Текст книги "Проданная Луна"

Автор книги: Абрам Кнопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 2

Оливейра стоял у книжного шкафа и что-то в нем разыскивал. Конструктор молча сел в глубокое кожаное кресло. Необычное поведение шефа, по-видимому, было вызвано серьезными причинами, и Линье с любопытством ожидал разъяснений.

Оливейра достал том энциклопедии и погрузился в чтение, а затем, захлопнув его, отбросил в сторону.

– Послушайте, Линье, я читал сейчас о вероятности. У меня нет терпения разбирать эту тарабарщину, но я понял, что "вероятность" сыграла со мной скверную шутку.

– Я не совсем вас понимаю, – удивился Линье.

– Не понимаете! – Оливейра бросил свирепый взгляд на конструктора. – Вы знаете, что я долго колебался, прежде чем вложить деньги в строительство спутника. Я решился на это, черт побери, после разговора с вами. Не вы ли доказывали мне, что возможность столкновения с крупным метеоритом исключена?!

– Я не отрицаю этого и сейчас. Но говорите, наконец, что произошло.

– Несколько минут назад я узнал о катастрофе на искусственном спутнике. Он столкнулся с каким-то небесным телом и взорвался вместе с командой.

Линье судорожно сжал подлокотники кресла. С гибелью межпланетной станции рушились все его надежды.

– Как вы узнали о катастрофе? – спросил он глухо.

– Из всей команды спасся только Альварес. Он скрывается от репортеров и звонил, что скоро будет здесь. Считайте, что вы родились под счастливой звездой. Один день задержки – и вы навсегда остались бы там, – и Оливейра показал пальцем в небо.

Тут он опять вспомнил о своих потерянных миллионах, бросился в кресло и, схватив руками голову, разразился проклятиями по адресу Линье, Альвареса, своих компаньонов.

– И главное – вся торговля Луной пойдет ко всем чертям, – причитал он. Мы же обещали на днях осуществить перелет. Но теперь неизвестно, сумеем ли мы вообще совершить его. Ни один здравомыслящий альбериец не станет сейчас рисковать и покупать наши акции. Уж я-то знаю их!

Еще только вчера он наблюдал в телескоп небесный остров: на темнеющем фоне сумеречного неба освещенная лучами заходящего Солнца висела гигантская шина диаметром в сто пятьдесят метров. Новая звезда переливалась пульсирующими огнями, светилась то ярче, то слабее.

В телескоп отчетливо различалась вогнутая чаша . громадное зеркало, собирающее солнечную энергию. В центре виднелись котлы солнечной электростанции, а примерно в 100 метрах от станции свободно "плавал" на той же орбите мощный зеркальный телескоп с диаметром зеркала в тридцать метров. Гигантская труба его смотрела на Землю подобно глазу Аргуса, стерегущего свою добычу. Громадный телескоп предназначался не для изучения небесных тел, как об этом торжественно провозглашали газеты, а для непрерывной слежки за Землей. На расстоянии 1730 километров он различал объекты, имеющие размер более 0,1 метра. Несколько фотоаппаратов непрерывно производили съемки.

Наблюдая с Земли, как крошечные фигурки сварщиков укрепляли в центре огромную трубу-космопорт для стоянки космических кораблей, Оливейра с гордостью думал, что он имеет особый нюх и знает, куда вложить деньги. И вдруг этот нелепый случай!

Он с досадой посмотрел на образцы реклам, принесенные накануне художником.

Крикливый заголовок рекламы: "Вы можете стать владельцем астероида…", попавшийся на глаза, показался ему теперь злой иронией, и он в бешенстве швырнул всю пачку на пол. Да, после катастрофы, так убедительно подтвердившей опасения Перейра, не приходилось сомневаться, что от энтузиазма альберийских обывателей не останется и следа.

– Завтра здесь не будет отбоя от акционеров, . угрюмо проговорил Оливейра. – Надо что-то придумать, чтобы успокоить их.

Грустные размышления Оливейра прервались появлением Альвареса. Он вошел не постучав, медленно и тяжело ступая, словно отягощенный каким-то грузом. Полнеющая фигура Альвареса, облаченная в серый помятый костюм, казалась обмякшей.

Линье радостно бросился к нему.

– Наконец-то, мы уж не дождемся тебя! Не иначе, как ты с того света. Но как удалось тебе выскользнуть?

– Вот именно, выскользнуть, – мрачно произнес Альварес.

На крупном бледном лице радиста пугливо бегали маленькие глазки. Дойдя до кресла, он опустился в него и неподвижно застыл.

– Тяжело, – понимающе кивнул Линье. – Мне тоже первые несколько часов после приземления казалось, что к ногам привязаны свинцовые гири.

– Рассказывайте, как все произошло, . потребовал Оливейра.

Уставив неподвижный взор в одну точку, Альварес начал рассказывать хриплым, прерывающимся голосом.

– Вы хотите знать, почему спасся только я. Хорошо. Я все расскажу… В последней партии сварщиков оказалось несколько беспокойных ребят. Накануне катастрофы прибыла грузовая ракета, в которой при разгрузке нашли ящик с ромом. На спутнике предполагалось в ближайшее время открыть ресторан. В тот день за капитана остался первый помощник – Ортис. Капитан вылетел вместе с Линье на Землю.

– Да, да, – подтвердил Линье.

– Был там один парень, который подговорил остальных забрать ящик с ромом, – продолжал Альварес. – Они спрятали его, но помощник узнал об этом. Ребята работали в тот момент в пространстве. Ортис пытался найти ящик, но, не найдя его, вызвал по радио этого парня. Но тот не захотел даже явиться. Тогда помощник надел скафандр и выбрался в пустоту. Но, видно, он так рассердился, что забыл привязать себя к спутнику тросом. Пара выстрелов из ракетного пистолета доставила его к оранжерее, где работал этот сварщик. Когда помощник приказал ему вернуть ром, тот отказался, и они начали спорить. Ортис был вспыльчив и сразу полез за пистолетом. И тут они схватились. Парень выбил пистолет у него из рук и ударил его металлическим стержнем от решетки оранжереи. От толчка Ортис стал быстро удаляться в пространство, не успев воспользоваться ракетным пистолетом, чтобы вернуться с его помощью к спутнику. Вероятно, удар пришелся по руке, и она была повреждена.

Альварес замолчал и, облизав пересохшие губы, продолжал:

– Я сидел несколько часов в радиорубке, надеясь его обнаружить. Но Ортис не давал пеленга, хотя радиостанция в его скафандре была исправна. В тот же вечер ребята собрались в одной из мастерских и напились до бесчувствия, а в 22 часа 15 минут по бабельскому времени на экране локатора появился сильный всплеск. Он не был похож на точки, мелькавшие на экране, когда на спутник летели мелкие метеорные тела. Последние дни радиолокаторы обнаруживали их довольно часто, и пулеметы расстреливали их. Но тут я сразу понял, что это было огромное метеорное тело. Оно мчалось навстречу спутнику со скоростью около сорока километров в секунду и находилось уже на расстоянии двух тысяч километров. Следовательно, через пятьдесят секунд должно произойти столкновение. Я понял, что на этот раз атомные пулеметы бесполезны. Нужно было немедленно что-то предпринять. Бессмысленно поднимать тревогу: почти все обитатели спутника мертвецки пьяны. Пока я размышлял, прошло пятнадцать-двадцать секунд, оставалось около тридцати секунд. Больше медлить я не мог. Я бросился к планеру, включил двигатель, и спустя пять секунд, когда планер уже стремительно удалялся от спутника, по ослепительной вспышке понял: столкновение произошло. Через три часа я спланировал на Землю.

Альварес, опустив голову, уставился потухшим взором в пол. Наступившее молчание нарушил Оливейра, который с плохо сдерживаемым раздражением спросил:

– Но почему вы не включили аварийные двигатели? Ведь на спутнике установлены мощные ракеты, позволяющие изменить направление движения и тем самым избежать столкновения.

– Это бесполезно, – вяло ответил Альварес, . станция неповоротлива, и маневрировать такой махиной невозможно, когда располагаешь секундами.

– Но вы должны были сделать все зависящее от вас, чтобы предотвратить катастрофу, – негодующе возразил Линье. – Ваш поступок – просто трусливое бегство.

– Для меня это был единственный выход, . ответил Альварес и весь сжался под взглядом Линье.

Линье встал и зашагал по кабинету, стараясь подавить в себе вспышку гнева.

– Нет, я не хотел бы иметь вас в своем экипаже, . произнес он металлическим голосом.

– Я и сам не отправлюсь теперь в пространство ни за какие деньги. Испытывать дважды судьбу у меня нет желания, – заявил Альварес.

Линье подошел к Альваресу и, приподняв его за ворот, посмотрел в глаза. Потом отбросил, неуклюжее тело плюхнулось в кресло.

Оливейра, молчаливо наблюдавший всю сцену, вдруг побагровел от бешенства: в человеке, так безвольно сидевшем в кресле, он увидел виновника своего несчастья.

– Негодяй! – вскричал он. – Ты ответишь за гибель спутника перед судом. Я позову сейчас полицию.

Альварес испуганно взглянул на Оливейра, неожиданно поднялся и, тяжело ступая, вышел из кабинета.

– Оставьте его, – махнул рукой Линье. – Он трус, а формально его трудно обвинить.

Господин Оливейра, охваченный новым приступом отчаяния, заметался по комнате, как пойманный хищник.

– Это первый случай, когда я просчитался, . причитал он.

– Перестаньте хныкать – это вам не поможет, . холодно заметил Линье. Поймите, все происшедшее нисколько не противоречит теории вероятности. Такое столкновение может произойти раз в десять лет, и то, что оно произошло именно теперь, – чистая случайность. Случайность и есть то, что может быть и может не быть. Например, мне тридцать лет, и согласно статистике, вероятность того, что я доживу до сорока лет, составляет 89,5 процента. Но до каких лет я доживу в действительности – это как будет угодно случаю. Смотрите на вещи более философски. Случайность существует независимо от нас.

– Ваши рассуждения не возместят мне моих убытков, – угрюмо ответил Оливейра.

– Во всяком случае, они помогут вам более трезво оценить обстановку. А сейчас это особенно необходимо. Я должен сообщить вам еще одну неприятную новость. Вот прочтите, – и Линье, протянув утренний выпуск газеты "Бабельский вестник", указал на громадный заголовок.

Газета сообщала об успешной посадке на Луну автоматической ракеты, управляемой по радио, посланной Советским Союзом. Проект освоения Луны, разработанный советскими учеными, претворялся в жизнь. Прежде чем послать на Луну людей, предполагалось тщательно изучить космическое пространство между Землей и ее спутником и физические условия, существующие на Луне. Только имея эти данные, можно было гарантировать благополучный исход межпланетного путешествия. После посадки ракеты на Луну из нее выехала маленькая танкетка-лаборатория, которая, повинуясь радиокомандам, посылаемым с Земли, начала свое путешествие по лунной поверхности Над танкеткой помещалась телевизионная камера. Телеглаз, поворачиваясь во все стороны, передавал по радио на Землю все, что попадало в поле его зрения. Ученые на Земле просматривали на экранах своих телевизоров детали лунной поверхности и выбирали путь для безопасного движения танкетки. Подвижная лаборатория была оснащена многочисленной аппаратурой, приборами для изучения лунной поверхности, состава пород, для измерения температуры и даже оборудованием, позволяющим брать пробы грунта с глубины в несколько метров. Последние данные особенно необходимы при выборе будущего космодрома на Луне.

Прочтя заметку, Оливейра раздраженно отбросил газету.

– Русские уже принимают телевизионные передачи с Луны. Так можно работать и готовиться к полету, – произнес Линье с завистью. – Да что тут говорить! В Советском Союзе над проблемами космических полетов работают десятки институтов, сотни физиков, астрономов, математиков, химиков. А разве можно иначе разрешить такую массу сложнейших проблем, стоящих перед астронавтикой!

– Ну, вы начинаете клеветать, – сказал Оливейра. – Не забывайте, что только Альберия могла создать межпланетный вокзал. И если бы не эта катастрофа, космический перелет был бы осуществлен в ближайшее время.

– Вы безнадежно отстали, – усмехнулся Линье. . Межпланетный вокзал – уже вчерашний день космической навигации. Если бы это было иначе, Советский Союз давно бы построил его.

– Что вы хотите этим сказать? – настороженно спросил Оливейра.

– Вы прекрасно знаете, – резко сказал Линье, . что Альберия строила свою "крепость в небе" прежде всего для атомной бомбардировки. Еще бы! Иметь межпланетную военную базу, с которой ракетная артиллерия сможет уничтожить любой город, любую страну! Держать на прицеле всю планету! Уж я-то знаю, что не бескорыстный интерес к науке заставил альберийских миллиардеров так раскошелиться. Мы затратили неслыханные средства на сооружение спутника и отстали в важных исследованиях. Ведь до сих пор не создана атомная ракета. Известно ли вам, что русские строят сейчас ракету, которая отправится на Марс непосредственно с Земли? Имеются сведения также, что на Луну отправится обычная ракета.

– Ну, еще неизвестно, когда они подготовят полет, – заметил Оливейра.

– На Луну они собираются отправить корабль уже через год. Я не сомневаюсь, что при их размахе они выполнят свой план. Проект космического корабля разработан Рощиным, одним из крупнейших конструкторов.

– Опять Рощин, – поморщился Оливейра. . Автоматическая ракета тоже его конструкции?

– Да. Экспедиция из четырех человек будет возглавляться им. Экипаж уже начал готовиться к перелету.

Лицо Оливейра стало еще мрачнее. Неожиданно он злобно ударил кулаком по столу.

– Они не имеют права отправляться в рейс без моего разрешения!

Линье улыбнулся.

– Почему же?

– Есть определенные международные нормы торгового права. Луна продана, и владельцем ее является акционерное общество "Альберия . Луна". Наши юристы докажут право Альберии. Если хотите, это красный межпланетный империализм! . Это определение, по-видимому, показалось Оливейра очень метким, и он повторил его несколько раз.

– Ну, конечно! Русские не посмеют полететь на Луну без разрешения господина Оливейра, . засмеялся Линье и затем, став серьезным, сказал: . Бросьте молоть вздор. У нас развелось слишком много специалистов по "пространственному праву". Вы забыли, как целая свора адвокатишек кричала о нарушении Советами суверенитета Альберии, когда они запустили впервые свои спутники. Но эти смехотворные обвинения ничего не дали. Что толку, если за плату юристы "докажут" наше право на Луну или другую планету! Поговорим-ка лучше о деле. Русские располагают каким-то топливом с колоссальной теплотворной способностью, которого в ближайшее время у нас, по-видимому, не будет. Есть один путь опередить русских: нужно сосредоточить все усилия на создании в кратчайший срок атомной ракеты.

– Ну, так в чем же дело? Что мешало вам построить атомную ракету раньше? спросил Оливейра.

– Два препятствия, – ответил Линье. . Во-первых, у нас нет достаточно жаропрочных и жаростойких сплавов, а для атомного двигателя это главное. Надеюсь, вам известно, что ракета движется тем быстрее, чем с большей скоростью извергаются газы из сопла реактивного двигателя. Чтобы увеличить скорость истечения газов, необходимо повысить их температуру. В обычном жидкостном реактивном двигателе температура газов и, следовательно, скорость истечения зависит от теплотворной способности топлива. В моей ракете эта скорость достигает четырех километров в секунду. Вот здесь и возникает преграда: температура газов настолько велика, что стенки камеры сгорания и сопла плавятся и испаряются, если не применить интенсивного охлаждения стенок. При этом масса выбрасываемых газов не должна охлаждаться. Если взять атомный реактивный двигатель, то запасы энергии в нем настолько велики, что скорость истечения можно довести до 10-12 километров в секунду. При такой скорости температура газов столь велика, что никакой известный нам материал не может ее выдержать. Вот почему получение устойчивого материала я считаю главной проблемой. Вторая проблема, – продолжал Линье, – пожалуй, не менее трудная, чем первая, – это создание надежной защиты от радиоактивного излучения.

– Но русские уже используют на своих двигателях сверхтугоплавкие сплавы. Как им удалось получить их? – поинтересовался Оливейра.

– К сожалению, технология приготовления нам неизвестна. Имея такие материалы, Рощин может конструировать ракету!

Линье встал. На его красивом, энергичном лице появилось выражение упорства. Препятствия всегда вызывали у него удесятеренные усилия.

Оливейра, неплохо знавший конструктора, подумал, что, быть может, еще не все потеряно, и повеселел.

– Вы что-нибудь придумали? – спросил он с надеждой в голосе.

– Сделать все возможное, чтобы полет состоялся, . решительно произнес Линье. – Теперь о деле. Что касается первого препятствия – жароупорных материалов – мы создадим их, если вы не пожалеете денег. Что касается защиты от радиоактивного излучения – это для меня сейчас главная трудность. И я пока не вижу путей ее преодоления.

Линье задумался.

– Знаете, каким должен быть по моим расчетам вес защитного экрана? Свыше ста тонн. Да, да, свыше ста тонн, – повторил он грустно. – Это почти половина веса моей ракеты.

– Так много? – изумился Оливейра.

– Да, не меньше, – подтвердил Линье. – И ничего, черт возьми, не поделаешь. Иначе ракета превратится в стальной гроб для ее пассажиров, погибших от лучевой болезни. Как-то надо решать вопрос с защитой. И нужны деньги. Много денег.

– Мне нравится ваше упорство, Линье, – Оливейра фамильярно хлопнул конструктора по плечу. – Я готов финансировать вас. Мы объявим акционерам, что полет откладывается. Решайте вопрос с защитой, как хотите, летите хоть без нее – меня это не касается. Но запомните: полет надо совершить как можно скорее, я не желаю больше пускать деньги на ветер. – И господин Оливейра, к которому вновь вернулся его обычный самодовольный вид, многозначительно постучал пальцем по столу.

Глава 3

Мысль о страшной действительности обожгла Диаса. Беспощадная правда предстала вдруг с неумолимой ясностью. И все-таки все его существо не могло и не хотело примириться с этим.

Когда произошла авария уранового котла, Антонио Диас сидел поблизости и набрасывал новую схему автомата, управляющего движением кадмиевых стержней. Атомный реактор, отличающийся необычно малыми размерами, был изготовлен по его чертежам, и молодой физик болезненно реагировал на неточную работу отдельных узлов. Впоследствии Диас решительно не мог вспомнить, сколько времени он сидел, углубившись в расчеты.

Работать у котла было небезопасно, но Диас был слишком нетерпелив. Пронзительный крик вошедшего в лабораторию сотрудника заставил его вскочить. Что это… Стрелки многочисленных индикаторов стояли на красной шкале "Опасно", угрожающе светились красные лампы; он вдруг услышал лихорадочное тиканье счетчиков Гейгера. Мощный поток нейтронов и гамма-лучей проникал в помещение сквозь бетонную стенку котла толщиной в несколько метров. Вероятно, скорость цепной реакции сильно возросла, и слишком высокая температура, возникшая при этом, привела к аварии.

– Но почему же не сработала звуковая сигнализация?

Он бросился к щиту управления и, быстро повернув рычаг, вдвинул в реактор аварийный кадмиевый стержень. Теперь избыток нейтронов, получающийся при делении ядер урана, поглощался кадмием. Бешеная трескотня счетчиков Гейгера стала затихать, а стрелки индикаторов медленно возвращались в прежнее положение.

Диас машинально отдал подошедшему сотруднику два своих карманных дозиметра, похожих на самопишущие ручки, и пленочный индикатор. Через несколько минут ему сообщили, что показания одного из дозиметров превышают опасный предел. Теперь Диас не сомневался, что подвергся облучению смертельной дозы. В глазах окружающих он видел ужас. Так смотрят на обреченного. Не дожидаясь, пока проявят пленку, чтобы уточнить дозу облучения, Диас выбежал из лаборатории.

Летнее солнце немилосердно жгло. Высоко, в синем безоблачном небе парил кондор, радовали глаз крупные, ярко окрашенные цветы кактусов. Казалось, в мире ничего не изменилось, а все, что произошло, было дурным сном. Диас тяжело опустился на скамью.

Как это странно. Он жив и чувствует себя здоровым; ни один мускул, ни один сустав или орган у него не поврежден. Весь вопрос в том, сколько времени он находился под облучением. Возможно, что несколько секунд, и доза облучения была не больше 100-200 рентген. Лучевая болезнь, вызванная такой дозой, еще не смертельна. В конце концов, показание дозиметра могло быть неверным, . успокаивал он себя. А если он подвергался облучению в течение 10-15 минут? При этой мысли холодный пот выступил у него на лбу. Тогда доза облучения гораздо больше 600 рентген, считающейся смертельной.

С тех пор, как взорвались первые атомные бомбы, о лучевой болезни – этом новом явлении в медицине – написано немало, но лечить ее не научились. Еще долгие годы после ужасных взрывов медленно погибали многие из тех, кто не пострадал непосредственно от ожогов или взрывной волны. Диас хорошо знал все симптомы острого лучевого синдрома. Он знал, что через несколько часов у него появится слабость и сильная головная боль, потеря аппетита, жажда и тошнота. Спустя некоторое время самочувствие его будет нормальным. А затем все эти признаки возникнут вновь, но в более резко выраженной форме. В мозгу Диаса навязчиво стояли чудовищные картины: деятельность всех органов нарушена, в крови резко падает количество белых шариков, и сопротивляемость организма инфекционным заболеваниям снижается, потом исчезает совсем. Вскоре начнут выпадать волосы, появятся кровотечения и кровоизлияния. И над всем этим . сознание медленной, мучительной смерти.

На одном из горных плато провинции Алагос, в дикой, пустынной местности разбросаны корпуса крупнейшей военной лаборатории Сан-Луи. Во времена Большой войны, в которой участвовала Альберия, там работали выдающиеся ученые. Многие из них мечтали после окончания войны поставить на службу человечеству величайшее открытие века . атомную энергию. Эти люди наивно верили в наступление эпохи "атомного изобилия" и невиданного процветания. Однако вскоре их радужным мечтам суждено было померкнуть. Война закончилась, но правительство требовало все новых атомных и водородных бомб. И тогда лучшие ученые стали покидать атомные лаборатории, не желая работать над оружием, несущим гибель человечеству. Но на их место пришла молодежь, соблазненная высокими окладами или обманутая пропагандой.

Диас имел пристрастие к физике еще со школьных лет. Но война с Тонганией задержала его образование. В одном из боев Диас был тяжело контужен и, если бы не умелое лечение врача-негра, поставившего его на ноги, остался бы на всю жизнь инвалидом. Вскоре после излечения он был демобилизован из армии по состоянию здоровья. В то время ему было 21 год. Кроме таланта, настойчивости и желания посвятить себя науке, у него ничего не было. Диас не имел ни богатых родителей, ни богатых родственников, которые оказали бы ему материальную поддержку. Плата за обучение была высока, и, кроме того, надо было жить. С трудом перебиваясь, зарабатывая на жизнь частными уроками или мытьем посуды в ночном ресторане, Диас окончил физический факультет бабельского университета. Ему предложили работать в Сан-Луи. Это считалось почетным назначением и отказ мог отразиться на карьере молодого физика. После небольших колебаний он дал согласие. Диас ехал без особого энтузиазма, так как вынужден был временно расстаться со своей невестой Робертой, заканчивающей факультет иностранных языков. К тому же он не испытывал желания забираться в такую даль. Однако вскоре после приезда проблема, которой ему предложили заняться, захватила его, и он с жаром отдался работе.

Диас работал над созданием атомной бомбы сравнительно небольшой мощности, но вызывающей при взрыве интенсивное и устойчивое заражение местности. Этому вопросу военное ведомство придавало громадное значение.

– Нам нужны атомные артиллерийские снаряды, после взрыва которых местность длительное время была бы недоступна противнику, – сказал однажды Диасу сенатор Баррос, довольно часто посещавший лаборатории Сан-Луи в качестве одного из руководителей Комитета национальных ресурсов. Диас не особенно задумывался над тем, действительно ли нужен его стране такой снаряд. Как и многие альбарийцы, Диас был напорист и энергичен, когда дело касалось материальной стороны дела, прекрасно знал свою специальность и, вместе с тем, плохо разбирался в вопросах политики, истории, искусства и литературы. Он считал своим долгом уберечь Альберию от коммунистической опасности.

Диас сидел, подавленный обрушившимся на него несчастьем. В его обычно живых черных глазах было выражение тоски и безнадежности. Мысль, что все кончено, что осталось медленно уйти из жизни из-за нелепой неосторожности, не укладывалась в сознании. Он застонал и в отчаянии сжал голову.

Как сказать об этом Роберте? С тех пор как они пять лет тому назад поженились, она не переставала упрашивать его оставить работу в Сан-Луи. Но разве так просто оставить секретную работу? Мог ли он пойти на риск, оказаться безработным? Ведь у него семья. Он обещал сегодня принести сыну заводную лягушку. Ребенок не успокоится, пока не выполнишь обещания.

Диас поднял голову и увидел бежавшую к нему Роберту. "Ей уже сообщили", мелькнуло у него в голове. К горлу подкатил комок при взгляде на милое встревоженное лицо. Он не удержался и глухо зарыдал.

– Родной мой, – попыталась утешить его Роберта, прижимая его голову к своей груди и гладя темные волосы. Ей делалось страшно от того, что она не находила слов утешения. Несколько минут тому назад ей сообщили о результатах проявления пленки, взятой у Диаса. Доза облучения насчитывала примерно 550 рентген, что было смертельно.

Диас взял себя в руки.

– Успокойся, дорогая. Еще не все кончено, ведь неизвестно, какой дозе облучения я был подвергнут. И вообще установить точно дозу облучения очень трудно. Показания дозиметров и пленки весьма ориентировочны. Будем надеяться, что все обойдется хорошо.

Но Роберта видела, что он сам не верит своим словам. Они сидели молча, держа друг друга за руки. Вдруг Диас отстранил жену:

– Отодвинься от меня, Роберта, ведь я радиоактивен. Эта наведенная радиоактивность не очень опасна, но все-таки не следует приближаться ко мне.

– Ты помнишь Педро Гаррета, о котором я тебе не раз рассказывал? – спросил Диас после долгого молчания. – Когда я валялся в госпитале, этот негр был врачом нашей палаты. Он разбирался в контузиях больше, чем любой другой врач.

– Ну, конечно, помню, – отозвалась Роберта и удивленно посмотрела на мужа. Она не могла понять, почему в такую минуту Диас вспомнил о Гаррете.

– Месяц тому назад я встретил его в Арагонской лаборатории, – продолжал Диас, – мы разговорились. Он работает у профессора Ренара. Это имя тебе известно… Профессор Ренар уже много лет изучает способ лечения лучевой болезни. Гаррет у него ближайший помощник. По его словам, они кое-чего добились.

В глазах убитой горем женщины вспыхнула надежда.

– Я должна непременно увидеть Ренара или Гаррета и упросить приехать сюда кого-нибудь из них.

Диас кивнул головой.

– Пожалуй, это было бы самое лучшее, – медленно проговорил он. – Меня сейчас отвезут в больницу, . указал он на подъезжавшую санитарную машину. . Адрес профессора Ренара узнать не так трудно. Он живет где-то в провинции Кордоба. Тебе придется, дорогая, немедленно вылететь туда самолетом.

Санитарная машина резко затормозила и остановилась возле них. Диас поднялся со скамьи, и Роберта, обняв его, замерла у него на груди.

– Поцелуй сына, – сказал он.

– Только не падай духом, родной мой! Я уверена, что Ренар поможет тебе.

Через минуту санитарная машина увозила Диаса в больницу.