Текст книги "Я досчитаю до пятидесяти... (СИ)"
Автор книги: Агата Озолс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
Глава 18. Стася
По дороге в клинику я сидела, боясь пошевелиться, судорожно сжимая ноги. Мне казалось, если я их разожму, кровь хлынет из меня потоком. А для меня это была даже не кровь, это была жизнь моего ребёнка.
Пашка притормозил у самых дверей приемного покоя, выскочил из машины и на руках занес меня в больницу.
У неё маточное кровотечение, – закричал громко, – позовите Суслова, я звонил. И каталку скорее.
Меня положили на каталку и повезли в отделение. Пашка шёл рядом, держа меня за руку. По дороге к нам присоединился врач, кажется, тот самый, которого звал Пашка. Меня отвезли в смотровую, сделали узи.
– Станислава Юрьевна, – обратился ко мне врач, – дело в том, что некоторое время назад ваша беременность замерла. Плод перестал развиваться. В таких случаях его удаляют. Поскольку данная процедура не была проведена вовремя, у вас началось воспаление.
Я слушала и никак не могла понять, о каком плоде идёт речь. Потом сообразила. Плод – это наш с Глебом ребёнок. Но что значит «беременность замерла»?
– Что с моим ребенком? Он ... жив?
– Станислава Юрьевна,
– Можно просто Станислава, – перебила я.
–Станислава, мне жаль, но ваш ребенок умер. Нам нужно провести процедуру...
– Вы хотите сделать мне аборт?!
– Стася, – вмешался Павел, взяв меня за руку, – это не аборт. Необходимо извлечь биологический материал, чтобы не допустить развитие воспаления.
Я вырвала свою руку. Зачем он вмешивается? Мне захотелось, чтобы на месте Павла был Глеб. Он не стал бы называть нашего ребёнка «биологическим материалом». Он бы защитил нас, и все было бы хорошо. А потом до меня дошли слова врача – наш ребёнок умер. А я даже ничего не почувствовала! А ведь должна была! Какая же я после этого мать! Глеб, мне нужен Глеб. Если бы со мной был Глеб, ничего этого не случилось бы. Глеб защитил бы меня и нашего ребёнка. Если бы я сразу позвонила ему, он бы приехал и забрал нас домой. Окружил вниманием и заботой. Он не дал бы нашему ребёнку умереть. Он ведь сильный. С ним, как за каменной стеной. Но я не позвонила Глебу. Решила, что сама справлюсь. И не справилась. Не смогла уберечь нашего малыша. Слабая, жалкая Стася!
– Станислава, – донеслось до меня, – вам нужна операция.
– Виктор, – услышала злой голос Пашки, – нельзя затягивать, ты же видишь, она не в себе.
– Нужно получить согласие, ее или ближайших родственников.
– Нет у нее родственников в России.
– Муж?
– Они в разводе. Увози ее на операцию по показаниям , у нее угроза жизни.
– Хорошо.
Меня снова куда-то повезли. Я плохо понимала, что происходит. В голове билась только одна мысль: я потеряла ребёнка. Дальше – темнота.
Сознание возвращалось ко мне медленно, урывками. Казалось, что я катаюсь на американских горках, взлетая все выше и выше, а потом стремительно падаю вниз. Страшно не было, я знала, что внизу меня ждёт Глеб, а значит со мной ничего не случится.
Наконец этот странный аттракцион прекратился, и меня выбросило в реальность больничной палаты. Голова продолжала кружиться и очень хотелось пить.
– Как вы?
Чуть повернув голову в сторону, увидела милую девушку в сестринской форме. Хотела ответить, но в горле пересохло. Пришлось кивнуть. Девушка поднесла мне поильник. Давно я не пила такой вкусной воды.
– Вам сейчас много нельзя, – сказала она, забирая у меня воду, – может вырвать. Я позову врача.
Ко мне в палату вошли уже знакомый врач и Павел.
– Доброе утро, Станислава, – начал врач, – меня зовут Суслов Виктор Петрович. Я ваш лечащий врач.
Вчера мне пришлось вас экстренно прооперировать.
– Как прошла операция? – поинтересовалась сухими губами.
– В ходе операции возникли осложения. Но мы с ними справились.
– Я могу узнать какие?
– Как ты себя чувствуешь? – вмешался Пашка.
– Пить хочу, – ответила честно.– Что за осложения?
– Станислава, – Виктор Петрович зачем-то взял меня за руку, – вы обратились за медицинской помощью слишком поздно. Мы делали все возможное, но к сожалению...
– Пожалуйста, говорите короче и конкретнее, – перебила я, освобождая руку.
Не люблю, когда меня трогают посторонние.
– Мне пришлось удачить вам матку. Это означает..
– Что детей у меня не будет никогда, – выговорила немеющими губами.
– Стася, – влез Палев, – ты только не волнуйся.
Отмахнулась от него. Что он тут вообще делает? И почему до сих пор не пришел Глеб? Если бы он был здесь, держилал бы меня за руку, и мне было бы легче. Мы бы пережили это горе вместе. Он бы сказал: "Мы что-нибудь придумаем". И придумал бы, обязательно. Как же это может быть, что бы у нас не было детей? У нас?! А почему у нас? У Глеба была другая женщина. Может, и сейчас есть. А мне удалили матку, и детей у меня уже не будет никогда. У меня! А у Глеба их может быть сколько угодно. Значит, хорошо, что его нет. Что бы я ему сказала? Что я не смогла выносить нашего малыша? Что даже не поняла, когда он умер?! Что я нижтожкая слабачка, которая нуждается в постоянной опеке? Сколько женщин на этой планете смогли родить, а я не смогла! И зачем Глебу неполноценная жена? Когда мир полон нормальных и здоровых!
Посмотрела на врача, на Пашку. Оба не сводили с меня напряженных взглядов. Ждут, когда у меня начнется истерика. Конечно, такая никчемность, как я, обязательно должна сейчас устроить истерику.
На минуту прикрыла глаза. Перед глазами пронеслись наше с Глебом знакокство, стремительное замужество, счастливая семейная жизнь. Подумалось, что ребенок был тем самым единственным шансом все наладить. А теперь его нет. Ни ребенка, ни шанса.
– Вот все и закончилось.
Потом поняла, что сказала это вслух.
– Виктор Петрович, спасибо вам. Я все поняла. Я сейчас хотела бы побыть одна.
Суслов кивнул и направился к двери.
– Стася, – подал голос Павел, – может будет лучше, если я побуду рядом?
– Спасибо, Паш, но не нужно.
Потом попросила врача:
– Пожалуйста, дайте распоряжение никого ко мне не впускать. Я не хочу никого видеть.
– Конечно, – Суслов кивнул. – Вы отдыхайте, я попозже зайду.
Пашка тоже кивнул и вышел.
Глава 19. Стася
Дрочил, как пубертатный пацан.
Эта фраза продолжала звучать у меня в голове после того, как Самойлов ушел. Фраза, вполне в духе Глеба. Он всегда выбирал такие образные выражения на грани приличия. Невольно представила, как он этим занимался. И вспыхнула от осознания того, чем я занималась примерно в тоже время. А ехидный голос в моей голове заметил: чем мастурбировать поодиночке, могли бы заняться сексом вместе.
Да, наверное, могли. Но Самойлов совершенно не тот мужчина, с которым можно затевать необременительные сексуальные отношения. По крайней мере, мне. Вряд ли у нас с ним получится встречаться пару раз в неделю, трахаться и расходиться по своим делам. И дружбы, как с Максом, у нас не получится. И если я сейчас поддамся всколыхнувшимся чувствам, то влипну в сложные и тяжелые отношения с бывшим мужем. Но дело даже не в этом. Дело в том, что с Самойловым я опять стану слабой и зависимой, и комплекс бездетности снова расцветет во мне буйным цветом.
Сколько сил и времени мне понадобилось, что бы собрать из разбитой, раздавленной бывшей жены Глеба Самойлова успешную, уверенную в себе Станиславу Воронцову. Неужели я готова рискнуть потерять себя ради отношений с бывшим мужем? Странных отношений с неясными перспективами.
Весь день после операции я пролежала в палате. Периодически заходили и медсестра, и врач. Интересовались моим самочувствием, предлагали поесть. Все, как и положено в дорогой престижной клинике.
А я лежала. Отвечала на вопросы. Улыбалась незнакомым людям. Они ведь не виноваты в том, что со мной случилось. Иногда хотелось, чтобы появился Глеб. В такие моменты начисто забывала, и что мы развелись, и что послужило причиной развода. Глеб опять становился самым близким и родным, я ощущала в нем физическую потребность. Потом, словно в моей голове щелкал переключатель, я вспоминала события прошедших месяцев и тогда начинала ненавидеть Глеба и себя. Даже не знаю, кого больше. Пожалуй, что себя. Я ведь сама с ним развелась, улетела на другой конец света и поставила жирную точку в наших отношениях. Я осталась одна и должна была сама за себя отвечать. Заботится о себе и своем ребенке. Вместо того чтобы вернуться в Москву и, как все нормальные беременные, ходить по врачам, осталась на Борнео, наслаждаясь покоем джунглей. Я просто откладывала встречу с бывшим мужем, а в итоге потеряла ребенка. Все, что я имею, я натворила сама.
В таких раздумьях пролежала сутки. На следующий день Суслов осмотрел меня и заверил, что все идет настолько хорошо, насколько это вообще возможно в моей ситуации. Я опять сидела в больничной палате и представляла, как буду жить дальше, после того, как выйду из больницы. О том, что со мной произошло, знают Пашка и Зина. Конечно, они не будут ходить по улице с информационными плакатами, но, рано или поздно, случайно, в разговоре с кем-то из знакомых, они проболтаются. Это неизбежно. Значит, сначала достоянием общественности станет наш с Самойловым разрыв. Потом станет известно о моем бесплодии. Меня будут жалеть. Провожать сочувствующими взглядами. Шептаться за спиной. Строить догадки о причинах развода. Позже, о причинах моей бездетности. Самые рьяные начнут давать советы. Как вернуть мужа, как вылечить бесплодие. А вишенкой на этом торте вселенского сочувствия станет моя встреча с Самойловым и его новой женой. По законам жанра, беременной. Сейчас таковой еще нет, наверное. Но она обязательно появится. И мы встретимся. И я буду жалкой старой неудачницей, а Самойлов успешным молодым мужем и отцом.
И пришло понимание того, что я не хочу такой жизни и такого финала. У меня оказался сильно развит инстинкт самосохранения, и я решила, что пора кардинально менять что-то в своей жизни. И был только один человек, которому я могла позвонить в такой ситуации.
– Ася, – раздалось в телефонной трубке после продолжительных гудков, – что случилось?
А я вспомнила о разнице во времени.
– Прости, я забыла, что у вас еще ночь. Я перезвоню позже.
– Ася, моя единственная дочь может звонить мне в любое время. К тому же, я еще не ложился. Так что случилось?
– Пап, можно я приеду?
– Конечно, – ответил отец.– С Глебом?
– Нет. Одна. Мы развелись. И еще много всего случилось. Я потом расскажу, можно?
– Когда мы сможешь вылететь?
– В любой день, начиная с послезавтра.
– Тогда я сейчас перезвоню.
Отец действительно перезвонил через полчаса. За это время он успел найти и купить мне билет до Нью-Йорка на послезавтра.
–Ася, билет придет на твою почту. Много вещей не бери, не уподобляйся своей матери.
– Папа, мама возит с собой только сценические костюмы.
– Возит, – согласился отец, – просто каждый раз, когда я вижу размер ее багажа, то думаю о том, что Боливар не вынесет двоих. Так что давай, собирайся. До встречи в аэропорту Кеннеди.
Я положила трубку, думая о том, как мне повезло с родителями. Они никогда не лезли в мою жизнь, но всегда готовы были помочь. Вот и сейчас, отец помог решить проблему, отложив расспросы на потом. Хотя, зная отца, можно предположить, что расспросов не будет в принципе. Он подождет, когда я сама буду готова рассказать. Родители были совершенно разными по характеру людьми. Глядя на них, невольно думалось о том, что противоположности притягиваются. Отец был математиком, мама оперной певицей. Оба они достигли успеха в своей профессии. Мама много гастролировала, разъезжая по всему миру. Отец преподавал в одном из самых престижных учебных заведений США. Когда они переехали в Штаты, мне было пятнадцать лет, и я категорически отказалась переезжать с ними. Осталась жить с бабушкой. Бабушка умерла, когда я училась на третьем курсе. Так я осталась одна. У меня был дом, учеба, друзья. Родители помогали с деньгами, я ездила к ним не реже двух раз в год. Я ходила на вечеринки, встречалась с молодыми людьми. Но жила одна. А потом появился Глеб.
Отогнала от себя воспоминания о нашей встрече. Сейчас не об этом нужно думать. Нужно оформить выписку и ехать домой, собирать вещи. С работы я уволилась еще месяц назад. Так что ничто не держало меня в этом городе.
Суслов не горел желанием меня выписывать, уговаривал остаться в больнице подольше.
– К сожалению, – сказала ему, – не могу. Если у меня все в порядке, то я прошу вас оформить документы.
– Хорошо, – согласился врач. – Но вам нужно будет прийти ко мне на прием на следующей неделе.
– Увы, Виктор Петрович. На следующей неделе меня не будет в Москве.
– Вы уезжаете?
– Да, решила повидать родителей.
– В таком случае, я все подробно напишу в выписке, вам в любом случае нужно будет показаться врачу.
– Конечно. Спасибо вам, Виктор Петрович.
– Не за что, Станислава. Я подготовлю документы и передам через медсестру.
– Тогда жду документы и счет.
– Счет? – удивился Суслов. – Но он оплачен. Разве вы не знаете?
– И кто благодетель?
– Глеб Самойлов.
Сердце екнуло. Значил Глеб знал, что я в больнице, оплатил счет, но не пришел.
– Тогда еще раз спасибо.
– Всего доброго вам, Станислава.
Спустя некоторое время я покинула больницу. Такси привезло меня к моему новому дому. Хорошо, что Павел передал ключи, иначе пришлось бы ехать к Зине, а встречаться ни с кем не хотелось. Но вот позвонить придется.
– Ты как? – сразу спросила Зина.
– Спасибо, хорошо.
– Когда выпишут?
– Завтра, – соврала я.
– Я к тебе вечером завтра подъеду.
– Зинуш, спасибо, но не нужно. Я побуду одна.
– Хорошо, – покладисто согласилась Зина. – Тогда позвоню.
– Конечно. Спасибо.
Тон, которым разговаривала подруга, еще раз убедил в правильности моего решения. Надо уезжать. Вернусь потом, позже, когда буду готова к этому сочувствию, пониманию и жалости.
Мне понравилась квартира, которую я приобрела. В центре, в тихом переулке, рядом небольшой сквер. Не знаю, буду ли я здесь жить, но в любом случае, это хорошее вложение денег. Собрала вещи в дорогу. По совету отца и собственной привычке, не стала набирать много. Получился небольшой чемодан. Спать легла пораньше. Во-первых, врач советовал не нагружать организм и больше лежать, во-вторых, делать было особенно нечего. Вылет завтра днем, но пока я встану, пока кофе попью, пока доеду до аэропорта, так и время пройдет. Так что лучше лечь спать пораньше. Мне удалось уснуть. И кошмары не мучили. Снилось что-то хорошее, легкое, но на утро я никак не могла вспомнить, что именно.
Решила никому не говорить, что улетаю. Потом напишу Зине. Приехала в аэропорт за три часа. Прошла регистрацию, паспортный контроль и таможню. Выпила кофе в симпатичной кофейне. Уже сидя в самолете, хотела сказать самой себе: "Ну, здравствуй, новая жизнь". Потом подумала, что два месяца назад все это уже было. Нет, я не буду начинать новую жизнь. Я продолжу старую. И сделаю все, что бы мое завтра было лучше, чем сегодня.
Глава 20. Стася
В Нью-Йорке меня встретило яркое солнце и отец.
– Мама на гастролях, – сказал сразу после поцелуев и приветствий, – поэтому предлагаю переночевать в городе. Завтра, если захочешь, поедешь со мной домой. Или останешься здесь.
Честно сказать, я не знала, чего мне больше хочется: пожить одной в самом сумасшедшем городе мира или поехать с отцом.
– Пару дней проведу здесь, потом приеду к тебе, – решила я.
– Хорошо. Тогда сейчас мы оставим дома твой багаж и поедем ужинать. В холодильнике у нас с продуктами как-то не очень.
Родители хорошо зарабатывали, поэтому могли позволить себе и квартиру на Манхэттене, и дом в пригороде Бостона, и даже небольшую виллу на берегу Тихого океана.
– Я бы с удовольствием остался с тобой здесь на пару дней, но нужно на работу. – Продолжил отец. – Поэтому я завтра лечу домой, а ты погуляй по Большому Яблоку.
– Спасибо.
Отец насмешливо фыркнул.
На следующий день папа улетел в Бостон, а я осталась одна. Несколько дней просто бесцельно бродила по городу. Все мои силы уходили на борьбу с собственными мыслями. Я уговаривала себя не думать о том, что случилось, не вспоминать Глеба, не винить себя. У меня не получалось. Чувствовала, что все глубже вязну в прошлом, а чувство вины накрывает меня с головой. Но как, ни старалась, не могла найти выход.
– Мама прилетит через неделю, – сообщил мне отец как-то вечером. – Ты когда думаешь приезжать?
– Не знаю, – честно сказала.
– У мамы в следующем месяце опять гастроли. А пока вы могли бы отдохнуть на побережье.
Мне не хотелось строить планы. И делать ничего не хотелось. Хотелось ходить в одиночестве по большому городу и жалеть себя.
– Станислава, – строгим голосом вернул меня в действительность отец, – прилетай домой. Желательно завтра. А то мама вернется, а ребенок неизвестно где.
– Ты сам сказал, что мама вернется только через неделю, – напомнила я.
– Вот именно, – согласился отец. – Значит, у нас с тобой осталось только семь дней на спокойную жизнь.
Да, папа прав. Мама у меня ураган. Если я хочу спокойно поговорить с отцом, нужно это делать до ее приезда. Конечно, маме тоже придется что-то объяснять. Но именно с отцом я хотела поговорить вначале.
На этот раз отец меня не встречал. Я прилетела днем, папа был на работе. Ключей от дома у меня не было, но папа легкомысленно оставил их в керамическом горшке у двери. Там я их и нашла. Войдя в дом, понадеялась, что бдительные соседи не вызовут полицию. Поднялась на второй этаж. В этом доме я никогда не жила постоянно, тем не менее, у меня была своя комната с отдельной ванной и гардеробной, в которой висели вещи, оставленные мною в прошлый приезд. Мы были здесь с Глебом на Новый год. Совсем недавно. Пришлось дать себе мысленную оплеуху. Потом подумала о том, что нужно приготовить ужин и пересмотреть вещи из гардероба. Решить, что я буду носить, а от чего можно смело избавляться. Когда отец вернулся домой, я уже сервировала стол.
– Это просто здорово, – прокомментировал папа, увидев накрытый стол, – когда приходишь домой, и твоя единственная дочь кормит тебя ужином.
– Мама тебя не балует, – улыбнулась я.
– Балует, – возразил он, – но нечасто. Моя птичка певчая вся в работе. Да я и сам неплохо справляюсь.
Мы поужинали, потом папа помог мне убрать посуду.
– Ну что, дочь, пойдем, что ли дернем чего покрепче. И ты расскажешь своему старикану, что учудил твой с виду приличный муж.
И я рассказала. И про магазин белья, и про развод. Про ребенка тоже рассказала.
– Вот что я тебе скажу, Станислава Юрьевна, – начал отец после моего монолога, – я, конечно, в чувствах плохо разбираюсь, у нас мама в этом специалист, но ничего непоправимого не вижу. Ты застукала мужа с любовницей – бывает и такое. Вы развелись – тоже ничего из ряда вон выходящего. Ты потеряла ребенка, это горе, конечно. Но, Станислава, ты потеряла его в утробе. Ты его не вынашивала девять месяцев, не рожала, не кормила грудью и не растила. Ты его даже не видела.
– Я никогда не смогу иметь детей! – перебила я.
– И это очень печально! Но, Аська, ты осталась жива! У тебя есть руки, ноги и голова, которая, пусть плохо, но работает. Даже твой Самойлов жив и здоров. Это на тот случай, если ты решишь его вернуть. Кстати, не думаю, что это будет проблемой. В смысле, вернуть. Он, когда ты рядом, резко глупеет и ведет себя как телок на веревочке. Но сейчас не об этом. Ася, у тебя осталось самое ценное – ты сама! И я вижу, как ты это самое ценное пытаешься уничтожить. Ты разрушаешь себя, это недопустимо. Тысячи женщин теряют детей. Тысячи не могут их иметь. Миллионам изменяют мужья. Это разве повод уничтожать себя?! Ася, мы растили тебя бойцом, а ты ведешь себя сейчас как истеричная курица. Скажи мне, это гормоны! И что это скоро пройдет! Иначе я вынужден буду сдать тебя маме!
– Я не знаю, что мне делать, пап.
– Как что?! Жить! К черту Глеба, он не единственный мужчина на свете. К черту твою работу, найдешь получше. К черту Москву, она без тебя стояла почти тысячу лет, простоит и еще. И, в конце концов, медицина не стоит на месте. Возможно, через пару лет появится решение твоей проблемы.
– Папа, у меня нет матки! Я не смогу выносить ребенка!
– Если тебе так нужен будет ребенок, ты его усыновишь! – твердо сказал отец. – Или купишь, или украдешь, в конце концов! Хотя я и против последнего. Ты найдешь выход. Но сейчас тебе нужно остановиться. Перестать жалеть и винить себя. И Самойлова заодно. Все. Точка. Тебе тридцать пять, Аська! Найди себе дело по душе. Нарасти себя броню. Научись любить и ценить себя. И жить. Счастливо.
Мы еще долго сидели с отцом. Он очень качественно вправлял мне мозги. Не жалел, не охал надо мной. Он называл вещи своими именами. Может быть, это было жестко, но именно этого мне и не хватало.
К моменту приезда мамы я приобрела нормальный цвет лица и хороший аппетит. Начала ходить в спортзал и к психологу. Бегала по утрам. Перезнакомилась с соседями. Привезла из приюта черного кота с вредным характером и рваным ухом. Решила чем я хочу заниматься. И совсем перестала думать о Глебе.
