Текст книги "Хельсрич"
Автор книги: Аарон Дембски-Боуден
Жанр:
Эпическая фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОВЕРЖЕННЫЙ РЫЦАРЬ
ГЛАВА XIII
Тридцать шестой день
ДАРГРАВИАН
Пятый день. Посмертно удостоен благодарности за защиту заправочного комплекса Торшев.
Геносемя: возвращено.
ФАРУС
Седьмой день. Найден на перекрестке Курул, окруженный по меньшей мере дюжиной убитых врагов.
Геносемя: возвращено.
ТАЛИАР
Десятый день. Пропал при взрыве нефтехимикатов на станции Белая звезда.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
КОРИТ
Десятый день. Пропал при взрыве нефтехимикатов на станции Белая звезда.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
ТОРАВАН
Десятый день. Пропал при взрыве нефтехимикатов на станции Белая звезда.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
АМАРДЕС
Не смог выжить после ожога 83 % поверхности кожи во время взрыва на станции Белая звезда. Дарована милость Императора.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
ХАЛРИК
Тринадцатый день. Очевидцы из 101-го Стального легиона повествуют о впечатляющем проявлении храбрости перед огромным численным превосходством врага. Посмертно награжден «Печатью за отвагу» за сплочение начавших отступать гвардейцев у Грузового моста тридцать.
Геносемя: возвращено.
АНГРАД
Восемнадцатый день. Собственноручно подбил пять вражеских танков при защите вокзала Амалас. Предательски был повержен наземь и погиб под гусеницами танка.
Геносемя: уничтожено / не возвращено.
ВОРЕНТАР
Восемнадцатый день. Сражался при защите вокзала Амалас.
Геносемя: возвращено.
ЭРИАС
Восемнадцатый день. Сражался при защите вокзала Амалас.
Геносемя: возвращено.
МАРКОЗИАН
Восемнадцатый день. Сражался при защите вокзала Амалас. Особо стоит отметить убийство орочьего вожака в поединке на командирском танке врага. Посмертно награжден «Печатью за непревзойденную отвагу». Враг испепелил тело в яростной контратаке.
Геносемя: уничтожено / не возвращено.
Это должно было случиться.
И от осознания неизбежности реальность не стала легче, а горечь поражения слаще. Но приготовления были сделаны вовремя. Когда это случилось, имперские силы были готовы.
Впервые это произошло на восемнадцатый день, на вокзале Амалас, на перекрестке Омега-9б-34. Это идентификационное название места на имперских гололитических дисплеях.
Полковник Саррен уставшими, опухшими глазами смотрел на мерцание гололитических картинок, медленно отступающих со своих позиций. Несколько рун размером в пару сантиметров, двигающихся от точки на карте, обозначенной вокзал Амалас, перекресток Омега-9б-34.
За мерцающими рунами скрывался иллюзорный съезд, который вливался в гораздо, гораздо более широкую дорогу. Саррен смотрел, как вдоль этого съезда ползли руны, и пытался вдохнуть. Получилось только с четвертого раза.
– Это полковник Саррен, – сказал он в вокс. – Всем подразделениям в квартале Омега, микрорайон девять. Всем подразделениям. Приготовьтесь к отступлению. Забудьте о запланированных путях отступления, повторяю: забудьте об отступлении на запланированные позиции. Когда поступит приказ, вы отступите куда сможете.
Он проигнорировал шторм требований подтверждения, позволив вокс-связистам отвечать от его имени.
– Мы все сделали правильно, – сказал он сам себе. – Мы чертовски хорошо сдерживали ублюдков так долго.
Восемнадцать дней – более половины месяца военных действий в условиях осады. У него были основания подсластить горечь неудачи толикой гордости.
Минуты тянулись мучительно медленно. Подошла адъютант и тихо привлекла внимание командующего:
– Сэр, ваш «Гибельный клинок» готов.
– Благодарю, сержант.
Она отсалютовала и двинулась прочь. Наконец Саррен вновь потянулся к воксу:
– Все отряды в квартале Омега, микрорайон девять. Отступление, отступление, отступление. Враг прорвался к магистрали Хель.
МАЛАТИР
Девятнадцатый день. Пропал без вести во время вражеского наступления на военную базу Янгарн.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
СИТРЕН
Двадцатый день. Пал в поединке с вражеским дредноутом на перекрестке Данаб в расположении центра перевооружения титанов.
Геносемя: возвращено.
ТАЛАЙДЕН
Двадцать первый день. Пал в поединке с вражеским дредноутом на перекрестке Данаб в расположении центра перевооружения титанов. Для сохранения жизни требовалось множественное и незамедлительное использование аугментики. Дарована милость Императора.
Геносемя: возвращено.
ДАРМЕР
Двадцать второй день. Тело найдено среди погибших солдат 68-го полка Стального легиона на баррикадах Му-15.
Геносемя: возвращено.
ИКАРИОН
Двадцать второй день. Тело найдено среди погибших солдат 68-го полка Стального легиона на баррикадах Му-15.
Геносемя: возвращено.
ДЕМЕС
Тридцатый день. Пропал без вести после захвата врагом жилого квартала «Процветающие небеса». Отмечены многочисленные жертвы среди гражданских.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
ГОРТИС
Тридцать третий день. Возглавил контратаку после прорыва противником обороны бастиона IV. В бою также были потеряны два титана класса «Владыка войны» Легио Инвигилаты.
Геносемя: возвращено.
СУЛАГОН
Тридцать третий день. Пропал без вести при обороне бастиона IV. Последние сообщения свидетельствуют о достойной восхищения доблести перед лицом превосходящих сил противника.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
НАКЛИДЕС
Тридцать третий день. Организовал и вдохновлял сопротивление в бастионе IV, пытался сплотить ополченцев до подхода подкрепления.
Геносемя: возвращено.
КАЛЕБ
Тридцать третий день. Участвовал в контратаке на бастион IV. Тело было расчленено и изувечено врагами.
Геносемя: уничтожено / не возвращено.
ТОМАС
Тридцать третий день. Пилот «Громового ястреба» «Мстящий» – корабль сбит противовоздушным огнем гарганта во время штатного патрулирования.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
АВАНДАР
Тридцать третий день. Второй пилот «Громового ястреба» «Мстящий» – корабль сбит противовоздушным огнем гарганта во время штатного патрулирования.
Геносемя: не найдено / не возвращено.
ВАНРИЧ
Тридцать пятый день. Погиб при минировании дороги перед наступлением вражеских танков.
Геносемя: возвращено.
Неровар опускает руки, его внимание отрывается от встроенного в броню нартециума.
Кадор лежит на разбитой дороге, броня старого воина сломана и разбита.
– Брат, – зову я Неро, – не время для скорби.
– Да, реклюзиарх, – отзывается он, хотя я знаю, что он меня не слышит. Не осознавая происходящее, механически рыцарь кладет руку на грудь Кадора.
Нас окружает пустое шоссе, заваленное телами нашей последней охоты. Здесь бой не идет – звуки войны доносятся из соседних кварталов, – а мы настолько углубились в расположение противника, что все вокруг тихо и неподвижно. Небеса безмолвны и не потревожены разъяренным огнем орудийных башен.
Редуктор с резким клацаньем делает свое дело, разрывая тишину. Один раз, затем второй. Слышен мясистый влажный звук извлекаемой плоти.
Неро поднимает руку. Пронзающие броню и плоть сверла в его хирургической перчатке жужжат, разбрызгивая темную кровь Астартес по броне. В руке он с величайшей осторожностью держит блестящие багряные органы, что раньше покоились в груди и горле Кадора. С них капает кровь, они подрагивают, словно все еще пытаясь напитать силой своего владельца. Неро опускает их в цилиндр с сохраняющей жидкостью, который в свою очередь втягивается в защитную полость в его перчатке.
Я неоднократно видел, как он выполнял подобный ритуал в течение последнего месяца.
– Сделано, – произносит он мертвым голосом, поднимаясь на ноги.
Рыцарь не замечает меня, когда я подхожу к телу, и занимается вводом информации на экране нартециума.
КАДОР
Тридцать шестой день. Попал в засаду на контролируемом врагами участке магистрали Хель.
Геносемя: возвращено.
Тридцать шестой день.
Тридцать шесть дней изматывающей осады. Тридцать шесть дней отступлений, отходов, сдерживания позиций так долго, сколько возможно.
Весь город провонял кровью. Медный, острый запах человеческой крови и тошнотворное грибное зловоние мерзости из орочьих вен. Вместе с кровью ощущаются запахи умирающего города – от горящей древесины и расплавленного металла до взорванных камней. На последнем сборе командиров было сообщено, что враг контролирует сорок шесть процентов города. Это было четыре ночи назад.
Потеряна почти половина Хельсрича. Потеряна в дыму и пламени, в горьком, ужасающем поражении.
Мне говорят, что нам не хватает сил, чтобы отвоевать хоть что-то. Подкрепление из других ульев не приходит, и большинство солдат Гвардии и ополчения, которые еще сражаются, истощены, постоянно отступают, оставляют одну дорогу за другой. Удерживают перекресток несколько ночей, а затем, когда больше уже невозможно противостоять подавляющему численному превосходству врага, откатываются на новые позиции.
Воистину, нам предстоит умереть в самом бесславном Крестовом Походе и запятнать имя Черных Храмовников.
– Реклюзиарх, – зовут меня по воксу.
– Не сейчас. – Я преклоняю колени перед оскверненным телом Кадора, видя отверстия в его броне и плоти – одни от выстрелов врага и два от ритуальной хирургии сверлящих инструментов Неровара.
– Реклюзиарх, – повторяет все тот же голос.
Руна, мерцающая на краю моего ретинального дисплея, сообщает, что это из «Серого воина». Думаю, Саррен снова будет просить спасать положение на очередном бесполезном перекрестке.
– Я совершаю обряд над павшим рыцарем. Сейчас не время, полковник.
Сначала он ответил ненужными вежливыми словами сочувствия. Они были кратки. Десятки тысяч убитых за последние четыре недели сильно притупили восприятие. Это почти восхитительно. Я вижу, что он изменился в лучшую сторону.
– Реклюзиарх. – В голосе Саррена чувствуется, насколько командующий измотан. Будь я с ним в одной комнате, я знаю, что ощутил бы усталость в его костях, аурой окутывающую то место, где он стоит. – Когда вернетесь из рейда, ваше присутствие потребуется в районе Фортрайт-5.
Квартал Фортрайт. Южная часть порта.
– Почему?
– Мы получаем аномальные отчеты от нефтяных платформ Вальдеза. Обычно прибрежные ауспики так реагируют на шторм, но ведь сейчас море спокойное. Мы подозреваем, что там что-то происходит.
– Мы будем там через час, – отвечаю я. – О каких аномалиях идет речь?
– Если бы я мог дать вам подробности, реклюзиарх, то так и сделал бы. Чтецы ауспиков считают, что дело во внешнем вмешательстве. Мы полагаем, что платформы глушат.
– Один час, полковник. Готовьтесь. – Теперь я обращаюсь уже к братьям.
Путь по магистрали Хель и так неблизкий, а если повсюду кишат враги, то тем более. Разведка теперь передвигается на мотоциклах – велик риск того, что на вражеской территории «Громовой ястреб» собьют.
– Странно, – произносит Неро, баюкая в руках голову Кадора, словно старый воин просто уснул. – Я не хочу оставлять его.
– Это уже не Кадор. – Я поднялся с колен, помазав табард священными маслами и затем снимая его с брони Кадора. В лучшие времена табард был бы помещен на хранение на «Вечном крестоносце». А в эти времена, здесь и сейчас, я срываю облачение с тела брата и обматываю вокруг наруча, как память о старом рыцаре. – Кадор умер. Ты никого не покидаешь.
– Ты бессердечен, брат, – упрекает меня Неро.
Стоя здесь посреди полууничтоженного города и окруженный множеством трупов, я едва не рассмеялся.
– Даже для тебя, – продолжает Неро. – Даже для того, кто облачен в черное, ты говоришь слишком равнодушно.
– Я любил его так, как только можно любить воина, который сражается с тобой бок о бок двести лет, мальчик. Такая привязанность создается десятилетиями из обоюдной преданности и закаляется на войне, ее невозможно просто отбросить. Потеря Кадора будет со мной все те дни, что я еще проживу в этой битве, пока и меня не убьют. Но я не буду предаваться скорби. Он посвятил жизнь службе Трону, и тут нечего оплакивать.
Апотекарий уныло повесил голову. От стыда? В раздумьях?
– Я понимаю, – говорит он, ни к кому не обращаясь.
– Мы еще поговорим об этом, Неро. Теперь по машинам, братья. Мы едем на юг.
Половина города превратилась в руины. Жилые башни стоят под желтыми небесами Армагеддона пустые и покинутые.
Группы орков – шакалы-одиночки, отставшие от главных сил, – грабят опустевшие кварталы. Те немногие жители, что остались в домах, безжалостно убиваются ксеносами.
Пять бронированных мотоциклов с ревом прокладывают себе путь по магистрали Хель. Их броня черна, под стать броне рыцарей. Двигатели низко ревут, повествуя о жажде прометия. Установленные на мотоциклах болтеры соединены с контейнерами в корпусе транспортного средства, где хранятся патроны.
Приам сбрасывает скорость и оказывается рядом с Нероваром. Рыцари не смотрят друг на друга, когда проезжают по темному рокриту шоссе сквозь уничтоженный конвой неподвижных обгоревших танков.
– Его смерть, – начал воин, его голос по воксу искажается и трещит от шума двигателей, – она беспокоит тебя?
– Я не хочу об этом говорить.
Приам объехал обугленный остов того, что еще недавно было транспортом «Химера». Пристегнутый к спине меч ударялся о броню в такт движению мотоцикла.
– Он умер недостойно.
– Я сказал, что не желаю говорить об этом, брат. Оставь меня.
– Я говорю, потому что был дружен с ним, как и ты, и я тоже скорблю. Он плохо погиб. Скверная, скверная смерть.
– Он убил нескольких, прежде чем упал.
– Да, – согласился мечник. – Но ему нанесли смертельную рану в спину. Меня бы это опозорило чрезмерно.
– Приам! – Голос Неровара был ледяным и выдавал обуревавшие его чувства. И угрозу. – Оставь меня в покое.
– Неро, ты невозможен. – Приам прибавил скорость и унесся вперед. – Я пытаюсь выразить тебе сочувствие. Пытаюсь наладить отношения, а ты ругаешь меня. Я запомню это, брат.
Неровар ничего не сказал и просто глядел на дорогу.
Платформа Джаханнам.
Шестьсот девятнадцать рабочих размещались на океанской промышленной базе. Ее очертания на фоне неба представляли собой мешанину из кранов и топливных хранилищ. А под ней была лишь водная бездна и богатство сырой нефти, из которой создавали прометий.
Внезапно в глубине появилась некая тень.
Словно черная волна под поверхностью воды, она подплывала все ближе к опорам, державшим гигантскую платформу на поверхности. Тени поменьше – похожие на острых рыб – выплеснулись перед первой, как ливень из тучи.
Платформа сначала вздрогнула, словно под напором холодных ветров, что всегда налетали с берега.
А затем с величественной неспешностью начала падать. Многоуровневая платформа размером с целый город погрузилась в океан. Суда вокруг нее один за другим начали взрываться. Каждый из кораблей, получив пробоины, тонул рядом с платформой Джаханнам.
Шестьсот девятнадцать рабочих и тысяча двадцать один член экипажа погибли в холодной воде в течение следующих трех часов. Всего несколько мужчин и женщин, что смогли добраться до вокс-передатчиков, кричали, не понимая, что их никто не слышит.
В конце концов платформа затонула, на поверхности остались лишь плавающие обломки.
Хельсрич ничего не услышал.
Платформа Шеол.
В центральном шпиле, угнездившемся среди множества высоких складских башен, офицер-техник Найра Ракинова бросила взгляд на зеленый экран, где внезапно изображение сменилось помехами.
– Ты шутишь, да? – обратилась она к экрану.
Тот ответил белым шумом.
Девушка грохнула кулаком по толстому стеклу. Но экран лишь чуть громче зашумел. Найра решила больше не повторять попытку.
– Мой монитор сломался, – обратилась она к остальным в помещении. Оглянувшись через плечо, техник увидела, что «остальные», состоявшие обычно из грузного бывшего крановщика Грули, который отвечал за связь, ушли за кружкой кофеина.
Она снова посмотрела на пульт управления. По всему экрану замерцали тревожные сигналы. На секунду на гидролокаторе внезапно появился входящий импульс. Сотни. Потом снова только пустой океан. И снова ничего, только небольшое искажение.
Комната вздрогнула. Вся платформа содрогнулась, словно при землетрясении.
Найра судорожно сглотнула, уставившись на экран. Картинка сотен точек под водой вновь вернулась на экран.
Она кинулась через дрожавшую комнату и принялась долбить по кнопке передачи на вокс-станции.
Девушка успела крикнуть: «Хельсрич, Хельсрич, прием…» – прежде чем мир выскользнул из поля зрения, а затем палуба ушла из-под ног и вторая нефтяная платформа Вальдеза с разрезанными стальными конструкциями, изгибаясь и скрипя, ушла под воду.
Платформа Люциф.
На самом большом из трех океанских комплексов работало вдвое больше людей, чем на Джаханнаме и Шеоле. Они были бессильны предотвратить надвигавшееся разрушение, но хотя бы увидели его приближение.
По всей платформе ауспики гидролокаторов внезапно показали те же волны искажений, что предшествовали гибели Шеола и Джаханнама. Но здесь полностью укомплектованный пункт управления отреагировал расторопнее – техно-аколит низкого ранга сумел восстановить более менее приемлемое изображение.
Офицер-техник Марвек Коловас немедленно вышел на связь, и его мрачный голос понесся прямиком к большой земле:
– Хельсрич, это Люциф. Приближается мощная, повторяю, мощная вражеская флотилия. Как минимум три сотни подводных судов. Мы не можем связаться ни с Шеолом, ни с Джаханнамом. Ни одна из платформ не отвечает. Хельсрич, Хельсрич, прием.
– Ух…
Коловас, сощурившись, посмотрел на приемник в руке.
– Хельсрич! – воззвал он.
– Ух, это работник порта Нилин. Вы подверглись нападению?
– Трон, ты что, оглох, ублюдок? Флот вражеских подлодок атакует все платформы снабжения. Нам немедленно требуется спасательное судно. Летающееспасательное судно! Платформа Люциф тонет.
– Я… я…
– Хельсрич! Хельсрич! Вы меня слышите?
Внезапно вокс-канал заполнил другой голос:
– Это Томаз Магерн. Хельсрич услышал вас и понял.
Коловас только сейчас выдохнул. Мир вокруг него дрожал, начав рушиться.
– Удачи, Люциф, – произнес за секунду до обрыва связи бригадир докеров.
– Ситуация такова, – начал полковник Саррен.
Мягко говоря, офис Магерна в Фортрайт-5 был помойкой. Магерн и в лучшие времена не отличался аккуратностью, а недавний развод тем более не способствовал чистоте в его жилище. В главной комнате валялась куча из использованных стаканчиков из-под кофеина, которые уже начали зарастать плесенью, а в дополнение повсюду были разбросаны бумажные бланки. Скомканная, валялась здесь и форма Магерна, когда он оставался спать в офисе, а не возвращаться в свое тоскливое логово холостяка, а до развода – к женщине, которую называл Лживой Сучкой.
Лживая Сучка стала лишь воспоминанием, причем неприятным. И теперь Томаз, сам того не желая, беспокоился. Погибла ли она? Он не был уверен, что обида была настолько сильной, чтобы желать чего-либо подобного.
С прибытием реклюзиарха воспоминания отошли на второй план. Рыцарь в поцарапанной черной броне вошел в комнату, разогнав обслуживающий персонал и офицеров Гвардии.
– Вы меня вызывали, – извергся из вокса в шлеме жесткий голос.
– Реклюзиарх, – кивнул Саррен.
Смертельная усталость полковника была видна в каждом его жесте. В величественной усталости он двигался так, словно плыл глубоко под водой. Офицеры собрались вокруг беспорядочно заваленного стола, склонившись над мятой бумажной картой города и прилегающих к нему земель.
Все в комнате были сосредоточены на карте, когда прибыл Гримальд.
– Говорите, – велел он.
– Ситуация такова, – повторил Саррен. – Ровно пятьдесят четыре минуты назад мы получили сигнал бедствия с платформы Люциф. Они сообщили, что их атаковал огромный флот субмарин, насчитывающий по крайней мере триста подводных лодок.
Стоявшие рядом бригадиры и офицеры разнообразно выругались и начали делать пометки на карте или спрашивать у Саррена подтверждения.
– Когда они доберутся…
– …должны переместить оставшиеся гарнизоны…
– …собрать батальоны штурмовиков…
Кирия Тиро встала рядом с полковником:
– Вот зачем эти ублюдки оказались в Мертвых Землях. Они там разобрали десантные корабли и построили из них подводный флот.
– Все еще хуже. – Саррен указал пультом управления на переносной гололитический стол, изменил масштаб изображения и продемонстрировал большую часть южного побережья Армагеддон Секунд.
– Улей Темпест, – пробормотали несколько офицеров.
Руны, обозначавшие врага, загорались, придвигаясь все ближе ко второму прибрежному улью. Их было почти столько же, сколько шло в Хельсрич.
– Они покойники, – сказала Тиро. – Темпест падет, и неважно, что мы сделаем. Улей вполовину меньше нас, и защитников у него также вдвое меньше.
– Все мы покойники, – раздался голос.
– Что ты сказал? – фыркнул комиссар Фальков.
– Мы сделали все, что только можно было предпринять, – возражал тучный лейтенант в униформе мобилизованного ополчения. Он держался спокойно, даже уверенно, произнося то, что уже давно обдумал. – Клянусь Троном, три сотни вражеских судов, да? Мои люди стоят в порту, и мы знаем, что можем там сделать. Наша оборона так тонка, как… как… черт, как если бы ее там вообще не было. Мы должны эвакуировать город! Мы сделали все, что могли.
Темный плащ Фалькова зашуршал, когда комиссар выхватил личное оружие, но не успел покарать лейтенанта за трусость. Смерч из тьмы пронесся по комнате. Ополченец с грохотом ударился спиной о стену, зависнув в метре над полом и подергивая ногами, когда реклюзиарх сжал его горло одной рукой.
– Тридцать шесть дней, презренный червь. Тридцать шесть дней мы бросаем вызов, и тысячи тысяч героев лежат мертвые! А ты смеешь заикаться об отступлении, когда наконец пришел твой черед пролить вражескую кровь?
Лейтенант судорожно пытался вдохнуть. Полковник Саррен, Кирия Тиро и другие офицеры молча смотрели. Никто не отвернулся.
– Хх. Агх. Сс. – Он изо всех сил пытался вдохнуть, не отрывая глаз от серебряной посмертной маски Бога-Императора.
Гримальд придвинулся ближе, его лицо-череп скалилось, закрывая все вокруг.
– Куда ты побежишь, трус? Где ты сможешь укрыться так, чтобы Император не увидел твоего позора и не плюнул в твою душу, когда твоя никчемная жизнь подойдет к концу?
– М-молю…
– Не позорь себя еще больше, выпрашивая жизнь, которой не заслуживаешь.
Гримальд напряг руку, пальцы с влажным звуком вонзились в плоть. В его хватке лейтенант корчился в спазмах, а затем рухнул на пол, когда рыцарь разжал пальцы. Реклюзиарх вернулся к столу, игнорируя упавшее тело.
Прошло несколько секунд, прежде чем разговор возобновился. Фальков отдал честь реклюзиарху, на что рыцарь не обратил внимания.
Магерн попытался понять смысл проведенных на карте линий, которые обозначали диспозицию войск, но с тем же успехом мог почитать текст на незнакомом языке. Он прочистил горло и позвал, перекрывая шум:
– Полковник.
– Да, Томаз.
– Что вот это означает? Пожалуйста, в двух словах и попроще. Все эти линии и числа ничего для меня не значат.
Ответил ему Гримальд. Рыцарь говорил низким голосом, смотря сверху вниз на карту немигающими алыми глазами шлема.
– Сегодня тридцать шестой день осады, – сказал Храмовник. – И если мы не отстоим порт против десятков тысяч зеленокожих, которые прибудут через два часа, то к ночи город падет.
Кирия Тиро кивнула, не отрывая глаз от карты:
– Нам нужно эвакуировать рабочих из порта как можно быстрее, чтобы подвести войска.
– Нет, – сказал Магерн, хотя никто его не услышал.
– Эти улицы, – полковник Саррен ткнул в карту, – забиты транспортом с припасами, въезжающим и выезжающим. Мы попытаемся вытащить всех работяг вовремя.
– Нет, – повторил Магерн, на этот раз громче. Но опять никто не обратил на него внимания.
Один из присутствовавших майоров Стального легиона, штурмовик, выделявшийся темной формой и знаками отличия на плечах, провел пальцем по хребту центральной дороги, ответвлявшейся от магистрали Хель.
– Уберите дармоедов с нашего пути и очистите нам дорогу. Этого хватит, чтобы у главных причалов оказались обученные подразделения.
– Останутся еще две пристани, – нахмурился Саррен. – Безо всякой защиты, кроме гарнизонов ополчения. И им придется столкнуться с бегущими оттуда работягами.
– Эй, вы меня слышите? – вопросил Магерн.
– Можем перенаправить транспорт через второстепенные пути, – указала Тиро.
– Войска будут продвигаться слишком медленно, – кивнул Саррен. – Этого может быть недостаточно, но все же это лучшее, что мы можем сделать в данной ситуации.
Раздался механический и резкий звук, словно заработал на низкокачественном топливе двигатель транспорта «Химера». Одна за другой все головы повернулись к Гримальду. Звук исходил из вокализатора в шлеме рыцаря. Реклюзиарх тихо смеялся.
– Уверен, что представителю порта есть что сказать, – промолвил рыцарь.
Все головы повернулись к Магерну.
– Вооружите нас, – сказал он.
Полковник Саррен устало закрыл глаза. Остальные взирали на докера, не уверенные, что правильно поняли Томаза. Тот продолжил, когда молчание затянулось:
– В порту нас больше тридцати девяти тысяч, так вооружите нас. Мы дадим вам на это время.
Майор штурмовиков фыркнул:
– Вы будете мертвы уже через час. Все до единого.
– Возможно, – сказал Магерн. – Но мы ведь и не собирались пережить эту войну?
Майор не отступил, но теперь в его голосе было меньше усмешки.
– Храбро, но безумно. Если мы позволим врагу вырезать всех портовых рабочих, город после войны не сможет функционировать. Мы сражаемся, чтобы сохранить наш уклад жизни, а не просто выжить.
– Давайте сначала сосредоточимся на выживании, – промолвил Саррен, открыв глаза. – Факт остается фактом: б о льшую часть сил Стального легиона передислоцировать нельзя. Они удерживают город, и если отвести их с позиций, Хельсрич падет так же, как если бы мы оставили порт вообще без защиты. Инвигилата и ополчение не в состоянии удержать сразу все.
– Тогда выбор небольшой, – сказала Тиро, – рабочие в порту погибнут без поддержки.
– Так вооружите их, – произнес Гримальд нетерпящим возражений тоном. – А уже потом обсуждайте, сколько они продержатся.
– Очень хорошо. Тогда все решено. – Полковник Саррен прочистил горло. – Томаз, благодарю тебя.
– Мы будем сражаться как… как… Проклятие, мы будем драться насмерть, полковник. Только не тяните с подкреплением.
– У нас огромные запасы оружия в порту. – Полковник кивнул Кирии Тиро. – Вы слышали реклюзиарха. Вооружите их.
Женщина с мрачной улыбкой отсалютовала и покинула место у стола.
– Мы удержимся, – обратился Саррен к оставшимся. – После всего, что мы проделали, я отказываюсь верить, что нас сломят ударом в спину. Мы можем держаться. Майор Крив, передвижение штурмовых отрядов в порт уже началось, но мне нужно, чтобы вы немедленно взяли операцию под личное командование. Если у вас есть гравишюты, то десантируйтесь из «Валькирий» – сейчас на счету каждый лазган.
Майор отдал честь и направился к выходу со всей возможной скоростью и изяществом, которые позволял массивный панцирный доспех.
– Гражданские, – прошептала Тиро, уставившись на гололит. Почти все укрепленные убежища располагались внутри и под районами порта. Шестьдесят процентов населения улья, скучившееся в бункерах, теперь окажется совсем близко от мест сражений. – Мы не можем оставить так много людей прямо на линии огня.
– Почему? Мы же не можем выпустить их на улицы, – покачал головой Саррен. – Им некуда бежать, а паника довершит дело. Стальной легион не сможет даже добраться до порта. Люди в безопасности в убежищах.
– Твари разнесут бункеры, – возразила Тиро.
– Да. Сейчас ничего нельзя сделать, – не сдался полковник. – Эвакуации не будет. Мы не можем ни вооружить их вовремя, ни защитить, если они покинут убежища. Они ничего не сделают, просто умрут на улицах и перекроют пути для подкрепления.
Тиро больше не спорила, зная, что полковник прав.
Саррен продолжил:
– Мне нужен отряд Гвардии и несколько батальонов легковооруженной техники на третьестепенных дорогах – вот здесь, здесь и здесь. Это все, что мы можем сделать.
Еще больше офицеров покинули кабинет.
– Реклюзиарх.
– Да, полковник.
– Вы знаете, о чем я хочу попросить вас. Есть только один способ продержаться достаточно долго, чтобы наполнить порт опытными войсками. Я не могу приказывать вам, но все равно попрошу.
– Не нужно просить. Я переброшу рыцарей на уцелевших «Громовых ястребах». Мы будем сражаться рядом с гражданскими. Мы удержим порт.
– Спасибо, реклюзиарх. Теперь мы готовы настолько, насколько вообще можно быть готовым в такой ситуации. И тем не менее это будет немалая нагрузка на Инвигилату и основную массу Имперской Гвардии. Город будет истекать кровью, в то время как мы перебросим элитную пехоту в порт, в бой… это займет несколько дней. В лучшем случае.
– Пусть Инвигилата остается в городе, – сказал Гримальд, указывая черной перчаткой на карту. – Пусть Стальной легион остается с ними. Сосредоточьтесь на том, что имеет значение здесь и сейчас.
– Не будет воодушевляющей речи? Я почти разочарован.
– Никаких речей. – Храмовник уже покидал комнату. – Не для тебя. Не ты будешь сегодня умирать. Мои слова услышат те, кто будет.