Текст книги "Разведчик Пустоты"

Автор книги: Аарон Дембски-Боуден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)

Талос не видел смысла ей лгать. Он окинул ее долгим и тяжелым взглядом, пока секунды утекали с каждым биением ее пульса.

– Ваши шансы выжить почти до смешного малы. Но все же этот шанс.

– А Септимус?

– Он наш пилот и мой раб.

– Он отец мо…

Талос предостерегающе поднял руку.

– Будь осторожна, Октавия. Не принимай меня за человека, способного поддаться чувствам. Я сдирал кожу с детей на глазах у их родителей, как ты знаешь.

Октавия сжала зубы.

– Так он остается? – Она не понимала, зачем произнесла следующую фразу, но слова вырвались как будто по собственной воле: – Он последует за мной. Вы не сумеете удержать его здесь. Я знаю его лучше, чем вы.

– Я еще не решил его судьбу, – ответил Талос.

– А что насчет вас? Какая «судьба» ждет вас?

– Не говори со мной таким тоном. Это не императорский двор Терры, ваше маленькое высочество. Меня не впечатлить и не запугать высокомерным тоном, так что побереги дыхание.

– Извините, – сказала она. – Я просто… рассержена.

– Объяснимо.

– Так что же вы сделаете? Просто позволите им убить вас?

– Конечно нет. Но ты видела, что случилось, когда мы пытались бежать, как мы упирались носом в один заслон за другим. Они не позволят нам скрыться в Великом Оке. Петля начала затягиваться вокруг нас в ту же секунду, когда я выпустил на свободу псайкерский вопль. Мы будем сражаться здесь, Октавия. Если мы попытаемся оттянуть это, то потеряем последний шанс выбрать место боя.

– Вы не ответили на мой вопрос.

– Мы погибнем.

Талос махнул рукой в сторону настенных мониторов, каждый из которых показывал космос вокруг корабля под разными углами. И каждый из этих глаз смотрел на миллионы каменных обломков, парящих в пустоте.

– Это яснее ясного, – продолжил он. – За этим астероидным полем притаились ксеносовские корабли, ждущие нашего хода. Мы мертвы, Октавия, и больше не о чем говорить. А теперь приготовься к тому, чтобы покинуть корабль. Бери с собой все, что захочешь, мне это неважно. У тебя одиннадцать часов, а затем я не желаю тебя больше видеть.

Он развернулся и вышел, отшвырнув в сторону двоих ее служителей, недостаточно поспешно убравшихся с дороги. Она смотрела ему вслед, ощущая вкус свободы впервые с того момента, как попала в плен, – и не понимая, так ли этот вкус приятен, как ей помнилось.

Дверь открылась без скрипа, и на пороге показался его господин.

Септимус, все еще возившийся со шлемом Узаса, поднял голову. Он как раз заканчивал починку левой глазной линзы.

– Господин? – спросил он.

Талос вошел, наполнив неказистое помещение ревом сервосуставов и всепроникающим гудением активированной брони.

– Октавия покинет корабль через одиннадцать часов, – сказал Повелитель Ночи. – Твое нерожденное дитя отправляется вместе с ней.

Септимус кивнул, не отводя взгляда от наличника хозяина.

– Со всем уважением, господин, я уже догадался.

Талос прошелся по комнате, поглядывая по сторонам и ни на чем не задерживая внимания дольше, чем на пару секунд. Он увидел наполовину собранные пистолеты на верстаке, наброски схем, угольные портреты возлюбленной оружейника, Октавии, и одежду, сваленную неаккуратными кучами. Но больше всего в этой тесной комнатенке чувствовалась личность ее обитателя – здесь он жил и наложил на все неповторимый отпечаток.

Комната смертного, – подумал Талос, вспомнив стерильную пустоту своих собственных покоев – точно таких же, как у любого другого легионера, если не считать выцарапанных на стенах пророчеств.

Как же они отличаются от нас, если оставляют столь четкий след там, где проходит их жизнь!

Он снова обернулся к Септимусу – человеку, прослужившему у него уже больше десятилетия.

– Нам с тобой надо поговорить.

– Как пожелаете, господин, – сказал Септимус, опуская шлем на верстак.

– Нет. Давай забудем на следующие несколько минут, кто и кому тут служит. Сейчас я не хозяини не господин.Я – Талос.

Воин снял шлем и посмотрел на человека сверху вниз. Его бледное лицо было спокойно.

Септимус едва подавил желание схватиться за оружие. Эта странная фамильярность его встревожила.

– Почему мне кажется, что это нечто вроде пугающей прелюдии к тому, чтобы перерезать мне глотку? – поинтересовался он.

Улыбка пророка не коснулась темных глаз.

Октавия и Делтриан не ладили. Она считала, что техножрец слишком нетерпелив для столь аугментированного существа, а ему не нравился исходящий от нее неприятный запах биологических соединений и органических жидкостей, связанных с системой размножения млекопитающих. Таковы были их первые впечатления друг о друге, и дальше все пошло только хуже. Оба вздохнули с облегчением, когда навигатор отправилась в свой отсек для последних приготовлений перед отлетом.

Она пристегнулась ремнями к неудобному трону в самом чреве приземистого, насекомообразного корабля Делтриана. Ее «покои», если это так можно было назвать, были оснащены единственным пикт‑экраном, и в них едва хватало места для того, чтобы вытянуть ноги.

– Кто‑нибудь садился на этот трон и опробовал его механизмы? – спросила она, когда сервитор вставил тонкий нейрошунт в небольшой и элегантный разъем на ее виске. – Ой!Осторожнее с этим!

– Слушаюсь, – промямлил киборг, уставившись на нее мертвыми глазами.

Это было все, что она услышала в ответ, что, впрочем, тоже ее не удивило.

– Нажимай, пока не услышишь щелчок, – сказала она лоботомированному рабу, – а не до тех пор, пока оно не вылезет у меня из другого уха.

Изо рта сервитора потянулась нить слюны.

– Слушаюсь.

– Трон! Просто убирайся.

– Слушаюсь, – повторило создание в третий раз и убралось.

Девушка услышала, как сервитор наткнулся на что‑то в коридоре за дверью, когда корабль затрясся в последние минуты перед стартом.

В каморке Октавии иллюминаторов не было, так что она просмотрела сигналы с наружных пиктеров. На экране мелькало одно изображение центрального ангара «Эха» за другим. «Громовые ястребы» загружали полным боекомплектом, а десантные капсулы поднимали на стартовые позиции. Октавия бесстрастно смотрела на это, пытаясь понять, что она чувствует. Был ли этот корабль домом? Будет ли ей не хватать его? И куда они вообще отправятся, если смогут уйти?

– Ох! – прошептала она, глядя на экран. – Вот дерьмо!

Она остановила промотку и ввела код, заставив одну из камер на корпусе развернуться. Погрузчики и платформы с командой сновали туда и обратно. Грузовой шагоход класса «Часовой», захваченный в каком‑то давнем набеге, прогрохотал мимо, топая стальными подошвами о палубу.

Септимус с потрепанной кожаной сумкой, перекинутой через плечо, стоял у основного трапа и говорил с Делтрианом. Длинные волосы скрывали его лицевые протезы, а под плотную куртку он надел защитный комбинезон с элементами брони. К правой голени оружейника был примотан мачете в ножнах, а на поясе висели два пистолета.

Девушка понятия не имела, что он говорит. Внешние пикт‑камеры не транслировали звук. У нее на глазах Септимус хлопнул Делтриана по плечу, что совсем не пришлось по вкусу тощему хромированному скелету, если судить по тому, как тот отпрянул.

Септимус поднялся по трапу и скрылся из виду. Теперь экран снова показывал лишь Делтриана, отдающего команды грузовым сервиторам, и бесконечный поток техники, поднимавшийся на борт.

Почти в ту же секунду в люк постучали.

– Скажи, что у тебя на лбу повязка, – услышала она сквозь металл.

Улыбнувшись, она подняла руку, чтобы проверить, – просто на всякий случай.

Дверь открылась. Септимус вошел и тут же кинул сумку на пол.

– Меня отпустили со службы, – сообщил он. – Как и тебя.

– Кто поведет «Опаленного» во время высадки?

– Никто. Легионеров набралось только на три катера. «Опаленного» уже прикрепили к транспортным когтям этого судна. Талос завещал его Вариилу, и тот набил его оборудованием из апотекариона и реликвиями из Зала Раздумий. Мы должны вернуть его легиону в Оке, если, конечно, туда доберемся.

Ее улыбка померкла, как лучи солнца, садящегося за горизонт.

– Нам туда не добраться. Ты ведь понимаешь это, так ведь?

Он пожал плечами с самым беззаботным видом.

– Поглядим.

По кораблю, разумеется, разлетелись слухи о близящейся битве, но «Эхо» был целым космическим городом, со всей многоплановостью, свойственной городам. На высших командных палубах все сосредоточились на сражении: офицеры и младший командный состав знали свои роли и выполняли обязанности с тем же профессионализмом, что и на борту имперского военного судна.

На нижних палубах, в самых глубинах судна, битва была предметом молитв, беспомощных проклятий или полного неведения. Те тысячи смертных, что питали корабль своим потом и кровью, вкалывая в реакторных отсеках или на орудийных платформах, понимали лишь одно: вскоре предстоит бой.

Талос в одиночестве отправился на центральную посадочную палубу. Выжившие бойцы десятой роты уже погрузились в десантные капсулы, а их «Громовые ястребы» нагрузили боевым снаряжением, которое понадобится на поверхности. Сервиторы стояли тут и там, безмолвно таращась в ожидании следующего приказа.

Пророк пересек опустевшую палубу ангара. Делтриан спустился ему навстречу по трапу.

– Все готово, – вокализировал техножрец.

Талос окинул адепта немигающим взглядом багровых линз.

– Поклянись, что выполнишь мой приказ. Эти три саркофага бесценны. Малкарион останется с нами, но три остальных вместилища должны вернуться к легиону. Этим реликвиям нет цены. Они не должны погибнуть здесь, с нами.

– Все готово, – повторил Делтриан.

– Ценнее всего геносемя, – настойчиво продолжал Талос. – Запасы геносемени в контейнерах должны во что бы то ни стало достичь Великого Глаза. Дай мне клятву.

– Все готово, – в третий раз сказал Делтриан.

Он относился к клятвам без особого уважения. По его мнению, создания из плоти и крови давали обещания, пытаясь оперировать понятием «надежда» вместо точно просчитанных вероятностей. Если коротко: соглашение, основанное на неверных данных.

– Поклянись мне, Делтриан.

Техножрец издал низкое ворчание, означавшее код ошибки.

– Хорошо. Пытаясь закончить этот устный обмен репликами, я даю клятву, что в точности последую этому плану и попытаюсь исполнить его в меру своих возможностей и способностей контролировать действия других.

– Это меня устроит.

Однако Делтриан еще не закончил.

– Согласно моим оценкам, нам надо провести еще несколько часов в астероидном поле, прежде чем мы убедимся, что все корабли ксеносов пустились в погоню за вами. Следует учесть погрешности ауспика. Следует учесть, что нас может зажать между обломками. Следует учесть возможность вмешательства ксеносов. Логистика…

– Учесть следует многое, – перебил Талос. – Я понимаю. Прячьтесь столько, сколько потребуется, и бегите, когда представится возможность.

– Я сделаю так, как вы пожелаете.

Техножрец развернулся, но промедлил, прежде чем подняться на трап. Талос не уходил.

– Вы задержались здесь, потому что хотите, чтобы я пожелал вам удачи? – Делтриан склонил к плечу скалящийся череп, заменявший ему лицо. – Вы должны знать, что сама идея «везения» для меня неприемлема. Существование основано на случайностях, Талос.

Повелитель Ночи протянул руку. Глазные линзы Делтриана на секунду сфокусировались на перчатке – их выдало тихое жужжание.

– Любопытно, – сказал техножрец. – Обрабатываю информацию.

Мгновением позже он сжал запястье легионера. Талос сжал запястье жреца, обменявшись с ним традиционным рукопожатием воинов Восьмого легиона.

– Это было честью, почтенный адепт.

Делтриан попытался найти подходящий ответ. Он был чужаком, однако древние торжественные слова – те самые, что произносили братья Восьмого легиона накануне безнадежного боя, – пришли к нему с неожиданной быстротой.

– Умри, как жил, сын Восьмого легиона. Облаченным во тьму.

Двое разжали руки. Тонкости были столь же чужды Делтриану, как и терпение, так что он немедленно развернулся и поднялся по трапу на корабль.

Талос промешкал, потому что видел Септимуса наверху трапа. Раб поднял руку в перчатке в прощальном жесте.

Талос фыркнул. Смертные. Чего только они ни делают на поводу у эмоций!

Он ответил своему бывшему рабу кивком и без лишних слов покинул ангар.

XXII

СКВОЗЬ СТРОЙ

«Эхо» мчался сквозь астероидное поле, уже не заботясь ни о боеприпасах, ни о зарядах пустотных щитов. Обломки размером поменьше отлетали в сторону, отраженные потрескивающими щитами рвущегося сквозь астероидный рой корабля. Глыбы побольше погибали в пламени невидимых взрывов, когда орудия корабля превращали их в каменную пыль.

Крейсер не поворачивался, избегая столкновения. Он не замедлял ход, не маневрировал и не выбрасывал дронов, чтобы те расчистили путь. «Эхо проклятия» больше не прятался. Он вырвался из своего ненадежного укрытия и несся вперед, разворачивая все орудия на бортах и хребте и готовясь в любую минуту испустить последний боевой клич.

Талос на мостике наблюдал за происходящим с командного трона. Члены команды, все как один смертные, были практически безмолвны в едином порыве. Сервиторы распечатывали отчеты – у нескольких изо рта тянулись свитки испятнанного чернилами пергамента. Взгляд пророка не отрывался от оккулюса. За вращающимися кусками скал, за теми обломками, что еще не погибли под огнем орудий «Эха», их ждал вражеский флот. Талос видел, как они накатываются сквозь пустоту приливной волной, отвратительно слаженной, и как их поблескивающие солнечные паруса разворачиваются, ловя слабый свет далекого солнца.

– Отчитаться, – приказал Талос.

Со всех концов командной палубы раздались ответы. Крики «есть» и «готовы» прозвучали согласным хором. Если использовать фразу Делтриана, «все было готово». Теперь ему оставалось лишь ждать.

– Флот чужаков движется наперехват. Они блокируют самые очевидные маршруты сквозь астероидное поле.

Он и сам это отлично видел. Суда поменьше, выточенные из кости, оставались вокруг своих кораблей‑маток – словно стайки мелких рыб, кормящихся возле акул, – но крупные крейсера двигались с не менее впечатляющей скоростью. Они рассекали космос плавными дугами, накренив паруса и стремясь преградить дорогу «Эху», как только тот выйдет из самого плотного участка астероидного поля.

Талосу не нравилось, как они движутся, – не только из‑за нечеловеческого проворства, но и потому, что обогнать и превзойти огневой мощью этот флот было заведомо невозможно, а теперь казалось, что и быстротой маневрирования его ни за что не превзойти.

– Сорок пять секунд, повелитель.

Пророк откинулся на спинку трона. Он отчетливо понимал, что с большой вероятностью ему не уйти живым с этой командной палубы. Бегство к поверхности казалось самым сложным; а убивать этих тощих чужаков в подземельях Тсагуальсы будет по сравнению с этим восхитительным развлечением. У Талоса чуть слюнки не потекли в предвкушении.

– Тридцать секунд.

– Наводка на цели завершена! – крикнул артиллерийский офицер. – Нам понадобится минута свободного хода, прежде чем мы сможем дать первый залп.

– Ты получишь эту минуту, магистр оружия, – ответил Талос. – Сколько целей мы поразим?

– Если чужаки будут действовать так, как обычно действуют флоты эльдаров, а не выйдут на параллельный курс для обмена бортовыми выстрелами… пятнадцать целей, господин.

Губы Талоса под наличником дрогнули, но так и не сложились в улыбку. Пятнадцать целей одним залпом.Кровь Хоруса, ему будет не хватать этого корабля. Красавец «Эхо» был близнецом «Завета», и Корсарам нельзя было отказать в том, что за века владения крейсером они существенно улучшили его вооружение.

– Двадцать секунд.

– Включи общую систему оповещения судна.

– Выполнено, господин.

Талос сделал глубокий вдох. Он знал, что его слова услышат тысячи тысяч рабов, мутантов, еретиков и слуг на мириадах палуб корабля.

– Говорит капитан, – произнес он. – Я Талос из генетической линии восьмого примарха, сын бессолнечного мира. Небывалый шторм надвигается на нас и готов ударить в обшивку судна. Ваши кровь и пот – вот ключ к выживанию, и неважно, на какой из палуб вы служите. В грядущие минуты имеет значение каждая жизнь. Всем постам – приготовиться к бою.

– Пять секунд, господин.

– Включайте Вопль.

– Есть, господин.

– Первый залп – как планировалось, потом стреляйте по собственному усмотрению.

– Есть, господин.

– Господин, мы вышли из Талосианского Облака. Вражеский флот движется к…

–  Открыть огонь!

«Эхо проклятия» мчался вперед изо всех сил. Инверсионные струи пламени в его кильватере были почти прекрасны в своей губительной мощи.

Широкие астероидные поля, окружившие Тсагуальсу, делали планету еще негостеприимнее. Отчасти благодаря им Тсагуальса служила таким надежным убежищем долгие годы после Ереси. Они представляли куда меньшую опасность для навигации, чем более плотное облако обломков вокруг расколотой луны, однако корабли эльдаров предпочитали уходить в сторону от скальных глыб, а не идти на прямое столкновение.

«Эхо проклятия» отбросил такие предосторожности. Он несся напролом, полагаясь на пустотные щиты и носовые батареи, сметавшие с пути любую потенциальную угрозу.

Первые маневры эльдаров выглядели не так грациозно, как их прежние космические танцы, потому что их добыча играла в другую игру. «Эхо» не подчинялся законам логики – он ни разу не развернулся для лучшего угла обстрела и не менял вектор полета. Крейсер оказался не там, где его ожидали перехватить вражеские суда, и летел не туда, куда должен был лететь, по их расчетам. Пробиваясь напрямик сквозь астероидное поле, «Эхо» расходовал неимоверные количества боеприпасов и энергии для поддержки щитов, зато планета стремительно приближалась.

Корабли эльдаров, готовые вступить в бой и поджидавшие противника в тех участках астероидного поля, где обломков было меньше, теперь оказались далеко от стремительно убегавшей добычи.

– Это работает? – спросил Талос.

Он и сам видел, что план работает, – это было понятно по тому, как несколько кораблей чужаков поспешно развернулись, чтобы скорректировать курс атаки, – но ему все равно хотелось услышать подтверждение.

Офицеры уставились на свои консоли не менее пристально, чем те, кто работал у гололита, транслирующего показания ауспика.

– Флот эльдаров пытается развернуться в соответствии с нашей траекторией. Несколько крейсеров уже сошли с курса перехвата.

– Это работает.

Талос, подавив желание вскочить с трона и начать мерить шагами палубу, остался на месте. Корабль сотрясали отдача орудий и удары осколков, врезающихся в пустотные щиты.

– Мы обогнали почти половину их флота.

Корабли чужаков были удлиненными, с плавными контурами: гладкая кость и сверкающие паруса‑крылья. Талос подозревал, что их делало медлительнее большое расстояние до солнца системы. Возможно, солнечным парусам не хватало света, однако пророк вряд ли мог похвастаться детальным знакомством с конструкцией вражеских судов. Имея дело с эльдарами, всегда приходилось руководствоваться догадками.

– Авангард ксеносов вошел в зону поражения дальнобойных орудий.

Талос подумал о братьях в десантных капсулах и о катерах, ждущих разрешения на взлет в ангарах. На обзорном экране виднелся серый круг Тсагуальсы. Сейчас он был размером с монету и рос с каждой секундой. Сирены сигнализации опасного сближения начинали завывать, как только корабль сносил с курса очередной астероид, а прикованные к своим постам сервиторы взволнованно щебетали, зарегистрировав угрозу приближающихся вражеских боеголовок.

По непонятным причинам Талос почувствовал, как его губы раздвигаются в улыбке. В кривой, но искренней улыбке неуместного веселья.

– Господин, – окликнул его один из офицеров ауспика, – торпеды чужаков устойчивы к нашим помехам.

– Даже к Воплю?

Он знал, что Вопль был рассчитан на имперские технологии, и все же наделся, что изобретение Делтриана подействует.

– Несколько сбились с курса, другие затерты в астероидном поле. Но больше трех четвертей все еще летят на нас.

– Время до столкновения?

– До первой волны меньше двадцати секунд.

– Этого достаточно. Всем постам, приготовиться к столкновению.

Вскоре мелкая дрожь корпуса перешла в толчки, а толчки – в яростные судороги. Талос ощутил, как по хребту ползет новое и тревожное чувство. Сколько раз он находился на борту корабля во время космического боя? Трудный вопрос. Легче сосчитать, сколько вдохов он сделал за эти столетия. Но сейчас все было по‑другому. Сейчас именно он определял курс судна. Он не мог просто положиться на Вандреда и вступить в какой‑нибудь локальный бой, как раньше.

Малкарион должен быть здесь.Талос подавил предательскую мысль, хотя в ней и была доля правды.

– Щиты держатся, – протрещал ближайший сервитор. – Две трети мощности.

Талос смотрел на растущий на экране серый мир, стараясь не прислушиваться к стонам «Эха», доносившимся отовсюду.

– Давай же, – прошептал он, – давай!

Корабль Восьмого легиона рвался вперед, тараня попадавшиеся на пути астероиды.

Капитаны эльдаров не были новичками в космической войне. К тому же уроженцев мира‑корабля, вращавшегося вокруг Великого Ока, вряд ли можно было удивить тактикой судов Врага. Солнечные паруса согласно развернулись, и крейсера чужаков вновь заструились в своем призрачном, чарующем полете, закладывая невозможные петли и расцвечивая пустоту струями пульсарного огня.

Каждый отдельный луч был тоньше струны на фоне бесконечной черноты, но все вместе они сплетались в сверкающую паутину, захлестнувшую пустотные щиты «Эха».

«Эхо» развернулся на бегу, направив на врага хребтовые и бортовые батареи. Орудия Восьмого легиона изрыгнули ответный огонь – так гной брызжет из проколотого нарыва. Искусство эльдарских капитанов было столь велико, что несколько их судов, замерцав, исчезли, уходя с линии вражеского огня. Другие попали под обстрел, и заряды разбились тысячей звезд об их пустотные щиты. Чужаки, возможно, были слишком самоуверенны – они понимали, что большую часть огневой мощи «Эху» приходится расходовать на расчистку пути сквозь астероидное поле.

Первым погибло одно из мелких судов сопровождения, с именем, которое не смог бы правильно выговорить ни один из смертных. Никто из команды «Эха» не стал бы и пытаться, зато все они разразились радостными воплями, когда корабль рассыпался у них на глазах, пораженный струями плазмы и снарядами хребтовых батарей.

Талос знал, что им просто повезло. И все же по спине побежал холодок удовольствия.

Причиной гибели второго судна ксеносов была не столько ярость Повелителей Ночи, сколько злая шутка фортуны. Не успев развернуться, «Эхо проклятия» направил всю мощь носовых батарей на появившийся впереди гигантский астероид. Копья лэнс‑излучателей впились в ледяной камень, расколов скалу вдоль линий разлома как раз в ту секунду, когда нос корабля уже таранил его поверхность. Когда астероид рассыпался на части под давлением стонущих от напряжения щитов, вращающиеся куски камня полетели во все стороны. Несмотря на всю невероятную грацию вражеских кораблей, обломки затрудняли их продвижение. Хотя б о льшая часть успела свернуть, избегая столкновения, несколько судов получили повреждения.

Талос криво улыбнулся, когда один из самых крупных обломков врезался в изящный корпус ксеносовского корабля. Солнечный парус разлетелся ливнем алмазных осколков, а затем каменные стрелы впились в обшивку из призрачной кости. Корабль затрясся в судорогах, стараясь удержать курс, но тут же столкнулся с другим астероидом.

– Даже если мы погибнем здесь, – хмыкнул Повелитель Ночи, – это зрелище того стоило.

– Три минуты до подхода к Тсагуальсе, господин.

– Хорошо.

Улыбка умерла у него на губах, когда он вспомнил о готовящемся предательстве. Учитывая траекторию корабля и противостоящие им силы противника, многие из этих бедняг уже наверняка догадались, чем это кончится.

– Подготовить корабль к переходу в варп? – спросил один из ближайших офицеров.

По его голосу Талос понял, что смертный уже распрощался со всякой надеждой и старается скрыть тревогу. Пророк почувствовал уважение. На этом мостике не было места для трусов.

– Нет, – ответил Талос. – Неужели ты искренне считаешь, что мы сможем скрыться?

Корабль вдруг содрогнулся, и нескольким смертным членам команды пришлось вцепиться в перила и консоли.

– И даже если бегство удастся, разве мы сможем надолго оттянуть столкновение?

– Нет, господин. Конечно нет.

– Мудрый ответ, – сказал ему Талос. – Сосредоточься на своих обязанностях, лейтенант Ролен. Пусть тебя не волнует то, что будет потом.

Септимус и Делтриан стояли в небольшом и тесном отсеке, который техножрец без тени гордости или стыда называл мостиком «Эпсилон К‑41 Сигма Сигма А:2».

Делтриан также потребовал, чтобы Септимус покинул мостик, на что человек ответил ностраманской фразой, имевшей какое‑то отношение к матери техножреца.

– Я пилот, – добавил он. – Я помогу пилотировать этот корабль.

– Твои аугметические протезы, хотя и весьма впечатляющие, слишком ограниченны, чтобы ты мог взаимодействовать с машинным духом моего судна.

В ответ смертный махнул рукой на изображения астероидов, подрагивающие на нечеткой гололитической проекции.

– Ты доверишь сервиторам и машинному духу провести корабль сквозь это?

Делтриан издал сигнал подтверждения.

– Больше, чем любому человеку. Какой… какой странный вопрос.

Септимус уступил, но все равно остался на мостике рядом с троном пилота‑сервитора. Раб и жрец, окруженные двумя дюжинами сервиторов и облаченных в мантии членов команды, смотрели на гололитическую проекцию, выполнявшую одновременно роль тактической карты и оккулюса. В отличие от гололита «Эха», эта проекция была бледной и регулярно мигала, отчего человеческий глаз Септимуса немилосердно слезился. Бионический глаз решил проблему, и помехи не мешали ему различить детали изображения. Только тогда оружейник понял, что проекция рассчитана на аугметическое зрение.

Сам корабль по форме напоминал раздувшегося жука, ощетинившегося оборонительными турелями. Почти три четверти корпуса занимали двигатели и варп‑генераторы. Это отсеки были отделены от жилой зоны герметическими люками. Септимус видел, как жрецы, заходившие на инженерные палубы, надевают респираторные маски.

Внутри было безумно тесно. Чтобы оставить место для бронированной обшивки, орудий и двигателей, все коридоры превратили в узкие лазы, а все отсеки – в квадратные коробки, куда помещались лишь самые необходимые системы и единственный оператор. Командная палуба являлась самым просторным помещением на корабле, но и здесь невозможно было пошевелиться, если в комнате находилось больше восьми человек.

Септимус глядел на идентификационную руну корабля, пульсирующую на экране рядом с большим астероидом, за которым они прятались от сканеров ксеносов. Далеко на другом конце поля помаргивала руна «Эха» – точка среди ядовитого роя чужих сигналов.

– «Эхо» почти у цели, – сказал раб. – Они доберутся.

Услышав знакомый звук, Септимус оглянулся. В зал вошел Вариил. Сочленения его доспеха гудели при каждом шаге.

– Скажи мне, что происходит, – потребовал он с тем же ледяным спокойствием, что и всегда.

– Непохоже, чтобы они нас заметили, – ответил Септимус, вновь переводя взгляд на гололит.

– Скажи, что с «Эхом», смертный недоумок.

Септимус смутился, осознав свою ошибку. Ему хватило благоразумия изобразить улыбку.

– Они доберутся до цели, лорд Вариил.

Апотекарий, услышав почтительное обращение, не проявил никаких чувств – как, впрочем, и прежде не проявлял их независимо от того, как обращался к нему Септимус. Такие мелочи не имели для него значения.

– Я так понимаю, что скоро мы отправляемся?

Делтриан кивнул, повторив этот человеческий жест настолько, насколько позволяли жесткие сервосуставы шеи. В результате верх позвоночника перемкнуло, и ему пришлось потратить некоторое время, чтобы освободить сцепившиеся позвонки.

– Ответ утвердительный, – произнес он.

Вариил подошел к Септимусу и, в свою очередь, всмотрелся в гололитическую проекцию.

– Что это? – он указал на другую руну‑идентификатор.

– Это… – Септимус нагнулся к консоли пилота‑сервитора и, нажав на несколько клавиш, настроил экран, – это ударный крейсер ордена Генезиса, который мы уничтожили несколько месяцев назад.

Вариил не улыбнулся, что Септимуса нисколько не удивило. Бледно‑голубые глаза моргнули один раз и вновь уставились на гололитическое изображение мертвого крейсера, выпотрошенного и открытого пустоте космоса. Протянув руку, он увеличил разрешение. Корабль, изуродованный до неузнаваемости, покоился в самом сердце Талосианского Облака, посреди наиболее плотного скопления астероидов над поверхностью расколотой луны.

– Эта охота была особенно удачной, – заметил Повелитель Ночи.

– Да, господин.

Вариил устремил на него леденящий взгляд голубых глаз. После десяти лет на службе Восьмому легиону Септимус мог бы поклясться, что ничто не способно его смутить. Но глаза Вариила, похоже, были редким исключением.

– Что с тобой не так? – поинтересовался апотекарий. – У тебя учащенный пульс. И от тебя несет каким‑то идиотским возбуждением.

Септимус кивнул на гололит.

– Трудно смотреть со стороны, как они сражаются. Большую часть своей взрослой жизни я прослужил легиону. Без этого… Я даже не знаю, кто я теперь.

– Да, да. Очень трогательно, – сказал Вариил, оборачиваясь к Делтриану. – Техножрец, у меня к тебе вопрос. Он поможет тебе рассеять скуку. Я хочу послушать переговоры эльдаров. Ты можешь перехватить их сигнал?

– Разумеется.

Делтриан выдвинул две вспомогательные руки и, закинув их за плечи, начал работать на другой консоли.

– Но я не способен перевести лингвистические вокализации эльдаров.

Это пробудило интерес Вариила.

– В самом деле? Занятно. Я считал тебя более просвещенным.

– У жрецов Механикум есть более неотложные задачи, чем бормотание убогих представителей ксеносовской расы.

– Ни к чему сердиться, – по губам Вариила скользнула улыбка, столь же быстрая, сколь и фальшивая, – я говорю на нескольких диалектах эльдаров. Просто перехвати сигнал, если сможешь.

Делтриан заколебался, прежде чем потянуть за последний рычаг.

– Объясните, почему вы владеете наречием чужаков.

– Тут нечего объяснять, почтенный жрец. Я не люблю невежество. Когда появляется возможность чему‑либо научиться, я пользуюсь этой возможностью.

Он оглянулся на закутанного в мантию адепта.

– Ты полагаешь, что Корсары сражались только с прогнившим Империумом? Нет, мы бесчисленное множество раз сталкивались с эльдарами. Случалось и захватывать пленных. Кто, по‑твоему, пытал их, чтобы извлечь информацию?

– Я понял.

Делтриан снова попытался изобразить утвердительный кивок. Его позвоночник, сделанный из ценных металлов и укрепленный тонкими керамитовыми пластинами, зажужжал в ответ на движение. Когда техножрец опустил рычаг, мостик наполнил свистящий шепот ксеносов, искаженный помехами вокса.