Текст книги "Испытание невиновностью"
Автор книги: Агата Кристи
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)
Глава 22
Тина припарковала машину прямо на траве у кладбищенской стены. Бережно развернула привезенный букет, прошла в ворота и тихо побрела по центральной аллее. Новое кладбище ей не нравилось. Очень жаль, что не удалось похоронить миссис Аргайл на старом, за церковной оградой. Там веет вековым покоем. Старые тисы, обомшелые надгробные плиты. А тут все такое новенькое, одинаковое, опрятное, все так четко распланировано: прямая центральная аллея, от нее направо и налево расходятся дорожки – ну просто какой-то супермаркет.
Могила миссис Аргайл содержалась в идеальном порядке. Она представляла собой квадратный мраморный цоколь, засыпанный гранитным щебнем, с возвышающимся у изголовья большим гранитным крестом.
Перехватив поудобнее букет гвоздик. Тина наклонилась и перечитала надпись:
«В память Рейчел Луизы Аргайл, покинувшей этот мир 9-го ноября 1956»
И снизу – стих:
«Встанут дети ее и превознесут ее»
В этот момент сзади раздались шаги. Тина вздрогнула и повернула голову.
– Микки!
– Я увидел твою машину. И пошел следом за тобой.
То есть я и сам сюда шел.
– Ты шел сюда? Зачем?
– Сам не знаю. Наверно, попрощаться. – Попрощаться... с нею? Он кивнул.
– Да. Я согласился на эту должность в нефтяной компании, про которую тебе рассказывал. Уезжаю через три недели.
– И пришел попрощаться с мамой?
– Да. Поблагодарить, ну и... попросить прощения.
– За что, Микки?
– Совсем не за то, что я убил ее, если ты на это намекаешь. А ты, Тина, так все время и думала, что убийца – я?
– Я была не совсем уверена.
– И сейчас тоже не уверена, правда? Даже если я поклянусь, что не убивал, это тебя все равно не убедит?
– За что ты хочешь просить прощения, Микки?
– Она очень много для меня сделала, – медленно произнес Микки. – А я только злился, как бы она ни старалась мне угодить. Ни разу не сказал ей доброго слова, не взглянул с любовью. Даже просто «спасибо» ни разу не сказал. И теперь сожалею об этом. Вот и все.
– Когда ты перестал на нее злиться? Уже после того, как она умерла?
– Д-да, наверно.
– Ты злился не на нее, Микки.
– Похоже, что так. Ты права. Я злился на свою родную мать. Потому что любил ее. Я любил ее, а ей было на меня наплевать.
– А теперь это тебя больше не мучает?
– Нет. Видно, она ничего не могла с собой поделать. Такой уж она уродилась. Веселой и легкомысленной. И обожала мужчин и выпивку, была ласкова со своими детьми – под настроение, конечно. И обижать их тоже никому не позволяла. Ну не любила она меня, ну и что? А я все эти годы не желал с этим примириться. Но теперь примирился. – Он протянул к Тине руку. – Дай мне одну гвоздику, ладно? – Взяв цветок, он наклонился и положил его у подножия креста. – Вот, мама, – проговорил он вслух. – Я был тебе никудышным сыном... да и ты, я думаю, была не самой лучшей матерью. Но ты старалась все сделать как можно лучше. – Он оглянулся на Тину. – Как по-твоему, годится такое извинение?
– Я думаю, да, – ответила Тина и положила на могилу остальные гвоздики.
– Ты часто приносишь сюда цветы?
– Раз в году.
– Крошка Тина, – улыбнулся Микки. Они пошли вместе назад.
– Я не убивал ее, Тина, – сказал Микки. – Клянусь тебе. Я хочу, чтобы ты мне поверила.
– Я была там в тот вечер. Микки резко обернулся.
– Ты была там? В «Солнечном мысе»?
– Да. Я надумала сменить работу и приехала посоветоваться с отцом и мамой.
– Ну и?.. Рассказывай дальше.
Но Тина молчала. Тогда он сдавил ей локоть.
– Рассказывай дальше. Тина. Ты должна мне все рассказать.
– Я до сих пор никому не говорила.
– Так что же было? Давай выкладывай. Хватит отмалчиваться.
– В общем, я приехала туда. Остановила машину не доезжая до ворот, знаешь, там есть широкое место, где легче развернуться?
Микки кивнул.
– Вылезла из машины и пошла к дому. Откровенно говоря, я немного робела. Сам знаешь, как трудно бывало разговаривать с мамой. Она всегда считала, что знает лучше нас, что нам нужно. Я обдумывала, как бы получше все изложить. Дошла до дома, потом обратно до машины, потом снова до дома. Все обдумывала предстоящий разговор.
– А который был час? – спросил Микки.
– Не знаю. Не помню уже. Я... я как-то не замечаю, который когда час.
– Да, дорогая, я знаю, – сказал Микки. – Ты всегда с таким великолепным безразличием относишься ко времени.
– Я прошла к деревьям у ворот, а походка у меня тихая, – продолжала Тина.
– Ну да, ты ходишь по-кошачьи. Ты же кошечка, – нежно вставил Микки.
– И вдруг услышала их.
– Кого?
– Двое разговаривали шепотом.
– И что? – Микки весь напрягся. – Что они говорили?
– Они говорили... Один сказал: «Между семью и половиной восьмого. В этот промежуток. Запомни и ничего не спутай. Между семью и половиной восьмого». А второй ответил: «Можешь на меня положиться». Тогда первый сказал: «И после этого, душенька, все замечательно устроится».
Тина умолкла. Чуть погодя Микки спросил:
– Ну и почему ты это скрыла?
– Потому что я не знала... Не знала, кто это говорил.
– А чей голос сказал, что все устроится, мужской или женский?
– Не знаю, – вздохнула Тина. – Когда разговаривают шепотом, голоса ведь не слышно. Слышно просто... шепот. Я думаю... естественно, я думаю, что это были мужчина и женщина, судя по тому...
– Судя по тому, что они говорили?
– Да. Но кто... я не знаю.
– Ты подумала, что это, наверно, отец и Гвенда?
– Могли быть они, разве нет? Тогда бы это означало, что Гвенда должна была уйти, а потом – между семью и половиной восьмого – вернуться, или что Гвенда договаривается с папой, чтобы он между семью и половиной восьмого спустился вниз.
– Если бы это были отец с Гвендой, ты ведь не стала бы подставлять их полиции. Так?
– Вот именно, если бы, – ответила Тина. – Потому что я не совсем была уверена в том, что это они. Это мог быть и кто-нибудь другой. Например, Эстер и кто-то еще. Или даже Мэри. Но не с Филипом. Конечно не с Филипом.
– Когда ты говоришь, Эстер и кто-то еще, ты кого имеешь в виду?
– Я... я не знаю.
– Ты не видела этого мужчину?
– Нет, – ответила Тина. – Я его не видела.
– Тина, по-моему, ты говоришь не правду. Это точно был мужчина?
– Я сразу развернулась и пошла к машине, – сказала Тина. – И в это время кто-то очень быстро прошел по другой стороне улицы. В темноте мелькнула чья-то фигура. И тут я услышала... мне показалось, будто в конце нашей улицы завелся автомобиль.
– И ты решила, что это я, – предположил Микки.
– Не знаю. Мог быть и ты. Рост и сложение примерно твои.
Они подошли к Тининому автомобильчику.
– Полезай в машину, Тина, – распорядился Микки. – Я еду с тобой. В «Солнечный мыс».
– Но, Микки...
– Тебе ведь бесполезно повторять, что это был не я? А что еще я могу сказать? Поехали, поехали в «Солнечный мыс».
– Что ты хочешь делать, Микки?
– Почему ты решила, что я намерен что-то сделать? Ты же все равно туда собиралась?
– Да. Собиралась. Я получила письмо от Филипа. Она включила зажигание. Микки сидел рядом, весь напрягшись, и смотрел прямо перед собой.
– Филип написал тебе письмо? Чего же он хочет?
– Он попросил меня приехать. Ему нужно меня видеть. Он знает, что сегодня я работаю только полдня.
– Вот как. А зачем ему понадобилось тебя видеть, он не написал?
– Написал, что должен задать мне один вопрос и надеется получить ответ. Я ничего не должна ему рассказывать, он сам мне скажет. А от меня только требуется ответить, да или нет. И еще он обещает, что все останется между нами.
– Значит, он что-то такое нащупал, а? – предположил Микки. – Интересно.
До «Солнечного мыса» было несколько минут езды. Когда доехали, Микки сказал:
– Ты ступай в дом, а я немного похожу по саду, кое-что обдумаю. Ступай, ступай. Тина. Тебя ждет разговор с Филипом.
Тина спросила:
– А ты не... Ты не собираешься?..
– Прыгнуть вниз головой с Обрыва влюбленных? – со смешком договорил Микки. – Ты что? Ты же меня знаешь.
– Иногда мне кажется, что тут вообще никто никого не знает.
Сказав это, она повернулась и медленно пошла к дому. Микки стоял, засунув руки в карманы, и понуро смотрел ей вслед. Брови его были нахмурены. Немного так постояв, он начал обходить дом вокруг, внимательно поглядывая наверх. Ему припомнилось детство. Вот старая магнолия. Сколько раз мальчиком он влезал по ней до второго этажа и через окно на лестничной площадке забирался в дом. Под деревом был маленький участочек земли, который считался его личным садиком. Впрочем, садиками он никогда особенно не интересовался. Заводные игрушки, которые ему покупали, он всегда норовил разобрать на части. «Маленький разрушитель», – подумал он о себе и покачал головой.
Н-да. Человек какой был, таким и остается.
* * *
В доме Тина столкнулась в коридоре с Мэри. При виде сестры та удивленно вздернула брови.
– Тина! Ты приехала из Редмина?
– Да, – ответила Тина. – А ты разве не ждала меня?
– Я совсем забыла, – сказала Мэри. – Кажется, Филип упоминал о том, что ты должна приехать. Она отвернулась.
– Я иду на кухню, – сообщила она. – Узнать, привезли ли «Оувалтин»[26]note 26
«Оувалтин» – шоколадный напиток.
[Закрыть]. Филип пьет его перед самым сном. Кирстен понесла ему кофе. Он любит кофе больше, чем чай, говорит, что от чая у него расстройство.
– Почему ты обращаешься с ним, как с беспомощным младенцем, Мэри? спросила Тина. – Он ведь не беспомощный.
Глаза Мэри холодно блеснули.
– Когда у тебя будет свой муж, Тина, – сердито произнесла она, – тогда ты будешь лучше знать, какое обращение предпочитают мужья.
– Прости, – тихо сказала Тина.
– Только бы нам наконец вырваться из этого дома, – вздохнула Мэри. Филипу так вредно здесь находиться. А сегодня еще Эстер возвращается.
– Да? – удивилась Тина. – Эстер приезжает? Зачем?
– Откуда мне знать? Позвонила вчера вечером и сказала, что приедет. Каким поездом, представления не имею. Наверно, экспрессом, как обычно. Кому-то придется поехать в Драймут встретить ее.
Мэри скрылась в коридоре, ведущем в кухню. Тина, постояв мгновенье в нерешительности, пошла по лестнице наверх. Когда она поднялась на площадку, справа открылась дверь и вышла Эстер. При виде Тины на лице у нее выразилось удивление.
– Эстер! Мне сказали, что ты скоро приедешь, а ты, оказывается, уже здесь.
– Доктор Колгари привез меня на автомобиле, – объяснила Эстер. – Я вошла и сразу поднялась к себе. Никто в доме, наверно, не знает, что я уже приехала.
– И доктор Колгари здесь?
– Нет, он высадил меня и поехал в Драймут. У него там с кем-то назначена встреча.
– Мэри думает, что ты еще не приехала.
– Мэри вообще ничего ни о ком не знает, – сказала Эстер. – Они с Филипом держатся ото всех в сторонке. Папа с Гвендой, должно быть, в библиотеке. Похоже, жизнь тут как шла, так и идет.
– Отчего же ей не идти?
– Н-ну, не знаю. Просто я думала, что тут все переменилось.
Она обошла Тину и стала спускаться по лестнице. А Тина прошла в коридор и, не заходя в библиотеку, сразу направилась к апартаментам Даррантов. Перед их дверью стояла Кирстен Линдстрем с подносом в руке. Она резко обернулась.
– Господи, Тина! Как ты меня напугала, – проговорила она. – Я принесла Филипу кофе и печенье.
Тина подошла и встала рядом.
Кирстен, постучавшись, толчком открыла дверь и первой вошла в комнату. Из-за ее высокой плотной фигуры ничего не было видно, но Тина вдруг услышала, как Кирстен испуганно охнула и уронила поднос. Чашка, блюдце и тарелочка со звоном разбились о каминный экран.
– Нет! – вскрикнула Кирстен. – О нет!
– Филип? – только и вымолвила Тина. Она обошла обомлевшую женщину и приблизилась к инвалидному креслу у письменного столика. Филип Дар-рант, по-видимому, только что писал, возле его правой руки лежала шариковая ручка. Но голову он как-то боком уронил на стол. И на затылке у основания черепа виднелся маленький темный ромбик, сочившийся красным на белый воротник.
– Его убили, – проговорила Кирстен. – Закололи. Вот сюда, прямо в мозжечок. Сюда достаточно только вонзить острие – и моментальная смерть.
Она прибавила, повышая голос:
– Я его предостерегала. Я сделала все возможное. Но он вел себя как ребенок, который норовит поиграть с опасными предметами, не понимая, чем это может кончиться.
«Похоже на страшный сон», – мелькнуло в голове у Тины. Она стояла сбоку от Филипа и молча смотрела на него, пока Кирстен пыталась нащупать на его руке пульс, которого не было. О чем он собирался спросить ее? Какая разница... теперь он уже все равно никогда ничего не узнает. Не в силах ни о чем думать, Тина смотрела и машинально про себя отмечала: он писал, вон ручка валяется рядом, но бумаги на столе нет. Ни клочка, ни одной написанной строчки. Тот, кто его убил, забрал листок с записями. Она произнесла ровным механическим голосом:
– Мы должны сообщить остальным.
– Да-да, надо пойти вниз. Но сначала надо сказать вашему отцу.
Они двинулись к двери. Кирстен обнимала Тину за плечи. Тина, оглянувшись, посмотрела на упавший поднос и разбитую посуду.
– Это все не важно, – сказала Кирстен. – Потом можно будет прибрать.
Тина споткнулась. Кирстен поддержала ее.
– Иди осторожнее. Упадешь.
Они побрели в обнимку вдоль коридора. Распахнулась дверь библиотеки. Вышли Лео и Гвенда. Тина сказала ясным тихим голосом:
– Филипа убили. Закололи.
И опять все было как во сне. Потрясенные возгласы отца и Гвенды поплыли по коридору, мимо Тины, по направлению к Филипу... По направлению к Филипу, которого уже не было в живых.
Кирстен отпустила ее плечи и торопливо пошла вниз.
– Я должна сказать Мэри. Только надо как-то ее подготовить... нельзя вот так сразу... Бедняжка Мэри. Какой страшный удар.
Тина медленно побрела следом. Ощущение того, что вокруг туман, какая-то вязкая муть, усилилось, странно кололо сердце. Куда она идет? Она и сама не знала... Все вокруг было словно ненастоящим. Тина подошла к открытой парадной двери и шагнула за порог. И тут она увидела Микки, выходящего из-за угла. Машинально, словно именно к этой цели все время и стремилась, она пошла ему навстречу.
– Микки, – немеющими губами проговорила она. – О, Микки!
Он протянул к ней руки, и она очутилась в их кольце.
– Все хорошо, – сказал Микки, – Я тебя держу. Но Тина, обмякнув, повисла на нем и медленно опустилась на землю. В эту минуту из дому выбежала Эстер.
– Она в обмороке, – растерянно произнес Микки. – Я ни разу не видел, чтобы Тина падала в обморок.
– Это шок, – сказала Эстер.
– Какой шок? О чем ты?
– Убили Филипа, – ответила Эстер. – Ты разве не знаешь?
– Откуда мне знать. Когда? Как?
– Только что.
Он недоуменно посмотрел на нее. Потом поднял на руки Тину. Вдвоем с Эстер они внесли ее в кабинет миссис Аргайл и уложили на диван.
– Позвони доктору Крейгу, – попросил Микки.
– Вон подъехала его машина, – ответила Эстер, подходя к окну. – Папа уже его вызвал. Я... – Она оглянулась. – Я не хочу с ним встречаться.
Она вышла из комнаты и взбежала вверх по лестнице. Дональд Крейг вылез из машины и вошел в дом – входная дверь была открыта. Навстречу ему вышла из кухни Кирстен.
– Добрый день, мисс Линдстрем. Что тут у вас случилось? Мистер Аргайл сказал, что будто бы Филип Дар-рант убит? Я не ослышался?
– Да, так оно и есть, – ответила Кирстен.
– Мистер Аргайл позвонил в полицию?
– Я не знаю.
– Может быть, только ранен? – спросил Дон, поспешив обратно к машине за своим саквояжем.
– Нет, – твердо сказала Кирстен измученным голосом. – Он мертв. Это совершенно точно. Рана нанесена вот сюда. – Она приложила палец к своему затылку.
В прихожую вышел Микки.
– Здравствуйте, Дон. Хорошо бы вы взглянули на Тину, – попросил он. – Она в обмороке.
– Тина? Ах да. Это которая живет в Редмине? Где она?
– Вот тут, в гостиной.
– Зайду к ней, а уж потом поднимусь наверх. – Открывая дверь, он через плечо отдал распоряжение Кирстен:
– Укройте ее потеплее и приготовьте горячий чай или кофе, дадите, как только она очнется. Ну да вы и сами все знаете...
Кирстен кивнула.
– Кирсти!
Из кухни медленно вышла Мэри Даррант – Кирсти пошла ей навстречу. Микки стоял в стороне и беспомощно смотрел на них.
– Это не правда, – проговорила Мэри громким резким голосом. – Не правда! Ты все это выдумала. Я его только что видела... Он был жив и невредим. Сидел и писал. Говорила я ему: не пиши! Сколько раз говорила! Зачем он это делал? Почему так упрямился? Почему не соглашался уехать отсюда? Я ведь так хотела, чтобы мы уехали!
Кирсти как могла ее утешала, чтобы хоть немного успокоить.
Из гостиной торопливо вышел Дональд Крейг.
– Кто сказал, что эта девушка в обмороке? – спросил он. Микки растерянно обернулся.
– Но она потеряла сознание.
– Где она находилась, когда это произошло?
– Рядом со мной... Она вышла из дома и пошла мне навстречу. И вдруг... свалилась.
– Свалилась, говорите? Еще бы ей не свалиться, – мрачно произнес Дональд Крейг. Он устремился к телефону. – Я должен вызвать «скорую помощь». Срочно!
– «Скорую помощь»? – Микки и Кирстен смотрели на него с недоумением. Только Мэри словно остолбенела и ничего не слышала.
– Да, – сказал Дональд, торопливо набирая номер. – Эта девушка не в обмороке. Ей всадили в спину нож. Вы слышите? Необходимо немедленно доставить ее в больницу.
Глава 23
Сидя у себя в номере, Артур Колгари в который раз просматривал свои записи, время от времени кивая своим мыслям.
Да... Теперь он на верном пути. Поначалу он сделал ошибку, сосредоточив все свое внимание на личности миссис Аргайл. В девяти случаях из десяти это было бы правильно. Но тут, похоже, именно тот редкий десятый случай.
Он все время ощущал, что существует некий неизвестный ему фактор. Надо было только догадаться, что это за фактор, выделить его, и загадка была бы решена. Но ему постоянно мешал образ убитой женщины. Это только потом он понял, что убитая – не главное. Подошла бы, в сущности, любая жертва.
Он решил посмотреть на все под другим углом, обратить взгляд к давнему прошлому. И еще раз мысленно взглянуть на Жако... На Жако, не просто как на жертву, на человека, несправедливо приговоренного к тюремному заключению за убийство, которого он не совершил, но на Жако как такового, на Жако как личность. Был ли Жако, согласно понятиям старинной кальвинистской доктрины[27]note 27
Имеется в виду занимающее центральное место в кальвинистском религиозном течении учение о предопределении, согласно которому судьбы людей предопределены Богом и ничто не может их изменить.
[Закрыть], «сосудом разрушения»? Да, был ли? Несмотря на то что ему были созданы такие условия, о которых можно было только мечтать... Доктор Макмастер, тот считал, что Жако порочен от рождения. Что никакая среда не могла его ни исправить, ни спасти. Справедливо ли заключение доктора? Лео Аргайл склонен был жалеть и прощать своего приемного сына. Как он тогда выразился? «Один из пасынков Природы». Лео Аргайл разделяет современный взгляд на проблему: человека с подобной психикой следует считать больным, а не преступником. Что говорила Эстер? Что Жако всегда был ужасным человеком.
Высказывание по-детски непосредственное. А что говорила Кирстен Линдстрем? Жако был негодяй! Она употребила именно это, прямо скажем, сильное словцо. Негодяй! Тина сказала: «Я его не любила и не верила ему». Так что отзывы всех в общем совпадали. Только у его вдовы, Морин Клегг, было чуть иное к нему отношение. Но она смотрела на Жако только со своей колокольни: Жако был недостоин ее любви, но она поддалась его обаянию и не могла ему этого простить. Теперь же, благополучно выйдя снова замуж, она послушно повторяет то, что думает о Жако ее муженек. Колгари вспомнил, как она подробно описывала некоторые сомнительные дела Жако и приемы, которыми он пользовался для добычи денег. Деньги...
Это слово плясало перед усталым взором Колгари, словно написанное гигантскими буквами на стене. Деньги! Деньги! Деньги! Как лейтмотив в опере. Деньги миссис Аргайл! Деньги, вложенные в дискреционный фонд! Деньги, на которые куплена рента! Остаток имущества, предназначенный ее мужу! Деньги, взятые из банка! Деньги в ящике письменного стола! Эстер, выскочившая из дому без денег в кошельке и получившая два фунта от Кирстен Линдстрем! Деньги, найденные у Жако, которые, как он клятвенно уверял, дала ему мать.
Все складывается в единую четкую схему, составленную из разных мелких подробностей, так или иначе связанных с деньгами.
И безусловно, на этой схеме отчетливо проступает недостающий искомый фактор.
Колгари взглянул на часы. Он обещал Эстер, что позвонит ей в это время. Притянув к себе телефонный аппарат, он назвал в трубку номер.
Наконец послышался ее голос, по-детски чистый и звонкий.
– Эстер. С вами все в порядке?
– О да. Со мной все в порядке.
Он не сразу сообразил, что в ее ответе, в этом странном уточнении, есть какой-то подтекст, и только через секунду или две спросил:
– Что случилось?
– Филип убит.
– Филип! Филип Даррант? – не веря своим ушам, переспросил Колгари.
– Да. И Тина тоже – то есть нет, она жива. Но ее увезли в больницу.
– Рассказывайте, – коротко распорядился он. И уже по ходу ее рассказа спрашивал и переспрашивал, пока все наконец не уяснил. Затем сурово приказал:
– Держитесь, Эстер. Я выезжаю. Буду у вас через... – он скосил глаза на часы, – примерно через час. Мне надо сначала повидать старшего инспектора Хьюиша.
* * *
– Что вы, собственно, хотите у меня выяснить, доктор Колгари? – спросил старший инспектор, но Колгари не успел ответить, так как на столе у Хьюиша зазвонил телефон, и тот поднял трубку.
– Да? Да, у телефона. Минуту. – Он пододвинул к себе чистый лист и взял ручку, приготовившись записывать. – Так. Давайте. Да. – Он сделал запись. Где-где? На конце какая буква? А, ну да. Пока еще не очень понятно, я бы сказал. Записал. Это все? Ясно. Спасибо. – Он положил трубку. – Из больницы звонили.
– Тина? – спросил Колгари. Старший инспектор кивнул.
– К ней вернулось на несколько минут сознание.
– Она что-нибудь сказала?
– Даже не знаю, должен ли я вам это сообщать, доктор Колгари.
– Я прошу вас быть со мной откровенным и полагаю, что смогу тут быть вам полезен. Хьюиш помолчал, взвешивая.
– По-моему, вы принимаете все это очень близко к сердцу, доктор Колгари.
– Да, очень близко. Понимаете... я чувствую себя ответственным за то, что полиция снова вернулась к этому делу. И эти две последние трагедии тоже, получается, на моей совести. Девушка будет жить?
– Врачи считают, что все обойдется, – ответил Хьюиш. – Лезвие не задело сердца, но опасность пока не миновала, – Он покачал головой. – Вот так всегда, – сказал он. – Люди не верят, что убийца опасен. Звучит глупо, но это истинная правда. Знали же, что среди них находится убийца. Нет бы сообщить нам все, что им известно. Единственный способ обезопасить себя – это сразу же выложить полиции все без утайки. А они играли в молчанку. Скрывали от меня то, что знали. Филип Даррант был славный малый и с головой, но относился к сложившейся в доме ситуации как к увлекательной игре. Вынюхивал, расставлял ловушки. И до чего-то докопался – или думал, что докопался. И кто-то еще тоже думал, что Даррант напал на след. А в результате мне звонят и сообщают, что Дарранта убили, вонзили клинок в затылок. Вот к чему приводят такие игры, когда люди не понимают, насколько это опасно...
Хьюиш замолчал и слегка откашлялся.
– А девушка? – не отступался Колгари.
– Девушка что-то знала, – сказал Хьюиш. – Но не хотела об этом рассказывать. У меня сложилось такое впечатление, что она в него влюблена.
– Вы имеете в виду Микки? Хьюиш кивнул.
– Да и он, полагаю, тоже был к ней по-своему привязан. Но когда человек теряет голову от страха, даже самая горячая симпатия уже не имеет никакого значения. Она, наверное, не понимала, что некий известный ей факт представляет для него смертельную опасность. Потрясенная убийством Дарранта, она бросилась к нему в объятья, и он этим воспользовался – вонзил ей в спину нож.
– Но это всего лишь ваши предположения, не правда ли?
– Не совсем так, доктор Колгари. Нож нашли у него в кармане.
– Тот самый нож?
– Да. Вымазанный кровью. Мы, конечно, проведем экспертизу, но в том, что это будет ее кровь, можете не сомневаться. Ее и Филипа Дарранта.
– Но... этого не может быть.
– Кто вам сказал, что не может быть?
– Эстер. Я позвонил ей, и она мне рассказала, как все было на самом деле.
– Рассказала, говорите? Как было на самом деле? Но все было очень просто. Мэри Даррант в три часа десять минут спустилась в кухню. В это время муж ее был жив и невредим. Кроме них, в доме находились: Лео Аргайл с Гвендой Воэн в библиотеке, Эстер Аргайл – в своей комнате на втором этаже, и Кирстен Линдстрем – в кухне. В начале пятого подъехали на автомобиле Микки и Тина. Микки ушел в сад, Тина пошла по лестнице наверх следом за Кирстен, которая несла Филипу кофе с печеньем. Тине встретилась Эстер, они перемолвились несколькими словами, а затем она догнала мисс Линдстрем, уже у самой двери, и они вместе вошли в комнату и увидели, что Филип мертв.
– Но Микки все это время был в саду. Разве это не алиби?
– Есть одна деталь, доктор Колгари, которая вам не известна. У дома Аргайлов под самым окном растет большая магнолия. В детстве дети любили по ней лазить, особенно Микки. Он даже наловчился удирать через окно из дому и возвращаться обратно, когда вздумается. Он и сегодня спокойно мог влезть в дом, проскользнуть в комнату Дарранта, нанести ему удар ножом и выбраться тем же путем обратно. Конечно, тут требовалось все рассчитать – до минуты, но когда поставлена на карту жизнь, человек способен на чудеса. А Микки грозило разоблачение. Ему любой ценой надо было предотвратить встречу Тины с Даррантом. Чтобы обеспечить себе безопасность, он должен был убить обоих.
Колгари задумался.
– Вы сказали, что к Тине вернулось сознание. Она не сообщила определенно, кто нанес ей удар?
– Она говорила не очень связно, – ответил Хьюиш. – Собственно, я не уверен, что она по-настоящему пришла в себя. – Он вздохнул. – Ну да ладно, доктор, повторю вам дословно, что она сказала. Сначала она произнесла имя. Микки.
– Выходит, она обвинила его.
– Похоже на то, – кивнул Хьюиш. – А все остальное, на мой взгляд, лишено смысла. Наверное, она бредила.
– Что она сказала?
Хьюиш заглянул в свои записи.
– Сначала, стало быть, «Микки». Потом пауза. Потом: «Чашка была пустая...» Опять пауза. И последнее: «Голубица высоко на рее». – Он вопросительно посмотрел на Колгари. – Вам это что-нибудь говорит?
– Нет, – покачал головой Колгари. И повторил в полном недоумении:
– Голубица высоко на рее... Надо же придумать такое!
– Никакие реи и никакие голубицы, насколько нам известно, в этом деле не фигурируют.
– Наверно, для нее это что-то означало, какую-то мысль, воспоминание. Но вполне возможно, что к убийству это вообще не имеет отношения. Одному Богу известно, где она сейчас витает.
Колгари снова погрузился в молчание, обдумывая последние события. Потом спросил:
– Вы арестовали Микки?
– Пока просто задержали. Обвинение ему будет предъявлено не позже, чем через двадцать четыре часа. Хьюиш вопросительно взглянул на Колгари.
– А вы, как я понимаю, хотели предложить совсем другое объяснение происшедшего?
– Да, – ответил Колгари. – Другое. Даже сейчас... я не убежден, что виновен Микки. – Он поднялся. – По-моему, прав все-таки я. Но у меня нет достаточно убедительных доказательств, чтобы переубедить вас. Поеду опять туда. Мне нужно видеть их всех.
– Что ж, – произнес Хьюиш. – Только смотрите поосторожней, доктор Колгари. А все-таки какова суть вашей идеи?
– Не знаю, удовлетворит ли вас такой ответ, но, на мой взгляд, это преступление на почве страсти. Хьюиш вздернул брови.
– Страстей существует много, доктор Колгари. Ненависть, скупость, алчность, страх – это все страсти.
– Нет, я имел в виду именно то, что обычно под этим понимается.
– Если вы подразумеваете Лео Аргайла и Гвенду Воэн, то мы с самого начала подозревали именно их, – сказал Хьюиш. – Но при теперешней ситуации они вроде бы точно отпадают.
– Да нет, тут сложнее, – покачал головой Артур Колгари.