Текст книги "Место назначения неизвестно"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Джессоп.

– Итак, может быть, теперь, мистер Джессоп, вы оставите меня в покое?

Но Джессоп покачал головой:

– Пока еще нет! Хотел знать, что скрывается за вашей решимостью. Теперь стало ясно, не правда ли? Вас не интересует жизнь, вы не хотите продолжать ее, и вы, более или менее, приветствуете мысль о смерти?

– Да.

– Отлично, – с готовностью подхватил Джессоп. – Мы уяснили наши позиции. Теперь перейдем к следующему пункту. Это обязательно должно быть снотворное?

– Что вы хотите сказать?

– Ну, я уже объяснил вам, что все не так романтично, как кажется. Выброситься из окна также не слишком приятно. Совсем не обязательно, что вы умрете немедленно. То же можно сказать и о смерти под колесами поезда. Существуют другие способы!

– О чем вы?

– Предлагаю вам другой вариант. Весьма потешный, ей-Богу! И довольно волнующий. Буду с вами откровенен. Существует один шанс из ста, что вы не умрете. Но исходя из обстоятельств, предвижу, что вы станете сильно возражать против того, чтобы не умирать.

– Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.

– Разумеется, не имеете, – согласился Джессоп. – Я еще и не начинал вам объяснять. Боюсь, мне не удастся быть кратким, я имею в виду, придется предварительно рассказать вам небольшую историю. Мне продолжать?

– Продолжайте.

Джессоп не обратил никакого внимания на сдержанность ответа и принялся рассказывать в той манере, которая еще более подчеркивала его сходство с совой.

– Полагаю, вы относитесь к числу женщин, читающих газеты и находящихся в курсе происходящих событий, – начал он. – Вы наверняка читали об исчезновениях время от времени различных ученых. Около года назад то же самое случилось с одним итальянцем, а два месяца тому назад пропал молодой ученый по имени Томас Беттертон.

Хилари кивнула:

– Да, я читала об этом в газетах.

– Но в действительности информация в газетах была далеко не полной. Больше людей, я имею в виду, исчезло. И не всегда ученые! Некоторые были молодыми людьми, занимавшимися важными медицинскими исследованиями, были химики, физики. Был даже юрист. Да… Очень много специалистов, и отовсюду! Что ж, мы живем в так называемой свободной стране. И кто хочет, может выехать из нее. Но в этих специфических обстоятельствах нам необходимо узнать, почему люди уехали, куда уехали и, что не менее важно, как уехали. Уехали ли по собственной доброй воле? Или их похитили? Может, принудили выехать шантажом? Что это за организация, которая приводит в действие весь механизм, и каковы ее конечные цели? Вопросов очень много. И мы хотим найти на них ответы. А вы могли бы помочь нам!

Хилари удивленно уставилась на него:

– Я? Как? Почему?

– Перехожу к конкретному случаю исчезновения Томаса Беттертона. Он пропал в Париже около двух месяцев назад. В Англии у него осталась жена. Она обезумела от горя, утверждает и клянется, что понятия не имеет о том, почему он исчез, куда и как. Это может быть правдой, а может и нет. Кое-кто, и я в том числе, думают, что неправда.

Хилари подалась вперед. Вопреки своим ожиданиям, она заинтересовалась рассказом. Джессоп продолжал:

– Мы приготовились приставить к миссис Беттертон скромный, ненавязчивый хвост. Около двух недель назад она пришла ко мне и сказала, что врач настаивает на поездке за границу – основательно отдохнуть и отвлечься. Оставаться в Англии было для нее вредно, и все окружающие беспрестанно беспокоили ее – газетные репортеры, родственники, друзья.

Хилари сухо сказала:

– Могу представить.

– Вполне естественно, что ей захотелось уехать ненадолго.

– Вполне естественно.

– Но, знаете, мы в своем управлении такие неприятные и подозрительные! Мы решили установить слежку за миссис Беттертон. И вчера, как собиралась, она вылетела из Англии в Касабланку.

– В Касабланку?

– Да, en route[5]5
  По пути.


[Закрыть] в другие районы Марокко, разумеется. Все совершенно открыто и честно – составление планов, заказы билетов. Но возможно, что путешествие в Марокко только отправная точка, из которой миссис Беттертон шагнет в неизвестность.

Хилари пожала плечами:

– Какое я имею отношение?

Джессоп улыбнулся:

– Вы имеете к этому отношение, потому что у вас потрясающая копна рыжих волос, миссис Крейвен.

– Волос?!

– Именно. Волосы – вот что самое примечательное в миссис Беттертон. Вы, наверное, слышали, что сегодня самолет, который прилетел перед вашим, разбился при посадке.

– Слышала! Я должна была лететь на этом самолете. У меня был зарезервирован на него билет.

– Интересно, – сказал Джессоп. – Вам повезло! А вот миссис Беттертон летела тем самолетом. Она не погибла. Она была извлечена из-под обломков живой и сейчас находится в больнице. Но, если верить врачам, ей не дожить до завтрашнего утра.

Слабый проблеск догадки возник в голове Хилари. Она вопросительно взглянула на него.

– Да, – подтвердил Джессоп. – Теперь вы, вероятно, представляете себе, какой способ самоубийства вам предлагается. Я предлагаю миссис Беттертон продолжить путешествие, предлагаю вам стать миссис Беттертон.

– Убеждена, – запротестовала Хилари, – что это абсолютно невозможно! Я имею в виду, они сразу узнают, что я – это не она.

Джессоп наклонил голову набок.

– Исход, конечно, полностью зависит от того, кого вы подразумеваете под «ними». Это очень неопределенное понятие. Кто такие «они»? Один человек, или их много, кого вы называете «они»? Мы этого не знаем. Но вот что я вам скажу. Если принять за основу самое распространенное значение слова «они», тогда эти люди действуют тайными, изолированными ячейками. Так требует их собственная безопасность. Если путешествие миссис Беттертон спланировано заранее и имеет свою цель, то люди, ответственные за его осуществление, ничего не знают об английской стороне плана. В условленный момент они войдут в контакт с определенной женщиной в определенном месте. Паспортное описание миссис Беттертон таково: рост – 5 футов 7 дюймов, волосы – рыжие, глаза – сине-зеленые, рот – средний, особых примет нет. Вполне подходит.

– А здешние власти? Наверняка они…

Джессоп улыбнулся:

– Эта часть дела будет в полном порядке. Французы тоже потеряли несколько своих ценных молодых ученых. Они будут с нами сотрудничать. Факты будут таковы. Миссис Беттертон в состоянии контузии доставлена в больницу. Миссис Крейвен, также пассажир разбившегося самолета, находится в больнице. Через день или два миссис Крейвен скончается, а миссис Беттертон будет выписана, все еще с легкими следствиями контузии, но в состоянии продолжать поездку. Катастрофа произошла в действительности, контузия – явление естественное в данной ситуации, создает вам очень хорошее прикрытие. К тому же контузия объясняет множество вещей, таких, как провалы памяти или непредсказуемое поведение.

– Безумие!

– Разумеется, безумие, – согласился Джессоп. – И очень опасное! Если наши подозрения подтвердятся, у вас наверняка возникнут неприятности. Как видите, я совершенно откровенен, но, согласно вашему поведению, вы готовы к неприятностям и даже жаждете их. Альтернативой им будет, я уверен, предстоящее приключение.

Неожиданно Хилари рассмеялась.

– Полагаю, – сказала она, – что вы совершенно правы.

– Так вы согласны?

– Почему бы и нет?

– В таком случае, – сказал Джессоп, резко вставая, – мы не можем терять ни минуты.

ГЛАВА 4

I

В больнице на самом деле не было холодно, так только казалось. В воздухе пахло антисептиками. Время от времени из коридора доносилось дребезжание стекла и металлических инструментов, когда провозили тележки. Хилари Крейвен сидела у кровати на жестком металлическом стуле.

На кровати под затененными лампами с перевязанной головой лежала без сознания Оливия Беттертон. С одной стороны стояла сиделка, с другой – врач. Джессоп уселся на стул в дальнем углу палаты. Врач повернулся к нему и заговорил по-французски: – Ей недолго осталось. Пульс слабеет.

– И она не придет в сознание?

Француз пожал плечами:

– Не могу сказать. Может быть, придет перед самым концом.

– Нет никакого возбуждающего средства?

Врач покачал головой и вышел из палаты. Сиделка последовала за ним. Ее сменила монахиня, которая остановилась около кровати, перебирая четки. Хилари посмотрела на Джессопа и, повинуясь его взгляду, подошла к нему.

– Вы слышали, что сказал врач? – тихо спросил он.

– Да. Что вы хотите делать, если Беттертон придет в сознание?

– Если она придет в сознание, важна любая информация, какую только можно получить. Какой-нибудь пароль, знак, сообщение, все что угодно. Понимаете? Она скорее станет разговаривать с вами, чем со мной.

С внезапным волнением Хилари воскликнула:

– Вы хотите, чтобы я предала умирающую?!

Джессоп, как это иногда с ним случалось, по-птичьи наклонил голову набок.

– Вам так это представляется? – задумчиво спросил он.

– Да, так.

Он внимательно посмотрел на нее:

– Хорошо. Тогда говорите и делайте, что вам заблагорассудится. Меня не мучают угрызения совести! Вам это понятно?

– Ничего удивительного, вы же исполняете свой долг. Можете сами задавать какие угодно вопросы, но только не просите меня это делать!

– Вы свободны в своих поступках.

– Нам нужно решить вопрос: будем говорить ей, что она умрет?

– Требуется подумать.

Она кивнула и вернулась на свое место у кровати. Сейчас ее сердце было полно сострадания к умирающей женщине. К женщине, которая стремилась встретиться с любимым мужчиной. Или она прилетела в Марокко лишь в поисках утешения, в надежде убить время, пока, возможно, не появятся какие-нибудь определенные известия о ее муже, о том, жив он или мертв? Хилари не знала этого.

Позади остались еще почти два часа, когда затихло щелканье четок. Монахиня заговорила мягким бесстрастным голосом.

– Что-то изменилось, – обратилась она к Хилари. – Мне кажется, мадам, наступает конец. Пойду позову врача.

Монахиня вышла из палаты. Джессоп подошел к противоположной стороне кровати, став у стены так, что оказался вне поля зрения умирающей женщины. Ее веки дрогнули и раскрылись. Светлые безразличные сине-зеленые глаза остановились на Хилари. Они закрылись, потом открылись опять. Казалось, в них возник легкий оттенок недоумения.

– Где?

Доктор вошел в палату как раз в тот момент, когда это слово слетело с почти бездыханных губ. Подойдя к кровати и остановившись около нее, доктор взял ее руку и нащупал пульс.

– Вы в больнице, мадам, – сказал он. – С самолетом произошла авария.

– С самолетом?

Она спросила слабым задыхающимся голосом.

– Вы хотели повидать кого-нибудь в Касабланке, мадам? Может быть, что-то нужно передать?

Ее глаза с болью перекинулись на лицо врача. Она произнесла:

– Нет.

И опять посмотрела на Хилари:

– Кто… кто…

Хилари наклонилась, сказав как можно отчетливей:

– Я тоже прилетела из Англии… Если чем-нибудь могу помочь вам, пожалуйста, скажите!

– Нет… ничем… ничем… только…

– Да?

– Ничем.

Ее веки опять вздрогнули, и глаза закрылись. Хилари подняла голову и встретила властный, повелительный взгляд Джессопа. Она решительно покачала головой.

Джессоп шагнул вперед. Он встал рядом с врачом. Глаза умирающей женщины снова раскрылись. Внезапно она узнала его, проговорив:

– Вас я знаю.

– Да, миссис Беттертон, вы знаете меня. Скажите мне все, что можете, о своем муже.

– Нет.

Глаза опять закрылись. Джессоп тихо повернулся и вышел из палаты. Врач посмотрел на Хилари и очень тихо произнес:

– S’est la fin![6]6
  Это конец!


[Закрыть]

Глаза умирающей снова открылись, с болью оглядели палату, остановились на Хилари. Оливия Беттертон сделала почти незаметное движение, и Хилари инстинктивно взяла ее белую холодную руку. Врач, пожав плечами и коротко кивнув, вышел из палаты. Две женщины остались наедине. Оливия Беттертон попыталась заговорить:

– Скажите… скажите…

Хилари знала, о чем та спрашивает, и внезапно ясно поняла, что должна делать. Она низко склонилась к лежащей.

– Да, – произнесла Хилари ясно и настойчиво, – умираете. Вы это хотите знать? Теперь послушайте меня. Я хочу попытаться разыскать вашего мужа. Если мне удастся, вы хотите, чтобы я что-нибудь передала ему?

– Скажите ему… скажите ему… пусть будет осторожен. Борис… Борис… опасен…

Дыхание ее затрепетало на губах. Хилари наклонилась ниже.

– Вы можете сказать что-нибудь, что бы мне помогло… я имею в виду, помогло в поисках? Помогло мне разыскать вашего мужа?

– Снег.

Слово прозвучало настолько тихо, что Хилари была озадачена. Снег? Она повторяла это, не отдавая себе отчета. Оливия Беттертон издала тихий призрачный смешок. С ее губ соскользнуло еле слышно:

 
Снег, снег, чудесный снежок,
Ты падаешь вниз, чтоб растаять, дружок!
 

Она подчеркнула последнее слово:

– Дружок… Дружок? Идите и расскажите ему о Борисе. Я не верю… Но вдруг это правда?.. Если так, если так… – какой-то мучительный вопрос возник в ее глазах, которые опять остановились на Хилари, – будьте осторожны…

Странный хрип раздался из горла, губы дернулись.

Оливия Беттертон была мертва.

II

Следующие пять дней потребовали напряженной умственной работы, физически же эти дни были совершенно бездеятельны. Запершись в отдельную комнату в больнице, Хилари принялась за дело. Каждый вечер ей приходилось держать экзамен по тому материалу, который она выучивала за день. Все подробности жизни Оливии Беттертон, насколько они могли быть выяснены, записаны на бумаге, и Хилари должна была запоминать их, заучивать наизусть. Дом, в котором Беттертон жила, приходящая прислуга, которая у нее работала, ее родственники, клички любимой собачки и канарейки, каждая деталь ее шестимесячной супружеской жизни с Томасом Беттертоном. Свадьба, имена подружек, их наряды. Узоры на занавесях, коврах и обивке мебели. Вкусы, склонности, ежедневные занятия, предпочтения в еде и напитках. Хилари была поражена количеством бессмысленной на первый взгляд информации, собранной в одну кучу. Однажды она спросила Джессопа:

– Неужели все это когда-нибудь пригодится?

Он спокойно ответил:

– Может быть, и нет. Но вы должны превратиться в подлинную Оливию Беттертон. Представьте себе, Хилари, что вы писатель. Пишете книгу о женщине. Женщину звать Оливия. Вы описываете сцены из ее детства, девичества, ее свадьбу, дом, в котором она живет. И чем больше вы это делаете, тем все более и более реальной личностью становится она для вас. Теперь вы беретесь за описание во второй раз. Теперь вы пишете книгу как автобиографию, пишете от первого лица. Понимаете, что я имею в виду?

Она медленно кивнула, задумавшись над его словами.

– Вы не сможете думать о себе как об Оливии Беттертон, пока вы не станете Оливией Беттертон. Было бы лучше, конечно, если бы вам хватило времени, чтобы выучить все это, но времени этого у нас просто нет. Поэтому мне и приходится подгонять вас. Натаскивать как школьницу, как студентку перед ответственным экзаменом. – Затем добавил: – Слава Богу, вы сообразительны и у вас хорошая память!

Он оценивающе посмотрел на нее.

Паспортное описание Оливии Беттертон и Хилари Крейвен было практически идентичным, но в действительности их лица были совсем не похожи. В действительности Оливию можно назвать просто хорошенькой глупышкой. Лицо Хилари выражало энергию и загадочность. В живых синевато-зеленых глазах, глубоко сидящих под темными и ровными бровями, светился ум. У нее был большой рот с загнутыми чуть кверху уголками. Линия подбородка была необычной – скульптор нашел бы такое строение лица весьма интересным.

Джессоп размышлял: «В Хилари есть страсть… и сила воли… и где-то глубоко – приглушенный, но не подавленный – прячется веселый дух, который очень стоек… и побуждает наслаждаться жизнью, искать приключения».

– Вы справитесь, – сказал он ей. – Вы способная ученица.

Вызов, брошенный ее уму и памяти, усилил старания Хилари. Теперь она становилась все более заинтересованной, стремящейся добиться успеха. Один или два раза у нее возникали возражения, которые были высказаны Джессопу.

– Утверждаете, что меня примут за Оливию Беттертон. Они якобы не знают, как она выглядит. Имеют лишь общее описание. Почему вы так уверены?

Джессоп пожал плечами:

– Никогда ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Но мы знаем вполне достаточно о структуре подобных организаций, и можно утверждать, что в их международной деятельности практикуется минимум передачи информации между странами. В этом большое преимущество! Если мы захватим слабое звено в Англии – заметьте себе, что в любой организации обязательно такое найдется, – то это слабое звено цепочки не будет ничего знать о том, что происходит во Франции, Италии или Германии, или где вам угодно, и мы опять оказываемся в тупике. Они знают только свою маленькую часть целого, не больше. То же касается и всех других сторон. Готов поклясться, что вся ячейка, действующая здесь, знает только, что Оливия Беттертон прилетит таким-то и таким-то самолетом и что ей даны такие-то и такие-то инструкции. Понимаете, сама по себе Беттертон им не важна. Если они решили доставить ее к мужу, то, значит, муж попросил, чтобы ее привезли, и они считают, что он лучше станет выполнять свою работу, если она будет рядом с ним. Сама она пешка в этой игре. Вы также должны помнить и о том, что идея подмены вами Оливии Беттертон – разумеется, импровизация чистой воды, вызванная крушением самолета и цветом ваших волос. Нашим планом операции было всего лишь установить слежку за Оливией Беттертон и выяснить, куда она отправится, каким образом, с кем будет встречаться и так далее. А за нами наши противники будут бдительно следить.

Хилари спросила:

– Вы раньше уже так поступали?

– Да. Мы проделали это в Швейцарии. Очень ненавязчиво. Что касается всей операции, то она провалилась. Если кто-то вступал там в контакт, то мы не знали об этом. Контакты были очень краткими. Естественно, они ожидают, что за Оливией Беттертон возможна слежка. Они приготовятся к этому. И наша задача – проделать свою работу более тщательно, чем в прошлый раз. Мы должны попытаться перехитрить наших противников.

– Значит, вы и ко мне приставите «хвост»?

– Конечно.

– Как?

Он покачал головой:

– Намного лучше, если вы не будете этого знать. О чем вы не знаете, о том вы и не сможете рассказать.

– Вы считаете, что я выдам вас?

Джессоп в очередной раз нацепил на лицо свою совиную маску.

– Не знаю, насколько талантливая вы актриса… насколько талантливая лгунья… Это не просто. Вопрос не в том, что вы можете проговориться о чем-нибудь по неосторожности. Промах можно допустить каким угодно образом: внезапным вдохом, секундной паузой в каком-нибудь действии, прикуривании сигареты, например. В узнавании какого-нибудь имени или знакомого. Вы попытаетесь скрыть это, исправиться, но иногда и мгновения бывает достаточно.

– Это значит, что я должна быть начеку каждую секунду?

– Именно. Ну а пока продолжим урок! Как будто опять вернулись в школу, правда? Теперь вы уже совершенный специалист по Оливии Беттертон. Давайте перейдем к другому!

Шифры, возможные реакции, различный реквизит. Урок продолжался: вопросы, повторения, попытки запутать, заставить ошибаться, затем – варианты предположительных ситуаций и ее действия в них. Джессоп выглядел довольным.

– Вы справитесь, – сказал он, по-отечески похлопывая ее по плечу. – Вы способная ученица. И запомните вот что: как бы сильно вам временами ни казалось, что вы остались в полном одиночестве, не забывайте, что, возможно, это не так. Я сказал «возможно», за большее ручаться не могу. У нас чертовски умный противник.

– А что случится, – спросила Хилари, – если я достигну конечного пункта путешествия?

– То есть?

– То есть когда я встречусь лицом к лицу с Томасом Беттертоном.

Джессоп помрачнел.

– Да, это опасный момент. Могу лишь только сказать, что у вас будет защита. Если, конечно, все пройдет по нашему плану. Но в основе самой операции, как вы, вероятно, помните, лежало условие, что вам не слишком хочется остаться в живых.

– Если серьезно, то на успех один шанс из ста? – сухо спросила Хилари.

– Верю, мы можем немного их увеличить. Тогда я не знал, что вы из себя представляете.

– Да, не знали. – Хилари задумалась. – Мне кажется, для вас я была всего лишь…

Он закончил за нее:

– Женщиной с приметной рыжей шевелюрой, у которой не было мужества продолжать жить.

Она вспыхнула:

– Довольно циничное суждение.

– Но справедливое, не так ли? Я не жалею людей. Хотя бы потому, что это оскорбительно. Жалеют людей только в том случае, когда они сами себя жалеют. В настоящее время жалость к самому себе – самый большой в мире камень преткновения!

Хилари задумалась.

– Возможно, вы и правы. А разрешите ли вы себе пожалеть меня, если я буду ликвидирована, как там у вас это называется, во время выполнения задания?

– Пожалеть вас? Нет. Я прокляну все на свете, потому что тогда мы потеряем человека, стоившего всех тех хлопот, которые были на него затрачены!

– Ну и комплимент.

Несмотря ни на что, это было приятно.

– Мне пришла в голову еще одна вещь, – продолжила она деловым тоном. – Вы сказали, что никто из них, вероятно, не знает, как выглядит Оливия Беттертон, но что, если вдруг кто-нибудь узнает меня? У меня в Касабланке нет знакомых, но ведь есть еще люди, которые летели сюда со мной в самолете. И можно случайно встретиться с кем-нибудь из них.

– О пассажирах самолета вам нет нужды беспокоиться. Люди, которые летели с вами вместе из Парижа, бизнесмены. И они продолжили путь в Дакар. Здесь вышел кроме вас только один человек, но улетел уже назад в Париж. Отсюда вы поедете в другую гостиницу, в ту, где для миссис Беттертон забронирован номер. Вы будете одеты в ее одежду, у вас будет ее прическа, а пара кусочков пластыря по краям лица сделает вас совершенно неузнаваемой. Между прочим, над вами еще поработает врач. Под местной анестезией, так что больно не будет, однако вам придется заиметь несколько натуральных отметок в память о катастрофе.

– Вы работаете очень тщательно, – заметила Хилари.

– Приходится!

– Вы не спрашиваете меня, – продолжила Хилари, – сказала ли мне перед смертью что-нибудь Оливия Беттертон.

– Вас мучают угрызения совести?

– Извините.

– Не стоит. Я уважаю вас за это. Я бы тоже хотел ощутить угрызения совести, но их нет в списке применяемых мною приемов.

– Она действительно сказала кое-что, и, наверное, я должна рассказать вам об этом. Она сказала: «Передайте ему», в смысле, Беттертону, «передайте ему, чтобы был осторожен. Борис опасен».

– Борис, – Джессоп с интересом повторил имя. – А! Наш корректный иностранец, майор Борис Глидр!

– Вы знаете его? Кто он?

– Какой-то поляк, приходил ко мне в Лондоне. Выдает себя за двоюродного брата первой жены Тома Беттертона.

– Выдает?

– Если говорит правду, то он – двоюродный брат покойной миссис Беттертон. Но в этом мы можем полагаться только на его честность.

– Беттертон была напугана, – нахмурясь, вспомнила Хилари. – Вы можете описать его? Для того, чтобы я смогла узнать.

– Да. Приблизительно: рост – шесть футов, вес – около 160 фунтов, волосы светлые, довольно невозмутимое, бесстрастное лицо, светлые глаза, разговаривает высокопарно, как иностранец, но его английский очень правильный, хотя и с заметным акцентом, твердая военная выправка. – Затем добавил: – Я послал проследить за ним, когда он ушел от меня. Из этого ничего не получилось. Он отправился прямо в посольство США, из которого у него было рекомендательное письмо. Обычное дело, когда они хотят быть вежливыми, но ни за что не отвечать. Полагаю, он уехал из посольства на чьей-нибудь машине или вышел через черный ход, переодевшись лакеем или кем-нибудь еще. В любом случае он ускользнул от нас. Да… думаю, Оливия Беттертон была права, когда сказала, что Борис Глидр опасен.