Текст книги "Гунны - Кровь Дракона (СИ)"

Автор книги: А. Умиралиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

Кроме этого, обязался ежегодно выплачивать дань шелком и серебром, а еще и продуктами сельского хозяйства. В купе с податями, которые будут поступать от других княжеств, этого хватит кормить в течение года чуть ли не треть жителей подконтрольной мне Степи.

Иргек, Кокжал и некоторые другие вожди на военном совете настаивали на продолжении похода и захвата городов Шаньшаня, аргументируя это тем:

– Если жители этого царства смогли выплатить без требования такое количество сокровищ то, сколько у них еще есть? А за Шаньшанем всего в трех переходах находятся «Нефритовые ворота»[25]25
  Нефритовые ворота – застава Юймэньгуань построена в целях защиты от набегов гуннов в период правления династии Хань в Китае на северо-западной границе империи и являлась конечной частью Великой Китайской Стены.


[Закрыть] в Хань. Мы пройдем по Ганьсю и дальше, всего в ста фарсангах вся Хань! – говорили они.

Я понимал их. Ими двигала не только жажда наживы, но больше жажда славы, равная славе предков, которую они могли приобрести, отправившись в этот поход. Но об успехах кочевников и их неуемном желании войны должны были знать правители Хань. Можно с уверенностью утверждать, что рядом с их границами, на территории прямых интересов Китая, есть серьезная сеть разведчиков, которые должны довести до Сына Неба, о потере контроля над княжествами Западного края и возможном, уже не набеге, а полномасштабном нашествии почти стотысячной конницы кочевников.

От пленных ханьских офицеров я узнал, что моя затея с освобождением Чен Тана и пяти тысяч его солдат удалась. Генерал смог поднять восстание, которое охватило почти всю империю, развалив ее на несколько частей. Поэтому вся эта авантюра с «местью» усуням и покорением княжеств Таримской впадины окончилась удачей. Скорее всего, Лю Ши занятый подавлением восстания не смог оказать серьезной помощи Шимыру. Но, что происходило там дальше, я не знал. В княжества перестали приходить караваны из империи. Последняя информация была о том, что придворный сановник Ван Мань, во главе огромной армии, смог разбить повстанцев Чен Тана. А значит, за Нефритовыми воротами, в Ганьсуском коридоре[26]26
  Ганьсуский коридор – горный проход, соединяющий Синьцзян-Уйгурский автономный район Китайской народной республики с её центральными провинциями.


[Закрыть] меня могут поджидать все вооруженные силы империи.

«Знать бы точно, что там творится в Хань», – размечтался я, – «Император Лю Ши никогда просто так не примирится с потерей влияния на усуней и захваченных мной городов-государств. Да, мне точно не хватает внешней разведки. Надо бы активнее заняться созданием этого остро необходимого здесь органа».

Я вспомнил галльскую красавицу Агайю, с которой, после взятия города Маргуш в Маргиане провел несколько исключительно приятных ночей и интересных бесед днем.

Агайя была молода и красива, обладала редким умом и осторожным, но немного авантюрным характером. После гибели ее хозяина – Спалариса, я хотел забрать ее в Тараз. Но затем, поразмыслив и поговорив с ней, решил, что лучше ей будет покинуть Маргуш с парфянским полководцем Суреной. Агайя, как я понял, очень понравилась Сурене, который стал дарить ей дорогие украшения (откуда он их взял, осталось для меня загадкой, ведь у него должны были все отобрать степняки) и петь ей серенады.

* * *

– Мой господин. – Сказала радостно Агайя забежав в мою спальню во дворце Маргуша и сбросив с себя всю одежду, нырнула ко мне под одеяла.

– Ты, что-то хотела сказать? – Спросил я.

– Потом. – Ответила она, перебив меня своим поцелуем…

– Так, что ты хотела сказать? – Снова спросил я спустя некоторое время, пытаясь отдышаться.

Агайя лежала с разбросанными по подушкам волосами, сладкая улыбка от полученного наслаждения украшала ее лицо.

– Сурена умоляет, что бы я поехала с ним в Тисфун, – тут она повернулась ко мне и с легкой грустью сказала, – но я буду скучать там без тебя, Богра.

– Мне тоже тебя будет не хватать. Но ты ведь понимаешь важность твоей задачи для меня?

– Угу. – Вздохнула в ответ Агайя.

– Да и тяжело тебе будет, привыкшей к роскоши дворцов, в суровых условиях моих степей. Запомни, к тебе придет человек и покажет медную монету с вырезанным на ней знаком в виде, э-э-э, – погрузился я в размышления и, не придумав ничего лучше, сказал, – солнца и орла с распростертыми крыльями под ним. Передашь этому человеку все, что узнала о дворе правителей Парфян…

Я долго думал, кого же мне подобрать в качестве связного с моим агентом в Парфии. Изначально была мысль о купце, во главе каравана. Но ее я сразу же отбросил. В это время именно караванщики разных стран выполняли разведывательные функции, и скорее всего, были шпионами разведок сразу нескольких государств. Да и за ними должно было вестись наблюдение, контрразведкой стран их пребывания.

Но одна идея была совсем недавно подсказана мне Мойшей, вернее Кокжалом, рассказавшем о его происхождении.

* * *

…Кокжал ухмыляясь, смотрел вслед Мойше, предоставившем мне подробный отчет о полученных после взятия Яркенда трофеев. Вожди гуннов, канглы, даже усуней поленились участвовать в подсчете, предпочтя согласиться со своей долей, определив ее на глаз.

– Скажи мне, как Мойша получил такое необычное для кочевников имя? – Поинтересовался я у Кокжала.

– О-о, да это известная на всю Степь история. – Сразу же ответил мне, улыбаясь темник, – отец Мойшы, великий батыр Ботак, в молодости служил наймитом у дахов и после одного из сражений, на западе от их границ, в стране называемой Гаем Иудеей, он решил вернуться в свои степи. С собой вместо драгоценностей, привез одну единственную рабыню по имени Лия. Вся Степь тогда потешалась над бедным и незадачливым батыром, которого Богиня-Мать Умай наделив огромной силой, обделила умом. Но Ботак, назло всем насмешникам оказался не только могучим, но и все-таки, мудрым батыром и вскоре он стал беком рода Уын. Но в Степи говорят, что настоящей мудростью обладала его первая и единственная жена, следуя совету которой, недалекий Ботак, из просто воина превратился в самого уважаемого и богатого бека канглы. После кончины Ботака, старейшиной рода стала Лия. Она и дала имя единственному сыну Ботака. Родители Ботака не стали спорить с ней, узнав, что их внук будет носить имя великого вождя народа и предка Лии.

«Сомневаюсь, что пророк, выведший иудеев из рабства фараона Египта, был ее предком» – подумал я.

* * *

Во главе охраны каравана индуса Абхитаба я отправил гунна по имени Текеш, который был сотником моих личных телохранителей. Он особенно выделялся среди всех остальных не только силой и воинскими талантами, но умом и дальновидностью.

Отдав ему изготовленную в монетном цехе Кашгара медную монету с изображением солнца и под ним орла, я объяснил ему ее предназначение.

Текеш с остальными гуннами после окончания миссии по охране каравана Абхитаба должен был сразу же покинуть Индию и направиться в столицу Парфии Тисфун, нанявшись в армию парфян…

* * *

В Шаньшань, на радость его послам и к огорчению степных вождей я отказался идти. Заключив с ними взаимовыгодный договор (для них выгода была в том, что кочевники не разграбят их страну), мы вернулись к Кашгару, где в моем присутствии вожди усуней признали своим кунбеком Ужаса. По этому случаю устроили большой праздник, на который приехали все правители княжеств вокруг Таримской впадины.

Меня особенно удивило поведение Ларкиан, которая, после одержанной мной победы над войском Шимыра вдруг совершенно преобразилась. Она перестала избегать меня. Но я не сразу обратил на это внимание занятый завоеванием Яркенда, Хотана и переговорами с послами Шаньшаня.

На празднике же она пила вино и веселилась наравне со всеми вождями. С охотой поддерживала со мной беседу и искренне смеялась любой моей шутке.

Еще до окончания праздника я, снова изрядно набравшись, вернулся в свою юрту, расстегнув пояс с висевшим кинжалом, бросил его на кошму и улегся рядом, укрывшись теплыми шкурами.

Вдруг, в проходе юрты появилась чья-то тень, которая перешагнув порог, закрыла за собой дверь.

– Кто здесь? – Спросил я, почти засыпая.

– Это я…

Услышав этот голос, сон как рукой сняло.

– Ларкиан, ты зачем здесь? – Удивился я.

В ответ раздался звонкий смех.

«Ну да, глупее вопроса и не может быть в такой ситуации…», – но в следующую секунду она все же удивила больше, сказав с легким презрением в голосе.

– Богра, ты слабый воин, и никогда не сравнишься в мастерстве владения мечом и луком даже с простым кочевником.

– Ты пришла мне об этом сказать?

Принцесса снова рассмеялась.

– Но ты отважный человек, великий правитель и военачальник. Более велик, чем цари эллинов. Более велик, чем даже Юлий Цезарь!

«Ого, это сколько же она выпила…» – изумился я ее сравнению меня с величайшим полководцем Древнего Рима. Но следующая фраза и действия Ларкиан после ее слов еще более ошарашили меня.

– Даже десятки побед моего отца, царя сарматов Гатала, одержанных в битвах со сколотами, аланами, оногурами, армянами и Боспорским царством, по сравнению с твоими – это мелкие пограничные стычки. Я не знаю более достойного повелителя, кто бы мог стать моим мужем, и потому только ты имеешь право обладать мной.

– Но, Ларкиан, я не хочччииии-уууу – только и смог выдохнуть я забыв сразу все слова после того как принцесса сарматов, подойдя под открытый шанырак, сбросила с себя плащ. Луна, ярко светившая сквозь круглый свод юрты, осветила ее ослепительно белое и восхитительное тело…

* * *

– Ты не только великий командующий, но и прекрасный любовник. – Промурлыкала мне в ухо Ларкиан.

– Угу. – Ответил я в продолжающемся моральном и физическом экстазе.

– Мой отец и даже мой брат, будущий повелитель сарматов Асфандир будет рад союзу с тобой закрепленный нашим браком.

«Ничесе разбежалась!? Уж кто-кто, а воин, вместо жены, пусть даже такой ослепительной красоты мне не нужен. Она даже любовью занималась со мной, будто в битве участвовала. Получилось как в той песне – … на тебе, как на войне… Только как мне теперь аккуратно откосить от свадьбы», – начал мучать меня извечный в таких случаях вопрос многих пацанов моего времени.

Мне вспомнилась кроткая принцесса Хорезма Мазайя, – «вот она бы мне подошла, если уж Ужас с близнецами будут продолжать настаивать на женитьбе».

– Признаюсь, – продолжала шептать мне в ухо Ларкиан, – сначала я презирала тебя, особенно после твоего поединка с Сейшеном и твоим подлым ударом ранившим его. Я даже не обратила внимания на то, как воины восхитились твоим отважным поступком. Все поняли, что ты пошел на риск ради сохранения тысяч их жизней, которые неминуемо были бы потеряны, откажись ты от поединка и послав на штурм Кызыл-Ангара своих воинов. О-о, как я была слепа и не сразу увидела в тебе великого правителя.

– Э-э-э, Ларкиан ты не была слепа. И я действительно слабый воин, то есть я вообще не воин, а все мои победы это обычное везение.

– Нет…

– Послушай меня Ларкиан, – резко перебил я ее, – мы не…, вернее я не достоин тебя.

– Я тебя не поняла?! – Ответила она медленно, сев так, что луна снова осветила ее прекрасное лицо, и я увидел, как оно быстро превращается в маску ярости. В следующую секунду сарматка, проделав мастерский кувырок назад, выхватила из ножен брошенный мной кинжал и с визгом прыгнула на меня.

Я не успел ничего сказать и даже подумать, но сработали мои рефлексы, благодаря которым встретил ее ударом ног в грудь. Удар отшвырнул ее с силой к стенке юрты, от чего принцесса выронила кинжал.

– Ларкиан, постой, я был не прав! – Стал быстро говорить я, начиная понимать какую ошибку совершил. Но она, что то крикнула в ответ на не знакомом мне языке, но я и так понял, прозвучало как «тварь» и больше не обращая внимания на меня, выбежала из юрты, ударом ноги вышибив дверь.

Через пару секунд я услышал стук копыт.

«Куда она понеслась, ночь, да и еще в таком виде?» – И выскочил за ней.

– Ларкиан! – крикнул я ей вслед.

На шум из ближайшей юрты вышел, пошатываясь Асфандир. Увидев меня, а потом скачущую по направлению в темноту обнаженную Ларкиан, он вскочил на стоящего рядом коня и помчался за ней.

– Вот же психованная баба. – Крикнул я с досадой и забежал в юрту для того чтобы накинуть хотя бы тулуп. Через несколько секунд несся в сторону ускакавших сарматов. Тут я услышал громкий лязг металла.

«Да там бой идет!» – И хлестнул своего аргамака, ускоряя его, совершенно забыв, что не взял с собой никакого оружия.

Примчавшись к месту боя, я увидел скакуна сарматской принцессы без всадника и как Асфандир наседает только с одним кинжалом в руке на воина вооруженного палашом и одетого в доспехи.

Не найдя при себе оружия, спрыгнул с коня, подобрав камень хотел кинуть его во врага сармата. Но не успел. Асфандир вонзил свой кинжал в горло воина, и он упал рядом с двумя убитыми им ранее, которых в темноте я не сразу заметил.

– Где Ларкиан? – Спросил я.

Он показал кинжалом на ее коня, у ног которого лежала пронзенная в грудь стрелой принцесса сарматов. Рядом находился убитый стрелой в шею скакун Асфандира. Следующее, что я увидел, как сармат идет на меня с кинжалом в руке, с ярко выраженным на его лице намерением воткнуть его в меня. Я стал пятиться, выронив подобранный булыжник, но услышал стук быстро приближающихся копыт.

К счастью стук услышал и сармат. Он остановился. В следующую секунду, отгораживая от Асфандира и другой возможно таящейся в темноте опасности, меня взяли в охранное кольцо Угэ и другие мои телохранители. Следующими на шум прискакали Иргек и Ужас. «Мой» дядя, быстро оценив произошедшее, мрачно произнес:

– Ты что опять натворил?

В этот раз я не нашел себе оправдания.

Тем временем, Асфандир покрыв тело Ларкиан тулупом, взятый у одного из воинов, перекинул ее через коня, сев на него сам, с нарочитым спокойствием выговорил:

– С рассветом сарматы покинут тебя. – И направился обратно в лагерь.

Иргек посмотрев ему вслед, тихо произнес:

– Может пока сарматы не ушли, их кхи-и-ик, – и выразительно провел большим пальцем поперек горла, – а то если они доберутся до Жаика, нас ждет война с Гаталом.

«Вот же отморозок. Хотя чем я теперь лучше его?» – И вздохнув, сказал:

– Никого не трогать, пусть уходят. – Немного подумав, добавил, – война с сарматами у нас и без этого случая начнется.

Ужас, сойдя с коня осмотрев трех убитых Асфандиром воинов произнес:

– Это сыновья Шимыра, но что они здесь делали?

– Наверное, хотели отомстить тебе или Богра за смерть своего отца, и поджидали здесь в темноте, пока не увидели Ларкиан. – Ответил Иргек.

– Глупые щенки, – прорычал Ужас, – на что они надеялись?

Я подошел поближе. Угэ осветил факелом павших.

– Самому старшему из них – пятнадцать лет, а младший ровесник Тегына. – Сказал Ужас…

* * *

Я со своей армией покидал ставку кунбека усуней Буюка и спустя несколько дней расположился к северу от Таримской впадины у восточного берега озера Эби-Нур, рядом с Джунгарским воротами, называемой в это время Долиной Смерти. Здесь я планировал дождаться Ирека с десятью тысячами «рыцарей», которые как я рассчитывал должны стать серьезным бонусом в борьбе с гуннами Кокана.

Ужаса, невзирая на его возражения, я оставил в подвластных ему кочевьях, со всеми воинами его племени, которые и так лишились в междоусобной войне половины своего состава. Мне удалось его убедить, аргументируя угрозой исходящей от империи Хань, так как Лю Ши должен будет вскоре нанести ответный удар для возвращения своего влияния на покоренные нами княжества. Мойша, для контроля городов, в которых он стал моим наместником, оставил при себе десять тысяч канглы. К ним я добавил еще семь тысяч наемников кянов, успевших сложить оружие и потому остаться живыми в битве у Кашгара. Кянам платили из казны кагана, то есть моей и командующим ими я назначил гунна по рекомендации Угэ.

Так что к Джунгарским воротам я подошел во главе моей гвардии, двадцати пяти тысяч канглы и пятитысячного отряда Айбеке. С такой армией, каждый воин из которых прошел десятки битв и обладал колоссальным опытом, выучкой, выносливостью и отвагой, не могли сравниться ни чьи вооруженные силы Древнего мира от Хань до Римской империи. Но мне предстояла война с такими же степняками, более того – гуннами, у которых исключительные способности к войне были выше, чем даже у канглы и усуней.

Как мне докладывал Иргек, народ гуннов насчитывал при правлении Шоже почти сто десять тысяч юрт. С ним после поражения от Кокана ушло чуть более десяти тысяч воинов. При переходе через Джунгарские ворота, гунны попали в снежный буран и из Долины смерти выбралось всего четыре тысячи воинов. Из этих четырех, после битв Шоже с аланами, усунями и похода в Согдиану осталось всего три, командование, которыми я и принял, когда появился в этом времени. Еще десять тысяч присоединилось ко мне позже. Значит у Кокана осталось девяносто или как минимум восемьдесят тысяч гуннов! Конечно, если я мобилизую всех усуней, канглы, саков, отзову Сакмана, сейчас ведущего войну с гузами и Мойшу, оставив без присмотра Кашгар, Яркенд и Хотан, то войск, возможно, хватит разбить Кокана. Но кроме гуннов, у него есть еще и другие подчиненные племена кочевников – динлинов, хагасов, тоба, сяньбийцев, ухуаней и, конечно же, регулярная трехсоттысячная армия империи Хань, расположенная вдоль Великой стены.

Об отступлении и отказе от войны с Коканом и речи не могло быть. Простые кочевники видели смысл этого похода в моей праведной мести предателю Кокану и последующем объединении всех племен Степи. Более того, я дал священную клятву покойной Тураки-Хатун, что к празднику Бие-мурындык отомщу за смерть Шоже. Если же я не исполню обещанного, то меня ждет смерть от рук собственных воинов. В Степи, в это время самым страшным преступлением была невыполненная клятва. Поэтому мною, уже после прибытия к озеру Эби-Нур, было принято решение, отдохнув и долечив раненных, не дожидаясь «рыцарей» форсированным маршем рвануть к ставке Кокана, которая расположена всего в полутора тысячи километрах к востоку. Неожиданно появившись у его ставки разгромить ее, а самого Кокана убить. Тогда остальные гунны, а они должны быть рассредоточены по всей степи от Алтайских гор до середины современной мне Монголии, признают меня каганом. Это был мой единственный шанс на победу…

* * *

Я сидел в юрте, укутавшись в тулуп у горящего очага, в который Тегын регулярно подбрасывал мелко нарубленные дрова. Не смотря на это в юрте было холодно. Хотя для кого как, мой братишка спокойно сидел только в одной шерстяной рубахе.

Помимо холода, меня съедала жуткая меланхолия, причиной которой стала недавняя смерть Ларкиан и осознание того, какая на мне лежит ответственность:

«По моей вине погибла принцесса сарматов, и теперь погибнут еще тысячи людей в войне с ее отцом Гаталом. Я должен думать, прежде чем что-то решить или сказать. Любое неверно брошенное слово может обидеть вождя, а значит создать условия для междоусобицы. Неверно принятое решение, может привести к голоду, к очередной войне, да мало ли какие еще проблемы могут возникнуть? Как сказал Иргек, я даже рисковать собой не имею права. Кочевники верят в то, что я принесу спокойствие и процветание в Великую степь. Нет, они конечно не хотят мирной жизни. Желают больше войн, но только за внешними границами их степей. Им, главное, что бы их аулы никто не сжигал. Вернее, что бы одно племя или род не разорял другого, более слабого. А таких сумасшедших правителей земледельческих государств, осмелившихся напасть на диких кочевников Азии не было и не будет еще восемнадцать веков. Если конечно не считать царей Персии Кира и Дария, ну и Александра Македонского. Но голову первого засунули в мешок наполненный кровью, а второй и третий после неудачных попыток предпочли заключить почетный союз. Только вот ханьцы. И то они вынуждены были наносить превентивные удары, чтобы обезопасить себя. Сколько коренное население Китая в известной мне истории страдало от набегов и нашествий кочевников?

– Эх. – Вздохнул громко я, и продолжил мучать себя мыслями, не обращая внимания на вопросительный взгляд Тегына.

«Хочу к себе домой. В свою квартирку с центральным отоплением, накатить сто грамм и заснуть под теплым одеялом с белоснежными простынями. Но это уже невозможно. Я даже будущее не знаю, как теперь сложится. В грядущем теперь даже тот святой шаман разобраться не сможет. Так все запутал. Какой все-таки непутевый человек я, а? Что здесь, что в прошлой жизни. Даже в Таджикистане на границе с Афганом, все пацаны в бою ранения получали, а я, гоняясь за ослом…».

Я снова вздохнул.

– Коке, все хорошо? – Спросил, не выдержав Тегын.

Не отвечая надел малахай из тигриной шкуры и вышел из юрты, плотно прикрыв за собой вход толстой войлочной накидкой. В лицо сразу же ударил холодный ветер со снегом, и мороз стал колоть незащищенное лицо. Перевязал под подбородком широкие «уши» малахая и сразу же стало теплее.

Ветер дул с запада, со стороны Джунгарских ворот.

«Этим путем и пользовались два последних кочевых государства для походов друг на друга», – вспомнил я историю из своего времени, – «по сути два идентичных народа, с одной культурой, жизненным укладом и во многом схожей внешностью на протяжении ста лет жесточайшим образом уничтожали друг друга. В результате народ одного был полностью истреблен, а земли захвачены. Второй потерял независимость на двести лет и тоже был почти уничтожен голодомором. А вот если бы оба этих государства вместо того чтобы лишать в течении целого века сотен тысяч жизней, объединили все свои людские и экономические ресурсы? Интересно возможно ли было такое? Думаю нет. Слишком уж воинственны были эти народы и представляли огромную угрозу своим двум великодержавным земледельческим соседям, дипломаты которых и направляли кочевников подальше от своих границ. Разделяй и властвуй. Так и случилось!. Медведь и дракон с удовольствием увидели результаты своих трудов – как два волка разгрызли друг другу глотки. Хотя нет. Скорее всего, даже без «керосинщиков», кочевники все равно вели бы войну друг с другом. Ну не могут степняки иначе. Прежде чем объединиться, они обязательно должны сами себя поставить на грань полного уничтожения. Даже я, как поступил? Не смотря на то, что я вырос в сравнительно более гуманном времени и получил самую мирную профессию, начал с походов в Маргиану и Хорезм, а затем атаковал усуней с дуглатами. А ведь мама моя, настоящая, тоже дуглат или как они назывались в моем времени – дулаты. Значит, мои действия вполне могли привести к смерти кого-то из моих предков. Тот же Сейшен, мог быть одним из моих пращуров!».

Я обошел юрту, всматриваясь сквозь снежную метель, вокруг были едва заметны очертания соседних кибиток.

«Без внешних войн здесь не обойтись. Даже если развить международную торговлю в подконтрольных мне городах, военные походы будут долгое время оставаться важной экономической составляющей кочевого государства…».

– Бум-дум-бум – услышал я бой сигнальных барабанов.

«Что-то там случилось!» – И я с тревогой стал осматриваться и увидел, как из юрт стали выбегать воины.

Ко мне подбежал Тегын и подал мою саблю, лук с колчаном стрел и шлем.

Из снежной завесы вынырнул скачущий в мою сторону воин.

– Каган, – крикнул он после того как спрыгнул с коня и поклонившись приложил в приветственном жесте правый кулак к сердцу, – в двух фарсангах к востоку большое войско гуннов. Не меньше пяти туменов и оно быстро приближается к нам.

«Вот и нет у меня моего единственного шанса», – подумал почти с облегчением я, – «Кокан лишил его, первым напав на мою ставку…»