Текст книги "Тени старинных замков"
Автор книги: Агата Кристи
Соавторы: Иван Тургенев,Михаил Лермонтов,Роберт Льюис Стивенсон,Марк Твен,Николай Непомнящий,Роберт Артур,Фрэнсис Мэрион Кроуфорд,Никита Кривцов,Н. Леонтьева,Гектор Дюрвилль
Жанры:
Мистика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)
Часть четвертая
РАССКАЗЫ О ПРИВИДЕНИЯХ
ЛЕГЕНДА О КРОВАВОЙ МОНАХИНЕ [15]15
Это одна из наиболее интересных легенд о западноевропейских привидениях. На русском языке она приведена в книге К. У. Литбитера «Астральный план» (Спб., 1909), который в свою очередь заимствовал ее из сочинения европейского автора Христиана «История магии». Здесь легенда дана в пересказе знаменитого оккультиста.
[Закрыть]
Кровавая монахиня – легенда о привидении, являвшемся в XVI веке в замке Линденберг на Рейне. В общих чертах она заключается в том, что один молодой человек, влюбившийся в дочь управляющего замком, предложил своей возлюбленной во избежание преследования одеться в костюм, какой по уверению очевидцев носило привидение, иногда показывавшееся в замке: белый окровавленный костюм монахини, державшей в одной руке кинжал, а в другой – зажженную лампу. Это привидение обходило замок как раз в полночь 5 мая каждые пять лет, к ужасу его обитателей, и исчезало в нарочно открываемых дверях склепа. Этим-то обстоятельством и решили воспользоваться влюбленные, приноровив побег к указанному выше сроку. Жених должен был ожидать у ворот замка на быстроногом скакуне и, посадив возлюбленную на седло, умчать ее в заранее намеченное пристанище.
В условленное время он был на месте и вскоре увидел дрожащий огонек, мелькавший вдоль галереи, на лестнице, а затем, немедленно пройдя двор, его возлюбленная показалась в воротах замка. Костюм, лампа, кинжал – ничто не было забыто, и счастливый возлюбленный, приняв ее в объятия, вскочил в седло и помчался с возможной быстротой. Но, достигнув долины Рейна, конь, споткнувшись, упал вместе с седоками. Утром крестьяне, шедшие на работу, нашли убившуюся лошадь и седока, которого с трудом привели в чувство. Когда он очнулся, то стал спрашивать о своей спутнице, но никто в окрестностях не видал никакой женщины. В полночь больной увидел входящую в его комнату женщину – в окровавленном костюме монахини, с лампой и кинжалом в руках. Когда она подняла покрывало, бедняк увидел незнакомое лицо привидения, наклонившегося над ним и прошептавшего могильным голосом: «Ты моя любовь, и я твоя навсегда. Я буду приходить к тебе каждую ночь». Она припала к нему, как бы желая обнять, но он испустил такой вопль, что сбежались все жители приютившего его дома, которым он рассказал свою историю и просил узнать, жива ли его невеста. По наведенным справкам оказалось, что его возлюбленная в условленное время вышла к воротам, но увидела лишь удалявшегося всадника, увозившего настоящее привидение. Она упала в обморок и лишь на другой день была приведена в чувство. Потрясенная случившимся, она постриглась в монастырь; вскоре ее примеру последовал и жених. Настоятель монастыря, куда он поступил, полагал, что несчастный стал жертвой злого духа, и, будучи сведущ в магии, вызвал привидение, которое оказалось, однако, несчастной душой одной женщины, жаждущей успокоения. Она была уроженкой Испании и умерла около столетия назад. Будучи при жизни религиозна, она поступила в монастырь, но вскоре бежала оттуда с возлюбленным в Германию, где изменила ему так же, как изменила обету, данному Богу, влюбившись в владельца Линденбурга, которому изменяла, заводя все новые связи, и наконец убила его. Умершая без исповеди, под тяжестью своих грехов, несчастная была брошена в старый, заброшенный колодец, указанный ею вызвавшему ее прелату, с просьбой погребения и молитв об освобождении ее души. Когда ей была оказана эта милость, она появилась в последний раз, чтобы сообщить, что Бог простил ей ее прегрешения.
Проспер Мериме
ВИДЕНИЕ КАРЛА XI [16]16
Эта новелла П. Мериме (1803–1870) на русском языке впервые напечатана в одном из номеров журнала «Ребус» за 1897 год. В ней идет речь о событии, якобы имевшем место в 1693 году.
[Закрыть]
Принято относиться с насмешкой к видениям всякого рода и другим сверхъестественным явлениям; но некоторые из них так хорошо засвидетельствованы, что люди последовательные, отвергая их, должны вместе с тем отвергать и множество других исторических доказательств. Официальный протокол за подписью четырех свидетелей, вполне достойных доверия, утверждает подлинность события, о котором я хочу рассказать. Прибавлю, что предсказание, заключающееся в этом протоколе, было известно и служило предметом разговоров гораздо ранее перед тем, когда оно, по-видимому, исполнилось почти в наше время.
Карл XI, [18]18
Годы жизни – 1655–1697-й. Самостоятельно правил с 1672 года.
[Закрыть]отец знаменитого Карла XII, [19]19
Годы жизни – 1682–1718-й. Разбитый Петром I под Полтавой, он стал терпеть одно поражение за другим и был убит при осаде Фридрихсхальда.
[Закрыть]был один из наиболее деспотичных, но вместе с тем и наиболее разумных шведских королей. Он ограничил чудовищные привилегии дворянства, уничтожил власть сената, стал издавать законы самостоятельно; одним словом, изменил все государственное устройство Швеции, до него олигархическое, заставил Государственное собрание вручить ему самодержавную, неограниченную власть. Был он при этом человеком просвещенным, храбрым, глубоко преданным лютеранской религии; характера непреклонного, холодный, положительный, совсем лишенный воображения. Он только что лишился жены своей – Ульрики-Элеоноры. Хотя жестокость его и суровость с нею, как говорилось тогда при дворе, ускорили кончину королевы, он, однако, уважал ее и, по-видимому, был более огорчен ее смертью, чем можно было ожидать от его сухого сердца. После этой потери он сделался еще более мрачным и молчаливым, чем прежде, и стал так ревностно заниматься делами, посвящая все свои часы работе, что окружающие его приписывали этот усиленный труд потребности отвлекаться от тяжелых мыслей.
Под конец одного осеннего вечера он сидел, в халате и туфлях, перед ярко пылающим камином своего кабинета в стокгольмском дворце. При нем находились один из наиболее приближенных к нему лиц, камергер граф де Браге, и его лейб-медик Баумгартен, любивший хвастаться своим неверием во все, кроме медицины. В этот вечер король, чувствуя себя несколько нездоровым, пригласил его к себе в качества врача. [20]20
Описываемое ниже событие следует датировать 1693 годом
[Закрыть]
Вечер затягивался, но король, против своей привычки ложиться рано, не спешил отпускать своих собеседников. Склонив голову и устремив глаза на пылавший камин, он давно уже перестал разговаривать и сильно скучал, но вместе с тем ощущал какой-то непонятный страх остаться одному. Граф де Браге, конечно, видел, – насколько его общество было в этот раз в тягость королю, и несколько раз намекал, что не пора ли Его Величеству отдохнуть, но отрицательный жест короля удерживал его на своем месте. Начинал и доктор говорить, что продолжительное бодрствование вредно для здоровья. И ему Карл ответил сквозь зубы: «Останьтесь, я еще не хочу спать».
Тогда пробовали начинать разговоры о различных предметах, но все они истощались на второй-третьей фразе. Ясно было, что король находится в своем наиболее мрачном настроении, а в таком случае положение царедворца очень щекотливо. Граф, предполагая, что грусть короля происходит от воспоминаний о королеве, посмотрев пристально на висевший в кабинете ее портрет, воскликнул с глубоким вздохом:
– Как похож этот портрет!.. Вот именно ее выражение – величественное и кроткое в одно и то же время!..
– Ба! – резко ответил король, подозревавший в каждом разговоре о королеве упрек себе. – Портрет этот сильно польщен! Королева была дурна собой!
Затем, внутренне недовольный вырвавшейся у него резкостью, он встал и прошелся по комнате, желая скрыть свое смущение. Машинально остановился он перед окном, выходившим во двор. Ночь была темная, безлунная.
Дворец, в котором живут теперь шведские короли, не был еще окончен; начавший строить его Карл XI проживал в старом дворце, стоявшем на вершине Ритергольма и обращенном главным фасадом на Мелярское озеро. Это было огромное здание в форме подковы; кабинет короля находился на одном конце, а на другом, напротив кабинета, была большая зала, в которой собирались представители сословий, когда призывались для выслушивания какого-либо сообщения от королевской власти.
Окна этой залы представлялись в эту минуту ярко освещенными, что показалось очень странным королю. Сперва он предположил, что свет исходит из факела какого-нибудь лакея, но зачем вошел он в эту залу, давно уже не отворявшуюся? Да свет был и слишком ярок для одного факела. Можно, пожалуй, приписать его пожару, но дыма не видно, окна не выбиты и при этом никакого шума, освещение, скорее, походило на праздничную иллюминацию.
Карл некоторое время молча смотрел на эти светлые окна. Граф де Браге протянул руку к звонку, чтобы позвать пажа и послать его посмотреть, что это за свет, но король остановил его, сказав: «Я пойду сам в эту залу». Выговорив эти слова, он страшно побледнел, лицо его выражало нечто вроде мистического ужаса, но вышел он из кабинета твердыми шагами. Камергер и доктор последовали за ним, взяв каждый по зажженной свече.
Привратник, на ответственности которого были ключи, уже лег спать. Баумгартен пошел разбудить его, приказав ему именем короля тотчас же отворить двери в залу Государственных собраний. Привратник очень удивился такому приказанию, но, конечно, оделся наспех и отправился со своей связкой ключей к королю. Сперва он отпер галерею, через которую проходили в залу собраний. Каково же было удивление Карла, когда он увидал все стены галереи обитыми черным.
– Кто приказал обить эти стены? – гневно спросил он.
– Никто, государь, сколько я знаю, – отвечал смущенный привратник. – В последний раз, как по моему распоряжению выметали эту залу, она была, как и всегда, обшита темным дубом… Конечно, эта обивка не из придворного хранилища.
Быстро шагавший король прошел уже более половины галереи; граф и привратник следовали за ним, доктор же несколько отстал, раздумывая, что ему делать. Остаться одному он, по правде сказать, боялся, но боялся также подвергнуться последствиям такого глупого, в сущности приключения.
– Не идите дальше, государь! – воскликнул привратник. – Клянусь Богом, тут замешалось колдовство! В эти часы… после кончины ее величества королевы… говорят, она сама прогуливается по этой галерее… Да помилует нас Господь!
– Остановитесь, государь! – со своей стороны воскликнул граф де Браге. – Разве вы не слышите странный шум, идущий из залы? Кто знает, каким опасностям может подвергнуться ваше величество…
– Государь, – сказал Баумгартен, когда свеча его погасла от порыва ветра, – позвольте по крайней мере мне сходить за вашими драбантами.
– Войдем! – сказал король твердым голосом, останавливаясь перед дверьми большой залы. – Отвори скорее! – При этом он толкнул дверь ногой, и звук, повторенный эхом сводов, раздался по галерее как пушечный выстрел.
Привратник дрожал так сильно, что никак не мог вложить ключ в замочную скважину.
– Старый солдат – и дрожит, – сказал король, пожимая плечами. – Ну, так вы, граф, отворите нам эту дверь.
– Государь, – ответил де Браге, невольно пятясь назад. – Прикажите мне идти под выстрелы датских или немецких пушек – я не колеблясь исполню приказание вашего величества, но вы требуете, чтобы я бросил вызов самому аду!
Король вырвал ключ из рук привратника.
– Вижу, – сказал он с заметным презрением в голосе, – что это касается одного меня! – И прежде чем свита успела удержать его, он отворил тяжелую дубовую дверь и вошел в большую залу, проговорив при этом: – С Божьей помощью!
И спутники его, несмотря на свой страх, не то из любопытства, не то считая невозможным оставить короля одного, все трое последовали за ним.
Большая зала оказалась освещенной множеством факелов; черная драпировка, заменяя собою старинные обои, покрывала все стены, однако вокруг них, как и всегда, красовались трофеи побед Густава Адольфа [21]21
Годы жизни – 1594–1632-й. Король Швеции с 1611 года.
[Закрыть]– немецкие, датские и московитские знамена, – стоявшие же по углам шведские флаги были покрыты черным крепом.
Многолюдное собрание занимало скамьи. Все четыре государственных сословия, [22]22
Дворянство, духовенство, буржуазия и крестьянство. – Примеч. П. Мериме.
[Закрыть]в траурных одеждах, заседали каждое на своем месте. Множество бледных человеческих лиц на черном фоне драпировки казались светящимися и так ослепляли глаза, что из четырех свидетелей этой поразительной сцены ни один не узнал между ними знакомого ему лица. Так актер перед многочисленной публикой видит только безразличную массу, никого среди нее не различая. На высоком троне, с которого король обыкновенно обращался к собранию, лежало окровавленное тело в королевских регалиях. Направо от него стоял ребенок, в короне и со скипетром в руке, налево пожилой человек или, скорее, другой призрак опирался на трон. На нем была парадная мантия, какую носили прежние правители Швеции ранее того времени, как Ваза [23]23
Густав Ваза (1496–1 560). Шведский король с 1523 года. Первый король независимой Швеции, основатель династии, прервавшейся в 1837 году.
[Закрыть]провозгласил ее королевством. Против трона несколько лиц – с мрачной, строгой осанкой, в длинных черных одеяниях, – по-видимому судьи, восседали за столом, покрытым огромными фолиантами.
Между троном и залой возвышалась обтянутая черным крепом плаха, а возле нее лежал топор.
Никто в этом нечеловеческом собрании, казалось, не замечал Карла и его трех спутников. При входе в залу они сперва слышали только невнятный говор, среди которого ухо не различало ни одного раздельного слова; потом старший из судей в черных одеяниях, исполнявший, по-видимому, обязанности председателя, встал и три раза ударил рукою по одному из развернутых перед ним фолиантов. Тотчас же водворилось глубокое молчание. Несколько молодых людей с аристократической осанкой и богато одетых, со связанными позади руками, вошли в залу через дверь, противоположную той, которую отворил Карл XI. Шли они с бесстрашным взглядом, высоко подняв голову. Шедший вслед за ними человек, видимо отличающийся недюжинной силой, держал в своих руках концы веревок, связывавших им руки. Тот, кто был впереди всех, вероятно самый главный из осужденных, остановился посреди залы перед плахой и бросил на нее гордо-презрительный взгляд. В ту же минуту мертвец на троне судорожно вздрогнул и свежая струя крови полилась из его раны. Молодой человек, став на колени, протянул голову; топор блеснул в воздухе и тотчас же опустился с зловещим звуком. Поток крови брызнул до самого возвышения и смешался с кровью мертвеца; голова, подпрыгнув несколько раз по окровавленному полу, докатилась до ног Карла и запачкала их кровью.
До этой минуты он молчал, пораженный всем, что видел, но ужасное зрелище это развязало ему язык. Он сделал несколько шагов к возвышению и, обращаясь к фигуре, облаченной в парадную мантию правителя, твердо проговорил хорошо известную формулу:
– Если ты от Бога – говори, если же от «другого» – оставь нас в покое.
Призрак ответил ему медленно и торжественным голосом:
– Король Карл! Кровь эта прольется не в твое царствование, – тут голос сделался менее внятным, – но через четыре царствования, в пятое. Горе, горе, горе роду Густава Вазы!
После этих слов все фигуры заседавших на скамьях начали бледнеть и изглаживаться, а потом и совсем исчезли, фантастические факелы погасли, и свечи в руках спутников короля освещали уже лишь старинные обои, слегка колыхаемые ветром. Некоторое время еще слышался какой-то мелодичный шум, напоминавший, по словам одного из свидетелей, шелест ветерка между листьями, а по определению другого – звук лопающихся струн во время настраивания арфы. Что же касается продолжительности явления, то все одинаково определяют ее приблизительно в десять минут.
Траурные драпировки, отрубленная голова, потоки крови, разлившиеся по полу, – все исчезло вместе с призраками; только королевская туфля сохранила кровяное пятно, которое должно было напоминать Карлу о событиях этой достопамятной ночи, если бы он мог когда-либо забыть их.
Возвратясь в свой кабинет, король приказал сделать подробное описание всего, что они видели, подписал его сам и потребовал подписи своих трех спутников. Самые тщательные предосторожности для сокрытия от общества и народа содержания этого странного документа ни к чему не привели – оно сделалось известным еще при жизни Карла XI. Запись эта хранится до сих пор в, государственных архивах Швеции, как нечто несомненно подлинное.
Замечательна приписка к этому описанию, сделанная рукою короля: «Если то, что рассказано здесь мною за моею подписью, не есть точная, несомненная истина, я отказываюсь от всякой надежды на лучшую жизнь, сколько-нибудь заслуженную, быть может, мною некоторыми добрыми делами, главным же образом – моими усилиями способствовать благоденствию моего народа и поддерживать религию моих предков».
Теперь, если вспомним смерть Густава III [24]24
Годы жизни – 1746–1792-й. Король Швеции с 1771 года. В результате заговора недовольного его правлением дворянства в ночь с 15 на 16 марта 1792 года, во время костюмированного бала, Густав III был смертельно ранен молодым шведским дворянином Анкарстремом.
[Закрыть]и суд над Анкарстремом, его убийцей, то найдется полное соответствие между этим событием и обстоятельствами рассказанного здесь странного пророчества. [25]25
Пророчество 1693 года на 99 лет опередило предсказываемое событие, случившееся в 1792 году. Однако, несмотря на энергичные поиски, пока не удалось найти публикацию текста этого протокола, почему нельзя сравнить обстоятельства смерти Густава III с оригиналом документа, подписанного Карлом XII. (Ю. В. Росциус. Последняя книга Сивиллы? – М.: Знание (Серия «Знак вопроса»), 1989, № 11, стр. 15).
[Закрыть]
Молодой человек, обезглавленный в присутствии Государственного собрания, был Анкарстрем.
Мертвец в королевских регалиях – Густав II.
Ребенок, его сын и наследник, – Густав-Адольф IV. [26]26
Годы жизни – 1778–1837-й, шведский король с 1792 года. Низложен в 1809 году.
[Закрыть]Наконец, старик в мантии – герцог Зюдерманландский, [27]27
Годы жизни – 1748–1818-й. Вступил на шведский престол (после низложения Густава-Адольфа IV) под именем Карла XIII. Не имея наследников, передал шведский престол французскому маршалу Бернадотту.
[Закрыть]дядя Густава IV, бывший регентом королевства, а потом и королем, по низложении его племянника.
ЗЛОВЕЩИЙ ПРОЦЕССНОЙ [28]28
Эта история опубликована в одном из номеров журнала «Ребус» за 1887 год. Анна Иоановна (1693–1740) – племянница Петра I, до занятия престола в 1730 году – курляндская герцогиня.
[Закрыть]
Императрица Анна Иоанновна боялась покойников и верила в привидения. Одним из первых своих указов государыня воспретила возить «покойников», «падаль» и «тому подобное» мимо дворца (сначала на острове у Тучкова моста, где ныне Пеньковый буян, потом, с 1734 года, – мимо нынешнего Зимнего). Умиравших в самом дворце тихонько вывозили ночью и хоронили из какого-нибудь казенного дома или даже казарм. Понятно, что полиция строжайше следила за соблюдением указа, да и сами городские обыватели страшились его нарушить и никогда не нарушали.
Как-то в январе 1740 года, часу в третьем пополудни, ближе к сумеркам, императрица, уже недомогавшая, сидела у окна своей опочивальни, обращенного к площади. На дворе морозило, и жестокий восточный ветер крутил снежные вихри. Одна из многочисленных шутих государыни сидела у ее ног, нежно и плавно их поглаживая; две фрейлины стояли у дверей с недвижностью статуй (им не дозволялось садиться в присутствии императрицы). Анна Иоанновна была погружена не то в забытье, не то в дремоту, и тишина в комнате нарушалась только шуршанием руки шутихи о штофное платье государыни. Вдруг Анна Иоанновна вздрогнула всем телом и, отпрянув от спинки кресел, устремила испуганные глаза на улицу.
– Господи Иисусе! – воскликнула она. – Что же это такое?! Ивановна, девки, смотрите!
Шутиха и фрейлины бросились к окну и слабо вскрикнули. Мимо дворца тянулось погребальное шествие, которое открывали несколько пар факельщиков с пылающими, смоляными факелами в руках, за ними – духовенство, там носильщики с гробом, одетым парчовым покровом.
Императрица в истерике закрыла лицо руками.
– Кто осмелился? – кричала она, отворачиваясь от окна и топая ногами. – Я указом запретила возить их мимо дворца!.. Ивановна! Беги к герцогу, зови его скорее…
Герцог Бирон имел для жилья во дворце свою половину; минут через пять он вбежал к государыне.
– Эрнст! – плача, обратилась она к нему по-немецки. – Что это за гадости делают мне назло?! Сейчас… мимо окон… процессия!
Бирон в недоумении пожал плечами.
– Ивановна мне сказала! – отвечал он. – В это самое время и я стоял у окна, но ничего не видел!
– Стало, я вру? – вспыхнула императрица. – Мне приснилось? Как же они-то, – указала на фрейлин и на шутиху, – видели то же?
– Смею ли я сомневаться? – кротко возразил Бирон. – Но, чтобы успокоить ваше величество, я разошлю во все концы верховых. Процессион ходил так? – обратился он по-русски к одной из фрейлин.
Боясь повторить слово «процессия», фрейлина показала жестом слева направо.
Бирон что-то соображал, потом, поклонясь императрице, поспешно вышел из опочивальни, решив разыскать виновных во что бы то ни стало, хотя бы процессия была и дьявольским наваждением: герцогу и черт был не брат! Минут через десять несколько драгун скакали по направлению к Каменному мосту, к Вознесению, на Охту, на Волково поле, в Ямскую, в Невскую Лавру, на Васильевский остров – одним словом, на все тогдашние городские кладбища. На всех был получен от причтов и от караульщиков один и тот же ответ: покойники и покойницы были, но все похоронены в промежуток времени между полуднем и вторым часом; в третьем же часу по городу не могло идти похоронной процессии, тем более мимо дворца. Этими ответами герцог не удовольствовался; сыщики обошли все приходские церкви для опроса священников – не отпевали ли кого 11 января 1740 года? Отпевали только двоих: купчиху, у Пантелеймона, и отставного полковника, у Спаса в Колтовской; первую похоронили на Охте, второго – на кладбище при той же церкви. И этого показалось мало «пытливому» Бирону. Все те, у которых были покойники с 5 по 11 января, были приглашены к Андрею Ивановичу Ушакову (начальнику застенка) для допросов (впрочем, без пыток) – и все эти розыски не привели ни к чему.
Между тем молва о похоронной процессии мимо Зимнего дворца разнеслась по всему городу. Какой-то дуралей спьяну сказал по этому случаю: «Экое времечко, и умирать-то не смей без спросу!» За это его постегали кнутом и сослали туда, куда Макар телят не гонял. Андрей Иванович Ушаков решил, что похоронная процессия мимо дворца была кощунственным маскарадом, имевшим целью испугать императрицу. В этой глупой шутке заподозрили Артемия Петровича Волынского (когда начался его процесс)…
Тем дело и кончилось.
В сентябре 1740 года, вскоре по возвращении императрицы из Петергофа, ее летней резиденции, в Зимнем дворце были новые чудеса. В тронной зале истопники, камер-лакеи и часовые видели двойника государыни: женскую фигуру ее роста, телосложения, как две капли воды на нее похожую, которая расхаживала по комнатам в короне и порфире. Об этом дворцовая прислуга и часовые говорили «под рукою», и до первых чисел октября 1740 года этот слух не достигал до государыни. На 8 октября часовой, стоявший в тронной зале, сообщил дежурному по караулу офицеру, что он «собственными глазами» видел императрицу на троне во всех регалиях. Офицер пожелал удостовериться собственными глазами и в следующую смену, в определенный час, пошел в тронную залу… и точно: он сам видел императрицу, сидящую на троне в полном облачении. Этот призрак видели сотни глаз, и, наконец, по распоряжению Бирона, в то самое время, когда его супруга, знаменитая Тротта, и сын его находились при императрице, солдаты стреляли по двойнику Анны Иоанновны и пули, расплющиваясь, отскакивали от стены… Ни звуки выстрелов, ни молва о призраке не дошли до слуха больной Анны Иоанновны, скончавшейся через девять дней.
Предания о призраках времен Анны Иоанновны сохранились в течение целого столетия; ими вдохновился и высокоталантливый поэт К. О. Рылеев, написавший думу «Видение Анны Иоанновны», в которой, несколько переделав рассказ о явлении двойника императрицы в тронной зале, заменил его явившеюся будто бы Анне Иоанновне… головою Волынского, – но это уже вольность поэтическая, не имеющая никакой связи ни с историей, ни с преданиями народными.
