Текст книги "Агент "Н" или "М""

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

Взор его был устремлен в пространство. Таппенс чутьем уловила, что ее спутником подспудно движет какое-то сильное чувство.

– Понимаю, понимаю, – уклончиво поддакнула она. – Это очень похвально.

– У меня два брата в концлагере, – сказал фон Дайним. – Отец погиб там же. Мать умерла от горя и страха.

«Он говорит так, словно заучил все это наизусть», – подумала Таппенс и снова украдкой взглянула на спутника. Фон Дайним все так же бесстрастно глядел в пространство. С минуту они шли молча. С ними поравнялись двое мужчин. Один из них смерил Карла взглядом, и Таппенс услышала, как он бросил другому:

– Пари держу: этот парень – немец.

Кровь бросилась фон Дайниму в лицо. На какую-то секунду он потерял самообладание.

– Слышите?.. Слышите, что они говорят? – взорвался он.

– Не говорите глупостей, милый мальчик! – повелительно оборвала его миссис Бленкенсоп, неожиданно для себя превращаясь в Таппенс. – Нельзя же хотеть слишком многого.

– Что вы имеете в виду? – недоумевая, уставился на нее Карл.

– Вы – эмигрант и должны стойко переносить невзгоды. Вы живы – это главное. Живы и на свободе. А неприятности неизбежны: наша страна ведет войну, вы же – немец. Можно ли требовать от первого встречного, чтобы он, грубо говоря, умел отличать хорошего немца от плохого немца?

Фон Дайним по-прежнему не сводил с Таппенс ярко-голубых глаз, в которых читалась подавленная горечь. Неожиданно он улыбнулся.

– Когда-то о краснокожих говорили: «Хороший индеец – мертвый индеец». А я, чтоб считаться хорошим немцем, должен не опаздывать на работу. Извините. Всего доброго!

Еще один чопорный поклон, и Карл удалился. Таппенс глядела ему вслед и думала: «Миссис Бленкенсоп, вы дали маху. Извольте быть повнимательней. А сейчас – в „Сан-Суси“.

Двери пансиона были распахнуты настежь. Из холла доносился голос миссис Перенны:

– И передашь ему, что я думаю насчет последней партии маргарина. Ветчину возьмешь у Куиллера – в последний раз она у него была на два пенса дешевле. Да получше выбирай капусту… – Заметив Таппенс, миссис Перенна прервала разговор. – Доброе утро, миссис Бленкенсоп! Я смотрю, вы ранняя птичка. Еще не завтракали? В столовой уже накрыто. – И, указав на свою собеседницу, хозяйка пансиона добавила: – Моя дочь Шейла. Вы еще ее не видели: она была в отъезде и вернулась только вчера вечером.

Таппенс с любопытством взглянула на девушку. Живое, красивое лицо, только сейчас оно не дышит трагической силой, а выражает скуку и досаду. «Моя дочь Шейла». Шейла Перенна.

Таппенс прощебетала какие-то любезности и проследовала в столовую. Там уже завтракали трое: миссис Сирот, ее дочурка и необъятная миссис О'Рорк.

– Доброе утро, – поздоровалась Таппенс.

– Доброе утро и вам! – сердечно отозвалась миссис О'Рорк, начисто заглушив робкое приветствие миссис Спрот, после чего с нескрываемым интересом уставилась на Таппенс. – Хорошее дело – прогулка перед завтраком. Всегда нагуливаешь волчий аппетит! – заметила она.

– Это очень вкусный хлеб с молочком, моя маленькая, – уверяла свое чадо миссис Спрот, пытаясь сунуть ложку в ротик мисс Бетти.

Однако наследница Спротов, ловко парировав эту попытку поворотом головы, по-прежнему не сводила с Таппенс больших круглых глаз. Она указала на новоприбывшую пальцем, ослепительно улыбнулась ей и булькающим голоском объявила:

– Га… Га… Бу…

– Вы ей нравитесь! – вскричала миссис Спрот, взирая на Таппенс с таким восхищением, словно судьба особо взыскала миссис Бленкенсоп своими щедротами. – Обычно она дичится чужих.

– У этих ангелочков собственный язык, – прогудела миссис О'Рорк. – Бетти, милочка, скажи «мама».

Бетти решительно взглянула на миссис О'Рорк, насупилась и авторитетно изрекла:

– Бяка!

– Нет, вы только посмотрите, как она старается! Какая славная девочка!

Миссис О'Рорк торжественно поднялась, одарила Бетти свирепой улыбкой и, грузно переваливаясь, удалилась из комнаты.

Склонив головку набок и поглядывая на Таппенс, Бетти опять что-то проворковала.

– Она так и тянется к вам, миссис Бленкенсоп, – чуточку ревниво удивилась миссис Спрот.

Отворилась дверь, и вошел майор Блетчли в сопровождении Томми.

Таппенс немедленно приняла кокетливый вид.

– А, мистер Медоуз! Видите, я вас все-таки обогнала. Но вам еще найдется, чем позавтракать, – вскричала она и грациозным жестом указала ему на место рядом с собой.

– О!.. Гм… Благодарю, – невнятно пробурчал Томми, располагаясь на другом конце стола.

– Бу! – заявила Бетти Спрот, и молоко брызнуло в физиономию майора Блетчли, немедленно засиявшую телячьим восторгом.

– Ну, как сегодня чувствует себя мисс Ку-ку? – осведомился он и, закрывшись газетой, повторил: – Ку-ку!

Бетти радостно закудахтала. Сомнения все сильнее одолевали Таппенс, «Здесь какая-то ошибка, – думала она. – Тут нет шпионов. Тут их просто не может быть».

Глава третья

Мисс Минтон сидела на веранде и вязала. Это была худая угловатая особа с жилистой шеей. Она носила светло-голубые джемпера, бусы или цепочки на шее и твидовые юбки, неизменно и удручающе обвисавшие сзади.

– Доброе утро, миссис Бленкенсоп, – радушно поздоровалась она с Таппенс. – Хорошо спалось?

Миссис Бленкенсоп не скрыла, что первые две-три ночи ей всегда плохо спится на чужой постели. Мисс Минтон нашла, что это удивительное совпадение – с нею происходит то же самое. Миссис Бленкенсоп подтвердила, что совпадение действительно удивительное, и добавила:

– Что за прелестная вязка!

Мисс Минтон продемонстрировала свою работу. Да, вязка довольно оригинальная и к тому же очень простая. Если миссис Бленкенсоп угодно, она ее в два счета обучит. О, мисс Минтон так любезна, только она, миссис Бленкенсоп, ужасно непонятливая. Вязать по рисунку она совсем не умеет, справляется только с самыми простыми вещами, вроде подшлемников. Но даже здесь она ухитрилась что-то напутать. Да вот, взгляните…

Мисс Минтон устремила многоопытный взор на вязанье цвета хаки и тут же вежливо объяснила, в чем ошибка. Таппенс рассыпалась в благодарностях. Мисс Минтон приняла благодушно-покровительственный вид. О, не за что, не за что – она так давно занимается вязанием.

– А я вот начала только во время этой ужасной войны, – призналась Таппенс. – Теперь так остро сознаешь, что ты просто обязан что-то сделать для победы.

– Еще бы!.. Кстати, вчера вы, по-моему, сказали, что у вас сын на флоте?

– Да, мой старший. Замечательный мальчик, хотя матери и не к лицу говорить такие вещи. Второй мой сын в авиации, а Сирил, самый младший, в пехоте.

– Боже мой! Как вы, наверно, за них переживаете!

«Дерек, родной мой! – подумала Таппенс. – Ты – там, в аду, в этой мясорубке, а я тут прикидываюсь дурой – изображаю чувства, которые и без того испытываю». И самым наставительным тоном сказала вслух:

– Быть мужественными – наш долг. Будем надеяться, что все это скоро кончится. На днях я слышала от одного очень авторитетного лица, что немцам не продержаться больше двух месяцев. В Германии страшная нехватка сырья. Еще немного, и нацистам конец.

На веранде появилась чета Кейли. Мистер Кейли опустился в кресло, и супруга укрыла ему колени пледом.

– Что вы сказали? – раздраженно спросил он.

– Мы говорим, что до осени война обязательно кончится, – ответила мисс Минтон.

– Чепуха! – отрезал мистер Кейли. – Эта война затянется самое малое лет на шесть.

– Что вы, мистер Кейли! – запротестовала Таппенс. – Неужели вы всерьез так думаете?

Мистер Кейли подозрительно завертел головой.

– По-моему, здесь дует. Не лучше ли передвинуть кресло в угол?

Названная операция была немедленно произведена с помощью миссис Кейли, женщины с вечно озабоченным лицом, все помыслы которой, казалось, были устремлены к одной цели – предупреждать желания мистера Кейли. Она захлопотала вокруг супруга, манипулируя подушками и пледом и непрерывно осведомляясь:

– Ну, как теперь, Альфред? Тебе удобно? Не хочешь ли надеть темные очки – сегодня очень яркое солнце?

– Нет, не хочу, – сердито буркнул Кейли. – Ну что ты так суетишься, Элизабет? Мое кашне у тебя? Да не это – шелковое. Ладно, на худой конец сойдет и это. Впрочем, нет, принеси другое. Я боюсь перегреть горло – па таком солнце нельзя сидеть в шерстяном шарфе.

И мистер Кейли вновь обратился к политическим проблемам.

– Да, милые дамы, я кладу на войну шесть лет, – повторил он, с удовольствием внимая протестам собеседниц. – Не обольщайтесь, не принимайте желаемое за действительное. Я знаю Германию. И, смею утверждать, знаю хорошо. До того как уйти на покой, я часто наезжал туда по делам. Мне знаком там каждый город – Берлин, Гамбург, Мюнхен. Уверяю вас, Германия может держаться как угодно долго. Если даже…

Мистер Кейли победоносно продолжал развивать свои взгляды. Голос его то креп, то меланхолически понижался, и паузу он сделал только раз – когда миссис Кейли принесла шелковое кашне и укутала им шею супруга. Миссис Спрот привела Бетти и усадила ее, сунув ей в руки плюшевую собачонку с оторванным ухом и кукольную кофточку.

– Посиди здесь, Бетти, и одень Бонзо – он пойдет гулять. А мама пока тоже оденется.

Голос мистера Кейли все гудел: он приводил новые и новые цифры и статистические данные самого безотрадного свойства. Монологу его вторил веселый щебет Бетти, объяснявшейся с Бонзо на своем собственном языке. Неподалеку от нее, на перила террасы, села птичка. Бетти обвела общество взглядом и, удовлетворенно кивнув головкой, отчетливо произнесла:

– Тичка!

Затем она сунула лапу Бонзо в рукав кофточки, проковыляла к соседнему креслу, подняла подушку, спрятала под ней собачку и, захлебываясь от восторга, объявила:

– Плятай!.. Бу-бу… Плятай!

Мисс Минтон, взяв на себя обязанности переводчика, с гордостью пояснила:

– Это самая любимая ее игра. Она всегда все прячет, – и, притворяясь удивленной, воскликнула: – Где Бонзо? Где Бонзо? Куда он спрятался?

Бетти, заливаясь счастливым смехом, шлепнулась на пол.

Мистер Кейли, комментировавший проблему заменителей сырья и немецкие методы ее решения, заметил, что внимание слушателей отвлеклось, и демонстративно закашлялся. Вошла миссис Спрот, уже в шляпке, подняла Бетти с полу и удалилась вместе с ней. Мистер Кейли вновь оказался в центре внимания.

– Вы говорили, мистер Кейли… – отважилась Таппенс.

Но мистер Кейли уже обиделся.

– Эта женщина вечно оставляет ребенка одного – надеется, что за ним присмотрят другие, – холодно заметил он. – По-моему, мне все-таки стоит надеть шерстяной шарф, дорогая. Солнце уходит.

– Ах, мистер Кейли, пожалуйста, продолжайте. Это так интересно! – взмолилась мисс Минтон.

Мистер Кейли смягчился и, поплотнее укутав жилистую шею шерстяным шарфом, внушительно начал:

– Как я уже сказал, Германия так широко развила систему…

Таппенс повернулась к миссис Кейли и спросила:

– А вы что думаете о войне, миссис Кейли?

Миссис Кейли подскочила на стуле.

– Что я думаю?.. Что… Что вы имеете в виду?

– Вы тоже считаете, что война продлится шесть лет?

– Надеюсь, нет, – нерешительно выдавила миссис Кейли. – Слишком уж это долго. Впрочем, не знаю. Раз Алфред говорит…

Таппенс с трудом подавила в себе раздражение. Неужели все ее соотечественники похожи на болтливую мисс Минтон, мелкого тирана Кейли и его безмозглую жену? А чем лучше их миссис Спрот с ее равнодушным лицом и водянистыми глазами? Что она, Таппенс, может здесь обнаружить? Разумеется, ни один из них…

Мысль ее внезапно прервалась. Она почувствовала, что кто-то встал позади нее, преграждая путь лучам солнца.

Таппенс повернула голову. На террасе, глядя на собравшихся, стояла миссис Перенна. В глазах у нее что-то поблескивало. Презрение? Да, уничтожающее презрение.

«Займусь-ка я, пожалуй, нашей хозяйкой», – решила Таппенс.

С майором Блетчли у Томми установились самые дружественные отношения.

– А клюшки для гольфа вы с собой привезли, Медоуз?

Томми сознался, что привез.

– Так я и думал. У меня на людей глаз верный… Превосходно. Мы с вами обязательно сразимся. На здешнем поле уже играли?

Томми ответил отрицательно.

– Неплохое, совсем неплохое. Разве что чуть маловато. Зато отличный вид на море, и почти всегда мало народу. Послушайте, а почему бы нам не заглянуть туда прямо сейчас? Заодно и сыграем.

– Благодарю. Я – с удовольствием.

– Честно скажу, я рад, что вы приехали, – заявил Блетчли, когда они взбирались на холм. – Здесь слишком много женщин. Это действует на нервы. Приятно, что у нас теперь еще один мужчина – так будет полегче. Кейли, сами понимаете, не в счет – это не человек, а ходячая аптека. Конечно, есть еще фон Дайним, но, скажу вам правду, Медоуз: я ему не доверяю.

– В самом деле? – удивился Томми.

– Да. Верьте моему слову, вся эта возня с эмигрантами не доведет до добра. Будь моя воля, я бы их всех интернировал.

– Не слишком ли вы суровы?

– Нисколько. На войне, как на войне. А насчет мистера Карла у меня свои соображения. Во-первых, он не еврей – это сразу видно. Во-вторых, приехал сюда ровно за месяц – заметьте, всего за месяц до начала войны. Это уже само по себе подозрительно.

– Значит, вы полагаете… – вызывая майора на откровенность, вставил Томми.

– Шпионаж! Вот чем он занимается.

– Но в здешних краях нет никаких важных военных объектов.

– В этом-то весь фокус, старина. Поселись он в окрестностях Плимута или Портсмута, его сразу бы взяли под наблюдение. А в нашей дыре его никто не заметит. Тем не менее здесь тоже побережье, верно? Нет, пет, не спорьте! Правительство слишком доверчиво. Вы приезжаете в Англию, корчите грустную мину, рассказываете, что братья у вас в концлагере, и с вами сразу начинают нянчиться. Да вы посмотрите на нашего немца – это же воплощенное высокомерие. Он – нацист, вот он кто!

На этом разговор прервался, так как собеседники добрались до клуба. В гольф Томми играл неважно, но – как он вскоре с радостью убедился – именно такой партнер и требовался его новоявленному приятелю. Майор выигрывал, и это было очень удобно.

– Недурно поиграли, Медоуз, ей-богу, недурно! Надеюсь, будем заглядывать сюда почаще. А вот и Хейдок! Он вам понравится. У него дом на холме, рядом с нами. Отставной моряк. Сейчас возглавляет местную гражданскую оборону.

Капитан 3-го ранга Хейдок оказался крупным жизнерадостным мужчиной, с обветренным лицом, ярко-синими глазами и привычкой не говорить, а кричать. Знакомству с Томми он обрадовался.

– Теперь Блетчли не будет так одиноко в «Сан-Суси». Еще один мужчина – настоящее спасение для него. Там же у вас отбою нет от дам, верно, Блетчли?

– Не знаю. Я не дамский угодник, – отозвался майор.

– Вздор! – загремел Хейдок. – Просто там женщины не в вашем вкусе, вот и все. Пансионные старые девы. Бездельницы, у которых одна забота – сплетничать и вязать.

– Не забывайте; есть еще мисс Перенна, – сказал Блетчли.

– Верно! Шейла – привлекательная девушка, ничего не скажешь. На мой взгляд, даже красавица.

– Я немножко беспокоюсь за нее, – признался Блетчли.

– А в чем дело? Что будете пить, Медоуз? Вы, майор?

Когда выпивка была заказана и все трое уселись на веранде клуба, Хейдок повторил свой вопрос насчет Шейлы.

– Да все этот немец! – раздраженно ответил Блетчли. – Она слишком часто проводит с ним время.

– Думаете, влюбилась в него? Гм… Это скверно. Конечно, он в своем роде красивый парень. Но все равно так не годится. Это же все равно, что связь с врагом. И где только голова у этих девчонок? Разве кругом мало англичан? – Хейдок взглянул на часы: – Скоро последние известия. Пойдемте-ка лучше послушаем.

Сводка в этот день была скупая. Капитан Хейдок одобрительно прокомментировал последние успехи воздушных сил – первоклассные ребята, дерутся, как львы, – и принялся излагать свою излюбленную гипотезу насчет высадки немцев. Рано или поздно они выбросят десант, причем именно здесь, в Лихемптоне, где их не ожидают – слишком уж место захолустное.

– На весь городок ни одной зенитки! Позор!

Дискуссия, однако, не развернулась – майор и Томми заторопились в «Сан-Суси» ко второму завтраку. На прощанье Хейдок с самым сердечным видом предложил мистеру Медоузу заглянуть к нему. Его вилла называется «Приют контрабандистов».

– Вид чудесный, собственный пляж, в доме все удобства. Притащите его ко мне, Блетчли.

Было решено, что завтра Блетчли и Томми зайдут к Хейдоку. Посидят, выпьют.

После второго завтрака в «Сан-Суси» воцарился покой. Мистер Кейли в сопровождении преданной супруги отбыл «отдохнуть». Мисс Минтон повела миссис Бленкенсоп «в посылочный центр» – паковать и надписывать подарки для фронта. Мистер Медоуз незаметно ускользнул в Лихемптон. Прошелся по эспланаде, заглянул в киоск и взял последний номер «Панча», а затем, нерешительно потоптавшись на месте, сел в автобус с табличкой «Старая пристань». Приехав на конечную станцию, Томми вылез и прошелся по пристани. На ней не было ни души, если не считать кучки ребятишек, которые носились взад и вперед, подражая оглушительному крику чаек, да одинокого рыболова, восседавшего на самом краю пирса.

Мистер Медоуз поравнялся с ним и остановился, глядя в воду. Потом любезно осведомился:

– Что-нибудь поймали?

– Почти не клюет, – покачал головой мистер Грант и немного вытравил леску. Затем, не оборачиваясь, спросил:

– Что у вас, Медоуз?

– Пока ничего интересного. Окапываюсь, – ответил Томми.

– Хорошо. Рассказывайте.

Томми присел на ближайшую тумбу, откуда ему была видна вся пристань, и начал:

– Думаю, что пришелся ко двору. Список постояльцев у вас, наверно, уже есть.

Грант кивнул.

– Подружился с майором Блетчли. Сегодня утром играл с ним в гольф. Типичный офицер в отставке. Пожалуй, чуточку слишком типичный. Кейли, по-моему, настоящий инвалид, ипохондрик. Но, конечно, такую роль нетрудно и сыграть. Он сам рассказывал, что в последние годы не раз бывал в Германии.

– Существенно, – лаконично заметил мистер Грант.

– Затем фон Дайним.

– Надеюсь, Медоуз, вам не нужно объяснять, что Карл фон Дайним особенно интересует меня?

– Вы полагаете, он и есть Н.?

Грант покачал головой.

– Нет, мне кажется, Н. не может себе позволить быть немцем.

– Даже эмигрантом и жертвой нацизма?

– Даже им. Мы держим под наблюдением – и немцам это известно – всех подданных вражеского государства, проживающих у нас в стране. Более того – сообщаю это пока строго конфиденциально, – в самое ближайшее время все германские граждане от шестнадцати до шестидесяти лет будут интернированы. Осведомлен об этом противник или нет – не знаю, но во всяком случае такую возможность он предвидит. Поэтому Н. должен быть либо нейтралом, либо, что вероятнее, англичанином. То же, конечно, относится и к М. О Карле же фон Дайниме я думаю в другой связи: он может оказаться звеном в цепи. Н. и М. вовсе не обязательно находиться в «Сан-Суси», раз там фон Дайним. Поэтому вполне вероятно, что на след нас выведет именно он. Тем более что прочие обитатели «Сан-Суси» очень мало похожи на лицо, которое мы ищем.

– Надеюсь, сэр, вы их более или менее прощупали?

– Нет, – не без раздражения вздохнув, бросил Грант. – Именно этого я и не могу себе позволить. Конечно, стоит мне сказать слово, и наши наведут нужные справки, но я не смог идти на такой риск, Бирсфорд: я уже говорил вам, что зараза проникла и в Секретную службу. Прояви я хоть малейший интерес к «Сан-Суси», люди из пятой колонны мгновенно сообразят что к чему. Поэтому в игру вступаете вы, человек со стороны. Поэтому вам придется работать вслепую, без нашей помощи. Вы – наш единственный шанс, и я не вправе рисковать, чтобы не вспугнуть врага. Проверить я смог только одного человека.

– Кого, сэр?

– Самого Карла фон Дайнима. Это несложно – тут нам помогает заведенный порядок: Дайним проверяется не в связи с «Сан-Суси», а просто как подданный враждебной державы.

– И что же дала проверка? – полюбопытствовал Томми.

Его собеседник неопределенно улыбнулся.

– Мистер Карл – именно тот, за кого выдает себя. Отец его был арестован и умер в концлагере. Старшие братья сидят и поныне. Мать год тому назад умерла с горя. Сам он бежал в Англию за месяц до войны и открыто заявил о своем желании сотрудничать с нами.

– Значит, с ним все в порядке? – спросил Томми.

– Не обязательно. Немцы славятся своей дотошностью. Если они заслали к нам фон Дайнима в качестве шпиона, значит, ими сделано все для того, чтобы его рассказы о себе совпали с нашими сведениями о его прошлом. Тут возможны два варианта: либо в осуществлении плана участвует вся семья Дайнимов, что вполне вероятно – при нацистском режиме на людей всегда можно нажать; либо в «Сан-Суси» живет не Карл фон Дайним, а тот, кто играет роль Карла фон Дайнима.

– Понятно, – процедил Томми и тут же непоследовательно добавил: – Он показался мне очень славным парнем.

– Разведчики обычно такими и бывают, – вздохнул Грант. – Любопытная у нас служба. Мы уважаем противника, противник – нас, хотя и мы, и он делаем все, чтобы уничтожить друг друга.

Наступило молчание. Томми задумался над странностями войны. Его размышления прервал голос Гранта:

– Но есть враг, которого нельзя уважать. Это предатели в наших собственных рядах. Люди, готовые продать свою родину, готовые принять посты и чины из рук победившего противника.

– Неужели такие свиньи действительно находятся? – усомнился Томми.

– Да, и притом всюду. У нас, в Секретной службе, – об этом я уже говорил. В армии. На скамьях парламента. В министерствах. Мы должны выловить эту нечисть – и как можно скорее. Начинать надо не снизу – не с мелкой сошки, не с паршивцев, которые ораторствуют в парках и продают пораженческие газетенки: они все равно не знают тех, на кого работают. Мы охотимся за тузами, за теми, кто способен причинить стране непоправимый вред. И они причинят его, если мы не успеем их обезвредить.

– Успеем, сэр, – успокоил собеседника Томми.

– Почему вы так уверены?

– Вы же сами сказали – мы должны успеть. Человек с удочкой обернулся и пристально посмотрел на своего подчиненного, заново оценив энергичную линию его подбородка. Довольный результатами, он, не повышая голоса, бросил:

– Молодец! – Затем опять вернулся к делу: – Что вы скажете о здешних женщинах? Ничего подозрительного не заметили?

– Нет. Только вот сама хозяйка мне что-то не нравится.

– Навести о ней справки я, конечно, могу, – задумчиво произнес Грант, – но, как я уже сказал, это рискованно.

– Вы правы, рисковать не стоит. Она – единственная, кто вызывает у меня подозрения. Остальные: молодая мать, суетливая старая дева, безмозглая супруга ипохондрика Кейли и старая великанша-ирландка внешне кажутся вполне безобидными.

– Это все?

– Нет. В пансионе живет еще миссис Бленкенсоп. Прибыла три дня назад.

– Ну?

– Это моя жена.

– Что?

От изумления мистер Грант даже повысил голос. Он круто повернулся, глаза его гневно сверкнули.

– Я как будто предупреждал вас, Бирсфорд, что вам запрещается посвящать в это дело жену.

– Так точно, сэр. Сейчас я все расскажу.

И Томми в нескольких словах поведал обо всем, что произошло. Он не смел поднять на шефа глаза и всячески старался, чтобы в голосе его не прозвучала тайная гордость за Таппенс. Последовала минута молчания, затем раздались странные звуки. Грант захохотал.

– Снимаю шляпу перед этой женщиной, – выдавил он наконец. – Такие попадаются одна на тысячу.

– Согласен, – поддержал Томми.

– Ну и посмеется же надо мной Истхемптон, когда я ему расскажу! Он ведь предупреждал меня – не пытайтесь ее отстранить, она все равно вас проведет. Я не послушался, и вот, пожалуйста… Впрочем, это нам урок: надо всегда быть начеку. Я заранее удостоверился, что в квартире только вы и ваша жена. Я действительно слышал в трубке женский голос, умолявший вашу жену немедленно приехать. И все-таки меня надули с помощью старого как мир приема – стука захлопнувшейся двери. Да, ваша жена – умная женщина. – Грант помолчал и добавил: – Передайте миссис Бирсфорд, что я приношу ей свои извинения. Думаю, что никто, даже вы сами, не уговорит вашу жену держаться подальше от опасности.

– Не знаю, стал ли бы я это делать, – задумчиво отозвался Томми. – Понимаете, у нас с Таппенс не такие отношения. Мы всегда за все беремся вместе.