Текст книги "Империя Кремля"

Автор книги: Абдурахман Авторханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Критикуя тезисы Яковлева по колхозному движению, я отвергал колхозы для национальных республик, ссылаясь на Ленина. Я писал: «Ленин говорил: «Было бы ошибкой, если бы товарищи по шаблону списывали декреты для всех мест России, если бы советские работники на Украине и на Дону стали бы без разбору, огулом распространять их на другие области. Мы не связываем себя однообразным шаблоном, не решаем раз навсегда, что наш опыт, опыт центральной России, можно перенести целиком на все окраины» (т. XVI, стр. 106)».

«В другом месте, – продолжал я цитировать Ленина, – в известном письме коммунистам Кавказа Ленин призывает их к тому, чтобы они «поняли своеобразие своей республики от положений и условий РСФСР, поняли необходимость не копировать нашу тактику, а обдуманно видоизменять ее применительно к развитию конкретных условий» (т. XVII, ч. 1, стр. 200)».

Именно опираясь на Ленина, я объявил «опыт центральной России» «Сплошная коллективизация и ликвидация кулачества как класса» – противопоказанным специфике нерусских областей и республик и потребовал для них не колхозы и не тозы, а землеустройство. В ряде статей в той же «Правде» меня подвергли разносной критике.

Ссылаясь на того же Ленина, один из моих критиков причислил меня не только к «правым оппортунистам», но и к «предателям» партии. Он писал: «Мы должны категорически возразить против явно ликвидаторской и правооппортунистической теории и предложений Авторханова по вопросу о путях коллективизации национальных окраин… Что же выходит, если пойти по пути, предлагаемому тов. Авторхановым? Это означает снятие всерьез и надолго лозунга сплошной коллективизации национальных районов… так как землеустройство будет землеустройством индивидуальных крестьянских хозяйств. Вот почему мы не можем расценивать это предложение т. Авторханова иначе, как попытку потащить партию назад в сторону от генеральной линии партии, на ту самую дорожку, о которой ноют и скулят все правооппортунистические элементы. Тов. Авторханов определенно заболел право-оппортунистической близорукостью и паническими настроениями… Он не видит того, что есть на национальных окраинах… Почему мы так резко возражаем тов. Авторханову? Да хотя бы потому, что «время более трудное, вопрос в миллион раз важнее, заболеть в такое время – значит рисковать гибелью революции» (Ленин. Из речи на VII съезде партии против тов. Бухарина). Предательские уши правых дел мастера торчат из рассуждений тов. Авторханова о путях коллективизации национальных окраин» («Правда», 30 июня 1930 г., Л. Готфрид. «О правильных и правооппортунистических предложениях тов. Авторханова»).

Меня поставили по соседству с бухаринцами в отношении диагноза моей «правооппортунистической болезни». В те годы такое соседство считалось не очень уютным, а сама болезнь признавалась неизлечимой. Сталин, следивший за нашей дискуссией – «Колхозы или землеустройство» – заявил в отчетном докладе ЦК XVI съезду: «Партия пересмотрела метод землеустройства в пользу колхозного строительства», а сам съезд записал: «XVI съезд поручает ЦК партии… неуклонно проводить ликвидацию кулачества, как класса, на основе сплошной коллективизации по всему Советскому Союзу».

Вот с этих пор в гигантской сельскохозяйственной стране – перманентный кризис недопроизводства зерновых культур и животноводческой продукции. Между тем до революции одна Украина кормила всю Европу своей пшеницей, а экспорт русского хлеба на мировом рынке занимал второе место после Америки. Вот уже несколько десятилетий, как СССР занимает первое место в мире по импорту американского хлеба.

V. Украинское национальное движение во время войны

В хорошо информированном бюллетене Кронида Любарского «Вести из СССР», издаваемом в Мюнхене, от 16 февраля 1987 года напечатано следующее сообщение: «13 марта 1986 года в Риге был арестован Роман Силараупс. Ему вменяется в вину требование открытой денонсации договора Молотов – Риббентроп. В октябре 1986 года Р. Силараупс был приговорен к 5 годам лагерей строгого режима и двум годам ссылки».

Другими словами, требование объявить недействительным самый преступный во всей истории дипломатии пакт между Сталиным и Гитлером, пакт, развязавший Вторую мировую войну, как и войну против самого СССР, пакт, стоивший человечеству 55 миллионов убитых, из которых на долю народов СССР приходится 20 миллионов, – так вот, объявить этот преступный пакт аннулированным советское правительство считает действием, подрывающим основы своего государства. Пакт имел ближайшее отношение к судьбе Украины и Белоруссии, так как в результате произошло их воссоединение с западными украино-белорусскими территориями. На такое воссоединение могут быть разные взгляды, но это не было разрешением ни украинского, ни белорусского вопросов. Сталин только увеличил количество заключенных в советской «тюрьме народов» украинцев и белорусов. Планы Сталина по «воссоединению» «братских» народов с советской империей шли куда дальше. Он планировал вернуть в советскую империю все те народы, которые входили в состав царской империи. Не с западными демократическими державами, а только с однотипным тоталитарным государством – с нацистским режимом Гитлера – мог Сталин осуществить такие планы. Поэтому Сталин прекращает былое заигрывание с демократическим Западом, и исподтишка готовится к пакту с Гитлером. Более того, Сталин обвиняет западную демократию в том, что она натравливает Советский Союз и Германию друг на друга, чтобы спровоцировать между ними войну как раз по украинскому вопросу.

Вот что заявил Сталин на этот счет в марте 1939 года на XVIII съезде партии:

«Характерен шум, который подняла англофранцузская и североамериканская пресса по поводу советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее, как весной этого года, присоединят советскую Украину, имеющую более 30 миллионов населения, к так называемой Карпатской Украине. Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований» (Сталин, «Вопросы ленинизма», стр. 571).

Это было по существу обращение к Гитлеру с предложением заключить антизападный пакт: это и случилось ровно через пять месяцев – 23 августа 1939 года в Москве был заключен «пакт о ненападении» между СССР и Германией, о чем будет речь дальше.

Сталин воссоединил две Украины и две Белоруссии, но из-за этого воссоединения недоверие к ним еще больше усилилось, ибо западные братья приносили с собой и западный сепаратизм и западную идеологию. После искусственного «дела Скрыпника» Сталин делал ставку не только на русский патриотизм, но и на национализм. Надо заметить, что Сталин был по своему прав. Он великолепно понимал, что если вспыхнет новая война, то спасти советскую империю может только сама державная сила – русская нация. И вот беда – четверть века ее денационализировали, интернационализировали, вдалбливали в ее мозги марксизм, вытравляя оттуда русскую гордость, русский патриотизм, русскую духовность. Десятилетиями русского человека учили издеваться не только над своими великими предками, но и над своей отечественной историей. Эта длительная духовная инквизиция не достигла цели – русский национализм оказался сильнее марксизма. Сталин решил, что в случае войны он поведет русского человека в бой не под знаменем марксизма, а под знаменем веками испытанного русского патриотизма и русских исторических героев. Отсюда логический вывод – реабилитация русского «военно-феодального империализма» со всей его политикой экспансии на окраинах России. Отсюда же и совершенно новый этап в национальной политике партии. Старая политика борьбы с «великорусским шовинизмом» признается пройденным этапом, а борьба с местным национализмом объявляется актуальной и перманентной задачей партии.

Первый разгромный удар по местным националистам в самой коммунистической партии Сталин направил против Украины. Это не было случайно. Сталину не удавалась радикальная чистка на Украине от сторонников украинизации, ибо украинизация была официальной политикой украинских соратников Ленина во главе со Скрыпником. Сталин решил, что, чтобы покончить с украинизацией, надо покончить со Скрыпником. Для этой цели Сталин направил на Украину в 1933 году одного из секретарей ЦК ВКП(б), кандидата в члены Политбюро Павла Петровича Постышева, русского по национальности. На Украине тогда первым секретарем был Станислав Косиор, являвшийся одновременно и членом московского Политбюро. Официальный ранг Постышева гласил: «Второй секретарь ЦК компартии Украины». Создалась странная субординация, не известная в практике даже такой виртуозной бюрократии, как бюрократия большевиков. Как второй секретарь ЦК, Постышев подчинялся первому секретарю ЦК Украины, но первый секретарь ЦК Украины Косиор в свою очередь подчинялся Постышеву, как секретарю ЦК ВКП(б).

Странность положения и смысл этой хитрой механики Сталина выяснились очень скоро, когда Постышев через голову первого секретаря развернул, как секретарь ЦК ВКП(б), кампанию против украинизации, объявляя ее проявлением «буржуазного национализма» на практике со стороны украинских старых большевиков Скрыпника, Шахрая, Лапчинского. Началась бешеная травля Скрыпника, который, будучи наркомом просвещения, проводил курс украинизации в средних и высших школах, учреждениях культуры, в литературе, искусстве. В разгар этой травли, летом 1933 года, Скрыпник покончил жизнь самоубийством. Вскоре покончил жизнь самоубийством и известный нам писатель Хвылевой.

«Украинское дело» Скрыпника послужило Сталину поводом для радикального поворота в идеологической политике, вообще, и в национальной политике, в особенности. Отныне главной опасностью объявляются украинский и другие местные национальные уклоны. Термин «великорусский шовинизм» навсегда был изгнан из советской печати. Вот как обосновывал этот поворот сам Сталин в 1934 году на XVII съезде: «Многие думают, что грехопадение Скрыпника есть единичный случай, исключение из правила. Такие же вывихи наблюдаются у отдельных товарищей и в других национальных республиках… Спорят о том, какой уклон представляет главную опасность, уклон к великорусскому национализму или уклон к местному национализму?… Главную опасность представляет тот уклон, против которого перестали бороться и которому дали таким образом разрастись до государственной опасности. На Украине еще совсем недавно уклон к украинскому национализму не представлял главной опасности, но когда перестали с ним бороться и дали ему разрастись до того, что он сомкнулся с интервенционистами, этот уклон стал главной опасностью» (там же, стр. 474).

Вот за этот украинский национализм Кремль организовал на Украине искусственный голод в 1931–32 годах, который унес в могилу 6 миллионов человек.

Второй искусственный голод на Украине Сталин организовал, по свидетельству Хрущева, после войны. Когда Хрущева начали упрекать, почему мы закупаем хлеб на Западе, тогда как при Сталине мы вывозили его в другие страны, невозмутимый Хрущев ответил на июньском пленуме ЦК (1963): «При Сталине и Молотове мы вывозили хлеб за границу, а советские люди пухли и умирали с голоду». Вывозили за границу, конечно, украинский хлеб, и умирали с голоду тоже украинцы. Это было наказание мстительного Сталина за то, что украинцы, как он считал, во время войны не проявили достаточного энтузиазма в защиту его тиранического режима.

Поставленные во время войны перед выбором: нацисты или коммунисты – руководители украинского национального движения выбрали третий путь – путь украинской независимости. Как только немецкие оккупанты вступили во Львов, съезд украинских национально-политических организаций в июне 1941 года провозгласил восстановление Украинской Народной Республики и создание украинского национального правительства во главе с Ярославом Стецко. Однако немецкие нацисты были такими же врагами независимой Украины, как и московские коммунисты. Москва хоть формально создала Украинскую советскую республику, а Берлин вообще рассматривал Украину как свою будущую колонию. Поэтому поголовно весь состав украинского правительства был арестован органами гестапо. Они сидели в тюрьме до конца войны. Дело арестованных продолжали в тылу у немцев и большевиков их уцелевшие соратники, создав Украинскую освободительную Раду – УГВР.

Организация украинских националистов (ОУН), лидером которой был убитый чекистами в 1959 году в Мюнхене Бандера, создала Украинскую повстанческую армию (1942). Поскольку Бандера сидел в немецком концлагере, ее возглавили сначала М. Лебедь, а потом Р. Шухевич. Сотни тысяч солдат УПА погибли в борьбе как с немецкими оккупантами, так и с чекистскими войсками. Оставшиеся в живых, так называемые «бендеровцы», погибли в ГУЛАГе.

Велики были материальные и человеческие потери Украины во Второй мировой войне. По официальным советским данным, украинские потери относительно превосходят даже потери России. Вот данные: во время советско-германской войны было уничтожено материальных ценностей на всей оккупированной территории СССР на сумму 679 миллиардов рублей, из них на долю Украины приходилось 285 миллиардов. Однако ужасающи были человеческие жертвы: на войне Украина потеряла 15 процентов своего населения. Из них 4,7 миллиона человек не вернулись с войны, а 1,5 миллиона человек из гражданского населения Украины были уничтожены нацистами. Но никто еще не сосчитал, сколько же миллионов «бендеровцев» Сталин загнал в лагеря, потому что весь украинский народ в его глазах состоял сплошь из одних «бендеровцев». Поэтому ему пришла в голову даже сумасбродная идея, а не сослать ли весь украинский народ, по примеру кавказских народов, калмыков и крымских татар. Мы помним знаменитое место из доклада Хрущева о «культе личности» на XX съезде партии (1956 г.). Вот оно: «Украинцы избегли этой участи только потому, что их было слишком много, не было места куда их сослать, иначе Сталин их тоже сослал бы».

Во время правления Брежнева советская Украина начала подавать пример другим союзным республикам, как можно обходить московский абсолютный централизм, решая самостоятельно некоторые свои внутренние проблемы, особенно в кадровой политике. В какой-то мере началась фактическая украинизация партийно-государственного аппарата. На Украине давно уже не назначают первых секретарей обкомов партии из Москвы. Их назначает сам украинский ЦК преимущественно из украинцев. Когда новое горбачевское руководство постаралось восстановить старую практику и очистить старый украинский партаппарат во главе с Щербицким, то оно потерпело всем очевидное поражение. Щербицкий не только последний брежневец, но и последний первый секретарь партии в национальных республиках, который в открытом столкновении с новым генсеком вышел победителем. Надолго ли? Это, конечно, другой вопрос. Однако, если новая «генеральная линия» Горбачева с ее «революционной перестройкой» и с ее широковещательным курсом на гласность, открытость, демократизацию не является очередным тактическим маневром, то эта новая политика должна признать за Украиной, как и за другими союзными республиками, статус суверенных государств, который на словах признает даже такой документ редкого лицемерия, как советская Конституция.

ЧАСТЬ III. РОССИЯ, СССР И НЕСЛАВЯНСКИЕ НАРОДЫ СССР

I. Дважды завоеванные Туркестан и Кавказ

Отойдя от классической схемы Ленина по национально-колониальному вопросу, согласно которой русские цари своими внешними завоевательными войнами превратили Россию в «тюрьму народов», советские идеологи стали перед головоломной проблемой: как изъять из обращения теорию «тюрьмы народов», а само покорение чужих народов изображать продиктованным справедливыми государственными интересами России, совпавшими якобы с национальными интересами покоряемых народов. Ухищренные идеологи, ловко эксплуатировавшие свою всеспасающую «диалектику» при любых ситуациях, тут безнадежно спасовали. Ведь советские идеологи живут на цитатах «основоположников марксизма-ленинизма», а тут никаких цитат не выкопаешь не только у «основоположников», но даже у самого Сталина. Но поскольку у марксистских диалектиков и совесть тоже диалектическая, то нашли выход: вместо марксиста Покровского переиздавать монархиста Ключевского, чтобы доказать правомерность царской колониальной экспансии, а историков покоренных народов заставили переписать историю национальностей, доказывая «прогрессивность» завоевания их народов русскими царями. Так переписана сейчас история всех нерусских народов. Слов нет, сама русская история тоже была безбожно фальсифицирована. Поэтому «Курс русской истории» либерального монархиста В. О. Ключевского сегодня стал настольной книгой каждого советского идеолога (сейчас выходят вторым изданием фундаментальные курсы русской истории не только Соловьева и Ключевского, но и крайне реакционного историка монархиста Карамзина).

По этой причине я хочу изложить сначала концепцию Ключевского, как расширялась русская империя. Ключевский счастливо сочетал в себе широту исторических интересов с талантом исторического рассказчика. Но не за это взяли его советские историки на вооружение. Более важным было его качество выдающегося интерпретатора русской патриотической концепции становления Российской Империи. Однако Ключевский, столь хорошо знавший русскую историю, был лишен элементарных знаний истории народов, которых покоряла Россия. Историю этих народов, пожалуй, лучше знали русские генералы, чем русские историки (например, самые лучшие до сих пор труды о Кавказе написали царские генералы).

Русско-имперская концепция Ключевского, выдержанная прямо-таки в идиллических тонах, весьма популярна у нынешних советских империалистов, отцов которых еще недавно учили другой, антицарской, концепции Ленина и Покровского. Если по Покровскому и по Ленину XIX век вошел в историю России как век завоевательных колониальных войн, окончательно завершивших становление евроазиатской Российской Империи методами русского «военно-феодального империализма», то советские историки считают, что царские колониальные войны носили объективно освободительный характер, ибо насильственное присоединение к культурной России нерусских народов, стало актом исторического прогресса для покоренных народов. Сам Ключевский был слишком ученым, чтобы не лицемерить, доказывая, как советские историки, что Россия выполняла здесь «культурную миссию». Завоевания эти он объясняет чисто государственными и даже географическими интересами, что вполне устраивает и советских идеологов. Вот сущность имперской концепции Ключевского: «В продолжении XVIII века Россия почти завершила давнее свое стремление стать в естественные этнографические и территориальные границы. Это стремление было завершено в начале XIX века приобретением всего восточного берега Балтийского моря по присоединении Финляндии с Аландскими островами по договору со Швецией 1809 года с продолжением западной границы, по присоединении царства Польского по акту Венского конгресса и границы юго-западной, по присоединении Бессарабии по Бухарестскому договору 1812 года. Но как скоро государство стало в свои естественные границы, внешняя политика России раздвоилась: различные стремления преследует она на азиатском, восточном и на европейском юго-западе…»

Переходя к русским границам на востоке, Ключевский развернул весьма оригинальную философию о тамошних «политических обществах» (речь, очевидно, идет о ханствах и эмирствах), некоторые из которых были куда старше, чем русские княжества. Вот продолжение его рассуждения: «Русские границы на востоке не отличались резкой определенностью или замкнутостью: во многих местах они были открыты; притом за этими границами не лежали плотные политические общества, которые бы своей плотностью сдержали дальнейшее распространение русской территории. Вот почему Россия здесь должна была перешагнуть за естественные границы и углубиться в степи Азии. Этот шаг был сделан ею частью против собственной воли». Ключевский имеет в виду завоевание Кавказа и Средней Азии. Трудно согласиться, что Россия вела там кровопролитнейшие войны «против собственной воли», а народы, с которыми они велись, не представляли «плотных политических обществ». В азиатских степях жили древние племена тюркского происхождения, которые еще в VI веке создали своеобразную федерацию народностей под названием «Тюркский каганат». В середине VIII века Средняя Азия была завоевана арабами. Началась ее исламизация. Начало исламского периода в истории среднеазиатских народов ознаменовалось большим расцветом в развитии производительных сил, расширением торговли и внешнеторговых связей, ростом изумительного национально-мусульманского зодчества и градостроительства. Тогда же были построены такие исторические города, как Самарканд, Ташкент, Термез, Бухара. Господство Халифата и принесенная им новая религия – ислам – привели к объединению всех тюркских народов, которые после распада «Тюркского каганата» находились между собой в постоянной междоусобице.

Эпоха государства Саманидов, начавшаяся в IX веке, отмечена превращением городов Самарканда, Ташкента и Термеза в крупные хозяйственно-ремесленные и торговые центры, которые вывозили предметы своего производства в Китай и страны Восточной Европы.

В XI веке возникло новое тюркское государство Хорезм, разгромленное в результате нашествия татаро-монгольской орды Чингисхана (в 1219 году), но уже в следующем столетии тюркский полководец Тимур (Тамерлан) вновь восстанавливает Тюркское государство, создав большую империю.

После Тимура началась длительная эпоха раздоров и национально-племенного размежевания, пока в Туркестане не стабилизировались три самостоятельных тюркских государства – Бухарское ханство, Хивинское ханство и Кокандское ханство, но при сохранении исламского единства и общности в культурном развитии (к XIX веку относится большой расцвет туркестанской культуры и литературы). Интенсивно развиваются все виды городского и сельского хозяйства, совершенствуются и расширяются очень важные для Азии ирригационные сооружения. Вот так выглядели «не плотные политические общества» Средней Азии, когда Россия после покорения Кавказа повернула свою имперскую политику в ее сторону.

Среднеазиатские ханства бойко торговали с Россией, а в начале XIX века состоялся обмен послами России с этими ханствами. Хотя ханства эти были богаты всяческим сырьем, они были очень бедны оружием. И это решило их судьбу. Россия их покорила в два приема: в 1864–65 гг. – Коканд и Бухару, в 1880–81 – Хиву.

Признавая, что царизм установил в Средней Азии «колониальный режим», советские историки в то же самое время утверждают: «Вхождение Средней Азии в состав России объективно оказало прогрессивное воздействие на ее развитие» (БСЭ, т. 24, третье изд., стр. 378, М. 1976). «Прогресс», оказывается, состоял в том, что Россия из своих 220 хлопко-бумажных заводов 208 построила в Туркестане, превратив его в хлопковую базу империи (когда западные империи делали то же самое в своих колониях, привозя сюда капитал к дешевым рабочим рукам, то БСЭ это называет не «прогрессом», а колониальными грабежами).

В одном советские историки обвиняют и царизм, когда пишут: «Царизм намеренно поддерживал сохранение реакционных феодальных режимов в Бухаре и Хиве. Народы Средней Азии испытывали двойной гнет: со стороны байской верхушки и русских колонизаторов» (там же, стр. 278). Другими словами царь Александр II поступил не «прогрессивно», сохранив Бухарское и Хивинское ханства как свои вассальные государства с внутренней автономией. Если бы царь ликвидировал эти ханства (как он ликвидировал Кокандское ханство за поддержку восстания киргизов против России), то не было бы «двойного гнета», а остался бы один гнет – гнет русских колонизаторов. Однако, я утверждаю, что автономный статут ханств давал туркестанцам больше фактических прав, чем дает им конституция нынешних туркестанских союзных республик.

Кавказом Русь интересовалась издавна. Первый русский царь Иван IV (Грозный) был второй раз женат на дочери кабардинского князя – Марии Темрюковой. Брак был заключен в 1561 году, после того, как Иван Грозный покорил Казанское ханство (1552) и Астраханское ханство (1556). Именно при Иване Грозном русские границы продвинулись до реки Терек, где уже были казачьи поселения из беглых крепостных крестьян. Неоднократные попытки русских экспедиционных войск в XVI, XVII и XVIII веках овладеть Кавказом остаются безуспешными не только из-за сопротивления кавказцев, но и потому, что здесь столкнулись колониально-стратегические интересы трех государств России, Персии и Турции. Положение осложнялось еще и тем, что два древнейших христианских государств в Закавказье Армения, которая была оккупирована Персией, Грузия, которая часто подвергалась нашествиям как персов, так и турок, ожидали бескорыстной помощи от единоверной России. Такой же, как будто, была и цель Георгиевского трактата 1783 года между Россией и Картлийско-Кахетинским царством, по которому был установлен протекторат России над Восточной Грузией. Когда в связи с этим началось большое движение русских войск на северо-кавказские земли, то горцы подняли первую священную войну под руководством чеченского шейха Ушурма-Мансура, которая продолжалась 6 лет.

По Ключевскому Россия пришла и на Кавказ тоже в поисках своих естественных границ, а когда она встала лицом к лицу с гигантским Кавказским хребтом как естественной границей, то Россия, якобы, перешла этот хребет против собственной воли, как это было после этого и в Азии. Вот как это случилось по Ключевскому: «В 1739 году владения России на юго-востоке дошли до Кубани… Россия очутилась перед Кавказским хребтом. Русское правительство совсем не думало переходить этот хребет, не имело ни средств к тому, ни охоты; но за Кавказом, среди магометанского населения, прозябало несколько христианских княжеств, которые начали обращаться (к русским) за покровительством… Екатерина принуждена была послать за Кавказский хребет, в Тифлис, русский полк». Как анекдот звучит замечание Ключевского, когда он пишет, что, направляя русский полк в Тифлис, Екатерина II толком даже и не знала, где лежит Тифлис – на Черном море, на Каспийском или где-то внутри России. Но чего не знала императрица, хорошо знали ее генералы. Русское правительство, которое «совсем не думало переходить хребет», в 1784 году заложило на Тереке, перед главным Кавказским хребтом, военную крепость с символическим названием «Владикавказ», – то есть «владей Кавказом», которая ныне стала городом Орджоникидзе. Тогда же генералы приступили к строительству известной Военно-Грузинской дороги, соединяющей Россию с Тифлисом. Дорога была закончена в 1799 году. В том же году сын Екатерины Павел I направил русские войска в Тифлис.

Дальше происходят какие-то опереточные действия, в которых сам грузинский народ не участвует. Последний грузинский царь Георгий XII, пишет Ключевский, «завещал Грузию русскому императору, и в 1801 году волей-неволей пришлось принять завещание». Другими словами, больше волей, чем неволей, Павел I аннексировал Восточную Грузию, а затем его сын Александр I завоевал Западную Грузию. За этой аннексией последовали две войны с Персией, в результате которых к России были присоединены два кавказских народа: один мусульманский народ – азербайджанцы (1813) и другой – древнейший в мире христианский народ – армянский (1828). Создалось стратегически странное положение: Россия стояла теперь обеими ногами в Закавказье, а на Кавказе ее власть распространялась только на линию военных крепостей с казачьим беглым населением от Кубани через Терек до Баку, Эривана и Тифлиса.

Русские войска перешли Кавказский хребет, разбив Мансура, но не покорив еще народы перед этим хребтом. Вот как описывает Ключевский как эти народы, так и новую стратегическую проблему России: «Русские полки в Тифлисе очутились в чрезвычайно затруднительном положении: сообщение с Россией возможно было только через Кавказский хребет, населенный дикими горными племенами; от Каспийского до Черного морей русские отряды были отрезаны туземными владениями…». Нужно было, говорит Ключевский, для безопасности пробиться на запад Кавказа (против черкесов) и на восток Кавказа против чеченцев и лезгин (здесь Ключевский путает лезгин с аварцами, ибо лезгины живут на северных границах Азербайджана). (Ключевский, т. V, стр, 194).

В отличии от профессора Ключевского герой шпицрутенов и вешатель декабристов Николай I выражался насчет покорения Кавказа более энергично. Награждая завоевателя Армении генерала Паскевича титулом «Графа Эриванского» (за подавление Польского восстания 1831 года он был награжден и новым титулом «Светлейшего Князя Варшавского»), царь писал в рескрипте на его имя: «После того, как выполнена и эта задача, задача покорения Армянского нагорья, предстоит Вам другая задача, в моих глазах не менее важная, а в рассуждении прямых польз гораздо важнейшая, – это покорение горских народов или истребление непокорных» (М. Н. Покровский, «Дипломатия и войны царской России в XIX веке»).

Эта знаменитая Кавказская война началась еще в 1817 году и кончилась почти через 50 лет – в 1859 году пленением выдающегося полководца и организатора общегорского государства – имама Шамиля (последнее наибство Имамата Шамиля Черкессия пала в 1864 году).

Ни одна война по покорению чужих народов не стоила России стольких жертв, как Кавказская война, а ее продолжительность (55 лет!) беспрецедентна вообще в истории колониальных войн. Она началась при Александре I, продолжалась все царствование Николая I и кончилась только при Александре II. Со стороны горцев ее возглавили имамы Кази-мулла, Гамзат-бек, а с 1834 года имам Шамиль. Когда в 1840 году к Шамилю присоединилась Чечня, война приняла общекавказский характер. О Кавказской войне существует огромная дореволюционная русская и иностранная литература. Наиболее объективно о Кавказской войне писали ее непосредственные русские участники. Их всех поражало упорство горцев в борьбе за свою независимость. Корреспондент «Московских ведомостей» сообщал своей газете с Кавказского фронта: «В Чечне только то место наше, где стоит наш отряд; двинулся отряд, и это место немедленно переходит в руки повстанцев».