Текст книги "Избранные произведения. Том 6. Проклятые (сборник)"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

– Значит, я могу уйти? Прямо сейчас? К себе на катамаран?

– Разумеется, – очнулся наконец от смущения Т’вар и продолжал спокойным голосом:

– Конечно, покинув нас, вы потеряете возможность познать тот восторг, которым одаряет разумных безбрежный космос, но это вам решать. Я уверен, что нам не составит большого труда отыскать другого землянина, который не только согласится отправиться с нами на экспедиционный корабль, но даже будет подгонять нас. С’ван очень надеялся на то, что транслятор придаст этой реплике интригующую, а не пренебрежительную тональность. Землянин колебался.

Потом вдруг уголки его рта поползли вверх.

"Удивительно подвижное лицо для позвоночного!" – внутренне поразился Т’вар.

– Ладно, черт с вами. Я и так уже далеко зашел. Один из моих музыкальных наставников часто говаривал: "Вдохновение не приходит к тебе само, надо отрывать задницу от стула и идти искать его". Я полечу с вами. Но только в том случае, если вы дадите обещание вернуть меня на Землю по первому требованию!

– Мы обещаем, – сказал Т’вар.

"Как будто мы можем поступить как-то иначе!" – возмутился про себя с’ван.

Удивительная подозрительность и предубежденность. Что это?

Причудливая особенность характера единичного индивида или болезнь расы? После этого разговора с’ван больше чем когда-либо хотел подвергнуть землянина сложному обследованию.

Землянин остался в восторге от внутренней обстановки и внешней грандиозности экспедиционного корабля, хотя от представителя цивилизации, еще не вышедшей на настоящие космические просторы, можно было ожидать и большего. Создавалось такое впечатление, что он поражен лишь самим кораблем, а не фактом его существования.

Кальдак завел специальный банк данных, помеченный одним словом:

"ЗЕМЛЯНЕ".

Члены команды сторонились по стенам и с любопытством глазели на аборигена, когда его водили на экскурсию по кораблю. Наконец они дошли до того помещения, где было намечено провести более глубокое обследование организма землянина. Уилл увидел посреди комнаты низкое, но довольно комфортабельное кресло. Он ожидал, что придется ложиться на такую же жестковатую платформу, что и на борту челнока. Кресло было обито чем-то мягким, от этого выглядело неофициально и казалось едва ли не по-домашнему уютным.

– Насколько я понял, опять станете щупать меня? – спросил он, уже начиная расстегивать рубашку. – Хотите, чтоб я снова разделся?

– Нет, это совсем не обязательно, – шипяще проговорила помощник руководителя по медицине. Уилл улыбнулся.

Эта комната как-то настраивала на добрый лад, убаюкивала что ли. Он чувствовал себя здесь гораздо увереннее и спокойнее в сравнении с импровизированной операционной на челноке. Он взобрался на это огромное мягкое кресло, которое могло бы вместить по меньшей мере двух человек, закинул руки за голову и расслабился.

Кальдак пригласил наблюдать за ходом проведения обследования Соливик и Т’вара. З’мам находился на вахте – на нем лежала ответственность за управление кораблем и работу экипажа. Все они собрались в небольшой наблюдательной комнате, которая располагалась над залом, где было назначено обследование, и соединялась с ним стеклянной стеной, через которую все было отлично видно.

Соливик, как и всегда, говорила прямо и откровенно:

– Что за забавные создания! Впрочем, не смешнее с’ванов.

– Спасибо на добром слове, – сухо отозвался Т’вар.

– Вы только поглядите! Как нелепо смотрится тот клочок волос на черепе! А больше их нигде нет? Невозможно поверить! Какой абсурд! А глаза... Они не больше, чем у лепара. Плоское лицо... Беспомощные зубы... Признаю за ним хорошо развитую мускулатуру, но в остальном – весьма убого.

– Она повернулась к Кальдаку. – Как вы думаете, какая у него будет реакция на сканирование?

– Не знаю, – ответил командир, который стоял почти у самого стекла. – И никто не знает. Руководитель по медицине полагает, что объективные, незамутненные результаты можно будет получить только в том случае, если землянину не сообщать о том, что сейчас с ним будет происходить. Так что он ничего сам не ведает. Не уверен, что мне это нравится, но я не стал спорить с медиками. Предпочитаю не совать свой нос в те дела, в которых ничего не смыслю. Кстати, у помощника руководителя по медицине тоже имеются кое-какие оговорки, которые она почему-то не может нам объяснить. Впрочем, боюсь, она не может их объяснить даже самой себе. Меня ее колебания интересуют гораздо больше, чем мотивы, их вызвавшие. Мозговое сканирование являлось методом, который позволял ученым Узора подвергать пациентов воздействию, схожему с внушением амплитуров. Разработка этого метода считалась триумфом науки и медицины Узора. Ведь за всю историю конфликта Узора с народами Назначения случаи пленения живых представителей расы амплитуров были практически единичными. А изучение таких пленников было по-настоящему опасным и рискованным делом. Оно проводилось на расстоянии вне досягаемости импульсов внушения для того, чтобы обезопасить медиков и ученых. Хотя всегда был риск переступить случайно невидимую черту, и тогда...

Основную часть информации об амплитурах и их удивительной телепатической способности ученые Узора почерпнули из общения с теми, кто в свое время попал в план к врагу, был подчинен ему и отпущен к своим в пропагандистских целях. Бедняги теряли всякую способность к независимому, самостоятельному мышлению после "общения" с представителями Амплитура. Всем было ясно, какое значение могло бы иметь создание технологии, обеспечивающей экранную защиту от влияния врага. Ученые бились над этой проблемой сотни лет, без очевидных успехов, движимые больше надеждой, чем уверенностью. Если бы подобный метод защиты был открыт, это коренным образом изменило бы обстановку в той части галактики, которая столетиями, по сути, находилась на военном положении.

Соливик показала рукой на испытательный зал.

– Кажется, начинается. Землянину что-то не нравится, по-моему...

И в самом деле они видели, что землянин протестует против того, чтобы на него натянули сканирующую сетку. Медики растерялись. До наблюдательной комнаты доносились ругательства аборигена.

– Похоже, я должен вмешаться, – сказал Т’вар и откланялся.

Спустя несколько секунд командир и его первый заместитель увидали, как с’ван бодро вошел в испытательный зал и сразу же направился к креслу, на котором сидел землянин. Остановившись рядом с вейс и временами поглядывая на нее, он стал разговаривать с аборигеном. Наконец, тот покорно опустил руки и кивнул головой. С’ван сделал знак медикам, которые с опаской вновь стали приближаться к испытуемому. Им удалось-таки натянуть ему на голову требуемую сетку, хотя землянин по инерции и продолжал слабо упираться.

– Удивляюсь скрытности помощника руководителя по медицине, – сказала Соливик, стоя у стеклянной стены. – Обычно у гивистамов все их переживания отражены на лицах.

Похоже, ее тревожит спешка, в которой проходит обследование. Но у нас нет выхода. Амплитур ведь не объявит временного перемирия, чтобы дать нам возможность без помех закончить изучение этой расы.

– Не понимаю, чего тут можно опасаться? Какая ценность в этом существе? Из того, что я видела уже и слышала, могу сделать один-единственный вывод: эта раса едва-едва цивилизованна.

– Просто их трудно классифицировать. Как и их планету. Но утверждать сейчас, что они бесполезны в качестве союзников, по меньшей мере преждевременно. Помощник руководителя по медицине, разумеется, имеет право высказывать иное мнение, но насколько я понял, среди своих коллег она в меньшинстве.

– Вы в этом уверены или просто выдаете желаемое за действительное?

Кальдак устремил на Соливик раздраженный взгляд.

– Вы знаете меня достаточно уже хорошо, чтобы самой дать ответ на подобный вопрос.

Соливик отвернулась и стала смотреть через стекло в зал.

– Пошло дело, – с солдатской непосредственностью объявила она.

Операторы заняли места за своими пультами. Рядом с монитором, на специальном кресле, сидела гивистам. Ее голова была накрыта сверху сеткой, очень похожей на ту, которая была на голове землянина. Юркий о’о’йан вертелся у нее под ногами, проверяя уже давно настроенную аппаратуру и датчики.

Сканер заработал. Он послал и землянину, и проводнику-гивистаму импульсы спокойного сна. Оба закрыли глаза и заметно расслабились. Над обеими сетками появился бледный нимб. Сканирование началось. Т’вар стоял в сторонке и о чем-то оживленно переговаривался с вейс. Медики и технические специалисты разве только не краснели от натуги. Они что-то быстро писали, вводили в компьютеры, в строгом соответствии с установленными временными интервалами делали необходимые переключения режимов работы аппаратуры... Словом, с помощью несовершенной машины и кропотливой длительной работы пытались добиться того же, чего амплитуры без всякого усилия над собой добивались от представителей других рас за несколько минут. Время текло быстро. Ничего не происходило. Постепенно Кальдак отвлекся от испытательного зала и его внимание переключилось на другие вещи. Он спохватился, когда почувствовал, что колено Соливик толкнуло его колено. Таким образом массуды давали друг другу понять, что пришло время глядеть в оба. Он обернулся к ней. Она показывала рукой на испытательный зал.

– Вы видите?

– Что? – не понимая еще, о чем идет речь, спросил он.

– Ну, смотрите же на проводника! Вон!

Кальдак увидел, что гивистам, которая вызвалась быть проводником в проводимом сканировании, мелко подрагивает. Если бы она была массудом, Соливик не обратила бы на это внимания, но это была представительница расы гивистамов. А гивистамы не имеют физиологической потребности подрагивать. Да еще так долго и по нарастающей!

На лице рептилии была страшная тревога. О’о’йан, который суетился около нее, решил поправить сетку на голове. Он подумал, что сканирующее устройство чуть съехало набок, от чего нарушился покой проводника. Дальнейшее произошло почти молниеносно.

Кальдак отшатнулся от стеклянной стены, увидев, как проводник полоснула по лицу о’о’йана раскрытой лапой с выпущенными когтями. На пол закапала кровь. Стеклянная стена делала тебя участником драмы. О’о’йан рухнул на спину. Датчик, который был у него в руке, покатился по полу. Проводник окончательно потеряла над собой контроль. Она неистовствовала: рвалась на своем кресле из стороны в сторону, молотила по воздуху руками, отчаянно лягалась ногами. Под затененными очками зловеще вспыхивали зрачки ее глаз.

Недалеко от нее стояло кресло, в котором спал землянин. Вот ему, как будто показалась неудобной его поза, он перевернулся на левый бок, потом почти сразу же на правый. Правая нога подогнулась, а левая стала подергиваться, как будто он отпихивал от себя какого-то небольшого, но назойливого зверька.

На его лице была написана ярость и ужас. Черты лица были искажены, но глаза по-прежнему закрыты.

Глава 11

Очнувшись от кратковременного паралича, постигшего медиков после увиденного, некоторые из них бросились на помощь окровавленному, шипящему о’о’йану. Другие попытались успокоить проводника, которая злобно шипела и продолжала метаться из стороны в сторону на своем кресле. Самые смелые стали приближаться к землянину. Один из о’о’йанов навалился всей своей скромной тяжестью на левую руку аборигена и... был тотчас же отшвырнут далеко в сторону. Землянин издал глубокий стон. Стоявший тут же гивистам покатился по полу, получив мощный пинок ногой. Ругаясь на чем свет стоит, Кальдак и Соливик покинули наблюдательную комнату и поспешили на помощь своим коллегам. Когда они вбежали в испытательный зал, медикам уже удалось стянуть сканирующую сетку с головы проводника. Та тут же затихла, и ее безвольное тело осторожно перенесли на операционную платформу. Сам руководитель по медицине склонился над ней, медленно водя по ее руке электронным диагностом. Кровь сочилась у проводника из левой ноздри, обильно заливая нижнюю часть лица.

– Что здесь произошло? – коротко и резко спросил Кальдак.

– Мы не знаем! Правда, не знаем! – ответила помощник руководителя по медицине. Она выглядела какой-то потерянной.

Мимо пробегал один из специалистов с диагностом в руке. Кальдак перехватил его на полдороге и отнял электронное устройство.

– Что здесь происходит?! – крикнул он на массудском. – Я требую объяснений!

В эту минуту на лицо проводника надели респиратор. Послышалось шипенье газа.

– Черт возьми, я ничего не понимаю в этих игрушках! – в отчаянии прошептал Кальдак, глядя на экран диагноста.

Помощник руководителя вежливо взяла у него из рук аппарат, нажала какую-то кнопку и стала смотреть на побежавшие строчки информации. Изящные пальцы сноровисто бегали по небольшой клавиатуре.

– Так, слушайте, – сказала она, обращаясь к капитану через свой транслятор. – Вначале все шло хорошо. Все показатели в пределах нормы. Землянин заснул спокойно и глубоко. – Она опасливо посмотрела через плечо на кресло. Землянин все еще спал. Медикам удалось наконец снять с него сетку. Он перестал дрыгать ногой, но на лице было все еще озабоченное выражение.

– Поначалу посылались стандартные и довольно слабые импульсы. К тому же широконаправленные. Начали поступать первые данные. Все шло хорошо. Мы анализировали информацию и продолжали посылать импульсы. Разные расы реагируют на разные импульсы. И по-разному.

Чем дольше продолжалось сканирование и чем более настойчивыми становились посылаемые импульсы, тем непонятнее была та реакция, которую мы регистрировали. Было установлено, что землянин начинает волноваться...

– Только это вы с помощью всей аппаратуры и смогли установить? – насмешливо спросила Соливик.

Гивистам не обиделась на эту реплику, а только укоризненно взглянула на первого заместителя командира экспедиции и пояснила свою мысль:

– Я имела в виду не внешние признаки волнения, которые вы могли наблюдать из-за стекла, а внутренне-мозговые... Активность процессов, происходящих в организме, резко повысилась и вышла за пределы нормы. Например, удивительная по силе активность в коре головного мозга.

Электрического характера. Настолько сильная, что у нас зашкалили приборы.

– Это была реакция землянина? – спросил живо Кальдак. – На какой из импульсов?

"Как груб, как несдержан. Одно слово – массуд!" – поморщилась про себя помощник руководителя по медицине. Тонким, изящным пальцем она стала водить вдоль кривой, которая появилась на экране диагноста.

– Импульс мягкого испуга. Видите параллельные линии, данные прибором для сравнения с реакцией землянина. Это реакция гивистама, а это – лепара. А вот эту кривую мы получили от испытуемого.

Кальдак склонился над небольшим экраном, чтобы поближе взглянуть на изогнутую линию. Даже неспециалисту было ясно, что подобные реакции можно получить только от сумасшедшего. Но... Уилла Дьюлака можно было называть по-всякому, но только не психом. А с другой стороны, Кальдак смотрел на бесстрастные показания машины.

– А что с ней случилось? – спросила Соливик, кивнув на проводника, которая неподвижно лежала на платформе и, казалось, спокойно спала.

– Пока еще не знаем точно, – сказала помощник руководителя по медицине, с жалостью глянув на коллегу, с лица которой вытирали кровь.

– Предварительный диагноз – каталептический шок.

Нос и уши Кальдака нервически подергивались.

– Причина?

Гивистаму пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в глаза нависшему над ней массуду.

– За отсутствием альтернативных объяснений я высказываю предположение, что это следствие обратной связи с землянином. Мы продолжаем выяснять этот вопрос, но уже сейчас почти точно установлено, что дело не в поломке аппаратуры. Какова бы ни была реальная причина, но вспышка агрессивности была невероятна мощной. Руководитель по медицине говорит, что прежде за всю жизнь такого видеть не приходилось.

– Мне тоже, – проговорил мрачно Кальдак, постукивая пальцами по экрану, – хотя я не так-то уж много времени провожу в лабораториях. – Землянин настаивает на том утверждении, что он и ему подобные – исключительно миролюбивые существа. Вы допускаете возможность того, что он нам попросту солгал?

– Возможно, это и так. Только зачем ему было соглашаться на наш тест, если он хотел что-то скрыть?

– Да, вы правы. Возникает противоречие, объяснения которому я не вижу, – мрачно проговорил Кальдак. Гивистам задумалась.

– Знаете, что я думаю... – проговорила она. – Ведь когда случился этот неприятный инцидент, землянин находился в состоянии глубокого сна. Как и сейчас. Значит, логично было бы предположить, что то, что стряслось, явилось отнюдь не результатом его осознанного волевого усилия, а всего лишь инстинктивной защитной реакцией его мозга и тела на настойчивые импульсы.

Она поправила крохотный наушник транслятора тщательно наманикюренным пальцем. Чешуйки ее шкуры блеснули в ярком свете испытательного зала.

– И надо признаться, – продолжала она, – что это меня беспокоит гораздо больше, чем как если бы он это все сделал осознанно. Значит, над каким-то участком своей же собственной нервной системы он не имеет контроля.

– Рад это слышать, – проговорил Кальдак. – Это говорит о том, что землянин вовсе не собирался причинять вред проводнику.

– И тем не менее вред был причинен.

– Значит, с уверенностью вы пока не можете говорить о том, что с ней стряслось.

– Информация продолжает поступать и ее еще надо анализировать. Но самые ценные сведения мы можем получить только от нее самой. С нетерпением будем ждать того времени, когда она придет в себя.

– Как вы оцениваете серьезность полученного ею шока? – строго спросила Соливик.

– Это сейчас только выясняется, – ответила гивистам, встревоженно окинув взглядом платформу, на которой лежало безжизненное тело проводника, и медиков, суетившихся вокруг нее. – Но надеюсь, все обойдется. Спустя несколько минут проводник пришла в себя от глубокого шокового сна. Ее пробуждение сопровождалось отчаянными криками и надсадным шипеньем, как будто на нее напало самое страшное чудовище из гивистамских легенд. Присутствующие медики тут же кинулись ее успокаивать нежными словами, медикаментами, еще большим затенением ее очков. Следуя ее настояниям, она была перенесена из испытательного зала в противоположную часть корабля.

Спустя два часа Уилл Дьюлак потянулся, зевнул и открыл глаза. Сон освежил и взбодрил его. Теперь он только удивлялся: и зачем было поднимать такой шум из-за такой пустяковой и приятной процедуры? Присутствующие гивистамы и с’ваны обрушились на него с целым градом вопросов. Отвечая на них, он заявил, что спал хорошо, ничего не чувствовал и ничего не помнит. Ни кошмаров, ни прочих неприятностей. Разве что только шея чуть затекла, но в остальном было очень комфортно.

Его удивило, что ему устроили настоящий допрос. Исполняя его пожелания, ему принесли поесть. В основном, пища была та, которую обычно ели с’ваны, но принесли кое-что и из массудской кухни. Проведенные тщательные анализы с большей или меньшей уверенностью позволяли надеяться на то, что еда не повредит организму землянина. Насчет того, как он отнесется к ее вкусовым качествам, никаких исследований не проводилось, поскольку считалось, что это не главное. В результате те блюда, к которым, – как они полагали, – он отнесется с восторгом, землянин решительно отставил в сторону. Зато с аппетитом стал поглощать то, до чего массуд не дотронулся бы, даже испытывая сильный голод. Командиру экспедиции наконец удалось договориться с руководителем по медицине о том, чтобы проводника допросили.

Она неподвижна лежала на медицинской платформе, подоткнув под голову подушку и спрятавшись почти полностью под термоодеялом. Из медицинского персонала при разговоре присутствовали руководитель по медицине, его помощник и несколько врачей. А также Кальдак, все три его заместителя и некоторые технические специалисты. Кальдак хотел пригласить и Яруселку, но не сделал этого, поняв, что ее присутствие не было необходимым. В крайнем случае, они обсудят это все позже.

– Вы можете нам рассказать о том, что произошло? – как мог мягко спросил командир экспедиции.

Очки проводника были затенены до черноты, поэтому он не мог видеть ее глаз. У нее было прерывистое дыхание, а голос по тембру сильно отличался от нормального голоса гивистамов.

– Я... Я... Я не знаю. Тест начался совершенно нормально. Все было спокойно, в пределах допустимого. Я не встретила с его стороны сопротивления. Поначалу почувствовала удивление, но это была предсказуемая реакция, к тому же она скоро прошла. Сознание землянина оставалось открытым и вполне доступным. Я еще подумала: "Как у него все просто устроено, почти примитивно..."

Она сделала недолгую паузу, чтобы выпить освежающей жидкости, потом продолжала:

– Я стала посылать стандартные импульсы. Все шло хорошо. Насыщенность импульсов увеличивалась, и вдруг... Наступил хаос... Без всякого предупреждения... У меня было такое впечатление, как будто я была вышвырнута в совершенно незнакомую часть Вселенной... Я... Я тогда ничего не понимала и не соображала, поэтому не могу передать или описать вам то, что чувствовала. – Она умоляющим взглядом уставилась на руководителя по медицине. – Пожалуйста, не заставляйте меня сейчас вспоминать это! Прошу вас! Я еще не готова...

Проводник заволновалась, из ее пасти стали вырываться хриплые звуки.

– Успокойтесь, успокойтесь, – сказал пожилой врач-гивистам. Он склонился к голове больной и стал что-то быстро нашептывать ей на их языке. Трансляторы не могли уловить смысла, ибо голос звучал очень тихо, шепотом. Утешая больную словами, врач одновременно медленно провел своим указательным пальцем между глаз проводника, по лбу, по голове вплоть до шеи. Когда он выпрямился и отошел в сторону, все увидели, что больная успокоилась и заметно приободрилась.

– Создавалось такое впечатление, как будто мой мозг в огне, – тихо продолжала она. – Ужас! Невыразимый ужас и всепожирающая ненависть! Злоба! Внезапно она села на своей постели и сорвала с лица очки.

– Эти существа одержимы мыслью об убийстве! Это у них заложено в инстинктах... Под личиной цивилизованности они скрывают свое страшное нутро. Если заглянуть в них поглубже, то увидишь, что они столь же кровожадны и примитивны, как стаки!

– Мы все еще не знаем точно, что произошло во время теста сканирования, – подал голос один из врачей. – Вы интерпретируете события, исходя из личных переживаний. А личное – всегда субъективное. Эту расу никак нельзя назвать примитивной и сравнивать ее в этом смысле со стаками...

– Технологически она, конечно, не примитивна, – нетерпеливо и резко перебила коллегу пострадавшая. – Но вы примите во внимание социальный аспект. Вы... Вы не сидели в том кресле!

Один из технических специалистов решил поддержать больную:

– В самом деле! Ведь они воюют друг с другом. А для расы, которая вышла на такой уровень технологического развития, – он, конечно, невысок, но все же, – подобный факт беспрецедентен!

– Но не забывайте о показаниях самого землянина, – вмешался Т’вар. – Он дает согласие на все процедуры, которые мы ему предлагаем. И на сканирование дал. Он говорит только о мире и дружбе, и настаивает на том, что только эти цели стремится достичь его раса. Он осуждает братоубийство и говорит, что их человечество уже начинает отходить от этого.

– Междоусобица знакома нам по другим мирам, – заметил один из специалистов. – Но то были миры, находящиеся в зачаточной стадии развития разума и цивилизации.

– Мы столкнулись с феноменом, так давайте же изучать его! Те исследования, которые мы уже провели, дали серьезные результаты. Надо продолжать в том же духе. А делать важные заявления и заключения, не имея на руках более или менее полной информации, не так уж и трудно! – выкрикнул кто-то из врачей.

Другой капитан на месте Кальдака уже давно ввернул бы и свое видение проблемы. Но не массуд. Он старался извлечь из этого спора что-то, что помогло бы ему впоследствии принять правильное решение. Но уже в детстве ему открылась простая истина: трудно услышать что-либо, когда сам орешь громче всех. С другой стороны, он видел, что, если не закруглить разговор, он перерастет в крупномасштабную дискуссию, которая затянется у постели больной до поздней ночи.

– Сегодня во время проведения теста случилось нечто экстраординарное и выходящее за все мыслимые рамки. Никто из нас еще не был свидетелем подобного случая. Так вот. Мне не столько интересно, почему и как это произошло с землянином, сколько – можно ли наконец использовать выявленные особенности этой расы каким-либо образом против Амплитура, – веско сказал капитан.

– Нет!!!

Кальдак даже вздрогнул: настолько этот вскрик был громким и неожиданным. Вместе с остальными присутствующими он повернулся к постели потерпевшей. Как бы смутившись своего же поведения, проводник откинулась обратно на подушку и тихо заговорила:

– Нет. Нам не нужны такие союзники, как эта раса. Ни с какой стороны они нам не подойдут!

Она говорила быстро, словно в лихорадочном бреду. Ее глаза дико сверкали то на одного, то на другого врача.

– Необходимо избавиться от этого землянина и улетать отсюда, пока нас не заметили. Это моя рекомендация. Я не командую здесь, но на месте капитана поступила бы именно так.

– Вы должны успокоиться, – проговорил руководитель по медицине. – Вы субъективны в своих суждениях. Последствия шока, который вы перенесли, мучают вас. Сейчас вам не стоит напрягать мозг. Лучше поспите и пусть вам приснится дом.

– Не надо меня опекать! – резко возразила пострадавшая и прибавила пару шипящих фраз на языке гивистамов. Транслятор не успел все перевести, но даже то, что он перевел, потрясло Кальдака. Грубость и резкость была вообще несвойственна гивистамам, а ведь пострадавшая была к тому же ученым специалистом!

Словно догадавшись о его мыслях, – или просто осознав, что последнее решение принимать все равно ему, – больная устремила горящий взгляд на командира экспедиции.

– Убейте его! – глухо проговорила она. – И улетайте из этой системы как можно скорее.

– Успокойтесь и поспите, – повторил руководитель по медицине и добавил что-то вполголоса своим ассистентам.

Кальдаку было сказано, что больную больше нельзя сегодня беспокоить, и он вместе с коллегами покинул лазарет. У каждого в голове роилось множество смятенных мыслей. И каждый остался с этими мыслями наедине. В испытательном зале Уилл Дьюлак продолжал проходить обследование. Со стороны казалось, будто он играет в какую-то забавную игру с медиками, которые подавали ему свои просьбы знаками, а он пытался угадать их смысл и исполнить. Медики, – их было двое, – часто переговаривались между собой и поглядывали на дверь, ожидая, что вот-вот принесут трансляторы и они смогут обращаться к землянину на его утробном наречии. И хотя Кальдак не умел читать в душах разумных существ, – тем более землян, – ему показалось, что Уилл раскован, спокоен и даже весел.

– С одной стороны, мы имеем свидетельство пострадавшей, – сказал он, обращаясь к своим заместителям. – А с другой, вот эту картину. С этими словами он показал рукой на стеклянную стену, за которой находился Уилл, продолжавший любезно выполнять просьбы медиков. В сторонке стоял с’ван и делал какие-то записи. Два о’о’йана проверяли исправность использованной во время теста аппаратуры. В углу комнаты суетился уборщик-лепар. Сцена была почти лубочная.

– Я не могу отделаться от сильного ощущения того, что все мы с вами находимся на пороге какого-то очень важного открытия. Я не имею права... Я не покину эту планету, испугавшись истеричных излияний одного специалиста. Соливик не спускала глаз с испытательного зала.

– Землянин настойчиво повторяет, что его народ исключительно миролюбив и не примет участия в сопротивлении нашествию Амплитура. И однако, несмотря на все эти убежденные заверения, опыт показал способность землян реагировать на особые импульсы мощным проявлением физической и душевной агрессивности. Возможно, это ключ ко всему. Землянин не наносит удар первым, он только отвечает на угрозу. Если бы нам удалось доказать ему, убедить его в той несомненной угрозе, которую несет с собой Амплитур, возможно, мы смогли бы извлечь из этого пользу.

– В какой степени? – осведомился Кальдак.

– Не знаю, – поколебавшись, ответила Соливик и взглянула на командира. – Мой капитан! Я нахожусь на военной службе всю свою жизнь. Навидалась и наслыхалась всякого. Однако никогда прежде я не становилась свидетельницей сцены, подобной той, которая разыгралась несколько часов назад в этом испытательном зале. Я не ученый и не специалист. Я солдат и командую солдатами. И я видела, что произошло с проводником. Причина тут не имеет значения. А важно то, что она перенесла не только физический, но и душевный шок. Вы слышали, с какой настойчивостью и легкостью она требовала лишить жизни землянина? Это не похоже на гивистама. Не похоже! Кальдак сделал знак, показывающий, что он соглашается с ее точкой зрения. Затем командир посмотрел от себя налево.

– Т’вар? Я заметил, что вы были очень подавлены, когда это случилось.

С’ван подтянулся весь и стал отвечать, аккуратно и осторожно подбирая слова:

– В данный момент я испытываю противоречивые чувства, капитан, и тем не менее склоняюсь к тому, чтобы занять вашу сторону. Сейчас я уже не говорю о моральной стороне предложения пострадавшей, о том, как она рекомендовала вам "избавиться" от землянина, который является, между прочим, разумным существом и представителем какой-никакой, но все же цивилизации. Я чувствую, что нам еще предстоит многое узнать. Знание ценно, а в отношении этой расы мы испытываем острый недостаток знания. Мы не имеем права вот так просто свернуть здесь всю работу и улететь. Даже если в результате окажется, что наши усилия не оправдались и эта раса продемонстрирует свою несостоятельность в деле борьбы с Назначением. У меня не было никакого желания забираться так далеко во Вселенной только ради того, чтобы весело провести время и смыться. Соливик абсолютно права, когда говорит о том, что в данном случае мы имеем дело со способностью разумного существа проявлять агрессивность. Гивистамы не способны на это. Лепары не способны на это. Мой народ не способен на это. Агрессивность в разумном существе – великая ценность, которую мы должны искать с неменьшим упорством, чем мы ищем редкие металлы, которую мы должны лелеять с неменьшей заботой, чем мы лелеем наш корабль. Перед нами сейчас стоит одна главная задача: узнать, насколько сильно противоречие между тем, что землянин заявляет, и тем, как себя проявляет во время опытов. Мы, кроме того, должны себе уяснить наконец: есть ли в этой расе для нас хоть какая-нибудь польза или же нет никакой. Мы должны выяснить: удастся ли уговорить этих аборигенов воевать не друг с другом, а против Амплитура в интересах Узора. Потенциал для ведения вооруженной борьбы у этой расы есть. Мне даже кажется, что в испытуемом индивидууме этот потенциал представлен еще не так ярко, как в других его соплеменниках. Хотя, конечно, это только предположение.