Текст книги "Избранные произведения. Том 6. Проклятые (сборник)"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

Глава 16

Поток завербованных землян, лившийся на базу, плотнел с каждым днем. Это огорчало Уилла. Сюда шли рубщики сахарного тростника с плантаций Гватемалы, люди очень бедные. Плюс буяны с нефтепромыслов Юкатана, неудачники-фермеры из Гондураса и Эль-Сальвадора, наконец осевшие в Центральной Америке европейцы и туристы.

Впрочем, композитор крепился и продолжал провожать этих рекрутов насмешливыми взглядами. Пройдет не так уж много времени, и они запросят отставки, потребуют вернуть их вместе с заработанным золотом в тот мир, где они родились, скажут пришельцам, что им хочется жить дома, в мире и покое, и как можно дальше от галактических катаклизмов. "Подождите! Вот будет потеха, когда они откажутся воевать!" – говорил он себе. Тогда они перестанут быть подающими надежды солдатами и покажут себя шумной многоязычной толпой, каковой они, собственно, и являлись с самого начала. Тогда пришельцам надоест и земная эксцентричность, и сама Земля. Его уже не удивляло то обстоятельство, что пришельцы без особого труда вербовали в отряды наемников бедняков и просто нищих. Настоящим потрясением для композитора ознаменовался тот день, когда ему стало известно, что согласие участвовать в войне дали представители средних классов и даже люди состоятельные и просто очень богатые. Они приехали в Белиз для того, чтобы вдоволь порыбачить, понырять в сверкающих водах и понежиться на песчаных пляжах Амбергрис Кей. Они не нуждались в золоте. Однако к речам вербовщиков, которые звучали в гостиничных барах и на пляжах, они прислушивались. Композитор решил, что, несмотря на обилие денег, их жизнь, очевидно, пуста и скучна. Поэтому-то они и давали вербовщикам свое согласие.

Шли тем не менее не все. Некоторые до самого последнего момента думали, что все это большая и забавная шутка. Их не убеждал даже внешний и внутренний вид базы и ее обитателей. Осознание реальности формировалось в головах таких людей замедленно, но когда их осеняло, они начинали паниковать и требовать, чтобы их отпустили домой. У народов Узора не было таких мощных достижений в медико-биологических науках, как у Амплитура, представители которого обладали способностью влиять на сознание других разумных. Однако ученым Узора удалось создать препарат, – своего рода безвредный наркотик, – вызывавший у разумных частичную, или вернее, выборочную потерю памяти. Рекруты, которые в самый последний момент решали отказаться от войны и от золота, возвращались к себе домой или в отель целыми и невредимыми, однако с признаками явной амнезии. Они напрочь забывали и про пришельцев, и про вербовку. Они чувствовали, что где-то какое-то время отсутствовали, а вот где?.. Память сразу становилась ленивой, заторможенной, подернутой плотной дымкой... Вспоминались какие-то яркие цвета, причудливые силуэты, ослепительный песок, вода, отражавшая в себе буйную тропическую растительность. Им припоминалось, что они провели время в каком-то очень привлекательном месте... Не могли только вспомнить, где находится это место. От мучительного напряжения памяти и тяжелых раздумий таких людей спасала сама жизнь, которая врывалась в их души с наступлением будничных дней, когда нужно было идти на работу или заниматься по хозяйству. Туристы, как люди более беззаботные, плевали на все еще с вечера и утром, приняв на всякий случай антипохмельный холодный душ, отправлялись на пляжи и в бары.

По мере того как исследования продолжались и вербовка добровольцев-землян набирала обороты, второго помощника руководителя по науке начинали одолевать все новые и новые сомнения. По большей части он держал их при себе и спокойно занимался своей работой. Он знал про себя одну неприятную деталь: он был слишком осторожным, слишком большим перестраховщиком. Коллеги давно заметили это и редко упускали случай кольнуть его этим в очередной раз. Несомненно, из-за этих своих качеств он так медленно продвигался вверх по служебной лестнице. Гивистамы не любили расспрашивать и вообще вести допросы. Споры и жаркие словесные схватки были уделом неумолимых с’ванов или темпераментных массудов. Даже миниатюрные о’о’йаны чаще гивистамов участвовали в дебатах и дискуссиях. Большие рептилии мало говорили, да много делали. Тридцать пять колонизированных миров – это цифра!

Для того, чтобы избежать насмешек в свой адрес, второй помощник руководителя по науке решался высказывать свои сомнения и суждения только во время медитаций, на которые собирались все гивистамы, работавшие на базе. Все садились в священный круг, спинами друг к другу и на довольно продолжительное время замирали, погруженные глубоко в себя. Глаза у всех были закрыты. Медитация, однако, не мешала никому вести между собой разговоры.

– Вы зря тревожитесь, – сказал один коллега второму помощнику. – Разве тренировки второй группы землян не подтверждают результаты, полученные от первых десяти?

Второй помощник на это ничего не возразил. К нему поступали те же рапорты и донесения, что и к коллегам.

Другой специалист продолжил:

– Благодаря участию в боевых действиях этих существ Узору удалось уже добиться целого ряда значительных побед. Не только в секторах Васариха, но и на Ш’харуне. Они с легкостью и азартом выполняют поставленные перед ними задачи и даже больше этого! Единственная проблема, которая до сих пор вставала перед их массудскими командирами, заключалась в том, как выводить разгоряченных землян из боя.

– Просто поразительно! – признал еще один. – Чем больше они несут потерь, тем сильнее их желание воевать. Это противоречит логике.

– Зачем вы пытаетесь подчеркнуть проблемы, которые массудское командование уже давно назвало второстепенными и побочными? – спросила главный исследователь. Она сидела на противоположной от второго помощника стороне священного круга и временами поднимала взгляд на стену, которая высилась перед ней. На стене каждую секунду менялись причудливые световые рисунки. Потом главный исследователь закрывала глаза и сравнивала увиденное с тем, что показывало ей собственное сознание. – Сколько же вам можно говорить о том, что идея нанесения поражения Амплитуру перевешивает все прочие, мелкие проблемы?

Второй помощник упрямо качнул головой.

– Я тревожусь за то, что мы положились на расу, которую толком не знаем и не понимаем.

– Нам важнее сейчас как можно эффективнее использовать ее, а понять и познать успеем потом.

– В самом дела, – прошептал специалист, сидевший недалеко от второго помощника. – Понимание постепенно придет само, если мы не станем сворачивать ради вербовки обычных исследований и контактов.

– Меня больше занимает другое, – вновь подала свой невесомый старческий голос главный исследователь. – А именно то, что каждодневное увеличение завербованных землян означает, что теперь меньше гивистамов потребуется для боевых операций. Скоро перестанут привлекать к этому лепаров, о’о’йанов и юланцев. Возможно, придет день, когда существенно облегчится тяжкое бремя, до сих пор носимое нашими любимыми друзьями массудами. И все благодаря открытию этого странного мира! Я не спорю с теми, кто заявляет, что земляне олицетворяют собой парадокс. Я просто говорю, что этот парадокс чрезвычайно полезен Узору. В комнате наступила продолжительная тишина. Гивистамы обратились к своим мыслям, погрузились в глубины своего сознания, на время забыв о землянах и обо всем, что с ними связано.

– Раса, которая использует цивилизацию лишь как зонтик для плохой погоды, постепенно может превратиться для Узора в большую угрозу, – наконец вновь подал голос второй помощник, а про себя подумал: "Это я уже установил со всей достоверностью!"

Специалист, сидевший рядом, устало парировал:

– И снова напоминаю вам: на конфликт с Амплитуром затрачены сотни и сотни лет, гигантские усилия, жизни многих наших возлюбленных соплеменников. Как только нам удастся устранить эту угрозу, у нас появится много свободною времени для того, чтобы разобраться с меньшими проблемами и неприятностями. Если, конечно, вы не хотите сказать, что эта нецивилизованная раса представляет собой для Узора большую угрозу, чем Амплитур?..

Вновь наступила тишина, полная сарказма, который свободно витал в воздухе и невидимыми облачками устремлялся в сторону второго помощника.

– Мы едва знаем этих существ! – возразил второй помощник. Он был разгневан, но внешне не показывал этого. – Они подозрительно легко интегрируются в вооруженные силы Узора. Некоторые массуды-командиры уже позволяют землянам в ряда случаев принимать самостоятельные решения. Они сошлись даже с чиринальдо!

– Могу этому только порадоваться, – отозвался специалист, сидевший рядом. – Если они наладят взаимодействие с чиринальдо, то этим не придется заниматься нам с вами.

Второй помощник продолжил:

– Некоторые земляне соглашаются воевать только в обмен на желтый металл. Это признак нецивилизованности.

– Нам-то какое дело? – спросила в ответ главный исследователь, поменяв позу. – Мне неинтересно знать, почему земляне воюют. Лишь бы воевали.

– Они не готовы к вступлению в Узор.

– С этим вашим утверждением никто спорить не станет, – сказала она и на пару секунд отвлеклась от разговора, пропуская к себе в сознание сияющий на стене причудливый рисунок. Он согрел ее, позволил дополнительно расслабиться. – Пусть они воюют на оспариваемых мирах. У себя на планете я не хотела бы видеть земную делегацию, честное слово. Ту форму контакта, которую нам пришлось избрать с ними, вы не найдете в учебных пособиях. Она используется впервые. И используется только потому, что это позволяет нам извлекать из них больше пользы, при этом избегая постановки вопроса о принятии их в члены союза Узора.

Второй помощник был настолько разгорячен, что едва не допустил непростительной ошибки – глянуть на оратора. Впрочем, в последний момент он удержался от этого и процедил сквозь зубы:

– Значит, вы все-таки согласны с моим тезисом. Хотя бы частично.

– Вовсе нет. Наше поведение здесь диктуется исключительно аномальными местными условиями. В своих действиях нам приходится руководствоваться не свободным выбором, а необходимостью.

– Но насколько я понял, вам это даже нравится.

На этот раз ответа не последовало, и второй помощник продолжил:

– Предположим, мы продолжим использовать землян в своих военных целях. Что случится, когда земляне обнаружат, что их не приняли в Узор – мера, которая автоматически распространяется на всех наших союзников?

– Вы так говорите, как будто совершенно уверены в том, что они хотят вступить в наш союз. Подумайте о том, сколько противоречий заключено в их психологии. У них иной тип мышления, чем у наших союзников, которые воспринимают с радостью принятие в члены Узора. Как благодарность за союзничество. Возможно, земляне вовсе не стремятся к этому. Возможно, они согласятся участвовать в конфликте только на том условии, чтобы оставаться вне рамок Узора, откуда вы знаете? В этом случае, я полагаю, Совет будет уговаривать их изменить это условие. Будет уговаривать, но... не так чтобы уж очень настойчиво.

– Это будет означать обман! – сурово заявил второй помощник. – Вы предлагаете воспользоваться неразвитостью этих существ и обмануть их!

– Чего вы хотите? Чтобы они стали вашими близкими друзьями и компаньонами? А, может, вы просто их боитесь? Я к вам обращаюсь, второй помощник руководителя по науке. Впрочем, можете не отвечать. – Главный исследователь резко поднялась и выпрямилась. – Врачи рекомендовали мне меньше работать и больше медитировать, но вы умудрились даже медитацию превратить в научную дискуссию.

Время медитации подошло к концу.

* * *

Из всех землян, которые находились на базе пришельцев, только один разделял точку зрения второго помощника руководителя по науке. Правда, исходя из совершенно иных мотивов.

На следующий день они вновь встретились и решили поговорить. Они шли по коридорам базы, время от времени проверяя работу своих трансляторов.

– Они решили, – сказал второй помощник, – не предлагать вам членство в союзе Узора.

– Поправьте меня, если я не правильно понял, – ответил Уилл Дьюлак, – но, по-моему, это означает, что вы не планируете переходить на более высокий, так сказать официальный, уровень контакта.

– Пока так.

– Значит, если мы не войдем в ваш союз, Амплитур никогда не доберется до нас!

Второй помощник почесал роговой выступ над глазами.

– Разумеется, мы приложим все усилия к тому, чтобы местоположение вашего мира осталось для врага неизвестным. Это принцип, которым мы руководствуемся в отношениях со всеми открытыми нами мирами. Впрочем, от Амплитура трудно что-либо скрыть. Наши солдаты ничего не знают о землянах и, попав в плен к амплитурам, просто не смогут вас выдать, даже если бы захотели это сделать. Однако наступит день, – это совершенно неизбежно, – когда в плен будет захвачен кто-либо из ваших соплеменников. Как представителя новой, неизвестной расы его будут допрашивать непосредственно амплитуры. Вот тогда-то для вас и начнется настоящая трагедия.

– Но ведь вы говорили, что они не способны читать чужие мысли?

– Не способны. Зато они способны на другое. К примеру, пошлют в ваше сознание определенный сигнал, и вам вдруг покажется совершенно обязательным и необходимым погрузить ваши нижние конечности в едкий раствор. Ваше тело будет против вашего сознания. Это ужасное ощущение. Попробуйте представить, если сможете. К подобным мерам они прибегают неохотно, с искренним сожалением и внутренней болью. Но тем не менее прибегают обязательно, если нужной информации не удается добиться обычными средствами. Фокус с едким раствором редко кто выдерживает больше некоторых минут. После этого пленник рассказывает все.

Они повернули за угол коридора. Мимо них юркнула пара о’о’йанов, которые коротко оглянулись на возвышавшегося землянина.

– Впрочем, на вашей стороне ваше же невежество, – продолжал второй помощник. – Ни один человек из завербованных нами до сих пор не смог продемонстрировать хотя бы самых примитивных знаний по астрономии, уж не говоря о межзвездной навигации. Они не имеют ни малейшего понятия о расположении Земли по отношению к Узору. Даже если бы кто-нибудь из них и захотел, он просто не сумел бы навести на вас Амплитур.

– Как продвигается ваша работа?

– Исследования проходят строго по графику.

– Нет, я не это имел в виду. Ваша личная работа. Личные наблюдения.

Насколько мне известно, вы рассказываете своим коллегам на каждом углу о том, что наша раса слишком нестабильна, чтобы ей можно было довериться. Зубы гивистама дробно застучали. Это был верный признак его волнения.

– Вам не следует знать о подобных вещах.

Уилл улыбнулся.

– Я испытываю здесь большую свободу передвижения, чем большинство из ваших коллег. К тому же всякий рад разговору со мной. Это помогает их исследованиям. Наконец, у меня есть это. – Он показал на коробочку транслятора и потом на наушники. – Я просто хожу по коридорам и много чего слышу.

Второй помощник изогнул свою змеиную шею, чтобы пристально взглянуть на землянина.

– Вы не обижаетесь, выслушивая мою точку зрения?

– Какое там! Мы с вами стоим за одно, вот в чем вся штука. Вы полагаете, что мы опасны. Я же считаю, что еще немного и мы станем окончательно безобидными. Вы хотите оставить нас в покое, и я хочу того же. Возможно, нам следует помогать друг другу в наших усилиях.

– Понимаю, – сказал, расслабившись, второй помощник. – Как вы думаете, что будет дальше?

– Все пойдет так, как я и твержу вашим коллегам уже не первый день.

Вы не знакомы с нашей историей, с нашей психологией. Почитайте на досуге – многое станет ясным. Ваши военные начальники видят в землянах только солдат. Хороших солдат, которые смогут одержать ряд побед. Вы-то хоть знаете, кого вербуете себе в армию? Нищих, во-первых. Тем, кому все обрыдло в земной жизни, во-вторых. Иконоборцев, в-третьих. Какое-то время вы действительно сможете извлекать из них пользу для себя и выгоду. Но скоро новизна ощущений притупится. Энтузиазм резко пойдет на убыль. А потом они дружно запросятся домой. Они пошлют этот ваш застарелый, как мозоль на ноге, конфликт далеко-далеко!.. Они по горло наедятся войны и кровопролитий... Ваши военные лидеры, – типа Кальдака и Соливик, – не смогут сладить с этими настроениями. Они будут биться, как рыбы об лед. Вот тогда-то к ним и их начальникам придет понимание того, что зря вы тратили на Землю столько сил и времени. Она ненадежна. Чертыхаясь на чем свет стоит, вы улетите восвояси, а уж мы здесь продолжим строить свое, – доморощенное, согласен, – но мирное будущее.

– Как насчет тех землян, которые успеют повоевать в Галактике?

– Каждого, кто попытается рассказать об этом, или кто станет продавать эти побасенки, будут считать сбежавшим из дурдома. Все равно им ничего не удастся доказать. Через несколько лет об их россказнях вообще забудут, ибо появятся новые, более увлекательные. Жизнь будет идти, как и раньше. Без изменений.

Некоторое время они шли молча. Потом Уилл вдруг остановился, внимательно взглянул на гивистама и заговорил:

– Скажите-ка мне одну вещь, почтенный второй помощник руководителя по науке. Вот я землянин. Композитор. Своего рода художник. Я провел много времени среди ваших коллег и соплеменников. Мои пожелания просты: оставьте нас в покое и улетайте, откуда прилетели. Вы хотите того же. Но есть одна вещь, которую я хотел бы узнать. Вы боитесь меня или нет? Второй помощник осторожно пожал протянутую ему мягкую и гибкую человеческую руку.

– Нет, – солгал он.

Глава 17

Пришло время, и Уилл поднял парус в сторону Нового Орлеана. После длительного пребывания в прибрежном Белизе жизнь в суетливом, шумном, наполненном всевозможными вонючими парами, космополитическом городе била его, словно пыльным мешком по голове.

Он сразу же посетил всех своих друзей и коллег, присутствовал на триумфальной премьере симфонической поэмы "Аркадия", заверил декана, что, мол, да, вскоре ожидается еще одна крупная работа. Уилл сошелся с умеющим держать язык за зубами, жадным дельцом в области операций с драгоценными металлами, а также оплатил все просроченные счета, которых оказалось, как он и ожидал, довольно много. Накупил новых компакт-дисков, просмотрел новые фильмы и приобрел новые книги. Он активно знакомился с представительницами слабой половины человечества, назначал свидания, но никогда ничего не обещал. Ему льстило быть всегда желанным. Впрочем, приходила минута, когда он заявлял очередной любовнице о том, что у него есть дела и поважнее ее привязанности.

Спустя много месяцев он подвязал все концы в своих делах, вывел из эллинга катамаран и на полном парусе и автопилоте вышел из дельты реки, держа курс прямехонько на юг.

Без проблем он добрался до Лайтхауз-Риф и вошел в тихие, безмятежные воды лагуны. Невозможно представить, думал он, что здесь кто-либо обитает. Хоть кто-либо, уже не говоря о сотнях пришельцев и землян, оживленно работавших под спокойной поверхностью искрящейся на солнце воды. Вскоре он повстречался с лепаром, которого послали посмотреть, что за рыбак или турист вторгся на территорию базы. Через полчаса Уилл Дьюлак уже шел знакомыми, извилистыми коридорами. Кальдак был искренне рад вновь увидеть своего друга-землянина. Гивистамы, о’о’йаны, вейс и остальные были более сдержанны при встрече с композитором и вели себя более официально. Лишь второй помощник руководителя экспедиции по науке явился исключением. Он выразил гораздо больше чувств, чем это было принято среди гивистамов в общении с представителями иных рас. Он объяснил Уиллу, что все осталось по-прежнему и за время его отсутствия никаких подвижек в отношении пришельцев к землянам не произошло. Уилл был разочарован, но не удивился. Он успокоил гивистама предположением о том, что время еще не пришло, но скоро рекруты обязательно почувствуют все увеличивающуюся скуку и душевный разлад и начнут саботаж. "Дайте еще годик – и лед тронется." Впрочем, ему было очень интересно узнать, как налаживается неземная жизнь землян. Ему было это интересно, несмотря на то, что он знал: все предприятие обречено на неудачу. Подобные же чувства, вероятно, испытывает средний, нефанатичный зритель, когда приближается к рингу боксеров-тяжеловесов. Сама мысль о том, что он заплатил за зрелище, которое будет заключаться в том, что два здоровых негра станут молотить друг друга без всякой жалости ради удовольствия трибун, отвратительна этому зрителю, и все же он платит за билет и проталкивается поближе к помосту. В таких соревнованиях есть нечто притягивающее к себе людей настолько сильно, что они не могут оторвать от этого глаз. В подобном же положении находился Уилл Дьюлак, которого распирало любопытство относительно судьбы несчастных рекрутов-землян, находившихся на службе у Узора.

Хотя землян отправляли на разные планеты, только на Васарихе они увидели настоящие сражения, только на Васарихе им удалось по-настоящему повоевать. Уиллу рассказали, что это был второстепенный театр военных действий. Несмотря на всю риторику землян-вербовщиков из первой десятки, было ясно, что офицеры Узора далеки от того, чтобы серьезно доверяться своим новым союзникам.

Кальдак служил ярким примеров подобных сомнений. Пока продолжали поступать очередные результаты и сообщения обнадеживающего характера о проведенных тестах, которые-де указывали на большую эффективность земных солдат в бою, Уилл Дьюлак неустанно проводил свою точку зрения, изощренно находил трещины и изъяны в приводимых с’ванами данных, продолжал демонстрировать лучшие образцы земного искусства, музыки, литературы, драматургии, доказывая, что только поистине миролюбивому народу под силу достичь таких замечательных вершин. Капитан терзался противоречивыми чувствами относительно землян и их мира. Нет, он был решительно согласен с утверждением Уилла Дьюлака о том, что человечество создало божественные образцы литературы. Это с одной стороны. А с другой, Кальдак указывал композитору на агрессивность, воинственность, которые проглядывали во многих литературных произведениях. Но разве писатели с Массудая никогда не брали за основу своих вещей упоминания о вооруженных конфликтах, никогда не пытались проследить течение войн с нравственной точки зрения? Подобные аргументы приводил Уилл. Он делал это всегда, когда они сами не приходили Кальдаку на ум. Землянин давил на капитана и давил умело. Кальдак вынужден был признавать его правоту все чаще и чаще.

Одного Кальдак не спускал землянину, когда тот начинал предполагать, что массуды дерутся потому, что им нравится драться. Нет!

Это был тяжкий крест массудов, который навалился на них только потому, что они являлись практически единственной расой среди прочих в составе Узора, которая была способна вести вооруженную борьбу. Про чиринальдо массуды мало что могли сказать, хоть и дрались плечом к плечу с ними в течение столетий. Порой с этими великанами можно было хорошо поговорить, но заглянуть в их мысли было невозможно. Так что тут Кальдак брал верх. Он говорил о том, что сама культура массудов и чиринальдо исключает возникновение каких-либо позитивных чувств в отношении войны в то время, как (уже не раз было подмечено в ряде случаев) только земляне умеют извлекать из бойни удовольствие. Это являлось установленным фактом и оставался только один вопрос: насколько распространено подобное отношение к войне в земном обществе. Тут Уилл Дьюлак ничего не мог поделать, несмотря на всю свою способность убеждать. Он умолкал, когда поднималась эта тема. Она была настолько серьезна и невероятна, что ксенопсихологи Узора постепенно стали склоняться к мнению о том, что существует как бы два человечества. Одно предпочитает жить в мире и создает прекрасные произведения искусства, а другое любит воевать. Трудности возникали лишь тогда, когда ученые пытались отделить одну часть землян от другой. Они почему-то не отделялись. Пришлось лишний раз признать, что человечество – это средоточие всех мыслимых и немыслимых контрастов и противоречий. Оно одновременно является миролюбивым и воинственным, цивилизованным и варварским. Это была совершенно новая форма, – вернее, тип, – разума, параметры которого до сих пор четко не могли определить пытливые умы ученых гивистамов и с’ванов. Кстати, Уилл утверждал, что само человечество долго и безуспешно пыталось добиться этой же цели.

– А я еще раз повторяю вам, – сказал в очередную встречу композитор, – что только отдельные люди, у которых не все в порядке с мозгами, могут получать удовольствие от бойни. Основное большинство ненавидит и презирает войну.

– Возможно, это все из-за того, что до сих пор им приходилось воевать только между собой, – предположил Кальдак. – Впервые за всю вашу историю ситуация с этим изменилась.

– Это не имеет никакого значения.

– Вы так уж уверенны в своих соплеменниках? Я, например, до сих пор путаюсь в своих сомнениях. Ведь известно же, что существо, получающее удовольствие от драки, нельзя признать не только цивилизованным, но и разумным. Однако ваша раса, определенно, разумна.

– Я понимаю... Мы кажемся вам странными. Мы и себе порой кажемся странными. Не так давно было даже престижно служить в армии, носить форму. Многие мечтали умереть в сражении.

Нос Кальдака нервно дернулся.

– Неужели это возможно?! – пробормотал он изумленно. – Неужели человек в состоянии быть счастливым, добровольно погибая?

– Я же говорил: все это осталось в истории. Я, например, получаю удовольствие от моей музыки.

– Кстати, хотелось бы послушать что-нибудь новенькое, – тут же зацепился за другую тему Кальдак. – Я знаю, что вы сейчас работаете над какой-то крупной композицией.

– Да, но она пока не готова. Нужно еще придумать хорошую концовку.

Когда все будет сделано, вы будете первым слушателем новой вещи, обещаю.

– С нетерпением жду.

Кальдак провожал взглядом уходившего землянина. И снова он подивился тому, как сильно колеблется планка роста у представителей этой расы. Некоторые люди были выше массудов, а попадались и такие, по сравнению с которыми средний гивистам выглядел бы великаном. Среди рас Узора только у лепаров наблюдалось нечто подобное.

"Еще один побочный продукт земной эволюции", – подумал командир экспедиции.

Невозможно было даже предположить, что может существовать какое-то – пусть даже отдаленное – родство между немногословными амфибиями и говорливыми, общительными, живущими на суше землянами. Но тогда возникал вопрос: а к кому из рас Узора эти существа наиболее близки? К массудам? С ванам? Или к представителям иных рас, не включенным в состав экспедиции. Или... к какому-нибудь народу Назначения?

* * *

У помощника руководителя по медицине и второго помощника руководителя по науке были свои причины соглашаться с точкой зрения землянина Уилла Дьюлака. Они считали, что Земля – это тупик, от которого Узору надо держаться подальше. Их аргументы и даже страстные мольбы на полпути к Узору пересекались с летящими в обратную сторону рапортами о землянах-рекрутах. До сих пор обучение было проведено с тремя группами жителей Земли, завербованных Узором. Третья, самая крупная группа, только-только приступила к участию в боевых действиях на участке Васариха. Войска массудов уже открыто выражали горячее желание драться плечом к плечу с новыми союзниками, ибо полагали, что с их помощью удастся отбить у врага те секторы, которые в течение многих лет считались навсегда потерянными. Земляне настаивали на том, чтобы им предоставили право командования теми силами, которые предполагалось бросить в наступление на вражеские позиции. Если верить донесениям, земляне сильно сдружились со своими однополчанами-массудами. Земляне считали соплеменников Кальдака настоящими боевыми товарищами, а те в свою очередь отвечали им восхищением и искренним расположением.

Что касается представителей иных рас Узора, то они имели немного возможностей общаться с новыми союзниками. Впрочем, и сами земляне не выказывали никогда особенно теплого отношения по адресу гивистамов, о’о йанов или каких-либо других народов Узора. Они шутили и болтали со с ванами, но те умели поладить со всяким. Это было их защитной реакцией. В то же время с’ваны всегда соблюдали определенную дистанцию. Никому в Узоре и в голову не могла бы прийти мысль о том, что между с’ванами и грубоватыми землянами может существовать какая-то близость. Ее и не существовало.

Появление землян в Узоре как-то наэлектризовало внутреннюю атмосферу в союзе. Расы стали относиться друг к другу более осмотрительно, даже с подозрением. Кальдак часто думал об этом и дивился ненадежности Узора как содружества народов. "И как это мы могли так долго продержаться вместе?" – спрашивал он себя часто.

Уилл пытался научить второго помощника плавать. Все оказалось гораздо труднее, чем землянин предполагал. Во-первых, легкие у гивистамов были удивительно малы по сравнению с пропорциями тела. Во-вторых, они очень худо держались на поверхности воды и тонули сразу же, как только выдыхали. На вдох времени не оставалось.

Только теперь Уилл по-настоящему понял ту неприязнь, которую гивистамы всегда демонстрировали по отношению к воде. Второй помощник, однако, не прекращал попыток научиться это делать, ибо полагал, что чем лучше он познает человечество, тем убедительнее будут звучать его аргументы за то, чтобы улететь из этой звездной системы навсегда и оставить землян в покое. Уилла Дьюлака он больше не боялся, так как окончательно установил, что единичные представители этой расы реагируют на внешние раздражители относительно спокойно по сравнению с группой. Второй помощник даже сумел вывести уравнение зависимости, которое выглядело очень просто: "5 / / =?". Группа землян вела себя всегда непредсказуемо, поистине угрожающе и воинственно, особенно если испытывала дискомфорт или какое-нибудь недовольство.

Второму помощнику приходилось работать в воде гораздо больше землянина, чтобы удержаться на плаву. Поскольку верхние конечности у рептилиеобразных гивистамов были малы и практически непригодны для выполнения серьезных физических упражнений, второму помощнику нужно было постоянно отталкиваться более сильными нижними конечностями, чтобы не погрузиться в воду с головой. Он старался изо всех сил недалеко от берега, и кое-что уже начало получаться, как вдруг прямо перед ним на поверхности воды показалось лоснящееся круглое лицо лепара. Транслятор, укрепленный на шее амфибии, передал гивистаму тревогу существа относительно его безопасности. Второй помощник объяснил, что он добровольно вошел в воду и все держит под контролем. Взгляд выпуклых глаз перешел с гивистама на землянина, а уже через секунду лепар исчез под водой. Только лоснящийся торс да кончик хвоста блеснули. Уилл проводил его глазами и вновь лег у самого берега, откинувшись спиной на теплый и влажный песок.