Текст книги "Эльфийский тесак"

Автор книги: Ал Райвизхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

– Но нам нечего подарить взамен, – попытался возразить Торин.

– Я думаю содержимое ваших кошельков нас вполне устроит, – отмахнулся Олмер. Санделло при этих словах немедленно взрезал тонкие ремешки на поясах Торина и хоббита и бросил их кошельки Олмеру.

– Нам пора, – бросил золотоискатель. – Я слышал, что вы собираетесь в Морию и восхищаюсь вами. Если найдете там мифрил, готов купить, – сказал он и исчез в зарослях. Одновременно с ним в заросли шагнул и горбун.

С громким воплем им вслед, Фолко метнул метательный нож. Неожиданно из зарослей показался Сдрун, из правого уха которого торчала рукоятка метательного ножа хоббита. Постояв немного, он покачнулся и завалился лицом в траву.

– Ой, – сказал Фолко и принялся от смущения ковырять траву носком башмака.

– Доставай пиво, – тяжело выдохнул гном. – Это надо все обдумать.

Фолко с тяжелым сердцем подошел к распростертому телу Сдруна и, уперев ему в голову ступню своей мохнатой ноги, принялся с натугой вытаскивать из его уха свой метательный нож.

– Ума не приложу, как же мне его убить, – вздохнул Фолко. – А ведь я обещал старому Пелагасту.

– Вот уж у кого нет никаких сомнений, так это у меня, – горячился гном, опустошая фляжку Сдруна, сорванную у того с пояса. – Сломал мне такой хороший топор.

Друзья отсутствовали немного дольше обычного и Рогволд уже успел встревожится.

– Где вы так долго собирали хворост? – накинулся он на них.

– У нас горестные вести, – издалека начал хоббит.

– Это вы о чем, – испугался генерал-ефрейтор. – Меня что, разыскивают за неуплату алиментов? – понизив голос, заговорщицки спросил Рогволд.

– Нет, – торжественно заявил Фолко. – Просто я хотел сказать, чтобы имя Сдруна тоже не вычеркивали из табеля до окончания похода.

– А, всего-то, – обрадовался старый следопыт. – А что с ним?

– Он оглох, – виновато объяснил хоббит. – Навсегда.

– А, все равно от него никакой пользы, – отмахнулся ловчий. – Даже свои носки не стирал, что уж говорить о том, чтобы выполнять свои обязанности.

– Эх, – вздохнул Фолко. – Баян бы сюда.

Остаток дня отряд продвигался молча. Привал, который разбил отряд прямо посреди пыльной дороги, также прошел тихо. Вытащив из своих сумок походные надувные матрасы, люди и гномы завалились спать.

– А ты, маленькая подлюга, остаешься за часового! – приказал Рогволд. – А то никакой пользы от тебя, одни убытки!

Фолко вздохнул и, дождавшись, пока генерал-ефрейтор заснет, испробовал остроту своего нового кинжальчика на кожаном надувном матрасе, на котором сладко спал Рогволд. С тихим шипением, матрас потихоньку сдувался. Хоббит, от нечего делать, принялся разглядывать свой клинок. Вдоль всего лезвия в темноте светились руны.

– Тесак эльфийский, нож для разделки мелких домашних животных, гласила рунная надпись на клинке.

Устроившись поудобнее в кустах, Фолко подозрительно озирался на каждый звук, но все было тихо. Но пытливый ум невысоклика жаждал познаний.

– Где бы найти мелкое домашнее животное? – думал он.

Последние дни пути проходили в пьянках и сранках. И в том и в другом не было равных Рогволду. Опустошая содержимое придорожных харчевень, которые изредка попадались им на пути, отряд бесстрашно продвигался к намеченной цели. Огорошенные выписанными дорожными чеками за подписью генерал ефрейтора, хозяева трактиров, косясь на обнаженные клинки гномов и охотников, безропотно сносили все бесчинства. Но чем ближе было к воротам Мории, тем более заброшенными казались деревни, и тем более беззащитно выглядели трактирщики и официантки. Наконец, наступил тот день, когда на пороге очередной деревенской корчмы не оказалось никого. Впавшие в тоску гномы с горя принялись бить окна в домах и приставать с неприличными намерениями к брошенным впопыхах на скотном дворе свиньям. Смотреть на это не было никаких сил ни у Фолко, ни у охотников, которые хозяйничали в заброшенных дворах, пытаясь определить, где хозяева зарыли свой скарб. К счастью для отряда, неутомимый хоббит обнаружил тайный ход в винный погреб. Обрадованные гномы, дав хорошего пинка каждой свинье, обратились к содержимому погреба. Всю ночь они распивали песни, бормоча под нос странные слова типа "Холодна и непроглядна (мутна) вода Келед – Зарама, где утопилось немало девственниц, попавших в лапы озабоченных орков из Келед – наны".

– Хватит! – как ножом отрезал Рогволд, которому надоело выслушивать подобные бредни. – У нас тоже немало девственниц попадает в руки нарушителей, гм, девственности, но еще ни одна из них не утопилась.

– А у нас, – начал было хоббит, но был грубо прерван.

– А тебя не спрашивают, маленькая зараза, – привычно оборвал его Рогволд. – Твое дело варить кашу, умирать смертью храбрых, закрывая своим телом командира или жертвовать свою почку для спасения жизни своих товарищей.

В последний день их пути, когда сожженная от неосторожного обращения хоббита с огнем при варке пищи, деревня осталась позади, отряд наконец начал отходить от беспробудного пьянства, благо, что запасы брюквенного пойла двойной очистки иссякли словно любовь красавицы, вышедшей замуж за старика (смертельно больного), когда тот забыл упомянуть ее в своем завещании. Шатаясь из стороны в сторону, гномы и охотники приблизились к площади перед воротами. Мутный и грязный пруд, который так испугал Фродо преобразился, словно по мановению волшебной палочки. Его площадь увеличилась вдвое, не доходя до самых ворот лишь полуметра, а "чистота" его воды достигла такой отметки, что казалось, кто-то мыл огромную сковороду, обильно политую растопленным маслом и жиром и вылил ее в пруд. Увидеть в нем свое отражение было также трудно, как и в асфальтовом покрытии дорожки, пролегающей вдоль озера. Единственным отличием, о чем Фолко узнал с облегчением, так это то. Что Глубинного Стража больше нет. Его нежный организм не выдержал страшного загрязнения, которому гномы подвергли пруд, набросав за триста лет в него столько пищевых отходов и консервных банок, что у чудовища один за другим отвалились все щупальца и выпали все зубы, после чего Глубинный Страж, надышавшись от переполнявших его газов, всплыл на поверхность, словно мячик. Великий гномий царь, Дилдо Клирасил, собственноручно, на параде, выстрелил в "мяч" из арбалета. Забрызганные при этом первые двадцать рядов воинов хирда, на всю жизнь сохранили страшный запах склизкой жижи, а сам Страж, повинуясь воздушным потокам, улетел за тридевять земель, словно воздушный шарик, из которого кто-то резко выпустил воздух. С тех пор, Дилдо распорядился сжечь пострадавших, дабы избавить остальных от ужасающей вони. Мученики вошли в историю Мории, как пример невиданной доблести, поскольку ни один из них не сделал попытку выйти из огненного круга, что впрочем и неудивительно, ведь их всех приковали цепью из мифрила; и возникла поговорка "смел, как сожженный гном".

Весь отряд в немом молчании застыл перед дверями Мории. Вперед смело вышли оба гнома – морийца, разодевшихся в свои самые лучшие одежды – драные черные майки, брюки-трико с вытянутыми коленками и розовые, невесть откуда взявшиеся, шарфики.

Хоббит с изумлением смотрел на ворота. Он был потрясен. Различить, где находится дверь было просто невозможно, настолько плотно железные створки были подогнаны к каменным стенам горы. Если бы не разный цвет ( ворота были выкрашены в ядовито желтую окраску), найти, где же находятся ворота было бы возможно только по большим, но изящным дверным ручкам. Рядом с воротами, на стене были выгравированы слова к путникам, разобрать которые, в свое время смог только Гэндальф, что впрочем, и понятно, поскольку он сам их и написал при помощи волшебного зубила, и не менее волшебного молотка. Рядом для всех остальных висел перевод:

Дверь сия открыта настежь,

Но тому лишь путнику,

Кто назвать сумеет слово,

А какое не скажу!

Следует ли говорить, что и перевод был написан Гэндальфом, и то лишь после долгих уговоров со стороны эльфийской владычицы и красавицы Галадрали, которой пришлось за это провести с Серым Странником ночь, после которой, кстати, загадочным образом исчезло одно из трех эльфийских колец, и которое потом, якобы, в Мории нашел Гэндальф. Пообещав и сделав работу лишь наполовину, серый маг исчез после той ночи на многие годы, а когда появился снова, то Галадраль не решилась просить его о повторном переводе текста. Поэтому, до начала Третьей эпохи, никто не мог ни войти Морию со стороны Сиранноны. Это настолько обозлило гномов, что они впервые пошли войной на эльфов. Их разборки продолжались, а виновник этой катавасии, Митрандур, спокойно поживал на отшибе, в Хоббитании, пользуясь неограниченным кредитом у хозяина "Гарцующего Пони", с интересом читая сводки с места боевых действий. Все это кончилось тем, что эльфийский президент Элронд повелел начать Третью эпоху и из-за проблемы 2000 года Второй Эпохи, ставшего неожиданно, первым годом Третьей эпохи, вышли из строя почти все заклинания. Грандиозная работа по обновлению версий заклинаний позволила неплохо пополнить бюджет Белого Совета, а его Предводитель, Саруман Честный от избытка денег не успевал покупать кондиционеры для очередного бардачка в своем огромном лимузине. Первым устройством, в котором сменили пароль, были Морийские Врата. Серый Бездельник, как его частенько называл Саруман Честный, в момент замены заклинания не придумал ничего более сложного, чем марка его любимых сигарет "Мэллон", что в переводе означало "друг". В свое оправдание, он затем рассказал целую историю с нападением на него орков, волколаков и какого-то страшного чудовища по кличке "Горлум". Слушать все это без двойной порции здравура с содовой было просто нельзя, поэтому сметливый Саруман поместил эту историю в ежегодный средиземский журнал "Ярбюх фюр Психоаналитик унд психопатологик", подшивка которого была известна всем, как "Красная книга". Благодаря рубрике "Сказки Митрандура", этот журнал продолжал раскупаться на ура в течение почти всей Третьей эпохи, о чем Гэндальф узнал только когда попал к Саруману в плен. Огромная кипа журналов, была единственным предметом чтения и гигиены для Серого Странника, пока его не подобрал почтовый орел Радагаста.

Гномы торжественно построились перед воротами. Натянув красную ленточку, Рогволд торжественно ее перерезал и толкнул небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что настало время заградотряду расчехлить пулеметы, а авангарду гномов производить разведку боем.

– Тяжелый путь вам предстоит, но отступить, значит покрыть себя позором и градом пуль из заградительных пулеметов, – начал он. – Мы ждем вас через две недели, – отрывисто бросал слова следопыт, – На большее просто здравура не хватит. Вперед орлы, а мы не с вами, вы в гробы а мы за вашими деньгами, – так напутствовал он гномов. – И этого мохноногого ублюдка с собой возьмите, – распорядился он, глядя на хоббита. Фолко выглянул из-за плеча Торина и показал язык Рогволду.

– Мэллон! – заявил Торин, построив гномов в линию перед воротами. Второй линией выстроился заградотряд с пулеметами. Рогволд дал сигнал, одноухий Смелобег достал из рюкзака патефон с пластинками и под звуки барабанного марша, многозначительно лязгнули затворы заградпулеметов.

– Мэллон! – вновь выкрикнул Торин, начиная нервничать. Один из пулеметов смотрел прямо на него, это он чувствовал спиной. Механизм замка зафырчал, дверь затряслась, но не открылась.

– Она словно чем-то склеена! – высказал догадку хоббит.

– Отойдите! – вдруг властно скомандовал Хорнбори, отодвинув Торина в сторону. Сняв с шеи огромную золотую цепь, на которой висело огромное кольцо, Хорнбори вынул кольцо из цепи и, пошуровав с дверной ручкой, вдел его в нее. Получилось что-то типа декоративной дверной ручки с кольцом. Сделав зверское лицо, гном потянул за кольцо. Дверь заскрипела и начала открываться. Между створками и стеной появилась тонкая щель, вся заполненная каким-то липким и вонючим веществом.

– Мэллон! – вновь сказал Торин. Ворота тряслись, но далее открываться не хотели. Неизвестно, удалось бы открыть двери, если бы не хоббит. Вспомнив о наведенных пулеметах, Фолко подскочил к створкам и полоснул вновь приобретенным эльфийским тесаком по щели. С хлюпаньем, острый тесак разрезал склеивающее вещество и дверь распахнулась с такой силой, что ударила неосторожного Хорнбори так, что он отлетел к стене, обливаясь кровью. Кольцо из ручки выпало и подкатилось к Торину. Увидев это, Хорнбори сделал несколько шагов к кольцу, но в этот момент, огромная куча полузасохшего дерьма, склеивавшая дверь, не выдержала и обрушилась на несчастного Хорнбори по кличке Драконий Помет.

– Опять! – простонал Малыш. – Но это не мы! – принялся оправдываться он. – Торин, ну скажи, что это не мы!

– Орки! – принюхался Торин.

На лицах гномов появилось отвращение. Все с ненавистью взирали на кучу орочьего помета, высотой в два человеческих роста, воздвигшейся над телом доблестного подземного бойца по кличке Драконий помет.

– Вот ведь как бывает! – горестно воскликнул безумный Дори. – Из драконьего помета выплыл, а в орочьем утонул!

– А говорят, дерьмо не тонет, – вздохнул Маленький гном, снимая боевую каску. – Оказывается тонет. В другом дерьме, – его примеру последовали другие гномы, снимая каски. Там и сям засверкали лысины.

– Заткнуться, ублюдки! – заорал Рогволд. – Неужели, вы воображаете, что мы вас тут будем ждать! Две недели и ни секундой больше! А ну, шагом марш!

Гномы вздохнули и гуськом, зажав носы вступили в темноту неизвестности.

– Эй, Рогволд! – вскричал хоббит, исчезая в темном проеме ворот последним. – Ты будешь нас ждать даже через три недели! Я с собой для верности твой ключик от замка на стульчаке захватил! Так что много не кушай! – с этими словами, врата Мории захлопнулись. Однако рев старого сотника был слышен даже сквозь захлопнутые врата.

– Фолко, распиздяй ты эдакий! – заревел старый сотник. – Вернись, я все прощу! Я еще с тобой поквитаюсь, крысеныш! – рычал генерал-ефрейтор.

С обратной стороны Морийских врат послышался дружный хохот гномов. Среди них выделялся звонкий заливистый смех хоббита, замолкающий по мере того, как отряд удалялся все дальше от ворот.

Отряд гномов с трудом плелся вперед, с трудом удерживая равновесие от душившего гномов смеха. Впереди всех плелся Глумлин чуть ли не катаясь по полу от смеха. Смешки и улыбки, которые на лицах гномов обыватели наблюдали только когда бородатым жуликам удавалось сделать какую-нибудь гадость не сходили с их лиц минут пять, пока, наконец, Глумлин едва не сломал ногу, бредя в совершенной темноте по абсолютно прямой, как он утверждал, дороге.

Сперва у Фолко не было никаких мыслей, кроме безудержного веселья за удачную шутку. Но вскоре он уже вслушивался в тихую ругань, которая сопровождала гномов всю дорогу, поскольку они то и дело наступали друг другу на пятки. Громче всех слышны были голоса Глумлина и Дурина, споривших о том, куда сворачивать на каждой развилке. Временами откуда-то снизу раздавался шум воды, несмотря на уверения Дурина, что в полу не может быть никаких трещин. Как бы в подтверждение его слов, Глумлин с громким криком сорвался в какую-то расселину и, грязно ругаясь по поводу подлой и тупой мрази, которая лезет указывать дорогу, не зная ничего, кроме расположения всех публичных домов от Лунных гор до Серых гаваней.

– Надо засветить факел, – предложил хоббит. – тогда можно будет идти с меньшей опаской.

Наступила тишина. Гномы с изумлением обернулись на звуки хобиччьего голоса.

– Воистину, брат хоббит, – радостно разорвал тишину голос Торина. Мозгов у тебя гораздо больше, чем у этих двух морийских отморозков.

Его радостно поддержали все, кроме, разумеется, "морийских отморозков". Дурин гневно сверкнул глазами в темноте так, что Фолко от испуга даже присел. В ту же минуту над его головой просвистел увесистый булыжник Дурин всегда делал то, что ему приходило в голову, не откладывая в долгий ящик. С громкими проклятиями, камень угодил прямо в Глумлина, второй мориец плюхнулся обратно в расселину.

– Какая зараза кидается кирпичами? – гневно возмутился он. – Найду, этот камень в задницу засуну!

При этих словах Дурина буквально передернуло. Это Фолко успел заметить при первых же проблесках свечки, зажженной запасливым Торином. Впрочем хоббит вовсе не удивился этому. Глумлин обычно сдерживал данные им обещания.

При свете свечи, Фолко, наконец, смог увидеть, что же представляет из себя Мория, несравненная и могучая, притягивающая к себе гномов, словно дерьмо мух. Высокие потолки, неровные стены, обклеенные старыми газетами, а кое-где и обоями. Кое-где под неровными сводами виднелась побелка. Там и сям, у стен виднелись стройматериалы. Все это напомнило хоббиту огромный дом, построенный неумелыми руками сикись-накись, а затем десятки раз переделываемый.

– Вот раньше, когда мы были здесь полновластными хозяевами, – начал оправдываться Дурин, – Все выглядело совсем по иному, евроинтерьер, искусственные пальмы... Это все орки, – в голосе морийца послышалась горечь.

Хоббит сделал вид, что удовлетворен объяснениями, хотя был готов поклясться, что все с самого начала было именно таким, каким оно есть сейчас, поскольку гномы прославились на все Средиземье своей неприхотливостью и скаредностью. Именно поэтому, каждый гном считал нормальным и самим собой разумеющимся, закупать самые дешевые стройматериалы, которыми погнушалось бы даже Министерство Строительства Минас – Тирита, издавна славящееся возведением однолетних сооружений. Справедливости ради, необходимо отметить, что негодность используемых стройматериалов гномы всегда компенсировали подручными средствами и тщательностью постройки. Так, среди эльфов до сих пор жива легенда о неразвалившейся при землетрясении лачуге, которую гномы соорудили без единого гвоздя, обклеив стены обоями. Еще одно известное на все Средиземье племя "строителей" – орков, никогда не закупало строительных материалов, захватывая все необходимое во время набегов бесплатно. Но и их походные вигвамы (по одному на каждое орочье стадо), свитые из кожи убитых врагов и случайных путников, достаточно крепко стояли на земле, добротно скрывая те непотребства, которые творились там внутри по ночам. Оказавшиеся вблизи орочьего табора ночью путники до сих пор дрожат от страха, вспоминая крики, доносившиеся из общего костра. "Их поседевшие до степени прозрачности лысые головы представляют собой наилучшее доказательство всей неблаговидности существования орков на земле", – вспомнил хоббит почти дословные выдержку из Красной книги.

Как и предсказывала Красная книга, тоннель, по которому плелся отряд, сделал крутой поворот, ощутимо пойдя чуть наверх. Поворот был настолько крутым, что вскоре отряд шел совершенно в обратном направлении. Теперь они шли медленнее, в гору все же было идти куда как несподручнее. Морийцы, шедшие впереди, стали переругиваться чаще, звуки их стычек становились все громче. Отряд бывало часами отлеживался на своих рюкзаках, дожидаясь, пока Глумлин и Дурин закончат спорить, направо или налево нужно сворачивать. В таких случаях, обычно отряд ловко выходил из положения, идя назло обоим прямо. Замыкавший дорогу безумный Дори делал какие-то пометки на стенах и хоббит ужасно удивился тому, что тот выказал гораздо более недюжинный ум, чем можно было ему дать на первый взгляд. Но подойдя поближе, Фолко разочарованно заметил лишь очередной ляп в стиле "Орки – казлы!" или "Жопу орка в руки гномам, гномы с киркой – смерть казлам!". Сам хоббит, хотя его соплеменники и привыкли к подземной жизни в норах, давно бы потерялся в Морийских просторах, если бы дорога удивительным образом не шла в одном направлении. В этом хоббит убедился самолично, забредя как-то в сторону отличную от движения отряда, но настигнув отряд уже спустя минуту на следующем перекрестке. Невольно сравнивая увиденное при тусклом свете свечки, с прочитанными дневниками Билла – Бо, хоббит лишний раз убеждался, как же ленивы гномы, ибо за нескончаемые века первой, второй и третьей эпохи, приложив даже минимальное старание, можно было бы привести пещеры в минимально опрятный вид, провести электричество или хотя бы заделать немногочисленные расщелины, встречавшиеся на пути.

Вскоре отряд остановился на привал. Даже такие толстокожие и физически сильные существа, как гномы, не чурались лени. Беспечно развалившись на своих рюкзаках, гномы принялись играть в карты на свои будущие доли в от мифрильного клада, который они надеялись найти. Проигравшихся в пух и прах Глумлина и Дурина пинками выгнали на разведку. Они угрюмо направились во мрак, переругиваясь между собой по поводу количества взяток, которые кто-то из них должен был взять. Вернувшись спустя полтора часа после бесконечных блужданий вокруг брошенного кем-то окурка.

– Я же говорил, что мы в третий раз уже здесь проходим, – ругался Дурин, увидев Фолко, вышедшего из привальной комнаты покурить.

– А я че, я ниче, – оправдывался мрачный как туча Глумлин. – Я же не знал, что этот мохноногий ублюдок еще и курит!

Хоббит сделал вид, что не слышал, но в эту же ночь поджег рюкзак Глумлина, и как оказалось, зря, потому что в нем тот, кроме большого количества застиранных и рваных трусов и носков, а также нескольких рулонов туалетной бумаги, хранил карту Мории, доставшуюся ему в наследство от своего дедушки, пропавшего без вести при прогулке с юным внучонком.

– Какая сволочь курила здесь, – орал Глумлин, завидев лежащий рядом окурок. – Да я его в баранью задницу башкой засуну!

– Тихо ты, – не сдержался хоббит. – Тут рядом могут быть орки.

На недовольного Глумлина тут же зашикали все.

– А ну заткнись, соска рваная, – шепотом выругался Торин.

– А почему соска? – чуть ли не заплакал Глумлин.

– Потому что твои родители ее использовали вместо презерватива, объяснил Торин. Все гномы с улыбкой с ним согласились, а Фолко смеялся так, что чуть не свалился в единственную на всю пещеру расщелину, которую отряд использовал как сортирную яму. Помрачневшего еще больше Глумлина, хоббит решил подбодрить.

– Ты бы представил себе, как небось мучается Рогволд, сразу станет легче.

Лицо гнома действительно просветлело, его кривой нос сморщился, а глаза весело заблестели так, что Фолко на всякий случай перепрятал карманные часы своего дядюшки подальше. Ночь прошла как обычно, беспечные гномы не выставили ни одного часового. Результатом этого стала пропажа пары башмаков Глумлина, из-за чего по всей пещере распространился ужасный запах от его носков. Ругаясь на чем свет стоит, Глумлин продолжал дальнейший путь босиком, шлепая по камням позади всех, поскольку идти сзади него было столь же трудно, как и подружиться со скунсом.

Вскоре все невзгоды забылись и банда гномов продолжила свой путь. Направлялись они, как узнал Фолко, в Расписный чертог, где покоился прах Балина, последнего морийского властителя, погибшего триста лет назад от неосторожного обращения с тремя динамитными шашками во время сражения гномов с орками.

– Будем там через десять минут, – сообщил хоббиту Торин. Фолко удивленно посмотрел на гнома, ведь согласно Красной книге, банда Хранителей шла до чертога пять дней, сейчас же не прошло и десяти часов с того момента, как они ворвались в Морию. – Хранителей вел известный сусаниевед Гэндальф, – объяснил гном хоббиту. Тот понимающе хмыкнул, хотя понять, как это может быть, если путь шел все время прямо, никак не мог. Вскоре гномы остановились около проема в стене, ведущего по винтовой лестнице куда-то вверх. С трудом преодолев два десятка ступеней, отряд бессильно застыл у дверей Расписного чертога. Любопытный хоббит вприпрыжку проник внутрь и застыл, пораженный увиденным. Огромный зал, в котором словно ничего не изменилось за триста лет, располагал к этому. По всему периметру стояли искусно набитые чучела гномов и орков, изображавших битву, произошедшую здесь. В центре, сидя на троне, располагалось чучело самого Балина, подвергшееся вторичной реставрации благодаря искусству известного на все Средиземье таксидермиста, Гэндальфа Серого. В дальнейшем, после выполнения этой композиции, Митрандур захотел вывести свое творение в Валинор, но этому яростно воспротивились гномы, так и не решившие, как им относиться к такому "увековечиванию" памяти своих предков.

Гномы почтительно склонились перед сидящим на троне чучелом, а Глумлин, молча, но решительно указал хоббиту на табличку, висевшую на стене "Не курить! Чучела легко воспламеняются!". Фолко с возмущением пожал плечами, но пачку сигарет, захваченную на память у Рогволда, спрятал подальше. Гномы заперли дверь и, выудив из своих рюкзаков емкости с пивом, начали свой неспешный разговор.

Более всего, гномов поразило кольцо, оставшееся на память от Хорнбори. Торин с удивлением осматривал его, пытаясь прочитать какие-то руны, начертанные на нем изнутри. Так ничего и не осилив, он передал его хоббиту.

– "Кольцо магическое, изготовлено на фабрике детских игрушек "Саурон Инк." по заказу гномов, – гласила надпись на древнеэльфийском. – "Аш назг гимбатул, аш назг дурбатулук, бамбарбия киргуду", – громко, нараспев прочитал Фолко надпись.

– Что это значит? – потребовали от него ответа. Хоббит перевел.

– Я понял, – воскликнул наконец, безумный Дори. – Хорнбори владел каким-то магическим кольцом!

У хоббита при этих словах по спине пробежали мурашки.

– Но они все уничтожены, – попробовал было возразить он. – Даже кольца эльфов, и те расплавились, когда Гэндальф сделал из них небольшой слиток и вывез его в Валинор контрабандой. Единственным кольцом, чья судьба так и осталась неизвестной, было кольцо Трора, которое он потерял, напившись до беспамятства после гулянки в Лориэне. Это можно сказать, было и во благо. Потому что он тогда забрел в Дур – Гулдур и его там запытали до смерти. К счастью, кольца при нем уже не было и Враг понял, что он жестоко просчитался.

– Так значит, – медленно и торжественно начал Торин.

– Кольцо гномов вернулось, – подтвердил ошеломленный хоббит.

Все гномы при этих словах вскочили на ноги. Их уродливые лица так и светились от счастья. В самую трудную минуту к сынам гномьего народа вернулась давно забытая реликвия. Фолко повертел и так и эдак в своих руках огромное, размером больше чем шея хоббита, кольцо, Фолко вдруг услышал топот чьих-то босых ног. Повинуясь какому-то шестому чувству, а он стоял ближе всех к двери чертога, он захлопнул дверь, успев увидеть уродливые морды толпы орков. При этом, оказалось, что на двери с внутренней стороны висит записка. Вернув кольцо Торину, хоббит впился глазами в строчки, прыгавшими перед его глазами от ударов в дверь с другой стороны.

– "...Мы спрятали мифрил на Первом уровне. Орки наступают. Мы окружены со всех сторон. Нам не выбраться.

P.S. Теперь я знаю, что значит обосраться от страха, – так заканчивалось это страшное послание.

– Мы пойманы, как когда-то Балин, – вскричал безумный Дори.

– Мы пойманы, как когда-то Хранители, – вторил ему Торин.

– В третий раз на одни и те же грабли, – вздохнул Фолко.

Не сговариваясь, отряд побежал к другой двери, ведущей на восток. Оттуда также донесся топот и рык орков. Гнусавые голоса, как у переводчиков видеофильмов времен перестройки, отдавали одну за другой команды. Захлопнув и эту дверь, гномы оказались в каменном мешке.

В обе двери деликатно постучали.

– Кто там? – грубо осведомился Торин.

– Это я, почтальон Печкин, принес заметку про вашего мальчика, донесся гортанный голос одного из орков за одной дверью.

– Это я Дуршлюг, – объяснил голос за второй дверью. – Я принес вам холодец из ног эльфа. Он сейчас небось участвует в олимпийских играх для инвалидов, – из-за этой двери донесся дружный гортанный гогот.

– Войдите! – предложил Торин.

Ручки на дверях бешено задергались, но ничего не произошло.

– Но, – донеслось одновременно из-за обеих дверей. – Дверь же закрыта!

– Я знаю, – ответил Торин. За дверями задумались минут на пять.

– Тук-тук! – донеслось спустя пять минут.

– Никого нет дома! – пропищал в ответ Фолко, давившийся от смеха.

За дверьми снова задумались.

– Что будем делать? – поинтересовался Торин.

– Может откупимся чем-нибудь? – предложил трясущийся от страха Вьярд.

– И чем же, позволь тебя спросить? – сверкнул глазами Дори.

– Я знаю, – заявил хоббит. – Откупимся ногами Вьярда, из них выйдет прекрасный холодец, а на олимпийских играх среди инвалидов Вьярду не будет равных. Впервые, все гномы, разве что, кроме Вьярда, проявили редкое единодушие и согласились с хоббитом.

Вьярд сразу же заткнулся. В Расписном чертоге наступила тишина. Фолко взглянул на стены, испещренные диковинными рисунками и сценами из половой жизни Галадрали, первой красавицы Второй эпохи, и ему сразу же стало понятно, почему чертог назвали Расписным. Среди них изредка попадались и обычные простые рисунки типа "Гимли – дурак", "Гэндальф – кизлодда" и "Эльфы – казлы", накарябанные, видимо, орками во время рукопашных схваток за Расписный чертог.

– Что же делать? – билась в голове хоббита отчаянная мысль. Погибать ему в расцвете сил явно не хотелось. Он взглянул на туалетное очко, прорубленное в углу Расписного чертога и уходящее вниз на неизвестную глубину, и он подскочил на месте, словно его кольнули в зад шилом.

– Эврика! – вскричал он и тут же отогнал от собирающегося заняться исследованием пригодности очка, Дурина. – А ну отойди! – завизжал он. Отойди тебе говорю! Орков увидел, так чуть не обосрался!

Обступившие его гномы выслушали его объяснения и радостно принялись за работу. Правда для этого пришлось отогнать от заветного "выхода" из каменного мешка Дурина. Тот, схватившись за живот недовольно огляделся по сторонам и, воспользовавшись возникшей толчеей, скрылся в другом углу пещеры за чучелами орков.

Ловкие руки гномов, больше, правда, приспособленные для того, чтобы лупить бейсбольными битами беззащитных, но богатых старушек, расширили дыру в полу пещеры за считанные часы. Кайла, крючья, альпенштоки и клинья быстро превратили дыру в огромный проем, сквозь который запросто можно было провалиться вниз.

Дурин вернулся и, подозрительно сопя, предложил первым опустить в дыру хоббита, он якобы самый ловкий из всех. Хоббит в ответ предложил опустить сначала Дурина, так как, если тому вздумается обделаться во время нисхождения, то хоть никого не испачкает. Дурин, покраснев, как рак в период случки, буркнул что-то типа того, что если бы вместо слов изо рта хоббита падало дерьмо, то это дерьмо затопило бы все Средиземье. Несмотря на все протесты Дурина, его спустили на веревке первым. Вторым за ним, по этой же веревке пополз хоббит.