Текст книги "Два романа об отравителях"
Автор книги: Агата Кристи
Соавторы: Джон Диксон Карр
Жанр:
Классические детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Глава 15
За круглым столом в тихом кабинете Нью – Скотленд – Ярда сидели четверо мужчин.
Совещание вел начальник отдела борьбы с наркотиками Уайлдинг. Рядом с ним сидел сержант Белл, энергичный и жизнерадостный юноша, похожий на резвую борзую. Инспектор Шарп, откинувшийся на спинку стула, внешне казался абсолютно спокойным, но это было спокойствие зверя, в любую минуту готового к прыжку. Четвертым за столом сидел Эркюль Пуаро. Перед ним лежал рюкзак.
Уайлдинг задумчиво почесал подбородок.
– Интересная идея, месье Пуаро, – осторожно произнес он. – Да, весьма любопытная.
– Но, конечно, это лишь идея, – сказал Пуаро.
Уайлдинг кивнул.
– В общих чертах дело обстоит так, – начал он. – Контрабанда, естественно, поступает в страну постоянно, тем или другим способом. Мы ловим контрабандистов, но через некоторое время появляются другие, и все начинается вновь. Мои парни в последние полтора года завалены работой по горло. В основном ввозится героин; на втором месте стоит кокаин. Тут у нас его целые склады, да и на материке тоже. Французская полиция выявила пару каналов, по которым наркотики ввозятся во Францию, но как они вывозятся – остается пока загадкой.
– Значит, если я не ошибаюсь, – сказал Пуаро, – перед вами стоит троякая задача: вы должны выяснить, как и кому сбываются наркотики, каким образом они поступают в страну и кто заправляет всем делом, получая основные барыши?
– Ну да, приблизительно так. Нам многое известно о мелких торговцах и о каналах, по которым сбываются наркотики. Некоторых молодцов мы берем, а других не трогаем, надеясь, что они выведут нас на более крупную дичь. Есть масса каналов распределения контрабанды: ночные клубы, питейные заведения, аптеки, подпольные медицинские кабинеты, модные женские ателье и парикмахерские. Наркотики продают на скачках, иногда – в больших универмагах; бывает, этим балуются торговцы антиквариатом. Но такие подробности вам не нужны, они к делу не относятся. С этим мы вполне можем справиться. Мы примерно знаем, кто заправляет бизнесом, это несколько респектабельных, богатых джентльменов, которые, казалось бы, вне всяких подозрений. Они ведут себя крайне осторожно, к самим наркотикам не прикасаются, и проходимцы, работающие на них, даже не знают хозяев в лицо. Но иногда босс оступается… Тут – то мы его и берем.
– Я примерно так и предполагал. Но меня интересует вторая сторона вопроса: каким образом товар поступает в страну?
– Чаще всего наркотики попадают старым проверенным способом – по морю. На грузовых судах. Судно тихо пришвартовывается где – нибудь на восточном побережье или в маленькой бухточке на юге, и наркотики на моторке тайком провозятся через пролив. Некоторое время все идет гладко, но рано или поздно мы добираемся до владельца моторной лодки. Несколько раз наркотики провозились самолетом. За это хорошо платят, и нередко бывает, что какая – нибудь стюардесса или летчик польстится на барыши. Да, еще контрабандой занимаются коммерческие фирмы: скажем, весьма уважаемая фирма, импортирующая пианино. Поначалу это сходит им с рук, но, как правило, мы и до них добираемся.
– Стало быть, одна из главных трудностей в торговле контрабандным товаром – это его ввоз из – за границы?
– Безусловно. Но я хотел бы сказать о другом: в последнее время мы сильно обеспокоены. Количество ввозимых в страну наркотиков увеличилось настолько, что нам трудно с этим бороться.
– А драгоценности тоже ввозятся?
Ему ответил сержант Белл:
– Да, и довольно много. Бриллианты и другие драгоценные камни нелегально привозятся из Южной Африки, Австралии, иногда из Азии. Недавно во Франции одну молодую женщину, обычную туристку, какая – то случайная знакомая попросила захватить с собой в Англию туфли. Они были поношенные, пошлина за них не взималась. Туристке сказали, что их забыли впопыхах. Она согласилась, ничего не подозревая. К счастью, мы были предупреждены. Когда таможенники осмотрели туфли, то выяснилось, что каблуки у них нафаршированы алмазами.
Уайлдинг спросил:
– Однако, простите, месье Пуаро, что именно вас интересует: наркотики или драгоценности?
– И то и другое. Любая дорогостоящая малогабаритная вещь. Мне кажется, я напал на след так называемой службы перевозки подобных товаров через Ла – Манш. Она вывозит из Англии ворованные драгоценности и камни, вынутые из оправ, а ввозит наркотики и опять же драгоценные камни. Мафия, видимо, небольшая; розничной торговлей она не занимается, а сдает товар оптом закупщику. И загребает большие деньги.
– Вы правы! Маленькая упаковка героина, стоящая десять, а то и двадцать тысяч фунтов, почти не занимает места. Так же, как и необработанные драгоценные камни.
– Конечно, – сказал Пуаро, – наиболее уязвимое звено в контрабандной торговле – сами контрабандисты. Рано или поздно полиция начинает кого – то подозревать: стюардессу или любителя морских прогулок, имеющего свой катерок; даму, то и дело катающуюся из Франции в Англию и обратно; фирму, торгующую импортными товарами и получающую непомерно большие прибыли; людей, не имеющих источника доходов, однако живущих припеваючи. Но если контрабанду провозит человек, не связанный с шайкой, более того, если всякий раз это делают новые люди, то напасть на след практически невозможно.
Уайлдинг показал пальцем на рюкзак:
– Вы думаете, контрабанду провозят в них?
– Да. Кто сейчас меньше всего попадает под подозрение? Студенты. Честные, трудолюбивые студенты. Денег у них нет, багажа тоже; все их добро умещается в рюкзаке за спиной. Они катаются автостопом по Европе. Но если контрабанду начнет провозить какой – нибудь определенный студент, то вы, безусловно, его (или ее) выследите; так что вся соль задумки в том, что люди, перевозящие контрабанду, ничего не подозревают, и, кроме того, их очень много.
Уайлдинг почесал подбородок:
– А как вы себе это представляете, месье Пуаро?
Эркюль Пуаро пожал плечами:
– Это лишь догадки. Наверняка я кое в чем ошибаюсь, но думаю, в принципе я прав. Сначала на рынок поступает партия рюкзаков. Простые, обыкновенные рюкзаки, точь – в – точь такие же, как и все прочие, добротные, крепкие и удобные. Однако они отличаются от остальных: у них немного иная подкладка. Как видите, она легко вынимается и позволяет спрятать в складках материи драгоценности или наркотики. Человек непосвященный никогда не догадается, ведь чистый героин или кокаин почти не занимает места.
– Это действительно так, – сказал Уайлдинг. – Стало быть, – быстро прикинул он в уме, – за одну поездку можно привезти товара тысяч этак на пять – шесть, причем абсолютно безнаказанно.
– Совершенно верно, – сказал Эркюль Пуаро. – Я продолжаю. Готовые рюкзаки поступают в продажу. Возможно, даже не в один, а в несколько магазинов. Хозяин магазина может быть членом мафии, а может и нет. Вполне вероятно, что он продает дешевый товар просто потому, что считает это выгодным, – его рюкзаки пользуются большим спросом, чем у конкурирующих фирм. Разумеется, всем заправляет определенная группа людей, имеющая полный список лондонских студентов. Главарь шайки – либо сам студент, либо выдает себя за студента. Ребята ездят за границу. Где – то на обратном пути рюкзак подменяется. Студент возвращается в Англию: на таможне его багаж почти не досматривается. Он приезжает домой, распаковывает вещи и запихивает рюкзак в шкаф или просто кидает его в угол. И вот тогда происходит вторая подмена; хотя, возможно, меняется лишь подкладка рюкзака.
– Вы думаете, именно это происходило на Хикори – роуд?
Пуаро кивнул.
– Но какие у вас доказательства, месье Пуаро?
– Рюкзак был разрезан, – сказал Пуаро. – Почему? Явных причин нет, поэтому я попытался домыслить причину. Рюкзаки, которые в ходу на Хикори – роуд, слишком дешевые. Это странно. В пансионате произошел ряд эксцессов, но девушка, оказавшаяся виноватой, клялась и божилась, что рюкзак она не трогала. Поскольку в остальных проступках она созналась, почему бы ей было не сознаться в порче рюкзака? Вывод один: она говорила правду. А значит, у человека, пытавшегося уничтожить рюкзак, были на то свои основания… Кстати сказать, разрезать рюкзак – далеко не пара пустяков. Человек пойдет на это лишь в самой критической ситуации. Я понял, в чем дело, когда выяснилось, что рюкзак был разрезан примерно тогда же, когда в пансионат пришел полицейский. На самом – то деле его визит не имел никакого отношения к контрабанде, однако представьте себе логику преступника: вы замешаны в контрабандной торговле, и вот однажды вечером вы приходите в пансионат, а вам сообщают, что в дом нагрянула полиция и сейчас полицейский беседует наверху с миссис Хаббард. Вам тут же приходит в голову, что полиция напала на ваш след, а в доме как раз лежит недавно привезенный из – за границы рюкзак, из которого еще не успели вынуть или вынули, но недавно контрабандный товар. Если полиция напала на след контрабандистов, она, естественно, захочет осмотреть рюкзаки студентов, проживающих на Хикори – роуд. Взять рюкзак и унести его из дома вы боитесь – ведь, вполне возможно, за домом следят, а спрятать или замаскировать рюкзак не очень легко. И тогда вам приходит в голову разрезать его на куски и спрятать их среди хлама, валяющегося в котельной; ничего лучше вы придумать не можете. Но даже если наркотиков в рюкзаке нет, все равно при тщательном анализе на подкладке можно обнаружить их следы. Следовательно, рюкзак надо уничтожить. Наркотики или драгоценности можно временно положить в пачку морской соли. Согласитесь, что мое предположение вполне правдоподобно.
– Да, но, конечно, это лишь гипотеза, – возразил Уайлдинг.
– Возможно также, что с рюкзаком связано еще одно маленькое происшествие, которому раньше не придавалось особого значения. По словам слуги – итальянца Жеронимо, однажды, когда в дом пришла полиция, в холле погас свет. Он захотел заменить лампочку, но не нашел ни одной. А ведь он точно помнил, что всего два дня назад в ящике лежало несколько запасных лампочек. Вполне возможно, – хотя доказательств у меня нет, и я не уверен, что прав, – возможно, человек, за которым водятся кое – какие грешки, человек, занимавшийся контрабандой и раньше, испугался, что при ярком свете полицейские могут его узнать. Поэтому он тихонько выкрутил лампочку в холле и спрятал запасные, чтобы нельзя было зажечь свет. В результате в холле горели только свечи. Но это, как я уже говорил, лишь предположение.
– Умная мысль, – сказал Уайлдинг.
– И вполне правдоподобная, сэр, – с воодушевлением подхватил сержант Белл. – Знаете, мне все больше кажется, что это возможно.
– Но если вы правы, – продолжал Уайлдинг, – то контрабандисты орудуют не только на Хикори – роуд.
Пуаро кивнул:
– О да. Организация может охватывать целую сеть студенческих клубов, общежитий и так далее.
– Но между ними должно быть связующее звено, – сказал Уайлдинг.
Инспектор Шарп впервые вставил слово.
– Такое звено есть, сэр, – сказал он, – или, вернее, было. Им была женщина, владевшая несколькими студенческими клубами и организациями. Хозяйка пансионата на Хикори – роуд, миссис Николетис.
Уайлдинг метнул быстрый взгляд на Пуаро.
– Да, – подтвердил Пуаро. – Миссис Николетис подходит по всем статьям. Она, правда, сама не управляла этими заведениями, но она была их владелицей. А на должность управляющего она старалась подыскать человека с безупречной репутацией и чистым прошлым. Миссис Николетис финансировала предприятие, но, на мой взгляд, была лишь номинальной начальницей.
– Гм, – сказал Уайлдинг. – Надо бы побольше узнать о миссис Николетис.
Шарп кивнул.
– Мы наводим о ней справки, – сказал он. – Расспрашиваем знакомых, выясняем прошлое. Делать это надо осторожно, чтобы не вспугнуть наших пташек. Но бабенка эта была, скажу я вам, сущий дьявол.
Он рассказал о поведении миссис Николетис во время обыска.
– Бутылки из – под бренди? – переспросил Уайлдинг. – Значит, она пила? Что ж, это облегчает дело. А что с ней теперь? Вы ее арестовали?
– Нет, сэр. Она умерла.
– Умерла? – Уайлдинг поднял брови. – Думаете, не своей смертью?
– Похоже на то. Вскрытие покажет. Я лично думаю, что события последних дней ее подкосили. Может, она не ожидала, что дело дойдет до убийства.
– Вы об убийстве Селии Остин? Выходит, девушка что – то знала?
– Знала, – сказал Пуаро, – но, если можно так выразиться, сама не знала, что же она знает.
– То есть она не понимала, в чем дело?
– Вот – вот. Она не отличалась большим умом. Вполне возможно, что она не понимала смысла происходящего. Но она могла что – то узнать или услышать и, ничего не подозревая, сказать об этом.
– А как вы думаете, что именно она могла узнать или услышать?
– Я могу лишь догадываться, – ответил Пуаро. – Она упоминала про какой – то паспорт. Может, у кого – нибудь в пансионате был фальшивый паспорт, с которым он ездил за границу, и человек очень боялся разоблачения. Она могла увидеть, как меняли рюкзак или подкладку рюкзака, но не поняла, в чем дело. А может, она увидела, как кто – то выкручивал лампочку в холле? И обмолвилась в разговоре, что знает? О! – с досадой воскликнул Пуаро. – Догадки! Догадки! Догадки! А улик нет. Как всегда, нет!
– Ничего, – сказал Шарп. – Для начала выясним прошлое миссис Николетис. Вдруг что – нибудь всплывет?
– Может, ее убрали, испугавшись, что она их выдаст? Она могла проболтаться?
– В последнее время она начала тайком пить… значит, нервы ее были на пределе, – сказал Шарп. – Она могла не выдержать и во всем сознаться. Прийти с повинной.
– Но она не настоящий главарь?
Пуаро покачал головой:
– Думаю, нет. Она была слишком заметной фигурой. Наверняка она много знала, но главарем не являлась.
– А как вы думаете, кто главарь?
– У меня есть кое – какие соображения, но я могу ошибаться. Да, скорее всего, я ошибаюсь.
Глава 16
– продекламировал Нигель. И добавил: – Сказать иль не сказать? Вот в чем вопрос!
Он налил себе еще одну чашку кофе и вернулся с ней к столу.
– Что сказать? – спросил Лен Бейтсон.
– Да так, кое – что. – Нигель беззаботно махнул рукой.
Джин Томлинсон неодобрительно заметила:
– Ну конечно, если ты можешь помочь следствию, то надо сейчас же сообщить в полицию. Тебя никто не осудит.
– Джин опять взялась за проповеди, – съязвил Нигель.
– Так что сказать? – снова спросил Лен Бейтсон.
– То, что мы знаем, – ответил Нигель. – Друг о друге, – пояснил он свою мысль и обвел стол озорным взглядом. – Ведь согласитесь, – весело добавил он, – что мы знаем друг друга вдоль и поперек. Это вполне естественно, когда живешь под одной крышей.
– Но как определить, что важно, а что нет? Ведь многие вещи полиции не касаются! – страстно, с негодованием воскликнул мистер Ахмед Али, вспомнив язвительные замечания инспектора по поводу коллекции открыток.
– Я слышал, – Нигель повернулся к мистеру Акибомбо, – у вас нашли много интересного.
Если Акибомбо и покраснел, то это было незаметно, но ресницы его смущенно задрожали.
– В моей стране много предрассудок, – сказал он. – Мой дедушка давал мне такие вещи, чтобы я привозил их сюда. Я сохранял их из – за жалость и уважение. Я сам современный и научный, я не верю колдовство, но, поскольку я не в совершенстве владею английский язык, я затруднился объяснить это полицейскому.
– Даже у нашей малышки Джин, наверное, есть секреты, – сказал Нигель, устремив взгляд на мисс Томлинсон.
Джин в сердцах воскликнула, что не позволит себя оскорблять.
– Я уеду отсюда, – сказала она.
– Смилуйся, Джин, – умоляюще произнес Нигель. – Мы больше так не будем.
– Отвяжись от нее, Нигель, – устало сказала Валери. – Поймите, полиции ничего не оставалось делать, как обыскать дом.
Колин Макнаб откашлялся, собираясь высказаться.
– По – моему, – произнес он судейским тоном, – полиции следовало ввести нас в курс дела. Что именно явилось причиной смерти миссис Николетис?
– Наверное, нам скажут во время дознания, – раздраженно откликнулась Валери.
– Не уверен, – сказал Колин. – Я лично считаю, что они отложат дознание.
– У нее стало плохо с сердцем, да? – сказала Патрисия. – Она ведь упала на улице.
– Она была пьяна, когда ее доставили в участок, – пояснил Лен Бейтсон.
– Значит, она все – таки пила, – протянула Джин. – А представьте себе, я всегда подозревала. Говорят, когда полиция обыскивала дом, у нее в буфете нашли кучу пустых бутылок из – под бренди, – добавила она.
– Ну и любишь ты перемывать всем косточки, Джин, – поддел ее Нигель.
– Теперь понятно, почему она бывала такой странной, – сказала Патрисия.
Колин опять прокашлялся.
– Знаете, я случайно видел, как она заходила в субботу вечером в «Ожерелье королевы», я как раз возвращался домой.
– Там – то она и наклюкалась, – сказал Нигель.
– Значит, она умерла от пьянства? – спросила Джин.
Лен Бейтсон помотал головой:
– От кровоизлияния в мозг? Вряд ли.
– Боже мой, неужели вы думаете, что ее тоже убили? – спросила Джин.
– Наверняка, – сказала Салли Финч. – Чему не удивлюсь – тому не удивлюсь.
– Простите, пожалуйста, – сказал Акибомбо. – Я правильно понял? Вы думаете, что ее кто – то убил? – Он вертел головой, заглядывая в лица соседей.
– Пока что у нас нет оснований так думать, – сказал Колин.
– Но кому нужно было ее убивать? – затараторила Женевьев. – У нее что, водились деньги? Если она была богатой, то, конечно, ее могли убить.
– Она была просто несносной, моя радость, – сказал Нигель. – По – моему, у каждого руки чесались ее укокошить. Я лично много раз собирался, – добавил он, весело уплетая мармелад.
– Салли, можно я тебя спрошу одну вещь? Из – за то, что говорили на завтрак. Я очень много думал.
– На твоем месте я не стала бы много думать, Акибомбо, – сказала Салли. – Это вредно для здоровья.
Салли с Акибомбо обедали в летнем ресторане в Риджент – парке. По календарю уже наступило лето, и ресторан открыли.
– Все утро, – мрачно начал Акибомбо, – я был очень расстроен. Я не мог правильно отвечать на вопросы преподаватель. Он был мной сердит. Он сказал, я переписываю много книг и не думаю сам. Но я приехал в Англия, чтобы приобретать знания из книги, и мне кажется, книги говорят лучше, чем говорю я, потому что я не говорю хорошо по – английски. И кроме того, сегодня утром я мог думать только о том, что происходит на Хикори – роуд, и о трудности, которые там есть.
– Тут ты совершенно прав, – сказала Салли. – Я тоже все утро не могла сосредоточиться.
– Поэтому я прошу тебя, пожалуйста, сказать мне несколько вещи, потому что я очень много думал.
– Ну валяй рассказывай, о чем ты думал.
– Я думал об этом… бореном… бореном…
– Бореном? О борной кислоте, что ли?
– Я не хорошо понимаю. Это кислота, да? Кислота, как серная, да?
– Ну, не как серная, – сказала Салли.
– Это не для лабораторные эксперименты?
– Никогда не слышала, чтобы с борной кислотой проводились эксперименты. По – моему, она совсем не едкая и безобидная.
– Ты хочешь сказать, что ее можно класть в глаза?
– Ну да. Для этого она и существует.
– Ага, значит, объяснение такое. Мистер Чандра Лал, он имеет маленькую белую бутылку с белый пудра, и он кладет пудра в горячий вода и моет с ней глаза. Он держит это в ванной, и, когда один день ее там нет, он становится очень сердитый. Это значит бореный кислота, да?
– Но что ты все про борную да про борную?
– Я скажу тебе скоро. Не сейчас. Я должен еще думать.
– Думать – думай, но особенно не выступай, – сказала Салли. – Я не хочу, чтобы и ты отправился на кладбище.
– Валери, ты не могла бы дать мне совет?
– Ну конечно, Джин, хотя, честно говоря, не понимаю, зачем люди приходят советоваться. Они все равно поступают по – своему.
– Но для меня это вопрос совести.
– Ну, тогда ты не по адресу обратилась, ведь у меня нет ни стыда ни совести!
– Не говори так, Валери!
– Но я говорю правду. – Валери погасила окурок. – Я провожу контрабандой парижские тряпки, беспардонно вру образинам, которые приходят к нам в салон, уверяю их, что они писаные красавицы. Я даже езжу зайцем в автобусе, когда у меня нет денег. Ну да ладно, шутки в сторону. Что у тебя стряслось?
– Валери, ты помнишь, что Нигель сказал за завтраком? Как ты думаешь, можно рассказывать чужие секреты?
– Что за дурацкий вопрос! Ты не могла бы выразиться поточнее? О чем ты говоришь?
– О паспорте.
– О паспорте? – удивленно приподнялась Валери. – О каком?
– О паспорте Нигеля. Он у него фальшивый.
– У Нигеля? – недоверчиво протянула Валери. – Не может быть. Ни за что не поверю.
– Но это так. И знаешь, по – моему, тут что – то нечисто… Я слышала, как полицейский говорил, что Селия знала про какой – то паспорт. А вдруг она знала про его паспорт и он ее убил?
– Звучит очень мелодраматично, – сказала Валери. – Но, по – моему, все это чушь собачья. Кто тебе рассказал про паспорт?
– Я сама видела.
– Ты? Когда?
– Совершенно случайно, – сказала Джин. – Мне нужно было взять кое – что, и я по ошибке заглянула в портфель Нигеля. Он стоял рядом с моим на полке в гостиной.
Валери недоверчиво хохотнула:
– Не рассказывай сказки. Признавайся, что ты делала? Копалась в чужих вещах?
– Ну что ты! Конечно, нет! – Джин искренне возмутилась. – Я никогда не роюсь в чужих вещах. За кого ты меня принимаешь? Просто я задумалась, по ошибке открыла его портфель и стала перебирать бумажки…
– Послушай, Джин, не морочь мне голову. Портфель Нигеля гораздо больше, чем твой, и потом, он совершенно другого цвета. Раз уж сознаешься, что рылась в его вещах, надо признать и все остальное. Ну ладно, не будем уточнять. Тебе представился случай порыться в вещах Нигеля, и ты им воспользовалась.
Джин вскочила:
– Знаешь, Валери, если ты будешь говорить мне гадости и смеяться надо мной, я…
– Успокойся, детка, – сказала Валери. – Садись и рассказывай. Ты меня заинтриговала. Я хочу узнать, в чем дело.
– Ну вот, а там лежал паспорт, – сказала Джин. – На самом дне. Паспорт какого – то Стэнфорда или Стэнли, не помню. «Как странно, что Нигель таскает с собой чужой паспорт», – подумала я. А потом раскрыла и увидела его фотографию! Так что Нигель – то наш ведет двойную жизнь! Но я не знаю, должна ли я сообщить в полицию? Как ты считаешь?
Валери рассмеялась.
– Бедняжка! – сказала она. – Боюсь, что все объясняется очень просто. Пат рассказывала мне, что Нигель должен был сменить фамилию, чтобы получить наследство. Или не наследство?… В общем, какие – то деньги. Уж такое ему поставили условие. Он сделал это вполне официально, «взял одностороннее обязательство», так, по – моему, говорят юристы. Ничего противозаконного тут нет. По – моему, его настоящая фамилия как раз и была то ли Стэнфилд, то ли Стэнли.
– А – а… – Джин была страшно разочарована.
– Если ты мне не веришь, спроси Пат, – сказала Валери.
– Да нет… верю… наверное, я действительно не права.
– Ничего, может, в другой раз повезет, – сказала Валери.
– Не понимаю, о чем ты.
– Но ведь ты спишь и видишь, как бы напакостить Нигелю. Как бы натравить на него полицию.
Джин встала.
– Можешь мне не верить, Валери, – сказала она, – но я лишь хотела исполнить мой долг.
Она вышла из комнаты.
– О черт! – воскликнула Валери.
В комнату постучали, и вошла Салли.
– Что с тобой, Валери? Ты расстроена?
– Да все из – за Джин! Омерзительная девка! Слушай, а может, это она прихлопнула беднягу Селию? Я бы с ума сошла от радости, увидев ее на скамье подсудимых.
– Вполне разделяю твои чувства, – сказала Салли. – Но думаю, это маловероятно. Вряд ли Джин отважилась бы кого – нибудь убить.
– А что ты думаешь о миссис Ник?
– Прямо не знаю. Но, наверное, нам скоро скажут…
– Я почти на сто процентов уверена, что ее тоже убили, – сказала Валери.
– Но почему? Что вообще здесь творится? Объясни мне!
– Если бы я знала! Салли, а ты никогда не приглядывалась к людям?
– Как это, Вал, «приглядывалась»?
– Ну, очень просто, смотрела и спрашивала про себя: «А может, это ты?» Салли, я чувствую, что среди нас сумасшедший. Не просто человек с придурью, а настоящий безумец.
– Очень может быть, – ответила Салли и вздрогнула. – Ой, Вал, мне страшно, – сказала она.
– Нигель, я должна тебе кое – что рассказать.
– Да – да, Пат? – Нигель лихорадочно рылся в ящиках комода. – Черт побери, куда подевались мои конспекты? Мне кажется, я их засунул сюда.
– Ах, Нигель, что ты устраиваешь?! Ты вечно раскидываешь вещи, а я ведь недавно прибрала в твоих ящиках!
– Отстань, ради бога! Должен же я найти конспекты, как ты считаешь?
– Нигель, я прошу, выслушай меня!
– О’кей, Пат, не переживай. В чем дело?
– Я должна тебе кое в чем признаться.
– Надеюсь, не в убийстве? – спросил Нигель своим обычным легкомысленным тоном.
– Ну конечно, нет!
– И то хорошо. Так в каких же грешках ты решила покаяться?
– Как – то раз я пришла к тебе… я заштопала твои носки и хотела положить их в ящик…
– Ну и что?
– Я увидела там пузырек с морфием. Помнишь, ты говорил мне, что взял его в больнице?
– Да, а ты мне задала взбучку.
– Погоди, Нигель… Понимаешь, ведь морфий лежал в ящике, прямо на виду, и его спокойно могли украсть.
– Да ладно тебе! Кому, кроме тебя, нужны мои носки?
– Но я побоялась оставлять его в ящике… Да – да, я помню, ты говорил, что тут же его выкинешь, как только выиграешь пари, но, пока суд да дело, морфий лежал там, в ящике.
– Конечно. Я же еще не достал третий яд.
– Ну а я подумала, что нечего оставлять его на виду. И поэтому я взяла пузырек, вытряхнула из него яд и насыпала туда пищевой соды. Она с виду похожа на морфий.
Нигель прервал поиски потерянных конспектов.
– Ничего себе! – сказал он. – Ты что, серьезно? Значит, когда я клялся и божился Лену с Колином, что в пузырьке сульфат или как его… тартрат морфия, там на самом деле была обычная сода?
– Да. Понимаешь…
Нигель не дослушал ее. Нахмурив лоб, он принялся рассуждать вслух:
– Да, тогда, пожалуй, мой выигрыш не в счет… Конечно, я и понятия не имел…
– Но, Нигель, держать его в комоде было действительно опасно!
– Замолчи, Пат, что ты вечно кудахчешь как курица! Лучше скажи, что ты сделала с морфием?
– Я насыпала его в пузырек из – под соды и засунула поглубже в ящик, где у меня хранятся носовые платки.
Нигель оторопело уставился на нее:
– Ей – богу, Пат, твоя логика просто уму непостижима. Чего ради ты это сделала?
– Я думала, так будет надежнее.
– Но, радость моя, в таком случае надо было держать его за семью замками, а иначе какая разница, где ему лежать: среди моих носков или твоих платков?
– И все – таки разница есть. Ведь у меня отдельная комната, а ты живешь не один.
– Да неужели ты думаешь, что старина Лен стибрил бы у меня морфий?
– Я вообще не собиралась тебе ничего рассказывать, но теперь молчать нельзя. Потому что, понимаешь, он исчез!
– Исчез? Его что, полицейские оприходовали?
– Нет. Он исчез раньше.
– Ты хочешь сказать, что… – Нигель просто оцепенел от ужаса. – Нет – нет, погоди, давай разберемся. Значит, по дому гуляет пузырек, на котором написано: «Пищевая сода», а на самом деле внутри – морфий, и, когда у кого – нибудь заболит живот, он выпьет целую чайную ложку этой дряни? Боже мой, Пат! Что ты наделала? Ну какого черта ты не выкинула эту мерзость от греха подальше, раз уж тебе так не нравилась моя затея?!
– Потому что я считала, что нельзя выбрасывать ценный препарат, а надо его вернуть обратно в больницу. Я хотела тут же после того, как ты выиграешь пари, отдать морфий Селии и попросить положить на место.
– А ты точно его не отдавала?
– Ну нет, конечно. Неужели ты думаешь, что я отдала его Селии, а она наглоталась морфия и покончила с собой? Значит, по – твоему, я виновата в ее смерти?
– Да нет, успокойся. Когда он исчез?
– Точно не знаю. Я хватилась его за день до смерти Селии. В ящике его не было, но я тогда подумала, что, наверное, я положила его в другое место.
– Он исчез до ее смерти?
– Наверное, – сказала Патрисия, бледнея, – наверное, я поступила очень глупо.
– Это еще мягко сказано! – воскликнул Нигель. – Вот что получается, когда мозгов не хватает, а энергии хоть отбавляй!
– Нигель… Как ты думаешь, мне надо заявить в полицию?
– О черт! В полицию! – схватился за голову Нигель. – Не знаю. Наверное, надо. И во всем обвинят меня!
– Ах нет! Нигель, миленький! Это я виновата… я…
– Я украл эту дрянь, будь она проклята, – сказал Нигель. – Тогда мне это казалось забавной проделкой. Но теперь… я уже слышу язвительный голос обвинителя.
– Прости меня. Ведь я взяла морфий, потому что хотела сделать как…
– Ну да, как лучше. Я знаю. Знаю! Послушай, Пат, и все – таки я не верю, что он исчез. Ты засунула его куда – то и забыла. С тобой это бывает…
– Да, но…
Она колебалась, на ее напряженном лице промелькнула тень сомнения.
Нигель резко встал:
– Пойдем к тебе и перероем все ящики.
– Нигель, но там мое нижнее белье!
– Ну, Пат, ты даешь! Нашла время изображать оскорбленную невинность! Лучше скажи, ты не могла засунуть пузырек в ящик с трусиками?
– Могла, но я точно уверена…
– Мы ни за что не можем ручаться, пока не обыщем весь дом. И я не отступлюсь, пока этого не сделаю.
Раздался легкий стук в дверь, и вошла Салли Финч. Глаза ее округлились от удивления. Пат сидела на кровати, сжимая в руках носки Нигеля, ящики комода были выдвинуты, и Нигель, как почуявший дичь терьер, зарылся с головой в груду свитеров, а вокруг в беспорядке валялись трусики, лифчики, чулки и прочие предметы женского туалета.
– Ради всего святого, что здесь происходит? – спросила Салли.
– Соду ищем, – бросил через плечо Нигель.
– Соду? Зачем?
– У меня боли, – ухмыльнулся Нигель. – Страшные боли. – Он похлопал себя по животу. – И облегчить мои страдания может только сода.
– У меня, по – моему, где – то есть.
– Увы, Салли, твоя сода мне как мертвому припарки. Мои колики может утихомирить только сода нашей драгоценной Пат.
– Ты сумасшедший, – сказала Салли. – Слушай, чего ему надо, Пат?
Патрисия уныло покачала головой.
– Салли, может, ты видела мою соду? – спросила она. – Там оставалось совсем на донышке.
– Нет. – Салли с любопытством посмотрела на нее. Потом наморщила лоб. – Хотя постой… Кажется, кто – то… впрочем, нет… Пат, у тебя есть марка? Мне нужно отправить письмо, а у меня марки кончились.
– Вон там, в ящике.
Салли выдвинула неглубокий ящик письменного стола, взяла из альбома марку, приклеила ее к конверту, который держала в руках, сунула альбом обратно и положила на стол пару монет.
– Спасибо. Слушай, там у тебя письмо, хочешь, я и его отправлю?
– Отправь… хотя нет, не надо… я потом сама отправлю.
Салли кивнула и вышла из комнаты.
Пат выронила носки и нервно переплела пальцы.
– Нигель!
– Да? – Нигель уже закончил рыться в ящиках и теперь, стоя перед платяным шкафом, выворачивал карманы пальто.
