Текст книги "Избранные произведения. Том 6. Проклятые (сборник)"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

СВЕТЛЯЧКИ

Уэллсу было, конечно, жалко терять колесо. Но в сражении с ухабистой дорогой победила, как всегда, дорога, и теперь одна четвертая ходовой части машины в виде бесполезного резинового бублика жарилась на солнце у старой заправочной станции компании «Шеврон». Худощавый молодой человек в джинсах, смазочном масле и прыщах крутил камеру в баке с водой. Солнце уже клонилось к западной границе Нью-Мексико, и в его косых лучах смазка на руках механика отливала темным блеском.

– Она вся порвана, мистер. Это не просто прокол. Видите?

Уэллс заметил цепочку воздушных пузырьков, бегущую из опущенной в воду камеры.

– Вижу. И что мне теперь делать?

Механик выпрямился.

Когда Уэллс добрался до станции, он сразу ощутил искреннее дружеское участие – в таких маленьких городках это для автомехаников, пожалуй, типично. Во всяком случае, никаких сомнений в его честности у Уэллса не возникало: через дыру в камере без труда могла бы пролезть крыса.

"Однако жарко здесь, черт побери, – подумалось Уэллсу. – Даже в пять вечера".

– Завтра я привезу вам новую из Карризозо, – обнадежил его молодой человек. – Я бы и сегодня съездил, но уже скоро закрывать, а я сегодня остался один. Мистер Ордуэй уехал в Санта-Фе навестить сестру.

– Выходит, мне придется здесь заночевать...

Платить за буксировку аж до Карризозо получилось бы слишком дорого, да и пойди найди еще в пятницу вечером кого-нибудь, кто согласится ехать в такую даль, а потом обратно.

Уэллс посмотрел в сторону городка – всего-то несколько десятков домов да магазины. Их очертания еще дрожали в прогретом за день воздухе, но солнце – неумолимый враг – слава Богу, уже опускалось, скрываясь за обломанными зубьями кряжа Мальпаис.

– В городе есть мотель?

– Да, сэр, – механик обернулся, смущенно вытирая руки тряпкой, на которой было больше масла, чем у него на ладонях, и указал на север. – Пройдите по шоссе один квартал... Это короткий квартал, – добавил он, припомнив, очевидно, городское произношение Уэллса. – Потом повернете на Бистрит направо, и через два квартала будет "Мескальеро". Рядом кафе с таким же названием.

– Это хорошее кафе?

– Это единственное кафе. Хотя примерно в миле к югу есть еще ресторан "Стакис", и если вам не лень...

– Спасибо. Видимо, я остановлюсь в "Мескальеро". – Уэллс скорчил физиономию и пнул злосчастную шину ногой. – Завтра мне во сколько заглянуть?

– Трудно сказать. – Механик пожал плечами. – Все зависит от тот, во сколько вернется мистер Ордуэй. Мне придется ждать его, чтобы закрыть станцию.

– Ладно. Понятно. Купи "Гудрич", если там будет выбор. И спасибо еще раз.

Механик вежливо ответил "Всегда пожалуйста", но Уэллс уже повернулся и зашагал к городку. Когда он свернул с шоссе, солнце выглядывало из-за горизонта лишь окрашенным в кроваво-красный цвет верхним краем. Оказалось, Би-стрит тоже асфальтирована. По обеим сторонам улицы стояли аккуратные маленькие домики: черепичные крыши, белые оштукатуренные стены, обязательный кактус во дворике и гараж отдельно от дома. Никаких заборов не было. Навеянное поломкой представление о "глухомани" постепенно рассеивалось: Уэллсу приходилось бывать и в более диких местах. Однако он продолжал злиться на себя: "Ну конечно, тебе просто необходимо было свернуть с отличного шоссе между штатами. От Лос-Анджелеса до Далласа и без того Бог знает сколько миль, так нет же, тебе нужно добавить еще! Приспичило посмотреть неизъезженные места, увидеть невидимое, прикоснуться к нетронутому..."

К городку Агуа-Кальенте это относилось в полной мере и не без основания: кроме удаленности от цивилизации его жителям похвастаться было нечем, а на американском западе это не бог весть какая радость. Интересно, подумал Уэллс, где тут горячие ключи, от которых городок получил свое название? Ведь должны же быть...

Уэллс заметил пересекающего дорогу тарантула. Тот двигался короткими перебежками, словно какой-нибудь клерк из рекламного агентства, пытающийся перебежать дорогу в час пик. Заметив человека, паук остановился и угрожающе привстал, вытянув вверх передние лапы. На всякий случай Уэллс обошел его стороной. В Лос-Анджелесе такие не водились, и волосатые арахниды казались ему столь же чужеродными, как, например, пришельцы с Плутона. Паук, однако, воспринял победу сдержанно, без радостных воплей, и, повернув назад, возобновил обход своих владений.

Мотель "Мескальеро" выглядел, как поезд из отдельных коттеджей, выстроившихся вдоль ручья, что отделял городок от дикой холмистой местности. В голове "поезда" стояло здание побольше.

КОФЕ ПИВО ЗАКУСКИ. Кофепивозакуски. Тарабарщина какая-то, подумалось Уэллсу, хотя она и обозначает простые американские радости в придорожных кафе.

Он вдруг почувствовал, что голоден, и зашел внутрь, хлопнув подпружинившей рамой с натянутой сеткой.

Всего два отгороженных столика и еще три в центре зала. У стойки сидели и чесали языками двое стариков – оба древние, один из них с бородой. Должно быть, они встречаются тут каждый день, и все воспринимают их как часть обстановки – вроде кожаной обивки кресел или заляпанного зеркала над кофейной машиной и миксером для молочных коктейлей. Только старый пенсионер в маленьком городишке на западе способен просидеть с одной-единственной чашкой кофе целый день.

Уэллс сел за отгороженный столик и взял меню, воткнутое между солонкой, перечницей и сахарницей. "Мексиканское особое с чипсами" 3,95, провозглашало меню на весь равнодушный мир. Нет уж, спасибо. Подошла официантка с круглым, словно луна, лицом, и Уэллс заказал мясной паштет в надежде, что он имеет хоть какое-то отношение к говядине.

– Благодарю вас, сэр. – Искренняя, полная улыбка. Вот они, маленькие забытые городки. "Сэр". "Благодарю вас". Свежий воздух и чистые лица.

Ископаемые любители кофе не обращали на него никакого внимания, официантка тоже исчезла за двустворчатой дверью на кухню, и Уэллсу оставалось лишь ждать, глядя в окно.

Как и коттеджи мотеля, кафе стояло на берегу ручья у подножья холма. Сам ручей, берущий свое начало в горах, скрывался за стеной зелени, но его извилистое русло выдавали буйно разросшиеся камыши, сорняки и молодые тополя. Вскоре из кустов появилась мама-скунс с четырьмя детенышами, и все семейство двинулось к воде. Уэллс ни разу в жизни не видел скунса – разве что в зоопарке или на дрянных карикатурах. Пока детеныши пили, скунсиха стояла на страже, а затем они растворились в кустах.

Паштет оказался на удивление вкусным, и, похоже, там совсем не было сои, этого разрушителя американской мечты о быстроприготовленных блюдах. Уэллсу все понравилось – и жареный картофель, и охлажденный чай, заваренный на настоящих чайных листьях, а не на растворимой ржавчине.

Престарелая леди, заведовавшая мотелем, с улыбкой приняла кредитную карточку "Амэрикен Экспресс" – власть этих кусочков пластика проникла даже в такое забытое Богом поселение – и проводила его до коттеджа.

– Вам тут никто не будет мешать, мистер Уэллс, – заверила она его. – Вы сейчас единственный постоялец. В это время года у нас совсем мало гостей. – Хозяйка многозначительно взглянула на дорогу. – У вас есть машина?

– Неподалеку отсюда спустило колесо, и теперь она на заправочной станции. Им придется ехать за новой шиной в Карризозо.

– Ясно. Майкл сегодня один там, потому что Гарри Ордуэй уехал в Санта-Фе навестить сестру. Она, знаете ли, немного приболела. Но Майкл – парень надежный, мистер Уэллс. Завтра прямо с утра он вам и привезет новое колесо.

Простыни на чистой двуспальной кровати пахли лимоном. На полочке в ванной лежало мыло. Через открытое окно доносилось слабое журчание ручейка.

– Спокойной ночи, мистер Уэллс. Крепкого вам сна.

– Спасибо, миссис Эплтон. До завтра.

В силу привычки он долго лежал без сна, глядя на экран черно-белого телевизора. Программа одного-единственного канала вскоре иссякла, но он все равно не мог заснуть. Слишком было тихо на улице. Ручей, конечно, старался, но это не шло ни в какое сравнение с транспортным потоком, что шумел под окнами его квартиры в Санта-Монике.

Потом он расслышал еще какой-то звук. Кто-то прошел по гравию, раздвигая ветки кустов. Явно уже не скунс. Уэллс сбросил ноги с кровати и подобрался к окну. Может быть, ему повезет, и он увидит дикую свинью или пуму, пришедшую на водопой с холмов. На это стоило посмотреть. Света половины луны вполне хватало – камни у ручья залило бледным серебром.

Звук повторился, но на этот раз до него донесся еще и смех. Уэллс скривился и повернулся к кровати. Ну конечно, напомнил он себе, пятница. Местные подростки гуляют: завтра никуда вставать не надо. А если они будут сильно шуметь, всегда можно пожаловаться хозяйке. Впрочем, ему совсем не хотелось будить эту милую женщину...

Что-то вдруг привлекло его внимание, Уэллс повернулся к окну и похолодел. По сухому противоположному берегу ручья бежала девушка в простом белом платье и сандалиях. Время от времени она оборачивалась через плечо и смеялась. Светлые вьющиеся пряди волос взлетали в воздух при каждом движении. Лицо у девушки было бледное, словно опускающийся над ручьем туман, и по-настоящему красивое – она совсем не походила на лиловых красавиц с обложек "Вог" или хищниц из "Космополитэна", нет, скорее на ум приходило сравнение с белым национальным памятником к югу от городка.

Но девушка светилась, словно факел.

Зыбкое, зеленовато-желтое сияние – будто солнечный луч, чуть тронутый лимонным цветом – неуловимое и в то же время мощное и реальное. Светилась не одежда и не какой-нибудь компактный фонарь, спрятанный в кармане, – свет излучали ее щеки, ее ноги, пальцы рук и даже волосы.

Конечно, это не призрак, уговаривал себя Уэллс на удивление спокойно. Разумеется, нет. Призрак в сандалиях и синтетике? Здесь, между Оскурой и Карризозо, совсем рядом с шоссе номер 54?.. Боль в груди напомнила ему, что надо дышать.

Он наклонился вперед и прижался носом к колючей сетке на окне, следуя взглядом за светящимся чудом. Сердце его стучало, пальцы до боли впивались в подоконник. Ею тянуло к девушке. Боже, как его к ней влекло...

Она скрылась за поворотом ручья, и ее смех растаял в радостном журчании воды. Над камнями промелькнуло вверх-вниз слабое пятно света, словно кто-то посветил лучом фонаря, а затем и оно исчезло.

Уэллс медленно, нехотя вернулся в постель. Он сжимал веки что было сил, пока из глаз не потекли слезы, но нет, ему не приснилось. Его зовут Хаскелл Уэллс, ему двадцать восемь, и он едет из Лос-Анджелеса, получив должность в местном приложении к "Таймс". У него лопнула шина. Он ел вечером мясной паштет. Видел тарантула, скунсов и призрака... Около трех ночи усталость наконец пересилила недоумение, и Уэллс уснул.

Утром у него появились сомнения. В конце концов, он был репортером, опытным наблюдателем. Слишком много осталось ясных воспоминаний. Таинственное свечение, красота, охватившее его ошеломляющее желание – все эти ощущения по-прежнему витали в памяти, и он то и дело впадал в задумчивость, забывая о завтраке.

– Что-нибудь не так, сэр? – Видимо, его выражение встревожило официантку.

– А? – Он оторвал взгляд от уже остывшей яичницы.

За столиками вокруг доедали свои завтраки местные жители. Маленький городок, все встают рано, подумалось Уэллсу.

– Нет, все в порядке. – Он улыбнулся и, подцепив вилкой кусок яичницы, затолкал его в рот. – Но вчера ночью я, похоже, видел призрака.

– Призрака? – Официантка тоже улыбнулась, однако ей улыбка далась с некоторым усилием, что Уэллс заметил сразу же. – Здесь? В Агуа-Кальенте?

Уэллс кивнул.

– Там за ручьем, куда выходят окна моего коттеджа. Девушка в белом платье и сандалиях. Светлые волосы до плеч. Она светилась, как огни Святого Эльма. Я же говорю, призрак.

Улыбка официантки стала совсем деревянной. Уэллс повозил вилкой в тарелке, делая вид, что его все это не очень-то и заинтересовало.

– У нас здесь нет никаких призраков, мистер, – сказала официантка – пожалуй, слишком поспешно. – Если бы они здесь были, то увидели бы апачей. В здешней горах живут их души.

– Апачи тут ни при чем. – Уэллс откусил кусочек тоста. – Может быть, кто-нибудь из чирлидеров. Я не думаю, что среди мескамеро было много блондинок.

– Ну, значит, никаких призраков вы и не видели, – подвела итог официантка. – Как яичница?

– Отлично. Спасибо.

Она кивнула.

– Если захотите еще что-нибудь, всегда пожалуйста. – С этими словами официантка отправилась обслуживать только появившуюся пару, которая разместилась за столиком у самой стойки. Уэллсу подумалось, что они, видимо, заказывают очень много: официантка разговаривала с ними довольно долго. Когда она отошла, средних лет женщина за столиком сразу же посмотрела в его сторону, но, едва Уэллс поднял глаза, отвела взгляд.

Похоже, в Агуа-Кальенте слишком многие воспринимали всерьез нечто якобы несуществующее. Уэллс считался отменным репортером. Как говорится, хороший нюх на новости. И на этот раз ему почудился очень странный запах – явно "Шанель номер 5".

– Хорошо у вас тут, красиво, – сказал он механику на заправочной станции. – Можешь не торопиться с ремонтом. Мне еще далеко ехать, и я, пожалуй, даже рад отдыху, хотя ничего такого и не планировал. Думаю, я побуду здесь еще денек, а завтра с утра тронусь в путь. На завтра и погоду вроде обещают попрохладнее.

– Да, по шестой программе говорили, что будет прохладнее, – согласился механик. – Рад, что вам у нас понравилось.

Когда Уэллс двинулся обратно к мотелю, механик какое-то время просто стоял и смотрел ему вслед.

В субботу вечером Уэллс старательно делал вид, что собирается хорошенько выспаться. Он разделся, почистил зубы, принял душ, полюбовался закатом и часа два смотрел телевизор, затем перевернулся на бок, выключил свет и еще два часа лежал совершенно неподвижно.

В десять он выбрался из под одеяла и оделся, сидя на полу, после чего подполз к окну с видом на ручей и приготовился ждать. Ждал, время от времени выглядывая над подоконником, пока у него не начали слипаться глаза. Наступила полночь. Час призраков, но на этот раз никаких призраков не было. Уэллс видел змею, снова скунсиху с выводком, и один раз над ручьем пронеслась сова, нырнула в траву, но, видимо, мышь ускользнула, и она улетела прочь, оглашая окрестности разочарованным уханьем.

Однако очаровательная дриада по-прежнему не появлялась.

В два часа он наконец решился. Оконная рама с сеткой поддалась легко и открылась без скрипа. Уэллс соскользнул с подоконника и мягко спрыгнул на каменную подсыпку у дома.

Призрачное существо двигалось с юга на север... Уэллс перепрыгнул ручей всего в метр шириной и, прячась за кустами, пошел на юг. В брюки и носки тут же вцепились острые колючки, но он даже не остановился, чтобы ободрать их, и, ругаясь вполголоса, пробирался сквозь заросли вперед.

Шел он, наверно, около часа, но так никого и не встретил. Однако путающиеся мысли не давали покоя. Да, он действительно ехал долго и один. Да, было жарко, а вокруг все время один и тот же скучный пейзаж. Но даже если бы его богатое воображение создало для разнообразия призрака, то уж никак не в образе блондинки-подростка в платье, заказанном по почте из каталога "Сирс".

Уэллс остановился и взглянул на часы. Четыре утра. Скоро встанет солнце, а он, потратив целую ночь, так ничего и не нашел, и вдобавок, не выспался. Видимо, чтобы отдохнуть перед дорогой, придется остаться тут еще на одни сутки. И все из-за какого-то смутного подозрения.

Ну их к черту! Призраки, даже очень красивые, не имеют к реальной жизни никакого отношения. А вот работа в Далласе – это очень реально, и нужно быть там вовремя... Он рассерженно пнул ногой камень, поскольку двинуть самого себя было не с руки, и повернул обратно к мотелю. Путь не близкий...

И тут до него донеслась музыка.

Вначале она была едва слышна, звук то стихал, то снова поднимался, однако Уэллс сразу понял, что музыка доносится не из городка. Медленно поворачиваясь на месте, он пытался уловить откуда же. Кенгуровые крысы, притаившиеся неподалеку, настороженно наблюдали за его пируэтами.

Музыка доносилась с востока, откуда-то сверху, и Уэллс двинулся по склону холма. Ни этот холм, ни следующий, еще более крутой, не вызвали у него никаких затруднений: долгие часы, проведенные в теннисном клубе, явно пошли ему на пользу. Когда он подобрался к вершине второго холма, музыка стала заметно громче. Уэллс почувствовал, что вспотел, но совсем не от подъема. Еще несколько шагов, и он оказался на гребне холма, поросшего травой и низким кустарником.

Внизу располагалась котловина с плоским утрамбованным дном из каменных обломков не больше кулака размером. По противоположному склону миниатюрной долины поднималась каменистая осыпь, и там, где она сходила на нет, в теле горы зиял темный пролом, словно какой-то гигант одним ударом топора вырубил оттуда огромный кусок.

Уэллс сразу же увидел ту девушку. У парня, с которым она кружилась в танце, были короткие рыжие волосы, большие уши и веснушки. Самый обычный парень, в джинсах, кроссовках и майке – но он светился на фоне красных и серых камней, словно телевизионный экран.

Они стремительно крутились друг вокруг друга, как факелы в руках самоанского жонглера – два бледных зеленых солнца на орбите с общим центром, танцующая двойная звезда. Когда они брались за руки, пульсирующее сияние становилось особенно ярким, почти слепящим.

Еще пять пар танцевали на каменной сцене – невзрачное, хотя и немного пугающее место для столь зрелищного сверхъестественного действа. Все двенадцать танцоров излучали одинаковое зеленовато-желтое сияние и кружились, словно живое колесо с шутихами в карнавальную ночь – мелькающий круговорот света и молодого, задорного смеха.

Двенадцать, подумал Уэллс. Двенадцать призраков, танцующих не на острие иглы (или это говорилось про ангелов?), а на оскальпированном склоне холма. В горле у него было сухо, как в лежащей неподалеку пустыне Тулароса. Он смотрел и смотрел, пытаясь заставить себя поверить в реальность происходящего, молча, неподвижно, и только сердце его громко билось в груди.

Они действительно казались реальными – эти игривые молодые призраки. Слишком живыми и красивыми, чтобы спутать их с суетящимися зомби, устроившими свои дьявольские пляски всего в сотне миль от Альбукерке. Но взгляд Уэллса замечал все новые и новые подробности, а мозг продолжал анализировать.

Все танцоры были удивительно красивы, хотя никто из них не мог сравниться с его хрупкой блондинкой. Шестеро Афродит и шестеро Аполлонов. Вместе с зеленовато-желтым светом они буквально излучали здоровье, жизненную силу и привлекательность. Уэллс невольно подался вперед через кусты. Взгляд его неотрывно следовал за извивающейся в зеленом свечении нимфой, и он уже чувствовал ее горячее тело рядом, ощущал сладостный вкус полураскрытых губ, он тонул, растворялся в ней...

И все же что-то в этом бесшабашном веселье было не так. Музыка, под которую они танцевали! Музыка почему-то не соответствовала моменту, просто не вписывалась в атмосферу этого таинственного действа.

"Роллинг Стоунз" играли "Я не могу удовлетвориться", а когда эта песня закончилась, они же заиграли "Жженый сахар". Уэллс догадался, что играет магнитофон, но никак не мог понять, где он стоит, а потом его горячечный мозг отбросил эти несущественные мелочи в сторону, и перед глазами вновь остались только мелькающие бледные ноги, манящее насмешливое лицо, зовущее к себе, неотвратимо влекущее туда, вниз...

– Мы не желаем вам зла, мистер, но нам обязательно нужно поговорить.

Что-то твердое уперлось ему в спину, и Уэллс медленно обернулся.

Позади него стояли трое мужчин. Двое из них выглядели лет на сорок. Третий был значительно старше, и при свете луны его лицо казалось маской печали.

– Меня зовут Чарли Зиммер, – сказал человек, ткнувший Уэллса двустволкой в поясницу. – Мне будет очень жаль, если придется пристрелить вас, мистер. – Он чуть качнул стволом ружья. – С такого близкого расстояния дыра получится дай Бог. Но если вы согласитесь нас выслушать, я думаю, все обойдется.

– Я не стану сопротивляться, – заверил их Уэллс, но краем глаза продолжал наблюдать за танцорами. Трое мужчин не могли не заметить их, однако они совсем не удивились при виде сказочных светящихся существ, танцующих под звуки рок-н-ролла внизу.

Второй мужчина – в ковбойской шляпе – поковырял в ухе и спросил у пожилого:

– Где мы устроимся, Дюк?

– В мотеле, пожалуй. Там никто не будет задавать лишних вопросов. Рина уже знает. – Старик повернулся к Уэллсу и протянул руку. – Меня зовут Сол Уизерс. Местный врач.

Уэллс пожал протянутую руку, но ствол ружья по прежнему смотрел прямо на него.

– При других обстоятельствах я бы сразу сказал, что рад знакомству, доктор.

Старик дружески улыбнулся.

– Это еще можно поправить.

Уэллс снова взглянул на призраков. Они продолжали танцевать, оставаясь на виду, и теперь блондинка оказалась совсем недалеко. Ноги ее мелькали, волосы светились живым огнем. Трудно было даже вообразить себе более уникальное и более желанное существо, и желание вдруг заслонило все остальное: и нереальность происходящего, и троих немногословных мужчин, и направленное на него ружье. Уэллса неудержимо потянуло к ней, к свету...

– Чарли!..

Уэллс скатился по склону к танцорам. Подобравшись совсем близко, он вообще перестал замечать окружающее, перед глазами осталась лишь красота, которая, он чувствовал, просто должна принадлежать ему, которая манила его, словно просясь в объятья. Девушка вдруг обернулась и, увидев Уэллса, застыла. Танец тут же оборвался, хотя "Роллинги" продолжали кричать, как и прежде.

Ее партнер шагнул вперед, защищая девушку от незваного гостя. Сам он излучал такое же яркое на фоне темной каменной осыпи сияние. Уэллс занес было руку, чтобы грубо оттолкнуть молодого Адониса...

И тут он узнал под мелькающим, завораживающим свечением прыщавое лицо автомеханика Майкла. Это на какое-то мгновение остановило его, и в тот же момент его с силой ударили по затылку...

Очнулся он на кровати в своем коттедже. Трос мужчин сидели за столом и играли в карты. Затем четвертый голос произнес:

– Он уже пришел в себя.

Хозяйка мотеля отошла от кровати и уже в дверях добавила, обращаясь к старику:

– Я вас теперь оставлю, Док.

– Спасибо, Рина.

Дверь за ней закрылась. Мужчины отложили карты и подошли поближе. Один из них подхватил ружье и небрежно пристроил его под рукой. Впрочем, отметил Уэллс, не настолько небрежно, чтобы можно было рассчитывать... Да и машина все еще в гараже на заправочной станции.

Он приложил руку к затылку. Там лежала влажная тряпка, липкая и холодная. Однако голова цела. И он не помнил звука выстрела.

Врач кивнул в сторону человека с ружьем.

– Чарли догнал вас, прежде чем вы набросились на Джолину, – произнес он, словно извиняясь. – Но он вроде не очень сильно вам приложил...

– Джолина?.. Призрак?... – Уэллс вспомнил танцующее на камнях видение, и охватившее его желание, и бешеный рывок со склона.

Третий мужчина покачал головой.

– Нет. Джолина – моя дочь.

Уэллс медленно приподнялся и привалился к спинке кровати.

– Ничего не понимаю. Призрак он и есть призрак. Да еще одиннадцать братьев и сестер, с которыми она танцевала. – Он нахмурился, вспомнив молодого механика.

Мужчины переглянулись.

– Он имеет в виду Майка Биллингса, парня Джима Биллингса, – сказал тот, которого все называли Чарли.

Врач сел на край постели.

– Они никакие не призраки, мистер Уэллс. Они люцифериты.

Взгляд Уэллса невольно скользнул в сторону ружья, все еще угрожающе направленного в его сторону. Сразу вспомнились рассказы и романы, которые он когда-то проглядывал и счел в свое время полной ерундой: маленькие городки, где процветают тайные культы, и жители – на вид обычные американцы, а на самом деле жестокие религиозные фанатики. Так сказать, родственники ребенка Розмари. Сейчас они еще начнут объяснять, что им просто необходимо его сердце для традиционного ежемесячного жертвоприношения... Может быть, стоит, улучив момент, броситься на человека с ружьем и...

Очевидно, страх отразился на его лице, и они тут же отреагировали. Однако Уэллс ожидал совсем другой реакции. Они же просто расхохотались. Чарли протянул ему сигарету.

– Ты же знаешь, Чарли, я этого не одобряю, – сказал врач.

– Да ладно, Док. Бедолаге и так сегодня досталось. Пусть переведет дух.

Сомнения Уэллса рассеялись, и он с благодарностью принял из рук Чарли сигарету со спичками.

– Да уж, это не помешает. И может быть, кто-нибудь все-таки объяснит мне, что происходит. Я видел двенадцать призраков, а вы утверждаете, что это не так. – Закуривая, он сломал три спички подряд.

Док Уизерс собрался наконец с мыслями:

– Вы знаете, где находитесь?

– Агуа-Кальенте. Нью-Мексико, – ответил Уэллс, нахмурившись.

– Рядом с...

– Не понимаю.

– Вы ждете объяснений?

Уэллс кивнул.

– Так рядом с чем? – терпеливо повторил врач.

Уэллс напряг память, вспоминая карту.

– Оскура и Карризозо. Шоссе номер 54. Национальный монумент "Белые пески", Аламогордо. Рубироса. На севере автострада номер 40, к югу – номер 10.

Уизерс медленно кивал.

– "Белые пески". Аламогордо. Это вам что-нибудь говорит?

– Да, пожалуй. Национальный монумент и... – Уэллс замолчал.

Врач криво улыбнулся, взглянув на своих товарищей, и сказал:

– Я думаю, все будет в порядке. Он человек образованный. – Затем повернулся к Уэллсу и спросил: – Вы когда-нибудь слышали о люциферине?

Репортер покачал головой. "Белые пески". Аламогордо, 1945. Свечение. Он все еще пытался нагнать ускользающие мысли и мрачные догадки.

Уизерс встал и продолжал говорить, уже расхаживая по комнате. Его седые волосы были зачесаны назад. Снаружи ярко светило июньское солнце, Уэллсу подумалось, что он совсем не похож на человека, скрывающего некую зловещую тайну.

– Я прожил здесь почти всю жизнь. Начал практиковать сразу после окончания войны. Мне в общем-то даже нравится работа врача в маленьком городке: никакой суеты и люди здесь неплохие. Я не знал об испытаниях до пятидесятых годов. Вообще никто не знал, кроме непосредственных участников работ. И мне, и всем остальным здешним жителям это стало известно позже. Мы живем, конечно, изолированно, не дураков тут нет. Джереми, сын Тиллиса, был первым... – Человек, стоявший рядом с Чарли, коротко кивнул. – Сейчас ему уже двадцать три. Он среди них самый старший. Позже появились другие.

– Другие... – Уэллс, не отрываясь, следил за мрачным выражением лица Тиллиса. – Другие люцифериты...

– Да, мы их так называем. – Врач посмотрел на своих товарищей и добавил: – Вот видите, я же говорил, что он сообразительный.

Видимо, не очень, обеспокоенно добавил Уэллс про себя, однако прежние страхи уже оставили его, хотя ружье по-прежнему смотрело на него. Люди эти никак не походили на поклонников Сатаны.

– Кто же все-таки такие эти люцифериты?

– В теле каждого существа содержится некоторое количество люциферина, – ответил Уизерс. – Обычно – очень незначительное. Просто недостаточное, чтобы как-то проявиться. И еще меньшее количество люциферазы. Лишь у некоторых видов содержание этих веществ бывает высоким. Например, у светлячков.

В размышлениях Уэллса наконец сошлись причина и следствие.

– Однако в сорок пятом здесь испытывали не только бомбы, – продолжал врач. – Тогда было много разговоров о том, как, мол, ядерная медицина скоро перевернет все привычные представления о лечении болезней – от рака до бородавок. И лишь через несколько лет стало понятно, что лечить давние недуги, просто насыпав на бородавку изотопов, глупо – от этого больше вреда, чем пользы... Помните ту каменную осыпь, где веселились ребятишки?

Уэллс кивнул.

– Это старое место захоронения химических отходов. Таких по всей стране сотни. Но это в каком-то смысле уникально – полихлорированных дифенилов и инсектицидов сюда попало больше обычной нормы. Люди в Аламогордо довольно долго и практически бесконтрольно баловались с очень любопытными химическими соединениями, пока правительство не прекратило это дело после войны. – Он покачал головой. – Чего только люди не делают, чтобы замести следы! Как говорится, упрятать грязное белье подальше от посторонних глаз. Захоронение находится над рекой, что питает городской резервуар, и долгие годы вся эта дрянь мало-помалу просачивалась в городское водоснабжение. Поначалу никто ничего не замечал. Но три поколения спустя появилось влияние этих веществ на детскую биохимию. Никаких внешних признаков до начала взросления, однако к шестнадцати годам явление уже набирает полную силу. Я пытался выделить энзиматическую комбинацию, которая его вызывает, но у меня нет достаточно совершенной аппаратуры. Впрочем, похоже, что никакого вреда – по крайней мере внешне – оно не приносит, только вызывает любопытные побочные эффекты. И я уверен, что гормональные изменения, происходящие в эти годы в организме подростков, каким-то образом активируют процесс.

Страх Уэллса окончательно рассеялся, и осталось только одно удивление.

– Какой процесс? О каких эффектах вы говорите?

– Резко возрастает выработка люциферина, и соответственно увеличивается количество люциферазы. Последняя – сама энзим. В ее присутствии люциферин окисляется, и получаются...

– Светлячки! – зачарованно прошептал Уэллс, потом на секунду задумался и резко спросил: – Почему вы никому об этом не сообщили? Почему никто...

– Извините, мистер, – Чарли печально улыбнулся, глядя на Уэллса, – но это наши дети. – На лице его застыло настороженное выражение, в словах читалась мольба о понимании. – Док сказал, что ничего опасного с ними не происходит. Ни рака... ни еще чет-нибудь в таком же духе...

– Кроме эффекта свечения, они совершенно обычные нормальные подростки, – подтвердил Уизерс.

– Мы, понятно, любим своих детей, – продолжал Чарли, нервно двигая пальцами. – Док творит, если новости о том, что здесь произошло, расползутся, правительство, мол, может увезти детей из Агуа-Каль. Отобрать их у нас для изучения.

– Нашим детям здесь нравится, – сказал Уизерс. – Они не хотят, чтобы их изучали. Они все или учились в школе, или до сих пор учатся и прекрасно знают, чем кончается дело для жука под микроскопом. Они умеют управлять этим эффектом, скрывать его от окружающих и обычно собираются в таких местах, где могут без опаски красоваться друг перед другом. То, что вы заметили в ту ночь Джолину Литтон, просто случайность, невезение. Мы надеялись, вы об этом забудете.

– Но вы же всего провинциальный терапевт, – ровным голосом сказал Уэллс. – Вдруг этот эффект все-таки вреден? Или вызывает какое-то побочное действие?