Текст книги "Ковен (ЛП)"
Автор книги: Аделаида Форрест
Соавторы: Харпер Вудс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Уиллоу
10
Торн появился рядом со мной, переплетая свою руку с моей, пока я шла к дверям.
– Может, кто-нибудь пойдет и принесет мои вещи из дома матери? – спросила я, пытаясь высвободить свою руку из его.
– Может быть, тебе нужно что-то конкретное? – спросил он, и я почувствовала его пристальный взгляд на своем лице. Я не стала смотреть на него, махнув рукой в сторону закрытых дверей.
Они медленно открылись, каждая из шести дверей расступилась, предоставляя нам возможность выбора входа. Возможно, это было ненужное проявление магии, но оно послужило мне напоминанием.
Камень. Земля. Природа.
Это были мои стихии. Это были те вещи, к которым я испытывала симпатию. Души, запертые в Сосудах, меня не касались, насколько это было известно остальным.
Не касалось оно и кладбища, которое, как я чувствовала, пульсировало костями умерших на опушке. Если бы я последовала за этой нитью, за этим инстинктом, то почувствовала бы себя так, словно погрузилась под воду. Как будто прикосновение к ней потребовало бы умения дышать в глубинах океана, а мне всегда гораздо больше нравилась земля под ногами.
– Нет. Только одежда, – сказала я, зная, что отец проберется в дом, когда нас не будет, и избавится от любых доказательств того, что я могу быть кем-то еще, кроме Зеленой, за которую я себя выдавала.
Торн опустил глаза на мою одежду, окинув ее томным взглядом.
– Тебе будет предоставлена одежда, соответствующая Зеленым, и ты должен будешь носить цвета своего Дома на занятиях. Я позабочусь о том, чтобы тебе выдали одежду и для отдыха.
– Разве это не должно быть обязанностью Ковенанта? – спросила я, позволяя ему провести меня через одну из открытых дверей. Ковенант заботился о ведьмах – удовлетворял их потребности. Когда мы вошли в школу, ученики и учителя замерли в дверях, прислонившись друг к другу и перешептываясь.
– Вам нравится зеленый цвет, мисс Мадизза? – спросил он. Невозможно было не заметить, как изменилась энергетика, когда моя фамилия прозвучала из его уст, как окружающие прервали свои разговоры, чтобы переглянуться.
– Неужели это было необходимо? – спросила я, стиснув зубы и подняв подбородок перед лицом их пристального взгляда.
– Лучше предстать перед стервятниками с гордо поднятой головой и открыть правду, чем пытаться скрыть секрет, который Ковенант никогда не позволит тебе сохранить. То, чего ты хочешь, стало неважным в тот момент, когда ты переступила порог Холлоу Гроув, – сказал он, направляя меня влево.
Передо мной возвышалась арка, поддерживающая верхнюю часть двух лестниц, которые изгибались к входу. От этой арки шли еще две колонны лестниц на верхние этажи и спиральный лабиринт этажей и уровней над головой. Все это было выполнено из светло-серого камня, отражающего свет и одновременно зовущего к тени.
– Ковенант желает видеть вас немедленно, мисс Мадизза, – сказал молодой человек, шагнув к нам. Он слегка склонил голову, как бы в знак уважения, которого я не заслужила, и протянул руку. Я нерешительно улыбнулась, пытаясь скрыть свою неловкость от формальности, и подняла свою, чтобы принять ее.
– Я провожу ее, – сказал Торн, потянув меня за руку, которую он все еще держал в плену.
– Я более чем способен проводить ее, – сказал другой мужчина, но отдернул руку, когда Торн повел меня в сторону коридора.
– Она съела бы тебя на завтрак, Ибан, – сказал Торн, не удосужившись взглянуть через плечо на младшего, когда вел меня по коридору.
Шаги Ибана были не такими тихими, как у Сосуда, который шел позади нас. Камень дорожки перед нами был свежеотполирован и мерцал в лунном свете, проникающем через массивные арочные окна по обе стороны от нас. Со стороны Торна они выходили на дорогу и мемориал у входа в школу. С другой стороны, я смотрела во внутренний дворик в центре здания. В нем располагалось то, что, похоже, когда-то было садом, но растения в нем не процветали так, как должны были бы.
Даже если Мадиззы не было в Кристальной Лощине, Дом Брэй должен был использовать свою магию для ухода за землей, если бы она требовала помощи. Шпалера, которую должны были покрывать лианы роз, была почти бесплодной, даже шипы ослабли и стали хрупкими. Не желая откликаться на их зов, я позволила Торну вести меня по коридору, пока мы не оказались перед легендарными дверями залов Трибунала.
Поверхность была покрыта черным железом с золотыми вставками, образующими механизмы. Сквозь щели в металле я едва могла разглядеть входную комнату.
Ибан шагнул ко мне, когда я подняла руку и, взмахнув ею перед замком, остановилась. Шестеренки повернулись, за ними последовали остальные. С мягким щелчком задвинулись засовы, и когда последний из них отодвинулся с дороги, двери распахнулись перед нами.
– Вижу, твоя мать рассказала тебе больше, чем я думал, – сказал Торн, увлекая меня вперед, и шагнул в комнаты Трибунала. Ибан молча последовал за нами.
– К счастью для всех нас, вы ничего не знаете о моей матери, – сказала я, не обращая внимания на тяжесть его взгляда, устремленного на мое лицо. Если бы он знал ее, она бы сделала все возможное, чтобы заточить его в землю. Она призвала бы корни деревьев, чтобы они исполнили ее волю, избавив мир от него единственным способом, на который она была способна.
Может быть, в ее жилах и не текла кровь рода Гекаты, но она была самой свирепой и храброй женщиной, которую я когда-либо знала. Она хранила магию всех Мадизз в своем теле, управляя ею так, что, как я теперь понимала, от нее требовался колоссальный контроль. Даже когда мы проходили через вход в Трибунальную комнату, я чувствовала, как под моей кожей пульсирует моя. Я чувствовала, как во мне пульсирует моя душа, как будто она живет своей собственной жизнью и только и ждет, чтобы ее выпустили на волю.
Мне потребовалось все, чтобы не позволить ей извергнуться, как вулкану, расплескав камень и расплавленную лаву по поверхности земли. Использование магии было похоже скорее на крошечный вдох после долгих лет удушья, чем на попытку дотянуться до чего-либо. Она всегда была рядом.
Всегда ждало.
Двери во внутреннюю комнату Трибунала были широко распахнуты, и я подняла подбородок чуть выше, втягивая воздух. Воздух наполнил мои легкие, аромат окружающего меня камня омыл меня и воззвал к зеленой магии линии Мадизза. Я ответила на этот зов, чувствуя, как волосы на руках встают дыбом, когда моя магия пробуждается от миниатюрной дремоты, в которой я ее держала.
Торн застыл рядом со мной, и малейшая заминка в его шаге дала мне понять, что он это почувствовал. Я слегка сжала его руку, краем глаза взглянув на него: его стальные глаза потемнели, когда он оправился и зашагал вперед.
Если бы мне пришлось встретиться лицом к лицу с Ковенантом, если бы мне пришлось вглядываться в пустые, полые кости существ, которые сделали жизнь моей матери настолько несчастной, что она покинула единственный дом, который когда-либо знала, я бы сделала это с ее магией, покрывающей мою кожу.
После ее смерти я унаследовала все это, до тех пор, пока мой брат не достигнет совершеннолетия и часть магии не перейдет к нему. Сюзанна Мадизза могла быть величайшей ведьмой своего времени, но сила, которая сделала ее таковой, больше не принадлежала ей.
Она принадлежала мне.
Мы переступили через магический барьер, который ждал нас прямо внутри Трибунальной комнаты, храня в тайне от всех, кто мог пробраться в нее. Когда я проходила через него, в груди у меня заныло: он был сформирован из представителей каждого из первоначальных домов. Не хватало только линий Мадиззы и Гекаты, но этот барьер, казалось, распознал что-то во мне. Он затянулся, удерживая меня в центре, и закружился вокруг меня. Я смутно ощущала, как Торн пробирается сквозь него, как он тянет меня за руку, словно может потянуть за собой.
Подняв свободную руку и повернув ладонь к небу, я выдержала его взгляд. Мерцающая, полупрозрачная сила барьера омыла мою голую кожу, скользнув под ногтями достаточно глубоко, чтобы втянуть одну каплю крови. Я испуганно вздохнула, когда она вырвалась из этого места.
Красный цвет плавал среди барьера, переплетаясь с мерцающим туманом. Произошла вспышка света, когда он окончательно отпустил мою руку, выплюнув меня на другую сторону. Я поймала себя на следующем шаге, споткнувшись лишь на мгновение, когда Торн крепче сжал мою руку и предложил мне странное подобие поддержки.
Не удержавшись от желания прислониться к нему, я сжала свободную руку в кулак, надеясь, что, что бы ни почувствовал барьер, магия не выдала этого ни одной из ведьм, смотревших на меня. Торн повел меня к центру круга, проходя между двумя стульями. Каждый из них был помечен символами своего дома, а сидящие в них ведьмы были одеты в мантии цвета своей магии.
Два стула были пусты. При беглом взгляде на трон Гекаты можно было увидеть витое черное железо, вырезанное в виде замысловатых шпилей тьмы. На вершине трона покоился одинокий череп, выкованный из железа, по центру – кости позвоночника, а сверху – скелетные руки.
Не задерживая взгляда, я перевела его на другой пустой трон. Если место Гекаты в Трибунале было создано из самой тьмы, то трон Мадиззы был сделан из лиан, которые все еще двигались. Они жили там, где это было невозможно, прорастали сквозь трещины в фундаменте и образовывали пустое место моих предков.
На вершине трона расцвела единственная роза. Если раньше она представляла собой лишь засохшую шелуху, то теперь лепестки распустились, и цвет вернулся. Красный с черным оттенком, как будто края были запятнаны самой смертью.
Мы остановились в центре круга, и только тогда я перевела взгляд на две фигуры, ожидающие на небольшом помосте. Плащи, прикрывавшие их фигуры, были черными – оскорбление памяти о линии Гекаты. Их формы были почти идентичны, и я знала, что это потому, что под ними не осталось ничего, кроме костей. У Ковенанта не было плоти, покрывавшей их скелеты после столетий жизни после смерти, и все, что делало их людьми, давно исчезло.
Они в унисон откинули капюшоны, обнажив скелетные лица. Сюзанна Мадизза и Джордж Коллинз покоились на своих позолоченных тронах, их шеи были скрючены набок – единственное свидетельство того, как они умерли.
– Представляю Ковенанту мисс Уиллоу Мадиззу, – сказал Торн рядом со мной.
Я не отрывала взгляда от фигуры, смотрящей на меня, от напряженного, безглазого взгляда моего предка, обращенного на меня. Она изучала мое лицо, пытаясь выведать хоть какую-то информацию, пока ее скелетные пальцы хватались за подлокотник трона. Она поднялась на ноги и пошла вперед, кости ее ступней стучали по полу с легкостью, которой не должно было быть.
Я слышала, как с каждым шагом каждая косточка, от пятки до самой маленькой плюсневой кости, соединялась с каменной плиткой. Я не позволяла себе показывать нервы, которые испытывала, стоя рядом с Торном. Часть меня хотела заставить его отпустить мою руку, но что-то в этом прикосновении словно заземляло меня.
Я ненавидела его. Ненавидела его всеми фибрами своего существа, но он был предсказуем.
Знакомым.
Его мотивы были понятны. Его намерения были просты.
Древняя ведьма, шагнувшая ко мне, была загадкой, кости ее шеи скрежетали, когда она наклоняла череп в сторону. Она остановилась только тогда, когда оказалась передо мной на расстоянии вдоха, ее фигура была выше моей, и она смотрела на меня пустыми глазницами.
– Ты совсем не похожа на свою мать, – сказала она, и первые слова, которые она произнесла в мой адрес, омыли мою кожу неодобрением.
Она подняла руку, зажав концы моих волос между косточками пальцев, и я обратила внимание на то, как ее скелет перекручивает пряди, как будто она их чувствует. Волосы моей матери были каштановыми, цвета земли.
Как и у ее матери до нее…
Мои были ярко выраженного, глубокого румяного цвета, как самое темное мерло. Или, как любил говорить мой отец, волосы были цвета старой крови, как та, что текла в наших жилах.
– И ты тоже, – сказала я, сохраняя спокойствие и непринужденность в голосе. Одна из ведьм, сидевших на тронах в зале, задохнулась, а Торн сдержал смешок, стоявший рядом со мной.
Но безгубый рот Ковенанта искривился в язвительной улыбке.
– Нет, пожалуй, нет, дитя, – сказала она, отбросив мои волосы и сцепив руки перед собой.
– Я не ребенок, – сказала я, хотя эти слова показались мне бесполезными перед лицом такого бессмертного существа, как Сюзанна.
– Полагаю, что нет. Мы были лишены возможности узнать тебя, когда ты была ребенком. И, похоже, мой Директор не упускает из виду, что вы пришли к нам именно как женщина, – сказала она, обратив свой вечный, пустой взгляд туда, где Торн все еще держал мою руку. На ее лице не было ни малейшего движения, ни одной косточки, но я каким-то образом уловила, как она подняла на него бровь.
Если, конечно, у нее была такая бровь.
– Я всего лишь ее провожатый в незнакомую жизнь, – с легкостью произнес Торн, и слова сами собой слетели с его языка. Если бы я не слышала всех его обещаний оказаться в моей постели самой, то, возможно, поверила бы им.
– Хорошо. Моя внучка совершенно недоступна для тебя и тебе подобных, Директор Торн, – сказала она, потянувшись вперед, чтобы высвободить мою руку из его. Он не сопротивлялся, когда она повела меня к помосту, остановившись прямо перед двумя тронами.
– Это не совсем так, – сказал он, и, даже не оглядываясь на него, я услышала ухмылку в его голосе. Но ведь мама предупреждала меня, что соблазнение должно быть тайным, Ковенант запрещает отношения между ведьмами и Сосудами.
– Мы оба знаем, что я не говорю об этом досадном исключении, – Ковенант с усмешкой посмотрела на него через плечо, делая первый шаг и отпуская меня.
Она вернулась к своему трону, когда я встала, позволяя тишине проникнуть в комнату. Я не хотела говорить первой, не хотела показывать свой дискомфорт от того, как они смотрят на меня.
– При представлении Ковенанту принято преклонять колени, – сказала одна из ведьм, заставив меня перевести взгляд на нее. В ее голосе не было недоброжелательности, как будто она понимала, что я не знаю их обычаев. Ее красивое лицо было частично скрыто за белым плащом с капюшоном, из-под которого выглядывал легкий намек на фиолетовые волосы цвета драгоценных камней.
Я улыбнулась, чтобы немного смягчить остроту своих слов.
– Я похожа на человека, который заботится о ваших обычаях?
– Ты преклонишь колени, – сказал другой ведьмак. Это был мужчина, его плащ был зеленого цвета, когда он откинул его назад, чтобы показать свое разгневанное лицо. Его трон был сделан из дерева березы, и листья проросли, когда он встал.
Он протянул руку вперед, словно хотел дотронуться до меня, и я краем глаза наблюдала, как он сделал три быстрых шага в мою сторону.
– На твоем месте я бы этого не делал, – предупредил Торн, делая один шаг вперед, а я перевела взгляд на ведьмака Брэя. Я не произносила заклинаний и не дергала пальцами.
Я сделала один вдох, и малейшая частичка магии пронеслась по комнате. Трон Брэя вырос, ветви зашелестели и обвились вокруг его груди.
– Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Брэй.
Он потрясенно посмотрел на ветви, его рот приоткрылся, и он встретился со мной мрачным взглядом. В следующее мгновение они снова взметнулись к трону, увлекая его за собой. Они плотно обхватили его, пока он боролся, крепко удерживая его в сидячем положении. Будучи представителями другой линии Зеленых ведьм, Брэи всегда должны были испытывать некоторую враждебность к моему возвращению.
– Ты прошла обучение, – сказал другой Ковенант. Его голос был глубже, чем у Сюзанны, единственный остаток того, что при жизни он был мужчиной.
Я не ответила ему, переключив свое внимание на него, давая ему почувствовать тяжесть моей магии в воздухе, прежде чем я вернула ее обратно к себе. Только когда Брэй уселся в кресло, я заговорила.
– То, что моя мать ненавидела всех вас, не означает, что она ненавидела то, чем была сама.
– Быть ведьмой без Ковена – значит страдать без необходимости. Мы не должны быть одиноки в этом мире, – сказал Джордж Коллинз, заставив меня рассмеяться.
– Здесь она была гораздо более одинока, чем когда-либо в своей жизни среди людей, а это о многом говорит, ведь они боялись ее половину времени. По крайней мере, там она была не просто племенным скотом, – огрызнулась я, прекрасно понимая, какая участь меня ждет, если я задержусь.
– Спасти целый род – это честь, которую твоя мать никогда не понимала, – огрызнулась Сюзанна, сжимая пальцами ручку своего кресла.
– Нет, если она считала, что род должен умереть, – ответила я, безмятежно улыбаясь, как будто не нанесла тяжкого оскорбления. Против Дома Мадизза ничего не было. Вся Кристальная Лощина была коррумпирована.
Они все заслуживали смерти.
– Она все время такая трудная? – спросила Сюзанна у директора. Она зажала носовую кость между пальцами, вздохнув с досадой.
– Учитывая то, что я видел с момента знакомства с ней, в данный момент она довольно сговорчива, – усмехнулся он.
Я повернулась к нему, оскалившись, но не стала бороться с этим, когда вместо этого на моем лице появилась ухмылка, и я хихикнула в знак признательности.
– Думай об этом как о чем-то, чего стоит ждать с нетерпением, – сказала я, поворачиваясь обратно к Ковенанту, который выглядел раздраженным.
– Ибан, проводи, пожалуйста, мою непутевую внучку в ее комнату, – попросила она, игнорируя рычание Торна, вставая с трона. – Постарайся не съесть его по дороге, Уиллоу.
Я не хотела смотреть на Торна, чтобы увидеть его реакцию, не хотела замечать краем глаза, как он сжимает руку на боку. Пусть думает, что мне совершенно неинтересна его нелепая ревность.
– Фу, – сказала я, прижимая руку к груди и изображая отвращение. – Я бы никогда такого не сделала. Мне больше по душе похоронить его заживо.
Ведьмак Брэй побледнел, когда я улыбнулась ему, погладила его по щеке и повела к выходу из зала Трибунала.
Лес казался мне хорошим местом, чтобы спрятать одно тело… или десять.
УИЛЛОУ
11
Мужчина, стоявший рядом со мной, был одет в брюки цвета глубокого леса, настолько мрачные, что они были почти черными. Его рубашка была белой и ярко выделялась на фоне зеленого галстука, который он пытался ослабить, когда мы выходили из зала суда.
– Я не собираюсь хоронить тебя заживо, – сказала я, взглянув на него.
Он захихикал.
– Щедрость с твоей стороны, – сказал он, положив руку мне на поясницу и направляя меня к выходу.
Я почувствовала на себе пристальный взгляд, и если в обычных обстоятельствах я могла бы протестовать против прикосновения незнакомца, то здесь я его приняла. Посмотрев на Ибана, я подмигнула ему сквозь ресницы и слегка поджала губы. Возможно, мне не удалось бы симулировать румянец, но краем глаза я заметила, что Торн наблюдает за нами.
Мой предок разговаривал с ним, глядя нам вслед.
Я ухмыльнулась, придвинувшись к своему сопровождающему на малейшее расстояние.
Он рассмеялся, покачивая головой из стороны в сторону.
– От тебя одни неприятности, – промурлыкал он, глубокий баритон его голоса прошелся по моей коже.
Я улыбнулась ему, показав все свои верхние зубы в редкий момент легкости.
– Ты даже не представляешь, – сказала я, подняв брови. Если бы он знал, он бы посоветовал Ковенанту убить меня и покончить с этим. Последний из рода Мадизза или нет.
Двери в залы Трибунала разошлись в стороны, железо широко раздвинулось при нашем приближении. Он провел меня внутрь. Темнота коридоров, казалось, пронизывала все, полностью окружая меня. Только во внутреннем дворе светила луна, освещая умирающий плющ и розовые кусты, пытавшиеся взобраться на здание, хотя они были лишь засохшей шелухой того, что когда-то было прекрасным.
– Что случилось с растениями? – спросила я, остановившись возле одного из открытых окон.
Снаружи было прохладно – ночной сентябрьский воздух Массачусетса. На этой стороне коридора не было оконных стекол, и я почувствовала запах влажной земли, из которой должны были вырасти растения. Если линия Мадиззы могла заглохнуть на несколько десятилетий, то Брэев должно было хватить с лихвой для поддержания природного баланса.
Это не должно было потребовать особых усилий, поскольку Земля была вполне способна процветать без нас во всех других частях света.
– Никто не знает. Магия здесь уже не так сильна, как раньше, – ответил Ибан, потирая рукой затылок. Он нахмурился, глядя на умирающие растения во дворе, когда я приостановила шаг. Он продолжал идти в нескольких шагах, его рука соскользнула с моей спины. В отсутствие зрителей я позволила его прикосновению угаснуть без поощрения.
На данный момент он выполнил свою задачу.
Полностью развернувшись к внутреннему двору, я села на карниз окна и перекинула ноги. Скользя по камню под арочным окном, я спустилась во двор.
– Твоя комната здесь, – сказал Ибан.
Я не смотрела на него, пока шла к решетке, увитой плющом.
– Через несколько минут она все еще будет там, – сказала я.
Даже сама шпалера старела, была неухоженной и запущенной. Я подумала, не связано ли это с закрытием школы, не перестали ли они ухаживать за территорией за пятьдесят лет, прошедших с тех пор, как ученики ходили по этим коридорам.
Я протянула руку вверх и провела пальцем по одному засохшему, мертвому листу плюща. Он рассыпался на кусочки, сорвался с лианы и упал на землю у моих ног. Я наморщила лоб, глядя, как лоза качается в мою сторону, словно изголодавшись по жизни. Я позволила ей обвиться вокруг моего пальца, сжимая так, словно она могла выпить мою магию до дна.
– Когда в последний раз кто-то делал подношение? – спросила я, просунув палец сквозь лозу, когда опустилась перед ним на колени. Я коснулась руками сухой, неплодородной земли, наблюдая, как она просеивается сквозь мои пальцы. Почва Новой Англии была плодородной, она способствовала росту и поддержанию жизни.
Это было неестественно.
– Подношения запрещены Ковеном, – ответил Ибан, скрестив руки на груди, пока я стояла.
Я уставилась на него, мой рот открывался и закрывался, я качала головой в недоумении.
– Запрещены, – повторила я, торопливыми движениями стягивая с себя свитер.
Под ним оказались голые руки, хрустящий воздух холодил кожу. Ибан провел мускулистой рукой по своим ухоженным и уложенным песочно-каштановым волосам, его челюсть сжалась под короткой бородой, обрамляющей овальное лицо. Он впился зубами в нижнюю губу, а его зеленые глаза расширились и уставились на татуировки, покрывавшие мое правое предплечье. Черный контур цветов с нежным белым оттенком внутри доходил до локтя, где оставался промежуток, а затем цветок георгина покрывал плечо и бицепс, изгибаясь к шее и спускаясь под ткань майки, чтобы прикрыть боковую часть груди.
Я протянула вверх голые руки, прикоснулась ими к хрупким лианам, жаждущим пополнения. Дело было не в том, что для поддержания жизни им требовалась магия. А в том, что они должны были получить обратно часть того, что у них было отнято.
Лианы обвились вокруг моих пальцев, со скрипом раздвигаясь и охватывая руки. В этом движении чувствовалась осторожность, которая ужасала меня, как будто само растение было поражено тем, что кто-то может хотеть отдавать, а не брать.
– Accipere, – пробормотала я, сильнее сжимая руку и побуждая лианы брать то, что им нужно.
Они медленно потянулись вверх по моим рукам, обвивая кожу и обвиваясь вокруг татуировки цветов. Дойдя до локтя, они остановились, переключив свою энергию с распространения на сжатие.
Я вздохнула, когда они больно сжались, и кожа в местах прикосновения лоз вздулась.
– Уиллоу, – сказал Ибан, шагнув ко мне.
– Не надо, – сказала я, когда лианы слегка втянулись.
Он не трогал меня, пока я закрывала глаза. В местах прикосновения растений кожа лопалась, по краям просачивалась кровь, когда крошечные колючки вонзались в меня. В тот момент, когда лианы втянули кровь, воздух наполнился привкусом магии. Он был металлическим и землистым, с запахом цветов и хвои. Лианы содрогались от каждого глотка, от каждого рывка, питаясь тем, в чем им было отказано.
То, что изначально принадлежало им.
– Магия крови запрещена. Если Ковенант узнает, чем ты занимаешься… – запротестовал Ибан.
Мои глаза распахнулись.
– Что они собираются делать? Изгонят меня? – спросила я с резким смешком.
Все мы знали, что я добровольно уйду, если мне будет предоставлен выбор, но этот выбор был отнят у меня еще до моего рождения. У моего рождения, у моего существования была только одна цель.
Ковенант был слишком глуп, чтобы распознать гадюку, подстерегающую в цветах и готовую нанести удар при первой же возможности.
Я упала на колени, наблюдая, как растения продолжают пить, забирая лишь достаточное количество крови, чтобы нести магию, в которой они так отчаянно нуждались. Мое подношение не осталось незамеченным. Сухие листья, покрывавшие лозы, вновь ожили. Зеленый цвет вырвался из лозы в том месте, где она коснулась меня, и волной распространился вверх от локтей к рукам. Она продолжала двигаться к шпалере, и жизнь начиналась заново, пока деревянная опора за ней не скрылась под пышной зеленью растения.
Я свесила голову вперед, когда наступило изнеможение, но была полна решимости отдать растению все, что ему было нужно. Хватка ослабла, как будто растение поняло, что осмелилось взять слишком много, что если оно подвергнет меня риску, то, возможно, никогда больше не получит нового подношения. Когда растение отпустило меня, один листик прошелся по моей щеке, и я прильнула к нему.
В ответ на мягкую и едва уловимую благодарность.
Лоза мягко скользнула по моей коже, оставив отчетливые кровавые рубцы, и вернулась на шпалеру, которую называла своим домом.
– Давай отведем тебя к целителю, – сказал Ибан, шагнув ко мне.
Я погрузила пальцы в землю под собой и набрала горсть грязи, которая теперь казалась мягкой и спелой. Я намазала ею свои раны, покрыв руки и кисти.
Она принесла мне облегчение, которое я заслужила своим подношением, и светилась мягким зеленым светом, пока мои раны зашивались. Глаза Ибана расширились, он смотрел, как я счищаю грязь с рук, обнажая гладкую, незапятнанную кожу.
Я попыталась встать, покачнувшись на ногах от нахлынувшего головокружения. Лоза протянулась, обхватила меня за талию и укрепила без спроса.
– Она помогла тебе. По собственной воле, – сказал Ибан, и шок в его голосе обезоруживал. Кем бы он ни был и кем бы ни стали Брэи, они были настолько далеки от того, чему меня учила мать о Зеленых, насколько это вообще возможно.
– Наша магия – это баланс. Ты не можешь брать больше, чем отдаешь, и при этом ожидать, что природа ответит на твой зов. Это танец, отношения, подобных которым не существует. Если мы только берем и используем, то чем мы лучше людей, которые отравляют землю? – спросила я, нежно проводя пальцем по лозе, которая поддерживала меня.
Когда я почувствовала, что могу стоять на ногах, она снова отстранилась и вернулась к своей дремоте, теперь уже сытая.
– Неудивительно, что моя мать возненавидела это место. Вы все настолько испортились из-за собственного эгоизма, что вас уже даже не учат старому, не так ли? – спросила я, качая головой и делая шаг к окну, через которое я проскользнула, чтобы попасть во двор.
Земля бросилась мне навстречу, уперлась в подошвы ног и помогла удержаться на ногах. Она пружинила подо мной, помогая моим ослабевшим конечностям найти энергию для движения. И не моя магия побуждала его к этому, не тогда, когда я истощила столько энергии, принося ее в жертву этой лозе.
Это были симбиотические отношения, которые должны быть у ведьмы с ее сродством. Гармония, а не воровство.
Я прислонилась к краю камня, коснулась руками уступа и попыталась приподняться. Но не успела земля помочь, как передо мной возникло лицо Ибана. Он положил руку мне на талию, приподнял меня, пока я не улеглась полностью, и глубоко вздохнул.
– То, что ты только что сделала…
– Это было запрещено. Я знаю, – я вздохнула и покачала головой, когда мои глаза закрылись от усталости. Если бы я не опасалась за свою жизнь в этом месте, куда мне пришлось приехать, я бы, наверное, сразу уснула. Давненько мне не приходилось отдавать столько себя сразу.
– Это было прекрасно, – сказал он, его глубокий голос потряс меня. Он обернул мой свитер вокруг плеч, согревая мою озябшую кожу и глядя на меня сверху вниз. – Я никогда не видел ничего подобного.
– Ты не собираешься бежать и рассказать Ковенанту, что я нарушила правила? – спросила я, заливаясь смехом и оглядываясь на Трибунальную комнату.
– Нет, – ответил он, нахмурив брови и взяв мою руку в свою. Он повернул ее, рассматривая мою неповрежденную кожу и вытирая песчинки грязи. – Ты заставляешь меня жалеть о том, что я отказался от своей магии. Я думаю, может быть, это то, что стоит защищать.
Улыбка сползла с моего лица, когда я встретила его взгляд и уставилась на него. Потрясение охватило меня, поглотив все мысли. Из всего, что он мог сказать, это было не то, чего я ожидала.
Существовать без магии было равносильно потере части себя, потере самой важной части того, что делало меня мной. Я не знала, кто я, если бы не шепот земли в моих венах и не аромат леса, наполняющий мои легкие.
Даже сейчас, зная, что то, что я отдала, вернется со временем и отдыхом… Я чувствовала себя никем. Как пустая оболочка самого себя.
Из всего, что делал Ковен, я была уверена, что выбор, который должен был сделать мужчина-ведьмак, был самым жестоким. Семья или магия.
– Это не похоже на ее комнату, мистер Брэй, – раздался сзади меня голос Торна.
Я застонала, наклонив голову вперед, и прижалась лбом к белой рубашке Ибана. Его галстук щекотал мне щеку, а я старалась не обращать внимания на тяжесть взгляда директора, впивающегося в мой позвоночник.
– Мы отвлеклись, – сказал Ибан, помогая мне поставить ноги на камень. Он взобрался рядом со мной, перебирая ногами, чтобы как можно мягче провести меня по камню.
Я захихикала, уткнувшись в его руки, и в бреду, вызванном моим истощением, почувствовала себя полупьяной. Я так давно не позволяла себе подобных ощущений, что риск в большинстве случаев перевешивал пользу. Столь внезапное истощение магии было шоком для системы, заставляя меня жаждать хоть какой-то стабильности.
Я поняла это в тот момент, когда Торн понял, что я сделала: его тело напряглось, а Ибан обхватил меня за талию и поддержал, когда я споткнулась на первой ступеньке.
– Вот, – сказал Торн, поднося запястье ко рту.
Он расстегнул запонки на рукаве пиджака, чтобы можно было засучить рукав и убрать его с дороги. Он медленно погрузил клыки в плоть, удерживая мой взгляд своим стальным взглядом. Кровь покрыла его губы, когда он отдернул их, шагнул ко мне и поднес ко рту.
