Текст книги "Луна в канун Гомрата"

Автор книги: Алан Гарнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Долина Гойта

– Чья-то мысль упорно трудится, чтобы специально вредить этим детям, – сказал Каделлин. – Хотя бы это мне совершенно ясно.

Они вернулись в пещеру Чародея и сидели за длинным столом. Вскоре к ним присоединился Атлендор.

– Так что же нам делать? – спросила Сьюзен.

– Ждать и надеяться, – ответил Каделлин.

– Я бы предпочел искать и найти, – сказал Утекар. – Ты займись своим волшебством, Каделлин Сребролобый. Но полагаю, что сейчас больше пользы будет от наших глаз и клинков. Пелис пока здесь нету, но где бы он ни был, я должен оказаться там же. Мне думается, его смерть заключена в моем мече.

– Тогда иди, – сказал Каделлин. – Но будь осторожен – на дворе ночь.

Гном встал из-за стола, оправил меч на бедре и уже собирался войти в туннель, когда заговорил Атлендор.

– Утекар Хорнскин, один ты не пойдешь. На мне обязанность идти за тобой.

– Как найдешь нужным, – сказал Утекар. И гном вместе с эльфом покинули пещеру.

– Они отсекут друг другу уши, если, конечно, их не объединит общая опасность, – заметил Каделлин. – А теперь, Сьюзен, ты отдохни здесь. Я должен оставить тебя на некоторое время. Альбанак побудет с тобой.

– Как же это вдруг стану отдыхать? – воскликнула Сьюзен. – Я должна что-то сделать, чтобы разыскать Колина!

– Если Атлендор и Утекар не найдут его, – сказал Чародей, – то ты и подавно. Тогда нам останется только волшебство.

– Но не могу же я тут сидеть сложа руки!

– Сьюзен! Тебе опасно быть вне стен Фундиндельва. Ты обязана остаться.

– Но Бесс может просто сойти с ума!

– Я рад, что ты о ней подумала, – заметил Каделлин.

– Ты видишь, сколько бед приносят твои попытки проникнуть в наш мир! Мне придется переговорить с фермером Моссоком и объяснить ему, что ты не придешь домой, пока все не утрясется. Не думаю, чтобы мне удалось его хоть в чем-нибудь убедить, но ты не оставила мне выбора!

И хотя Сьюзен пыталась спорить, Каделлин был непреклонен. В конце концов оба рассердились друг на друга. Чародей покинул пещеру.

– Не могу я сидеть здесь взаперти! – сказала Сьюзен. – Я должна пойти и отыскать Колина!

Альбанак провел ладонью по лицу. Он казался измученным.

– Пока мы с тобой ничего не можем сделать, Сьюзен. В дальнейшем нам еще могут понадобиться все наши силы. Так что попробуй поспать. Я сам уже дошел до предела.

– Но мне нужно выйти отсюда!

– Давно ли ты жизнь готова была положить, чтобы войти сюда? – сказал Альбанак. – Если не можешь спать, то просто сиди и – разговаривай.

Сьюзен кинулась на постель из шкур и несколько минут не могла произнести ни слова от душившего ее отчаянья. Но в голове у нее теснилось слишком много вопросов, поэтому долго молчать она тоже не могла.

– Альбанак, – начала она, – кто такой Охотник? И что мы такого сделали?

– Он – часть Старого Волшебства, – сказал Альбанак.

– И чтобы Каделлин ни говорил, то, что вы сделали, произошло не случайно. Старое Волшебство разбужено, и оно вселилось в тебя. Оно-то и повлекло тебя на Бикон.

До того, как Старое Волшебство принудили заснуть, оно бывало особенно сильным в эту ночь – в Канун Гомрата. Это одна из четырех ночей в году, когда смешиваются Время и Вечность. А вы в эту ночь разожгли на Голоринге, по-теперешнему – Бикон, зовущий в путь огонь, который вызвал эйнхейриаров из кургана, а Охотника – с Сияющей Вершины. Потому что Старое Волшебство – это лунное волшебство, а также солнечное волшебство, и к тому же кровавое волшебство. В этом сила Охотника. Он был создан в один из жестоких дней мира. Надо заметить, люди очень изменились с тех времен, как они поклонялись ему.

– Вот ты все говоришь, что Старое Волшебство разбужено, – продолжала задавать вопросы Сьюзен, – но раз оно такое могущественное, как же так получилось, что его заставили заснуть?

– Это работа Каделлина, – сказал Альбанак. – Для чародеев, для их Высокого Волшебства, заклинаний и чар Старое Волшебство – а это сила без четких форм и порядка – было только помехой. Тогда они пытались эту силу разрушить. Но не сумели. Самое большее, что им удалось, это заставить Старое Волшебство заснугь. Но сейчас, в ближайшие семь дней, называемые «Гомрат», сон Старого Волшебства особенно чуток, вот почему сейчас, в канун Гомрата, его легко разбудить.

– А что плохого в этом Волшебстве? – сказала Сьюзен. – Ну оно просто мешало им, и все.

– Правильно. Можно было бы даже сказать, что чародеи поступили не по праву. Но дело в том, что века проходят, мир меняется, и это верно, что Старое Волшебство не годится для теперешних времен. Оно не совпадает с современными представлениями о добре и зле.

– Но оно естественнее, чем все эти чары! – заметила Сьюзен. – Я понимаю его лучше, чем все остальное здесь. Альбанак взглянул на нее.

– Ничего удивительного, что ты так говоришь. Это еще и женское волшебство. К тому же, чем больше я смотрю, тем больше убеждаюсь, что Знак Фохлы тоже относится к Старому Волшебству.

– А что делает Охотник? Для чего он?

– Делает? Он просто есть, Сьюзен, И этого достаточно. Тут ты можешь заметить разницу между Старым и Высоким. Высокое Волшебство было создано на основе разума, а Старое – просто в природе вещей, у него нет цели.

Сьюзен больше чувствовала, чем понимала, что сказанное Альбанаком – правда. Девочка снова подумала о Колине. И почему она не догадалась вернуться, когда услышала его крик? Пелис Вероломный…

– Альбанак?

– М-м-м?

Она перевернулась на живот и взглянула на него. Альбанак сидел, опустив голову на руки.

– Ничего. Просто так.

Сьюзен прислушалась. Дыхание Альбанака сделалось глубже. Он спал.

– И никого тут больше нет, – подумала Сьюзен. – А этот туннель выходит прямо к Холиуэллу. Как звучит это слово? Эмалагра?

Она на цыпочках, пробуя каждый свой шаг, обошла стол и стала тихонечко продвигаться к стене, отделявшей ее от колодца. Приблизившись, она приложила руку к трещине в скале и произнесла обладавшее волшебной силой слово.

Скрежет камня эхом прокатился по туннелю. Сьюзен протиснулась в образовавшийся проход, едва тот сделался достаточно широк для ее плеч. Выбравшись, она побежала.

Утекар и Атлендор сидели в сиянии луны на деревянной скамье на высившемся над деревьями каменном уступе Касл Рок.

– Его нет в лесу, – сказал Утекар. – А дальше уже – мир широк.

– Если его нет в лесу, ты не думаешь, что он может оказаться под лесом?

– Ого, оказывается и лайос-альфары могут проявить сообразительность, – засмеялся Утекар. – Пожалуй, это именно так, как Пелис Вероломный решил бы поступить. Он знает, что мы будем его искать. Знает, что будем искать как вблизи, так и вдали. Где же еще лучше спрятаться, как не там, где его видели в последний раз? Там есть места близко от Сэдделбола, над железными воротами, где легко укрыться! Быстро!

Они помчались через лес мимо Холиуэлла, мимо того места, откуда исчезли Колин и гном, к углублению в поросшем буками склоне. Здесь, в скале, было много пещерок, туннелей, всяких других потайных мест. Атлендор выхватил меч и подошел ко входу в один из туннелей.

Вход был так завален, что даже ему пришлось туда протискиваться с трудом.

– Но это не для твоих глаз! – сказал Утекар. – Если он там, то твоя участь – мгновенная смерть!

– Но зато у меня для этого есть нос! – парировал Атлендор. – Пещеру, в которой сидит гном, ни с чем не спутаешь!

– Тогда – вперед! – сказал Утекар. Он отступил на шаг, глаза его сердито поблескивали. Тем временем эльф исчез в туннеле.

– Здесь шахта поднимается наверх, – крикнул Атлендор. – И так тесно, что с мечом не управишься. Тут достаточно воняет, но я думаю, что гнома здесь нет.

Утекар ругнулся и в ярости отвернулся. Тут только он с ужасом увидел рычащую, клыкастую, красную пасть, широко расставленные, полыхающие зеленым огнем глаза и короткие уши, прижатые к плоскому затылку. А загнутые когти уже приготовились вцепиться в него. Утекар не успел ничего подумать, как его руки инстинктивно подлетели вверх, чтобы защитить лицо, и тут же он покатился по земле, сбитый молниеносным и сильным ударом. Когда, шатаясь, он поднялся на ноги, то увидел, что не он был основным объектом нападения. Нечто мохнатое оказалось уже на полпути к выходу в туннель, в котором скрылся Атлендор. Гному некогда было даже вынуть меч из ножен. Скачок – и он успел уцепиться за пушистый хвост уже почти успевшего скрыться в туннеле зверя.

Ощущение было такое, что он держит в руках свободный конец пружины необычайной силы. Утекар расставил ноги, уперся ступнями по обеим сторонам входа и резко откинулся назад. Задние ноги зверя брыкнули его, но ему удалось увернуться. Раскачиваясь из стороны в сторону, он сумел не дать им обрести опору. Это уравняло силы, но Утекар знал, что долго не продержится. Приглушенный голос эльфа, выдававшего какие-то ироничные комментарии, дал ему понять, что Атлендор и не догадывается о происходящем снаружи.

– Эй, одноглазый Хорнскин, что там заткнуло вход?

– Если этот огузок оборвется, твое горло быстро узнает, что это такое!

Утекару казалось, что руки его скоро выскочат из суставов, а ладони – вот-вот разожмутся. Никакого ответа от Атлендора не последовало.

Вдруг тело зверя дрогнуло и осело, и раньше, чем Утекар смог собраться с мыслями, он полетел на спину, увлекая за собой мертвое животное.

Утекар поднялся и посмотрел на то, что лежало у его ног. Это была дикая кошка, длиной в целых три фута, и на горле у нее зияла сквозная рана. Атлендор стоял у входа в туннель и вытирал меч пучком травы.

– Это палуг, – сказал Утекар. – Сдается, в этих лесах слишком много такого, что явилось из-под Баннога.

Каждый раз, как только Колин спотыкался, меч колол его под ребра. Было трудно двигаться с такой скоростью, какую требовал гном, по такой неровной земле да еще в полной темноте. И говорить ему гном тоже не позволял. Каждый раз, как только Колин пытался раскрыть рот, он получал толчок под ребра.

Они дошли до Грозовой Вершины, и тут гном остановился и тихонечко посвистел. Чей-то голос отозвался откуда-то из-за скал, и Колина мороз продрал по коже, потому что это был голос странно-холодный, высокий, и непонятно – звериный или чей-нибудь еще.

Потом от опушки что-то отделилось и стало двигаться, приближаясь к ним. Это была дикая кошка. За ней шли другие кошки. Они выходили и выходили из-под деревьев, и скоро заполнили все вокруг. Казалось, вся земля была покрыта шевелящейся шерстью.

Кошки окружили Колина и не сводили с него глаз. Точно вокруг него тускло светились блеклые зеленые пусто-породные камни. Гном вложил меч в ножны. Большое количество кошек выстроилось позади Колина на манер эскорта. Они подошли близко, но не трогали его. Остальные рассыпались по лесу, чтобы перехватить возможную погоню.

От Грозовой Вершины кошки погнали Колина бегом. У него не было выбора, потому что каждый раз, как он замедлял шаг, за спиной поднималось угрожающее шипение, и зеленые глаза сверлили ему спину. Когда они окончательно выбрались из леса и двинулись полями, гном пошел шагом, и кошачий бег вприпрыжку перешел в плавное движение, точно по дороге плыл мягкий пушистый ковер.

Всю ночь двигались они в восточном направлении. Луна постепенно выцветала. Они шли и шли, мимо Аддерс Мосс, мимо Уитенли, и Хейрхилла, в сторону Титерингтона, затем свернули к холмам Суонскоу, вверх и вниз через гребни холмов, вздымавшиеся как волны, и шли все дальше и дальше, пока не пришли в Долину Гойта. Она тянулась на многие мили, сухая, бесплодная земля, на которой даже деревья не вырастали. Затем, пройдя торфянистую, покрытую вереском местность, они подошли к невысокому круглому холму, густо поросшему кустами рододендрона. Вверх по холму вилась дорога. Они пошли по этой дороге через заросли рододендрона. Где-то внизу справа журчал ручеек. Казалось, что когда-то на этом холме был террасами разбит сад. Но сейчас он был заброшен, запущен. У Колина усталость притупила страх, но что-то в этом странном саду его ужасно смущало. В нем таилось что-то недоброе.

Дорога привела к развилке, и кошки погнали Колина налево. Какое-то время путь шел прямо, затем круто повернул, и Колин замер, несмотря на подступивших к нему кошек.

Перед ним, на лужайке, которая тоже шла террасами, стоял большой, уродливый, тяжелый каменный дом. Луна освещала его. Но свет, исходивший от построенных арками окон и от распахнутой двери, оказался тоже ничем иным, как светом луны.

– Мы дома, – сказал гном.

Он заговорил впервые за несколько часов. Кошки направились было к дому, но в этот момент облачко закрыло луну, и гном гаркнул:

– Стойте!

Но Колин и так уж сам по себе замер на месте. Как только луна скрылась, свет в окнах потух. Теперь дом был отчетливо виден на фоне холма. Но Колин открыл рот от того, что представилось его глазам. Может, это какой-то обман зрения из-за темноты? Дело в том, что дом вдруг изменил свой вид, начал расползаться и разваливаться!

А сквозь одно из окон было отчетливо видно небо. Колин даже приметил звездочку. Но тут облачко проплыло, луна опять осветила дом, а свет из окон снова упал на траву.

Гном выхватил меч.

– Теперь беги, – сказал он, подтолкнув Колина в сторону дома. Кошачья волна двинулась в том же направлении и препроводила Колина через парадную дверь.

Колин оказался в огромном холле, наполненном холодным, не отбрасывающим тени светом. Перед ним шла вверх широкая каменная лестница. С верхней площадки раздался противный голос:

– Добро пожаловать. Наши зубы давно жаждали впиться в твою плоть!

Колин узнал этот голос. Ему даже не надо было смотреть на женщину, которая спускалась по лестнице. И так было ясно: это – Морриган.

На ее тяжелом туловище сидела широкая голова с огромным омерзительным ртом. Маленькие глазки также выражали злобу и жестокость. На ней было платье такого глубокого синего цвета, что казалось почти что черным, а на нем ярко выделялась красная тесьма, служившая поясом. Кошки расступились перед главной ведьмой, а затем, когда она направилась к Колину, раболепно за ней последовали.

– Не беспокойся. Мы заплатим тебе долг. Ты отсюда ни одной своей частичкой не вырвешься. Разве что только то, что птицы сумеют унести в клювах.

Она протянула руку, чтобы погладить одну из кошек, и Колин увидел у нее на руке браслет. По виду он выглядел в точности таким, как у Сьюзен, но краски все были наоборот: письмена серебряные, а весь браслет черный.

То самое озеро

Утекар и Атлендор расположились в пещере Чародея. Они промывали свои раны.

– Не то, чтобы я собирался еще раз выйти этой ночью! – сказал гном. – Если Сьюзен действительно выбралась за ворота, тогда то, что от нее осталось, не стоит и искать. На каждом дереве сидит по палугу! Нам пришлось штук двадцать ухлопать, чтобы добраться всего лишь от Сэддлбока до ворот!

Оба они с Атлендором были покрыты глубокими царапинами, а их платье превратилось в лоскуты.

– У нее Знак, может, это сохранит ее, – сказал Альбанак. – Я пойду посмотрю, где она.

– Но у тебя-то нет Знака! – заметил Утекар. – Если Сьюзен выжила до этой минуты, то значит, мы ей не нужны. Если ты считаешь, что должен ее отыскать, займись этим поутру. Если пойдешь сейчас, то зубы палуга, как пить дать, сомкнуться на твоем горле.

Звук закрывающихся ворот напугал Сьюзен. Она-то думала, что Альбанак через секунду ее догонит! Не зная, где искать Колина, девочка понеслась наугад, не разбирая, в каком направлении бежит и много ли уже пробежала. Где-то, посреди леса, она остановилась, чтобы перевести дух. Все время, пока Сьюзен бежала, ей казалось, что с каждым шагом она только на долю секунды, только на дюйм успевает опередить готовую схватить ее невидимую руку. Но вот она остановилась, и воздух вокруг нее как бы успокоился, Сьюзен почти что слышала, как он потоптался на месте и замер. Но это вовсе не было плодом ее воображения. Действительно какое-то движение замерло, когда она остановилась. И тут Сьюзен почувствовала, что вся ночь устремилась в одну точку, и этой точкой была она сама.

Девочка попыталась воззвать к своему разуму, но он говорил только одно: ей не найти Колина. Сьюзен показалось, что воздух вокруг – точно натянутые веревки, и что кто-то за эти веревки дергает. Она стала так пристально вглядываться в темноту, что разглядела в кромешной тьме какие-то огоньки – маленькие, зеленые пятнышки. Но вот что странно: когда обычно так пристально смотришь на свет, он начинает радугой расплываться у тебя в глазах. Сейчас этого не происходило. Огоньки не меняли цвета, они находились низко возле земли и группировались парами. Это были… глаза! Сьюзен была окружена целым морем немигающих жестоких глаз, и они все уставились на нее!

Кошки подошли ближе. Теперь девочка могла разглядеть каждую в отдельности. Их было две или три дюжины, и они, ощетинившись, подбирались к ней на негнущихся лапах. Сьюзен так испугалась, что не могла пошевелиться, пока одна из них не зашипела и не замахнулась на нее когтистой лапой. Сьюзен отскочила, и кошки расступились, давая ей дорогу. Она поняла, почему: они позволяли ей двигаться в том направлении, в каком они хотели, но стоило ей только ступить в сторону, как тут же когти были наготове.

Ей стало ясно, что эти кошки были частью той опасности, против которой предупреждал Каделлин. Они слишком обдуманно действовали, чтобы оказаться простыми кошками.

Таким же образом, как это прежде происходило с Колином, кошки вели ее через лес. Они не трогали ее, но двигались по пятам и вынуждали бежать бегом. Они явно куда-то спешили, и это обстоятельство навело Сьюзен на счастливую догадку.

Она начала нарочно оступаться на каждом шагу и, сделав вид, что споткнулась, упала на землю. Падая, она вытянула руку вперед, и кошки отскочили от нее, как от горящей головни. Сьюзен поднялась на четвереньки и огляделась. В ту же минуту она внезапно осознала происходящее. Она снова протянула руку, и кошки опять отскочили, шипя и отплевываясь. Они же боятся Знака! Сьюзен поднялась на ноги, сняла браслет с запястья и стала размахивать им, делая дугообразные движения. Кошки отступили, хотя при этом и фыркали и вертели головами из стороны в сторону, а глаза их сверкали ненавистью.

Сьюзен понятия не имела, где находится, но сочла за благо вернуться тем же путем, каким попала сюда. Она медленно повернулась и пошла. Кошки неотступно следовали за ней. Разница была только в том, что теперь Сьюзен сама выбирала направление.

Теперь ей приходилось бороться за каждый шаг: кошки весьма неохотно расступались перед ней. Если бы Сьюзен смогла душевно противостоять своему окружению, она, безусловно, добралась бы до Фундиндельва невредимой. Физически кошки уже не могли с ней ничего поделать. Но кошачья злоба проникла ей в душу, и Сьюзен чувствовала себя подавленной. Ей стало страшно. Первое ощущение победы скоро исчезло. Теперь Каделлин больше не казался ей неразумным в своих опасениях, как она считала совсем недавно.

Сьюзен пробиралась назад уже примерно полчаса. За это время она преодолела расстояние не длиннее, чем в полмили. Девочка почувствовала, что больше ей не выдержать. Напряжение было слишком велико. Выбросив руку с браслетом вперед, она рванулась, сама не зная куда, просто, чтобы избавиться от этих зеленых, невыносимо злобных глаз. Но избавление не пришло. Кошки поскакали следом. Они уже больше не окружали ее, а шли сплошным потоком с обеих сторон, почти что гнали ее, все равно куда, просто в ожидании своего часа. И он – наступил!

Сьюзен неслась, как бешеная, и только по счастливой случайности ни разу не упала. Но вот она добежала до того места, где после подъема земля обрывалась вниз примерно на ее рост или чуть больше. Сьюзен полетела, сохраняя инерцию бега, и растянулась во весь рост. Браслет вырвался у нее из рук и покатился по песку. Сьюзен кинулась за ним, но… опоздала. Там дальше холм круто шел вниз каменной осыпью, браслет уже набирал скорость, катясь вниз по склону.

Сьюзен оглянулась и не стала медлить. Кошки были ярдах в десяти от нее. Не обратив внимания на крутизну, она кинулась вниз по осыпи. Через несколько шагов ноги понесли ее со страшной скоростью, один шаг становился шире другого, ноги казались тяжелыми, как маятник огромных часов. Она пыталась удерживать равновесие, откинувшись назад, однако совершенно потеряла контроль над своим телом. А браслет, подскакивая на камнях, катился все дальше и дальше, гораздо быстрее, чем она бежала. Наконец он наткнулся на большой булыжник, подскочил и на излете повис в воздухе, вращаясь, но не падая на землю.

Сначала он был как обычно – серебряный и, вращаясь, отражал лунный свет. Затем он стал расти и разбрасывать огонь, как кольцо во время фейерверка. Огонь разрастался, и вот уже перед Сьюзен был не браслет, но светлый диск с черным кругом в центре. Диск становился все больше и больше, он постепенно заполнял все поле зрения девочки и, когда уже полностью заслонил ночную тьму, его огненные края приблизились к Сьюзен, а черный круг стал удаляться, при этом не уменьшаясь в размерах. И вот, наконец, перед ней образовался вращающийся туннель. И она в отчаянии кинулась туда. Земля уже больше не была у нее под ногами, и она бежала, все еще плохо управляя своим телом, ноги утратили качающуюся тяжесть маятника. Туннель продолжал вращаться так, что она чувствовала, что бежит то по потолку, то по стенам, даже чаще, чем по полу. Сьюзен не знала, сколько времени она уже бежит, но черный круг перед ней как бы обозначал конец туннеля. Круг начал увеличиваться в размерах, и он был уже не сплошь черный, на нем появились серые пятна. И он все увеличивался и увеличивался, на нем можно было уже различить цвета. И Сьюзен увидела деревья, цветы, солнечный свет. Теперь круг разросся настолько, что заслонил огонь по краям. Скоро все затянулось серебристой дымкой, потом дымка рассеялась, как утренний туман, и Сьюзен выбежала из туннеля на зеленую траву. У нее захватило дух. Она остановилась и стала оглядываться.

Сьюзен мгновенно поняла, где она очутилась. Она стояла на острове, густо поросшем деревьями, и остров этот был посреди озера Радсмир, находившегося в четырех милях к югу от Олдерли. Сейчас здесь был день. И судя по теплому воздуху, солнечным бликам на воде, пению птиц и зеленым листьям – стояло лето.

Почти такое же по странности происшествие уже привело ее однажды на этот остров. И здесь она впервые надела браслет – Знаки Фохлы.

Сьюзен стала искать глазами ту, которую она здесь обязательно должна была встретить – Ангарад Златорукую. Хозяйку Озера.

И в самом деле – Ангарад стояла под деревьями, высокая, тонкая, одетая в длинное платье. Ее волосы золотились, ее кожа блистала белизной свежевыпавшего снега, щеки были румяны. В руке она держала браслет.