Текст книги "Гунны - Кровь Дракона (СИ)"

Автор книги: А. Умиралиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

Иргек проглотив не прожеванный до конца кусок и запив кумысом с моей чашки ответил:

– Ты зачем вызов Сейшена принял?

– А что мне надо было делать, трусливо отказаться?

– Ты должен был отказаться!

– Но тогда я потерял бы уважение сарматов и своих воинов.

– Твои воины, все, гунны, канглы, саки, усуни прекрасно знают, что ты не самый лучший батыр. Некоторые думают, что Тегын в твоем возрасте будет более умелым воином, чем ты.

– Ну и? Ты так польстить мне хочешь?

– Вот скажи мне, сколько великих батыров в степи?

В ответ на мое молчание он продолжил:

– Не счесть. И самый могучий из них, твой дядя – Кокан. Но и его покидают лучшие воины и откочевывают к тебе, потому что они верят в то, что только ты способен возродить былое величие гуннов.

– То есть, я мог запросто отказаться и никто бы и не подумал, что я струсил? – Спросил я, уже поняв, какую ошибку совершил.

– Да даже если кто и оказался столь глуп, что подумал о тебе как о трусе, то я тебе так скажу – ты каган, ты ответственен за судьбу всего нашего народа и не имеешь права рисковать собой в глупых и ненужных поединках, тем более с каким-то беком почти погубившего самого себя племени.

– Ну, почему это никому ненужный поединок? – Стал оправдываться неожиданно для самого себя, – если я смогу одолеть Сейшена, то останутся живыми многие тысячи воинов.

– А если погибнешь? Ты подумал, что будет дальше?

– Нет. – Честно признался я.

– Если ты погибнешь, вся эта затея с местью Шимыру и присоединения усуней потеряет всякое законное основание. Тогда Кокан станет единственным властелином гуннов. И что случится потом?

Тут я знал, что будет потом, из истории моего времени, но предпочел не раскрывать этого.

Иргек проигнорировав мое молчание, привел свою версию развития событий, которая впрочем, не сильно отличалась от известной мне:

– «Бешенные», набранные тобой из всех племен кочевников схватятся друг с другом. Гунны при помощи канглы перебьют всех других и отступят к Таразу. Усуни Буюка, узнав о твоей гибели, покинут его. И тогда тридцать тысяч канглы останутся в центре страны усуней одни и будут разгромлены. Затем усуни перейдут в наступление и при помощи солдат Хань легко одолеют остатки войск канглы и гуннов. Уничтожат город, который основал твой отец и перестроил ты. И, что тогда придется делать нам? Ни я, – стукнул в свою мощную грудь сжатой рукой Иргек, – ни мой брат, даже если останемся живы, никогда не вернемся к предателю Кокану. Да он и не примет нас. Он казнит всех оставшихся верными твоему отцу и тебе гуннов. Нам придется уйти к сарматам, а может и еще дальше на запад, к сколотам[19]19
  Сколоты – кочевники Северного Причерноморья.


[Закрыть]. А опустевшие кочевья, от западных границ Хань и до Тараза останутся под властью ханьских императоров. Усуням самим их не удержать. Их осталось слишком мало для контроля таких огромных территорий.

Иргек вздохнув, продолжил:

– Ты понял теперь меня. Только ты и твой авторитет победителя ханьцев, дахов и хорезмийцев сохраняет дисциплину и единство «бешенных». Тысячи гуннов покидают Кокана и перекочевывают на подвластные тебе степи, потому что верят, что ты и только ты способен возродить их могущество. Простые кочевники усуни, саки и канглы, признают тебя своим каганом в надежде, что ты принесешь в их степи мир.

– Что же ты тогда не остановил меня? – Спросил я с раздражением.

– Я-то думал, что ты откажешься. – Ответил Иргек возмущенно, – по тебе было видно, что драться с Сейшеном ты не хочешь. Но кто же тебя разберет, о чем ты думаешь? Пошел как старый одряхлевший конь на поводу у сарматов. Им-то будет на руку твоя гибель. Асфандир и Ларкиан в этом случае сразу же вернутся за Жайык и сообщат обо всем Гаталу. Скорее всего, сейчас у него война со сколотами. Сарматы помнят как твой предок Модэ, разорил их кочевья. А теперь Гатал боится, что ты можешь проделать то же самое. Потому и отправил своего наследника с заверениями, что не будет нападать на аланов, пока ты не разберешься с Шимыром и Коканом.

– И, что же теперь делать? Я могу отказаться от поединка.

– Нет, – снова вздохнул Иргек, – ты принял вызов и тем самым уже дал клятву Отцу нашему – Тенгри. Все воины верят в твою завтрашнюю победу, и считают, что ты находишься под его покровительством. Откажешься и тогда потеряешь доверие всех кочевников. Никто давший клятву Тенгри и нарушивший ее, не проживет и дня.

– Ну и зачем ты тогда пришел? Съесть мой ужин?

– Не знаю, – ответил он, пожав плечами, – я тоже верю в то, что тебя ведет Тенгри. Сакман рассказал мне с Иреком о том, как Кок Бори защитил тебя. Почитаемый всей Степью шаман, тоже, подтвердил тогда. Уверен, завтра ты выйдешь победителем из схватки с Сейшеном. Но прошу, будь в следующий раз благоразумнее. Святые духи предков и Тенгри не будут помогать тому, кто слишком часто полагается на их покровительство. А сейчас укладывайся спать. Тебе завтра понадобятся силы.

* * *

– Сарсеков, твою мать! Ты что там, в сортире свои яйца потерял? А ну бегом сюда!

Я, судорожно натянул штаны камуфляжа, поднял свой АКС-74, при этом, чуть не уронив его прямо в «очко», ударом колена распахнув дверь, выскочил и побежал к стоящему на вертолетной площадке рядом с несколькими большими серыми мешками командиру взвода, на бегу пытаясь застегнуть ремень.

– Товарищ капитан, рядовой Сарсеков по вашему приказанию прибыл. – Прокричал я, приложив правую руку к виску.

– Сарсеков, осел где?

– Я же его, – и повернулся к забору, к которому должен был быть привязан осел, и, не увидев его, запричитал, – твою мать он опять сбежал к минному заграждению!

– Так догони его! Если он снова там спрячется, – заорал капитан, – эти мешки на себе потащишь!

Закинув «калаш» за спину и свистом подозвав овчарок Атоса и Портоса, которых я выменял на четыре банки сгущенки и плитку шоколада у пограничников, побежал к минному полю.

«Вот же тварюга. И почему ослов считают тупыми животными?» – Думал я на бегу, – «ишак знает, что груз в гору на заставу понесет и в который раз убегает и прячется на этом минном поле. Удивительно и как у него так получается не наступить на мину?».

Я резко остановился. Передо мной на колышке вкопанной в землю висела ржавая табличка – «СТОП МИНЫ!». В метрах тридцати от меня, за табличкой спокойно стоял осел. Атос и Портос вставшие рядом со мной начали громко лаять на осла. В ответ ишак издевательски заржал. Возмущенные этим овчары бросились в его сторону.

– Атос, Портос, ко мне! – Закричал я и, пытаясь их догнать, сделал несколько шагов за ними.

Тут впереди меня, на месте где находились собаки, раздался взрыв, волна от которой отбросила меня, уронив на бок. Через мгновение, я, сквозь мутную пелену перед глазами увидел пробегающего мимо осла. Затем, разглядел капитана, который сев рядом со мной начал трясти меня за плечи:

– Коке, коке, проснись, Сейшен уже ждет тебя.

Я открыл глаза. Надо мной было озабоченное лицо Тегына.

– Коке, ты сильно дергался во сне. Что-то плохое приснилось?

– Не совсем сон, воспоминания из прошлой жизни. – Пробормотал я.

Тегын, не разобрав мой ответ, все же не стал переспрашивать. Вместо этого подал мне чашу для умывания наполненную теплой водой.

Пока я приводил себя в порядок, Тегын приготовил мое боевое снаряжение.

Из юрты я вышел облаченный в свою кольчугу. Дополнительно, вместо куячного доспеха и бронзового шлема я был защищен новенькими, начищенными до блеска, стальными кирасой защищающей грудь и спину, наплечниками и шлемом, совсем недавно выкованных кузнецом Кусэком. Кожаные поножи и нарукавники я заменил также на стальные, трубчатые. Слева на поясе, украшенном золотыми нашивками в виде сошедших в смертельной схватке волка и дракона, висели в дорогих ножнах сабля и длинный кинжал.

Я сел на подведенного мне Угэ аргамака, который был полностью покрыт кольчугой. Голову и грудь коня защищали стальные панцири.

Меня уже ждали Иргек, Кокжал, Асфандир со своей сестрой, Айбеке и тысячники. Позади них в ровные шеренги выстроились десятки тысяч всадников.

Ко мне подбежал Тегын.

– Коке, ты забыл. – Сказал он, подавая лук и колчан всего с тремя толстыми древками стрел. Такие, как я уже знал, всегда были с тяжелыми бронебойными наконечниками.

«Почему только три стрелы?» – Подумал я, но спрашивать не стал, решив лишний раз не проявлять свое незнание перед всеми.

Я закинул колчан за спину, а лук прикрепил к седлу. Взяв вместо них в левую руку небольшой круглый щит, а в правую копье длиной в три метра, поехал в сторону осажденного города. Проезжая мимо рядов кочевников, в их лицах видел уважение и уверенность в моей победе. Глядя на них и сам почувствовал уверенность, что смогу одолеть Сейшена. К тому же таких прочных доспехов у него не было точно и это давало мне огромный бонус. Конечно, у бека дуглатов был несравненно больший опыт и навыки убийства людей в боях. Но и я не дрыщ!

Выехав из шеренг конницы, увидел стоящего перед стенами Кызыл-Ангара всадника, который спал, склонив голову на грудь.

Я повернулся лицом к выстроившейся армии и поднял копье в знак приветствия. В ответ был рев двадцати восьми тысяч голосов. Затем круто развернул коня и направился к всаднику, медленно набирая скорость.

В отличие от меня, противник, проснувшись от рева, рванулся навстречу мне в карьер с места и выстрелил из лука, которого за мгновение до этого у него в руках не было.

Стрела, попав мне в панцирь отскочила. Через секунду он пустил одну за другой еще две, метясь в незащищенную кольчужной бармицей часть моего лица.

Но я уже был готов к этому подняв щит, в который и воткнулись обе стрелы. Тут я увидел, как противник быстро приближается ко мне, выставив вперед свое короткое копье, которое в следующий миг, ударив в щит, сломалось, чуть не выбив меня из седла.

Я развернул коня. Сейшен проделал то же самое, бросил сломанное копье и выхватил палаш, размахивая им над головой, стал громко выкрикивать свое имя.

Со стен в тысячи воинских голосов стали скандировать за ним:

– Дуглат – Сейшен, дуглат – Сейшен, дуглат – Сейшен…

«Ну, прям, фан-клуб», подумал я и направил коня в сторону Сейшена, выставив копье вперед. Он, увидев это, ринулся навстречу, держась правее меня.

Удар копья прошил воздух. Дуглат ловко уклонился и пронесся мимо. При этом я почувствовал мощный удар по кирасе в спину, из за-чего я выронил копье. Но доспех снова защитил меня.

Со стен раздался восторженный взрыв голосов.

Я выхватил саблю. Стрелять из лука в Сейшена было бесполезно. Он двигался с такой скоростью, что даже если я и успею выстрелить, то не попаду в цель точно.

Мы стали снова приближаться, направляя коней по кругу.

– Ну, что племянник, настал и твой черед, – сказал Сейшен ухмыльнувшись, – великий Богра, сумевший разбить армию Хань, разграбивший Маргуш и Хорезм, каган могущий объединить Великую степь от восхода до заката, ха-ха-ха, – громко засмеялся издевательский он, – сейчас умрет, как и его бабка. Кстати, почитаемая Тураки-Хатун сражалась лучше чем ты. Это я убил ее. Ха-ха-ха.

Меня вдруг охватила ярость и я рванул коня, резко сокращая дистанцию между нами и нанес рубящий удар саблей целясь ему в голову.

Рывок был настолько неожиданн для Сейшена, что он с трудом успел отбить мой удар. Но сабля все же скользнула по бронзовому шлему и рассекла ему правую щеку.

На этот раз восторженно заревел мой «фанклуб».

Но это был мой единственный успех. Палаш Сейшена превратился в сверкающую молнию, которую я не всегда успевал перехватывать своей саблей. И только благодаря щиту, который быстро разбился от ударов клинка дуглата в щепки и стальным доспехам я оставался еще жив.

Не знаю, сколько бы еще так продолжалось, но Сейшен ударив палашом в мой стальной наплечник, увернувшись от следующего моего выпада саблей, схватил меня за руку и, вырвав из седла, бросил под копыта своего коня пытаясь затоптать.

Я больше интуитивно, чем соображая, рассек передние ноги бедного животного, от чего он, заржав, рухнул на бок. Дуглат успел соскочить с падающего коня и направился ко мне.

Я попытался вскочить, выставив вперед саблю. Но Сейшен легким взмахом палаша выбил его из моей руки, прямым ударом правой ноги в грудь снова свалил и, поставив на мою шею левую, обутую в грязный сапог ногу, вдавил меня в снег.

– Ну, что племянник, давай прощаться. – Сказал Сейшен и занес для последнего удара свой палаш.

Глава пятая

…– Слушай, Кокан! Смысл существования гуннов это сражения. Так поступали наши предки, так поступали и мы, пока ты не взял в жены дочь Лю Ши и не вынудил уйти истинного героя гуннов, своего брата Шоже, которого затем убили соотечественники твой жены. Ты же добровольно хочешь стать прислужником Лю Ши и быть посмешищем всей Степи.

– Послушай теперь и ты меня, Токсаб, – ответил Кокан, – твои слова я до сих пор терплю только из уважения к твоему возрасту и былым заслугам. Но хватит вспоминать прошлое. Вот уже много лет империя Хань одерживает победу за победой над нами. Мы потеряли Ордос, усуни отложились от нас и приняли подданство Лю Ши, все княжества к западу и востоку от Хань, платившие дань нам, теперь отсылают ее к императору. Если мы сейчас не вступим в подданство, то погибнем.

– Поклявшись в верности Лю Ши, ты опозорил всех прошлых каганов и они будут плевать на тебя сверху, сидя на своих конях в небесной коннице Тенгри и проклянут тебя и твое потомство. Но слава нашему Небесному Отцу, святые духи предков сохранили для гуннов в живых его сына Богра. Он всего с тремя тысячами гуннов уничтожил шесть туменов солдат империи. В нем возродилась вся сила и мудрость его предков и потому он страшен для всех народов. Сражаясь на коне, он и его потомки будут господствовать над всеми.

– Я был там, – сказал Лошан и, оглядев сидящих в юрте старейшин и вождей, повторил, – я единственный среди вас был там. Ни Тенгри, ни святые духи предков в его победе не принимали участие. Ему помогло предательство рабов из Согда и его коварный и изворотливый ум…

– То, что ты называешь коварством, мы считаем воинской доблестью и талантом. – Перебил Лошана, усмехнувшись Токсаб. Вслед за ним негромко рассмеялись почти все старейшины.

Лошан побагровев, процедил сквозь зубы, еле сдерживая ярость:

– Перед тем как прибыть сюда, я посетил своего деда, хана племени сяньби – Холяна. Он клянется, что поддержит Кокана в его борьбе с переставшим почитать законы престолонаследия и зарвавшимся разбойником Богра. К нему присоединится племя ухуаней.

Все посмотрели на Кокана, так-как знали, что он планировал сделать преемником своего старшего сына.

Кокан задумавшись, ответил:

– Гнев Холяна несомненно справедлив и мы с благодарностью принимаем его помощь.

Тем самым, он согласился с требованием вождя племени Сяньби, предъявленной в такой форме. Затем, помедлив, добавил:

– Вчера прибыл посол из Хань, который передал, что император Лю Ши для борьбы с Богра пришлет по первой моей просьбе триста тысяч солдат.

Старейшины стали перешептываться…

* * *

– Кокан, нам надо выступить на Богра как можно быстрее, пока гузы еще не разгромлены. – В который раз пытался убедить кагана восточных гуннов Лошан, мы можем одним ударом привести в покорность племя канглы и уничтожить сына Шоже.

– Лошан, ты ведь сам видел, о чем думают вожди и старейшины гуннов. Они готовы предать меня. Только страх перед Лю Ши удерживает их от восстания. Если же я поведу их на Запад, то лишусь всей армии. С каждым днем, подвластные мне кочевья покидают все больше и больше родов гуннов и откочевывают к Богра. Находясь здесь, в двух днях перехода от Великой стены, я, с помощью солдат империи сумею одолеть его, как в прошлый раз его отца. – Ответил Кокан…

* * *

Я ехал в повозке, так как синяки и ссадины, полученные в бою с Сейшеном от его палаша и копыт коня причиняли мне нестерпимо сильную боль во время езды верхом. Этим я задерживал продвижение своей армии на восток.

В который раз, прокручивая в памяти бой с могучим дуглатом, я думал, была ли возможность оставить его в живых?

* * *

«Мне п…ц» – подумал я в ужасе, когда Сейшен поднял свой палаш над моей головой.

Тут услышал знакомое мне рычание.

Сейшен перевел взгляд туда, где продолжало раздаваться рычание, становясь все громче. Глаза у него в страхе округлились. И это ослабило его нажим на мою шею. Не теряя времени, я сбросил его ногу, почти одновременно с этим выхватил кинжал и с силой воткнул ему в пах. Клинок вошел глубоко в плоть…

Сейшен издав глухой стон, все же опустил палаш, пытаясь в этом последнем теперь для него ударе покончить со мной. Но той силы и скорости, с которыми он меня с легкостью одолел, в его руках уже не было.

Я сумел уклониться от его клинка перевернувшись вправо и вскочил на ноги. Дуглат упал на колени, схватившись за рукоять кинжала и пытаясь вытащить его застонал.

Увидев лежащую в двух шагах от меня саблю, поднял ее и тяжело дыша, подошел к Сейшену.

– Так это ты убил Тураки-Хатун. – Крикнул я громко, так, что бы услышали обе стороны «болельщиков».

Сейшен поднял голову, посмотрев мне в глаза. Но сказать ничего не смог, выдавив из себя только стон.

Но я и так понял. Его глаза говорили – Да пошел ты…

Еще несколько секунд я стоял перед ним. Затем сдернув с его головы шлем, поднял саблю и нанес один мощный удар.

Кровь фонтаном брызнула мне на доспехи, а голова упала в снег. Я нагнулся над телом и выдернул кинжал, вернув его в ножны.

Тут вспомнил про рычание и стал оборачиваться в разные стороны ища волка, который вот уже в третий раз спасает мне жизнь. Его нигде не было. Тогда я подошел к своему коню и, взобравшись на него, направился к воротам Кызыл-Ангара, которые медленно открылись передо мной.

* * *

«Мог бы он как Сакман, увидев Кок-Бори признать меня своим каганом?», – размышлял я, – «скорее всего, нет. Я видел в его глазах, не смотря на дикую боль только ненависть. Да и канглы не поняли бы меня, оставь его я живым. Ведь все услышали его признание об убийстве им Тураки-Хатун».

* * *

Не спеша и совершенно не испытывая страха, что меня могут предательски убить проехал арку ворот, за которыми увидел воинов складывающих оружие и становившихся на колени передо мной.

Почти сразу за мной в город заехали Иргек, Кокжал, Тегын и Угэ с отрядом «бешенных».

– Что делать с ними? – Спросил у меня Угэ, показав саблей на сложивших оружие усуней.

– Ничего, возьмем их в поход на Шимыра. – Ответил за меня Иргек.

– А с ними как быть? – Снова спросил Угэ, показывая на отряды ханьцев, все еще державших арбалеты.

– Найди их командира и отправь ко мне. – Сказав это, я развернул коня. Боль от полученных в поединке ударов стала расползаться по всему телу. За мной последовал Тегын.

На выезде из ворот города встретил сарматов. Асфандир приложил кулак к левой груди поздравляя с победой. Ларкиан криво улыбнувшись, проехала мимо в арку ворот Кызыл-Ангара.

– Стерва, – сказал я ей вслед, но так, чтобы она не услышала, – по большому счету из-за тебя я ввязался в эту чуть не убившую меня авантюру.

В юрту мы вошли вместе с Тегыном, который тут же начал помогать мне снимать латы. Освободившись от доспехов и верхней одежды, стал осматривать себя. Кости и ребра были целы. Удары копыт коня Сейшена пришлись по панцирю. Но почти везде, где мое тело не было защищено сплошными латами, были большие кровоподтеки, оставшиеся от ударов палаша дуглата.

– Ну-ка, подай. – Сказал я Тегыну, показав рукой на доспехи.

Кольчуга двойного плетения была в нескольких местах разорвана, но открытых ран на мне не было. Кираса, на спинной стороне, там, где заставивший меня выронить копье удар Сейшена был особенно силен, была сильно прогнута и виднелась узкая сквозная щель. Стальной шлем также был в некоторых местах погнут. Кольчужная бармица была цела. По ней Сейшен не попал ни разу. Видимо потому, что я, зная самую слабую часть своих доспехов, защищал ее больше всего.

Тегын, увидев сильные повреждения на моих доспехах поцокал и произнёс:

– Очень сильный враг был, Сейшен! Хорошо, что Тенгри оберегает тебя, а то бы дуглат убил тебя.

– Так ты тоже видел Кок Бори? – Спросил я у него.

Тегын недоуменно посмотрев на меня ответил:

– Я никогда его не видел. Аже рассказывала мне про него…

– Там, когда я бился в Сейшеном, он был. – Показал я рукой в сторону Кызыл-Ангара.

Тегын пожав плечами ответил:

– Я был от начала до конца твоего боя, но кроме тебя и Сейшена никого не видел.

«Странно». – Подумал я

– Ладно, принеси поесть. – Сказал я Тегыну, легкий голод напомнил мне, что я еще не завтракал, да и ужин почти весь съел вчера Иргек.

Братишка выбежал из юрты и минут через пять вернулся, неся на правой руке большой поднос наполненный, как обычно вареным мясом и рисом, сверху посыпанный крупно нарезанным диким луком. По краям подноса лежали несколько больших красных яблок, сильно похожих на исчезнувший в «девяностых» моего времени знаменитый алматинский апорт. В левой руке, он нес небольшой кувшин с кумысом.

За ним в юрту вошли Угэ, Иргек и воин лет пятидесяти, которого я сразу принял за китайского офицера пехоты, одетого в бархатный халат и защищенный чешуйчатыми безрукавными доспехами черного цвета, достигающих бедер. Плечи закрывали четыре ряда пластин прикрепленных к панцирю. Голова не была покрыта шлемом, но длинные волосы уложены в большую сложную прическу. На поясе, больше похожую на широкую ленту для подвязки халата, висели пустые ножны.

– Это Хан Чан, командующий теми самострельщиками. – Представил мне его Угэ.

Я приглашающим взмахом руки позвал их сесть рядом.

Мне было знакомо это имя, но пока не мог вспомнить, какое оно имело значение в истории взаимоотношений гуннов и империи Хань.

Иргек сразу же уселся рядом, чуть правее от меня. Ханьский офицер, ковыляя, с трудом сел слева.

«Раны, наверное», – подумал я, вспомнив как сам мучился, снимая доспехи.

Угэ остался у выхода юрты.

Я пододвинул к Хан Чану поднос, затем вытащив из ножен свой кинжал, нарезав на две части яблоко поставил их перед ним, а клинок, перебросив рукояткой вперед подал ему.

Хан Чан побледнел. Но кинжал все же взял и дрожащей рукой, нарезав мясо на мелкие кусочки, стал, без особого аппетита есть. Съев, он взял кусок яблока, который также нехотя проглотил. Пока он прожевывал все это, я налил из кувшина в единственную стоящую на подносе чашку кумыс и поставил ее перед ним.

Он, пригубив, поставил чашку и положил кинжал перед собой.

Тут я увидел, как Иргек, Угэ и даже Тегын тихо надрываются от смеха.

«С чего это им так стало весело», – подумал я, – «ладно я с вами после разберусь» – и обратился к Хан Чану.

– Я хочу отпустить тебя и твоих солдат на родину. Можете уходить сегодня или завтра. Условие одно – оставьте все свое оружие.

– Благодарю тебя за доброту, великий шаньюй, – ответил он, – но твоя милость не принесет нам ничего хорошего.

– Почему? Вы получите свободу и даже пищей в дорогу мы вас снабдим. Обещаю, что никто вас в подвластных мне землях не тронет.

– Я не сомневаюсь в честности и твоем великодушии, но в Поднебесной всех нас ждет только смерть. Но если же кто и избежит казни, то только для того, что бы стать рабом.

«А ну да. У них попал в плен, значит трус и предатель» – вспомнил я.

– К тому, же все мы получили тяжелые увечья и ранения, большинство из нас не выдержат трудного перехода через эти горы и ожидающие путника дальше пустыни. – Продолжил он.

– Ладно, возвращайся и скажи своим солдатам, что они вольны хоть сейчас возвращаться к себе на родину. Те же, кто останется, в любом случае будут жить. А что с ними делать дальше, я решу позже.

Хан Чан встав, поклонился мне и направился к выходу.

– Ты занимал должность начальника конницы и колесниц империи Хань? – Спросил я, когда он уже переступил порог юрты.

– Да. – Просто ответил он.

– Хорошо. – Кивнул я, давая понять, что он свободен.

После того как он вышел я с раздражением в голосе обратился к Иргеку с Угэ:

– Что вас так развеселило?

– Ты видел, как он давился мясом и яблоком? – Ответил Иргек.

– Ну и что? Не голоден, наверное, был.

Они снова, прыснули, а затем громко засмеялись. Я смотрел на них и ничего не понимал.

Иргек увидев, мое непонимание сквозь смех разъяснил:

– Этим кинжалом, которым ты заставил его нарезать мясо, перед тем как убить Сейшена, лишил его мужских достоинств, даже кровь не вытер, и руки у тебя все еще в крови. Он же тоже все это видел.

Я посмотрел на свои руки, они действительно были в крови…

* * *

Три тысячи воинов усуней находившихся в крепости, после их присяги мне направились со мной на восток, к городу Кашгар, за оборонительными стенами которого укрылся Шимыр. Его, как докладывал Ужас, поддержали княжества находящиеся в оазисах вокруг пустыни Такла-Макан.

В качестве гарнизона и контроля над четырьмя тысячами жителей Кызыл-Ангара я оставил пятьсот канглы. В городе находились тысячу двести раненных ханьских солдат. К моему удивлению никто из них не захотел вернуться к себе на родину. Поэтому их, во главе с Хан Чаном решил отправить в Тараз, с соответствующим предписанием к Гаю. Некоторые из них были грамотны и имели неплохое образование, а многие являлись ремесленниками и даже инженерами. Пригодятся для воплощения моих далеко идущих планов. С Хан Чаном же мне повезло особенно. Он принадлежал к высшему сословию чиновников и даже был родственником императора Лю Ши, а значит, имел прямой доступ к важной информации. Как было мне известно, из истории моего времени, именно Хан Чан организовал встречу Кокана с Лю Ши. Но еще меня мучал вопрос. Почему член императорской семьи находится так далеко от столицы? Так, что с ним я решил поговорить более тщательно, уже после окончания разборок с Шимыром и Коканом.

* * *

Спустя неделю пути, миновав горные тропы, ущелья и перевалы мы, наконец, вышли в долину княжества Карашар[20]20
  Карашар – одно из княжеств Таримской впадины. Находилось на территории современного Яньци-Хуэйского уезда Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР.


[Закрыть]. Город был уже ограблен войсками Ужаса и Мойшы, а правитель признал себя вассалом и данником племени усунь. Так поступили и другие князья городов-государств – Турфана, находившегося в трех конных переходах восточнее и Кучи, который мы также обошли, не входя в город, вопреки моему желанию и возвращающемуся интересу по мере восстановления от ран к городам Древнего Мира. Причиной было донесение, полученное от воина усуня, оставленного в Карашаре Ужасом в качестве наблюдателя.

Под Кашгаром собралось больше ста тысяч оставшихся верными Шимыру усуней, ханьских солдат и присоединившихся к нему войск княжеств Кашгар, Яркенд, Хотан и королевства Шаньшан.

Поэтому мне пришлось вылезти из своей повозки и снова сесть на коня. Расстояние, по моим подсчетам километров в шестьсот, от Карашара до Кашгара мы преодолели форсированным маршем в два дня.

Поездка оказалась много легче, чем через заснеженные перевалы гор Тянь-Шаня и, несмотря на позднюю осень, погодные условия в этой местности были достаточно сухими и солнечными для быстрой езды на конях.

* * *

– Сколько у тебя сейчас воинов? – Спросил я у Ужаса.

– Тридцать две тысячи усуней и почти тридцать тысяч канглы.

– А сколько еще усуней отказываются признавать тебя кунбеком?

– Ко мне примкнули все, кроме них. – Ответил он, показав рукой на выстроившихся, в десять рядов на правом фланге армии противника усуней, – в каждом ряду по семьсот воинов, – добавил он после того как услышал, что я безуспешно пытаюсь посчитать количество воинов в первом ряду.

– Значит, в этой войне погибла почти половина воинов твоего племени?

Ужас, пожав плечами ответил:

– Может и больше.

Меня поразило, как он хладнокровно говорит об истреблении десятков тысяч своих соплеменников, властителем которых ему предстояло стать.

Изначально я хотел высказать ему свое возмущение его приказом о разорении аулов дуглатов и убийстве мирных жителей, но сейчас понял, что предъяви я ему это, он не понял бы меня. Ужас и его воины были типичными детьми своей эпохи и соответственно вели себя так. Он не утруждал себя выдумыванием причин террора над своим племенем, типа «зло, ради добра в будущем» и какую-то там ещё дребедень, а честно выполнял поставленную ему его каганом задачу о возвращении усуней в сферу власти великого хана гуннов Богра. И, чтобы власть моя сохранялась долго, он вынужден был истреблять все возможные возбудители сепаратных настроений среди усуней. А как еще можно было добиться единства кочевников по его мнению? Только под угрозой неминуемого уничтожения всего рода.

«Правильно ли это?» – Размышлял я.

Все правители номадов задолго до него и еще тысячи лет после него поступали так. Так поступал великий Потрясатель вселенной Чингисхан, так поступали все его потомки. Кто был последним? Кенесары хан в девятнадцатом веке! Но думаю потому-то он и стал последним, что в борьбе за независимость казахского народа устроил геноцид не примкнувших к его движению казахских родов. В результате подавляющее большинство казахов выбрало пусть и тяжелое, но спокойное существование под властью чужого царя…

– А это кто? – Спросил я, показывая на левое крыло армии Шимыра.

– Это наемники, набранные князьями Кашгара, Яркенда и Хотана из кочевых племен кянов[21]21
  Кяны – предки тибетцев


[Закрыть]. Всего их двадцать тысяч. За ними вон выстроились еще десять тысяч, но это всадники из Шаньшана.

Я посмотрел на центр войск противника. Он состоял только из пехоты, построенных с интервалом десять метров друг от друга в три ряда по тридцать шеренг в каждой. Пехотинцы были вооружены короткими копьями и прямоугольными щитами. Доспехов на них, кроме кожаных остроконечных шапок, наподобие буденовок, я не увидел. Если их, конечно, не было под разноцветными халатами, в которые была одета вся пехота. Позади пеших копейщиков расположился четвертый ряд, в девять шеренг. Это были ханьские арбалетчики.

– Их девять тысяч, – подсказал Ужас, который наблюдал за мной и направлением моего взгляда, – а копейщиков почти сорок тысяч. Первый ряд – пехота Кашгара, второй – Яркенда, а третий состоит из хотанцев и шаньшаньцев.

Я снова посмотрел на правый фланг. За рядами усуней расположилась ханьская пехота, вооруженная копьями.

– А где конница ханьцев? – Спросил я.

– Я не видел у них отрядов всадников. – Ответил он просто.

«Не может быть», – подумал я, – «отправлять пехоту без поддержки конницы в страну кочевников, это заранее доподлинно бессмысленная утрата войска».

– Сколько копейщиков у ханьцев?

– Тысяч десять, не больше – ответил, задумавшись, Ужас.

«Как сообщил мне Хан Чан, корпус солдат посланных в помощь Шимыру состоял из сорока тысяч ханьцев. В двух предыдущих сражениях с Ужасом, они потеряли около десяти тысяч. Значит, где-то спрятан еще один отряд.

Я осмотрел местность. Вокруг была обычная равнинная степь. За войском противника находилось несколько высоких холмов.

«За ними можно запросто спрятать десяток тысяч всадников», – поразмыслив над этим, вспомнил из истории в моем времени о сражениях, где часто решающее влияние на победу оказывали именно засадные отряды. И в моей голове сложились все «пазлы» предстоящей битвы.