Текст книги "Избранные произведения. Том 6. Проклятые (сборник)"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

– Новости – есть новости. Это реальность. Пусть даже она мне не по душе, но это реальность. Что касается фильмов, то их предназначение – развлекать зрителя. – Уилл глянул на птицу-переводчика. – Итак, насилие вас не удивляет. Насыщенность насилия вас удивляет, но не очень. Так что же вас все-таки больше всего потрясло?

– Направленность насилия, – объяснила вейс. – И в новостях и в развлекательных фильмах показано одно и то же: земляне убивают землян. Уилл нахмурился.

– Ну и что с того?

– Вы воюете друг с другом, – ответил Кальдак, произнося слова медленно и раздельно, чтобы транслятор чего-нибудь не напутал.

– Да, мы это делаем. И не гордимся этим. – Он положил руку на крышку телевизора. – Постойте, что-то я совсем запутался. Вы бьетесь с этим Амплитуром сотни лет. Почему же вы так удивляетесь, когда видите, что мы занимаемся тем же самым?

– Вы не поняли. Вероятность возникновения вооруженною конфликта между разными расами и мирами допустима. Но стоит одной расе достичь хоть какого-то уровня технического развития, как возможность междоусобицы между различными группами, составляющими эту расу, автоматически должна исчезнуть. Сама возможность этого, вы понимаете? Междоусобица – это вызов законам эволюции.

Заговорил Т’вар:

– Теория катастроф неопровержимо свидетельствует о том, что раса, ведущая внутренние войны, обречена на весьма недолгое существование. Она быстро уменьшается, и наступает день, когда количество оставшихся в живых разумных уже недостаточно для того, чтобы поддерживать цивилизацию. Это аксиома.

– Я могу вам ответить на это только одно, – сказал Уилл. – Мы убиваем друг друга на протяжении всей истории человечества и все еще никак не можем остановиться.

– Невозможно, – потрясенно проговорила вейс. От волнения она повторила это слово сразу на нескольких языках.

– Боюсь, что это так. Мы до сих пор продолжаем вести междоусобные войны. Хотя лично мне неизвестно, перешли ли мы уже тот минимальный предел, о котором вы сказали, или еще нет.

Теплое солнце проникало в кабину через иллюминаторы и уже хорошо прогрело помещение. Уилл стоял у телевизора, смотрел на представителей развитых цивилизаций, родные миры которых находились за тридевять земель от Солнечной системы, и удивлялся тому, что они не в состоянии понять такие простые вещи, о которых он им говорил.

– Навязана вам война с этим вашим Амплитуром или нет, это в конце концов не важно. Вы ее ведете в течение столетий и за это время наверняка поднаторели в убийствах. Будете говорить мне, что никогда ваши цивилизации не знали междоусобных войн и внутренних конфликтов, что вы никогда не ссорились друг с другом и не воевали?

– В масштабе целой расы, нет. Конфликты случались между отдельными индивидуумами. Даже между родовыми кланами порой. Но как только жизнь племен более или менее наладилась, они стали развиваться и увеличиваться, настала эпоха взаимопомощи и сотрудничества. Это настолько естественное понятие, что оно понятно даже самым примитивным существам. Невозможно достигнуть высокого уровня развития цивилизации, если ее внутренняя энергия расходуется на междоусобную войну.

Кальдак не понимал, зачем он тратит столько слов и времени, чтобы объяснить очевидные вещи. Да, ученым придется серьезно поломать головы над загадками этого мира, и главное – над загадками его странных обитателей.

– Природа цивилизации, которая целенаправленно уничтожает самое себя, очень противоречива и почти недоступна пониманию. Ваше мировоззрение столь же причудливо, как и ваша геология.

– Ну вот! Теперь вам наша геология не нравится! – воскликнул Уилл. – Я так и знал.

Обстановка требовала присутствия ученых профессоров, но их не было, зато был он, Уилл Дьюлак.

– Мир разделен на сушу и воду, – сказал Т’вар. – Это нормально. Мы ожидали это увидеть и увидели. Но попробуйте наше изумление, когда мы обнаружили, что ваша суша расколота на части, которые находятся на большом расстоянии одна от другой!

– Кажется, это связано с какими-то тектоническими процессами, с активностью строения плит... – Уилл напряг свою память, пытаясь припомнить хоть что-нибудь из соответствующей дисциплины, которую он в свое время прослушивал в колледже. – Я думаю, что когда-то – очень-очень давно – наша суша была монолитна. Но потом под влиянием каких-то внутренних сил она раскололась и ее осколки отдрейфовали в разные стороны.

– Земля не может "дрейфовать", – твердо сказал Т’вар и переглянулся с капитаном. Затем добавил:

– Земля остается там, где формировалась. Она не может перемещаться по планете.

– У нас может, – с убежденностью в голосе заявил Уилл.

– Никогда не приходилось слышать подобной чепухи, – пробормотал с’ван на языке массудов, обращаясь к Кальдаку.

– Как вы думаете, – спросил тот у Т’вара. – Нет ли тут какой-нибудь причинно-следственной связи между странной геологией этой планеты и той враждебностью, с которой местные жители относятся друг к другу с начала истории их расы? Множество языков, открытых нами, только доказывает предположение о том, что их общество расколото точно так же, как и среда обитания. Не является ли это следствием и причиной?

– Культура цивилизации не может иметь существенной зависимости от геологических проблем среды ее обитания. Во всяком случае, я не назову вам этому ни одного примера. И вообще я в этих вопросах некомпетентен. Обычно веселое лицо с’вана было теперь озабоченным. Было видно, что ему неловко и неприятно вести этот разговор.

– В тектоническом строении эта планета очень нестабильна. Еще действуют вулканы! Какой эффект все это может оказать на судьбу развивающейся в таких условиях цивилизации? Возможно ли, чтобы общество, зреющее на этой планете, отражало в себе, как в зеркале, эту нестабильность?

– А кто здесь может похвастаться своей компетентностью? – спросил Кальдак. – Вопросы эти никогда нами не изучались, ибо мы не знали прецедента. Необходимо все передать ученым отделам на экспедиционный корабль. И точку зрения землянина тоже. Возможно, она поможет решить хоть какие-нибудь проблемы, которые встали перед учеными.

Снова заговорила вейс:

– Вы, кажется, что-то хотите у нас спросить?

Уилл выпрямился.

– Будете говорить, что на ваших мирах не существует отдельных континентов? – спросил он.

Транслятор с большим трудом перевел незнакомые ему понятия.

– На каждой планете есть суша, где может развиваться цивилизация. И океаны. И, может быть, несколько небольших островов, – ответил Т’вар. – Суша представляет собой одну, монолитную массу. Она не может быть разбита на фрагменты. Вашему миру до сих пор не было прецедента.

– Может, это как-то связано с Луной?

– Что?

Кальдак и Т’вар оба опустили глаза на свои трансляторы, полагая, что этот вопрос задал землянин. Никто не ожидал научной догадки от вейс. Ей пришлось выразительно взглянуть на своего капитана и его заместителя и пояснить свою мысль подробнее:

– Масса их Луны заставляет обратить на себя внимание. Она слишком велика для спутника планеты столь незначительных размеров. Скорее уж следует рассматривать эти два небесных тела, как планету-двойню, чем как планету и спутник. Я просто подумала, что размеры и масса Луны имела в далеком прошлом какое-то отношение к расколу суши Земли на фрагменты.

– Интересная гипотеза. Оставим ее на съедение геофизикам, которые работают на орбите.

Кальдак вновь обратил все свое внимание на землянина. Да, он сломал руку Дропаку при первом знакомстве. Но с той самой минуты ведет себя вполне спокойно и даже охотно идет на сотрудничество. Командиру предстояло все же приготовиться к возможности непредсказуемой реакции со стороны землянина на вопрос, который он хотел ему сейчас задать. Выждав паузу, Кальдак четко и раздельно произнес:

– Вы не стали бы возражать против вашего медицинского обследования?

– Кого? Меня?! – вскричал Уилл, автоматически выключая спутниковую антенну и телеприемник. Композитор ощутил страшную сухость во рту. В холодильнике хранилась упаковка с шестью банками ананасового сока. Он достал одну, вскрыл, сунул в дырочку соломинку, сделал жадный глоток и вдруг понял, что он окружен по крайней мере десятком пришельцев. Возможно, Кальдак не соврал насчет того, что большинство из них не вояки. Все же композитор ощущал себя в позорном и пугающем меньшинстве. Ведь он сам не был воякой.

Кроме того, еще вчера стало ясно, что сбежать не удастся.

– Что, если я стану возражать?

Капитан чужаков поджал губы, отчего обнажились острые зубы. Уиллу показалось, что чужак этим движением подавил какое-то поднимавшееся в нем чувство. Хотя, может, Уилл и ошибся.

– Тогда ничего не будет, – ответил спокойно массуд.

– Вы не собираетесь ставить на мне хирургические опыты, а?

– Нет. Вы разумное существо. Зачем бы мы стали причинять вам вред?

Уилл дососал банку.

– Ладно, черт с вами. Только если это будет не больно! Где будем заниматься этим? Здесь?

– Если вы не возражаете, то пройдем на борт челнока. Вся аппаратура там.

– Это вы о том корабле, на котором приземлились? С удовольствием посмотрю на него.

– Мы устроим вам экскурсию.

Глава 10

Уилл испытал настоящий восторг, вступив в помещения челнока. Его размеры превзошли все самые смелые ожидания композитора. Некоторые вещи, встретившиеся ему внутри, были понятны. Например, кресла. Форма и размеры у них были, конечно, непривычные для земного глаза, но все-таки это были кресла. Большинство же других предметов смущали землянина. Ему было неизвестно их назначение.

– Теперь я, кажется, начинаю понимать, что вы имели в виду, когда скептически отзывались о наших бедных лампочках, – сказал он и показал рукой на осветительную гирлянду, которая была протянута вдоль по стене, обеспечивая яркий свет по всему длинному коридору. Он осторожно дотронулся до нее, подбадриваемый кивками пришельцев. Гирлянда была прохладной на ощупь.

– Не стесняйтесь, пожалуйста, задавать вопросы относительно всего, что покажется вам интересным, – сказал Т’вар. Он сопровождал землянина по челноку в качестве гида. Тут же вертелась и вездесущая вейс. Экскурсия закончилась в небольшой зале, которая от потолка до пола была напичкана всевозможной аппаратурой и устройствами, о которых Уилл не имел никакого понятия. Здесь суетилось несколько гивистамов со своими неразлучными о’о’йанами, а также присутствовали два с’вана. В центре зала возвышалась овальной формы платформа. Уилл знал, что если его гости захотели бы причинить ему вред, они силой притащили бы его сюда. Они этого не сделали, а нехорошие предчувствия все еще не отпускали землянина.

– Вы уверены, что все пройдет для меня безболезненно? – осторожно спросил он.

– Конечно, – заверил его Т’вар. Он, казалось, даже удивился самому вопросу. – Зачем нам причинять вам боль?

– Сразу видно, что вы не знакомы с моим врачом, – пошутил Уилл.

Впрочем, эта острота не убавила в нем нервозности. – Надеюсь, обойдемся без ремней?

– Какие ремни вы имеете в виду? Сдерживающие? Зачем нам вас сдерживать?

– Вот и я так думаю. – Уилл глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Куда мне? Туда, что ли, лезть? Он показал рукой на платформу.

– Если вас не затруднит, – вежливо отозвалась вейс.

Уилл взобрался на платформу и осторожно улегся на ее гладкую, теплую поверхность. Сверху в глаза бил свет. Он был достаточно яркий, но вместе с тем терпимый. К платформе подошли сразу несколько гивистамов и стали смотреть на Уилла сверху вниз. Он видел нависшие над ним зубастые головы и гадал: какие мысли в них сейчас вертятся? У этой группы медиков очки на были затенены, как у прочих. Рядом суетились юркие о’о’йаны, настраивая исследовательскую аппаратуру.

Ни у кого из них не было на груди транслятора, поэтому общение велось через вейс, которая сразу же передала Уиллу просьбу медиков раздеться. Он исполнил пожелание, на миг задумавшись о том, нет ли среди его экзаменаторов представительниц женского пола. Но потом понял, что все равно.

Сложная процедура обследования его организма началась. Его тыкали приборами, о назначении которых он ничего не знал, просвечивали аппаратами, о которых он не имел никакого понятия, до него дотрагивались нечеловеческими пальцами. Боли действительно не было. Было немного неприятно, но это можно было легко перетерпеть. Медики осматривали решительно каждую часть его тела, каждый сантиметр кожи. Его просили открыть и закрыть глаза, рот, согнуться и наоборот – вытянуться. Он любезно выполнял их пожелания, задавая все больше и больше собственных вопросов.

Кальдак стоял неподалеку от платформы вместе с Т’варом и наблюдал за происходящим. Главный медик покинул своих коллег и присоединился к командиру и его заместителю. Поскольку единственный представитель расы вейсов, присутствующий в комнате, был занят переводом переговоров медиков с землянином, Кальдаку, Т’вару и главному медику в разговоре пришлось положиться на электронные трансляторы.

– Чрезвычайно странное строение. Внешне вроде бы ничего примечательного, но сколько сюрпризов для науки таится под столь нежной оболочкой!

– Например? – с любопытством осведомился Кальдак.

Гивистам строго наблюдал за действиями своих подчиненных у платформы. Он подозвал к себе одного о’о’йана и что-то негромко сказал ему. Тот почтительно кивнул и кинулся к платформе исполнять распоряжение. Уилл в это время свистел, шумно дышал, делал глубокие вдохи и выдохи, двигал глазами направо и налево, вверх и вниз.

– Много необычною и интересного связано с черепной коробкой. Но серьезного исследования мозга мы провести в таких условиях, разумеется, не сможем. Возможности этой аппаратуры весьма ограниченны. К тому же мы не располагаем другими аборигенами, дабы можно было провести сравнительный анализ. На экспедиционном корабле можно добиться значительно больших результатов.

– Возможно, вскоре вам предоставится такая возможность. Что еще?

– Если исходить из того, что мы видим перед собой репрезентативный образец местной расы, то можно сказать, что земляне обладают очень крепкой костной структурой и мощным мышечным потенциалом. Восприимчивость на внешние раздражители по каналам нервной системы просто исключительна. Возможно, их анатомическое строение каким-то образом связано с революционным развитием в условиях аномальной истории. Конечно, это лишь предварительная гипотеза. Зная о том, что на протяжении многих поколений аборигены убивали друг друга, можно только догадываться, какой отпечаток это наложило на их физическое развитие.

Установлено, что они обладают великолепным зрением в пределах нормального спектра в светлое время суток и довольно эффективным зрением. Конечно, все зависит от того, с чем сравнивать. К примеру, дневное зрение гивистамов несколько острее, но ночью мы почти ничего не видим. Это характерная черта и множества других известных нам рас. Хорошее ночное зрение землян может оказаться еще одной защитной реакцией, выработанной в процессе развития в сложных социальных условиях. Кальдак знал, что ночное зрение массудов у ученых Узора пользуется весьма высокой оценкой, поэтому он спросил:

– Вы хотите сказать, что ночью земляне видят лучше нас?

Гивистам невозмутимо ответил:

– Совершенно верно. Скорее всего они превосходят массудов и в дневном зрении. – В ответ на реакцию Кальдака гивистам добавил:

– Но нам удалось выявить нечто гораздо более замечательное. Обследование установило, а сам землянин это подтвердил устно, что его соплеменники обладают способностью ограниченного зрения в воде. В зависимости от ее загрязненности, конечно. Это известие до глубины души потрясло прежде всего Т’вара.

– Без использования искусственных линз?! – воскликнул он.

Медик утвердительно кивнул.

– Они что же, как лепары?

– Нет. Амфибиями их назвать было бы нельзя. Они чувствуют себя в воде достаточно комфортно и очень подвижны в ней, но дыхание приспособлено только к воздуху. Кстати, если верить заявлению землянина, то его соплеменники получают наслаждение от пребывания в воде.

– Нам это уже известно, – сказал Кальдак. Его нос мелко задергался при воспоминании о попытке землянина сбежать, предпринятой в первый вечер их знакомства.

Медик продолжал:

– К сожалению, пока мы не можем знать, чья тут заслуга: эволюционного или социального развития.

– Итак, подведем первые итоги, – сказал Кальдак, глядя в сторону платформы. – Мы имеем разумное существо, которое видит лучше массуда, сильнее гивистама и бир’римора и плавает лучше всех, за исключением лепара, который чрезвычайно неповоротлив и неуверен на суше.

– В физическом отношении они удивительно гибки и приспособляемы, – согласился главный медик.

– Вы что-то говорили об их восприимчивости к внешним раздражителям?

– На некоторые стимулы абориген проявляет просто поразительную нервную реакцию. Особенно когда что-то приближается к нему.

– Мы уже знакомы с этим, – сказал капитан.

– Их пальцы отличаются подвижностью, однако в этом нет ничего необычного. Норма, как мы говорим. В этом их способности равны примерно способностям массудов и с’ванов и значительно уступают способностям гивистамов и о’о’йанов. Координация по каналу "глаз-рука" удивительно тонко настроена, в то время как другие движения по большей части можно назвать грубыми и неуклюжими. Сила сосредоточена в нетрадиционных для нас частях тела.

Они также обладают хорошо развитой способностью адаптироваться к резкому изменению климатических условий. Рискну предположить, что холод, который будет фатальным для гивистама, и зной, который свалит с ног массуда, они выдержат без особых проблем. Их легкие переребатывают кислород с большой эффективностью. Принимая во внимание их мощную костную структуру, гибкую и крепкую мускулатуру, а также многочисленность различных связок и сухожилий, я могу, пожалуй, сказать, что в выносливости они оставят позади любого из нас. По сравнению с нами они способны на поистине великие подвиги выносливости.

– Как криголиты? – спокойно спросил Кальдак.

Главный медик с уверенностью ответил:

– Криголитам они могут дать десять очков вперед.

Заговорил вновь Т’вар:

– Этот Уилл настаивает на том, что он музыкант, человек искусства, и что он никакого отношения не имеет к воинам и не хочет иметь. При этом он подчеркнул, что его соплеменники придерживаются аналогичного мировоззрения. Но просмотренные нами визуальные программы местных электронных средств массовой коммуникации противоречат этому. Кроме того, повседневная активность землян, формы их искусства и развлечения настолько насыщены насилием, что представителю любой разумной расы просто недостает нервной энергии, чтобы выдержать это.

– Я могу говорить о результатах, полученных на основании исследования только одного индивидуума местной расы, – сказал медик. – Я даже подчеркиваю это: именно общая картина может оказаться иной. Но я ученый и строю свои выводы отнюдь не на его заявлениях, – что бы он там ни говорил, – а исключительно на данных, полученных в результате объективных исследований. Так вот я говорю: физиологически земляне приспособлены к насилию. Это-то больше всего меня и интригует. Ведь если разобраться: чиринальдо их сильнее, гивистамы днем видят немного лучше, о’о’йаны гораздо более подвижны, лепары лучше плавают.

– А массуды? – медленно спросил Кальдак.

Медик помедлил с ответом, оглянувшись еще раз на платформу. Обнаженный землянин совершал приседания и выпрыгивания, доставал локтями до коленей, – подобный трюк мог повторить только массуд и, если брать сторонников Назначения, ашреган – а трое гивистамов и один о’о’йан оперативно регистрировали показания датчиков. Гивистам клацнул зубами.

– Массуды бегают быстрее, – сказал он наконец.

Кальдак облегченно вздохнул, не понимая почему. Сравнивать расовые особенности с представителями других миров было абсурдом. Этим можно было бы заниматься исключительно в споре с соплеменниками.

– Однако я должен заметить сразу, – вновь привлек к себе внимание главный медик, поправляя очки. – Только более глубокое обследование и возможность дать сравнительный анализ на основе изучения нескольких особей позволят подтвердить или опровергнуть предварительные выводы, которые я вам изложил.

Т’вар задал очень важный вопрос:

– Что вы можете сказать об их боеспособности?

– Из всего сказанного мной нетрудно вывести заключение о том, что земляне – раса боеспособная в значительной степени. Это, если говорить об их физических кондициях. Но есть еще духовные. Тут я промолчу. Вы говорили, что земляне презирают войну. Это понимание укладывается в рамки нормы, принятой у известных нам цивилизаций. Впрочем, сразу вспоминаешь о передачах местного телевидения. Они... действительно вступают в противоречие с заявлениями землян.

То обстоятельство, что они очень много и долго воевали между собой, могло пробудить в них неприятие или страх перед войной с представителями других галактических рас. Они умеют убивать только друг друга и замкнулись в этом добровольно. Может, тут есть что-то и от психического расстройства, не знаю, сказать не могу. Я не ксенопсихолог. Просто предположил одну из версий. Могут быть и другие.

Он снова клацнул зубами.

– Пока что я, – вернее, я и мои коллеги, – сужу, имея на руках данные обследования единичной особи открытой нами расы. Да, мы столкнулись со множеством противоречий. Как физического, так и духовного плана. А противоречия ведут, как известно, к непредсказуемости. Это слово нервирует гивистамов больше других. Он заявляет, что ненавидит войну и просто занимается созданием музыки, намекая нам на то, что противопоставляет эти два понятия: войну и музыку. Но ведь его музыка – это нечто... Словом, трудно себе представить что-нибудь более воинственное.

– Интересно, – вслух подумал заместитель командира. – А что бы он сказал о нашей музыке?

– Любопытная мысль, – ответил медик, водворяя протертые очки обратно на глаза. – Я бы не отказался провести подобный эксперимент, хотя боюсь, он ничего не прояснит.

– Но надо же как-то продвигаться дальше в наших исследованиях, – возразил с’ван. – Надо пробовать новые способы. Гивистам устало кивнул в знак согласия.

Уилл заявил, что большинство вещей, которые ему были проиграны и которые он с вниманием выслушал, ему показались весьма милыми и красивыми. Словом, понравилось. Когда музыкальное устройство, принесенное пришельцами в кабину катамарана, издало последние аккорды и умолкло, Уилл откинулся на спинку дивана, улыбнулся и стал довольно оглядывать своих гостей.

– Чудесно, однако... В отношении ритма слишком уж все просто, чтобы не сказать другого слова.

– Оценка, которая дается искусству, всегда субъективна, – ответил Т’вар. Он не тратил времени на дипломатию, добавив:

– Ваши произведения нам показались откровенно грубыми.

– Это еще что! По сравнению с тем, что выделывают некоторые так называемые популярные группы, моя музыка – тихий шелест лесного ручейка! Вы бы послушали "Кадмий"! Лично я признаю, что мне нравится сильный ритм и отчетливая дробь ударных, но я не допускаю диссонанса в отличие от других. Что же касается вашей музыки, то она чем-то напоминает мне народную музыку болгар, их песни... Конечно, вам это ничего не говорит. Кстати, зачем вы решили проиграть мне это?

– Вы музыкант, – сказала вейс. – Нам показалось, что вы проявите интерес.

– И проявил! Клянусь, проявил! – Он снова откинулся назад, заложив руки за голову. – Поставьте-ка мне, пожалуйста, ту первую часть... Напоминает звон электрических колокольчиков.

* * *

На борту челнока Кальдак созвал оперативное совещание представителей научных отделов, которые входили в группу контакта. Присутствовали также Т’вар и вейс.

– Время идет. Нам необходимо принять важное решение. Решение жизненной важности. Я должен наконец узнать, являются ли местные жители нашими потенциальными союзниками, и если являются – в какой степени? Стоит ли их готовить к боям и сражениям? Пусть рассчитывая лишь на их вспомогательное участие. Либо они не в состоянии воевать, но зато могут осуществлять какие-либо иные функции. Наконец, может быть, их нестабильность, которая, возможно, является отпечатком нестабильности геологической, делает их вовсе бесполезными для нас? Хотя представить себе это трудно, ибо мы приветствуем помощь, оказанную нам в любой форме, даже в очень малой.

– Мы сможем получить ответы на интересующие нас вопросы только, получив для исследований дополнительных представителей земной расы, – высказался Т’вар. – Или же, подвергнув уже имеющегося в нашем распоряжении аборигена более глубокому изучению.

Помощник руководителя по медицине выразил свой протест:

– Еще слишком рано затевать детальное обследование.

– Не согласен, – возразил Т’вар с несвойственной с’ванам драчливой резкостью в голосе. – Смотрите, как охотно он до сих пор сотрудничал с нами.

– Некоторые из вас признавали за ним известную долю полезной нам агрессивности. Я ее не заметил, – заговорил Кальдак.

– Но он же сломал Дропаку руку.

– Землянин утверждает, что это случайность. Это происшествие доказывает только его силу и грубость в движениях. Однако это вовсе не значит, что он по характеру агрессивен.

Помощник руководителя по медицине все еще выражал озабоченность.

– На настоящий момент мы имеем хороший образчик местной расы, который к тому же охотно идет на сотрудничество с нами. Разве мы можем рисковать идти на более глубокое обследование, результаты которого мы даже сами не можем с точностью предсказать? Ведь мы можем легко потерять расположение к нам этого землянина.

– Я хочу напомнить забывчивым коллегам одну немаловажную деталь, – заметил Т’вар. – Идет большая война. Война, которая началась задолго до нашего с вами появления на свет и которая, к сожалению, видимо, будет идти и после нашей кончины. Приблизить ее конец – это достойная задача, во имя которой можно пожертвовать расположением одного землянина. Во всяком случае, мне так кажется. Разумеется, все меры предосторожности должны быть приняты, однако без риска не обойтись, и мы обязаны идти на этот риск. Вы сами говорите, что до сих пор он охотно идет на сотрудничество. Я полагаю, мы вправе надеяться на то, что его настрой не изменится. Слушая эту убедительную речь, произнесенную уверенным тоном, Кальдак думал о том, что с’ванам, пожалуй, удастся склонить на сотрудничество с экспедицией и известняковую скалу, если возникнет в этом необходимость. Если кто и сможет уговорить землянина согласиться на сложное обследование, так это только Т’вар.

– Продолжение исследований на более сложном уровне потребует добровольного согласия землянина.

– Ну, разумеется, – ответил беззаботно Т’вар, глянув на своего капитана. – Мы сделали здесь все, что смогли, учитывая скромные возможности аппаратуры челнока. Пожалуй, самое время перебираться на экспедиционный корабль.

Уилл Дьюлак сел и перенес ноги с платформы на пол. Пол слегка подрагивал. Медики, которые суетились вокруг него, продолжали работать, как будто ничего не произошло.

– Что такое, черт побери?! Никак, мы движемся?

Помощник руководителя по медицине обратилась к землянину через свой транслятор:

– Перед нами встала необходимость вернуться на корабль.

– Эй, погоди-ка! – вскричал встревоженно Уилл. Он соскочил с платформы и бросился к своей одежде, отшвырнув в сторону оказавшихся на дороге двух о’о’йанов. – Я согласился вам помочь, но только здесь! О другом корабле разговора не было!

Между землянином и испугавшимися врачами тут же оказалась вейс.

– Все дело в семантическом расхождении наших и ваших терминов, – вежливо пояснила она. – Для нас понятие "корабль" – это вся совокупность летательных средств, имеющихся в распоряжении экспедиции. Челнок является всего лишь одним элементом.

– Значит, я давал согласие только на этот элемент! – Уилл лихорадочно натягивал на себя одежду. – Все!

К разговору присоединился Т’вар, от которого исходила уверенность и какой-то нарочитый энтузиазм.

– Разве вы не хотели бы взглянуть на наш корабль? Ведь вы никогда не были в космосе, насколько я знаю, а? Только представьте себе: вы получите возможность окинуть одним-единственным взглядом весь ваш красивый мир! Он будет у вас, как на ладони!

Уилл перевел глаза на приземистого оратора. Густые волосы покрывали большую часть его лица. Несмотря на это, все же можно было увидеть, что он более других походил на гуманоида, намного больше, чем долговязые раздражительные массуды.

– Все это так. Я добровольно согласился вам помочь, и мне здесь очень понравилось. Но о полете на какой-то там корабль и речи не было, вот в чем вся штука! Надеюсь, вы не замыслили в отношении меня похищение?

– Похищение?

Транслятор с полминуты натужно зуммерил, прежде чем смог перевести это слово. Но, видимо, сделал это не очень удачно, ибо Т’вар поднял недоуменные глаза на вейс. Та сделала знак, что сама находится в затруднении. Уилл все это увидел и пояснил:

– Похищение – это когда кто-то уводит или увозит кого-то без его согласия. Как правило, силой, но, бывает, и обманом.

– Вы одержимы идеей совершения насилия по отношению к вам, – с упреком и раздражением проговорил с’ван. Он стал нервно перебирать свою бороду. – Возможно, это такая же четкая характеристика всей вашей расы, как и безволосость. Ну, зачем нам похищать вас?

– Чтобы добиться от меня того, чего вы хотите.

– Мы добивались от вас сотрудничества с нами в первый вечер знакомства и уже добились этого. Поэтому применение силы по отношению к вам сейчас явилось бы излишней мерой. В той же степени излишней, в какой и неприемлемой для нас. Неужели вы так и не уяснили себе те основные принципы, по которым мы живем? – Он перешел на язык гивистамов и бросил окружавшим его медикам:

– Нет, я уже начинаю приходить в отчаяние! Эти существа либо не имеют возможности, либо не хотят демонстрировать свою цивилизованность.

– Я предупреждала о возможности осложнений, – тихо прошипела помощник руководителя по медицине. – Их поведение остается в высшей степени непредсказуемым.

Т’вар показал знаком, что согласен с ремаркой, и вновь повернулся к землянину.

– Я заверяю вас в том, что ничто не будет сделано против вашей воли.

Если вы хотите уйти прямо сейчас, никто не будет чинить вам в этом препятствий.

Уилл внимательно посмотрел на него. Этот немигающий взгляд, устремленный на с’вана, выбил того из внутреннего равновесия. Т’вар не ожидал этого. Этот взгляд смущал его гораздо больше, чем он мог предполагать. Лепары, гивистамы, о’о’йаны и даже массуды не способны смотреть на с’ванов так, чтобы те теряли уверенность в себе. Землянин несколько раз говорил, что сломанная рука Дропака – несчастный случай, что он музыкант и не признает насилия, но... Кто знает? Кто разберет этих аборигенов? Они и впрямь непредсказуемы. С’ван внутренне поежился, осознав свою уязвимость. "Почему? – спрашивал себя Т’вар. – Почему мне так неудобно?.."