355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Агата Кристи » Свидание со смертью (пер. Гольдберга) » Текст книги (страница 2)
Свидание со смертью (пер. Гольдберга)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 23:07

Текст книги "Свидание со смертью (пер. Гольдберга)"


Автор книги: Агата Кристи



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 4

Раздался медленный кашель, астматический, с присвистом, и монументальная женщина со спицами заговорила:

– Ты устала, Джиневра. Тебе пора спать.

Девушка вздрогнула, ее пальцы замерли.

– Я не устала, мама.

Жерар оценил музыкальность ее голоса. Приятный мелодичный голос придавал очарование самым обычным словам, слетавшим с ее уст.

– Нет, устала. Мне лучше знать. Сомневаюсь, что завтра ты сможешь поехать на экскурсию.

– Нет, я поеду. Со мной все в порядке.

– Нет, не в порядке, – сказала мать грубым, почти хриплым голосом. – Ты заболеваешь.

– Нет! Нет!

Девушка задрожала всем телом.

– Я тебя провожу, Джинни, – произнес тихий, мягкий голос.

Спокойная молодая женщина с широко расставленными, внимательными серыми глазами и тщательно завитыми черными волосами встала со своего места.

– Нет, пусть идет одна, – возразила старая миссис Бойнтон.

– Я хочу, чтобы Надин пошла со мной! – крикнула девушка.

– Тогда я, конечно, пойду, – молодая женщина шагнула вперед.

– Ребенок предпочитает пойти один, не так ли, Джинни? – не сдавалась старуха.

Повисла пауза – на секунду, а затем Джиневра произнесла неожиданно бесстрастным и глухим голосом:

– Да. Я лучше пойду одна. Спасибо, Надин.

Она удалилась – высокая угловатая фигура, двигавшаяся с неожиданной грацией.

Доктор Жерар опустил газету и стал открыто разглядывать старую миссис Бойнтон. Она смотрела вслед дочери, и ее лицо сморщилось в странной гримасе, похожей на карикатуру той милой неземной улыбки, которая недавно преобразила лицо девушки.

Старуха перевела взгляд на Надин. Женщина вернулась на свое место. Подняв голову, она встретилась взглядом со свекровью. Лицо ее оставалось абсолютно непроницаемым. Во взгляде старухи плескалась злоба.

«Какая-то бессмысленная тирания!» – подумал Жерар.

А затем взгляд старухи вдруг уперся прямо в него, и у доктора перехватило дыхание. Маленькие глаза, черные и горящие, но из них исходила сила, властность и… настоящая волна злобы. Доктор Жерар знал, что такое сильная личность. И сразу понял, что перед ним не избалованный тиран-инвалид, потворствующий своим мелким капризам. Эта старуха была воплощением силы. Ее злобный взгляд завораживал, словно взгляд кобры. Да, миссис Бойнтон стара, немощна, терзаема болезнями, но уж никак не беспомощна. Эта женщина знала, что такое власть, всю жизнь пользовалась ею и никогда не сомневалась в собственной силе. Однажды доктор Жерар видел женщину, которая исполняла очень опасный и эффектный трюк с тиграми. Громадные изящные звери занимали свои места и выполняли унизительные трюки. Их глаза и глухое рычание говорили о ненависти, жестокой и фанатичной, но тигры повиновались. Та женщина была молодой, надменной смуглой красавицей, но взгляд у нее был точно таким же.

– Une dompteuse[4]4
  Укротительница (фр.).


[Закрыть]
, – пробормотал доктор Жерар.

Теперь он понимал, что скрывал безобидный семейный разговор. Ненависть – бурлящий поток черной ненависти.

«Большинство людей сочли бы все это моими нелепыми фантазиями, – подумал он. – Обыкновенная дружная семья американцев, отдыхающая в Палестине, – а я плету вокруг нее кружева черной магии!

Затем доктор Жерар с интересом посмотрел на спокойную молодую женщину по имени Надин. На левой руке у нее было обручальное кольцо, и пока доктор разглядывал ее, она бросила взгляд на вялого светловолосого Леннокса. Этот взгляд выдал ее. Доктор все понял…

Они муж и жена, эти двое. Но взгляд Надин был скорее материнским, чем супружеским, – взгляд настоящей матери, оберегающий, встревоженный. И Жерар понял еще кое-что. Надин Бойнтон единственная из всех была неподвластна чарам свекрови. Возможно, она не любила старуху, но не боялась ее. Власть главы семьи на нее не распространялась.

Она была несчастна, очень переживала за мужа – но свободна.

«Все это чрезвычайно интересно», – заключил доктор Жерар.

Глава 5

Вторжение обыденного в эти мрачные фантазии произвело на доктора почти комический эффект.

В салон вошел мужчина, заметил Бойнтонов и направился к ним. Это был приятный американец средних лет, с ничем не примечательной внешностью. Аккуратная одежда, удлиненное гладко выбритое лицо и размеренный, приятный, хотя и несколько монотонный голос.

– Я везде вас искал, – сказал мужчина.

Он педантично поздоровался за руку со всеми членами семьи.

– Как вы себя чувствуете, миссис Бойнтон? Не слишком утомлены путешествием?

– Нет, благодарю вас, – почти любезно просипела старая дама. – Как вам известно, мое здоровье всегда оставляло желать лучшего…

– Да конечно, это очень печально… очень печально.

– Но хуже мне определенно не стало, – сказала миссис Бойнтон и прибавила с медленной змеиной улыбкой: – Надин здесь хорошо заботится обо мне, правда, Надин?

– Стараюсь. – Голос молодой женщины был все таким же бесстрастным.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, – с жаром заверил ее незнакомец. – Ну, Леннокс, что вы скажете о Городе Давида?

– Не знаю, – вяло, без всякого интереса ответил Леннокс.

– Он вас немного разочаровал, да? Признаюсь, сначала у меня сложилось такое же впечатление. Но возможно, вы просто мало видели?

– Мы не могли много ходить из-за мамы, – подала голос Кэрол.

– Два часа экскурсий в день – это все, что я могу выдержать, – пояснила старая дама.

– Думаю, вы просто чудесно со всем этим справляетесь, миссис Бойнтон! – с воодушевлением воскликнул незнакомец.

Та издала хриплый, почти злорадный смешок.

– Я не позволю, чтобы тело командовало мною! Главное – разум! Да, именно разум

Она умолкла. Жерар увидел, как Реймонд Бойнтон нервно дернулся.

– Вы уже побывали у Стены Плача, мистер Коуп? – спросила старуха.

– О, да, это место я посетил одним из первых. Надеюсь, что еще за пару дней закончу с Иерусалимом, а потом воспользуюсь маршрутом из путеводителя Кука, чтобы тщательно осмотреть Святую Землю – Вифлеем, Назарет, Тиверия, Галилейское море. Все это должно быть очень интересно. А еще есть Джараш с прелюбопытнейшими руинами – римскими, как вам известно. И мне бы очень хотелось взглянуть на розовый город Пе́тра, удивительный природный феномен. Я в этом не сомневаюсь. Но Петра находится в стороне от проторенных троп, и чтобы доехать туда, внимательно все осмотреть и вернуться обратно, потребуется почти неделя.

– Мне тоже туда хочется, – сказала Кэрол. – Звучит так заманчиво…

– Я бы сказал, что на это стоит посмотреть – да, определенно, стоит. – Мистер Коуп умолк, с сомнением посмотрел на миссис Бойнтон и продолжил тоном, который подслушивавшему французу показался несколько неуверенным: – Может быть, мне удастся убедить кого-то из вас поехать со мной? Конечно, я понимаю, что вам, миссис Бойнтон, это не под силу, и, естественно, кто-то из вашей семьи захочет остаться с вами, но если вы решитесь, так сказать, разделиться…

Он умолк. Жерар слышал равномерное звяканье вязальных спиц миссис Бойнтон. Затем раздался ее голос:

– Не думаю, что нам захочется разделиться. Мы очень дружная семья. – Она подняла голову. – Ну, дети, что скажете?

В ее голосе звенел металл. Ответы не заставили себя ждать: «Нет, мама», «Нет, нет», «Конечно, нет».

Миссис Бойнтон улыбнулась своей очень странной улыбкой.

– Вот видите – они меня не бросят. А как насчет тебя, Надин? Ты ничего не сказала.

– Нет, спасибо, мама, разве что Леннокс захочет.

Старуха медленно повернула голову к сыну:

– Ну, Леннокс, как насчет того, чтобы вы с Надин поехали? Похоже, она не прочь.

Вздрогнув, он поднял голову.

– Я… ну… нет, я… я думаю, что всем лучше держаться вместе.

– Вот уж поистине дружная семья! – с воодушевлением воскликнул мистер Коуп. Но в его энтузиазме было что-то неискреннее и вынужденное.

– Мы предпочитаем общество друг друга, – сказала миссис Бойнтон и принялась сматывать клубок шерсти. – Кстати, Реймонд, кто та молодая женщина, которая только что с тобой заговорила?

Реймонд нервно дернулся. Покраснел, потом побледнел:

– Я… я не знаю ее имени. Она… она была в поезде вчера вечером.

Миссис Бойнтон начала медленно поднимать свое тело.

– Не думаю, что у нас с нею есть что-то общее.

Надин встала и помогла старухе выбраться из кресла. Она проделала это с профессиональной ловкостью, что не ускользнуло от внимания Жерара.

– Пора спать, – объявила миссис Бойнтон. – Спокойной ночи, мистер Коуп.

– Спокойной ночи, миссис Бойнтон. Спокойной ночи, миссис Леннокс.

Они удалились – маленькая процессия. Ни одному из молодых членов семьи не пришло в голову остаться.

Мистер Коуп смотрел им вслед. На его лице застыло странное выражение.

Доктор Жерар по опыту знал, что американцы в большинстве своем народ дружелюбный. В них нет мрачной подозрительности, которая свойственна путешествующим британцам. Для такого общительного человека, как доктор Жерар, познакомиться с мистером Коупом не составляло труда. Американец был одинок и, как и большинство его соотечественников, дружески расположен к людям. Доктор Жерар снова воспользовался визитницей.

Имя на визитной карточке произвело на мистера Джефферсона Коупа должное впечатление.

– Послушайте, доктор Жерар, вы же не так давно были в Соединенных Штатах?

– Прошлой осенью. Читал лекции в Гарварде.

– Да, конечно. Вы, доктор Жерар, один из самых выдающихся специалистов в своей профессии. И столького добились у себя в Париже…

– Дорогой мой, вы преувеличиваете! Я протестую.

– Нет, нет, познакомиться с вами – великая честь для меня… Кстати, сейчас в Иерусалиме собрались несколько выдающихся личностей. Кроме вас, сюда приехали лорд Уэллдон и сэр Гэйбриел Стейнбаум, финансист. А еще ветеран английской археологии сэр Мандерс Стоун и леди Уэстхолм, играющая заметную роль в политической жизни Британии. И тот знаменитый бельгийский сыщик, Эркюль Пуаро.

– Малыш Эркюль Пуаро? Он здесь?

– Я прочел его имя в местной газете – в списке недавно прибывших. Похоже, в отеле «Соломон» собралось все светское общество. Кстати, великолепный отель. И декорирован с большим вкусом.

Мистер Джефферсон Коуп явно пребывал в благодушном настроении. Доктор Жерар мог быть в высшей степени очаровательным, когда хотел. Вскоре они переместились в примыкавший к салону бар.

После пары порций виски с содовой Жерар спросил:

– Скажите, эти люди, с которыми вы разговаривали, – типичная американская семья?

Джефферсон Коуп задумчиво отхлебнул из стакана:

– В общем-то нет. Я бы не назвал ее типичной.

– Нет? А мне показалось, они очень дружны.

– Хотите сказать, они ни на шаг не отходят от старой дамы? Да, так и есть. Понимаете, она потрясающая женщина.

– Неужели?

Мистера Коупа долго упрашивать не пришлось – достаточно было легкого намека.

– Должен признаться, доктор Жерар, в последнее время эта семья не выходила у меня из головы. Я много думал о них. И если можно так выразиться, облегчил бы душу, рассказав вам о них. Только боюсь, вам будет скучно.

Доктор Жерар решительно отверг предположение о скуке. Мистер Джефферсон Коуп заговорил медленно, сморщив свое приятное, чисто выбритое лицо, словно недоумевая.

– Скажу прямо, что я немного обеспокоен. Понимаете, мы с миссис Бойнтон давние друзья. Я имею в виду не старую миссис Бойнтон, а молодую, миссис Леннокс Бойнтон.

– Ах, да, ту очень милую темноволосую молодую даму.

– Совершенно верно. Надин. Понимаете, доктор Жерар, Надин – очаровательное существо. Мы были знакомы еще до ее замужества. Тогда она работала в больнице, проходила сестринскую практику. Потом поехала в отпуск с Бойнтонами и вышла за Леннокса.

– И что?

Мистер Джефферсон Коуп сделал очередной глоток виски и продолжил рассказ:

– Если не возражаете, доктор Жерар, я вкратце расскажу вам семейную историю Бойнтонов.

– Правда? С большим удовольствием послушаю.

– Видите ли, покойный мистер Элмер Бойнтон – он был весьма известным человеком, к тому же очень милым – был женат дважды. Его первая жена умерла, когда Кэрол и Реймонд были совсем крохами и едва начали ходить. Вторая миссис Бойнтон, как мне рассказывали, была красивой женщиной, когда он на ней женился, хотя и не очень молодой. Глядя на нее теперь, трудно представить ее красавицей, но мои сведения исходят из самых надежных источников. Как бы то ни было, муж высоко ее ценил и почти во всем прислушивался к ее советам. Несколько последних лет он был инвалидом, и всем фактически заправляла его жена. Очень способная женщина, великолепно разбирается в бизнесе. И очень ответственная. После смерти Элмера она полностью посвятила себя детям. Родной ребенок у нее один, Джиневра – хорошенькая рыжеволосая девушка, но слишком ранимая. Я уже говорил, что она всецело посвятила себя семье. И полностью закрылась от внешнего мира. Не знаю, каково на этот счет ваше мнение, доктор Жерар, но лично я думаю, что это неправильно.

– Согласен с вами. Особенно вредно для развивающихся личностей.

– Да, именно это я имел в виду. Миссис Бойнтон оградила детей от окружающего мира и не позволяла им ни с кем общаться. В результате они выросли… понимаете, какими-то нервными. Неуравновешенными – вы понимаете, о чем я. Неспособными сойтись с незнакомыми людьми. Это плохо.

– Очень плохо.

– Я не сомневаюсь в благих намерениях миссис Бойнтон. Но она перестаралась.

– Все дети жили дома? – спросил доктор Жерар.

– Да.

– И ни один из сыновей не работает?

– Нет, конечно. Элмер Бойнтон был богатым человеком. Все свои деньги он оставил миссис Бойнтон, пожизненно, но совершенно очевидно, что средства предназначены для всей семьи.

– То есть они зависят от нее финансово?

– Именно так. И она хочет, чтобы дети жили с ней, никуда не выходили и не искали работу. Возможно, в этом нет ничего дурного, поскольку денег у них куча, и им не нужно зарабатывать на жизнь, но мне кажется, что для мужчин работа – всегда сильный стимул. И еще кое-что – ни у кого из них нет увлечений. Они не играют в гольф. Они не состоят ни в каких загородных клубах. Они не ходят на танцы и не общаются с другими молодыми людьми. Они живут словно в казарме – в большом деревенском доме, где на много миль вокруг ни души. Говорю вам, доктор Жерар, все это кажется мне неправильным.

– Полностью согласен с вами, – кивнул тот.

– И ни у одного из них ни малейшего желания общаться. Дух коллективизма – вот что у них отсутствует. Возможно, семья действительно очень сплоченная, но они замкнуты друг на друга.

– И никогда не возникало вопроса, чтобы кто-то из детей жил отдельно?

– По крайней мере, я ничего такого не слышал. Они просто сидят и ждут у моря погоды.

– И вы вините в этом их – или миссис Бойнтон?

Джефферсон Коуп смущенно поерзал:

– Понимаете, я считаю, что в каком-то смысле виновата все же миссис Бойнтон. Так она их воспитала. Хотя в любом случае, когда молодой парень взрослеет, он должен взбунтоваться и пойти своим путем. Парню не пристало вечно держаться за материнскую юбку. Он обязан стать самостоятельным.

– Это не всегда возможно, – задумчиво произнес доктор Жерар.

– Почему?

– Знаете, мистер Коуп, существуют специальные методы, останавливающие рост деревьев.

Коуп во все глаза смотрел на Жерара.

– Они абсолютно здоровы.

– Психическое развитие можно замедлить точно так же, как и физическое.

– И с головой у них все в полном порядке.

Помолчав, Джефферсон Коуп продолжил:

– Нет, доктор Жерар, можете мне поверить – мужчина сам хозяин своей судьбы. Уважающий себя мужчина не бьет баклуши и чего-то добивается в жизни. Не сидит просто сложа руки. Ни одна женщина не будет уважать такого.

Жерар минуту или две с любопытством рассматривал его. Потом спросил:

– Полагаю, вы имеете в виду в первую очередь мистера Леннокса Бойнтона?

– Да, конечно, я думал о Ленноксе. Реймонд еще мальчик. Но Ленноксу тридцать. Пора бы уже показать, что он чего-то стоит.

– Наверное, его жене приходится нелегко?

– Конечно, нелегко! Надин – удивительная женщина. У меня просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение. Ни слова жалобы. Но она несчастна, доктор Жерар. Глубоко несчастна.

Тот кивнул.

– Да, думаю, это вполне возможно.

– Не знаю, каково ваше мнение, доктор Жерар, но лично я считаю, что есть пределы того, с чем обязана мириться женщина! На месте Надин я так и заявил бы молодому Ленноксу. Либо он докажет, на что способен, либо…

– Вы полагаете, она должна от него уйти?

– Ей нужно жить своей жизнью, доктор Жерар. Если Леннокс не ценит ее так, как она того достойна, – значит, найдется другой мужчина, кто это сделает.

– Например, вы?

Американец покраснел. Потом посмотрел доктору прямо в глаза – даже с некоторым вызовом.

– Совершенно верно, – сказал он. – И я не стыжусь своих чувств к этой даме. Я уважаю ее и искренне к ней привязан. И хочу лишь одного – чтобы она была счастлива. Будь она счастлива с Ленноксом, я бы не стал вмешиваться и покинул сцену.

– Но теперь?..

– Но теперь остаюсь. Если я ей нужен, я здесь!

– Вот уж parfait gentil[5]5
  Истинно благородный (фр.).


[Закрыть]
рыцарь, – пробормотал Жерар.

– Пардон?

– Мой дорогой сэр, в наши дни рыцарство сохранилось только у американской нации. Вы согласны служить своей даме без надежды на вознаграждение! Это достойно всяческого восхищения. И что именно вы надеетесь для нее сделать?

– Моя идея состоит в том, чтобы быть рядом, если я ей понадоблюсь.

– Могу я спросить, как относится к вам старая миссис Бойнтон?

– Насчет старой дамы ни в чем нельзя быть уверенным. Как я уже вам говорил, она не любит иметь дело с посторонними. Но со мной она другая – всегда чрезвычайно любезна и обращается как с членом семьи.

– То есть она одобряет вашу дружбу с миссис Леннокс?

– Да.

Доктор Жерар пожал плечами:

– Вам это не кажется немного странным?

– Позвольте заверить вас, доктор Жерар, – сказал Джефферсон Коуп, – в этой дружбе нет ничего бесчестного. Она чисто платоническая.

– Мой дорогой сэр, я в этом нисколько не сомневаюсь. Но все же повторю, что со стороны миссис Бойнтон поощрение вашей дружбы выглядит очень странно. Знаете, мистер Коуп, эта миссис Бойнтон меня заинтересовала – очень заинтересовала…

– Вне всякого сомнения, она удивительная женщина. Очень сильный характер – прямо-таки выдающаяся личность. Как я уже говорил, Элмер Бойнтон всецело полагался на ее суждения.

– До такой степени, что согласился оставить своих детей в полной зависимости от ее милости – в финансовом плане? В моей стране, мистер Коуп, закон запрещает подобные вещи.

– В Америке, – мистер Коуп встал, – мы свято верим в абсолютную свободу.

Доктор Жерар тоже встал. Последние слова американца не произвели на него впечатления. Он много раз слышал, как их произносили граждане разных стран. Убеждение, что свобода является привилегией только твоего народа, – весьма распространенная иллюзия.

Доктор Жерар был мудрее. Он знал, что ни один народ, ни одна страна и ни один человек не могут считаться свободными. Но он также знал, что степень несвободы бывает разной.

Жерар лег спать в задумчивом настроении, заинтригованный произошедшим.

Глава 6

Сара Кинг стояла на площади Харам-эш-Шериф, спиной к Куполу Скалы. В ушах звучал плеск фонтанов. Мимо проходили группы туристов, не нарушая восточной безмятежности этого места.

«Странно, – подумала Сара, – давным-давно некий иевусеянин устроил на этой скалистой вершине горы гумно, а Давид купил это место за шестьсот сиклей золота и поставил на нем жертвенник. А теперь здесь слышен разноязыкий гомон туристов со всего света…»

Она повернулась и посмотрела на мечеть, которая теперь стояла на священном месте, и задумалась, был ли храм Соломона хотя бы вполовину таким красивым.

Послышался топот шагов, и из мечети вышла небольшая группа людей. Это были Бойнтоны, которых сопровождал словоохотливый драгоман[6]6
  Драгоман – зд. переводчик, толмач, гид; в действительности официальная должность переводчика и посредника между ближневосточными и азиатскими державами и европейскими дипломатическими и торговыми представительствами.


[Закрыть]
. Миссис Бойнтон с двух сторон поддерживали Леннокс и Реймонд. За ними следовали Надин и мистер Коуп. Замыкала шествие Кэрол. Выйдя из мечети, она заметила Сару и, немного поколебавшись, все же решилась: резко повернулась и быстро и беззвучно побежала через двор.

– Прошу прощения, – задыхаясь, сказала она. – Я должна… я… мне кажется, я должна с вами поговорить.

– Да? – удивилась Сара.

Кэрол дрожала всем телом; лицо у нее было белым как мел.

– Это насчет… моего брата. Когда вы… вы заговорили с ним вчера вечером, то его поведение, должно быть, показалось вам очень невежливым. Но он этого не хотел… просто он… не мог ничего поделать. Пожалуйста, поверьте мне.

Явная нелепость этой сцены поразила Сару. Ее гордость и чувство вкуса были оскорблены. Зачем эта странная девушка внезапно бросилась к ней и принялась неловко извиняться за грубость брата?

Резкий ответ уже был готов слететь с ее губ, но затем она вдруг передумала.

Во всем этом чувствовалось что-то необычное. Кэрол говорила серьезно. Та самая интуиция, которая заставила Сару выбрать профессию врача, отреагировала на невысказанную мольбу девушки. Инстинкт подсказывал, что здесь что-то не так.

– Расскажите мне, что случилось, – доброжелательно отозвалась Сара.

– Он говорил с вами в поезде, да? – спросила Кэрол.

Сара кивнула.

– Да. Скорее, это я с ним говорила.

– О, конечно. Именно так все и было. Но понимаете, вчера вечером Рей боялся… – Она умолкла.

– Боялся?..

Бледное лицо Кэрол стало пунцовым.

– Да, я знаю, что это звучит нелепо… даже безумно. Понимаете, моя мать… она… она нездорова… и она не любит, когда мы заводим друзей на стороне. Но… но я знаю, что Рей хотел… хотел бы дружить с вами.

Саре стало любопытно. Но прежде чем она успела что-то сказать, Кэрол продолжила:

– Я… я знаю, что выгляжу глупо, но мы… довольно странная семья. – Девушка быстро оглянулась – явно со страхом. – Мне… мне нужно идти, – пробормотала она. – Меня могут хватиться.

Сара приняла решение:

– Почему бы вам не остаться, если хочется? Мы можем вернуться вместе.

– О, нет. – Кэрол отпрянула. – Я… я не могу этого сделать.

– Почему? – удивилась Сара.

– Правда, не могу. Моя мать будет… будет…

– Я знаю, родителям иногда очень трудно осознать, что их дети выросли. – Голос Сары звучал твердо и спокойно. – И они по-прежнему пытаются управлять жизнью детей. Но, знаете, им нельзя уступать. Нужно бороться за свои права.

– Вы не понимаете… – пробормотала Кэрол. – Вы совсем не понимаете…

Она нервно заламывала руки.

– Иногда люди уступают, боясь скандала, – продолжала Сара. – Скандалы очень неприятны, но я полагаю, что за свободу всегда стоит сражаться.

– Свободу? – Кэрол смотрела на нее во все глаза. – Никто из нас никогда не был свободным. И не будет.

– Глупости! – решительно возразила Сара.

Кэрол наклонилась вперед и тронула ее за руку:

– Послушайте. Я должна попытаться вам объяснить! До замужества моя мать – на самом деле она мне мачеха, а не мать, – была надзирательницей в тюрьме. Когда они с отцом поженились, он был начальником той тюрьмы. Тогда все и началось. Она осталась надзирательницей – над нами. Вот почему наша жизнь – тюрьма.

Кэрол снова оглянулась:

– Они, наверное, меня хватились. Я… я должна идти.

Сара остановила ее, схватив за руку:

– Минутку. Мы должны снова встретиться и поговорить.

– Я не смогу. Правда, не смогу.

– Сможете, – слова Сары звучали как приказ. – Приходите ко мне в номер, когда все лягут спать. Триста девятнадцатый. Запомните, триста девятнадцатый.

Она отпустила руку девушки, и Кэрол бросилась догонять семью.

Сара пристально смотрела ей вслед. Ее мысли прервал голос доктора Жерара, который стоял рядом с ней.

– Доброе утро, мисс Кинг. Беседовали с мисс Кэрол Бойнтон?

– Да, у нас был в высшей степени необычный разговор. Вам будет интересно.

Она передала суть сказанного девушкой. Жерар ухватился за одну подробность:

– Эта старая бегемотиха была надзирательницей в тюрьме? Возможно, в этом все дело.

– Хотите сказать, это причина ее склонности к тирании? Сохранившаяся профессиональная привычка?

Жерар покачал головой.

– Нет, такой подход ошибочен. Тут более глубокая причина. Она тиранит людей не потому, что была надзирателем. Правильнее сказать, что она стала надзирателем, потому что любит тиранить людей. Согласно моей теории именно тайное желание власти над людьми заставило ее выбрать эту профессию.

Лицо доктора было чрезвычайно серьезным.

– В подсознании прячется много таких странных вещей. Жажда власти, жестокость, неудержимая страсть к уничтожению – все это наследие нашего прошлого опыта. Все это никуда не делось, мисс Кинг, – жестокость, дикость, похоть… Мы заперли перед ними дверь и не пускаем в сознание, но иногда они слишком сильны.

– Знаю, – поежилась Сара.

– Все это мы видим вокруг нас, – продолжал Жерар. – В политике, в поведении людей. Забыты такие понятия, как гуманность, сострадание, добрая воля. Некоторые идеи кажутся разумными – мудрая власть, радеющее о народе правительство, – но внедряются они с помощью силы, и в их основе лежит жестокость и страх. Они открывают дверь, эти апостолы насилия, они освобождают древнюю дикость, древнее упоение насилием ради насилия! Это совсем не просто; животное по имени человек пребывает в состоянии хрупкого равновесия. У него одна главная потребность – выжить. Поспешность так же смертельно опасна, как и промедление. Он обязан выжить! И возможно, для этого человеку необходимо сохранить часть древней жестокости, однако он не должен – ни в коем случае – обожествлять ее!

После некоторой паузы Сара спросила:

– Думаете, старую мисс Бойнтон можно назвать садисткой?

– Почти уверен. Полагаю, она испытывает удовольствие, причиняя страдания – причем душевные, а не физические. Это явление встречается гораздо реже, и с ним труднее бороться. Ей нравится подчинять себе других людей, нравится заставлять их страдать.

– Какой ужас, – сказала Сара.

Жерар пересказал ей свой разговор с Джефферсоном Коупом.

– Он не понимает, что происходит? – задумчиво спросила девушка.

– Откуда? Он же не психолог.

– Точно. У него не такое извращенное мышление.

– Совершенно верно. У него милое, непосредственное, нормальное американское мышление. Он верит скорее в добро, чем в зло. Он видит, что в семье Бойнтонов что-то не так, но приписывает это неверно понимаемой миссис Бойнтон заботе, а не ее намеренной жестокости.

– Должно быть, ее это забавляет, – заметила Сара.

– Могу себе представить, до какой степени!

– Но почему они не освободятся? Они ведь могут это сделать. – В голосе Сары проступило раздражение.

Жерар покачал головой:

– Нет, тут вы ошибаетесь. Они не могут. Вам не приходилось видеть старый опыт с петухом? Вы проводите мелом черту на полу и кладете на нее клюв петуха. Ему кажется, что его привязали. Он не в состоянии поднять голову. Так и с этими беднягами. Не забывайте, что миссис Бойнтон обрабатывала их с раннего детства. Психологически подавила их. Внушила, что они не могут ее ослушаться. Да, я знаю, что большинство людей назовут это чепухой – но мы с вами знаем, что все так и было. Она заставила их поверить в неизбежность полной зависимости от нее. Эти люди так долго пробыли в тюрьме, что, если дверь камеры вдруг откроется, они этого не заметят! По крайней мере, один из них уже не жаждет свободы. И они боятся свободы.

– А что будет, когда она умрет? – Сара перевела разговор в практическую плоскость.

Жерар пожал плечами.

– Все зависит от того, когда именно. Если это случится сейчас… тогда, полагаю, еще не будет слишком поздно. Парень и девушка еще молоды и податливы. Убежден, они станут нормальными людьми. А с Ленноксом, возможно, все зашло слишком далеко. На меня он производит впечатление человека, который расстался с надеждой – и превратился в бесчувственное животное.

– Но его жена обязана что-то делать! – с жаром воскликнула Сара. – Она должна вытащить его из этого кошмара.

– Кто знает… Возможно, она даже пыталась – но тщетно.

– Думаете, чары старухи на нее тоже подействовали?

Жерар покачал головой:

– Нет. Сомневаюсь, что старая леди обладает над ней какой-либо властью – и по этой причине ненавидит ее лютой ненавистью. Достаточно посмотреть на ее взгляд.

Сара нахмурилась.

– Не могу ее понять – я имею в виду молодую миссис Бойнтон. Она догадывается, что происходит?

– Думаю, не просто догадывается, а знает точно.

– Гм, – пробормотала Сара. – Эту старуху нужно прикончить! Я бы прописала ей мышьяк в утренний чай… А что насчет самой младшей, – вдруг сменила она тему, – рыжеволосой девушки с довольно милой рассеянной улыбкой?

Жерар нахмурился.

– Не знаю. Тут есть что-то странное. Джиневра Бойнтон – единственная родная дочь старухи.

– Да. Полагаю, это должно что-то менять… Или нет?

– Я не верю, – медленно проговорил доктор Жерар, – что маниакальная жажда власти и склонность к жестокости, овладевшая человеком, способны пощадить кого-либо, даже самых близких и любимых… – Немного помолчав, он спросил: – Вы христианка, мадемуазель?

– Не знаю, – задумчиво ответила Сара. – Я привыкла считать себя неверующей. Но теперь… я не уверена. Я чувствую… что если все это смести прочь, – она решительно взмахнула рукой, – все эти постройки, разнообразные секты, вечно ссорящиеся между собой церкви… то… то я смогла бы увидеть безмятежную фигуру Христа, въезжающего в Иерусалим на осле… и поверить в него.

– Я верю, по крайней мере, в одну из главных заповедей христианства – довольствуйся малым. – Доктор Жерар был серьезен. – Я врач и знаю, что честолюбие – желание успеха – становится причиной большинства болезней человеческой души. Если это желание исполняется, то из него вырастают высокомерие, жестокость и в конечном итоге пресыщение; а если не исполняется – пусть вам об этом расскажут лечебницы для душевнобольных! Они переполнены людьми, которые не смогли примириться с собственной заурядностью, серостью, с отсутствием способностей и которые нашли способы бегства от реальности, чтобы навсегда отгородиться от жизни.

– Старухе Бойнтон самое место в сумасшедшем доме, – вдруг выпалила Сара.

Жерар покачал головой:

– Нет, ее место не среди неудачников. Дело обстоит еще хуже. Ведь она добилась успеха! Ее мечта сбылась.

Сара вздрогнула.

– Но так не должно быть! – с жаром воскликнула она.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю