Текст книги "Военные трофеи"

Автор книги: Алан Дин Фостер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Это бессмыслица, – ответила она, – либо желаемое выдается за действительное. Нельзя согнать потомство с насиженного гнезда. Невозможно вымести их, как навоз. И как бы сообщество Узора к этому не стремилось, они не уйдут. А поэтому, чтобы уживаться с ними, нам надо постараться их понять, а чтобы понять необходимо их изучить. – Глаза ее сверкнули. – При любых условиях.

– В мой адрес можете не распаляться, потому что я на вашей стороне, – сказал руководитель отделения. – Если бы это было не так, я не финансировал бы ваши исследования так долго. Я просто говорю, что есть другие – менее дальновидные, менее… терпимые.

– Но я ведь не одна занимаюсь этим вопросом.

– Я знаю. Есть еще Вунененмил в университете Сиета и Давививн на Куусуниу.

– Я хорошо их знаю по их работам. Так же, как и они меня. Мы – маленькая, спаянная группа; своего рода тройка, только объединенная не сексуальными, а научными интересами.

Они свернули под водопад и направились по дорожке, ведущей к обиталищам.

– Нежелание изучать бьющееся в схватке Человечество – общее для всех наших союзников, – заметил Старший. – Оно не ограничивается Вейсом. То же самое мы имеем везде – от С’вана до Чиринальдо. Массуд мог бы их запомнить, но они слишком заняты битвой, на С’ване все слишком самонадеянны, Лепар, само собой, отпадает. Гивистам, О’о’йан и Сспари слишком заняты материально-техническим обеспечением войны. – Из клюва его донесся мягкий свист. – Мне иногда кажется, что серьезным изучением заинтересован только Вейс.

– Человечество заявляет, что и они тоже.

Старший посмотрел на нее в изумлении.

– Что вы имеете в виду?

– У них есть свои высшие учебные заведения, где они на самом деле, хотите верьте – хотите нет, занимаются не только оттачиванием военного мастерства.

– Да, я слышал подобные рассказы. – Перья на шее у него поежились, но гребень не поднялся. – Человеческий университет – тут уже в самом этом понятии заложено противоречие. Ужасное, должно быть, местечко.

– Не знаю. Но когда-нибудь надеюсь испытать на себе.

– Да, вы настоящий ученый, если преданы своему делу до такой степени.

– Не больше, чем любой из моих достопочтенных коллег, – непредвзято заверила она его.

– Вероятно, но ведь ими движет уважение и любовь к предмету исследования. А у вас это определенно не так.

– Это правда, к Человечеству у меня не больше любви, чем у любого здравомыслящего вейса. Я не хочу, не могу этого отрицать. Я, скорее, привязалась к этому огромному пробелу в столь важной отрасли знания, который должен быть заполнен. И я рада, что несмотря на личные чувства, члены руководства способны это понять.

– Будьте уверены, они понимают.

– Так, может быть, они поймут, как насущно будет выполнить заявку, которую я собираюсь представить им завтра?

– Заявку? – Веки его полуприкрылись. – На что? На дополнительные носители информации? На какие-нибудь редкие исследовательские материалы? Может быть, на отлет за пределы мира, чтобы лично побывать на Куусуниу и познакомиться с коллегами? У нас в настоящее время с финансами проблем нет.

– Боюсь, что не так все прозаично. Это касается одной проблемы, которая уже продолжительное время меня беспокоит. Он резко остановился.

– Вы не больны, случайно? – Обеспокоенность его была искренней. Она уже давно заприметила, что интерес к ней со стороны головы отделения выходил за рамки профессиональною. И не то чтобы ей претило такое внимание – просто он совершенно не волновал ее как потенциальный партнер для спаривания. Отсутствие у нее интереса заставляло его оказывать знаки внимания издали, но надежды он все-таки до конца не терял. Она знала, что это все чисто мужская штучка, которой он даже в его преклонном возрасте полностью не управлял.

– Я очень сильно ощущаю, что с имеющимися у меня в распоряжении материалами я продвинулась настолько, насколько Это представлялось возможным, и, следовательно, должна в дальнейшем предпринять шаги, связанные с расширением моих исследовательских работ.

– Конечно же. Несомненно. Я лично поговорю, чтобы вам…

– Нет, вы не поняли. Я исчерпала все возможности литературы, начиная от первого контакта Человечества с Узором. Мои собственные изыскания уже продвинулись гораздо дальше, чем что бы то ни было написанное и сделанное. Мне нужно… – Она замялась, пытаясь облечь свои слова в самую убедительную формулировку. – Мне нужно провести полевые изыскания.

Старший не сразу среагировал. Он неопределенно чирикнул:

– Полевые изыскания.

– Да. Я чувствую, что не смогу продвинуться дальше без изучения напрямую. Я сделала все, что могла. Вы же видели мои отчеты.

– О да. Блестяще. В высшей степени оригинальные труды. Можно сказать, заслуживающие самой высокой благодарности, несмотря на столь неблагодарный объект исследования. Вы снискали высочайшее уважение нашему отделению и всему университету.

– И намереваюсь снискать еще большее, продолжив исследования на месте. Мне нужно, чтобы была удовлетворена заявка на средства, необходимые, чтобы я лично могла посетить места боев. Поле битвы. Изучив последние сведения в средствах массовой информации, я остановила свой выбор для начала на Тиофе.

– Но ведь Тиофа – спорный мир, на котором идет самый настоящий бой. – Истинный смысл ее просьбы все еще не доходил до него.

– Верно. А где еще я смогу наблюдать людей во взаимодействии с другими расами в условиях боя?

Забыв о вежливости, он разинул клюв и уставился на нее; огни как раз входили в спиральный сад Гучерия.

– Но ведь это несерьезно. Вы – с Вейса. И мне нет дела до того, насколько, по вашему мнению, вы приучили себя к подобным ужасам. Близость ученого к предмету исследования – не то же самое, что реальная близость к нему.

– Именно поэтому я и должна туда отправиться, – заключила она.

– Но вы же по собственной работе знаете, что мы эмоционально и умственно неспособны приспособиться к таким условиям.

– За годы работы я изобрела для себя ряд упражнений, которые, как мне кажется, дадут мне возможность справиться с этим. Кроме того, у меня есть также последние версии стандартных препаратов. – Шея ее резко выгнулась, образуя текучий знак вопроса. – Я должна. Иначе мои исследования зайдут в тупик.

– Но вы же сравнительно молоды. – В голосе начальника послышалось сожаление.

– Это не остановит моего интеллектуального роста, как, впрочем, и физического. Полевые изыскания – следующий шаг в моем развитии.

– Я не знаю… Администрация может счесть себя ответственной, если с вами что-то случиться в ходе исследований, которые она профинансировала.

– Я уже приготовила все необходимые расписки. Так что, в смысле законности, я с таким же успехом могу спокойно умереть прямо здесь, как и на поле битвы. – Для слова «битва» ей пришлось использовать примерный фонетический эквивалент, поскольку ни в одном из наречий Вейса такого слова не было.

– А вы хорошенько представляете себе, что в ходе этой работы можете остаться единственной представительницей иной расы среди людей? Невольная легкая дрожь пробежала по ее ногам, но столь мимолетная, что Глава отделения, она была уверена, ничего не заметил.

– По-моему, я обдумала все, хотя, естественно, никогда нельзя сказать твердо, как отреагируешь на ту или иную непредвиденную ситуацию, пока на самом деле с ней не столкнешься. Я бы не предлагала этого проекта, если бы не чувствовала, что выживу. Это ведь не просто предмет академического интереса, – добавила она многозначительно. – Я частично сформулировала гипотезу, которая меня больше всего и тревожит. Я учреждена, что предлагаемые мною полевые исследования позволят мне со временем сковать мои рефлексы, а хорошо бы и избавиться от них.

– Если это вас так тревожит, то, может быть, лучший выход принять таблетку? – пробормотал Глава отделения.

Она тут же остановилась и требовательно спросила его.

– Так вы порекомендуете, чтобы средства были выделены?

Он замялся, пытаясь скрыть свою личную заинтересованность в ней.

– Вы взваливаете на меня тяжкое бремя.

– Если со мной что-нибудь случится, ответственность будет лежать на мне, а не на ком-то еще. Это просто вопрос исследовательской дотошности. О вине тут и речи быть не может.

– Если бы вам удалось выжить и вернуться хоть с толикой оригинальных материалов, это был бы триумф университета. Как личность я сильно сомневаюсь в состоянии вашего рассудка. Но как профессионал я могу только выразить вам мое крайнее восхищение. – Несколько маленьких перышек на гребне поднялись подобающим образом. – Я проведу ваш запрос и порекомендую, чтобы он был должным образом профинансирован. И, надеюсь, не к величайшему для меня сожалению, сделаю я это не анонимно. – Он плавно перешел на гораздо более личное наречие. – И я определенно буду с нежностью вспоминать о вас, пока вы будете заняты в этом Экстраординарном предприятии.

– Вы не будете разочарованы, как и весь университет. – От его одобрения ее пронизывало крайнее возбуждение. – Я принесу такую честь университету, что…

– Да, да, – сказал он, перебивая, когда резные мореные двери разошлись и впустили их внутрь следующего университетскою корпуса с постоянно поддерживаемым температурным режимом. – Если выживете.

Глава 2

За пределами своего мира ей бывать не доводилось. Вейсскому историку не было никакой нужды отрываться от шариков с информацией и считывающих устройств. За исключением тех, кто посвятил себя дипломатической службе, вейсы предпочитали держаться поближе к дому и поддерживать военные действия любыми способами, кроме своего присутствия. Это являлось следствием в равной мере склада характера вейсов и результатов практики. Они неизменно находили все иные миры – как бы ни были предположительно мудры и развиты их обитатели – совершенно отсталыми в культурном и большинстве других аспектов, по сравнению с Вейсом. Кроме того, ученым не имело никакого смысла совершать путешествия между мирами, поскольку гораздо проще, удобнее, дешевле и быстрее было запросить необходимую информацию через подпространство.

Когда челнок доставил ее на орбиту для пересадки на подпространственный транспорт, она впервые увидела извне родную планету, и зрелище это ее взбудоражило. Это путешествие обещало ей не только научные, но и личные открытия.

Ведь другие обитаемые миры, должно быть, являют собой не менее величественное зрелище, подумалось ей. Огромные яркие шары, окруженные сияющими нимбами атмосферы, раскрашенной плывущими облаками, с единственным величественным материком, гордо плывущим в ослепительной голубизне всеохватывающего океана.

Все, кроме Земли. Эта планета сильно отличалась от остальных обитаемых миров.

Родина Человечества и противоестественной геологической активности. Источник омерзительного и уникально регрессивного, но в высшей степени пригодившегося стереотипа поведения разумных существ, не говоря уже о ее карьере.

Какое это, должно быть, чудесное и пугающее место, размышляла она.

Кто знает, вдруг однажды и ей доведется там побывать. Она почувствовала, что ее охватывает дрожь, и тут же приступила к одному из своих разработанных ею умственных и дыхательных упражнений. Дрожь прошла. Мало кто из вейсов осмелился бы даже помыслить о добровольной высадке на Землю, которой по традиции пугали непослушных детей. Как она ни старалась, ей не удалось найти сведений о том, чтобы кто-нибудь из Вейса лично побывал на этом далеком шаре, таинственном и ужасном, как, впрочем, и на других мирах, заселенных людьми. Такие контракты сочли за лучшее оставить на долю более устойчивых психически представителей Массуда, и даже С’вана. В окрестностях Ж’коуфы ей пришлось пересесть на маленькое, гораздо менее комфортабельное судно, оснащенное минимумом удобств. На борту оставалась лишь крошечная горстка вейсов, и всю дорогу они жались друг к другу. Страшась непонимания, а то и бойкота с их стороны, она при общении с ними не упоминала истинной цели своего полета.

После остановок еще у двух миров ей снова пришлось сделать пересадку – на этот раз у Четвертой планеты Воура, – она оказалась на корабле, целиком заполненным жителями С’вана и Гивистама. Также на борту был отряд бойцов с Массуда. Тогда она впервые увидела оружие – обычное табельное стрелковое – на боку у них. Но людей не было. До тех пор пока она не оказалась на борту военного челнока, камнем падающего к поверхности фронтовой планеты Тиофа.

Как и большинство пограничных миров Назначения, Тиофа была беспорядочно усеяна сельхозугодьями, а защищали планету, принадлежащую миру Т’ретури в данный момент в основном бойцы Мазвека. Силы Узора традиционно сначала захватывали плацдарм, а затем оттесняли защитников внутрь укрепленных крепостей, откуда постепенно выживали их осадой. Но на Тиофе сопротивление было необычайно ожесточенным. Удар Узора не только был встречен, но и местами враг перешел в контрнаступление. Командование Узора стояло перед серьезной угрозой задуматься о том, чтобы вовсе оставить всякие попытки и вывести войска. Ввиду этого было решено послать в эту мясорубку необычайно крупный контингент людей. Получив такое подкрепление, силы Узора стали постепенно переламывать ход сражения, но окончательная судьба Тиофы была еще далеко не решена. Переменчивость положения очень явственно обозначилась перед Лалелеланг.

Челнок при посадке атакован не был, поскольку враг основные усилия сконцентрировал на поддержке сухопутных войск, предпочитая не тратить ресурсы на трудную и опасную задачу перехвата кораблей Узора, выныривающих из подпространства. Силы Узора прикрыли их на подлете, за что Лалелеланг была им крайне благодарна. Когда корабли противоборствующих сторон выныривали – чаще всего в силу совпадения – неподалеку друг от друга, кончалось тем, что один из двух кораблей тут же исчезал в ослепительной вспышке распадающихся атомов. Поскольку невероятной мощи оружие, управляемое электроникой, автоматически срабатывало прежде, чем кто-либо успевал хоть что-то понять. Нечастые такие столкновения заканчивались каждый раз прежде, чем стороны успевали сообразить, кто победил, а кто погиб.

На поверхности же, где происходило большинство боев, шансов остаться в живых, по крайней мере, у тех, кто непосредственного участия в схватках не принимал, было гораздо больше.

Военные советники, недовольные ее путешествием к месту боев, предупредили ее, с какого рода техникой ей может довестись столкнуться. Она от них отмахнулась, полагая, что и так ко всему готова. Кроме того, вейсу, оказавшись за пределами любого из миров Вейса, так и так приходилось туго. Кроме того, в такую даль она отправилась отнюдь не ради удобств и комфорта.

Она была готова к тому, что за все время своего пребывания не встретит больше не единого вейса. Длительная изоляция от общества беспокоила ее не настолько, как было бы, окажись в такой ситуации рядовой гражданин. Серьезные исследования в любом случае требовали уединения, а уж историки тем и отличались, что были не в ладах с действительностью, постоянно уплывая разумом в другие миры и времена. Едва челнок приземлился, как его тут же закатили в мощно укрепленное и закамуфлированное укрытие, расположенное в долине, среди солидных, с округлыми вершинами гор. Припарковали его среди целого ряда аналогичных судов. Некоторые находились в процессе обслуживания, а из самого большого выгружали что-то большое и зловещее на вид.

Незнакомыми были только декорации. Все остальное она узнавала по памяти, благодаря тщательному предварительному изучению предмета. Исследования сослужили ей добрую службу.

Высокий, угловатый, смертоносно вооруженный массуд направил и ее, и еще нескольких гражданских пассажиров в комнату ожидания, где имелись примитивные, но достаточные мультивидовые удобства. Она элегантно сложила крылья на подобающем случаю стуле и приготовилась ждать. Наплечный карман оттягивали по-прежнему нетронутые медикаменты. Место ее выгодно отличалось тем, что оттуда удобно было наблюдать чарующую и постоянно меняющуюся картину прибытия все новых пассажиров. Свирепого вида массуд целенаправленно входил и выходил, возвышаясь над всеми остальными. Волосатые коротышки со С’вана натыкались друг на друга, обменивались раскатистыми репликами, смехом и двигались дальше. Рептилии с Гивистама – с кожей, окрашенной в самые разнообразные оттенки зеленого – торопливо сновали туда-сюда, изредка останавливались и, пытаясь вступить в разговор со своими далекими, более высокоразвитыми и менее болтливыми, сородичами с О’о’йана. Она даже заприметила бесформенного, тяжелого представителя Чиринальдо, который выглядел непривычно задумчивым, хотя, быть может, все дело было в гелиоксовой маске, прикрывающей лицо. И ни единого вейса. Никого с Бир’римора, Сспари и прочих союзных Вейсу миров Узора. И совершенно очевидно, что чем ближе к линии огня, тем представительство будет сужаться.

И тут она увидела первого человека, даже не одного. После стольких лет пристального изучения их внешний вид, манера двигаться, повороты голов и глаз, конечностей и тел были ей столь знакомы, будто она состояла с ними в родстве. Трое из них двигались по центральному проходу в ее сторону. Двое самцов и самка, которую несложно было опознать по характерно выступающим молочным железам. Как обычно, мужчины были чуть выше и мускулистей, хотя в рамках каждого из полов у этой расы встречались значительные отклонения.

Они оживленно беседовали, разговор их то и дело прерывался раскатами грубого и крайне недисциплинированного человеческого смеха. Этот необычный звук, подобный которому в Узоре можно было обнаружить разве что у с’ванов, заставил всех повернуть головы в сторону троицы и вокруг них тут же образовалась пустота.

У Лалелеланг, будто по мановению крыла, волшебным образом материализовалось записывающее устройство, и она стала заносить в него свои наблюдения даже прежде, чем успела это осознать. Дрожь возбуждения пробежала по ее телу. Вот перед ней во плоти представители расы, изучению которой она посвятила свою жизнь. Обычные на вид представители, но… Нет, напомнила она себе. Какие бы они не были нецивилизованные, нельзя думать о них подобным образом, пусть они даже всего лишь временные члены Узора. Это ведь зависело скорее от их собственного выбора, чем от других рас союзников. И ей следует быть внимательной, чтобы ее записи этому соответствовали.

Один из самцов был сравнительно высок ростом, но никто из троицы не был особенно массивен. Все они были крупнее вейсов, гивистамов или с’ванов, но представители Массуда были в целом выше, а Чиринальдо – толще. Их быстрая походка была знакома ей по многолетнему изучению. Примитивное строение мышц приводило к тому, что одежда на них выпирала в самых неожиданных местах, и ей казалось, будто она слышит, как скрипят их тяжелые плотные кости. Разумные убийцы-охотники. У нее началась легкая дрожь, которую она тут же уняла, припомнив разработанные ею мнемонические упражнения. Нервозность сменилась ожиданием, и она нацелилась на запись. Вся ее карьера была лишь подготовкой к этому моменту. Если бы коллеги ее сейчас увидели, они содрогнулись бы от страха. Один из людей заметил ее и остановился, указывая в ее сторону. Они быстро переговорили между собой. После этого пара самцов отошла в боковой проход, а единственная самка направилась к ней. С научной точки зрения она предпочла бы кого-то из самцов и поэтому была слегка разочарована. С драй же стороны, самка была немногим выше нее и, следовательно, не столь устрашающа. Интересно, подумала она, это совпадение или их дипломатическая предусмотрительность?

Женщина остановилась на порядочном расстоянии и обратилась через транслятор.

– Вы – историк Лалелеланг. Я буду поддерживать с вами связь, пока вы находитесь на Тиофе. Мое имя – лейтенант Умеки. Непокрытая, гладкая рука с пятью пальцами протянулась к Лалелеланг. Зная, что эта рука способна прошибить насквозь ее грудную клетку, она инстинктивно отпрянула, напрочь забыв заранее приготовленное приветствие. Женщина тут же осознала ошибку и убрала руку.

– Извините! Я забыла, что вейсы гораздо менее… прямолинейны. – И она изобразила со своей стороны великолепный образчик широкой, дикой человеческой улыбки. Без сомнения, она призвана была ободрить. Лалелеланг пыталась побороть себя и не обращать внимания на невыносимо бескультурное, хамское обнажение крупных белых резцов. Она протянула чуткие кончики правого крыла.

– Ничего, – сказала она на идеальном человеческом языке. – Я сама виновата.

Пальцы коснулись ее хватательных перышков. Голая кожа оказалась теплой и обманчиво мягкой. В этот раз решительная Лалелеланг даже и не вздрогнула почти. Внезапно она очень обрадовалась, что к ней подошла самка, а не кто-то из самцов.

Она расправила перья и подняла под подобающим случаю углом те из них, что растут на голове и на шее. Это был наработанный автоматический ответ на приветствие, совершенно бесполезный при общении с человеком.

– Не хотите ли пройти со мной? – Офицер повернулась и пошла обратно по главному проходу. Лалелеланг последовала за ней и обратила внимание на необычайную легкость и плавность походки, которая никак не вязалась с грубым внутренним строением опорно-двигательного аппарата людей. Вскоре челночный ангар – последняя хрупкая связь с цивилизацией – остался далеко позади.

– Я очень ждала встречи с вами. – В речи Умеки напрочь отсутствовали цивилизованные обертона и интонации, которые так украшали даже самые грубые из диалектов Вейса. – Я очень много занималась осуществлением контактов, но это все было с гивистамами да со с’ванами. С Вейса у нас тут никого еще не было. – Она в дружелюбной, подбадривающей манере взглянула на Лалелеланг, блаженно не сознавая, как горит ее взгляд. Это была одна из характерных наследственных черт людей, над которыми они были не властны.

– Я так понимаю, вы нас изучаете?

– Довольно давно, – объяснила Лалелеланг. – Это моя специальность.

Умеки засмеялась.

– Я кое-что знаю об обществе Вейса. Ваши друзья, должно быть, считают вас немного чокнутой.

– Немного – не то слово. А ваша непопулярность среди нас вас не тревожит?

– Не-а. Мы к этому вполне привыкли. Нас это по большей части веселит.

– Насколько я составила себе представление о вашем виде, – сказала Лалелеланг, – у нас с вами трудностей возникнуть не должно. Она уже успела выдать заготовленные формальные приветствия и перешла теперь к разговорной человеческой речи, в которой более всего ценится непосредственная прямолинейность и грубая фамильярность. Но даже при таком неотесанном взаимодействии друг с другом, у людей оставались драгоценные пробелы в общении, куда можно было ввернуть небольшие обороты, выражающие признательность, и другие вежливости.

Видимо, поэтому человек теперь стремилась расслабить ее и придать ей уверенности. Лалелеланг вежливо слушала, поддерживала пустой разговор, но при этом пыталась отделить от плевел зерна информации, которая позже может оказаться полезной.

– А ваш человеческий лучше моего, – попыталась отвесить неуклюжий комплимент Умеки. – Хотя, конечно, ведь ваш народ специализируется на лингвистике. Очень мило, что нам не придется пользоваться транслятором. Прошлый раз я сопровождала одного с Гивистама, так ему требовалось две минуты, чтобы понять, и пять, чтобы ответить.

– Мне тоже не нравится, когда двоим приходится общаться через посредничество искусственного прибора, – вежливо ответила Лалелеланг. Человеческая самка старалась идти помедленнее, чтобы самка с Вейса за ней поспевала. Но ведь, напомнила себе Лалелеланг, эта женщина – опытный гид. А среднестатистический человек, бесспорно, не был бы столь обходителен. Она выключила запись. Умеки – явно неподходящий объект для пристального изучения.

Кроме того, я знакома по большей части с современными оборотами устной речи человеческого языка.

– Да что вы говорите? – Умеки свернула за угол. – Это тоже важно для вашей работы?

– Все может случиться. Я ведь социоисторик. И изучаю Человечество не только во взаимодействии с представителями других миров, но и их контакты между собой.

– В точности тем же занимаются и наши собственные социологи. Все хотят побольше узнать друг о друге, не так ли? Окончательно освоившись с человеческой разговорной речью, Лалелеланг уловила теперь в тоне женщины легкую, невольную обиду.

– Грубо говоря, да.

– Мы позаботимся о вашем багаже. Насколько я понимаю, на Вейсе принято путешествовать с уймой багажа.

– Со мной вам будет трудно. Я приготовилась, как следует, не только к работе, но и предстоящим мне условиям.

– Тем лучше. – Она восторженно смотрела на Лалелеланг, пока не поняла, что та уже начала смущенно переминаться с нот на ногу. – Знаете ли, ваш народ – такие маленькие прелести. Ваши украшения, естественные расцветки… Так и хочется поставить вас на солнышко и просто любоваться. Сознавая, что фраза эта была задумана как комплимент, а не как непростительное нарушение этикета, Лалелеланг заставила себя принять ее как таковую. Чем дольше она проводила в обществе человека, тем спокойнее себя чувствовала. Годы напряженного изучения предмета давали себя знать. Сочетание небрежных оскорблений, физической и словесной прямолинейности, угрожающих жестов и неотесанной повадки – не говоря уже о тошнотворном запахе тела – к этому моменту давно превратили бы любого неподготовленного вейса в трепещущее от страха и омерзения жалкое зрелище. Вероятно, ее визит может оказаться и не такой уж удручающей затеей.

Она почувствовала прилив социально приемлемого аналога гордости. Они притягивали к себе множество взглядов по мере того, как все дальше углублялись в комплекс. Других вейсов она не видела, да и не ожидала увидеть. Внимание не нее обращали в основном представители – все более многочисленные – Человечества, а также Массуда, Гивистама и даже тусклого вида жители Лепара, и все диву давались присутствию хрупкого представителя Вейса в такой компании.

«Вот ведь, наверное, думают, зачем я здесь, – и понять не могут», – радостно подумала Лалелеланг. В этом отношении их реакция ничем не отличалась от реакции ее друзей у себя дома.

– Я покажу вам комплекс, только сначала нужно вас устроить, – говорила Умеки. – Времени это много не отнимет. Тут все рядом. Устроитесь, отдохнете, а потом мне дано указание показать вам все, что вы ни попросите. Здесь очень большие хранилища, и цеха по усовершенствованию и ремонту военной техники вас также, бесспорно, заинтересуют. Там работает много представителей О’о’йана и Гивистама. Есть также и научно-исследовательское оборудование.

– Я хочу посетить линию фронта.

Женщина остановилась так резко, что Лалелеланг едва не споткнулась об ее ноги. И хотя она была близко знакома с такими грубыми жестами людей по своим исследованиям, но испытать это на себе все равно многого стоило.

– Чего это вы хотите? – тупо уставилась на нее Умеки.

Внезапная перемена тона, ошеломляющий налет обвинительности, намек на возможное нападение, явственно ощущаемый как в тембре голоса, так и в движениях, окончательно поверг Лалелеланг в крупную дрожь. К ее чести, Умеки тут же осознала свою ошибку и поспешила ее исправить.

– Извините, не волнуйтесь. Я не хотела вас так пугать. Я же знаю, как вы легко ранимы. Упражнения оказали волшебное воздействие.

– Да. Это определенно… имеет место, – ответила Лалелеланг.

– Просто ваш запрос лично меня поразил. Не могу же я взять вас на передовую. Лалелеланг собралась с силами.

– Но вы только что заявили, что вам дан приказ показывать мне все, что я ни попрошу.

– Это правда, точно. Но вейс в боевой обстановке… Вы не шутите?

– Совершенно. Именно в этом суть моих исследований. – Она сама поразилась, что говорит с человеком с позиции силы. Неподготовленный вейс рта не был бы способен раскрыть. – Это именно то, зачем я здесь, именно этого я хочу.

В голосе человека снова послышались обвиняющие нотки.

– Мне это не нравится. Я несу личную ответственность за вас в течение всего вашего здесь пребывания. И если с вами что-то случится…

– У меня нет таких намерений. Я здесь только для того, чтобы провести наблюдения, сделать записи. Можете не волноваться, я не схвачу оружие и не брошусь с ним на врага. – Такое замечание, а тем более мрачный юмор, в нем заключенный, невозможно было бы сформулировать ни на одном диалекте Вейса, даже самом варварском.

Умеки внимательно посмотрела на неожиданно упершуюся птицу. – А вы, черт возьми, и в самом деле подготовились, что надо. Не удивительно, что вашу просьбу о полете сюда удовлетворили. Мне придется еще раз переговорить с вышестоящими, но если вы именно за этим сюда прилетели, и если вы согласны написать соответствующие расписки, я полагаю, мне придется взять вас на фронт.

– Мне кажется, все необходимые расписки уже подколоты к делу. Я прилетела не для того, чтобы тратить время на бюрократию.

– О, я думаю, времени у вас будет предостаточно. – Лейтенант, похоже, над чем-то задумалась. – На плато Кии идут непрекращающиеся бои. Там у нас второстепенный театр военных действий. Мы их там потихоньку тесним, но дела идут медленно. Это мм будет в самый раз. – Она умолкла, будто ожидая возражения. Когда такового не последовало, она добавила:

– Если, конечно, вы уверены, что вам этого хочется.

– Абсолютно уверена.

Умеки смерила ее взглядом – еще одно нарушение приличий в длинном ряду. Но к этому моменту историк уже поднаторела в игнорировании.

– Вот ведь чертовская работа будет – подобрать для вас полевую форму.

– Зря беспокоитесь. Для вейсов военной формы вообще не делают. А даже если вы и подберете подходящую функционирующую экипировку, я все равно ей пользоваться не сумею. Так что это будет пустая трата.

– Это верно. – Это замечание, по крайней мере, можно было воспринять, как констатацию факта, а не как оскорбление. – Но все равно, в плане одежды надо что-то придумать. Не должно быть ничего, сковывающего движения. У вас перья, так что утеплять вас не надо. Вот только драгоценности снимите для начала. – Она махнула рукой вдаль. – Там комфорта не предвидится.

– А я и не жду. Если бы мне нужен был «комфорт», я бы на эту планету не прилетела и с вами бы сейчас не разговаривала. Умеки легонько кивнула сама себе..

– Да, язык вы знаете. Вы так говорите, будто музыка играет.

Лалелеланг приняла грубый комплимент, зная, что на всех мирах Вейса едва ли бы набралось хотя бы с дюжину тех, кто согласился бы не то, что поменяться с ней местами, а просто хотя бы подумать над этим.

– К тому же, вы, похоже, знаете, чего хотите. – Лейтенант решила было понимающе похлопать Лалелеланг по хрупкому плечу, но вовремя одумалась – и правильно сделала. – Обещаю вам, что вы это получите.