Текст книги "Подводная война, 1914-1918 гг."

Автор книги: А. Михельсен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

В дальнейшем за весь 1920 г. предполагалась ежемесячная постройка 33 лодок. Все требования, предъявленные промышленностью для проведения большой программы в жизнь, были приняты верховным руководством и частично удовлетворены.

Как известно, утвержденная накануне катастрофы, большая судостроительная программа не принесла нам никакой пользы. Интерес ее заключается лишь в том, что она показала, какими возможностями обладала наша тяжелая индустрия на пятый год войны и какими средствами могла бы обладать подводная война, при сознании ее значения и под единодушным, энергичным управлением.

Для полноты очерка необходимо указать на заслуги наших технических морских органов, на обязанности которых лежало предоставление фронту лодок и их вооружения. Этими органами в первую очередь являлись инспекция подводного плавания и инспекция торпедного оружия, под контролем которой находился торпедный завод. Инспекция подводного плавания была занята конструкцией лодок, наблюдала за их постройкой, руководила приемками, а также подбирала и готовила личный состав, что при быстром росте подводного оружия само по себе было весьма сложной задачей.

Несмотря на все затруднения, инспекция отлично справлялась со своими задачами, развивая и усовершенствуя типы лодок. Если некоторые типы и были менее удачны, то в этом нет ничего удивительного при существовавшей спешке построек и нараставших требований фронта. Из числа морских инженеров, особо отличившихся на постройках лодок, надо отметить кораблестроителей Berling и D-r ing. Werner и штаб-инженера Behrendt; из морских офицеров, служивших в инспекции и Управлении подводным плаванием, выделялись кап. – лейт. Blum и корвет-капитан Gayer.

Работа инспекции торпедного оружия на подчиненном ей торпедном заводе под управлением контр-адмирала Hering протекала, примерно, в таких же тяжелых условиях, как и инспекции подводных лодок.

С возникновением идеи торговой войны потребовалось немедленное расширение мастерских, стали вводиться новые методы работы, появились заботы с доставкой материалов, потребовались новые конструкции и многое другое. Число рабочих быстро поднялось с 2500 до 7000 и ежемесячное изготовление торпед возросло с 25 до 375 штук. Успеху подводного оружия, среди многих других, особо содействовали инженер Giessen и штаб-инженер Gallisch. Из частных фирм наиболее отличились по количеству и качеству своих торпед и аппаратов Крупп, Шварцкопф, Адлер и Уайтхед (Австрия).

2. Личный состав и его подготовка

По мнению английского морского офицера Klaxton (The story of our sabmarines), команды германских подводных лодок представляли собой машины без какого-либо интереса ко всему происходящему. Более ошибочной оценки не может быть и она вытекает, очевидно, из того, что автору приходилось видеть или опрашивать пленных подводников, которые имели строжайший приказ на все вопросы отвечать незнанием. Такой приказ был нами издан из опасения выдачи секретных сведений пленными, так как по опыту известно, как легко умело поставленными вопросами выпытать у взятых в плен нужные данные. Весьма возможно, что человека, выполняющего данную ему инструкцию, т. е. отмалчивающегося на все вопросы, нетрудно принять за тупоумного. В действительности дело обстояло, конечно, совсем иначе. Лодочные команды всегда относились с громадным интересом к своей службе и с особой любознательностью ко всем происшествиям, касавшихся их лодок, что и удовлетворялось командирами при всех возможных условиях. Мы знаем, что англичане всегда расценивали наших моряков, как армейцев в матросской форме без любви и интереса к морской службе, но это совершенно несправедливая оценка, хотя мы и признаем, что британская система комплектации для морской службы наилучшая. Лодочные команды в своем большинстве состояли из прирожденных моряков, причем в первые годы войны исключительно только из добровольцев и лишь к концу прибавился небольшой процент по набору, и этот недостаток прикрывался, однако, усиленной подготовкой. Дух личного состава подводных лодок был выше всяких похвал. Служить на лодке считалось отличием и честью и не было ни одного случая за время войны, чтобы команда лодок чем-либо себя обесславила. Ведь всем давно известно и в первую голову англичанам, что все их тенденциозные сообщения о добровольных капитуляциях лодок и дезертирстве команд были вызваны необходимостью успокоить общественное мнение. Известен целый ряд отважных попыток побега из плена подводников, стремившихся во что бы то ни стало вернуться обратно к своему оружию; многие из этих побегов увенчались успехом. Мы знаем также о смелом уходе «UB49», интернированной в Испании (7 октября 1917 г., командир v. Mellenthin). Особенно хороши были отношения между командным составом и командами на лодках, причиной чего, конечно, служило то обстоятельство, что весь личный состав питался из одного котла, а также было основано на взаимном понимании и уважении. Как правило, на малых судах, вообще, отношения между офицерами и командами всегда более близкие, чем на больших кораблях, что вообще естественно при ежедневном близком общении.

Вышеприведенные факты достаточно характеризуют дух подводников и указывают на то, что это была наилучшая часть морских сил Германии. В момент объявления войны личного состава во всем подводном плавании, включая базы и штабы, состояло 1400 человек. К концу же войны (1 сентября 1918 г.) это число возросло до 11 917 человек: прибавив сюда всех погибших, без вести пропавших, пленных и умерших – общей суммой в 5924 человека, получим цифру в 17 841 человек. Команды самих лодок к июлю 1914 г. насчитывали 747 человек, а к 1 сентября 1918 г. (160 лодок в строю) 5467. Таким образом потери (5924 чел.) достигли 52 % общего количества.

Число всех лиц, принимавших участие в боевых действиях на лодках против неприятеля, включая сюда практикантов и прикомандированных, установить весьма трудно, но оно, примерно, около 13 000 человек. По сравнению с огромными массами людского материала, боровшихся на фронтах, весьма скромной кажется сумма в 18 000 человек, имевших какое-либо отношение к подводной войне, и еще более скромной цифра 11 000, непосредственных активных участников борьбы на самих лодках.

Вместе с тем, эта маленькая горсточка означала больше, чем целые армии и связывала силы противника, превышающие ее численно в сотни и тысячи раз.

Что касается подготовки личного состава для комплектации лодок, то это оказалось одним из наиболее трудных дел, ввиду нашей полной неподготовленности к подводной войне в широком масштабе.

С началом войны даже школа подводного плавания была ликвидирована и нам пришлось уже в военной обстановке при ограниченных средствах вновь создавать громадный обучающий аппарат. Прежде всего была восстановлена школа с курсами для командного состава со сроками обучения командиров и старших инженер-механиков в 3 месяца, а вахтенных начальников в 4 недели, причем для строевого состава брались только минные специалисты. Подготовка некомандного состава происходила в учебном отряде, впоследствии на специальном дивизионе лодок, распадавшемся на две группы. Время подготовки мотористов, рулевых, технических и штурманских унтер-офицеров длилось 3 месяца. Быстро растущему числу учеников нехватало средств обучений – как самих учебных лодок, так и моделей, бассейнов для погружений, водолазных ботов и пр. и все старания инспекции подводного плавания (в подчинение которой входила школа и учебный дивизион) о приобретении нужных средств обучений и пособий наталкивались на денежные затруднения. Морское министерство, относившееся, под влиянием нашей внешней политики, весьма критически к подводной войне, тормозило отпуск нужных средств, вмешивалось, по обычаю мирного времени, во все детали и зачастую отклоняло просьбы инспекции и учебных органов, мотивируя отказ отсутствием необходимых кредитов. С началом неограниченной войны дело несколько наладилось, однако, и в этот период приходилось неоднократно командующему флотом или начальнику подводных лодок поддерживать перед министерством требования учебных инстанций.

Лишь с утверждением Управления подводным плаванием стало уделяться в Берлине достаточно внимания учебному делу, но даже и при таком положении мы не успели создать полностью всех средств, необходимых для целей обучения.

Хронический недостаток материальной части сглаживался, в большой степени, интенсивной работой руководившего и обучавшегося состава, и отсылаемый на действующие лодки личный состав был в своем громадном большинстве достаточно обучен и подготовлен к службе. Аварии и поломки механизмов из-за неумелого обращения с ними, хотя, и имели место, как в первой, так и во второй половине войны, но никогда не играли той существенной роли, как например выход из строя из-за недоброкачественного материала военного времени. Своего расцвета школа подводного плавания (в Eckernforde) достигла за время руководства ею корвет-капитана Эшенбурга; факт, тем более примечательный, что как раз в этот период условия подготовки учащихся были наиболее затруднены вследствие появления новых типов лодок, развития противолодочных средств у врагов и многих технических нововведений. По мере развития школы она ввела у себя специальные курсы для инженеров-практикантов[18]18
  Ingenieur-Aspiranten und Aplikanten.


[Закрыть], специалистов радистов и торпедистов.

В то время как раньше контингент учеников был более или менее однообразный, в военное время брались для обучения люди как с больших кораблей, так и из запаса, что потребовало введения специальных курсов; наконец на учебный отряд была возложена задача обучать и новобранцев.

Применение противником системы конвоев изменило методы атак и потребовало внесения в курс обучения практики атак на охраняемые соединения торговых судов. В состав плавучих средств школы к 1 сентября 1918 г. входили, кроме 20 постоянных учебных лодок и около 20 временных, находящихся в периоде испытаний, еще следующие суда: корабль-мишень крейсер «Штеттин», база «Метеор», 1 водолазный пароход, 2 транспорта, 12 пароходов, 3 устарелых миноносца в качестве судов-целей и 4 рыбачьих парохода, составлявших конвой, 17 устарелых миноносцев и подводные лодки типа «А» – всего около 80 судов.

Одновременно с этим к учебному отряду (для обучения команд) причислялись: 4 судна-базы, 6 миноносцев и около 10 учебных лодок, так что общее количество учебных кораблей всего подводного плавания равнялось свыше 100 единиц.

Кроме всего перечисленного, к подводному плаванию был причислен спасательный отряд – «Циклон» и «Вулкан» с 1 миноносцем и 4 сторожевыми судами. Численность личного состава всех перечисленных соединений достигала 6066 человек и превышала число людей действующих лодок с их штабами, насчитывавшее всего 5836 человек (к 1 сентября 1918 г.). Всех выпусков школы было 9 и каждый выпуск после трехмесячного курса обучения состоял из 27 командиров, 55 вахтенных начальников и 58 инженер-механиков, заполнявших вакансии на вступавшие в строй лодки, число которых держалось в среднем 9 лодок в месяц. Менее благополучно обстояло дело с подготовкой некомандного состава. Старшины все проходили либо нормальный курс в учебном отряде, либо же учились на действующих лодках, но рядовой состав не успевал в полном составе проходить теоретическое обучение и, примерно, 20 % из этих команд зачислялись без специальной подводной подготовки на действующие лодки, где этот пробел частично сглаживался за время пробных погружений и посылок таких людей на испытываемые лодки. В дальнейшем, при проведении в жизнь программы Шеера с ее ежемесячным приростом в 10―11 лодок, предполагалось также повысить и пропускную способность наших обучавших инстанций, что, конечно, повлекло бы за собой их расширение, как в смысле материальной части, так и личного состава. По мнению руководивших учебным делом органов, все предпосылки к безболезненному увеличению школы и учебного отряда были налицо, ввиду того, что к этому времени флот обратил все свое внимание исключительно на подводную войну. По произведенному подсчету к 1 сентября 1918 г. в подводном плавании, включая сюда штабы, школы и пр., числилось круглым счетом 18 000 человек, против 1400 мирного времени.

На действующих 160 лодках к тому же числу состояло 5467 человек (в мирное время 747).

Потери на фронте:

1) умершие:

а) погибшие и числящиеся по суду погибшими 2415 + 811 = 3226 чел.

б) пропавшие без вести 1807 чел.

в) умершие на родине от ран и увечий 83 чел.

г) умершие в плену и в местах интернирования 16 чел.

Итого 5132

2) пленные:

вернувшиеся из плена и из мест интернирования 792 чел.

Так как в сумму 5467 человек к 1 сентября 1918 г. входит личный состав всех лодок, т. е. и тех, которые еще не были в действии против неприятеля, то цифра потерь в 5132 человека составляет 50 % общего числа воевавших подводников.

Честь и слава павшим.

Они были лучшие среди нас.

3. Вопросы здоровья и санитарного состояния

Общее состояние здоровья личного состава подводных лодок было гораздо лучше, чем можно было ожидать, судя по длительности операций лодок и условиям жизни в них. Если мы до войны предел длительности похода лодки определяли 5-ю сутками, то эта цифра с началом военных действий быстро поднялась до 11 («U20» – октябрь 1914 г.), затем 18 («U21» – май 1915 г.), 25 – («U35» – июль 1915 г.) и выше. Поход «U53» (Rose) в Америку и обратно (сентябрь и октябрь 1916 г.) занял без нескольких часов 42 дня, а время беспрерывного нахождения в море наших подводных крейсеров доходило до 3 месяцев. Из этого безусловно не следует выводить заключения, что жизнь на лодках в походах протекала в нормальных условиях. Головные боли, усталость, изнурение и т. п. были далеко не редкие спутники жизни подводников, а в некоторых случаях доходило даже до обмороков. Основные причины таких явлений кроются, главным образом, в условиях жизни и размещения личного состава на лодках. Все эти недостатки учитывались инспекцией подводного плавания, отчасти улучшались, но в своей основе оставались, конечно, ненормальными. В первую очередь, следует указать на ограниченность помещений, а следовательно и плохие условия отдыха и сна, затем на отсутствие свежего воздуха, на наличие самых разнообразных запахов и большой влажности воздуха, несмотря на очищающие и осушающие приборы, на стук моторов (особенно для машинной команды), на сырость одежды (у лиц верхней вахты), на ограничение в воде для умывания, на питание консервами и на многое другое. Кроме всего, постоянное ожидание тревог держало нервы в вечном напряжении.

Командованием принимались всевозможные меры для устранения неудобств и каждое предложение, вносившее какое-либо улучшение, немедленно вводилось. Так, например, для лодочных команд выпекался специальный хлеб, продовольственный паек все время улучшался, были устроены библиотеки, основаны дома отдыха, командам читались лекции по гигиене, после каждого похода люди подвергались медицинскому осмотру и взвешивались, непромокаемое платье тщательно пригонялось и улучшалось, коротко говоря, делалось все для облегчения жизни и службы подводников. С особой заботой к своим командам относились, в первую очередь, командиры лодок и предоставляли им отдых где и как только могли. В продовольственном отношении лодки, конечно, находились на привилегированном положении и никто во всей голодающей Германии не питался так, как подводники, которым, кроме всего, еще удавалось добывать с пароходов такие продукты, которых в Германии вообще больше не существовало.

Несмотря на все вносимые улучшения в жизненные условия и быт команд лодок, бывали, хотя и очень редко, случаи, когда после длительных походов отдельные лица временно списывались по болезни с лодок и отправлялись в отпуска для восстановления своего здоровья. Доказательством общего хорошего состояния здоровья команды и бодрости духа служит то обстоятельство, что большинство команд использовало свои отпуска после каждого длительного похода не столько для отдыха, сколько для экскурсий и развлечений.

Процент серьезных заболеваний и повреждений на лодках был даже ниже обычного процента надводных судов, что отчасти зависело и от комплектования подводных лодок исключительно молодыми здоровыми людьми. При дальнейшем развитии подводного оружия можно было бы внести много улучшений в санитарные условия, но об этих мерах нам, немцам, не следует распространяться, не имея причины делиться с другими нашим опытом.

Отдел VII

ВЛИЯНИЕ ПОДВОДНОЙ ВОЙНЫ

1. Общая оценка

Влияние подводных операций на ведение всей войны нами уже рассматривалось выше. Помощь армии лодочными операциями заключалась как в непосредственных действиях против побережий противника – Дарданелл, Сирии, Черного моря, Далмации, Туниса и проч., так и косвенным образом в поддержке армии уничтожением резервов и материальной части противника. Наиболее реальный результат от такого рода помощи сказался на русском фронте и у Салоник.

Далее, при описании противолодочных средств уже указывалось, какой грандиозный аппарат понадобился для борьбы с лодками со стороны наших врагов. Вся эта организация ложилась тяжелым бременем на военные действия противников, одновременно с этим облегчая наши фронты; наибольшее количество людей отвлекало новое коммерческое судостроение.

Несколько более подробному рассмотрению подлежит еще влияние подводной войны на торговлю и снабжение населения воевавших с нами государств. Миллионы людей, выставленные с оружием в руках против Германии, были оторваны от сельского хозяйства, – превратились в потребителей. Для снабжения этих людей, сконцентрированных главным образом во Франции и Англии, потребовался громадный морской транспорт.

Военные заводы противника отвлекали не только сотни тысяч людей от полезного труда, но они нуждались еще, так же как и фронт, в транспорте всех видов, отнятом у торговли. Германия, Австрия и великая житница хлеба Россия перестали его вывозить и потребовались новые рынки, значительно более удаленные. Все организационные меры, принятые противниками за время войны, как-то: реквизиция торговых судов для военных целей, конвойная система и пр. понижали работу транспорта и парализовали торговлю в еще большей степени.

Как мы уже ранее констатировали, момент начала неограниченной подводной войны запоздал как в политическом, так и в военном отношениях; к этому следует добавить, что он также запоздал и в смысле торговом, главным образом при снабжении воюющих стран продовольственными и фуражными товарами.

Эти предметы первой необходимости в мирное время доставлялись в Западную Европу с Балтийского и Черного морей, из Северной Америки, Ла-Платы, Индии и Австралии. С началом войны, оба первых источника прекратились, но ввиду на редкость хороших урожаев 1914 и 1915 гг. как в Западной Европе, так и Северной Америке, наши враги за эти годы не ощущали больших затруднений с продовольствием. Зато, когда в 1916 г. урожай в Соединенных штатах оказался ниже среднего и потребовалась доставка хлеба из других стран, обнаружился пренеприятный факт нехватки тоннажа и большие задержки в подвозе из-за громадных расстояний. Для Франции, Бельгии и Англии, потребности которых в ввозе повысились во много раз, наступил продовольственный кризис. Население Франции и Бельгии было посажено на голодный паек, в Англии дела обстояли не на много лучше и даже Северо-Американские штаты испытывали продовольственные затруднения.

Приведенные факты доказывают ошибочность мнения, что одна Германия бедствовала от голода во время войны, но с другой стороны подтверждают, что лето 1916 г. было наиболее подходящим временем для начала серьезной подводной блокады нашего главнейшего противника – Великобритании.

2. Страховые премии

Как известно, судоходство и торговля тесно связаны со страховыми премиями. Война, и в особенности подводная, внесла в эту область большие осложнения, из коих первое заключалось в трудности учета действительной опасности и ее оценки при страховании и второе в привлечении необходимых капиталов. В мирное время оба эти затруднения отпадали из-за знакомства с обстоятельствами плавания, а также и оттого, что аварии с кораблями были редкостью, а сами корабли дешево расценивались.

Боевая тревога на подводной лодке, которая должна быстро погрузиться, увидев “охотника за подводными лодками”.

Так например, страховая плата на рейсах Англия – Северная Америка равнялась с небольшими колебаниями ¼% стоимости корабля вместе с грузом. На таких условиях в мирное время могли процветать многочисленные частные страховые общества, получавшие достаточную прибыль и бывшие в состоянии возмещать при авариях убытки.

С момента начала войны условия в корне изменились, вся обстановка перестала поддаваться учету и большинство этих агентств ликвидировалось, а вследствие прекращения страховых премий приостановилось и судоходство. Как только цена на суда и грузы стала повышаться, частные страховые общества не были в состоянии компенсировать их стоимости при авариях, и правительства были вынуждены организовать государственную помощь агентствам, беря на себя часть расходов. Принятыми мерами катастрофа полного замирания торговли хотя и была устранена, однако страховая плата осталась высокой, иначе государственным банкам пришлось бы нести колоссальные убытки. Под влиянием деятельности наших заграничных крейсеров в начале войны страховой полис поднялся к 8 августа 1914 г. для рейсов между Англией и Северной Америкой с ¼% до 21 % и только когда паника улеглась, вновь понизился до 4 ½% и ниже. Оставаясь некоторое время после уничтожения наших крейсеров на одном уровне, в 4 раза выше довоенных норм, страховая плата вновь стала повышаться под влиянием подводной войны и например в декабре 1916 г. она равнялась 3 %, т. е. в 12 раз выше довоенной. Неограниченная подводная война взвинтила ее сперва и даже до 10 %, т. е. в 40 раз выше прежнего, затем вновь последовало постепенное снижение и к февралю 1918 г. платили 4 ½%, т. е. в 18 раз больше довоенного. С нейтральных пароходств брался, как правило, несколько больший процент. В общей сложности плата за страхование достигала весьма крупных сумм, главным образом из-за высокой стоимости самих судов и их грузов. Ко всему этому прибавилась еще и необходимость страховать команды коммерческих судов.

3. Фрахт

Вследствие неуклонного уменьшения тоннажа, которому противостояло увеличение количества грузов, а также ввиду сокращения грузооборота торговых судов (нехватка рабочих рук, конвойная система, разгрузка судов в разных портах и пр.), стоимость провоза грузов неимоверно возрастала. Для обуздания грабительских цен всем воевавшим государствам приходилось принимать энергичные меры, вплоть до реквизиции судов. В первую очередь это мероприятие коснулось кораблей собственных наций и в то время как английские и французские суда фрахтовались по правительственному низкому тарифу, нейтральные пароходные общества еще долгое время наживались в 6―7 раз выше нормального. До того, как переходить к оценке положительных и отрицательных сторон государственной регулировки судоходства, приведем несколько примеров нарастания провозных тарифов. Стоимость перевозки 100 фунтов (америк.) хлопчатой бумаги из Америки в Англию была в июле 1914 г. около 1 марки, в сентябре – 1,70 марки, ноябре – 2,10, январе 1915 г. – 4,20, январе 1916 г. – 12,60 и декабре 1916 г. – 22 марки. В еще большей степени повысилась цена перевозки угля, кофе, риса и пр. и например в конце 1917 г. доставка груза из Сан-Франциско в Австралию и обратно стоила дороже, чем сам перевозящий пароход в 1914 г. Суда, фрахт которых в 1914 г. стоил 25 марок за тонну-месяц, зафрахтовывались в 1917 г. за 50 марок.

Рекордная плата была, однако, за почтовые посылки, и например за пакет из Нью-Йорка в Марсель оплачивали доллар за фунт веса.

4. Стоимость грузов

В 1914 г. цены на суда стояли довольно низко. В середине того же года в Англии можно было купить грузовой пароход в 2250 т примерно за 400 000 марок. Однотипный же корабль (данные взяты от фирмы, владевшей только определенным типом судов) стоил в ноябре того же года уже 530 000 марок, в январе следующего года 650 000 марок. Это цифры первой половины войны, впоследствии кривая роста цен шла еще более круто вверх. В мирное время постройка купца в Англии обходилась в 120―150 марок за тонну, в начале 1917 г. около 1200, а в 1918 г. свыше 14 000 марок за тонну. Такие цены во всяком случае платили государства при реквизициях строящихся судов. Еще выше расценивались уже плавающие корабли и известны случаи, когда продажная цена после их 10-летней эксплуатации превышала основную оценку в 15 раз. Легко себе представить, какие барыши имели нейтральные пароходства и нет ничего удивительного в том, что многие из них за год больше зарабатывали, чем вся стоимость их основного капитала, что многие голландские и датские общества выплачивали 100 % дивиденда и т. п. Все же последствия ненормально вздутых цен ложились на потребителя, страдавшего к тому еще от недостатка тоннажа. Естественно, что все эти болезненные явления, повлекшие за собой повышение цен на предметы первой необходимости, потребовали вмешательства правительств. Таким образом, вопрос заключался не только в помощи страховому делу и его организации (в Англии соответствующий закон был издан за несколько дней до войны), но в первую очередь и в захвате в государственные руки всей морской торговли и судоходства для их правильной эксплуатации и увеличения судостроения. Правительственные меры в области нового судостроения нами уже рассматривались, теперь остается указать еще на некоторые другие функции контроля над самой торговлей и судоходством для обеспечения военных требований и жизненных нужд населения при наличии подводной войны. Британское адмиралтейство мобилизовало с началом войны 25 % своего торгового флота для военных целей под воинские и грузовые транспорта, вспомогательные крейсера, госпитали, охранные суда и пр. Такое заранее преднамеченное изъятие по подсчету не должно было повлиять на торговлю Англии и остальных 75 % коммерческого флота хватало для обслуживания рынков. Отрицательное явление последней меры вылилось в произвольном повышении фрахтов пароходных компаний, работавших с полной нагрузкой, что в конечном счете не могло не отразиться на благосостоянии населения страны. Отдел торговли (Board of Trade) всячески боролся с этим явлением вплоть до угрозы реквизиции соответствующих судов и ввел систему выдачи разрешений на весь импорт и экспорт, что давало ему некоторую возможность искусственным образом снижать фрахт.

В дальнейшем, когда адмиралтейство и торговый отдел, работавшие тогда еще совместно, продолжали забирать на военные нужды все новые корабли, создалось положение выгоду от которого получили исключительно лишь нейтральные пароходства. Ввиду того что английские суда находились под постоянной угрозой реквизиции, торговые фирмы стали избегать их фрахтовать и обратились к услугам нейтрального тоннажа, отчего последний и получал все барыши. Как ни странно в этой спекуляции деятельное участие принимала и Франция, получившая для своих потребностей около 2 миллионов английского тоннажа по сходной цене, но не препятствовавшая своим частным пароходным обществам зарабатывать на той же Англии. Как эти, так и многие другие ненормальные явления торговли и судоходства требовали коренной ломки существовавшего порядка и передачи руководства всей торговой политики в руки правительства. С установлением в Англии с марта 1916 г. лицензий на право вывоза удалось несколько снизить цены на многие товары внутри государства, а дальнейший запрет вывоза целого ряда предметов дал еще лучший результат в борьбе с дороговизной. Однако, все эти полумеры не могли существенно упорядочить судоходство и повысить его производительность, чему еще сильно мешала перегруженность отдельных портов из-за недостатка рабочих рук, кранов, подвижного состава, барж и пр. Британское правительство сознавало, что для восстановления транспорта были необходимы экстраординарные меры, как например расширение пропускной способности портов и считало единственно правильным сосредоточение руководства всеми средствами передвижения и их обслуживания в одних руках. Такое решение привело к созданию министерства судоходства в декабре 1916 г. под управлением сэра Joseph Maclay. Первым делом новый министр ввел закон о запрещении ввоза предметов роскоши, что дало некоторый выигрыш тоннажа для предметов первой необходимости. Затем он в несколько месяцев реквизировал весь британский торговый флот включительно до судов постоянных линий (liners), подчинив таким образом все судоходство одному лицу. Таковая мера привела к более рациональному использованию всего тоннажа, отмене части мало выгодных государству маршрутов и введению новых более важных, чем также достигалась экономия в топливе и тоннаже.

Несмотря на многие положительные стороны, такое решение вопроса о снабжении государства, вызванное подводной войной, имело и свои большие недостатки и роковые последствия. Как известно, дела английских пароходных компаний в годы национализации сильно пошатнулись по следующим причинам: 1) при быстром повышении цен и заработной платы страховые суммы, выплачиваемые государством, равнялись только от ½ до 2/3 стоимости вновь строившихся судов; 2) установленные законом фрахты с трудом покрывали все возраставшие расходы компаний, а их ранее приобретенные капиталы были обложены высокими налогами: 3) наконец, с расцветом реквизиций, английские судовладельцы потеряли свои связи с рынками, перешедшими в руки американцев. Все вместе взятое нанесло тяжелый удар английской торговле косвенной причиной чему послужила деятельность наших лодок.

В США влияние правительства в лице Управления судоходством (Shipping Board) на морской транспорт началось лишь через 2 ½ года после начала войны. В задачу Shipping Board вошло не только строительство и закупка судов, но в круг его обязанностей входило также регулирование всего судового движения, фрахта и т. п. С июня 1917 г., получив увеличение ассигновки до 500 миллионов долларов, это учреждение могло значительно расширить свою деятельность. Прежде всего были забраны строящиеся и заказанные суда общим тоннажем в 2 миллиона тонн (август 1917 г.) и приступлено к усиленной постройке и покупке новых. Следующий шаг привел, по примеру Англии, к реквизиции всех судов свыше 2500 т с той только разницей, что государство их хорошо оплатило (от 5,75 до 10,5 долларов за тонну), а суда меньшего тоннажа были оставлены владельцам. Поэтому в Америке не было такого подавленного настроения у судовладельцев, как в Англии, тем более, что за предшествовавшие годы они отлично заработали. Ввиду того что после проведения в жизнь указанных законов, многие суда прибрежного плавания перешли на более выгодные океанские рейсы, американское правительство допустило к каботажному плаванию у своих берегов суда других национальностей; только много позднее, в феврале 1918 г., малым американским судам было приказано вернуться к прибрежному плаванию вплоть до берегов Вест-Индии. По английскому образцу нейтральные суда принуждались, за право получения угля, к определенным рейсам по сниженным фрахтам. Вскоре после этого американцы перешли к реквизиции нейтральных судов, как например 1 милл. тонн голландского тоннажа в марте 1918 г., однако сумев задобрить заинтересованные государства высокой оплатой этих транспортов, обещанием их возврата и повышением норм ввоза. Голландия, например, получила лишние 100 000 т продовольствия за вынужденную уступку своего торгового флота.