тому же у меня на шее болталось нечто массивное, длинноствольное, с двумя рукоятками.
Внешняя охрана тарелки, состоявшая из груимедов, всегда отличавшихся тонкой психической организацией, была подавлена ликом Брра, впала в мистический экстаз и лишилась военного значения. Пришельцы, однако оказались покрепче. Они отступали, сохраняя боевой порядок, и в ответных контратаках наносили тяжёлые душевные травмы. Один, погибая, напомнил мне о дорогой, горячо любимой мамочке, на могиле которой я не был уже несколько лет. И хотя я не знаю, была ли у меня вообще матушка, сердце преисполнилось раскаяния. Другой укорил за вероломное нападение без объявления войны. Третий намекнул, что мы, груимеды, обладаем оружием, запрещённым Вселенской Конвенцией Озабоченных Разумов. И когда мы пробились, наконец, в капитанскую рубку, обнаружилось, что мы опутаны ложью и длинными пальцами пришельцев и намертво прикручены к противоперегрузочным креслам. Перед нами расхаживал мерзкий зеленокожий слизняк и, хихикая, потирал конечности.
– Ну, вот мы и встретились, дражайший, – проблеял он остановившись возле меня. – Как вас там, Стон, кажется? Причем Пронзительный, если не ошибаюсь? Какое отвратительное сочетание, вдобавок отдаёт тошнотворным декадентским душком, как и всё на этой планете. Счастлив видеть также ваших друзей. Редко удается собрать в одном помещении столь представительную кампанию. Скоро, скоро мы познакомимся поближе. Мой помощник, доктор Сектор, уже приготовила инструменты. Виви, прошу вас.
Створки люка разошлись в стороны, и в проёме показалась стройная женщина гуманоидного типа, голубоватую кожу которой прикрывал лишь крохотный белоснежный халатик. Её красоту немного портила выдающаяся вперед волчья пасть, челюсти коей были богато оснащены острейшими зубами. Доктор раскрыла чемоданчик и принялась извлекать разнообразные хромированные детали, свинчивать, защёлкивать, прицеплять. Всё так и порхало в ее руках.
– Кстати, хочу проинформировать о наших планах, – продолжил капитан. – В них за последнее время внесены определённые коррективы. Мы не только откачаем всю воду с Утренней Зари и утилизируем население. Мы ещё отсосём атмосферу и снимем плодородный слой почвы, а остов планеты рассечём на стограммовые брикеты и будем продавать как сувениры любителям космической экзотики.
– Не боитесь затоваривания? – спросил я.
– Я знаю рынок, – усмехнулся старый пират. – А понадобится – сбросим цену.
Наконец загорелись алые индикаторы, и Виви доложила:
– Готово, капитан.
– Вот сейчас и поговорим, – ощерился трёхзрачковый урод. – Не то чтобы меня интересовало, что вы скажете, просто я обожаю причинять страдания. Культура изощрённой муки – вот основа, на которой зиждется древняя и могучая тьфуплюпчхианская цивилизация. Мы различаем 273 оттенка одной только зубной боли, а, к примеру, мигрени – 314 сортов. Доктор Сектор поделится с вами хотя бы малой толикой этих богатств. Она, хотя и представляет, как вы легко можете увидеть, иную расу, обладает достаточной толерантностью, чтобы понять и разделить достижения Застарелого Насморка. Вы тоже изучите их, хотя и с других позиций, но, как говорится, каждому свое.
Зажужжал моторчик, запели шкивы, завизжал вертящийся цилиндрик в блестящих металлических лапках держателя. Я вжался в кресло. Я ничего не мог поделать, хотя и был груимедом. Капитан оказался слишком убедительным, мои органы чувств были не в состоянии противостоять его аргументам.
И тогда я пожелал изо всех сил, чтобы на мягком сиденье, на которое он опускался, оказалась хотя бы одна острая металлическая кнопка. И она-таки там затаилась. Зеленокожий дёрнулся, издал крик удивления и боли...
– Что с вами, шеф? – кинулась к нему милейшая фольклористка Виви, позабыв выключить машинку.
Но было уже поздно. Атаман межзвёздных пиратов, слегка посвистывая, скукоживался, съёживался, сдувался на глазах, как проколотый воздушный шарик. Вот так мы и узнали то, что позже экспериментально подтвердили биологи: насморкиане на девяносто процентов состоят из на редкость вонючего газа. Правда, газ помещен в достаточно прочный баллон из липкой шкуры, но оболочка имеет слабое место. Как интеллигентно выразились наши ученые, ахиллесову... пяту. И когда остриё кнопки проткнуло... пяту, от захватчика осталась только сморщенная зелёная тряпка, нечто вроде сброшенного маскарадного костюма.
От потрясения хватка державших нас инопланетян ослабла. Похоже, неожиданный финал беседы с капитаном деморализовал его команду, и без больших затруднений нам удалось выбраться наружу.
Обнаружилось, что мои соплеменники не так горячо любили захватчиков, как это могло показаться. Новость о нашем открытии мгновенно разлетелась по планете, и повсюдупришельцев сажали на тайком подложенные острые предметы; целясь пониже спины, выпускали из засад стрелы с заточенными наконечниками; втыкали в мягкие места насморкиан иголки. Мэрия и магистрат в едином порыве вышли из КФП и вступили в Партию Освобождения, возглавив сопротивление. Девушки из ДУРА не покинули боевых постов, но объявили, что будут обслуживать только патриотов и рожать исключительно будущих защитников родины.
В довершение бед зеленокожих какой-то карапуз, бросив из окна семнадцатого этажа железную лопатку в их корабль, закоротил слабо защищённый контакт на корпусе. В результате вышла из строя система управления, и межзвёздная тарелка рухнула на центральную площадь. Немногим уцелевшим агрессорам едва удалось спастись на легких десантных ботах. Вряд ли им повезёт добраться до родной планеты, на которой, судя по названию, их тоже не ждёт ничего хорошего.
Однако завершение разгрома нас уже не интересовало. Мы прощались с Брр, которому пора было возвращаться домой, в будущее. Скупые мужские слёзы и крепкие объятья описывали столь часто, что мы решили их пропустить. Просто обменялись адресами на случай, если нас занесет в его время или его – в наше, пожали друг другу руки, и Ивсё исчез.
– Какой долгий день вышел, – пробормотал я.
Камень промолчал.
– И главное – всё зря. Так старались, а Странницу опять не нашли.
– Ты меня удивляешь, – воскликнул Брр, ненадолго вновь появляясь среди нас. – Да зачем она нужна зеленокожим?
– Как это – "зачем"? – изумился я. – Здоровая, крепкая, относительно симпатичная девственница. Такая кому угодно пригодится.
– Всё-таки ты чрезвычайно ненаблюдателен, – покачал головой Ивсё. – Неужели не заметил, что ваши слизистые гости бесполы?
– Да?! – вскрикнул я, пораженный такой шуткой природы.
– Совершенно и абсолютно. Так что им твоя возлюбленная – как горчичник покойнику, и даже хуже.
– А вдруг её и не похищал никто? – спросил Камень.
– Это надо обдумать, – пробормотал я. – Но только не сейчас. Объявляю ночь часов на десять.
И ночь пала.
Когда Несущийся заглянул на следующий день, он застал меня в горе. Сидя на кровати, я доставал из воздуха тарелки саксонского фарфора и мерно бил их о стену. Это доставляло своеобразное удовольствие. На самом деле, неожиданно большое. Увидев друга, я сказал, упиваясь горечью собственного голоса:
– Ты был прав, Камень. Её никто не крал. Она ушла от меня сама, потому что я обидел её. Оскорбил своей холодностью, бесчувственностью. Она покинула мой дом, и мир опустел. Ты видишь хребет за окном, на котором Странница так любила сидеть?
– Да какой там хребет? – изумился он. – У тебя что-то неладно с перспективой. Или стёкла давно не мыл. Обыкновенный булыжник, хотя и довольно внушительных размеров.
– Смотри на него, – продолжал я, не слушая.
Вершину утёса украсила каменная девушка. Пока я выбирал наилучшее решение, она поворачивалась так и сяк, принимала различные позы, попеременно держа в руках разбитый кувшин, виноградную гроздь, свирель, весло, копьё, рогатку, ребёнка, мужчину, сумку с посудой, сумочку с косметикой, пачку гигиенических тампонов, книгу, балкон, пистолет, фаллос. Всё не то. Вопиющая пошлость. Я разнёс вдребезги истукана заодно со скалой и несколько секунд наслаждался зрелищем медленно осыпавшихся обломков.
– Пошли в город, – скомандовал я, и друг беспрекословно последовал за мной.
Когда мы вышли, было рановато, но постепенно улицы заполнялись народом. Дождавшись часа пик, я перекрыл движение на оживлённой магистрали, быстренько соорудил небольшой постамент и, взойдя на него, воскликнул:
– Соотечественники! Братья и сёстры, тёти, племянницы, кузины и прочие шурины! Меня покинула невеста, и отчаяние было столь тяжело и беспросветно, что я хотел подвергнуть всю планету гладу, мору, наводнению, самуму, граду, ограблению и поголовному изнасилованию. Но величие моего духа победило, и я решил ответить на жестокость мира любовью. Я клянусь осчастливить груимедство, чего бы это ни стоило. Люди! Что сделаю я для вас?!
Я разорвал собственную грудь, вытащил кровоточащее сердце и вручил случившейся поблизости старшекласснице. Потом я достал второе и протянул потрясённой старушке с кошелкой. Третье отдал полицейскому. Счастливчики держали подарки на вытянутых руках, стараясь не запачкаться.
– Берите, господа! – кричал я. – Оно свежее. У меня ещё есть. На всех хватит. Из него можно приготовить бифштекс, отбивную, холодец и массу других вкусных вещей до люля-кебаба включительно.
– А плотной бумаги не найдётся? – хмуро осведомился коп. – Так весь мундир извозишь.
Но мне было не до мелочей. Меня захватила новая грандиозная идея. Я исполнял заветные желания поштучно и оптом, постепенно вы ходя на полуавтоматический режим. Я дал каждому пешеходу по автомобилю. Всякую одинокую женщину, мечтающую о браке, я одарил мужем, а мужчину – женой, самых же симпатичных – двумя. Я уничтожил очереди у магазинов, игнорируя протесты тех, кто в них стоял. Я ликвидировал переполненные трамваи – всегда ненавидел этот вид транспорта – и пересадил пассажиров на экологически чистые самокаты. Я истребил столько чьих-то врагов и тёщ, что город заметно обезлюдел. Трудно было с неразделённой любовью, потребовалось преодолевать сопротивление объектов, особенно отчаянное в случае одной чрезвычайно популярной девушки, которой пришлось весьма тяжело. Но я был неумолим, и всем без исключения довелось ответить на или за чувства окружающих. Стояли весна, лето, осень и зима. С безоблачного голубого неба сыпал мелкий дождик, замерзая на лету. Начался массовый падёж граждан – видимо, в толпу облагодетельствованных затесались то ли маньяки, то ли работники похоронной службы. Кое-где мелькали белые халаты – следовало готовиться к эпидемиям.
Завершив одаривание сограждан, я в изнеможении прислонился к столбу. Ко мне протиснулся друг. Он был перемазан губной помадой, и на нём висли две размалёванные нимфетки, явно готовившиеся перейти к более активным действиям.
– Стон, – прохрипел он, с трудом оторвавшись от губ одной из юных обожательниц и пытаясь увернуться от настойчивых атак другой, – ты опять сотворил что-то не то. Смени пластинку. Скорее! – завопил он, ибо вторая насильница наконец добралась до цели.
Игнорируя несущественные мелочи, я задумался. Если проникнуть в глубинную суть вещей, то весь мир – и неживой, и живой, и даже разумный – не более, чем комплекс моих ощущений. Они и только они несут информацию об окружающей действительности, и в конечном счёте лишь они существуют. А в моём случае ощущения и порождают реальность. Однако это настолько тривиально, что не заслуживает внимания. Если бы не одно но... Раз я – творец этого мира, то и всё в нем – великое и малое – создано мной. Отсюда с роковой неизбежностью вытекает, что возлюбленная не покидала меня, ибо никогда не существовала. Она соткана из моих мыслей и чувств. Следовательно, не имеет смысла искать ее. Если она всерьёз понадобится, воображение вылепит её заново. Да, ничто не имеет смысла, а главное – значения. Если вам надоела ваша жизнь, надо просто сесть поудобнее, крепко зажмуриться и представить совсем другое место. И мир исчезнет, как мыльный пузырь.
Так я и сделал.
...И оказался здесь, среди вас. В общем-то, мне нравится. Обстановка, кампания – всё вылеплено добротно, на совесть. Это приятно, и я аплодирую своему подсознанию. Ни один из окружающих образов я не представлял сколько-либо отчётливо – а между тем, каков результат. Однако поставленной цели я не достиг. Тоска по-прежнему гложет мое сердце, и идеализированный образ ветреной прелестницы стоит перед мысленным взором, очаровательный, как алкоголик на концерте классической музыки, пугающий, как призрак в первую брачную ночь, и бесплодный, как чучело в сжатом поле. О, несносный сплин, профессиональная болезнь всесильных груимедов!
Все кинулись утешать его, ласкать, причёсывать, отпаивать спиртным неразбавленной крепости, и лишь один из членов избранного круга, вертлявый субъект в обтягивающем костюме алой кожи, чёрной рубашке и алом галстуке с узором в виде ослепительно желтых всполохов пламени, не двинулся с места.
Он закинул ногу на ногу, поправил высокий цилиндр тёмно-зелёных тонов, прикурил (казалось, от своего большого пальца с длинным ухоженным ногтем) – по залу повеяло запахом серы – и, закинув ногу на ногу, осведомился:
– Стало быть, вы утверждаете, что таверна и все мы, в ней присутствующие, – суть плод вашего воображения? Мило, мило. Мысль острая, интересная, но спорная. Лично я берусь сформулировать возражения и представить их, но несколько позже.
– Погодите, – вмешался в разговор хозяин таверны, который в данный миг пребывал в теле мыслящего гриба (самки) по имени Спртзагнубркасчебатх Лилейная с планеты Водают. – Творец! – изо всей силы заорал он, обращаясь в пространство где-то над головами гостей. – Творец!!!
– Это вы мне? – оторвавшись от горестных дум, спросил удивленный Пронзительный Стон.
– Нет, конечно. Не мешайте. Творец!!!! Я уже не в состоянии кричать громче.
– Ну, что вам ещё? – с явной неохотой откликнулся Создатель Текста.
– Послушайте, Творец, это уже стало надоедать. И мне, и публике, между прочим. Я не могу постоянно меняться. Так нечестно, в конце концов.
– Почему? Жизнь переменчива, и вы трансформируетесь вместе с нею. Как говорят мудрые, нельзя дважды войти в одну и ту же реку, не вымокнув до нитки.
– Хорошо. Ладно. На почему всё время я?
– Вы предпочитаете, чтобы модифицировался кто-либо из посетителей или официанток? Это не входит в мои планы.
– Нет-нет, я не хочу сваливать свой груз на другого. Просто пусть я буду одинаковым. Устал, пожалейте. Ну, есть в вас хоть что-то человеческое, в конце концов?!
– Человеческое? Во мне? Интересное предположение. Хорошо, я согласен. Зафиксировать ваш нынешний облик?
– Нет! – в ужасе закричал кабатчик (в настоящую минуту правильнее было бы сказать: "кабатчица"). – Что-нибудь менее экзотическое, а то сейчас даже имя называть неудобно. Пока представишься, собеседник уснёт. Желательно бы быть гуманоидом. И, пожалуйста, мужчиной. Это больше соответствует моему менталитету. А то психиатр уже отказывается разбираться в моих сексуальных комплексах. И сам я запутался в своих беспорядочных межпланетных связях.
