Текст книги "Сказка странствий (СИ)"
Автор книги: ZZTOP
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
====== Глава-36 ======
Несмотря на разрывающую её изнутри пульсирующую боль, Тихоня всё же смогла пройти ещё несколько десятков метров, поминутно останавливаясь, и согнувшись, прижимая руки к животу. Она понимала, что помочь ей было некому, никого не интересовала рожающая нищенка, да к тому же ещё и из неизвестного народа. С искажённым от страданий лицом, тяжело дыша, девушка, шатаясь, брела по дороге до тех пор, пока очередной приступ буквально не повалил её на землю. Боль стала настолько невыносимой, что она, уже не пытаясь больше сдерживаться, просто кричала, распластавшись в пыли и сведёнными судорогами пальцами придерживая выпуклый холмик под изодранными остатками платья.
Неожиданно в одной из стоявших поблизости лачуг отворилась дверь, и из неё, подслеповато щурясь, вышел старик, недоуменно озираясь по сторонам в поисках источника крика. Увидев лежащую на дороге девушку, он, удивлённо вскрикнув, тут же поспешил к ней, смешно семеня на согнутых годами ногах.
– Ах ты, моя милая! Вот ведь беда-то какая! – всплеснув руками, запричитал старик, едва увидел её состояние. – Бедняжка! Ну, пойдем же, пойдем скорее ко мне в дом! Давай, я помогу тебе встать! Не знаю, что с тобою, но моя старуха тебе обязательно поможет, ты главное не бойся!
С трудом приподняв девушку с земли, старик, заботливо придерживая её за плечи, осторожно довел Тихоню до своей ветхой лачуги и там, зайдя в дом, усадил на старый, но еще крепкий деревянный стул.
– Вот, посиди пока, дочка! – ласково проговорил он тихо стонущей девушке и, успокаивающе погладив её по руке, со смущенным видом обернулся к стоящей у печки седой, но еще крепкой женщине, очевидно, своей жене.
– Анна, дорогая, я вот… Тут…
– Кого это ты сюда привел, старый пень?! – грозно уперев руки в бока, начала старуха. – У нас что тут, приют для грязных нищенок?! Самим есть нечего, а тут ещё ты в дом всяких оборванок тащишь! Совсем с ума спятил на старости лет?!
– Прости пожалуйста, дорогая… – старик виновато глядел на разбушевавшуюся старуху. – Но ты же меня знаешь, я не мог поступить иначе! Этой бедной девушке было так плохо, что я просто не посмел пройти мимо! И ей сейчас очень нужна твоя помощь, так прошу тебя, помоги ей! Ты же у меня хорошая женщина!
– Хорошая женщина… – уже остывая, проворчала жена, сердито посматривая на неподвижно сидевшую Тихоню. – Ходят тут всякие, только работать мешают… А разные старые дуралеи им помогают! Тоже мне, святоша нашёлся…
Она ещё хотела добавить от себя что-то обидное, но в этот момент Тихоня, до этого молча слушавшая перепалку двух стариков, не выдержала. Весь разговор она из всех сил пыталась сдерживать рвущийся с губ мучительный стон, но когда боль достигла своего апогея, девушка уже не могла больше молчать. Согнувшись и прижав руки к животу, бергенка почти не переставая стонала, покачиваясь на скамейке и почти падая с неё на выщербленный деревянный пол. Увидев это, женщина сразу же изменилась в лице и, уперев на мужа нахмуренный взор, громко закричала:
– Ну, что уставился, старый хрен?! Беги скорее, неси полотенца и горячую воду! Много горячей воды! Не видишь что ли, девчонка рожает!
– Да, да, конечно! Я сейчас! Я мигом! – сразу же засуетился старик и, что-то неразборчиво бормоча себе под нос, подхватив два ведра, заспешил к стоящему во дворе колодцу. Старуха, глядя на стонущую девушку, вздохнув, лишь мрачно покачала головою. Подойдя к ней, она взяла её за руку и жестом показала вставать.
– Пошли, приляжешь на нашу кровать! – хмуро сказала женщина. – Не будешь же рожать сидя на скамейке! Ох, горе ты мое… И откуда вы только беретесь на мою голову…
Приподняв стонущую девчонку, старуха помогла ей доковылять до кровати, накрытой старым дырявым пледом, и кряхтя, кое-как уложила на неё. Когда через полчаса к ней подошел запыхавшейся старик, держа два ведра с горячей водою и полотенце, она лишь молча кивнула ему, выразительным взглядом указав на дверь.
– Я понял, дорогая, понял, всё, я уже ухожу! – заторопился мужчина, поняв, что хотела от него жена. Выйдя во двор, он присел на лавочку возле стены и так и просидел там весь день, прикрыв глаза, и слушая доносящиеся из дома полные боли крики этой странной девушки с большими зубами, молясь про себя за её здоровье. Старик так и уснул, сидя прислонившись к стенке, пока сквозь сон не услышал раздавшейся пронзительный крик младенца. Вскочив, как ужаленный, он бросился к двери и, рванув её, тут же облегченно вздохнул, с улыбкой глядя на открывшуюся картину.
Тихоня лежала на смятой постели вся мокрая от пота, тяжело дыша, бережно прижимая к себе плачущего ребенка, а его жена стояла рядом, устало вытирая взмокший лоб. Завидев мужа, она тоже угрюмо улыбнулась и кивком головы показала на новорожденного младенца.
– Девочка! Поздравляю! Ох, и намаялась же я сегодня с тобою… Мамаша…
– Спасибо… – обессилено прошептала девушка, с благодарностью глядя на стариков. – Спасибо вам огромное! Вы спасли нас!
– Да ладно! – устало отмахнулась старуха. – Это ты муженька лучше моего благодари! Он тебя сюда притащил! Ребенка-то хоть как назовешь? – почти по-доброму усмехнулась она.
– Я всегда хотела, чтобы у моего малыша было красивое имя, не такое, как у меня… Наши бергенские имена смешные и глупые, помню, Дерик всегда над ним подшучивал… – Тихоня на миг отвернулась, чтобы скрыть набежавшую слезу, и с нежностью взглянула на личико ребенка. – Назову её Эмили! Пусть будет так!
– Эмили? Красивое имя! – согласилась хозяйка. – Даже мне понравилось! Ну, ладно! До утра можешь у нас ещё переночевать, так уж и быть, учитывая твое состояние, разрешаю! Но чтобы уже завтра даже духу твоего здесь не было! Ты хорошо меня поняла, девочка?
– Да… Поняла… Я уйду… – опустив глаза, тихо ответила та.
– Ну, вот и замечательно! – хозяйка холодно улыбнулась. – Отдыхай!
Утром Тихоня, осторожно взяв на руки ещё спящего ребёнка, тихо, чтобы не разбудить хозяев, вышла из дома и, распахнув калитку, быстро зашагала по дороге. Уже в самом конце деревушки её вдруг неожиданно нагнал старик и, с трудом переводя дыхание, сунул в руки небольшой сверток из ветхой тряпки. Девушка, с изумлением глядя на мужчину, машинально приняла его и, развернув, увидела там несколько ломтей черствого сухого хлеба.
– Вот… Возьми дочка! Я как-нибудь сегодня обойдусь, а вот тебе он будет намного нужнее! Бери, бери! – торопливо произнес старик, видя, что потрясённая бергенка хочет вернуть его обратно. – Я себе еще достану, а ты ешь! Ты ведь теперь не одна, тебе и о ней нужно подумать! – он кивнул на спящего на руках у девушки младенца.
– Спасибо вам! Спасибо за всё! Я никогда вас не забуду за вашу доброту! – Тихоня, роняя на землю капельки слез, с чувством обняла старика. – Спасибо…
– В добрый путь, милая! – грустно улыбаясь, попрощался с ней старый хозяин. – Пусть у тебя всё будет хорошо! И ты это… Не серчай пожалуйста на мою старуху… – виновато опустив глаза, произнес старик. – Она у меня хорошая женщина, просто… Мы и вправду не можем тебя у нас оставить… Самим порой есть нечего, а тебя с малышом нам и подавно не потянуть… Ты уж прости нас за это…
– Всё хорошо, я вовсе не сержусь на вас! Вы и так сделали для меня очень многое! – девушка ободряюще сжала ладонь мужчины. – Надеюсь только, что и я когда-нибудь смогу отплатить вам той же добротой! Прощайте!
Старик еще долго стоял на дороге, махая на прощание рукою этой странной чудной девчонке.
– Ты только выживи, дочка, а большего мне и не надо… – смахнув с глаз скупую слезинку, прошептал он, где-то в глубине чувствуя сердцем, что больше никогда уже её не увидит…
********************
Отдав Тихоне свой последний кусок хлеба, старый хозяин домика оказался прав. Теперь ей приходилось заботиться не только о себе, но ещё и о своей новорожденной девочке, которой, как и ей самой, требовалась тепло, кров, и еда. А с этим-то как раз всё было очень и очень плохо… Молодую бергенку по-прежнему никто не хотел брать на работу, ей часто негде было спать, и очень часто нечего есть. Если ей везло, она бралась за самую чёрную и грязную работу, порою просто за миску пустого супа или старой каши, которую хозяева из милости отдавали ей.
Но так бывало не всегда, и зачастую, девушке приходилось довольствовалась одними ягодами или дикими плодами, которые удавалось насобирать в лесу. Холодными ночами она укрывалась где-нибудь в поле, зарывшись в сухую траву и последними остатками драной одежды пытаясь согревать спящую Эмили. Девочка, как и она сама, часто недоедала, и из-за этого постоянно плакала, приводя Тихоню в состояние полного отчаяния. Проходя мимо многочисленных деревушек, бергенка порою просто подходила к домам и униженно просила у хозяев дать ей хоть немного еды, не ради себя, но ради её дочери. Кто-то с бранью прогонял оборванную нищенку с ребенком на руках, кто-то равнодушно проходил, даже не удостоив её взглядом, кто-то лишь презрительно усмехался, швыряя ей, как собаке, объедки со своего стола. Были и такие, кто, глядя на красивую, хоть и оборванную девчонку, глумливо улыбались, предлагая ей еду взамен на определённые «услуги». Тихоня, какой бы голодной она не была, всегда с гневом отвергала подобную «помощь», хотя в душе понимала, что долго ей так не протянуть…
Так дни пролетали за днями, и постепенно теплое лето, царящее в этой стране, стало сменять холодная дождливая осень. Тихоня отчаянно мерзла промозглыми ночами, всё свое тепло отдавая ребёнку, от постоянного голода у неё слабели ноги и кружилась голова, но она все равно упорно продолжала брести по промерзлым дорогам королевства в последней надежде спасти хотя бы дочь…
Большой город появился внезапно, словно вырастая из-под земли, своими каменными домами сменив жалкие деревянные лачуги, в изобилии по натыканные вокруг. На его широких мощеных улицах царил уже поздний вечер, когда донельзя измученная Тихоня добралась наконец до его огромных ворот. Шёл холодный проливной дождь, она брела сама не зная куда, глядя перед собою пустым взглядом, вся мокрая до нитки, едва передвигая ослабевшие от голода ноги и прижимая к себе ворох тряпок с завернутой в них маленькой малышкой. Когда сил идти дальше уже почти не оставалось, молодая бергенка, завидев впереди ярко горевшую вывеску, висевшую над дверью под большим карнизом, из последних сил побрела туда в надежде хоть как-то обогреться.
Под карнизом было довольно сухо, и Тихоня, прикрыв от усталости глаза, обессилено прислонилась к холодной каменной стене дома, судорожно обнимая руками драгоценный сверток. Эмили давно уже даже не плакала, на это у неё просто не было сил, она лишь тихо лежала под ветхими тряпками, и только слабый парок от её дыхания говорил о том, что девочка ещё жива. Неожиданно дверь, ведущая в дом, негромко скрипнула, и оттуда, зябко поеживаясь, вышла невысокая, но очень крепкая и ладная девушка, одетая в довольно вульгарный наряд. Эта была девушка-гном.
Её густые каштановые волосы были заплетены в две длинные роскошные косы, которые свободно ниспадали ей на спину, придавая и без того вульгарному облику поистине сногсшибательный вид. Большущие глаза на круглом лице удивленно смотрели на грязную, мокрую нищенку, а курносый нос вдруг забавно сморщился, когда девчонка улыбнулась. Покопавшись в карманах, гномунья извлекла оттуда короткую курительную палочку и, чиркнув огнивом, с наслаждением затянулась.
– Что, подруга, вижу, хорошо тебя приперло, да? – пуская изо рта густые клубы дыма, сочувственно проговорила девушка. – Папаша-то хоть где? – она жестом показала на притихшую Эмили.
– Я… Не знаю… – едва дыша, с трудом ответила бергенка. – Он… Уплыл на корабле…
– Морячок, значит? Понятно! – чуть усмехнувшись, сказала гномунья. – Поматросил, значит, и бросил. Знаю я этих мужиков, все они, козлы, такие, сначала заделают малыша, а потом бегут в кусты! Тебя-то саму хоть как звать-то?
– Ти… Тихоня…
– Тихоня? Серьезно?! Что за дурацкое имя! – беззлобно рассмеялась вульгарная девчонка. – Первый раз в жизни слышу, чтобы кого-то так называли! А, хотя, ну-ка постой, постой… – тут она внимательно присмотрелась к лицу молодой нищенки и удивленно хмыкнула. – Гмм... Извини подруга, но что-то не припоминаю я таких, как ты… Откуда ты взялась?
– Я… Не помню… Далеко… Очень далеко…
– Понятно… – задумчиво протянула гномиха, бросая недокуренную палочку на землю и старательно растирая её изящною ножкою в красивом сапожке. – Ты… Вот что… – внимательно глядя на обессилившую девушку, произнесла она. – Пока дождь не кончился, давай, заходи-ка к нам! В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не выгонит, не говоря уже о таких, как ты, с ребенком! В доме тепло и сухо, обогреешься хоть, пока сидишь! Заодно и малыша отогреешь, он у тебя, бедняжка, замерз уже совсем! Пойдем, пойдем, давай! – открыв дверь, поманила её к себе девчонка. – Зайдешь, а там видно будет, что дальше делать! Надеюсь, мадам Абели тебя не прогонит… Меня, кстати, Гертрудой звать, если что! – весело улыбнувшись, представилась гномунья, помогая Тихоне пройти через дверь.
Когда деревянные створки за девушками закрылись, на пустынной улице, поливаемой промозглым дождем, не осталось никого, если не считать яркой вывески, висящей над карнизом, на которой большими цветными буквами горела надпись:
БОРДЕЛЬ МАДАМ АБЕЛИ! ЛУЧШИЕ ДЕВОЧКИ ТОЛЬКО У НАС!
Комментарий к Глава-36 Ну, вот подоспела и очередная глава! Их осталось совсем немного, близится финал первого “сезона” Сказки странствий, и я очень надеюсь, что он придется вам по душе! Бонусом к заключительной части будут огромное количество рисунков и конечно, мой к вам вопрос, дорогие читатели! Приятного чтения!
====== Часть 37 ======
Когда земля ушла из-под ног, веревочная петля туго обхватила нежное девичье горло и безжалостно сжалась, не давая возможности дышать. Тело девушки несколько раз рефлекторно дернулось, повиснув в полуметре от земляного пола барака, и замерло, чуть покачиваясь из стороны в сторону. Страшная боль от сдавившей шею веревки пронзило остатки угасающего сознание, лицо исказилось и посинело, и последние искры жизни уже покидали её, как вдруг…
– Дура!!! – громкий крик, полный гнева и отчаяния ворвался в затухающий мозг кто-то схватил её за ноги, приподымая повыше, и внезапно она почувствовала, как смертельные объятия верёвочного кольца вокруг горла ослабли, давая возможность сделать спасительный вдох. Судорожно кашляя, Звуки открыла глаза и первым, кого она увидела, была Тинкербелл, стоящая перед нею на коленях, и торопливо развязывающую тугой узел, затянутый на её шее. Небольшой короткий нож, которым она перерезала верёвку, сиротливо лежал рядом, сама девушка лежала на земле, заботливо поддерживаемая под голову двумя маленькими, но сильными руками.
– Дура! Глупая дура! Девчонка! Ну, зачем?! Зачем ты это сделала?! – Тинкербелл, справившись наконец с петлей, яростно отбросила её подальше, гневно смотря на лежащую у её ног Звуки. – А если бы я не успела?!
– Оставь меня… Пожалуйста… – отвернувшись, тихо проговорила девушка. – Я не хочу больше жить…
– Да ну?! И почему же, интересно?!
– Тебе этого не понять…
– Разве? – Тинкербелл насмешливо скрестила руки. – А ты попробуй, расскажи!
– Я… – слова давались девушке с трудом. – Я… Предала своих друзей… Я спала с предателем, погубившим всех нас, чтобы спасти свою жизнь… Наш новорождённый сын умер, а тот, у которого я искала защиты, отдал меня на растерзание своему охраннику… Ты даже представить не можешь, что он со мною делал… – при этих воспоминаниях из глаз Звуки градом покатились слезы. – Это было так мерзко, так унизительно! Мне нет прощения… – тихо добавила она. – Прошу тебя, уйди! Дай мне спокойно умереть! Я это заслужила…
– Ах, так вот оно что! – воскликнула Тинкербелл, с выражением брезгливой жалости глядя на плачущую девчонку. – Оказывается, нашу бедную девочку бросили, унизили, и теперь она, давясь от жалости к себе, решила показать всем, как жизнь была к ней несправедлива! Браво! – девушка с показным восхищением захлопала в ладоши. – Просто браво! Ты просто настоящий образец разбитой жизни! А теперь… – тут её голос из веселого, вдруг внезапно стал глухим и надтреснутым, а лицо мрачно исказилось. – Послушай мою историю, девочка!
– Когда на нашу деревню напал отряд гоблинских наемников, мне было всего шестнадцать лет! Почти все мужчины нашего племени были убиты, включая моего отца и двух старших братьев. Когда всех, кто уцелел, собрали на площади, среди них оказалась и я со своею матерью и маленькой сестрой. До невольничьих кораблей нас гнали две недели… Моя маленькая сестра, не выдержав лишений пути, умерла на одной из стоянок ночью, мать после этого сошла с ума и её тоже убили, чтобы дальше не тащить с собою… Меня же, как одну из самых молодых и красивых, практически каждый день насиловали, и не по разу, эти зеленые скоты… – Тинкербелл, опустив голову, закрыла лицо руками.
– С тех пор я больше никогда не смогу иметь детей… – тихо произнесла она из-под закрытых ладоней. – У меня не осталось ничего… Ни дома… Ни семьи… И ни вот этого… – тут девушка медленно потянула с себя платье, и Звуки вскрикнула, увидев два уродливых обрубка, торчащих из гладкой спины на уровне лопаток. Это были остатки некогда прекрасных крыльев. Заметив потрясенный взгляд Звуки, Тинкербелл горько усмехнулась.
– Они обрезали их всем, кто в тот день попал им в плен… – смахнув с глаз набежавшую слезу, прошептала она. – Я до сих пор помню эту страшную боль… Я никогда больше не поднимусь в чистое небо и не подставлю лицо ласковому солнцу… Фея, не умеющая летать… Для нас это почти равносильно смерти…
– Так ты фея?! – Звуки потрясёнными глазами смотрела на девушку. – Помню, мама часто рассказывала мне на ночь сказки про волшебных фей, умеющих творить настоящие чудеса! Если ты фея, так воспользуйся своим волшебством, наколдуй себе новые крылья, спаси себя!
– Глупая девчонка… – покачав головою, с горечью вздохнула Тинкербелл. – Волшебство бывает только в сказках, в жизни такого нет! Я не могу наколдовать себе новые крылья, как и не могу сбежать отсюда! Так же, как и никогда не смогу воскресить свою семью… Это невозможно…
–Но… Ты же, фея!!!
– Да, я фея! – спокойно ответила та. – Но я не та фея из твоих волшебных сказок! И если ты думаешь, что все в этом мире можно исправить простым взмахом волшебной палочки, то ты тогда просто наивная дура! Вы все только и можете, что исходить соплями от жалости к себе! – гневно процедила она, глядя на съежившуюся от этих слов Звуки. – Ты готова наложить на себя руки от одной только мысли, что тебе не повезло, а представь, какого сейчас твоим друзьям! Уж они-то точно не опустили руки, в отличие от тебя, и уж тем более, они бы не обрадовались, узнай, что их подруга умерла такой позорной и бесчестной смертью!
– Ты думаешь только о себе, о своем неудавшемся «я», а ты хоть раз подумала о своих близких? Ты боишься, что они не простят тебя, что весь тот позор и унижение, что ты испытала от того насильника, никогда не исчезнут из твоего сердца, но подумай, как ты об этом узнаешь, если сейчас умрешь? В общем так, девочка! – Тинкербелл, все еще с гневом глядя на Звуки, повернулась, намереваясь уходить.
– Я сейчас пойду спать, а ты посиди здесь одна, и хорошенько подумай! И если уж так захочешь, то можешь повеситься, я не буду тебе больше мешать! Но перед тем, как это сделать, хоть раз сделай в своей жизни хоть что-нибудь хорошее! Хоть раз сделай что-нибудь не для себя, а для других, чтобы тебя запомнили не как предательницу и слюнтяйку, но как верного и преданного друга! Это тебе на прощанье мой «волшебный» совет! – улыбнулась девушке Тинкербелл. – И надеюсь, он тебе поможет!
Уже уходя, юная фея все же на последок оглянулась, выхватывая из темноты одиноко сидящую фигурку. Звуки неподвижно сидела, обхватив руками колени, и уткнувшись в них головой, и Тинкербелл, мысленно нежно погладив её по волосам, только и оставалось, что надеется, чтобы эта девушка все-таки сделала правильный выбор…
Весь день, работая в поле, Здоровяк не находил себе места от мучившего его волнения. Еще с утра Кроха жаловалась на ноющую боль в животе, а на обеде её вдруг внезапно скрутило, и она со стоном присела на землю, белыми от боли глазами смотря на подбежавших к ней рабов.
– Кроха, с тобою всё в порядке?! – Здоровяк одним из первых подбежал к стонущей девушке, с волнением обнимая её за плечи. – Что случилось?! Тебе плохо?!
– Да что тут непонятного-то? – с видом знатока скрестив на груди руки, изрекла одна из рабынь, показывая пальцем на мокрые пятна, появившееся на платье девчонки. – Рожает она у тебя, вот что! В сарай её нужно отнести, пока не начались настоящие схватки!
– Так чего же мы тогда стоим?! – закричал Здоровяк, подхватывая Кроху на руки и с возрастающим страхом глядя на её побледневшее лицо. – Скорее туда! Помогите же нам, прошу вас, я один не справлюсь!
– Не волнуйся, силач, все будет хорошо! – тепло улыбнулась та же женщина. – Поможем! Ты главное, донеси её до сарая, а там уж мы о ней позаботимся!
– Да, конечно! – парень, с осторожностью держа девушку на руках, с нежностью проговорил: – Всё будет хорошо, любимая! Ты только потерпи немного, и помни, я всегда с тобою!
– Я об этом никогда и не забывала! – Кроха слабо улыбнулась, ласково погладив Здоровяка по щеке. – Ты же у меня один такой на свете!
– Что здесь происходит, черт возьми?! – внезапно раздался рядом чей-то полный злобы окрик, и все с ужасом обернулись на такой знакомый до боли голос хозяина плантации. Огромный гоблин, одетый в рубашку с жилеткой и свободные черные панталоны, заправленные в высокие сапоги, медленно подошел к замершей в страхе толпе рабов, недвусмысленно поигрывая в руке сделанной из прочной кожи плёткой.
– Почему не работаете, жалкие твари?! Вы все давно должны уже быть в поле и собирать ягоды, так какого дьявола вы все ещё торчите здесь?! – Кларус, хозяин плантации, с искаженным от ярости лицом обвел съежившихся рабов тяжелым взглядом.
– Простите нас, господин! – Здоровяк, обнимая руками притихшую Кроху, умоляюще посмотрел на взбешенного плантатора. – Никто ни в чем не виноват, просто у моей девушки начались роды, остальные рабы просто хотели нам помочь! Прошу вас, позвольте только мне донести её до сарая и оставить там! Она всё равно не сможет сегодня работать, так умоляю вас, дайте ей спокойно родить!
– Гммм… Вот как, рожает, значит, говоришь… – Кларус заинтересованно посмотрел на большой живот Крохи и неожиданно криво ухмыльнулся. – Рожает, это хорошо! Мне новый раб никогда не помешает, особенно такой, за которого не надо платить! Ладно! Так уж и быть, дам твоей девчонке отдых! На два дня полностью освобождаю её от работ на плантации! Пусть родит мне здорового раба! Ну, а что касается остальных, живо все на работу, лентяи!!! – внезапно взревел гоблин, оглушительно хлопнув в воздухе плеткой. – Всех, кто не выполнит сегодня дневную норму, накажу лично сам! Всё, бегом, живо!!!
Дважды испуганной толпе повторять не пришлось, и весь двор мигом опустел, оставив на нём лишь двоих молодых троллей.
– Тебя это тоже касается, Ромео! – буркнул Кларус, засовывая плеть за широкий ремень, опоясывающий его талию. – Отнесешь девку в сарай и бегом на поле, пока я не передумал! Слышал меня?
– Да, господин! – побледнев, торопливо поклонился Здоровяк. – Я понял!
Стремглав добежав до сарая и осторожно опустив Кроху на мягкое сено, юноша напоследок ободряюще сжал тонкую руку девушки.
– Ты только верь в себя! – прошептал он, с нежностью глядя в её большие глаза. – У тебя всё получится, главное помни, я всегда, всегда буду с тобою!
– Я знаю! – через силу улыбнулась Кроха, и, потянувшись губами к парню, поцеловала его. – Ну, всё! Иди же, иди скорее! За меня не волнуйся, я справлюсь, всё будет хорошо!
Когда парень ушел, девушка, уже предчувствуя начинающиеся схватки, лишь закрыла глаза, сжав зубы и приготовившись к наступающей неизбежной боли…
Уже к вечеру, Здоровяк, словно синяя комета обогнав всех устало плетущихся с плантации рабов, первым распахнул деревянную дверь сарая и, замерев на пороге, со счастливой улыбкой обессилено привалился к дверному проему. Кроха сидела, нежно придерживая рукою головку новорождённого малыша и кормя его грудью. Завидев юношу, девушка подняла на него сияющие любовью глаза.
– Мальчик! – улыбнулась она. – Прямо как ты и хотел! Ты только посмотри, какой же он красивый! Весь в тебя!
Здоровяк тихо подошел и, сев рядом, увлажнившимися глазами заглянул в личико маленького тролля. Затем нагнулся и поцеловал сначала Кроху, а потом малыша. Когда он снова поднял голову, по его щекам, оставляя на них влажные дорожки, медленно текли слезы.
– Нет! – покачав головою, прошептал парень, гладя рукою голубые волосы девчонки. – Он больше похож на тебя! Красивее ребенка я еще не видел! И теперь, этот ребенок наш! Наш с тобою! Как же я тебя люблю! Ты сделала меня самым счастливым троллем на свете!
– А я тебя! – тихо ответила Кроха, с нежностью смотря в лицо юноши. – И помнишь, мы с тобою спорили, как нам назвать ребенка? – улыбнулась она.
– Конечно! – засмеялся Здоровяк. – Ты уже придумала, как назвать сына?
– Да! – девушка, ласково баюкая засыпающего малыша, тоже негромко засмеялась. – Назовем его Тревор!
– Тревор? – молодой тролль не смог сдержать своего удивления. – Но, ты же не хотела называть ребенка не троллиным именем?!
– А теперь хочу! – спокойно ответила Кроха. – Ты же не против, любимый?
– Нет! – Здоровяк, с улыбкой обняв девушку, поцеловал её в губы. – Совсем не против! Мне очень нравится это имя!
– Здоровяк… – тут Кроха внезапно помрачнела и, прижавшись к парню, с тихим отчаяньем проговорила: – Я вот всё думаю… Неужели наш сын тоже станет рабом на этой проклятой плантации… Я не хочу… Не хочу этого!
– Нет, не станет! – сжав кулаки, с мрачной решимостью ответил тот. – Я обещаю тебе, нет, клянусь! Прямо здесь и сейчас! Чтобы ни случилось со мною, как бы ни повернулась ко мне судьба, я вытащу вас отсюда! Вытащу, даже если ради этого мне придется умереть! Мой сын будет свободным, будет, несмотря ни на что! Это я тебе обещаю!
Комментарий к Часть 37 Простите за долгое отсутствие!
====== Глава-38 ======
Когда дверь за девушками закрылась, Тихоня оказалась в довольно большом и просторном зале, ярко освещенном несколькими висящими под потолком изящными абажурными люстрами. Первое, что сразу же бросалось в глаза, было множество маленьких двухместных диванчиков, в изобилии стоящих вдоль стен и обитых в вызывающий алый цвет тканью. Также в зале стояло несколько небольших столиков, на каждом из которых лежало по большому цветастому журналу. Тихоня с немалой доли смущения заметила, что на цветной обложке почему-то были изображены одни только девушки с минимальным «набором» надетой на них одежды. А точнее, с практически полным её отсутствием, если не считать несколько полосок кружевной ткани, прикрывающих «пикантные» места и длинных сетчатых чулок, облегающие всю ногу до бедра.
Но самым интересным и запоминающимся элементов в зале были две длинные витиеватые лестницы с узорчатыми широкими перилами, плавно поднимающиеся из его центра, и по всей видимости, ведущие на второй этаж. Такого странного расположения бергенка никогда еще не видела, и, заметив её удивленный взгляд, гномунья лишь загадочно усмехнулась.
– Там, вверху, находятся жилые помещения! – с широкой улыбкой на круглом лице объяснила она девушке. – Множество комнат, в которых мы все живем, ну, и… Работаем… – при этих словах Гертруда почему-то невесело усмехнулась. – Но тебе об этом совсем не обязательно знать! – тут же пояснила она. – На-ка, вот, сядь, отдохни, пока дождь не закончился! – гномунья пододвинула к Тихоне один из диванчиков, на который та тут же в изнеможении села.
– Спасибо! – девушка с благодарностью взглянула на свою спасительницу. – Ты так добра ко мне!
– Да ладно, пустое! – весело отмахнулась Гертруда. – Мы же, девчонки, должны помогать друг другу, верно? – она подмигнула устало сидевшей Тихоне. От почти забытого ощущения тепла и покоя, та сидела, прикрыв от блаженства глаза, и бережно прижимая к себе спящего ребёнка. С грязного и оборванного платья девушки мелкими ручейками стекала на пол вода, оставляя на ней маленькие мутные лужицы, но она этого даже не замечала. Зато это заметили другие обитатели дома, которые сидели, стояли на лестнице, или просто прогуливались по просторному залу, и первые гневные возгласы не заставили себя долго ждать.
– Что здесь делает эта грязная нищенка?! – недовольным тоном произнесла высокая девушка из расы фавнов, стоящая на одной из лестниц. Как и многие здесь, она была одета в довольно вульгарный наряд, состоящий из короткого до неприличия платья, ажурных чулок и красивых туфелек на высоком каблуке. Её изящные бараньи рожки, закрученные вверх, были искусно разукрашены цветными ленточками, а в волосах было заплетено несколько живых цветков.
– Гертруда, ты что, с ума сошла? – тут же послышался голос второй. – Зачем ты притащила сюда эту оборванку, да еще с ребенком?!
– Да, что она здесь делает? Гоните её прочь! Вы только посмотрите, она же нам весь диван сейчас испачкает! – все девушки, бывшие в зале, как по команде принялись громко кричать, перебивая друг друга и требуя вышвырнуть нищенку вон.
– Да постойте же вы! – в ответ гневно кричала на них гномунья. – Дайте девчонке хоть немного обогреться и переждать дождь! Вам самим-то хорошо было бы, окажись вы на её месте?! Вы посмотрите на неё, она же на ногах еле стоит!
– И что теперь, нам каждую грязную оборванку к себе в дом тащить что ли? – презрительно фыркнула девушка фавн. – У нас тут не приют для нищенок, пусть убирается отсюда и ищет его в другом месте!
– Да, да, Лорана дело говорит! – одобрительно закричали все вокруг. Гертруда яростно ответила, и шум в зале постепенно стал перерастать в настоящий гвалт, пока неожиданно вдруг его не прервал чей-то громкий повелительный окрик.
– А ну, тихо всем! – шум в зале сразу замолк, словно по мановению волшебной палочки, и все взгляды устремились на высокую статную женщину, медленно спускающуюся по ступенькам вниз. Как и многие в этом королевстве, она была фавном, и её посеребренную сединою голову украшали два изящных бараньих рога, загнутых кончиками вверх. Уже будучи немолодой, мадам Абели все еще оставалась довольно красивой женщиной, и судя по тому, как перед нею почтительно склонились остальные девушки, очень авторитетной. Спустившись вниз, она грациозно присела на один из стоящих рядом диванчиков, и строгим голосом спросила:
