Текст книги "Битва полов (ЛП)"

Автор книги: Адриана Лок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

– Ага. Немного… напряжен, – съеживаюсь, сдвигая член немного вправо. – Как ты?

– Прекрати это дерьмо, Карвер. Тебе наплевать, как я.

– Это не так.

– Неужели? – промолвила она.

Она делает глубокий вдох, ее ресницы касаются щек. Хоть убейте, не могу вспомнить, зачем вообще организовал эту встречу. Все, о чем могу думать – это представлять, как пахнет ложбинка на ее шее, как ощущается ее кожа на моей… какой горячей была бы ее киска, если бы я погрузился в нее.

– Нам нужно кое-что прояснить, – говорит она мне.

Моя первая мысль – упрекнуть, перевести разговор. Но поскольку все еще не мог понять, зачем она нужна здесь, она может заполнить пробелы. Это поможет выиграть время, если не больше.

– Во-первых, я не буду перед тобой отчитываться, – сообщает она мне. – Больше не будет внезапных встреч и писем, рассылаемых по почте компании. Если захочешь увидеться со мной, хотя не могу понять, зачем тебе это, то можешь договориться об этом с моей секретаршей, и я встречусь с тобой в удобное для меня время.

– Обещаешь? – говорю я, приподнимая уголок рта.

Ее губы сжимаются.

– Я не должна была этого говорить, но, видимо, должна: никакого секса между нами не будет.

Ухмылка только усугубит ситуацию, но я обнаружил, что своевременная кривая ухмылка – самый эффективный способ вывести женщин из равновесия. Понятия не имею, почему это работает, но не я устанавливаю правила. Итак… я ухмыляюсь.

– Тебе не нравится эта терминология?

Она наклоняется вперед, ее грудь почти упирается в колени.

– Мне не нравится эта терминология, как и твое отношение.

– Как и мне твое в данную секунду. – Откидываясь на спинку кресла, закидываю ноги на угол стола. – Если мы собираемся сотрудничать друг с другом, по крайней мере, на данный момент, думаю, было бы лучше, если бы мы выяснили, как делать это с меньшим… презрением.

– Согласна.

В ее облике происходит небольшой, едва заметный сдвиг. На мгновение напряженность в ее чертах исчезает, и я вижу девушку, которую когда-то знал.

Я возвращаюсь в то время, когда мы зимой потягивали какао у камина в ее гостиной, пока наши родители играли в карты, а летом плескались в бассейне за нашим домом. Помню маленькую духовку, которая стояла у нее в спальне, и она готовила мне все эти маленькие пирожные и брауни. Они были отвратительны, но я бы съел их с великим удовольствием, словно они были из лучшей пекарни Нью-Йорка.

Глядя на нее сейчас, вы бы ни за что не догадались, что у нее была золотая рыбка по кличке Лип, которая разбилась насмерть и заставила ее плакать целую неделю. Она никогда не могла есть маленькие крекеры с таким же названием из-за этой чертовой рыбы. Я безжалостно дразнил ее за это, хотя сам находил это довольно милым.

Внутри начинает формироваться непонятный мандраж, и я пытаюсь стряхнуть его.

– Ты ведь понимаешь, что я сейчас самый высокопоставленный человек, не так ли?

– Это временно. – Единственное, что выдает ее беспокойство, это то, как ее пальцы сжимают и разжимают подол юбки. Большинство людей этого не заметят, но я замечаю. Она обычно делала это с молнией на своей куртке, когда мы были детьми.

Я убираю ноги со стола и сажусь прямо, лицом к ней. В ее глазах появляется настороженность, когда я смотрю на нее.

– Могу я спросить тебя кое о чем, Эмити?

– Возможно.

– Я не видел тебя больше десяти лет, но ты абсолютно уверена, что не выносишь меня. Почему?

Она с трудом сглотнула.

– Причин целая куча, Карвер, но так мало времени.

– Это лишь отговорка.

Она пожимает плечами.

– Я понимаю, твои чувства к этой компании могут быть схожи с моими. В этом есть смысл. Твоя фамилия на внешней стороне здания написана также, как и моя, – говорю я, устраиваясь поудобнее в кресле. – Неужели ты не понимаешь, что, пока ты моталась по всей Калифорнии, я здесь надрывал задницу, так что…

– Моталась по всей Калифорнии? – повторяет она, подавшись вперед. – Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

– А ты понятия не имеешь, о чем говоришь, когда расхаживаешь здесь, ведя себя так, словно знаешь меня. Ты не знаешь меня, Эмити, не больше, чем я знаю тебя.

– Ты меня не знаешь, потому что я уже не та, какой была, когда мы вместе учились в школе, – вспыхивает она. – Ты такой же самовлюбленный…

– Тише, черт возьми, – говорю я, качая головой. – Притормози, милая.

– Милая? Тебе лучше держать себя в руках, Карвер, – бормочет она сквозь стиснутые зубы.

В ее тоне звучит предупреждение, спрятанное не так глубоко, предостережение, брошенное в мою сторону.

– Понимаю, ты хочешь верить всему, что сказал тебе твой отец, но тебя не было здесь последние несколько лет. А я был.

– Во-первых, главная причина моего презрения к тебе коренится не в том, что сказал мой папа, – рычит она. – Во-вторых, пока ты тут обедал по три часа с Маркусом и Шеплером, я была в Калифорнии, вкалывая по восемнадцать часов в день в «Браэрс», делая себе имя. Готовясь. Ни чьи зады не подтирая.

– Ты на что-то намекаешь?

Она пожимает плечами.

– Надо уметь принимать критику…

– О, к черту все это, – говорю я, водя ручкой по столу. Чувствую, как у меня начинает пульсировать в висках. – Я пытался быть с тобой милым, пытался оправдать тебя.

Ее звонкий смех пронзает воздух.

– Быть милым, конечно. Так ты называешь взгляд, которым тихо раздеваешь меня? Должна ли я быть польщена тем, что Карвер Джонс уделил мне столько внимания?

– Польщена? Нет, – огрызаюсь я. – Но ты когда-нибудь думала о том, чтобы просто принять комплимент? Ради всего святого, Эмити.

– Мне не нужны твои комплименты. Я в них не нуждаюсь. Хочу, чтобы ко мне относились как к любому другому равному мужчине.

– Замечательно. Постараюсь, чтобы в наших разговорах не было ничего, что могло бы быть истолковано как комплимент, – усмехаюсь я.

Плечи ноют, отягощенные разочарованием от общения с этой безумной женщиной. Снимаю пиджак, бросая его на спинку кресла, пытаясь удержаться от того, чтобы не извергнуть все глупости, как сделал бы другой человек, сидящий напротив меня. Потому что, хотя это и не должно иметь значения – и хотелось, чтобы этого не было, – тот факт, что Эмити, чертовски важная персона.

Я поворачиваю шею, дыша немного спокойнее, когда напряжение потихоньку спадает. Когда поднимаю взгляд, ее щеки цвета помады на губах. Она с трудом сглатывает, когда мой язык высовывается и проводит по нижней губе.

Игра. Началась.

Я обхожу свой стол и становлюсь прямо перед ней. Прислонившись к дереву, хватаюсь за край обеими руками.

– Я тоже хочу, чтобы ко мне относились как к равному, – говорю я низким голосом.

– Что ты имеешь в виду?

В ее голосе слышится резкость, придыхательная нотка, которая заставляет меня бороться с собой, чтобы не рассмеяться.

– Я про то, что, если ты думаешь, будто я не замечу, как свет падает на твое лицо сбоку и заставляет твои глаза сиять, как океан, или как твой бок переходит в мягкий изгиб, огибающий твое бедро… – Мой голос обрывается, когда смотрю, как приоткрываются ее губы. – Если это то, чего ты хочешь, тогда, прошу, не смотреть на меня так.

– Как так?

Наклонившись вперед, что наши лица оказываются всего в нескольких дюймах друг от друга, я ухмыляюсь.

– Как будто ты хочешь мой член.

Этого достаточно, чтобы вернуть ее к жизни. Огонь снова разгорается и она вскакивает на ноги, чуть не сбивая меня с ног.

– Как же печально, что наш бизнес частично находится в руках ребенка, – выпаливает она.

Мой смех только еще больше распаляет ее.

– Ты всегда хотела меня.

– Какой же ты придурок, Карвер.

– Вспомни, – дразню я, делая полшага к ней. Даже на каблуках она на пару дюймов ниже меня, и приходится слегка наклониться, чтобы оказаться на уровне ее глаз. – Я помню, как ты дышала, когда я наклонился и прижался к твоим губам.

Она знает, что я собираюсь сказать. Вот почему ее грудь поднимается и опускается почти так же, как в ту летнюю ночь.

– Я отчетливо помню, как у тебя перехватило дыхание, когда мои костяшки пальцев коснулись верхней части твоих бедер, – говорю, наблюдая, как расширяются ее зрачки. – Ты сжала мой бицепс, впиваясь ногтями, которые только что покрасила в бледно-желтый, в мою кожу, когда ты смотрела на меня, практически умоляя прикоснуться к тебе.

Мой член набухает, причиняя боль, когда он упирается в ткань моих боксерсов. Теперь я достаточно близко, чтобы уловить аромат жасмина, смешанный с теплой ванилью – два аромата, от которых мне трудно дышать.

Думай.

Сохраняй спокойствие.

Я подхожу чуть ближе и наблюдаю, как она приподнимает подбородок в ответ.

– Я так сильно хотел прикоснуться к тебе той ночью. Я знал, что ты была влажной для меня… Точно так же, как, держу пари, сейчас, – шепчу я.

– Хочешь кое-что узнать? – выдыхает она.

– Что?

– Ты прав. Я сейчас такая чертовски мокрая, что, если бы на мне были трусики, они бы насквозь промокли.

Начинаю тянуться к ней, но она смеется и поворачивается к двери.

– Я так и не поблагодарила тебя за тот момент должным образом, – бросает она через плечо.

– За что?

– За то, что ты решился. – Взявшись одной рукой за ручку, она останавливается и смотрит на меня. – Этот опыт научил меня никогда никому не доверять.

Я глубоко вдыхаю, мой мозг затуманивается, когда вижу вспышку боли в ее глазах.

– Веселого времяпрепровождения! – бросает она напоследок, ее каблуки цокают по плитке.

– С чем?

– С этим огромным стояком, который у тебя сейчас. Я закрою за собой дверь, чтобы тебе не пришлось тратить на это время, джентльмен, – подмигивает она.

– Ты самый настоящий волк в овечьей шкуре.

С улыбкой, которую я не скоро забуду, она исчезает в коридоре.

Глава 6

Эмити

Пузырьки доходят до самого подбородка.

Вода почти слишком горячая, слишком ароматная от моей тяжелой руки с пеной для ванны. Это на грани дискомфорта, но, оглядываясь назад, возможно, этого я и добивалась.

Расслабление успокаивает мышцы и разум, позволяя вам разобраться в своем дне. Я отчаянно пыталась избежать этого с тех пор, как вернулась домой несколько часов назад.

Я почистила аквариум. Сменила простыни. Попыталась сложить высушенную простыню, что хорошо отвлекло на целых двадцать минут, прежде чем сказала «к черту», засунула ее обратно в сушилку и снова включила. Теперь меня ничто не отвлекает.

Поднимаю ногу, и вода стекает с кончиков моих выкрашенных в темно-синий цвет пальцев, вниз по икре и собирается у бедра. Это все, что нужно, чтобы вспомнить историю Карвера, и заставить узел в моем животе снова скрутиться.

Те семь минут в шкафу были моей первой встречей с мальчиком и единственной за очень долгое время.

Вечеринка у Карвера была посвящена празднованию начала лета. Начался ливень, и нам пришлось остаться дома. Я сидела на подоконнике и смотрела на Центральный парк, когда поняла, что остальные молчат. Когда оглянулась, все смотрели на меня.

– Бутылка остановилась на тебе, Эм, – сказал Карвер. Он не выглядел взволнованным и не стал указывать на то, что я вне игры, и не пытался снова запустить бутылку. – Готова?

– Боже, умоляю, – пробормотала я, мое сердце колотилось так сильно, что подумала, что могу потерять сознание. – Я не играю в эти игры.

Я пыталась притвориться, будто мне все равно, словно это была глупая игра, и я выше этого. Так я отмазывалась от большинства вещей. Эти дети были моими друзьями, потому что их родители дружили с нашими, я знала это. Но если бы это было неправдой, спортсмены и будущие королевы выпускного бала, сидящие вокруг меня, не были бы здесь, застигнутые врасплох в комнате, с таким заядлым шахматистом, как я.

– Она указала на тебя, – настаивал Карвер. – Так что пойдем.

Я откидываюсь головой на полотенце за спиной и закрываю глаза.

Я умоляла маму перевести меня в школу на другой конец города в следующем учебном году. После целого лета настойчивых просьб она, наконец, сдалась. Сделав несколько пожертвований, я была принята в частную школу для девочек до конца учебного года.

Разумеется, время от времени я сталкивалась с Карвером и остальными, но сводила это к минимуму. Я все равно всегда чувствовала себя ниже их. Знать, что они считают меня не более, чем игрушкой, было выше моих сил. Это стало бензином, который разжёг во мне невероятно сильное желание стать кем-то… Независимой.

– Ты проиграешь, Карвер Джонс.

От одного лишь произношения его имени вслух, будучи мокрой и совершенно голой, у меня сводит живот. Когда лицо Карвера, обрамленное этой его похотливой ухмылкой, мелькает в сознании, моя рука опускается под воду.

– Я просто темпераментна, – говорю, повторяя слова Хэлли, сказанные ранее. – Это не моя вина.

Моя рука скользит вниз по плоскому животу, кожа блестит от пены.

– Все было бы намного проще, если бы он не был так прекрасен, – стону я, слушая, как вода бьется о края ванны на ножках. – Почему он не похож на своего отца с его круглым животом и залысинами, и меньше похож на модель с обложки?

Даже отдаваясь Карверу из фантазий, который не открывает рта иначе, как для того, чтобы крепко прижаться им мне между ног, чувствую себя так, словно поддаюсь темной стороне.

Пульс учащается, дыхание перехватывает, когда пытаюсь не думать о нем и его теле. Как раз в тот момент, когда думаю, что все под контролем, его декадентская ухмылка всплывает в памяти.

– Да пошло все к черту, – говорю я, откидывая голову назад и обретая некоторое облегчение.

Карвер

Глядя на Центральный парк, делаю глоток своего мартини – вообще-то, второго мартини. Я надеялся, это поможет снять напряжение. Этого не случилось.

Я был как на иголках с тех пор, как Сальво сделал глупое заявление о том, что мы с Эмити будем бороться за эту должность. Это похоже на неуважение к моей преданности делу и любви к компании. Я немного или очень сильно, не верю, что Сальво недостаточно высокого мнения обо мне, чтобы отказаться от этой траты времени и позволить мне приступить к работе.

Я задаюсь вопросом, удосужился ли мой отец позвонить и вставить свои два цента. Часть меня надеется на это, что он позвонит Сальво и поддержит своего сына. Но логическая часть меня знает, что он этого не сделает.

Джон Джонс любит меня. В этом я уверен на тысячу процентов. Моя мама твердит мне об этом все время.

Но, если бы она этого не делала, сомневаюсь, что стал бы вообще на него надеяться.

Делая еще один глоток, смотрю, как мигают огни на просторах парка. Такова моя рутина, мое ежевечернее «Добро пожаловать домой» в те вечера, когда я действительно прихожу домой и не остаюсь в офисе на диване.

Здесь нет ничего, что могло бы создать иллюзию дома. И я так часто остаюсь и работаю допоздна в офисе, что к тому времени, когда добираюсь сюда и ложусь спать, мне уже нужно вставать снова и возвращаться на работу.

Я бы справился с кем угодно за должность генерального директора, но мне не нравится, что бороться придется с Эмити.

Все эти годы я наблюдал за ней через ее родителей, узнавая все о ее приключениях на Западном побережье. Она блестяще окончила бизнес-школу, с легкостью возглавила первую компанию, в которой работала, и даже ездила во Францию на какой-то семинар по выпечке, где ей предложили место в элитном заведении. Она отказалась.

Слушая, как Деннис рассказывает о своей дочери, я всегда немного завидую. Он так гордится ею, причем заслужено. И, признаться, я немного завидую, что она добилась успеха, находясь в тени своего отца.

Ее лицо запечатлелось в моей памяти так сильно, словно она стояла прямо здесь, посреди гостиной. Ее высокие скулы и длинные ресницы чисты, как колокольчик. Увидев ее, я словно побывал в своем прошлом, часть которого уже забыл. Не то чтобы забыл о ней, потому что это не так.

Я всегда испытывал симпатию к Эмити. Мы проводили так много времени вместе, когда были детьми, что она была мне почти как сестра. Я спокойно относился к этому. Это было легко. С возрастом стало все тяжелее. Не потому, что она была заводилой в группе. Мне это даже нравилось. А потому, с каждым годом она ставала все привлекательней.

Умнее.

Было труднее воспринимать ее как мою псевдо-младшую сестренку.

Она была белой вороной в нашем узком кругу – прилежной, серьезной, с которой можно было поговорить о чем-то большем, чем сплетни. Мы разговаривали до до поздней ночи, пока наши родители тусовались, обсуждая наше будущее и книги, которые она читала. Она никогда не смотрела на меня так, как другие девочки, и не смеялась, когда я говорил что-то нелепое. Она упрекала меня в моей глупости, и это бодрило.

– Не следовало так рисковать, – говорю я, губы зависают над краем бокала. – Где бы мы были, если бы я промолчал?

Жидкость стекает плавно вниз, не вызывая спазма в животе. Слышу ее смех, когда ставлю бокал на поднос у окна, и, не задумываясь, мой член твердеет. Не успеваю опомниться, как его кончик натягивает ткань моих боксеров.

– Знаешь, что? – говорю я, поглаживая рукой свой член. – Иди к черту, Эмити Галлум. Чтоб. Тебя.

Глава 7

Эмити

– Нет, все идет отлично, – говорю я, останавливая такси. – Подождешь секунду, пожалуйста?

Убрав телефон от уха, даю водителю адрес бара, в котором должна встретиться с Хэлли через пять минут. Я могла бы дойти туда пешком, но кто захочет делать это на каблуках?

– Прости, папа. Я снова здесь.

– Сальво сказал, что дела идут хорошо. Он сказал, что встречался с тобой сегодня, это правда?

– Да. У нас состоялся приятный разговор о видении будущего Советом директоров. Честно говоря, не было ничего такого, чего бы мы с тобой раньше не обсуждали.

– Здорово, Эмити. Как дела с Карвером?

– Ха! – Хватаюсь за дверцу, когда таксист делает сумасшедший поворот направо. – Как обычно. Он такой же высокомерный, как всегда.

Папа хихикает в трубку.

– Он смышленый маленький засранец и у него есть несколько хороших идей. Просто иногда он становится слишком необузданным.

– Это заметно, – говорю я с усмешкой.

– Будь с ним поласковее, – смеется он. – У него добрые намерения, и в нем скрыт неимоверный талант. Я видел это. Когда он станет более самостоятельным, то станет силой, с которой нужно считаться. Помни об этом.

– Я уже подъезжаю, папочка. Вы с мамой сегодня уезжаете из порта?

Я отдаю водителю деньги плюс чаевые и слушаю, как мой отец рассказывает, как они встречаются с родителями Карвера и с утра будут в море.

– Тебе нужна какая-нибудь информация для презентации? – спрашивает он, когда выхожу из такси.

– Не думаю. Я точно знаю, что хочу предложить на презентации для будущего компании в качестве своей кандидатуры, – говорю я ему. – Я работала над этим сегодня и чувствую себя очень даже хорошо.

– Отлично. Я так горжусь тобой, Эмити.

Мы прощаемся, и я направляюсь ко входу в бар.

Слева, когда вхожу, играет группа, что-то вроде попсы, которая находится на грани между интересным и раздражающим. Свет приглушен, из-за чего помещение кажется еще меньше, чем есть на самом деле. Я оглядываюсь в поисках Хэлли и, наконец, замечаю ее в глубине зала за высоким столиком.

– Сюда! – машет она.

Я пробираюсь сквозь толпу из двадцати с чем-то человек и плюхаюсь напротив нее.

– Здесь становится оживленно.

– Судя по тому, что я слышала, это то самое место. – Перед нами ставят два бокала с коктейлями. Хэлли хлопает ресницами, глядя на высокого мужчину с убийственной улыбкой.

– Спасибо, Фелипе.

–Приятного отдыха, дамы.

Она пододвигает ко мне напиток.

– Я заказала тебе арбузную маргариту. Ты пробовала такое раньше?

– Не-а, – говорю, делая глоток. Она сладкая и соленая, но текила сильно жжется. Шикарный способ завершения сумасшедшей недели. – Но я буду пить их чаще.

Хэлли танцует на своем месте под музыку, держа бокал в одной руке.

– Я просто обожаю эти коктейли. Кэмрин Куинн познакомила меня с ними пару недель назад. Они с мужем были в отпуске на Фиджи или где-то еще и пробовали их.

– Должно быть, здорово путешествовать по всему миру, – сетую я, делая еще один глоток. – Я даже выпить куда-то не выходила не то, что путешествовать.

– Тебе тридцать, Эмити. Тебе нужно гулять, пока есть возможность.

– И как это понимать? – смеюсь я.

– А то, что в конце концов ты выйдешь замуж и заведешь детей, и у тебя больше не будет возможности куда-то ходить.

Я обдумываю ее слова, потягивая маргариту. Брак и дети – это то, о чем я всегда мечтала, но не то, на что уделяла достаточно времени.

В прошлом у меня было немного парней. Пару, не больше. И только один человек, с которым, как мне казалось, я видела совместное будущее, переехал из-за работы в Великобританию, и это поставило крест на любые дальнейшие планы.

– Ты никогда не думала, может, ты потратила свои лучшие годы впустую в залах заседаний, а не в постели? – спрашивает Хэлли.

– Нет.

– Врушка!

– Вовсе нет! – Я смеюсь. – Откуда ты знаешь, о чем я думаю или что чувствую?

– Потому что ты ответила слишком быстро.

– Необдуманные ответы всегда признак нечестности. – За моей спиной раздается голос, достаточно громкий, чтобы я могла его услышать. Я подпрыгиваю от неожиданности. Мой взгляд прикован к Хэлли, я чувствую, как тело реагирует на присутствие Карвера, словно звонок на обед.

Его одеколона, свежий льняной аромат с легким привкусом мускуса, наполняет пространство вокруг стола. Каждая женщина в радиусе полумили смотрит куда-то поверх моей головы, независимо от того, сидят они с мужчиной или нет.

– Это неправда, Карвер, – отвечаю я, не удосужившись обернуться. – Мой ответ был незамедлительным, потому что мне не нужно было об этом думать.

– Хорошо, что я не слышал вопроса, иначе мы бы начали спорить, – говорит он, появляясь в поле зрения.

Белоснежная рубашка на пуговицах аккуратно заправлена в темные джинсы, рукава закатаны до локтей. Блестящие золотые часы сверкают в свете ламп на потолке. На ногах у него белые кроссовки, придающие его утонченному образу игривость.

Он жестом спрашивает Хэлли, может ли он присесть на один из пустых стульев между нами. Она медленно кивает, немного вяло соображая, что происходит под действием алкоголя и обаяния Карвера. Я пинаю ее под столом, жестом предлагая вытереть слюни с ее подбородка.

– Не знал, что ты сюда придешь, – говорит он, глядя на меня.

– Я тоже не знала, что ты здесь, иначе бы пошла в другой бар.

Он ухмыляется.

– Я надеялся, что вне офиса ты будешь менее ненавистна ко мне.

– Прости, что разочаровала, – говорю я, обхватывая губами соломинку и высасывая последние капли маргариты из бокала.

Несмотря на то, что Фелипе стоит рядом с ним и спрашивает, не хочет ли он сделать заказ, Карвер не сводит с меня глаз. Они приклеены к моему рту, пока я провожу по соломинке языком, и он ерзает на стуле, когда я отпускаю ее.

Внутри все переворачивается от интенсивного взгляда, когда он поднимает его на меня, прожигая насквозь мое либидо. Я виню в этом маргариту. Отодвигая стакан на середину стола, я смотрю на Фелипе.

– Можно мне стакан воды со льдом, пожалуйста? – спрашиваю я.

– Сейчас принесу. Что-нибудь для вас, сэр?

– «Джек» и кока-кола. И принесите ей тот же коктейль.

– Конечно.

Он откидывается на спинку стула, ухмыляясь мне.

– Итак, какой был вопрос?

– Вопрос?

– На который ты так легко ответила.

– Не имеет значения, – усмехаюсь я, удивленная тем, что передо мной так скоро появился еще один напиток.

Хэлли наклоняется вперед, вступая в разговор.

– Я спросила ее, не чувствует ли она, что сожалеет о том, что тратит так много времени на свою карьеру, а не на личную жизнь.

Брови Карвера поползли вверх.

– И какой был твой ответ?

– Я сказала, нет. – Группа меняет песни, пока я пытаюсь решить, стоит ли пытаться вести с ним разумный разговор.

Хэлли с озорной улыбкой уходит, оставляя нас с Карвером наедине.

– Итак, – говорю я, заставляя себя сглотнуть, – как насчет тебя?

– А что со мной?

– Ты чувствуешь, что пришлось пожертвовать личной жизнью ради профессиональной?

– На самом деле, нет. Я делал то, что хотел, в обеих сферах своей жизни.

– О.

– Однажды я был помолвлен.

Мой бокал чуть не выскальзывает у меня из рук. Я ловлю его за секунду до того, как красновато-розовая жидкость стекает по моей рубашке.

– Ты был помолвлен?

– Ну, да, – говорит он, опуская глаза. – Всего на несколько месяцев, сразу после колледжа. Ее звали Тиш. Маркус познакомил нас. Я мало что могу рассказать о ней. Она была милой.

– Что произошло?

Он пожимает плечами, давая понять, что не совсем уверен.

– Тиш умела нравиться людям, – говорит он наконец. – Она говорила всегда правильные вещи, делала все с первого раза. В ее теле не было ни одного изъяна.

– Тогда в чем была проблема?

– А ее и не было, – смеется он. – Вот почему она мне нравилась. Она знала, что сказать. Она заставляла меня чувствовать себя определенным образом, и мне это очень импонировало.

– Я все еще не понимаю, в чем были проблемы, – усмехаюсь я.

Он делает большой, размеренный глоток, прежде чем поставить свой бокал. Затем смотрит на меня.

– О, кажется, догадываюсь, – поддразниваю я. – Ты не мог с ней поспорить. Я знаю, как ты любишь хорошенько поспорить. Это, должно быть, сводило тебя с ума, не так ли?

Его смешок омывает меня, оплодотворяя маленькое зернышко счастья, спрятанное в моем животе.

– Нам не о чем было говорить, – просто говорит он. – У нас были совершенно разные интересы. Мог ли я жениться на ней и быть счастливым? Да, наверное. Я не сомневался в ее верности или доброте. Моя семья обожала ее. Но семья была вынуждена терпеть меня. Но был бы я рад возвращаться к ней домой в конце дня?

– Да, – киваю я, пригубив половину своего напитка и чувствуя, как текила обжигает горло. – Должно быть, проще просто пойти домой с любой девушкой, которую ты подцепишь в баре, верно?

Сурово сжатые губы застают меня врасплох. Он наклоняется ко мне, его взгляд становится жестким.

– Я знаю, ты думаешь, что я полное дерьмо.

– Ты прав. Я действительно так думаю.

– Супер. Наверное, я заслуживаю такое отношение. Но я не цепляю цыпочек, если это то, о чем ты думаешь.

– Я вообще об этом особо не задумывалась.

Это абсолютная, вопиющая ложь. Статус его личной жизни самая популярная тема у меня в голове последние пару дней. Как такой парень, как он – чертовски красивый, богатый, президент успешной компании – может быть отвергнут? Или, по крайней мере, не имел гарем? Это кажется невозможным. Но все же…

– Я действительно ценю, что ты считаешь, будто я могу просто выстроить их в шеренгу и поступить с ними по-своему, – улыбается он.

– Уверена, что так и есть.

– Возможно. – Он смотрит на мой пустой стакан и подает знак Фелипе принести мне еще.

– О, нет, – говорю я, отмахиваясь от него. – Я выпила целых два бокала. Это мой предел.

– Не доводи ее до четырех, – предупреждает Хэлли со смешком, возвращаясь к нашему столику. Она хватает свою сумочку.

– Что произойдет после четырех бокалов? – спрашивает Карвер.

– Она становится немного пьяной…

Фелипе ставит передо мной еще один напиток.

– Она выпьет еще один, – смеется Карвер, поднимая взгляд на официанта.

– Нет, Фелипе, – говорю я, глядя ему в глаза. – Это все. Больше не надо. Хорошо?

Не уверена, что Фелипе послушает мою просьбу, поскольку уходит через весь зал. Я смотрю на Карвера. Он расслаблен, на лице развратная ухмылка. Это прокладывает прямой путь к центру моего либидо, заставляя все тело пылать в огне. Хотя нас окружает пара сотен человек, такое чувство, что на всем Манхэттене нас только двое.

– Эй, – говорит Хэлли, дотрагиваясь до моей руки. Я вздрагиваю от неожиданности. В голове туман, текила быстро выветривается.

– Только что звонила Кэмрин, у нее чрезвычайная ситуация, и я сказала ей, что…

– Иди, – говорю я, пытаясь отмахнуться от нее.

– Точно? Ты приехала сюда на такси, верно?

Я киваю, чувствуя тяжесть в голове.

– Со мной все будет в порядке. Я доеду обратно на такси.

Мои глаза закрываются, когда я пытаюсь сориентироваться. Слышу, как Карвер и Хэлли обмениваются словами, но не могу разобрать их из-за рева толпы, приветствующей группу. Когда открываю глаза, я вижу, что Карвер внимательно наблюдает за мной.

–Ты в порядке? – спрашивает он.

– Я слишком быстро пьянею из-за небольшого веса, – икаю я. – А ещё редко выхожу на улицу.

– Это две маргариты так на тебя подействовали?

– Я выпила бокал или два вина, прежде чем пришла сюда, – признаю я. – И сделала это довольно быстро.

– Ты ела сегодня что-нибудь?

Пытаюсь восстановить события дня, но перед глазами все расплывается.

– Ты должна поесть, Эмити. Оставайся на месте.

Он уходит на несколько минут. В баре появляются все больше людей, и я чувствую, как у меня на лбу проступает струйка пота. Вода закончилась, и передо мной стоит только маргарита. Я допиваю ее.

К тому времени, как Карвер возвращается с тарелкой картошки фри с сыром, я, к счастью, совершенно забываю о том, что пьяна в стельку. Я раскачиваюсь взад-вперед под музыку, когда он садится на свое место.

– Ты выпила вторую порцию? – спрашивает он.

– Совершенно точно, – отвечаю я, не в восторге от намека на обвинение в его тоне. – Было очень вкусно.

– Вкусно? – усмехается он. – Вот, съешь немного картошки.

Я морщу нос.

– Все, что на этой тарелке, наверняка, обработано.

– И что? Ты гурман-сноб?

– Никак нет, – смеюсь я, думая о том, как привлекательно он выглядит с расстегнутыми двумя верхними пуговицами рубашки. – Но я многое узнала о «от фермы к столу» (Farm to Table (от фермы к столу) – мировое движение в поддержку использования местных продуктов от локальных хозяйств. И проводниками его часто выступают рестораны – умение шеф-поваров найти необычные сочетания, раскрыть вкус простых составляющих блюда, поднимает ценность местных продуктов, сокращает расстояние между фермой и столом потребителя) в Калифорнии. Это изменило мое отношение к еде.

– То есть ты ешь только местную еду?

– Да. Но иногда не только местные продукты. Также сезонную и чаще всего органическую.

– Звучит здорово, – морщится он, подцепляя кусочек картошки фри и отправляя его в рот. – Эта картошка просто восхитительна на вкус.

– Ты когда-нибудь пробовал курицу на свободном выгуле? Или местный мед? Или клубнику, собранную в то утро, когда ты ее покупаешь на рынке? – спрашиваю я, слова вылетают не так быстро, как я обдумываю. – В Санта-Монике есть заведение недалеко от пирса, где подают все блюда, приготовленные из того, что они могут приобрести на местных фермерских рынках или у фермеров-самоходчиков, или из того, что они выращивают сами. Это довольно увлекательно, Карвер.

– Похоже на то. – Он склоняет голову. – Я никогда не видел, чтобы ты так о чем-то говорила.

Взяв картошку фри, я откусываю кусочек.

– По воскресным утрам в «Хэнли», – так называется ресторан, о котором я тебе рассказывала, – мы обычно брали всю запасенную на неделю еду и готовили ее, устраивая что-то вроде бесплатной столовой для бездомных. Я работала там волонтером почти каждую неделю. – Я откусываю еще кусочек, даже не пробуя его на вкус. – Среди людей было такое чувство единения, сплоченности. Я действительно скучаю по этому.