Текст книги "Окна с видом на море (СИ)"

Автор книги: Жанна Д

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

Я, быть может, ещё бы ребёночка родила. Мне осталось-то всего пару лет, чтобы успеть родить.

Ладно, придёт Сева, принесёт игрушки, и они оттают. Как не вовремя они папу-то своего выдумали.

Я зашла в спальню и взяла в руки фото Ильи в рамке.

– Что же мы с тобой наделали, Илюша? Если бы ты только знал, что мы с тобой натворили!

Я убрала его фотографию в ящик прикроватной тумбочки. Пусть там полежит, чтобы Севе глаза не мозолить.

Встретили девочки моего друга как-то безразлично-обречённо. Мишек Тедди взяли, поблагодарили и посадили в кресле в гостиной. Там же и остальные подарки его оставили.

Ужинали все вместе. За столом они вели себя хорошо – до поры до времени.

Как только торт доели, так началось.

– Скажите, пожалуйста, дядя Всевлдод, вы хотите у нас остаться жить? – спросила Анита.

– Всё зависит от вашей мамы, если она позволит. – Он не заметил подвоха.

Боже мой, у него был взрослый сын, который давно жил отдельно. Он забыл, как с маленькими женщинами разговаривать. Да и не знал никогда. А то, что маленькие от больших отличаются только накопленным опытом ошибок, даже не подозревал.

– А что, вам жить негде? – вставила свои три копейки Яна.

– Есть где жить, но я люблю вашу маму и хотел бы стать вашим папой.

– У нас есть папа. Он скоро приедет, – парировала Яна.

Бессмысленный разговор продолжать не стоило, и мы перешли на другие темы. Потом девочки отправились в душ и спать. Попросили прочитать им сказку.

Я отметила для себя, что мишки так и остались сидеть в кресле. Мои дочки вынесли моей личной жизни свой приговор. Севы там не было.

Ну что ж. Попробую ещё повлиять на них.

Я читала «Маленького принца». Страницу за страницей. Но они не спали. У меня даже сложилось впечатление, что делали это намеренно. Они не хотели оставить меня наедине с чужим им мужчиной. Есть о чём подумать. Не знаю, какой выбор бы сделала любая другая на моём месте. Но я понимала, что если и дальше так пойдёт, нам с Севой придётся расстаться.

Настойчивый звонок в дверь насторожил. А потом раздался мужской голос.

До боли знакомый голос. Но я всё ещё не верила. Попросив дочек оставаться в своих кроватках, вышла в коридор. С вопросом:

– Сева, кто-то пришёл?

В дверях прихожей стоял Илья с тремя букетами цветов. Я прислонилась к стенке, прикрыв рот рукой.

– Илья! – я будто онемела.

– Да. Удивлена? Ты не думай, я не собираюсь вмешиваться в твою личную жизнь. Я понимаю всё. Но я имею право принимать участие в воспитании моих дочерей. Давно имею право, с их рождения, о котором я, увы, не знал.

Он смотрел не на меня, произнося всё это. Он смотрел на Севу, а тот на него. Глаза в глаза. Жёстко. Как перед боем. Надо что-то предпринять. Но я не знала что. Как всё не вовремя…

Я не заметила, как в коридор выскочила Яна, и радостно позвала сестру.

– Анита, бежим, тут наш папа.

Илья всучил мне букеты и подхватил на руки девочек. Они обвивали его шею своими ручонками, а он целовал их по очереди, одну и другую. Он не стеснялся своих слёз.

А мои текли по щекам, от счастья, сожаления, даже не знаю от чего.

Мои крошки так похожи на своего отца. Сейчас это сходство было особенно заметно. Цвет волос, глаза.

Моя душа кричала: «Что же мы наделали с тобой, Илюша!».

Но произнести это вслух я не могла. Он предал меня когда-то. И какая разница, что я ждала его все эти годы без всякой надежды на встречу. Какая разница, что продолжала любить…

– Илья, девочкам пора спать. А нам поговорить. – Я пыталась быть жёсткой.

– Да, конечно. – А они всё так же обнимали его за шею.

– Ты с нами посидишь, пока мы уснём? – спросила его Яна.

– Если мама позволит, – он вопросительно смотрел на меня.

Я попросила его разуться и забрала пиджак. Потом занесла два букета орхидей в вазах в детскую. Они предназначались им. Розы мне. Я всё знала. Мне не нужно было слов, чтобы понимать. Но как я боялась своего же понимания.

Девочки лежали в кроватках, а он рассказывал им сказку. Спать они вовсе не собирались.

– Илья, ты надолго в Москву?

– Как получится.

– Нам надо поговорить. Твоё появление неожиданно.

Он лишь усмехнулся.

– Как ты нашёл нас?

– Меня дочки нашли. Мила, девочки уснут и мы поговорим.

– Смотри, что нам папа подарил! – они обе показали коробочки с серёжками. – Ты проколешь нам ушки?

– Илья, а ты не меняешься.

– Со стороны виднее, хотя я за три прошедших дня всю свою жизнь с ног на голову поставил, а может, наоборот. На ноги с головы.

Я ждала на кухне примерно час. Сева не уходил, я понимала, что выгнать его я не могу. И рвать с ним отношения сейчас – не лучшее время. Мы молчали. Наконец в кухню вошёл Илья.

– Спят?

– Спят. – Он улыбался. – Я научился их различать.

– Ты их отец. Илья, пожалуйста, давай обойдёмся без упрёков.

– Давай, с упрёками мы запоздали.

– Чай налить? С тортом, я сама пекла.

– Нет, спасибо. Мила, я ещё раз повторю, я приехал к дочкам, только к дочкам.

– Я понятливая. Будешь ездить туда-сюда? Откроешь счёт для них, так?

– Уже открыл. Я покупаю квартиру в Москве, сейчас тепло и мы можем с ними просто гулять, но настанут холода. Я хочу нанять тебя в качестве дизайнера.

– Ничего личного?

– Нет. Просто работа. Мне нравится твой вкус. Твои проекты меня вполне устраивали. Всё, что ты делаешь, ты делаешь качественно. Я могу тебе доверять.

– Спасибо за оценку. Как твоя жена?

– Не знаю, мы разводимся.

– А сын?

– Сын останется со мной.

– Она согласна?

– Я не спрашивал. Вернусь домой – узнаю. Мила, моя личная жизнь должна интересовать тебя меньше всего. Так какие планы на завтра?

– Я согласна.

– Мила, мы собирались провести день за городом. – У Севы прорезался голос.

– Это работа, ничего личного. Хорошо, мы все вместе завтра посмотрим квартиру и решим, что можно сделать.

– И подпишем бумаги.

– Подпишем, Илья.

Он распрощался и ушёл. Вслед за ним засобирался Сева.

========== Илья ==========

Я не спал практически всю ночь, утром задремал, потом еле проснулся от звука будильника. Затылок ломило, но надо собраться. Времени у меня в обрез. Начало положено.

Итак, пока всё идёт по плану. Ну, кроме давления.

Выпил ежедневные утрешние таблетки, закусил каптоприлом, двумя по пятьдесят, и спустился на парковку. Сев за руль арендованного автомобиля, подумал, что вот так и убиться можно, в таком состоянии. Надо будет попросить порулить Милу.

Из машины позвонил риэлтору. Договорился о встрече.

Мила, как мне показалось, была рада мне. Девочки – так точно рады. С рук не слезали.

– Илья, давай начнём с завтрака, ты себя плохо чувствуешь?

– Нет, видимо, просто перенервничал, давление.

– Давно? Давление? – в её голосе слышалось беспокойство.

– Пару лет. Мелочи. Я в дороге всю неделю, устал, но мои феи всё компенсируют.

– Расскажи о себе?

– Зачем? Мила, спасибо за дочек. Всеволод скоро будет?

– Я просила его не приходить. Ты не рад?

– Не знаю. Ваши дела, ваши отношения. Девочкам он нравится?

– Так получилось, что они познакомились только вчера. Пока не нравится. Но время. Нужно время.

– Понимаю, а тебе?

– Что мне?

– Тебе он нравится?

– Да. Не знаю. Нравится. Он мне подходит, во всех смыслах. Илья, я так устала быть одна. Я как маленькая лодочка в открытом море. Всё сама, и никому до меня нет дела. Даже если меня поглотят волны, никто не заметит. Только дочери.

– У тебя в доме нет картин. Ты?..

– Я больше не рисую. Сначала только карандашом, а потом перестала совсем. Море – это же как мечта. Я разучилась мечтать.

– Мы говорили с твоим Севой вчера на улице.

– И что?

– Он намерен за тебя бороться. Сказал, что просто так не отступит.

– А ты?

– Что – я?

– Не отвечай вопросом на вопрос. Ты намерен бороться? Или перефразирую. Он собирается бороться с тобой?

– Видимо, со мной. Мила, я скажу тебе честно и откровенно. Я не знаю. Моё «не знаю» относится не к тебе. А скорее… Я не знаю. Я не знаю тебя теперешнюю. Я много думал, я любил тебя, и, пожалуй, только тебя – из всех женщин. Но вы с Алевтиной одинаково меня обманывали. Две подружки. Она – сказав, что беременна и подключив мою маму, а потом родив на два с лишним месяца позже. И ты, скрывавшая от меня моих детей. Я не мог ей доверять никогда и не простил. Мы подошли к разводу.

– Меня тоже не простишь? Пойми! Я думала, что мщу за измену. Я сказала тебе тогда, но ты не понял, а тут звонок твоей матери, о судьбе несчастной Лялечки, соблазнённой тобой, и так далее. Обо мне, эгоистке, которая принципиально рожать не хочет. Я рассердилась. Я была в бешенстве.

– Я понимаю, отомстила всем троим. И мне, и собственным детям. А может, и себе самой.

– Илья, мне было физически плохо, у меня гормоны бушевали, я уже чувствовала себя матерью. Я защищала моих детей.

– От их собственного отца? Мила, давай не будем. Давай прекратим беспредметный спор, я хочу провести день с тобой, с дочками. Я хочу быть счастливым. Если тебе нужен Сева, позвони ему, или давай за ним заедем. Ты просто пойми, я пытаюсь восполнить те пять лет.

– Хорошо. Просить прощения бесполезно?

– Бессмысленно.

– Ты изменился, Илья. Стал жёстче.

– Ты тоже изменилась.

– Я мать.

– Ага, а я отец. Приходящий. Или – наконец пришедший!

– Мы так и будем отпускать колкости?

– Ты считаешь это лишь колкостями? Мила, мы же щипцами души друг другу ковыряем, и меряемся, у кого болит больше… Спасибо за завтрак, пойдём, и не плачь, нас ждёт риэлтор.

– Хорошо, я только умоюсь.

***

Квартиру выбирали девочки, невероятно серьёзно подошедшие к этому вопросу. Я только удивлялся и умилялся. Они сами планировали свою комнату, причём одну на двоих, и на мой вопрос не хотят ли они каждая свою, одновременно ответили: «Нет!».

Те квартиры, что присмотрел я, не понравились ни Миле, ни девочкам. Они выбирали. А я заведомо соглашался с их выбором.

Остановились на четырёх комнатах. Подписали договор купли. Квартиру я оформил на Милу. Она отказывалась. Но я настоял. Не мог не настоять. Я покупал её дочерям. Сердце давило. А я им должен. Конечно, я не сказал истинную причину, обосновав для Милы покупку на неё тем, что ещё не разведён и не хочу делить эту квартиру с бывшей женой.

Убедил.

Поймал себя на мысли, что безумно хочу жить. Мне есть ради кого жить. А ещё я так не хотел, чтобы этот день подошёл к вечеру, когда я снова останусь в гостиничном номере один. Я столько лет был один.

– Илья, какие-то предпочтения в стиле оформления есть? – Мила смотрела на меня с беспокойством.

– Нет, на твоё усмотрение, а Яна с Анитой тебе помогут.

– Ты примешь розовую спальню?

– Любую. У меня есть лишь одно условие. В гостиной и спальне должны быть картины, твои, с видом на море.

– Илья, тебе плохо?

– Мне хорошо, ты даже представить себе не можешь, как хорошо. Ради этих двух дней стоило жить.

– Илья, поехали в больницу.

– В банк, я должен открыть на тебя счёт, нужны деньги на ремонт. А затем в ресторан, детей кормить.

– Илья, я беспокоюсь.

– Спасибо, за рулём ты.

Мы присели на лавочку. Девочки рванули кататься с горок. Мила сходила в ближайший магазин и принесла мне бутылочку воды. У неё столько тоски в глазах было, пока она наблюдала, как я запиваю таблетки.

– Илюша, ты ведь загнал себя. Зачем?

– Мне не было ради кого жить, только сын. Ты нарисуешь море, для меня?

– Нарисую. Давай посидим немного и в больницу, тебе плохо. Я вижу, я чувствую. Илюша, я очень тебя прошу. Ради девочек, ты можешь это сделать ради своих дочерей, ради Мишки. Ради меня…

Последние слова она практически прошептала, опустив голову, прерывая наш контакт глаза в глаза. Я взял её руку. Я смотрел на неё. Я любил её раньше. Понимал, что люблю и теперь.

– Милочка, я должен успеть. Всё должно быть законно. Понимаешь?

– Ты всё успеешь, господин торопыга. Поехали.

Она позвала дочек, и я уселся вместе с ними на заднее сиденье автомобиля, крепко прижимая их к себе. Я действительно должен всё успеть. А чтобы двигаться вперёд, иногда нужно дать себе передышку, пусть и такую незапланированную.

Интересно, они меня запомнят? Как хочется, чтобы запомнили.

========== Мила ==========

Я всё-таки привезла Илью в больницу, несмотря на его сопротивление. Девочек отправила домой, вызвав няню.

В приёмном ждать пришлось довольно долго, мы же не по «скорой», а самообращением. Я не выдержала и, влетев в кабинет, наорала на всех, пообещав засудить, если что пойдёт не так. Помогло, забегали.

Сделали ЭКГ и положили, не принимая никаких возражений. Он, конечно, возмущался и расписку пытался написать, ссылаясь на дела неотложные. Какая расписка в таком состоянии?

Обещала быть рядом и заняться его делами, в роли его доверенного лица. Проводила до палаты и поехала за нотариусом. Составили генеральную доверенность, и я отправилась за его вещами в гостиницу. Документы забрать в первую очередь.

Встретилась с Севой, просила меня не беспокоить в течение недели-двух. Выслушала лекцию о психологическом воздействии на меня Ильи путём вызывания жалости. Разозлилась. Вот реально, сильно. Сказала, что в данное время с его стороны испытываю психологическое воздействие. И если он решил бороться за меня такими методами, то грош ему цена.

А он пожал плечами, и сообщил, что, видимо, уже проиграл.

Заехала на работу и взяла отпуск на две недели.

Вернулась в больницу поговорить с врачом. Застала его практически на выходе, его рабочий день давно подошёл к концу. Сообщил он мне о состоянии средней тяжести. Спросил, кто я Илье. Посмеялся, что я лишь мать его детей. Выяснял, буду ли я принимать решения связанные с методикой лечения. Нет, конечно, нет. Какое я имею право? Попросила постоянный пропуск.

Долго находилась в палате. Стояла капельница, а он спал. Вот VIP-палату я обеспечить ему могла и обеспечила. Его деньгами распоряжаться не хотелось, даже по доверенности. Только то, что он просил, вернее, приказал сделать.

Надо сообщить родственникам. Я думала об этом с момента госпитализации. Только кому и как? Матери вот так сходу ляпнуть про прединфарктное состояние единственного сына… Господи, только не это. Отцу? Не знаю. С ним вовсе разговаривать не хотелось. Он как рентген, всё видит насквозь. Начнёт задавать неудобные вопросы. Я его ещё тогда побаивалась, когда мы с Ильёй вместе были, а теперь тем более. Или сообщить Ляле? Она вроде жена законная. Представила реакцию. Нет, это наваждение какое-то. У Ильи есть родные. Они должны принимать решения по его лечению, и советоваться он должен с ними. Не со мной же. Мы встретились только вчера и сегодня провели вместе полдня, даже меньше.

А что я им скажу? Знаете, я тут от вашего сына и мужа детей имею. И он, узнав об этом, купил им дорогущую квартиру. Ну типа, не им, а себе, но на моё имя. Я ремонтом озаботиться должна, на мой вкус и цвет, и девочки мне в помощь.

Мама дорогая, кто в этот бред поверит!

Но сообщать всё одно надо! Решила начать с Ляли, мне нужен телефон зама Ильи. Потому что все платежи теперь только через меня. А у Ильи телефон вообще отобрали, чтобы не было лишних раздражителей. Хотя все раздражители у него в голове, так что телефон – такая малость. Но спит же под действием снотворных, так что голову отключили тоже.

Я попросила у него прощения за то, что сотворить собираюсь. А потом набрала номер Ляли. Мне номера все он сам дал, когда его оформляли и телефон забирали. На всякий случай дал, если совсем плохо будет.

– Алевтина, добрый вечер. Это Эмилия тебя беспокоит.

– Кто?

Её голос мне трезвым не показался.

– Эмилия! Я раньше, не знаю даже как сказать, встречалась с твоим мужем. Мы дружили.

– А-а-а! Одна из его шлюх! И что шлюхе надо?

– Мне нужен телефон его зама.

– Лара, этой шлюхе нужен телефон твоего мужа, она на двоих работает.

Дальше в трубке раздался совсем другой голос.

– С вами говорит Лариса, жена заместителя Ильи Дмитриевича. Я передам ваш номер мужу. Что-то случилось?

– Да. Именно поэтому я вас и беспокою. Он в больнице. По-простому, с прединфарктным состоянием, а как это звучит у медиков я произнести не смогу. В Москве.

– Я немедленно передам мужу. Он с вами свяжется и прилетит в столицу. Нужна доверенность. Финансами Илья распоряжался только сам. А как вы понимаете, дело не ждёт.

– Он оформил доверенность на меня.

– Хорошо, спасибо. В каком он состоянии?

– Средней тяжести. Врачи надеются избежать инфаркта.

– Вы родителям сообщили? И простите Лялю, она немного не в себе.

– Лялю я слишком хорошо знаю, чтобы прощать. До свидания!

Затем я набрала номер отца Ильи.

– Дмитрий Сергеевич, вас Мила беспокоит из Москвы.

– Да, Милочка, рад тебя слышать. Ну, как там мои внучки поживают? Познакомиться бы.

– Внучки нормально, спасибо. Илья в больнице, вы не могли бы приехать?

– Первым же рейсом.

– Сообщите время, я вас встречу.

– Не надо, ты с ним?

– Да.

– Я как прилечу, наберу тебя. Там и встретимся. И я сына его с собой возьму. Ничего?

– Берите. Озадачим нашу няню ещё одним ребёнком. Вам не интересно, что с Ильёй?

– Сердце, я догадываюсь. Всё, жди.

Вот как всегда, он всё знает. Ай да Дмитрий Сергеевич. Даже о состоянии не спросил. Хотя о чём спрашивать: если бы всё было легко, я бы не звонила и не беспокоила. А если бы, не дай Бог, что – то сказала бы сразу.

Всё! Я всё сделала правильно.

Позвонила Ольге. Дома, слава Богу, всё без приключений. Пожелала дочерям спокойной ночи и передала привет от папы. Он бы точно передал.

Можно было бы и к ним поехать переночевать, но я не могла. Не могла оставить Илью одного. Мне казалось, что та болезнь, которая навалилась на него, называется не сердечная недостаточность, а человеческое одиночество. Я как никто знала симптомы этой болезни. Значит, и лечить его могу, просто дав понять, что я рядом. Душа к душе. Пусть ни один медик не поймёт и не признает такого лечения, но оно самое что ни на есть действенное.

Придвинула стул к кровати и взяла его за руку. Я гладила пальцы, ладонь. Я передавала ему своё тепло и говорила, понимая, что он спит и не слышит меня. А я так много должна ему сказать за прошедшие шесть лет. Я так давно хотела всё это ему сказать. Я была виновата перед ним. Хотя и он передо мной виноват, во сто крат больше. Но я простила. Давно простила. Понимая, что любила всегда только его, да и люблю тоже. Любят же вопреки. А вопреки чему? Точно – здравому смыслу.

Где-то в глубине души я просто радовалась, что он тут, со мной. Безумие? Возможно. И я говорила и говорила. Про всё, что пережила. Про то, как боялась каждый день беременности за моих крошек, и какие малюсенькие они родились. Как я ухаживала за ними и как они росли. И про то, как скучала по нему всё это время, и как ждала. И про фотографию его рядом с моей кроватью. И как дочкам про папу их рассказывала. Я ему всё рассказывала, как на духу. Думала, что спит, не слышит. А потом вдруг поняла, что он сжимает мою руку.

Подняла глаза. Да, он смотрит, внимательно так.

– Прости, Мила. Прости!

– А я простила, Илюша. Только не умирай, а?

– Уговорила.

Не вовремя вошедшая медсестра прервала наш разговор, ввела ему какое-то лекарство и он уснул. Только успел попросить, чтобы я не уходила от него, а потом добавил – никогда.

========== Илья ==========

Я не знаю, что мне вводили, но состояние желало лучшего. Я находился в отделении интенсивной терапии, опутанный проводами и подсоединённый к непрерывно следящим за мной мониторам. Моё сознание ясным назвать было не только нельзя, просто невозможно. Я всё время хотел проснуться, но сон не прерывался. Снилось что-то. Причём сны от яви я отличить не мог. Только во всех снах присутствовала Мила. Как хотелось, чтобы сны были реальностью. Чтобы Мила была настоящей. Как я мог целых шесть лет прожить без неё? Не знаю. Не мог. Разве это жизнь была?

Вспомнил, как ещё вчера она спрашивала, собираюсь ли я за неё бороться. А я делал вид, что не понимаю, о чём она. Причём просто потому, что дико ревновал к этому её Севе.

Нет, я близко никого к ней не подпущу. Ни к ней, ни к девочкам. Если выживу, поговорю с этим Севой по-мужски. Хотя при чём тут Сева. Надо говорить с ней и только с ней, чтобы она всегда была со мной.

Когда действие лекарств чуть ослабевало, и голова немного прояснялась, я пытался думать о работе. Кажется, генеральную доверенность на всю финансовую деятельность я дал Миле. Надо проплатить квартиру и начать ремонт.

Как всё не вовремя.

Значит, она имеет право руководить бизнесом. Это хорошо, это свяжет моему заму руки. Я не дал ей его телефон. А вот Лялин дал. А если она узнает о моём состоянии? Вот чего бы мне точно не хотелось. Хотя я потому и не дал телефон зама, чтобы Лариска тут же подружке радостную весть не выдала. Лариска, хоть и гулящая, а всё приличней моей почти бывшей жены.

Пока думал и пытался сосредоточиться, почувствовал, как до моей руки дотронулись пальцы. Такие горячие…

Этот сон был явью.

Вот оно, счастье. Сколько ей пришлось пережить? Господи, сколько! И где был я? Нет, я-то знаю, где я был. Но не легче. Должен был быть с ней, чтобы помочь. Поддержать морально, физически, материально. Отцом крохам стать давно, не сейчас.

Выжить бы. Как хочется выжить…

А там исправлю всё, что смогу. Как ей сказать о Мишке? Я не оставлю его. Кому оставлять? Ляле? Он с нянькой с рождения, и её, чужую женщину, мамой назвал. А мать его всё порхала, деньги тратила.

Мила любит не за деньги, а та…

Как я мог так ошибиться? Как мог польститься на кого-то, когда рядом была Мила?

Я сжал её пальцы, насколько смог. Она заметила и подняла на меня глаза.

– Прости, Мила. Прости. – Я смог произнести лишь пару слов.

– А я простила, Илюша. Только не умирай, а?

– Уговорила.

Не вовремя вошедшая медсестра прервала наш разговор, ввела мне какое-то лекарство, и я опять почувствовал, что отключаюсь.

– Мила, Милочка, не уходи, прошу. Никогда.

***

Утром я ощутил себя выспавшимся, боли не было, сердце не частило. Моя Мила спала, сидя на стуле. Уставшая, красивая, родная.

Старался не шевелиться, не выдать, того, что уже не сплю. Но она открыла глаза.

Улыбнулась.

– Илюш, не спишь?

– Сколько можно?

– В твоём состоянии нужно.

– Нет, всё хорошо, могу встать и заниматься делами. – Я подмигнул ей.

– Не можешь. Я твоего отца в известность поставила и Лялю. Можешь сердиться, но я должна была. Твой зам приедет сегодня, и Дмитрий Сергеевич с Мишей тоже.

– Я вроде как не умираю. Алевтина хоть приезжать не собиралась?

– Не знаю. Она была не в себе. Я говорила с Ларисой.

– Пьяна?

– Она пьёт?

– Не знаю, я с ней практически не общался последние годы.

– А сын?

– Мила, вот скажи, если бы я тебе оставил записку, что уезжаю к родителям, развожусь и забираю детей, что бы ты сделала?

– Странный вопрос, да летела бы уже туда первым же рейсом!

– Вот видишь, а она пьёт.

– Ты сам жену выбирал. Что выбрал, то и имеешь.

– Сменим тему!

– Запросто. Твой отец приедет и меня сменит, Мишку я, с твоего позволения, заберу домой, с девочками познакомлю. Они его намного старше? Месяц-два?

– Нет, почти четыре. Алевтина не была беременной. Обманула. Да, конечно, познакомь. Он спокойный, тихий такой. С ним особо хлопот не должно быть.

– Единственно, в чём ты действительно силён, так это в отношении к своим детям.

В голосе Милы слышалась обида. Справедливая, надо сказать.

Я боялся, что как только начнётся обход, и меня посмотрят врачи, я снова окажусь в том полубессознательном состоянии. А этого мне очень не хотелось. И с Милой расставаться тоже не хотелось. Вчера было вчера, а сегодня я не умер. А потому мне предстоит долгий путь, чтобы завоевать её снова. Я уже вступил на этот путь, и сворачивать не намерен.

– Илья, я вот о чём хотела спросить. Ты выдал мне доверенность, ты помнишь?

– Конечно. Что-то не так?

– Ну, прилетает твой отец, было бы логично…

Я не дал ей договорить.

– Я сделал так, как посчитал нужным. Распоряжайся по своему усмотрению. Можешь даже разорить меня, в обиде не буду.

– Что собой представляет твой зам?

– Хитрый, умный, изворотливый. Он делец и своего не упустит.

– Его жена?

– Лариса. Красивая, бездетная, умеет себя подать. Толковая.

– Что у неё общего с твоей женой?

– Алевтине нужно с кем-то общаться, Лариса – превосходный вариант с кучей свободного времени.

– У тебя с ней?.. – Мила внимательно смотрела мне в глаза.

Я не стал лгать.

– Да, она моя любовница. По крайней мере, с ней всё ясно, и ни я, ни она не питаем иллюзий.

– Ты в своём репертуаре.

– Мила, мне нужна женщина, так почему бы нет. У тебя же есть Сева.

– Сева – мой жених. Он не живая кукла для удовлетворения физиологии. А ты женат.

– Нет, с Лялей у меня несколько лет вообще ничего не было. Ей нужны деньги, не я. И не Мишка.

В глазах Милы я уловил разочарование.

– Выздоравливай, я займусь твоими делами. За сына можешь не волноваться.

***

Отец с моим мальчиком появились в палате сразу после обхода. Я обещал сыну, что всё у нас будет хорошо. Что я скоро поправлюсь, и мы будем всегда вместе. Миша знал о своих сёстрах от дедушки и просто мечтал познакомиться с ними. Единственное, о чём он волновался, не стану ли я любить их больше, чем его. Но моё «одинаково крепко» успокоило моего мальчика.

Он спокойно дал руку Миле, и они ушли.

А я остался.

========== Ляля ==========

Я просто не знала, что мне делать. В сотый раз перечитала записку. Это был конец. Мой конец.

В чём нельзя было упрекнуть моего мужа, так это в лживости и неискренности. Если он сказал, что подаёт на развод, значит подаёт. Если решил, что Миша останется с ним, то докажет, что я плохая мать.

Обыкновенная я мать. Совершенно обыкновенная.

Многие женщины заводят детей, чтобы женить на себе их отцов. И что с того? Я Мишку честно вынашивала весь срок, и тошноту терпела, и все неудобства, с беременностью связанные.

А рожать-то как больно было! Зато Илья заявил, что роды должны быть естественные, и никакой анестезии. Сам бы так рожал, сволочь. Я его в то время проклинала на чём свет стоит. И как пришёл он ко мне в палату, так и заявила, не согласна я больше пытки такие терпеть, и детей больше заводить не собираюсь.

А он посмеялся. Сказал, что пройдёт.

Не прошло. Не было у меня желания это безобразие повторить.

Мишку люблю, но не так, как некоторые мамашки своих детей, до умопомрачения. Никогда не сюсюкала с ним и к рукам не приучала. А то потом как привязанная к ребёнку. Это-то точно не по мне. Я о себе позаботиться должна. Хорошо, что Илья сразу няню нанял. А то не знаю, как я бы справлялась.

Я считаю, что ребёнка надо держать в строгости. Как меня моя мама держала. Вот я человеком и выросла. Обидно, конечно, когда-то было такое отношение, но расстались мы с ней – и расстались. Хоть денег она с меня не тянет. Один раз попросила, брата от армии отмазать. Я не дала: пусть служит, мужиком становится. Деньги надо зарабатывать, а не у дочки просить.

Мишку я тоже мужиком воспитывала, не спускала ему. Он меня слушается беспрекословно и никогда ничего у меня не просит. Нет у меня проблемы в магазине, чтобы ребёнок истерил, или просто требовал что-то. Я – нет, не дам. Всё должно быть по плану. Капризы не выношу просто. Мишка не капризный, золотой. Нельзя детей баловать. Нельзя. Ещё бы Илья его не баловал. Так не докажешь же. В ответ могу только услышать, что я сухарь бездушный. Что ребёнка любить надо и ласкать.

А по мне – так не в ласках счастье.

Ох, не о том я что-то. Он ведь у меня Мишку забрал. Сына моего.

Он у меня всё забрал. И сына, и положение в обществе, и саму жизнь, пожалуй, тоже. Как я теперь? Кто я?

Написал, чтобы решала все вопросы с адвокатом.

Какие вопросы? Как мне остаться собой? А кто я без него? Никто!

Достала бутылку вина. Надо начинать думать. Думать не получилось, пришли слёзы.

Ревела, как же я ревела. Вот как он мог взять и выкинуть меня из жизни?! Не только своей, а вообще?

И виновата во всех моих бедах Мила! Уверена, что её рук дело. О чём мне там свекровь говорила? О ней и говорила – знала ли я о беременности Милы? Это что ж получается, что он меня бросил в угоду ей?

Змеюка, столько лет ждала, чтобы отомстить…

Я больше не могла оставаться одна, но Лариса ответила, что занята, что у неё там с мужем проблемы. Ещё одна дрянь.

Бутылку с вином я допила и уснула. Сколько спала – не знаю, умереть хотелось жутко. Вот взять и умереть. Только я тут одна, совсем одна в этом огромном доме. Ненавижу!!! Я кричала и звала кого-нибудь. Но кто услышит? Кому до меня есть дело? Ненавижу всё!

Даже если умру, сгнию тут в одиночестве. Стану некрасивой, страшной, и меня такой найдут. Если найдут…

Утром в моём доме появилась Лара и потащила меня умываться. Приводить меня в чувство ей приспичило! А я всё ревела и мечтала напиться снова.

– Ляля, этого следовало ожидать. Вы не могли вот так жить вместе и врозь всегда. Илья нормальный мужчина, ему семья нужна, забота, а у вас ничего этого не было.

– Я готовила, и кормила, и подавала, и убирала, и полы мыла сама. Он пытку мне такую устроил в виде мытья полов. Да, я трусы его стирала после того, как он неизвестно с кем… И что теперь? Теперь появилась Мила и можно меня за борт? Да?

– Это всё, что тебя волнует в данной ситуации? Что он тебя на Милу променял? – в голосе Лары слышалась ирония.

– Меня волнует, как мне жить дальше! На что жить?

– А вот это уже разговор. Только давай без истерики. Выпьем?

Она налила мне какой-то безумно вкусный ликёр и заказала обед из ресторана. Мы с ней сидели, перекусывали и рассуждали, как мне жить дальше. Лариса утверждала, что этот дом стоит продать, и купить мне что-то поменьше, но более уютное.

В её словах был резон, но я не всегда буду одна, выйду замуж. С большим домом мои шансы возрастают.

– Может быть, но на содержание дома нужны деньги большие деньги. У тебя они есть? – отвечала Лариса.

– Деньги, а как с деньгами? Просить всю сумму отступных сразу, или помесячные алименты за загубленную молодость?

– Я думаю, что предпочтительней иметь счёт в банке и жить на проценты. Оговори сумму. С Ильёй можно разговаривать.

Интересно, откуда у Ларисы такие познания в разговорах с моим мужем? У меня подобный опыт отсутствует, зато у неё всё прямо супер.

Алкоголь крепко ударил в голову, но я продолжала пить. Так вкусно и сладко. Вот оно, счастье – ликёр. Как он там называется, этот рай в бутылке тёмного стекла? «Бейлис»! Моё счастье называется «Бейлис».

Надо купить его много-много, и пить, и пить. И тонуть в этом тягучем сладком сливочном дурмане. И забыться, и забыть.

Трель телефона выдернула меня в суровую реальность.

– Алевтина, добрый вечер. Это Эмилия тебя беспокоит, – я узнала её голос, всегда бы узнала.

– Кто? – не дождёшься, чтобы я с тобой говорила, сука.

– Эмилия, я раньше, не знаю даже как сказать, встречалась с твоим мужем. Мы дружили.

Вот гадина, дружили вы. Трахались как кролики, я помню ваши стоны, я подслушивала тогда. Я помню.