Текст книги "Винни-Пух и Все-Все-Все"

Автор книги: Алан Александр Милн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Там были карандаши, помеченные «В» – в честь Винни-Пуха, и карандаши, помеченные «НВ» – в честь Неустрашимого Винни, и ещё карандаши, помеченные «ВВ» – в честь… в честь Выручательного Винни, потому что ведь это он выручил Пятачка; и ещё там была Машинка для точки карандашей, и Красная Резинка, которая очень хорошо стирает всё, что вы написали неправильно, и потом Линейка, и Синие Карандаши, и Красные Карандаши, и даже Зелёные и Красно-Синие, совсем как у взрослых. И всё это было для Пуха. И, по-моему, он всё это вполне заслужил. А как вы считаете? ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой для Иа-Иа строят дом на Пуховой опушке Однажды, когда Винни-Пуху делать было совершенно нечего, он подумал, что всё-таки надо бы чем-нибудь заняться. Вот он и решил заглянуть к Пятачку и посмотреть, чем занимается Пятачок. Шёл снег, и Винни плёлся по белой-белой лесной тропинке и думал, что, наверно, Пятачок сейчас греет ножки у огня; но, к своему удивлению, он увидел, что дверь дома Пятачка открыта, и чем дольше он смотрел туда, тем больше убеждался, что Пятачка там нет. – Он ушёл из дому, – грустно сказал Пух, – вот в чём дело. Поэтому его и нет дома! Придётся мне прогуляться одному и самому обдумать всё это. Обидно-досадно! Но сначала он решил всё-таки, чтобы окончательно удостовериться, постучать очень-очень громко… И, ожидая, пока Пятачок не ответит, он прыгал, чтобы согреться, и вдруг в его голове внезапно зазвучал Шум, и он показался Винни хорошим Шумом, который может, пожалуй, многим понравиться: Иду вперёд (Тирлим-бом-бом), И снег идёт (Тирлим-бом-бом), Хоть нам совсем — Совсем не по дороге! Но только вот (Тирлим-бом-бом) Скажите, от — (Тирлим-бом-бом), Скажите, от — Чего так зябнут ноги? – Тогда я вот что сделаю, – сказал Винни-Пух. – Я сделаю так: просто сперва пойду домой и посмотрю, который час, и, может быть, надену шарф, а потом я пойду навещу Иа и спою ему эту Шумелку. Винни побежал домой, и по дороге он так был занят Шумелкой, которую ведь надо было окончательно отделать, перед тем как спеть её Иа, что, когда он внезапно увидел перед собой Пятачка, уютно устроившегося в его лучшем кресле, Пух смог только почесать в голове и впасть в глубокое раздумье – в чьём же доме он находится? – Ой, Пятачок, – сказал он, – а я думал, тебя нет дома. – Нет, – сказал Пятачок, – это тебя нет дома, Пух. – Пожалуй, правильно, – сказал Пух, – во всяком случае, одного из нас нет дома. И он посмотрел на часы, которые вот уже третью неделю показывали без пяти одиннадцать. – Ура, ура, уже почти одиннадцать, – сказал Пух радостно, – как раз пора чем-нибудь подкрепиться! И Винни-Пух полез в буфет. – А потом мы пойдём гулять и споём мою Шумелку Иа, – добавил он. – Какую Шумелку? – Ну, да песню, которую мы собираемся спеть Иа, – объяснил Пух. Спустя полчаса, когда Пух и Пятачок отправились в путь, часы, к их утешению, всё ещё показывали без пяти одиннадцать. Ветер утих, и снежок, которому надоело вертеться, пытаясь поймать самого себя за хвост, тихонько спускался вниз, и каждая снежинка сама отыскивала себе место для отдыха. Порой этим местом оказывался нос Винни-Пуха, а порой нет, и спустя немного времени у Пятачка вокруг шеи появился белый шарф, и за ушами у него было так снежно, как ещё никогда в жизни. – Пух, – сказал он наконец, слегка помявшись, потому что ведь ему не хотелось, чтобы Пух подумал, что он сдаётся. – Я вот о чём подумал: а что, если мы сейчас пойдём домой и поучим как следует твою песню, поупражняемся, а потом споём её Иа? Завтра… или… или, например, как-нибудь в другой раз, когда мы его случайно встретим? – Это очень хорошая мысль, Пятачок! – сказал Пух. – Мы будем сейчас повторять Шумелку по дороге, но только дома её повторять не стоит, потому что это специальная Дорожная Шумелка для Снежной Погоды и её надо петь на дороге, когда идёт снег. – Обязательно? – тревожно спросил Пятачок. – Да ты сам увидишь, Пятачок, если послушаешь, потому что она вот как начинается: «Иду вперёд. Тирлим-бом-бом…». – Тирлим что? – спросил Пятачок. – Бом-бом, – сказал Пух. – Я вставил это, чтобы она была шумелочней. «И снег идёт, тирлим-бом-бом, хоть нам…» – А ты разве не сказал «иду вперёд»? – Да, но «вперёд» был впереди. – Впереди тирлим-бом-бома? – Это же был другой тирлим-бом-бом, – сказал Винни-Пух, уже несколько сбитый с толку. И он запел снова: Идём Вперёд (Тирлим-бом-бом), И снег Идёт (Тирлим-бом-бом), Хоть нам Совсем-совсем не по дороге! Но только Вот (тирлим-бом-бом) Скажите, От – (тирлим-бом-бом), Скажите, Отчего так зябнут ноги? Он спел Шумелку так, по-новому, от начала до конца, и, пожалуй, так она стала ещё лучше, и, окончив, Винни замолчал в ожидании, что Пятачок скажет, что из всех Дорожных Шумелок для Снежной Погоды, которые он когда-либо слышал, эта – самая лучшая. Пятачок после долгого и серьёзного размышления высказал своё мнение. – Пух, – сказал он задумчиво, – по-моему, не так ноги, как уши! К этому времени они уже подходили к Унылому Месту, где жил Иа, и, так как у Пятачка за ушками всё ещё было очень снежно и ему это начинало надоедать, они свернули в небольшую сосновую рощицу и присели на калитку в изгороди. Теперь снег на них не падал, но всё ещё было очень холодно, и, чтобы не замёрзнуть, они спели Шумелку Пуха шесть раз от начала до конца (Пятачок исполнял все тирлим-бом-бомы, а Пух всё остальное), причём оба в нужных местах колотили по изгороди палочками. Вскоре им стало гораздо теплее, и они смогли продолжить разговор. – Я сейчас думал, – сказал Пух, – и думал я вот о чём: я думал про Иа. – А что ты думал про Иа? – То, что ведь бедному Иа негде жить. – Негде, негде, – согласился Пятачок. – У тебя есть дом, Пятачок, и у меня есть дом, и это очень хорошие дома. И у Кристофера Робина дом, у Совы, и Кенги, и у Кролика тоже есть дома, и даже у Родственников и Знакомых Кролика тоже есть дома или что-нибудь в этом роде, а у бедного Иа нет совсем ничего. И вот что я придумал: давай построим ему дом. – Это замечательная мысль, – сказал Пятачок. – А где мы его построим? – Мы построим его здесь, – сказал Пух, – на опушке этой рощицы. Тут нет ветра, и тут я об этом подумал. Мы можем назвать это место «Пу?хова опушка», и мы построим для Иа на Пуховой Опушке – ДОМ ИА. – Ой, кстати, там за рощей я видел груду палочек, – сказал Пятачок. – Там их навалена целая куча! Ну прямо целая гора! – Спасибо, Пятачок, То, что ты сказал, будет нам очень полезно, и за это я бы мог назвать это место Пуховопятачковой Опушкой, если бы Пухова Опушка не звучала лучше. Но только она звучит лучше потому, что она пушистей и, значит, больше похожа на опушку. Они слезли с изгороди и отправились за палочками. …Кристофер Робин всё это утро провёл в комнате, путешествуя в Африку и обратно, и он как раз сошёл с корабля и подумал: «Интересно, какая сейчас на улице погода», как вдруг в его дверь постучал не кто иной, как Иа. – Здравствуй, Иа, – сказал Кристофер Робин, открыв дверь и выйдя на двор. – Как ты себя чувствуешь? – Снег всё идёт, – мрачно сказал Иа. – Да, да. – И мороз. – Да? – Да, – сказал Иа. – Однако, – добавил он, немного просветлев, – землетрясений у нас в последнее время не было. – Что случилось, Иа? – Ничего, Кристофер Робин. Ничего существенного. Ты, конечно, не видел где-нибудь здесь дома или чего-нибудь в этом роде? – Какого дома? – Просто дома. – А кто там живёт? – Я живу. По крайней мере, я думал, что я там живу. Но, по-видимому, я там не живу. Ну что ж, в конце концов не у всех же должны быть дома. – Ой, Иа, я не знал. Я всегда думал… – Не знаю, в чём тут дело, Кристофер Робин, но из-за всего этого снега и тому подобного, не говоря уже о сосульках и всем прочем, сейчас в поле часа в три утра не так жарко, как думают некоторые. Не сказать, чтобы там было душно, если ты понимаешь, что я имею в виду. Да, жаловаться на духоту не приходится. Никак не приходится. По правде говоря, Кристофер Робин, – продолжал Иа громким шопотом, – строго между нами, совершенно секретно, если никому не говорить, – там холодно . – Ой, Иа! – И я сказал себе – ведь остальные, пожалуй огорчатся, если я замёрзну. Правда, у них ни у кого нет ума, в голове у них только опилки, да и те, очевидно, попали туда по ошибке, и они не умеют думать, но если снег будет идти ещё недель шесть или в этом духе, даже кто-нибудь из них может сказать себе: «Пожалуй, Иа не так уж жарко сейчас, часа в три утра». А потом он захочет это проверить. А ещё потом ему станет очень грустно. – Ой, Иа! – сказал Кристофер Робин, которому уже стало очень грустно. – Я не имел в виду тебя, Кристофер Робин. Ты не такой. Словом, всё это я клоню к тому, что я построил себе дом возле своей маленькой рощицы. – Правда построил? Как замечательно! – Действительно замечательным, – продолжал Иа самым унылым тоном, – представляется мне то, что, когда я утром уходил, он был там, а когда я вернулся, его там не было. Вообще это всё вполне понятно, в конце концов это был всего лишь дом Иа. Но всё-таки я несколько обескуражен. Кристоферу Робину некогда было особенно удивляться. Он уже забежал в свой дом и моментально натянул тёплую шапку, тёплые ботинки и тёплое пальто. – Мы сейчас пойдём и выясним это, – сказал он Иа. – Иногда, – сказал Иа, – когда люди забирают чей-нибудь дом, там остаётся кусочек-другой, который им не нужен и который они с удовольствием вернут бывшему хозяину, если ты понимаешь, что я хочу сказать. Вот я и думаю, что если мы заглянем… – Пошли, пошли, – сказал Кристофер Робин. Они пошли очень быстро, и поэтому они очень быстро пришли на ту опушку рощи, где не было дома Иа. – Ну вот, – сказал Иа. – Не осталось ни единой палочки. Конечно, жаловаться не приходится, ведь остался весь этот снег, с которым я могу делать всё, что я хочу! Но Кристофер Робин не слушал Иа. Он прислушивался к чему-то другому. – Ты не слышишь? – спросил он Иа. – А что там такое? Кто-то смеётся? – Слушай. Они прислушались… И они услышали ворчливый басок, напевавший, что и он идёт, и снег идёт, хотя им совсем-совсем не по дороге, и чей-то тоненький голосок, успевавший вовремя тирлимбомбомкать. – Это Пух! – радостно сказал Кристофер Робин. – Вероятно, – сказал Иа. – И ещё Пятачок, – взволнованно сказал Кристофер Робин. – Возможно, – сказал Иа. – Кто нам сейчас действительно нужен – это хорошая ищейка. Слова песни неожиданно изменились. – Наш дом готов! – пел бас. – Тирлим-бом-бом, – пел пискливый голосок. – Прекрасный дом… – Тирлим-бом-бом… – Я сам охотно жил бы в нём!… – Тирлим-бом-бом… – Пух! – закричал Кристофер Робин. Певцы замолчали. – Это Кристофер Робин, – в восторге сказал Пух. – Он на той стороне. Там, где мы взяли палочки, – сказал Пятачок. – Побежали, – сказал Пух. Они помчались по опушке вокруг рощи, и всю дорогу Пух издавал приветственные возгласы. – Эй, а тут Иа! – сказал Пух, когда они с Кристофером Робином кончили обниматься. Он толкнул локтем Пятачка, а Пятачок толкнул локтем его, и они подумали, какой это приятный сюрприз. – Здравствуй, Иа! – И тебе желаю того же, медвежонок Пух, а по четвергам – вдвое, – уныло сказал Иа. Не успел Винни-Пух спросить: «Почему по четвергам?» – как Кристофер Робин начал рассказывать грустную историю пропавшего дома Иа. Пух и Пятачок слушали, и глаза у них становились всё больше и больше. – Где, ты говоришь, он был? – спросил Пух. – Как раз тут, – сказал Иа. – Он был сделан из палочек? – Да. – Ох, – сказал Пятачок. – Что? – сказал Иа – Я просто сказал «ох», – нервно ответил Пятачок, и, чтобы не подавать виду, что он смутился, раз-другой тирлимбомбомкнул так беззаботно, как только мог. – А ты уверен, что это был дом? – спросил Пух. – Я хочу сказать, ты уверен, что как раз тут был дом? – Конечно, уверен, – сказал Иа Он пробормотал про себя: «Ни тени ума нет у некоторых!» – В чём дело, Пух? – спросил Кристофер Робин. – Ну… – сказал Пух. – Дело в том… – сказал он. – Ну, дело в том… – сказал Пух. – Понимаешь… – сказал Пух. – Как бы вам сказать… – сказал Пух, и тут что-то, видимо, подсказало ему, что он не очень хорошо объясняет дело, так что он снова толкнул Пятачка локтем. – Как бы вам сказать… – поспешно сказал Пятачок. – Только теплее, – добавил он после долгого размышления. – Что – теплее? – На той стороне рощи, где стоит дом Иа. – Мой дом? – спросил Иа. – Мой дом был здесь. – Нет, – твёрдо сказал Пятачок, – он на той опушке. – Потому что там теплее, – сказал Пух. – Но я хочу знать… – Пойдём и посмотрим, – просто сказал Пятачок, приглашая всех идти за ним. Они вышли на опушку, и там стоял дом Иа – с виду уютный-преуютный. – Вот он, – сказал Пятачок. – Внутри не хуже, чем снаружи, – с гордостью сказал Пух. Иа вошёл в дом и снова вышел. – Странное явление, – сказал он. – Это мой дом, и я сам построил его там, где я говорил, так что, очевидно, его сдуло сюда ветром. Видимо, ветер перенёс его прямо через рощу и тут опустил. И он стоит здесь целый и невредимый. Пожалуй, местами он даже лучше! – Гораздо лучше! – хором сказали Пух и Пятачок. – Вот вам пример того, что можно сделать, если не полениться, – сказал Иа. – Тебе понятно, Пух? Тебе понятно, Пятачок? Во-первых – Смекалка, а во-вторых – Добросовестная Работа. Ясно? Вот как надо строить дом! – гордо закончил Иа. Все попрощались со счастливым хозяином дома, и Кристофер Робин пошёл обедать со своими друзьями – Пухом и Пятачком. По дороге друзья рассказали ему об Ужасной Ошибке, которую они совершили, и, когда он кончил смеяться, все трое дружно запели Дорожную Шумелку для Снежной Погоды и пели её всю дорогу, причём Пятачок, который всё ещё был немного не в голосе, только тирлимбомбомкал. «Конечно, кажется, что тирлимбомбомкать легко, – сказал Пятачок про себя, – но далеко не каждый и с этим сумеет справиться!» ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ, в которой в лес приходит Тигра и завтракает Винни-Пух внезапно проснулся в полночь и насторожился. Потом он встал с постели, зажёг свечку и пошёл к буфету-проверить, не пытается ли кто-нибудь туда залезть, но там никого не было, так что он, успокоенный, вернулся обратно, задул свечку и лёг в постель. И тут он снова услышал Подозрительный Звук – тот самый, который его разбудил. – Это ты, Пятачок? – спросил Пух. Но это был не он. – Входи, Кристофер Робин, – сказал Пух. Но Кристофер Робин не вошёл. – Завтра расскажешь, Иа, – сказал Пух сонным голосом. Но звук продолжался. –  ВОРРАВОРРАВОРРАВОРРАВОРРА!  – говорил Неизвестно Кто, и Пух вдруг почувствовал, что ему, в общем, совершенно не хочется спать. «Что это может быть такое? – подумал он. – У нас в Лесу бывает множество всяких звуков, но этот какой-то странный. Это и не пение, и не сопение, и не хрипение… Это даже не тот звук, который издаёшь перед тем, как прочитать вслух стихи. Это какой-то незнакомый шум, и шумит какой-то незнакомый зверь. А главное, он шумит у самой моей двери. Очевидно, надо встать и попросить его перестать». Винни встал с постели и открыл дверь. – Привет! – сказал он, обращаясь неизвестно к кому. – Привет! – ответил Неизвестно Кто. – Ох! – сказал Пух. – Привет! – Привет! – А, это ты! – сказал Пух. – Привет! – Привет! – сказал Чужой Зверь, недоумевая, до каких пор этот обмен приветствиями будет продолжаться. Пух как раз собирался сказать «Привет!» в четвёртый раз, но подумал, что, пожалуй, не стоит, и вместо этого он спросил: – А кто это? – Я, – отвечал Голос. – Правда? – сказал Пух. – Ну, тогда входи! Тут Неизвестно Кто вошёл, и при свете свечи он и Пух уставились друг на друга. – Я – Пух, – сказал Винни-Пух. – А я – Тигра, – сказал Тигра. – Ох! – сказал Пух. (Ведь он никогда раньше видел таких зверей.) – А Кристофер Робин знает про тебя? – Конечно, знает! – сказал Тигра. – Ну, – сказал Пух, – сейчас полночь, и это самое подходящее время, чтобы лечь спать, а завтра утром у нас будет мёд на завтрак. Тигры любят мёд? – Они всё любят! – весело сказал Тигра. – Тогда, раз они любят спать на полу, я пойду опять лягу в постель, – сказал Пух, – а завтра мы займёмся делами. Спокойной ночи! И он лёг в постель и поскорее заснул. Первое, что он увидел утром, проснувшись, – был Тигра, который сидел перед зеркалом, уставившись на своё отражение. – Доброе утро! – сказал Пух. – Доброе утро! – сказал Тигра. – Смотри-ка, тут есть кто-то, точь-в-точь как я, а я думал, я только один такой. Пух вылез из постели и начал объяснять, что такое зеркало, но едва он дошёл до самого интересного места, Тигра сказал: – Минуточку! Извини, пожалуйста, но там кто-то лезет на твой стол!… ВОРРАВОРРАВОРРАВОРРАВОРРА!  – проворчал он, схватил угол скатерти, стащил её на пол, завернулся в неё три раза, перекатился в другой конец комнаты и, после отчаянной борьбы, сунул голову из-под скатерти и весело спросил: – Ну, кто победил? Я? – Это моя скатерть, – сказал Пух, начиная развёртывать Тигру. – Никогда бы не подумал, что её так зовут, – сказал Тигра.