Текст книги "Эльфийский тесак"

Автор книги: Ал Райвизхем

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Первое, что они увидели на следующий день, так это взбешенного донельзя Рогволда.

– Ублюдки! Мерзавцы! Обезьяны! Мало я вас воспитываю! – бушевал он. Ну, ничего! Вы у меня попляшете! Вы еще узнаете меня с плохой стороны!

– С плохой, это сзади, что ли? – удивился хоббит. Так мы все про стульчак с крышкой и замком знаем. Кстати, очень удобная конструкция, как мне кажется. Даже если во время боя обделаешься от страха, то никто не узнает. Правда немножко неприятно, так это можно поправить, смывной бачок в рюкзаке на спине носить.

– ЗАТКНУТЬСЯ, МОХНОНОГИЙ УБЛЮДОК! – взревел генерал-ефрейтор. – Вы узнаете, что такое злить Рогволда, испытывать его терпение. Вам всем выдали, кстати, обмундирование на складах. Так вот, вы его потеряли, или вернее, наверняка пропили! И даже ни разу не одели! Мало того, вы несли тюки с обмундированием на весь отряд! Вы пропили мундиры всего отряда!

Да? – удивились Торин с Малышом.

– Ну, это тот, большой тюк на спине Малыша, который он сбросил, когда понес бочонок для Теофраста, – объяснил хоббит.

– Ага, они признались! – подпрыгнул на месте старый следопыт. – Вы знаете, что случается на войне с солдатами, если они потеряют обмундирование!

– Так точно, знаем! – завопил хоббит. – Если солдат потерял обмундирование, то ему выдается новое!

– Тьфу! – не нашелся что ответить следопыт. – С вами разговаривать, только время терять!

Фолко и Торин с интересом огляделись вокруг. Их везли на обозной телеге. Увидев это, Малыш тут же откинулся обратно на тюк с сеном и захрапел.

– А ну, встать, идти пешком, как все, – вновь начал разоряться генерал-ефрейтор. – Нехер свои задницы отлеживать, – грубо объяснил он.

Хоббит и гномы с сожалением слезли с обоза и зашагали рядом. Остальные обозники, включая гномов с завистью глядели на наших друзей. По их рассказам, Рогволд вчера приперся взмыленный, как конь-почтальон при последней стадии сахарного диабета и заставил грузиться в подводы, которые пригнал следопыт. Всю ночь отряд шагал по направлению к Мории. Все успели здорово вымотаться, невзирая на то, что преодолели за десять часов всего пару миль. Фолко под покровом темноты вновь влез на обозную телегу и зарылся там с ног до головы. Так он проехал всю ночь, пока до этого не додумался сам Рогволд и пришел в страшную ярость, обнаружив там хоббита.

Шли дни. Дорога петляла между холмами. Трижды отряду приходилось сходить с наезженной колеи. Это Рогволд, благоразумно решил избежать повторной слишком скорой, по его мнению, встречи с деревнями лысого Эйрика и Суттунга.

Казалось, ветер противно дул со всех сторон. Ночной дождь мерно барабанил по парусиновой крыше фургона. Но заснуть хоббиту не удавалось, рядом громко храпели его приятели Торин и Малыш.

Третий день минул с той поры, когда отряд миновал окрестности деревень Эйрика и Суттунга и десятый со дня второго выезда из Ануминнаса. На душе у хоббита было как-то особенно легко и ясно: вчера он вновь был назначен поваром отряда и изрядно отожрался втихомолку, оставив остальным для похлебки крохотный ломоть мяса. Памятуя о походах Нечестного Билла – Бо и Фродо, он каждый день записывал все случившееся, включая даже мелкие пикировки между членами отряда, а также полезные сведения, которые разбалтывались в нетрезвом виде. Такими как номер ячейки сейфа, в котором неосторожный Пертольд хранил свои сбережения, номер личного счета Сдруна и где Глумлин закопал парочку бриллиантов, спасаясь от преследовавшей его полиции. Изредка он развлекался тем, что писал доносы на членов отряда и подбрасывал генерал – ефрейтору, словом старался быть душой общества, развеивая скукоту.

За короткое время в пути, хоббит особенно хорошо успел узнать своих спутников. Безумного Дори, болтуна Хорнбори он помнил еще по пригорянскому трактиру, остальных узнал в дороге. Вьярд был немного трусоват, но свою кличку "Смелый против раненых" оправдывал на все сто. Он любил пиво больше Малыша, зато оказался непревзойденным вруном по части женщин; знал он и на удивление много гномьих народных песен (по большей части неприличных). Молодой Скидульф по прозвищу "Заноза в дупе" впервые выбрался за пределы своих пещер, из которых ему удалось сбежать за три года до окончания срока приговора по делу о скотоложестве со смертельным исходом. Безусловным авторитетом для него был Торин, которого он слушался во всем и на которого пытался походить. Фолко показалось, что он несколько робок, зато силен и безотказен в работе, чем Торин вовсю пользовался, заставляя того делать всю черную работу во время своего дежурства. Три сородича Торина – молчаливые Грани, Драни и Срани – редко вступали в разговоры, предпочитая коротки и недвусмысленные фразы типа "Жрать!" и "Пани, дайте мне первый класс".* Они шли в Морию драться, чтобы завоевать себе свободу и прощение всех грехов.

________________________________________________________

* – Фраза взята автором из бессмертной книги Ярослава Гашека "Похождения бравого солдата Швейка". Эту фразу произнес обер – фельдкурат Отток Кац, когда ехал в карете и вообразил, что находится в платном туалете.

Балин, очень уродливый гном средних лет с лиловой бородавкой на носу был родом из Туманных гор. В противовес этой троице напротив был очень разговорчивым и по степени словоизвержения уступал только такому непревзойденному мастеру печатного и непечатного слова, как Хорнбори по кличке "Словобол-Собеседник". Он часто рассказывал неправдоподобные истории про эльфов, высосанные, хоббит был готов в этом поклясться, из пальца (причем немытого!). Он также нарассказал Фолко множество историй из гномьих преданий, до тех пор, пока одну из подобных историй случайно не услышал Торин. Он принялся без объяснений бить Балина, крича что-то, что он его предупреждал и что из-за таких, как он, в Средиземье считают, что от гномов никакой пользы, кроме удобрений в виде содержимого подземных туалетов. Однако, когда приходила его очередь рубить дрова или чистить котлы, он делал это так плохо, что за ним всегда приходилось делать это по второму разу. Земляк Балина, Строн слыл большим знатоком орочьих повадок, поскольку провел в их концентрационном лагере пару лет. Он быстро сошелся с Малышом – их характеры были схожи: оба веселые, неунывающие, только Строн, как понял Фолко, умел смотреть и видеть глубже, чем Маленький гном, что впрочем было и понятно, ведь Малыш был близорук, в чем впрочем, упорно не сознавался.

К морийцам Глумлину и Дурину, Фолко присматривался дольше других, ведь они лучше других должны были знать, где находятся кладовые и денежные хранилища Морийского банка и расспрашивал их больше других. Однако они мало что могли, или же хотели рассказать о себе. Они покинули Казад – Дум задолго до пугающих событий, поскольку не вернули взятые в банке кредиты. Но зато они хорошо помнили схему расположения морийских чертогов и особенно той их части, где располагались публичные дома. Как-то ночью, хоббиту удалось сныкать у Дурина один подобный справочник, в котором были перечислены все адреса злачных мест Мории. Но самое главное, они умели ориентироваться в темноте, поскольку уходя, на всякий случай припрятали парочку приборов ночного видения. В целом же, Глумлин открывал рот только для того, чтобы сказать какую-нибудь гадость, сплюнуть или поесть. Дурин же не уставал вздыхать о тех временах, когда каждый гном, назло эльфам, у которых кроме неземной красоты, за душой ничего не было, мог позволить себе иметь любовницу в каждом городе и деревушке, невзирая на расу и животное происхождение. По его словам, когда-то, давным-давно, эльфы Остранны (Приморийской автономной территории) вместе с гномами жили в дружбе и добывали секреты мастерства в обработке металлов и драгоценных камней, искусно выкраденных из Патентного бюро Мордора во время Великой Эльфийской Социалистической Революции Первой Эпохи. По его глазам можно было сделать вывод, что Дурин готов отдать жизнь (чужую) за то чтобы вернуть старые времена. Нечего и говорить, что хоббит отнесся к нему с наибольшим уважением и опаской, как и любой здравомыслящий человек к поклонникам идей коммунизма. Нечего и говорить, что оба морийца превосходно владели оружием и были очень опасны в бою, как для врагов, так и для находящихся рядом друзей.

Гномы рассказывали жадно слушавшему их хоббиту много интересного; после долгого пути с ними Фолко, наверное, знал об этом народе больше чем кто-нибудь из живых или живших хоббитов, больше даже, чем Нечестный Билл Бо, – во время его странствий спутники с ним особенно не забалтывались, поскольку почти каждый вечер били его за очередную пакость, до которых прославленный Билл – Бо был великий мастер.

Фолко старался записывать почти все, что слышал, но особенно ему запомнились две истории. Одну, чуть ли не в первый день ему рассказал Вьярд, который попросил Малыша понести поклажу пока он, Вьярд сходит в кустики, а сам забрался в фургон к хоббиту и под стук колес начал свой рассказ.

Было это в те времена, когда эльфы и гномы впервые встретились друг с другом и страшно удивились тому, что есть в мире такие уродливые существа. Один из сподвижников великого Дьюрина, некий Трор влюбился в эльфийскую красавицу Галадраль и, желая сделать ей дорогой подарок, стал копить золото и мифрил. Однако тогда еще было далеко до великой славы Мории, ее копей, богатых мифрилом, и для того, чтобы скопить много мифрила, приходилось либо добывать его с утра до ночи, промывая руду, без перерыва на обед, либо грабить на больших дорогах близ приисков. Трору не нравилось ни то, ни другое, поскольку не любил работать, а махать топором на большой дороге он не решался, поскольку с детства не выносил вида крови. Тех немногих орков, что он убил в стычках находили утопленными или задушенными. Соблазнив эльфийскую кралю, он пробрался из ее покоев во дворец и похитил волшебное сито, с помощью которого можно было добывать золото и мифрил даже из кучки орочьего помета. Гномы вскоре начали быстро богатеть, а Трора не подпускали после этого к эльфийским владениям на выстрел эльфийской стрелы. В кратчайшие сроки увеличив мифрильно – валютные резервы Морийской гномьей республики, Трор, опасаясь мести эльфов спрятал сито в глубинах Казад – Дума за неделю до своей загадочной смерти. На месте преступления нашли длинные эльфийские волосы и окровавленную пилку для ногтей. С тех пор гномы и эльфы стали сторониться друг друга, устраивая мелкие пакости на пограничной территории. То гномы, нарядившись эльфами, угоняли скот у роханцев, то эльфы, вооружившись гномьими топорами и доспехами останавливали пару-другую почтовых дилижансов Дристанийской почты, разрубая кучера пополам.

Вторую историю поведал Балин. В древние времена морийские чертоги были размером с трехкомнатную квартиру. Но неутомимый Дьюрин нашел бешеный камень – живое каменное существо, проламывавшее в бессильной ярости себе проходы в толще скал. Гномам оставалось лишь идти вслед за ним, обклеивая стены обоями. Но, опасаясь того, что это великое чудо сделает в конце концов из Морийской горы подобие прогрызенного насквозь яблока, его заманили в Ородруин, где он и сгинул. С тех пор говорят, что если увидел катящийся камень, то не торопись сказать что он бешеный. Лучше посмотри, какая собака его укусила.

Дождь утих только к следующему утру. Сегодня, по словам следопыта, им предстоял особо длинный переход, составлявшему примерно в две лиги, если верить карманному атласу, который от нечего делать, листал хоббит.

– Мы должны добраться до Сизой теснины до вечера, – хмуро сказал Рогволд. – Кто-нибудь видел мой карманный атлас?

Проплутав кругами расстояние примерно в три с лишним раза большее, отряд проголодался и вымотался.

– Привал, – огорченно скомандовал Рогволд, близоруко щурясь на вход в теснину. – И не шумите особо, тут места глухие, разбойники шалят, распорядился он и, навесив на себя рулон туалетной бумаги, скрылся в придорожных кустах.

Вечер прошел в диких песнях, распеваемых для храбрости гномами и охотниками. Звуки песен, исполняемых людьми напрочь лишенными слуха, далеко разносились над окрестностями.

Хоббит разжег огромный костер, едва не вызвав лесной пожар. Из порядком обгоревшего кустарника с грубой руганью вылез Рогволд с висячим замком в одной руке и клочками обгоревшей туалетной бумаги в другой.

– Негодяи! – завопил было он, но тут на отряд напали.

Черные тени возникли в ночи, как привидения и, обнажив тускло блеснувшие клинки с громкими криками бросились на застигнутых врасплох бойцов.

При первых же звуках схватки, хоббит бросился на землю, пытаясь нашарить хоть какое-то оружие. Сжав огромный половник, которым бил по лбу тех, кто пытался залезть в котел и спереть кусочек мяса для готовки, Фолко смело заполз в кустарник и стал прислушиваться. Было настолько темно, что ничего не было видно. Тут и там раздавались крики ярости, звенели клинки, раздавались стоны раненых и хрип убитых. Нападавших было настолько много, что казалось, что невозможно было плюнуть, чтобы в кого-нибудь не попасть. Приблизившегося на опасное расстояние разбойника, Фолко смело приложил половником по голове. Тот с тихим стоном распростерся на земле. Бой продолжался. Кто побеждал, определить было невозможно. Слышались только голоса нападавших. Фолко с испугом понял, что почти все его друзья уже убиты или ранены. Расправив плечи, смелый хоббит решил умереть с достоинством и, нашарив под рукой кирпич, метнул его на голос. Битва была настолько упорной, что длилась почти всю ночь. Хоббит смело размахивал половником, кидался кирпичами, шампурами, найденными рядом с котелком и, как ни странно, остался жив.

Светало. Хоббит с удивлением увидел дерущихся между собой неизвестных разбойников, выглядевших как распоследние бомжи. Тут и там валялись многочисленные трупы разбойников. Куда ни кинь взгляд, Фолко не мог найти ни одного знакомого бойца из отряда. Увидевшие, что бьются сами с собой пятеро оставшихся разбойников опустили мечи и виновато уставились на трупы своих сотоварищей. На сердце у хоббита полегчало. Из леса постепенно начали подтягиваться бойцы, измазанные землей, в которую они, видимо, храбро вжимались всю ночь. С большого дерева на опушке спрыгнул как всегда недовольный, но зато живой и невредимый Рогволд. Под деревом наметанный глаз хоббита разглядел свежие нечистоты – по-видимому, следопыту пришлось выдержать длительную ночную осаду на дереве без горшка, с которым он, обычно не расставался. Разобравшись в ситуации, старый следопыт приосанился и коротко распорядился:

– Пленных не брать! Ох, как я зол, как я зол! – бушевал старый следопыт. – Я им покажу, что такое спецназ!

Три десятка людей и гномов, похватав разбросанное вчера в суматохе оружие, принялись кромсать и рубить подлых разбойников. Уже спустя полминуты, пятерка головорезов возлежала на площади примерно в двадцать пять квадратных метров, причем разобрать, где чья рука и кому принадлежала голова, возможным не представлялось.

Вдруг на поле поя появился клуб дыма, из него кашляя, вышел давешний противный старичок.

– Вы еще живы? – он выпучил глаза. – Не может быть! Вы еще об этом пожалеете! – прошипел он и громко испортил воздух, после чего вновь исчез в клубах дыма. – Последний раз говорю, не ходите в Морию! – донеслось из дыма, затем вновь раздался неприличный звук.

Все застыли, как завороженные. Но тишину разорвал тихий и спокойный голос Малыша.

– Я тоже так умею! – заявил он и... раздался характерный неприличный звук. Стоявшие рядом Пертольд и Сдрун сморщили носы.

– Тут что, недавно произошел выпуск школы хороших манер? – язвительно поинтересовался Сдрун.

Все вздохнули и принялись подсчитывать потери. Двое охотников, Мурдень и Парез были найдены пригвожденными к дереву остро заточенными шампурами. Увы, к рассвету, когда неравный бой закончился, они оба уже испустили дух, а кто-то, особо расторопный успел поживиться в их карманах, разорванных с мясом так, что сквозь образовавшиеся прорехи виднелись неопределенного военные трусы цвета хаки. Кроме этих двух несчастных, потерь в отряде не было, если не считать, что у Смелобегу, Балину и Скидульфу кто-то в горячке боя разбил голову половником, а еще у двоих, Глумлина и Дурина под глазами красовались свежие синяки – следствие попадания в глаз кирпичей, которыми кто-то кидался во время боя.

Фолко тут же спрятал за спиной половник, который держал в руках и принялся напевать какую-то неприличную эльфийскую песенку из тех, что записал еще Фродо во время своего безумного приключения.

Банда орков как-то раз

Захватила унитаз

Не простой, как дырка в полу,

В обычных эльфийских вигвамах.

Из золота сделан он был.

И символом веры являлся.

Поднял тут на бой королевство Гэндальф

Ведь унитаз он привез из Заморья.

Отбили его от поганых ручищ,

Отмыли от липкого кала,

Но было колечко для смыва воды,

Оно безвозвратно пропало.

Как быстро потом все смекнул Саурон,

Найдя злополучную штучку,

Решил он изгадить волшебную вещь,

Изгадил он суть, извратя колдовством

То что было внутри безделушки

(купон на скидку при покупке второго унитаза)

С тех пор запылился златой унитаз

Ввезенный с Заморья Гэндальфом (беспошлинно).

И вот повелось кольцо называть

Не просто кольцом, а проклятьем.

Того же, кто может воду за собою смывать,

Назвали колец Властелином.

– Я вот только чего не пойму, – сокрушенно покачал головой Рогволд. Почему они напали на нас ночью, в лесу, когда мы спокойно могли разбежаться, то есть отступить и перегруппироваться. Впереди ведь узкая теснина, сквозь которую можно пробиться лишь на танке. Не понимаю, – старый генерал-ефрейтор вновь покачал головой.

– Они набросились на нас, словно их кто-то или что-то выгнал с удобной позиции, – согласился с ним Торин.

Все с интересом высказывали свои идеи и предположения. Каждое последующее из них было еще более диким и невероятным, чем предыдущее. Так и не найдя ответ на этот вопрос, отряд неспешно, распевая воинственную песню, спецотряд двинулся вперед.

Фолко тревожно оглядывался по сторонам. Справа и слева нависали холмы, сужая и без того узкую дорогу до неширокой тропки, удержать которую смог бы даже один боец, хорошо владеющий стрелковым оружием. Осознав это, каждый боец ощутил холодок по спине. Какой же враг поджидал их впереди, если выгнал хозяйничавших в этих местах разбойников на верную гибель. Ответ на этот вопрос обнаружился за следующим поворотом.

Ужасно знакомый и неприятный запах ударил в нос хоббита, село ехавшего впереди. Правда стоит отметить, что так распорядился Рогволд, но это ничуть не умаляет безрассудной смелости Фолко. Скорее почувствовав, нежели поняв, что развязка ждет его за поворотом, хоббит выпростал из-за пазухи давно припасенный белый флаг и, размахивая им, скрылся за поворотом.

Вторым ехал бесстрашный Маленький Гном. Почувствовав запах, он остановился не веря, но все сомнения развеял Фолко, вернувшийся обратно. Белый флаг он повязал на голову, сделав, что-то напоминающее платок морского разбойника.

– Вот она, вот она, куча свежего говна, – констатировал он, укоризненно глядя на Торина и Малыша. – А вы все спрашивали, где она, где она, высказался Фолко. – Нечего сказать, удачно это вы, прямо посреди самого узкого места в теснине. Немудрено, что разбойнички сдрейфили, – отряд, натянув противогазы свернул за поворот и застыл. Третья куча нечистот возвышалась прямо посреди тропки, словно неприступная крепость, уходя своим пиком высоко вверх.

– Опять! – выдохнул Малыш, хватаясь за голову. – Да мне это дерьмо уже во сне снится! Когда все это кончится, я спрашиваю?

– Когда возьмешь лопату и раскидаешь, – отозвался следопыт.

– Но куда раскидывать-то, Рогволд, – возмутился Торин. – Тут же теснина, вверх, что-ли, кидать, или равномерно сужать дорогу по краям?

– Не знаю! – заорал Рогволд. – Как хотите, дорожники, хреновы! Но чтобы дорога был проходимой, как прежде!

Торин и Малыш сокрушенно молчали. Перспектива убирать огромную кучу, подойти к которой без противогаза можно было минут на пять, не больше, явно не радовала гномов.

– Может, найти артезианскую скважину под кучей, пробить дыру, все свалить туда, – предложил находчивый Фолко, чувствовавший, что в этот раз увильнуть от неприятной работы не получится. – Или подземную речку, на худой конец.

– Ага, а потом все это всплывет на Сиранноне, – язвительно отверг рационализаторские предложения хоббита Рогволд. – Я вам покажу, ублюдки, как окружающую среду загрязнять! Век не отмоетесь от прозвища "гномы засранцы".

Потрясенные страшной угрозой гномы замолчали. Подошедшие другие гномы выразили свое отношение к проблеме молча, дав хорошего пинка Малышу и Торину каждый.

– Что будем делать, тангары? – произнес огорошенный Торин. Сейчас идея с динамитом уже не казалась ему такой веселой, как раньше.

– Послушай. Рогволд, – вдруг что-то подтолкнуло хоббита изнутри. – А ведь на случай войны это идеальная застава, сквозь нее не пройдет ни один враг. Может, ну ее, оставим, на всякий случай, зато потом, вдруг придется отражать страшный удар противника, а ничего делать не придется, а? – Фолко, всегда страдавшего от недостатка красноречия, просто прорвало. – А счас заберемся на одну из сторон холмов, протянем веревки и перейдем над кучей.

– А что мы будем делать с кучей мух, – исподлобья спросил Рогволд, переваривая услышанное.

– А ничего, – весело предложил хоббит. – Пускай кушают.

– Поднесший было ко рту бутерброд кривоглазый Пертольд, неровно сглотнул слюну и выбросил еду, с ненавистью глядя на Фолко.

– Мохноногий ублюдок, – проворчал он.

Фолко сделал вид, что не слышал, но, когда Пертольд переправлялся над кучей при помощи натянутых веревок, кто-то полоснул острым ножиком по одной из них. С громким воплем Пертольд нырнул в кучу с головой. С громким, чавкающим звуком куча поглотила его.

– Запиши, – распорядился Рогволд, – Пертольд съеден мухами, облепившими его, как пчелы мед.

– А мы что, вытаскивать его не будем, – радостно поинтересовался Фолко.

– Нет, – нехотя ответил генерал-ефрейтор. – У нас секретное задание, а он своим запахом выдаст нас на всю округу. К тому, же, – он понизил голос, не надо кормить мух, это плохо кончится!

Отряд молча попрощался с Пертольдом, не замедлив шаг ни на секунду.

– Все траурные церемонии на привале, – сухо распорядился Рогволд.

Всю ночь отряд поминал погибших во вчерашнем бою и при переправе. Генерал-ефрейтор, поднеся к глазам луковицу, распорядился, чтобы их имена оставили в табеле рабочего времени бойцов до самого конца.

– Это позволит нам хоть немного отдать им дань памяти, – так он объяснил свой благородный поступок.

Все ужасно растрогались, даже такие толстокожие существа, как гномы. Всю ночь шли поминки, переходившие под непрекращающийся аккомпанемент баяна, над которым издевался хоббит. К утру похороны бойцов плавно перетекли в "Праздник Урожая". По такому случаю Рогволд отправил отряд охотников в ближайшую деревню за небольшой бочкой брюквенного самогона двойной очистки.

– Иногда он напоминает мне здравур, – объяснил опытный следопыт всем.

Поминки по несчастным, а особенно по Пертольду продолжались без малого дня три, пока не кончился самогон. К тому же, на исходе второго дня хоббит умудрился порвать баян.

После долгого и продолжительного похмелья спецотряд продолжил свой молниеносный бросок к Мории. Они продвигались вперед, не обращая внимание на окружающую природу. Отринув страхи, горесть по павшим товарищам и сомнения по поводу необходимости двойной очистки брюквенного денатурата, гномы и охотники сплотились в единый боевой кулак, готовый ради половинки литра здравура схватиться хоть с самим Сауроном, будь он жив. Лишь хоббит, почему-то чувствовал себя лучше всех, вызывая справедливую зависть и ненависть. Его продубленный пищевод и готовность заедать чем угодно, даже подметкой с одного из сапог Сдруна, которые тот неосторожно оставил на ночь близ костра, позволяли ему чувствовать себя как огурчик в банке с помидорками.

– Маленькая зараза, – загремел было Рогволд, но тут же поморщился от возникшей в голове отдачи. – Небось, заныкал пару другую глотков от всех! Ну погоди, дай только до Мории добраться, там пойдешь в первых рядах.

– И баян казенный порвал, – наябедничал вечно недовольный Сдрун. – Где ж это видано, как же играть-то надо, – продолжал он. – Да ты знаешь, что бывает с солдатом на войне, если он испортит походной музыкальный инструмент.

– Так точно, знаю, – отозвался Фолко. – Если кто-то испортил инструмент, он незамедлительно получает на складе новый.

– Тьфу, – только и осталось сказать Сдруну.

– Да, с баяном действительно нехорошо получилось, – согласился со Сдруном Рогволд. – Последний раз баян порвали лет триста назад, на похоронах тещи Великого Короля. – Но тогда это ж были герои! Сам Король наяривал траурные мелодии так, что мило ж было слушать! Эх! – махнул рукой Рогволд и скомандовал привал на открытом со всех сторон месте.

Фолко с виноватым видом поплелся в ближайшие кустики, располагавшиеся в леске у горизонта. Охая за ним поплелся и Торин, ему приказали заготовить хворост.

Фолко обиженно сопел, вспоминая незаслуженные оскорбления со стороны Сдруна. Его рука то и дело тянулась к колчану со стрелами, но он понимал, что так поступать нельзя, тем более что эльфийские стрелы были только у него. Усевшись в лопухах, хоббит мечтательно сопел и кряхтел, представляя, как Сдрун падет у Мории в бою. Он так замечтался, что даже не понял что произошло. Когда прямо у него за спиной кто-то раздвинул ветви и присвистнул, увидев вызывающе уставившуюся задницу хоббита.

– Вот это да! – воскликнул кто-то и кровь хоббита заледенела в жилах. – Волосатая, розовая. Что ж это за поросенок такой?

Фолко медленно, очень медленно повернул голову и увидел давешнего детину в спортивной форме с огромной золотой цепью на шее и горбуна Санделло, облаченного в кожаную куртку с клепками.

– Ба, да это же смелый половинчик, – воскликнул Олмер. – А я думал что его в трактире зашибли! – оскалился золотоискатель.

– Я думаю, многоуважаемый хоббит, тебе лучше всего медленно поднять и застегнуть штаны, но только так, чтобы я видел твои руки, – подсказал ему проклятый горбун, приставив свой клинок к шее хоббита.

– Да, тебе повезло, что с нами нет наших друзей хочугов, – усмехнулся тот, кого старый Теофраст называл Олмером, и кого рекомендовал убить Пелагаст. – Уж хочуги – то, свое название оправдывают, – он весело улыбнулся хоббиту, показав ровные желтые зубы. – Да, Санделло, убери клинок, это лишнее, можешь испачкаться, – распорядился он.

– Повинуюсь, – выдохнул горбун, убирая клинок от шеи Фолко. Подтереться не забудь, – загоготал он, довольный своей шуточке.

– Хоббиты не подтираются, – огрызнулся Фолко, натягивая штаны.

– Не подумай чего плохого, смелый хоббит, – начал речь Олмер, звеня огромной золотой цепью на своей шее. – Но я давно хотел поговорить.

– Фолко, друган, где ты, – заросли вновь раздвинулись и показалась упитанная морда Торина с нечесаной бородой. – Увидав неизвестных, гном словно взбесился.

– И эх! – в его руках блеснул топор.

Навстречу ему устремился клинок горбуна.

– Прекратите, – повелительно сказал Олмер и, для профилактики, наставил на каждого из драчунов по парабеллуму. – Предупреждаю, – заявил он. – Я одинаково хорошо стреляю с обеих рук.

Гном и горбун медленно опустили клинки. Никому из них не улыбалась перспектива получить в спину свинцовый заряд в самый разгар схватки.

– А теперь, помиритесь, – приказал Олмер. – Для пущей важности, пусть сначала гном вылижет сапоги у Санделло. А потом Санделло вылижет сапоги у гнома, он недвусмысленно взвел курки.

– Ну, – нетерпеливо бросил он. И тут решился вмешаться Фолко.

– Послушай, Олмер, как тебя там, нельзя так унижать людей, или даже гномов. – Надо читать Карнеги. Надо разрешать конфликты более тонко, – дар красноречия проснулся в хоббите.

– Что ты предлагаешь? – осведомился он.

– Ну пусть оба в знак примирения, вылижут мне сапоги, это будет не так обидно и унизительно, – предложил хоббит.

– Ты прав черт возьми, – вскричал Олмер. – А я думал в тебя только еда помещается, а у тебя еще и мозги есть!

С ним явно не были согласны Торин и Санделло, с ненавистью глядевшие на хоббита. Но делать было нечего, Олмер, судя по всему, был настроен более чем серьезно.

– Ну а теперь, – начал хоббит, любуясь на свои блестящие на солнце сапоги, – Я думаю, что они могут вылизать еще и...

– Нет, – твердо сказал Олмер. – Не будем перебарщивать.

Торин и Санделло с благодарностью посмотрели на золотоискателя. Его слова возвысили Олмера в глазах драчунов на недосягаемую высоту. Зато рейтинг хоббита опустился явно ниже критической точки.

– А теперь, в знак примирения, обменяемся подарками, – продолжал Олмер, – Торин, прими от нас с Санделло этот посох, – заявил он, подбирая с земли первую попавшуюся кривую палку.

– А что я с нею делать буду? – удивился гном.

– Гм, – сказал Олмер, – Ну, сделаешь что-нибудь, – объяснил он.

– Может топор? – подсказал Санделло.

– Точно, – воскликнул Олмер, – Сделаешь из него топорище.

– Но у меня есть топорище, – заявил гном, демонстрируя топор.

– Ну-ка, дай сюда, – сказал золотоискатель. – Санделло, как бы нам сделать так, чтобы гном оценил наш подарок? Принеси-ка мне мой славный меч.

Горбун поклонился и скрылся в кустах. Спустя минуту он появился с бензопилой и протянул ее Олмеру.

– Вот этот меч по мне, – хвастливо заявил золотоискатель и, заведя мотор, развалил топорище Торина на два куска. – Вот теперь, ты оценишь мой подарок, – заявил он.

Гном насупился, но подарок Олмера взял, рассматривая палку со всех сторон.

– А тебе, половинчик, – почтительно начал золотоискатель, бренча своей цепью, – Я подарю наш Гундабадский трофей.

– А что это? – насторожился хоббит.

Олмер хотел было дать команду, но Санделло, предугадывая, уже скрылся в кустах.

– Там что, в кустах лавка сокровищ? – поинтересовался вслух хоббит.

– Нет, просто мы скупили по дешевке фургон с краденым, – ответил Олмер. – Отдал три килограмма фальшивого золотого песка.

Наконец, появился горбун. Он брезгливо нес маленький кинжальчик, больше всего походивший на широко расплющенное кувалдой шило сапожника, настолько тонким и неровным был клинок. Единственным отличительным признаком было руководство по применению, написанное на языке оригинала, по – эльфийски. Оно было кратким, но очень точным. "Паркан и анрил двадум" – на древнеэльфийском гласило руководство. Фолко, поднатужившись, перевел это как "Воткни и проверни неоднократно". Его руки невольно задрожали, когда клинок оказался в его руках. Неровная и шероховатая рукоятка очень удобно лежала в ладони хоббита. Фолко почувствовал, что уже не в силах расстаться с клинком, так ему захотелось сделать "паркан и анрил двадум".