Текст книги "Подводная война, 1914-1918 гг."

Автор книги: А. Михельсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

В дальнейшем, лодкам с трудом, но все же удалось добиться права атак без предупреждения на путях в Канале восточнее линии мыса La Hague – St. Albans Head, так как там сосредоточилось движение исключительно войсковых транспортов.

Наконец с 9 января 1917 г., после долгих и упорных переговоров с политическими вождями, мы смогли вновь перейти на борьбу без предупреждения со всеми вооруженными транспортами. Постепенно мы приближаемся к моменту начала неограниченной подводной войны. Из всех обменов мнений между верховным командованием армиями, Адмирал-штабом и командующим флотом выявилась абсолютная необходимость довести войну до конца осени 1917 г. и что единственное надежное средство добиться этого – неограниченная подводная торговая война. Те же рассуждения можно найти в меморандуме Морского генерального штаба от 22 декабря 1916 г.[4]4
  Шеер. Германский флот в мировую войну. Стр. 351.


[Закрыть], где вновь фигурирует подсчет предполагаемых потерь противника в 600 000 т за месяц. Против означенной цифры возражать не приходится, так как она была в течение многих месяцев не только достигнута, но и превзойдена, однако ожидаемый результат (принуждение Англии к миру по истечении 5–6 месяцев) не мог быть тем же самым, как в 1916 году. О причинах мы уже говорили выше. Самым опасным последствием такого твердого «пятимесячного срока» оказалось то, что он стал известен обширным слоям населения, которое ухватилось за него, как за ненарушимое обещание, вызвав сперва колоссальный подъем и розовые надежды, а затем полнейший упадок духа, разочарование и всеобщее недовольство. Даже в Морском министерстве вышеозначенное число действовало на умы, как гипноз и в своей бюрократической близорукости это учреждение опасалось не успеть закончить постройку новых лодок к концу войны.

После переговоров с канцлером состоялось 9 января 1917 г. решающее заседание под председательством кайзера, на котором, наконец, и Бетман высказался за неограниченную войну[5]5
  Людендорф. Военные воспоминания.


[Закрыть]. Результатом заседания был высочайший приказ «начать с полной энергией неограниченную подводную войну с 1 февраля».

Уже после того, как первые лодки вышли в море с новыми инструкциями (27 января), Вильсон предложил через графа Бернсторфа свои услуги в качестве посредника мира и просил сообщить ему наши условия. Эти весьма скромные пожелания были ему немедленно переданы (29 января 1917 г.), хотя веры в успех такого посредничества оставалось весьма мало, ибо враги наши повидимому твердо решили уничтожить нас, да и, кроме того, поведение Вильсона было настолько двусмысленное, что питать какие-либо надежды не было основания, несмотря на продолжавшиеся уверения графа Бернсторфа о дружественных чувствах президента к Германии.

При решении вопроса о методах борьбы лодок мы считались с возможностью присоединения Америки к союзу наших врагов, но было бы большой ошибкой искать причины ее выступления в неограниченной подводной войне. Ошибочность такого взгляда доказывает речь Вильсона, произнесенная в Сенате в августе 1919 г. Логически рассуждая, событие это должно было произойти, как только того потребовала общность англо-американских интересов, т. е. тогда, когда выявилась угроза выигрыша войны Германией. Что слияние интересов англо-американского капитала стало столь интенсивным – исключительно результат вильсоновской политики, так как она с самого начала была лишена нейтралитета и нашла многих сторонников членов конгресса, после всех блестящих дипломатических побед президента над канцлером. До конца января 1917 г., т. е. вплоть до начала беспощадной войны лодки должны были в своей борьбе соблюдать большую осторожность из-за того, что американским и датским пароходам было гарантировано свободное плавание, а существовавшие до сего времени соглашения с отдельными нейтральными странами и исключения для них даже при войне по призовому праву оставались пока что в силе и были вновь подтверждены правительством.

Наученные горьким опытом, что преждевременное обнародование предполагаемых военных мер скверно отзывалось на результатах, о решении начать подводную войну по новому методу все нейтральные страны, в том числе и Америка, были поставлены в известность лишь 31 января 1917 г. Сопроводительная нота подчеркивала то обстоятельство, что в противовес миролюбию Германии враги ее отвергли всяческие попытки мирного соглашения и вынудили нас к принятию самых решительных мер. Дабы не заслужить упреков со стороны всего германского народа, правительство его должно прибегнуть к использованию всех сил и средств и надеется на беспристрастность в этой решительной борьбе как народа, так и правительства Соединенных штатов. В ноте были указаны не военные зоны, как раньше, а запретные зоны, в границах которых всякое судно, независимо от флага и национальности, подлежало уничтожению. Зоны точно разграничивались широтами и долготами и охватывали водные пространства вокруг Англии, Франции и Средиземное море. Свободные проходы к портам нейтральных стран были предоставлены их морской торговле (см. карту); зоны в дальнейшем расширялись и изменялись, согласно военных требований. Нейтральному пароходству был дан пятидневный срок (до 5 февраля) для оставления портов наших врагов, а американскому движению гарантировалась, при выполнении некоторых условий, безопасность. Одновременно с рассылкой ноты канцлер отчитался в мероприятиях правительства перед рейхстагом (31 января 1917 г.). За февраль месяц отдельные нейтральные страны (северные державы совместно) внесли свои протесты, однако без реальных результатов, хотя впоследствии они все же возымели действие, нарушив отчасти принцип неограниченной подводной войны.

ЗАПРЕТНЫЕ ЗОНЫ У ЕВРОПЫ И АФРИКИ

АМЕРИКАНСКАЯ ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

Как у Симса в его «Victory at Sea», так и у Джеллико и других авторов[6]6
  Симс – стр. 6, 16 и 33―39; Джеллико – стр. 1, 6, 155.


[Закрыть] есть указания, что за все время мировой войны Англия, а с нею, конечно, и вся Антанта не были столь близки к гибели, как во времена неограниченной подводной войны. Но нами уже указывались частично причины, по которым последний метод войны в 1917 г. не мог иметь столь быстрых и гибельных для врагов Германии результатов, как например весной 1916 г. К перечисленным основным причинам следует также отнести и все промахи нашей внешней политики. Не просила ли неоднократно немецкая дипломатия униженно прощения у Америки за ведение подводной войны в ее более слабой форме? Не предлагала ли она нейтральным странам компенсаций и не задабривала ли она их после потопления судов? Не давала ли она им особые льготы при различных соглашениях только для того, чтобы примирить эти державы с существованием подводной войны? Вместо того, чтобы опираться на свое право, она указанными выше действиями сама клеймила такую войну, как незаконную и недозволенную. Теперь (1917 г.) это же самое министерство иностранных дел подняло свой голос за ведение неограниченной подводной войны, обосновывая ее опять-таки не как законную форму войны, а как меру вынужденной самозащиты. Неудивительно, что после всего этого терпящая убытки заграница окрестила подводную войну «морским разбоем»: таковое понятие – плоды работы нашей дипломатии. Самым существенным было, однако, то обстоятельство, что судившие по поведению дипломатии нейтральные страны потеряли веру в серьезность подводной войны, следствием чего отпал с самого начала столь важный фактор, как устрашение морской торговли. Начавшиеся было в некоторых портах забастовки моряков, не желавших подвергаться риску быть утопленными, были быстро ликвидированы.

Адмирал Тирпиц держался того мнения, что как канцлер, так и министерство иностранных дел по крайней мере в первой половине 1917 г. поддерживали всерьез подводную войну; однако, судя по действиям наших дипломатических представителей за границей вскоре после ее начала, приходится в этом сильно сомневаться. Так например, соглашение[7]7
  Соглашения с нейтральными государствами, по которым Германия получила от них определенный процент избытков продуктов за предоставление особых льгот.


[Закрыть] с Данией относительно продуктов питания, по которому значительная часть их вывозилась в Англию, не было нарушено по настоянию нашего посла в Копенгагене и датские транспорта с продовольственными грузами не подлежали уничтожению вне запрещенных зон, даже по призовому праву. Такое упущение вело к тому, что вся датская торговля съестными припасами не только не была отвлечена на Германию, а шла прямым путем в Абердин и другие порты Англии, минуя запрещенную зону в ночное время. Новое соглашение с Данией в феврале 1917 г. не дало лучших результатов, так как теперь был открыт торговый путь к Бергену, откуда грузы быстро доставлялись опять-таки в Англию. В марте того же года мы пошли на дальнейшие любезности по отношению к этой стране. В том же месяце лодки получили приказание щадить на определенных торговых путях испанские фруктовые корабли. Даже после разрыва дипломатических сношений, американские суда продолжались рассматриваться как нейтральные, и такое ненормальное положение продолжалось до ноября 1917 г., что при огромном значении американского ввоза, конечно, шло в ущерб подводной войне. За пределами запрещенных зон грузы, предназначенные Соединенным штатам, и в дальнейшем рассматривались как идущие для невоюющей страны. Норвежский тюлений промысел и ловля наваги в Северном Ледовитом океане, шедший на 9/10 в пользу Англии, считался неприкосновенным даже и в запрещенных зонах (приказ № 114 от 1 июня 1917 г.). С 13 июня[8]8
  Числа, когда издавались соответствующие приказы.


[Закрыть] был допущен свободный вывоз датской рыбы в Англию. Голландским и испанским рыбакам отвели свободные районы в запрещенной зоне, хотя мы сами имели от первых минимальную пользу, а от вторых никакой (20 июня и 10 августа 1917 г.). Аргентинские суда не топились вовсе, что при вывозе зерна из этой страны облегчало положение наших врагов (23 августа 1917 г.). 12 декабря мы расширили свободную зону голландскому рыболовству. После введения пропусков (с визой германских консулов) шведские купцы, как с таковыми, так и без них плавали беспрепятственно (28 мая 1918 г.). При уничтожении испанских судов, лодкам предписывалась особая предупредительность и, как обязательство, спасение экипажа (5 марта 1918 г.). Грузы в Швейцарию пропускались даже на судах воюющих наций, не носивших надписи «Швейцария» (18 апреля 1918 г.), уступка нерациональная и рассматриваемая враждебной прессой как успех Антанты. Приведенными выше примерами далеко еще не исчерпывались все те отступления, необходимые по мнению «Вильгельмсштрассе», но подрывавшие основы неограниченной войны. Сюда же следует еще отнести пропуск английского тоннажа из шведских портов. Единственным театром военных действий, где работа лодок не была столь стеснена, как на остальных, было Средиземное море.

Из всего вышеизложенного с очевидностью выступает, как все уступки и льготы противоречили принципам подводной войны и невольно возникает вопрос, каким образом допускалось такое положение вещей. Основные причины к тому заключались, конечно, в желании сохранить дружественные отношения с нейтральными державами в надежде улучшить и укрепить при их помощи экономическое положение Германии. Нам кажется сомнительным, чтобы эти причины были достаточно веские для ослабления ведения войны, принимая во внимание, что в экономическом отношении сами нейтральные государства давно уже стояли под контролем и в подчинении Англии. Разумеется, все решения министерства иностранных дел и действия наших заграничных дипломатических представителей принимались и проводились в жизнь против воли и желаний морского командования; в большинстве случаев оно ставилось просто в известность о свершившихся фактах. Политика Германии этого периода войны была проникнута духом Бетмана Гольвега с его колебаниями, боязнью конфликтов и политикой примирения.

В противовес нашей дипломатии, военное командование всеми силами старалось усилить позицию лодок и крепче затянуть петлю, закинутую на шею Англии неограниченной подводной войной. Как только нейтральные державы несколько свыклись с неизбежностью существования подводной войны, лодки получили разрешение топить в запрещенных зонах и невооруженные коммерческие суда без каких-либо предупреждений, что до сего времени им не дозволялось (приказ № 89 от 27 февраля 1917 г.). По указаниям ставки, 28 февраля 1917 г. Северный Ледовитый океан был объявлен запрещенной зоной, что сильно повлияло на снабжение России военным снаряжением. Нейтральные купцы, плававшие в конвоях совместно с кораблями противника, были с 23 августа приравнены к последним.

С 19 ноября 1917 г. были расширены границы запрещенной зоны к западу от Англии, дабы воспрепятствовать прохождению зоны быстроходными кораблями за время одной зимней ночи; одновременно был установлен запретный район вокруг Азорских островов, так как противник избрал их одним из сборных пунктов конвоев. Нейтральная полоса с путями в Грецию на Средиземном море была отменена, вследствие перехода этой страны на сторону Антанты. 5 января 1918 г. район вокруг Дакара (западная Африка) был включен в запретный, так как этот порт, как и многие другие, например, Гибралтар, Галифакс, стал служить базой вооружения коммерческих судов и их сборным пунктом для отправки в Европу. Воздержание от установления запретной зоны у северо-американского побережья, после вступления в строй наших океанских подводных крейсеров, надо признать правильным, так как при их незначительном количестве блокада стала бы одной фикцией, не принося реальной пользы. Вообще надо сказать, что посылка в крейсерство к берегам Америки наших подводных крейсеров не соответствовала ни целям, ни средствам. Длительность переходов и капитальный ремонт после них весьма сокращали боевую деятельность этих лодок, а по результатам работы они сильно отставали от малых лодок, одновременно с этим требуя для обслуживания больше людей и денег.

При исследовании истории развития подводной войны следует отметить, что вскоре после объявления неограниченной подводной войны, Америка выступила на стороне наших врагов (апрель 1917 г.) и тем самым прекратился обмен бесконечных нот; к сожалению не надолго, и к концу войны вновь начался период дипломатических поражений, когда наше новое правительство понадеялось при помощи Вильсона добиться удовлетворительного мира. Нас эти унизительные переговоры могут интересовать постолько, посколько они касаются подводной войны.

9 января 1918 г. Вильсон прочел в парламенте свои знаменитые 14 пунктов мирной программы, из которых лишь один (пункт 8) – возвращение Франции Эльзаса и Лотарингии был мало приемлем германскому народу. Эта программа, ничем не связывавшая Антанту, содержала также пояснение Вильсона, что он не стремится к изменению государственного строя Германии, а преследует исключительно цели восстановления справедливости для всех народов и наций. В Германии программа прямо-таки убийственно повлияла на волю народа к продолжению войны и его сопротивляемость. Нам кажется, что на это президент как раз и рассчитывал, так как вынесенная резолюция о мире в рейхстаге в 1917 г. и многие другие события в Германии укрепили его мнение в том, что широкие массы немецкого народа конечно пойдут на приманку; к сожалению он не ошибся. Все слои населения Германии прониклись убеждением, что перечисленные 14 пунктов – основные требования наших врагов, а так как они более или менее приемлемы, то теперь правительство должно идти навстречу и заключить мир.

Предложение Америки послужило основным толчком к ослаблению нашего сопротивления и в первую очередь к прекращению подводной войны.

5 октября 1918 г. правительство Макса Баденского, сменившего 3 октября канцлера графа Хертлинга, обратилось к Вильсону с просьбой стать посредником мира на основе его программы и с этого периода следуют быстро одна за другой дипломатические победы президента. Перемирие было отклонено до тех пор, пока германские войска не очистят занятые ими районы Франции, на что немецкое правительство согласилось 12 октября. Тогда Вильсон ответил, что условия перемирия будут выработаны союзным командованием, но что основным препятствием к переговорам служит подводная война. Требование было вновь принято и 21 октября германское правительство оповестило Вильсона, что отныне лодкам запрещено топить пассажирские пароходы. Это означало полнейшую капитуляцию и несмотря на предостережение военного командования Германия пошла и на этот шаг, прося только Вильсона сообщить все его условия (25 октября).

Вернемся, однако, к подводной войне и судьбе, постигшей ее. Армейское и морское командования понимали, какую угрозу представляет собой такая война и что враги больше всего боятся наших подводных лодок, так как, несмотря на очищение Фландрии (29 сентября) и потерю баз в Средиземном море после развала Австрии, громадное большинство лодок из этих пунктов смогли вернуться в Германию и быть использованы для непосредственной блокады Англии, а на заседании в Кельне 1 октября представители нашей индустрии признали возможным увеличить постройку лодок и выполнить «большую программу» (программу Шеера). Опираясь на эти факты, военное руководство настаивало на том, чтобы подводная война не была вовсе прекращена, а только приостановлена на время перемирия и смогла бы служить козырем в руках нашего правительства при переговорах. Еще 17 октября такая линия поведения была признана правильной, но уже 19-го вновь отставлена и, несмотря на все телеграммы ставки и личную просьбу кайзера, 21 октября была отправлена вышеуказанная нота в Вашингтон. Обещание не топить пассажирские суда означало, конечно, полное прекращение подводной войны, и нашей дипломатии это не могло не быть известно. Устанавливать лодкам теперь, когда 90 % всех пароходов имели вооружение, какое судно пассажирское и какое нет, было бы сплошным абсурдом и при непременном условии избегать ошибок, невыполнимо. Бесцельной жертвой от 21 октября, не получив ничего взамен, мы выпустили из рук наше надежнейшее оружие и защиту. Практически на этом подводная война закончилась и подводные лодки имели возможность действовать против неприятеля лишь на их обратном пути на родину.

Отдел III

ПОДВОДНАЯ ВОЙНА С ВОЕННОЙ ТОЧКИ ЗРЕНИЯ

В предыдущей главе нами указывалось вредное влияние проводимой политики на ход подводной войны, доходившее до такой степени, что многие приказы, отданные лодкам, шли в разрез тактическим требованиям.

Задача настоящего отдела осветить вопросы подводной войны с чисто военно-морской точки зрения.

На первых страницах книги уже упоминалось отсутствие в первоначальный период войны ясного представления о возможностях подводной борьбы с торговлей противника. Были отдельные лица – сторонники теории торговой войны, однако проработки и развития вопрос этот не получил. К тому же чрезвычайно быстрое, но малопланомерное техническое развитие нового рода оружия – подводной лодки, в годы непосредственно до мировой войны, не дало достаточной проверки опытным путем пригодности лодок к выполнению длительных операций, необходимых при торговой войне.

Основываясь на опыте маневров, доминировала идея – уничтожение боевых судов противника всеми средствами; от лодок требовалось участие наравне со всем надводным Флотом Открытого моря, борьба с английским флотом.

Насколько отсутствовало сознание об ином использовании лодок указывают следующие факты: предусмотренная мобилизацией программа строительства новых лодок не была утверждена с началом войны и распоряжением центральных органов был расформирован отдел инспекции включительно со Школой подводного плавания (август―сентябрь 1914 г.).

Сокращение сроков постройки считалось по техническим соображениям невыполнимым и, несмотря на то, что мы отстали от программы на целых 15 лодок, не принимались меры к усилению темпа работ.

Однако, картина должна была вскоре измениться. В то время как надводный флот из политических соображений удерживался в своих базах, начальнику подводного плавания корветтен-капитану Бауеру удалось, вскоре после объявления войны, добиться разрешения снять лодки с бесплодной роли защитников Германской бухты и использовать их в активных действиях против неприятеля. Таковые операции начались 6 августа 1914 г. выходом в дальнюю разведку на 7 суток в северную и среднюю часть Северного моря. Первым успехом подводного оружия было потопление Pathfinder – 5 сентября 1914 г. («U21» Hersing), а наиболее крупный эффект был достигнут одновременным уничтожением 3 английских крейсеров Hogue, Cressy и Aboukir 22 сентября 1914 г. («U9» Veddigen).

Как выше указанные, так и многие другие боевые успехи наших подводников, достигнутые между прочим в честном бою, а не хитростью (маскировкой под голландские рыбачьи суда), как любят доказывать английские источники, впервые указали Англии на грозящую ей опасность со стороны лодок.

Наше же внимание на возможности использования подводного оружия для иных целей, чем только борьба с военными судами, было фактически впервые обращено донесениями командиров лодок, наблюдавших на своих походах за непрерывным потоком коммерческих судов на торговых путях вокруг Англии. От этих офицеров стали поступать на имя командования проекты ответить противнику на его заграждение Английского канала противомерой – подводной торговой войной, и 10 октября 1914 г. вопрос этот был наконец поднят командованием Флота Открытого моря.

Объявление Британией Северного моря театром военных действий (5 ноября 1914 г.) побудило начальника Адмирал-штаба более заинтересоваться указанным предложением, и вскоре в принципе вопрос о подводной торговой войне получил свое положительное разрешение, несмотря на колебания министра иностранных дел, избегавшего всячески нарушения правовых норм.

Оставался только выбор подходящего момента и разработка методов новой борьбы.

Высшее морское командование, конечно, не могло не признать необходимости подводной войны, ввиду уже выполненных англичанами мероприятий и их намерений ближайшего будущего.

Судя по речам членов парламента, еще в первых числах сентября голландским представителям в Лондоне было заявлено, что в целях удушения Германии голодом экспорт в Голландию будет разрешен лишь в той мере, насколько он необходим для покрытия ее насущных потребностей. Аналогичные решения были вынесены и относительно остальных нейтральных держав, причем на их уже нагруженные суда был наложен арест.

Под таким нажимом наши соседи стали в свою очередь сами издавать запреты на ввоз товаров в Германию.

При создавшейся обстановке следовало приветствовать любое средство, способное сломить столь бесчеловечную блокаду, тем более что нейтральные страны после формальных бумажных протестов подчинились воле Англии.

Настолько выбор начала момента подводной торговой войны, даже при создавшемся положении, соответствовал реальным силам и обстановке, разбиралось во втором отделе нашей книги. Упомянем еще только то, что решение начать таковые операции с февраля 1915 г. было также весьма смелым, хотя бы исходя из технических возможностей лодок, так как несмотря на подготовку мирного времени и некоторого боевого опыта, пока что отсутствовала уверенность в пригодности этих судов к длительной службе в море и их мореходных качествах, потребных для проведения торговой войны. Первоначальные боевые выходы длились всего 7 суток и лишь «U20» в середине октября 1914 г. совершила впервые 10-дневный поход.

Однако в отношении выносливости лодок нам не пришлось разочароваться; война – не только лучший учитель, она также в высшей мере пробуждает любовь к родине и чувство долга, повышая тем самым и все возможности.

Мы знаем, что впоследствии для наших лодок типа «М» походы в 30 и более дней были обычным делом; рекорд продолжительности пребывания в море лодок этого класса побила «U53» (Rose) – 41 день, а из подводных крейсеров «U151» (Kophamel) – 131 день; для малых «UB» и «UC» лодок «UC20» (Becker) – 55 суток.

Конечно для таких достижений потребовался целый ряд технических улучшений и усовершенствований, так как с этой стороны к началу войны наши лодки не стояли еще на должной высоте.

Период времени до фактического начала подводной торговой войны (момент объявления войны – февраль 1915 г.) характерен отдельными действиями лодок против военных судов противника без особого плана и связи с операциями надводного флота.

Эти операции привели к ряду частичных успехов, как например: потопление крейсеров: Pathfinder, Cressy, Hogue, Aboukir, Hawke, Hermes, Pallada (Балтийское море), линкора Formidable, канлодки Niger, подводной лодки «E3».

Подвиги наших лодок, возбуждавшие восторг всего германского народа, влекли за собой некоторую помеху и неурядицу в переброске воинских и грузовых транспортов из Англии во Францию, осложняли до известной степени стратегические расчеты и планы противника (влияние гибели Formidable на Дарданелльскую экспедицию) и дали нам ценные выводы о работоспособности лодок и необходимых технических улучшениях. Этим перечислением, однако, ограничиваются их результаты; решительного влияния на ход войны они не могли иметь.

Нам кажется, что наиболее ценным выводом, полученным лодками в этот первоначальный период, является их боевая тренировка, навыки в разведке, а также и то, что в связи с походами, в среде подводников возникла идея о необходимости борьбы против торговли противника.

Каких-либо реальных результатов первые лодочные разведки не дали. Так например «U18» (v. Henning) не смогла обнаружить стоянку британского флота в Скапа Флоу, так же как «U12» (Forstmann) не заметила сконцентрирование торговых судов в Downs. Неудачны были также попытки отдельных лодок облегчить положение правого фланга нашей армии у Денкерка, страдавшей от обстрела судов противника – задача, по своему значению требовавшая ставки всех сил германского флота. Неудачи лодок в этом районе объясняются главным образом несоответствием сил с поставленной задачей и полным отсутствием взаимодействия армии и флота. Этот крупнейший недостаток нашей военной организации, отсутствие согласованных действий обоих основных родов оружия, армии и флота, следует особо подчеркнуть и повторить, что кроме лодок в распоряжении командования в данном случае было достаточно других сил и средств для разрешения столь важной задачи. Неиспользование этих сил привело к вынужденной остановке армии, не доходя Ньюпорта, что лишало лодок важнейшей базы на побережьи Канала. Решающее значение, которое могла сыграть эта база в дальнейших целях войны, не подлежит никакому сомнению. Из-за того же отсутствия организационного единства, характерного нашему способу ведения войны, в отличие от Англии, где господствовала воля лорда Фишера, мы не предприняли никаких мер для помехи переброске и концентрации британских войск на материк.

В дальнейшем развитии хода военных событий, из-за отсутствия оперативного единомыслия, страдала наша работа в Адриатике, чем и объясняется отдача порта Валоны, давшего возможность противнику к концу войны заградить Отрантский пролив.

Торговую подводную войну лодки фактически начали еще до ее объявления попутно с действиями против военных судов противника. Первой жертвой был английский пароход «Glytra», потопленный по призовому праву у берегов Норвегии 20 октября 1914 г. «U17» (Feldkirchner); «U21» последовала примеру своего собрата и потопила в Канале пароходы «Primo» и «Malachite» в ноябре месяце. В январе 1915 г. всего уже было уничтожено около 16 000 т тоннажа, а в феврале (до 18-го числа) 23 000 т.

На этот же период падает переброска первых лодок во Фландрию (Зеебрюгге), а именно подводных лодок U5, U11, U12, U24. Последняя под командованием Шнейдера, действуя из Зеебрюгге, утопила в ночь на 31 декабря 1914 г. английский линкор «Formidable». Организация отдельной подводной флотилии Фландрии состоялась несколько позже, а именно – 29 марта 1915 г., но первая лодка прошла шлюзы Зеебрюгге 10 ноября 1914 г.

Переходя к оценке фландрских баз наших лодок, следует отметить, что по географическому своему расположению они как бы лежали у самых ворот Англии (расстояние до Дувра – 65 миль) и вследствие этого лодки при операциях в Канале у западного побережья Франции и берегов Англии значительно экономили силы и время при переходах в операционные районы.

Сравнивая по удаленности с базой Вильгельмсгафен, сокращение путей подхода к этим районам равнялось около 300 миль, т. е. давало, при среднем ходе лодок 10 узлов, экономию по времени 2 ½ суток, или вернее на этот срок повышалось время пребывания на позиции.

С другой стороны, близость обеих маневренных баз фландрского побережья к берегам Англии, а также к линии сухопутного фронта, создавала непосредственную угрозу со стороны противника и обеспечение их требовало весьма солидных воздушных и морских сил. Однако, базирование на них крупных морских сил не представлялось возможным, вследствие мелких входных фарватеров и гаваней, недопускавших даже прохода легких крейсеров. Далее, огромным минусом обеих баз было их расположение в стороне от наиболее узкой части Канала, побережье которого находилось до конца войны в руках противника. Это обстоятельство давало англичанам возможность в любой момент заградить Канал и тем самым лишить в значительной мере ценность фландрских опорных пунктов. В конце войны наши опасения сбылись и противнику удалось преградить Канал; следует только удивляться запозданию столь важной операции (конец 1917 г.), так как несмотря на все уверения адмирала Bacons, перевес сил Англии на море существовал с первого дня войны, даже учитывая лишь один дуврский участок.

В защите Гельголандской бухты при нападении англичан 27 августа 1914 г. подводные лодки, к сожалению, не смогли принять участия, занятые другими операциями, и уверения Hurd о пяти атаках можно объяснить лишь боязнью англичан подводной опасности.

Потери подводных лодок в первоначальный период были соответственно невелики, ввиду отсутствия в то время действительной противолодочной обороны. Отдельные катастрофы с лодками в большинстве случаев объясняются техническим несовершенством и неопытностью личного состава – неизбежная дань войне нового неиспытанного оружия.

1. Ограниченная подводная война

(с 22 февраля 1915 г. по 24 апреля 1916 г.)

Ограниченная подводная война (при полной неприкосновенности американских и итальянских торговых судов) началась в Северном море и Канале 19-го, а в остальных районах наших операций 22 февраля 1915 г.

Общее число лодок, находившихся в строю и годных для использования, к этому времени несколько возросло, несмотря на потери, и доходило до 30; однако семь из них были переданы на Балтику и для борьбы с Англией осталось всего 23 лодки.