Текст книги "Пустыня как она есть"

Автор книги: Агаджан Бабаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Как ни проста идея и как ни примитивны на первый взгляд сами средства ее реализации, дело это, оказывается, имеет много тонкостей и требует серьезного отношения.

Только на территории Туркменистана общая площадь такыров – около 20 тысяч квадратных километров плюс другие такыроподобные водосборы примерно такой же площади. Площадь самих такыров невелика, площадь такыроподобных водосборов достигает 100, а то и 200 квадратных километров. Представляете себе глиняное блюдо диаметром километров 10–15? Правда, работают эти большие блюда хуже, чем маленькие. Так, если на типичном такыре выпадет за один раз меньше чем 3–5 миллиметров воды, то никакого заметного ее количества от такыра не получишь. Потому что сначала идет увлажнение верхнего слоя почвы, на который уйдет почти все это небольшое количество воды. Для большого водосбора нужно еще больше влаги, чтобы он начал работать.

С хороших такыров, а они расположены в основном в южной части Туркменистана, с учетом всех потерь, за год собирается в среднем слой воды толщиной в 20–25 миллиметров, а с такыров похуже – 10–15 миллиметров. С не очень хорошего такыра площадью, например, три квадратных километра можно собрать за год 40 тысяч тонн, или примерно тысячу железнодорожных цистерн воды, полученной прямо на месте, ею можно в течение всего года поить отару до 15 тысяч овец.

Теперь несколько слов о логах. В них собирается вода с довольно крупных площадей, и сами логи бывают большими. Только на юге Туркменистана есть около 15 логов длиной более 10 километров, вода в них после хорошего дождя или энергичного таяния снега течет руслом шириной в несколько метров и глубиной до двух метров. Ну чем не река! В порядке эксперимента была построена плотина на одном из логов, у которого, как и у многих других, есть собственное имя – он называется лог Зирик. Так вот после дождей образованное этой плотиной водохранилище задерживало до 200 тысяч тонн воды. А ведь Зирик далеко не самый крупный лог. В предгорьях Копетдага есть такие гиганты, как лог Гяурли, его длина 103 километра, ширина русла достигает 50 метров, а глубина – 10 метров. В течение года Гяурли собирает в среднем два миллиона кубометров воды – вполне приличная речка, но только работающая в импульсном режиме. В Южном Туркменистане несколько логов, которые собирают в год по нескольку сотен тысяч кубометров воды. Гидрологи подсчитали, что если бы с помощью логов и такыров удалось собрать хотя бы 10 процентов воды, выпадающей на территорию Туркменистана даже в засушливый год, то этого количества хватило бы на стадо в четыре миллиона голов.

Но собрать водосток – полдела, нужно как-то сохранить воду и в нужный момент выдать ее потребителю. У гидрологов, работающих над проблемой использования временного водостока, есть такой термин – «магазинирование», происходит он от того же корня, что и «магазин», и обобщает все связанное со сбережением воды.

Конечно, собранную воду хорошо бы хранить в специально изготовленных баках, скажем, алюминиевых, керамических или пластмассовых. Но емкость таких баков даже для одного такыра нужна огромная, мы уже подсчитывали – примерно тысяча железнодорожных цистерн. А если подсчитать объем посуды, необходимой для всего такырного хозяйства, цифра получится просто астрономическая. Нет, делать на всю пустыню баки для хранения годовых запасов воды нам, видно, пока не под силу. Нужно пользоваться подручными средствами. А таких средств два, они знакомы жителям пустыни многие сотни лет. Первый – это закрытые хранилища, нечто вроде бассейнов.

С закрытыми хранилищами просто – когда-то их рыли землекопы, теперь бульдозеры, раньше такие бассейны облицовывали глиной, стенки укрепляли камышом и ветками, а сверху воздвигалась глинобитная крыша. Сейчас не столь уж сложно изготовить железобетонные емкости. Их, правда, по традиции называют, как и в старину, сардобами. Чтобы построить хорошую сардобу, нужно затратить некоторые средства. Но все равно собранная в ней вода оказывается во много раз дешевле, чем если бы ее привозили на пастбища в автоцистернах, что, кстати, в некоторых районах практикуется и сейчас.

Прежде чем рассказывать о втором способе хранения собранной воды – о подземных хранилищах и колодцах, – нам придется совершить еще одно небольшое путешествие. Мы мысленно опустимся под землю и осмотрим существующие там водоемы.

Подземный океан нашей планеты огромен, хотя для нас, для тех, кто ходит по твердой корочке, именуемой поверхностью земли, он почти не виден. Мы лишь иногда получаем повод задуматься о том, что не только на земле, но и под землей есть вода. Мы замечаем это, заглянув в колодец, набирая воду из родника или наблюдая огромные фонтаны гейзеров. По подсчетам академика Владимира Ивановича Вернадского, объем воды, которая находится в земной коре, возможно, составляет 1,3 миллиарда кубических километров. Много это или мало? Очень много. Объем Мирового океана, то есть всех поверхностных вод планеты, составляет 1,5 миллиарда кубических километров. Оценки эти, правда, приближенные, но и по другим оценкам воды в земной коре много.

Подземный океан – это не сплошная масса воды. В земной коре часто встречаются пустоты, заполненные водой, а чаще вода пропитывает мощные песчаные или другие пористые пласты и так и проживает под землей, укрывшись в этих гигантских губках.

Многие подземные хранилища воды сообщаются, многие изолированы такими водонепроницаемыми породами, как глина. Есть подземные водоемы очень маленькие, размером с футбольную площадку, а есть очень большие, просто гигантские, и их справедливо называют подземными озерами или морями. Так под Украиной на огромной территории к востоку от Днепра находится Днепровско-Донецкий подводный бассейн, глубина которого достигает 6–7 километров. А Западно-Сибирский бассейн занимает территорию, на которой разместилось бы несколько европейских государств. В то же время подземный океан – название условное, символическое. В обиходе чаще пользуются выражением «грунтовые воды», эти слова хорошо знакомы и строителям, и мелиораторам, и агрономам.

Есть подземные водоемы, которые можно было бы назвать подземными реками, – вода в них непрерывно движется. Гидролог Н. Кастере в одной из горных впадин Испании сбросил в воду 60 бочонков флюоресцирующей зеленой краски. А через 27 часов окрашенная в зеленый цвет вода появилась во Франции, она пробралась туда подземными ходами. И конечно, есть огромные подземные ледники. В зоне вечной мерзлоты, а зимой и в умеренных широтах подземная вода может находиться в твердом состоянии, в виде льда. В районе Северного полярного круга, то есть где-то на широте Игарки, даже в летние месяцы лед обнаруживается уже на глубине 1–2 метров. Глубина залегания подземных льдов просто поражает воображение – в районе бухты Тикси подземный лед доходит до глубины 600–700 метров, а в районе одного из притоков реки Вилюй лед был обнаружен на глубине почти полутора километров.

Но вернемся, однако, с севера в сторону южную.

И в пустынных районах имеются водоемы, хорошо укрытые от палящего солнца толщей земли. Залегают они на разной глубине – от нескольких метров до сотен метров и даже до нескольких километров. Нередко такие скопления воды находятся между двумя водоупорными, скажем глинистыми, слоями, они по форме своей напоминают большую плоскую линзу и так и называются линзами.

Подземные воды, как и поверхностные, бывают пресными и солеными. Под землей довольно часто встречается слоеный, точнее, двухслойный пирог – водоемы, где внизу соленая вода, а над ней пресная. Пресная вода как бы всплывает, ибо она заметно легче соленой. Очень часто пресная вода сама выходит на поверхность в виде чистого ключа или даже фонтана. Такие источники пресной воды в пустыне издавна становились центром поселения людей, оазисами. И когда вы прочтете в записках путешественника, как, пробираясь с караваном через раскаленные пески, он вдруг попал на зеленый остров, в тень финиковых пальм, к журчащему ручью, то можете не сомневаться – источником всего этого была вода, вышедшая на поверхность из подземных кладовых.

Там, где вода сама не выходит на поверхность, ее, как правило, можно извлечь. Скажем, вырыв колодец или пробурив скважину. Густую сеть колодцев можно встретить почти во всех наших пустынях. В Каракумах их существует несколько тысяч. С давних времен одной из самых почетных в пустыне считается профессия колодезного мастера. Это человек, в котором сочетаются физическая сила, знания ученого и удачливость кладоискателя. Он умеет предсказать, где залегают пресные воды, а где соленые, знает, как строить в сыпучих песках колодец, чтобы стенки его не осыпались, как, используя верблюдов, организовать подъем воды на поверхность. Правда, сейчас колодезный мастер – это специалист-гидрогеолог, при выборе места для колодца он пользуется гидрогеологическими картами, составленными уже практически для всех территорий пустыни. Да и сами колодцы роют установленным на автомашине колодцекопателем, стенки облицовывают не глинокамышом, а железобетоном, а еще чаще собирают из типовых железобетонных колец. И подъем воды производят, как положено в век моторов, с помощью насосов, которые приводятся в действие электричеством.

Во многих колодцах имеется своя подземная вода, в другие же воду собирают с такыров, ну и, наконец, есть колодцы, так сказать, комбинированные – здесь к собственным подземным водам добавляют то, что удалось собрать от дождей и снегов.

Как видите, от знакомства с первым, как мы его назвали, источником воды в пустыне, с такыром, мы перешли к подземным водоемам. Рассказывая о способах извлечения подземной воды, нужно сразу же назвать самотечные артезианские скважины и скважины с насосами – в первых вода поступает на поверхность сама под сильным давлением пластов, а во вторых ее просто выкачивают или поднимают на поверхность.

Добывание подземных вод с помощью скважин совсем не монополия пустыни, а один из распространенных способов водоснабжения даже в районах, богатых поверхностной пресной водой. Не говоря уже о тех местах, где есть реки и озера, но возможности их использования для водоснабжения ограничены. Дело в том, что подземные воды имеют одно серьезное преимущество перед речными или озерными – их не нужно так тщательно очищать. Чтобы вы почувствовали масштабы использования подземных вод, отметим, что уже несколько лет назад в нашей стране они обеспечивали более 60 процентов всего централизованного водоснабжения. Есть страны, где подземные воды в основном из-за загрязнения рек используются в еще большей мере. В Бельгии, например, они покрывают 90 процентов всех потребностей в воде, в Голландии и ФРГ – 75, а в Дании почти 100 процентов. В Соединенных Штатах Америки несколько лет назад почти третья часть всех расходов воды на орошение покрывалась за счет подземных источников, причем удельный вес использования подземных вод непрерывно растет.

Природными артезианскими скважинами, или, коротко, артскважинами, из которых вода идет самотеком, человек пользуется давно. А вот бурить скважины для добывания воды, особенно глубокие, научились сравнительно недавно. Первую относительно глубокую скважину пробурили в пригороде Парижа Гренеле в 1840 году, глубина ее в итоге была доведена до 550 метров. Бурение продолжалось семь лет, когда дошли до глубины 506 метров, из-под земли ударил водяной фонтан высотой 33 метра. Проект этой скважины разработал известный французский физик Доминик Араго, открывший поляризацию света, намагничивающее действие электрического тока и много других важных явлений. Он состоял, кстати, членом Петербургской академии наук. Руководивший бурением инженер Мюло за эту работу был награжден орденом Почетного легиона. Сейчас полукилометровая скважина – рядовое явление, сплошь и рядом пресную воду добывают с километровой глубины, а то и с полутора километров. Если понадобилось бы, то легко пробурили и более глубокие скважины, но на больших глубинах, как правило, лежат соленые и сильно нагретые воды. До них добирается энергетика как до бесплатного источника тепла.

Если где-нибудь что-нибудь берешь и хочешь брать долго, нужно думать о том, как восполняется твое потребление. Запасы подземной воды в какой-то степени пополняются за счет атмосферной влаги, которая просачивается, или, как говорят гидрологи, фильтруется в землю. Но нередко пополнение никак не компенсирует того, что человек выкачивает из какого-нибудь подземного озера, из-за чего уровень грунтовых вод в данном районе падает. В литературе по этому поводу приводится немало поучительных примеров. Артезианские скважины в некоторых северных штатах США, дававшие еще несколько десятилетий назад фонтаны высотой до 100 метров и даже затопившие однажды небольшой городок Бел Плейн, постепенно перестали фонтанировать, и сейчас воду из них приходится извлекать насосами. В другом, центральном районе США стал заметно иссякать мощный источник подземных вод, позволивший в свое время оросить безводные степи и превратить их в цветущий сельскохозяйственный район. Уровень воды в подземном хранилище упал более чем на 200 метров и продолжает катастрофически падать каждый год примерно на метр. Понижается уровень грунтовых вод и в районе городов, где широко пользуются артезианскими скважинами. Так, за несколько десятков лет уровень пресной подземной воды уменьшился в районе Москвы более чем на 40 метров, в Ленинграде – на 50, в Киеве – на 65, в Лондоне более чем на 100, в Париже – на 120, а Токио – на 150 метров. Когда вода берется из сравнительно рыхлых пластов, то наблюдается даже некоторое оседание грунта. В столице Мексики, городе Мехико, оседание местами превышает семь метров, и там не только запрещено бурить артезианские скважины, но приходится закачивать в подземные полости воду под большим давлением, чтобы предотвратить оседание и повреждение зданий.

Конечно, для пустыни подобные проблемы не так уж значительны, но все же, пользуясь таким перспективным источником влаги, как подземная вода, приходится продумывать и тщательно изучать очень многое.

Третий названный нами источник – скопления солоноватых вод – часто располагается в подземном резервуаре, дном которого служит более тяжелая, более плотная соленая вода. Об этом хорошо знали древние обитатели пустыни. Они экспериментально установили, что когда в некоторых колодцах заканчивается пресная вода, то из них поднимают сначала воду солоноватую, а потом соленую. То, что именно так и должно быть, нетрудно догадаться – между пресной и соленой водой не может быть совершенно резкой границы: всегда происходит некоторое перемешивание разной по плотности воды, в частности, за счет диффузии и тепловой конвекции. Пользуясь водой из колодца с соленым дном, наши пастухи давно установили, что нет также резкой границы между пригодностью и непригодностью воды. Овцы, а особенно верблюды, пьют и солоноватую воду. Если в воде растворено не очень много соли, то ею можно даже поливать землю.

В наше время принято точно оценивать пригодность воды с растворенными солями, или, как ее называют, минерализованной воды. Не вдаваясь в подробности набора растворенных солей, прежде всего оценивают их общее количество в граммах на литр чистой воды. И можно уверенно сказать, что вода, которая содержит соли менее 6–7 граммов на литр, может использоваться в животноводстве – овцы пьют ее и ничего лучшего не просят, а верблюды зимой согласны даже на воду соленость которой составляет до 15 граммов на литр. Более соленая вода уже сама по себе непригодна для скота, ее нужно опреснять. Более соленая, значит, почти морская: в Черном море соленость воды составляет 18 граммов на литр (соленость морской воды обычно оценивают в промиллях, это тысячная часть чего-либо, так же, как процент – сотая; число промиллей как раз и есть число граммов на литр, так как масса литра дистиллированной воды – 1000 граммов, соленость воды Каспийского моря – 12–14 граммов на литр), в Мировом океане 35 граммов на литр, а в экзотическом Мертвом море – 270, в некоторые годы более 300 граммов на литр. Не нужно удивляться такой широкой гамме солености – многое зависит от поступления пресной воды из рек. Поэтому в районах дельты морская вода менее соленая, чем в среднем по всему водоему. У озера Балхаш западная часть совсем пресная, а восточная довольно соленая. Подземные воды тоже имеют разную соленость, но в основном это сильно минерализованные воды, в них обычно содержится 30 и даже более граммов минеральных солей на литр. Причем запасы таких соленых вод, особенно если учесть моря и озера, огромны.

Нужно прямо сказать, что сегодня опреснение соленых вод для пустынь – это проблема больше научная, чем техническая. Здесь еще немало нерешенных задач, не до конца исследованных методов опреснения. Но в то же время кое-где опреснение соленой воды проводится в промышленных масштабах, многие предприятия и жители в таких городах, как Красноводск или Шевченко, полностью обеспечиваются пресной водой из мощных опреснительных установок. Конструкторы создали различные опытные образцы сравнительно малых опреснителей производительностью от 20 до 500 кубических метров воды в сутки, то есть, грубо говоря, от 1 до 30 ведер в минуту. Предполагается, что несколько тысяч таких опреснителей, установленных в пустыне, смогут дать жизнь огромным территориям, позволят использовать их для сельского хозяйства, прежде всего для животноводства. Обсуждается возможность постройки в Каракумах достаточно мощных базовых опреснителей, каждый из которых обеспечит водой пастбища площадью 100–150 тысяч гектаров.

При разработке опреснителей учитывается многолетний опыт эксплуатации семи больших установок, работающих в городе Шевченко и получающих тепловую энергию от теплоэлектроцентрали и атомной электростанции. Эти установки, как и многие проектируемые опреснители для пустынных местностей, используют старый добрый метод получения пресной воды путем выпаривания – морская вода нагревается до кипения, и полученные пары, которые уже не содержат соли, конденсируются, превращаются в пресную воду. Происходит дистилляция воды, и сам этот метод опреснения называют дистилляционным.

Один из первых опреснителей дает 160 кубических метров воды в час, то есть может за час наполнить водой четыре железнодорожные цистерны. Последующие промышленные опреснители дают каждый час 500–600 кубических метров воды, это уже 12–15 цистерн. Морскую воду выпаривают не до конца, довольствуются превращением в обессоленный пар лишь 50–60 процентов морской воды. При этом в наиболее экономичной установке на каждый кубометр пресной воды затрачивается примерно столько тепла, сколько можно получить при сжигании 7–10 килограммов нефти. Значит, вместо того, чтобы привозить в пустыню тонну воды, достаточно будет привезти туда 10 килограммов жидкого топлива, что сделать в 100 раз легче. Но нужно учесть, что опреснитель нуждается в уходе, в периодическом удалении накипи, в некотором количестве электроэнергии – примерно 3–4 киловатт-часа на каждый кубометр воды. Так что опреснение воды, как видите, дело выгодное, но пока еще непростое. Вот почему такой большой интерес вызывают научные работы, в которых пресную воду из соленой предполагается получать не выпариванием, а принципиально иными методами.

Но об этом несколько позже. А сейчас нам остается вспомнить про четвертый по нашему счету и первый по результативности способ снабжения пустыни водой. Про строительство оросительных каналов.

Труженики пустыни

Какое-то неприятное, даже, пожалуй, страшное само слово «пустыня». Оно не оставляет никакой надежды, решительно объявляя – здесь ничего нет и быть не может. Здесь пустота, пустыня. И действительно, если просуммировать даже те краткие сведения о пустыне, которые уже сообщались, картина получится не очень веселая. Воды нет, за год выпадает несколько десятков миллиметров дождя и снега, в то время как другим районам за год в среднем достается метровый слой влаги. Летом испепеляющая жара, сорок, а то и больше градусов, причем в тени, а на солнце даже произнести страшно – песок нагревается до восьмидесяти. И в основном очень скверные почвы – пески, растрескавшаяся глина, известняк, гипс, соляные корки. На многие сотни километров тянется пустыня, сколько, казалось бы, ни идти, ни ехать, все одна и та же безжизненная земля.

Но вот мы раскрываем томик стихов замечательного туркменского поэта Сеитназара Сейди, современника Пушкина, и читаем:

 
Выйду без цели вешней бродить порой.
Манят вдаль твои дороги, пустыня.
Брошу дом, распрощусь с постылой горой,
Земли все пред тобой убоги, пустыня.
 

Что это? Поэтические гиперболы? Восторги человека, поддавшегося минутному настроению? Конечно же, нет. Для людей, выросших в пустыне или рядом с ней, земля эта действительно величественна и прекрасна, как и всякая земля, по которой ходит человек, на которой он живет и трудится. Но даже если отбросить субъективные ощущения, можно твердо сказать – пустыня не есть какой-то географический вакуум, она не так бедна, как может показаться с первого взгляда, не так пустынна.

На голых, казалось бы, песках весной вспыхивает фейерверк цветения – жизнь есть и здесь. Там, где ящерица или насекомое погибают через несколько минут, оказавшись на горячем летнем песке, обитают многие десятки видов насекомых и животных. Тактика их проста – в зной они зарываются в песок. Даже среди совершенно мертвых солончаков жизнь не сдается, не уступает – выбивается чуть ли не прямо из-под соли растение солянка, только в Средней Азии их восемьдесят видов. А вот еще один стойкий солдат – песчаная акация одиноко поднимается над барханом подобно той сосне, которая «на Севере диком растет одиноко на голой вершине…». И вдали страж жизни, несгибаемый саксаул: всякий, кто видел его, навсегда запомнит скрюченные и твердые как камень стволы без коры и совершенно без листвы – нужно беречь скупые капли запасенной влаги, нельзя позволить себе такую роскошь, как листья, с недопустимой легкостью испаряющие влагу. Древесина саксаула настолько плотная и твердая, что тонет в воде, ее не берет ни пила, ни топор.

Совсем не назовешь пустотой, пустыней в истинном смысле слова огромные территории с закрепленными песками. И особенно пустынные территории с суглинистыми и лессовыми почвами. На них много кустарников, трав, и на каждом квадратном метре весной вырастает до тысячи растений. Растительность настолько разнообразна, настолько свежа, что, питаясь ею, овцы могут месяц, а то и полтора обходиться без водопоя. Много полыни, есть целые полынные пастбища. Это обычно небольшие, без всякой горечи кустики, которые служат прекрасным кормом скоту. Так что к пустынной полыни неприменимо привычное выражение «горький как полынь». Знойным летом она засыхает, но не умирает, а когда начинается относительная осенняя прохлада, пустынная полынь возрождается, продолжает прерванное цветение. «Полынь жир нагоняет», – говорят пастухи и стараются, чтобы зимой стада обязательно покормились на полынных, или, как их еще называют, на жировочных пастбищах. В то же время многие травы живут в пустыне лишь считанные недели – вспышка жизни в относительно влажные весенние месяцы и передача эстафеты следующему поколению, семена которого взойдут через год. Такие растения называют эфемерами, то есть мимолетными, призрачными.

Стать многолетним растением пустыни непросто. Вот, например, пустынный злак – аристида, который туркмены называют селин, а казахи селеу. И еще его называют пионером закрепления песков – селин первым поселяется на голых барханах, всеми своими силами старается выжить, закрепиться на песке.

Разросшийся селин внешне напоминает высокий, ростом в метр, иногда в полтора, зеленый сноп, а корневая система его занимает площадь в 20–25 квадратных метров. Корни растения снабжены одним удивительным приспособлением – на них как бы надета тоненькая защитная трубочка, этот чехол растение создает само из смеси песка и растительного сока. Развеет ветер песок, оголятся корни селина, а растение не погибнет – трубочки будут долго защищать каждый тоненький корешок от лучей солнца. И вот еще что интересно – корни селина расположены в песке несколькими ярусами. Один ярус развивается там, где находится нынешний горизонт влажности, другой выше или глубже, там, где влажный слой был раньше, третий корневой ярус в поисках влаги уходит совсем глубоко. Вообще в засушливых почвах корневая система – это верх совершенства, она снабжает растение в условиях острейшего дефицита влаги. Эфемер кара-иляк, вырастающий сантиметров на десять, имеет многометровые расходящиеся в горизонтальной плоскости корни, разветвляющиеся густыми мелкими корешками. А двадцатиметровые корни песчаной акации, одного из так называемых псаммофитов, песколюбов, нередко добираются сквозь толщу песка до самых грунтовых вод.

Но не будем вдаваться в ботанические подробности, которые всегда удивительно интересны и неотвратимо доказывают могучую жизненную силу растительного мира, его неприхотливость, умение приспосабливаться к невыносимым, казалось бы, трудностям. Иногда усилий флоры хватает лишь на то, чтобы махнуть одиноким зеленым флажком, сообщить миру о своем существовании. Но нередко пустынной растительности вполне достаточно, чтобы дать корм стадам, дать пескам почетное звание пастбища. Конечно, это не такие богатые фабрики зеленого корма, как луга средней полосы или украинские степи. С квадратного метра животное может получить значительно меньше корма, чем в других, более богатых влагою местах, и поэтому стада чаще перегоняют с места на место, от одного колодца до другого. Лучшим комплиментом пустыне могут стать такие цифры: в Туркменистане более 80 процентов территории – пустыня и почти три четверти этой гигантской площади так или иначе используются в сельском хозяйств, в основном как пастбища. Подводя итог, можно твердо сказать, что пустыня – это не территория смерти, это территория жизни. Хотя, правда, очень трудной жизни.

В популярных публикациях о взаимодействии человека с природой, в частности о его взаимоотношениях с пустыней, часто можно встретить такие выражения, как «наступление на пустыню», «покорение пустыни», «завоевание пустыни» и так далее. Думается, что столь жестокие слова неуместны, когда речь идет о нашем партнере, нашей кормилице-природе. Чтобы пустыня помогала человеку, кормила его, создавала благоприятные условия для жизни, ее не нужно покорять, не нужно силой заставлять отдавать больше, чем она может. Пустыне нужно помогать, и только так, только в гармонии с этой сложной и потенциально богатой природной средой должен действовать человек.

Главная помощь, которая может быть оказана пустыне, – утоление ее извечной жажды. Одно из основных достоинств большинства пустынных территорий состоит в том, что они находятся в теплых районах, где нет недостатка в солнечной радиации. В других аналогичных по солнечности местах, но более богатых влагой, произрастают ананасы и апельсины, собирают по нескольку урожаев пшеницы в год. Да что там другие края – в самой пустыне, там, где выбивается на поверхность вода, вырастают прямо среди раскаленных песков богатейшие зеленые острова оазисов. В наше время в среднеазиатских пустынях многое сделано и делается, чтобы максимально использовать местные источники воды, скажем, улучшить водосбор с такыров или расширить масштабы применения опреснителей местных соленых вод. Но наиболее эффективная водная помощь пустыне связана с использованием столь мощного источника, как реки. Если полностью собрать всю воду, попадающую на все такыры Туркменистана, то получится до одного кубического километра в год. Столько же воды можно получить, используя около двух процентов стока одной Амударьи. Получая воду из рек для передачи ее засушливым землям, мы как бы восстанавливаем справедливость, мы возвращаем влагу, которая по праву им принадлежит и не попадает только из-за сложных процессов в атмосфере, смещающих источники осадков к северу и к югу от экватора. Труженики пустыни всегда понимали, сколь надежный и богатый источник воды представляют собой реки, и всегда умели этим источником пользоваться.

Волга впадает в Каспийское море, Днепр – в Черное, Кама и Ока – в Волгу. А куда впадает река Мургаб? Оказывается, никуда. А немалая, между прочим, речка, она несет в пять раз больше воды, чем подмосковная Пахра. Мургаб начинается в горах Афганистана, спускается вниз и, подхватив как приток реку Кушка, пробирается в Южные Каракумы, где и теряется в песках. Много столетий Мургаб все меньше и меньше углубляется в пустыню. Потому что все больше и больше воды по пути разбирают на орошение А вот другая река – Зеравшан. Когда-то он был притоком Амударьи, но разбор воды на орошение, который начался, судя по всему, еще 5–6 тысяч лет назад, постепенно разобщил эти реки. Сейчас воды Зеравшана не доходят километров двести до Амударьи. Правда, в годы большого стока, то есть в годы сильного таяния снегов или обильных дождей, зеравшанская вода вновь сливается с амударьинской. Так, в 1923 и в 1944 годах обводнялся высохший зеравшанский рукав Махандарья, соединявший когда-то Зеравшан с Амударьей.

Разбор речной воды на орошение, ликвидация речного русла до того, как оно придет к назначенному природой финишу, – явление типичное. И когда специалисты, занимающиеся поливным земледелием, говорят о реках, они прежде всего отмечают, каков сток воды, сколько кубических метров воды переносит река за секунду в разное время года, кто и сколько воды отбирает по пути, что остается для более низких по течению районов. Если им, конечно, вообще что-либо остается – возможности реки всегда ограничены, и чем больше воды ответвляется в сторону, тем меньше ее идет дальше вниз.

Есть в Средней Азии реки, которые уже в далекие времена обросли бессчетными ветками каналов, те, в свою очередь, ветвились более мелкими каналами и канальчиками. Такая разветвленная сеть вторгалась на поля, где совсем неширокими арыками проходила между рядами растений. Эти древние поливные земли официально так и именуются: «земли древнего орошения». Они образуют оазисы, но не такие, как в центре пустыни, возле выбивающегося на поверхность подземного ключа. На землях древнего орошения выросли оазисы-гиганты со многими селениями и городами, центрами хозяйственной и культурной жизни, с многомиллионным населением. Таковы расположенные по соседству Тедженский и Мургабский оазисы в Туркменистане: не острова, а огромные зеленые материки в песках Южных Каракумов. На долю их приходится почти половина всех посевных площадей и примерно треть всего населения республики. Здесь находятся такие крупные города, как Мары, Байрам-Али, Теджен. Люди издавна селились на орошаемых землях, ставших плодородными благодаря разветвленным каналам, многочисленным плотинам и водохранилищам, сложной системе распределения воды. Недалеко от Байрам-Али находятся руины Древнего Мерва, одного из крупнейших очагов цивилизации на Востоке, славившегося, в частности, своими библиотеками. Только в одной из них в тринадцатом веке насчитывалось 120 тысяч томов. И культурное богатство начиналось с оросительных каналов – культура расцветала там, где расцвела жизнь.