Текст книги "Окна с видом на море (СИ)"

Автор книги: Жанна Д

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Я посмотрел в её наивные, такие детские, открытые глаза и… я не смог отказать. Я пытался остановить себя, заставить быть трезво-рациональным. Но мне в один миг стало её жалко. У неё проявлялась склонность к манипулированию.

Вернулся к Миле. Обнял её, родную, стало легче.

– Илюша, ты холодный такой, выходил? Замёрз?

– Да попить ходил, и с подругой твоей новой говорил. Мил, с утра дом смотреть поедем, может, если купим, её туда пристроим. Будет за порядком следить. Мне некогда, тебе тоже. А потом пусть живёт, прибирается там. Детей наших музыке учит, основам. Как думаешь?

– Дом? Ты уже видел дом?

– Нет, родная, только фотографии. Я дом сразу на твоё имя куплю. Считай, подарок к свадьбе.

– Так вот почему ты мне предложение на дне рождения не сделал?

– Зачем показуха эта? Ты моя, я твой. Милочка, может быть, это красиво, там, предложения на одном колене перед толпой безразличных любопытных. Может быть, но не моё всё это. Я хочу тихой семейной жизни за высоким забором. И чтобы ни одна тварь в неё грязными руками не влезла.

– Что же ты раньше не сказал, мы бы и день рождения тихо отметили.

– Да я не знал, только там понял, а потому поздравил и всё. А когда ты позвонила, что ночевать дома будешь, решил, что обиделась.

– Нет, Илюша. Ну, если только самую малость. Я знала, что ты всё объяснишь. Ты меня за Лялю прости. Но я её когда увидала там, на берегу, под дождём… И ветер, и море, оно в тот момент мусор из себя выбрасывало на берег, очищалось от всего ненужного. И Лялю как будто выкинуло. Как выбросило из пучины, и нет у неё ни дома, ни защиты какой. Я не могла оставить её. Пойми, прости.

– Я понял. И не сержусь на тебя. Может, так надо и так правильно.

Я подошёл к окну, раскрыл его, и в комнату пахнуло холодом и ветром. А вдалеке шумело море. Не ласково шумело, а грубо, взбудораживая воду. Мы слушали с моей Милой шум волн, гул ветра, рокот пучины.

– Ты слышишь плач? – спросила она.

Я понимал, что это наваждение, но я слышал среди безумства шторма, я слышал плач.

– Неужели оно предупреждает нас о чём-то? – она была обеспокоена.

– Да нет, просто шторм, хорошо, что мы не в море. Пойдём в кровать. Мы вместе, родная, и это главное.

Я закрыл створки окна, защищая свой крохотный мир от буйства внешней стихии.

========== Мила ==========

Дом был просто необыкновенно хорош. Не маленький и не большой. Четыре спальни на втором этаже, гостиная и кухня на первом, и комната для прислуги тоже на первом.

Четыре спальни нам совсем не надо. А потому из одной я могу спокойно сделать студию. И окна, все окна второго этажа выходят на море. Так здорово!

Садик тоже был в моём вкусе. Небольшой, всего шесть соток, но разве не хватит?

У меня в голове мелькали картинки: как что будет выглядеть. А Илья взял моё лицо руками и внимательно смотрел в мои счастливые глаза.

– Ну что? Берём?

Я моргнула в знак согласия.

Сделку оформили сразу. Потом поехали в банк, перевели продавцу деньги, и я стала обладательницей такого весомого невероятного счастья.

Отметили покупку в ресторане. Домой пришли поздно, целовались на каждой ступеньке ресторана, а потом в машине и на парковке около дома.

У подъезда моего сидела на скамеечке Ляля с чемоданом и двумя сумками.

– Ляля, что случилось? – я не могла скрыть своего удивления.

– Вы, конечно, не поверите, но меня выгнали с квартиры. В то время как я вчера тут обитала, у меня в комнате прорвало стояк отопления, а меня не было, и соседей залило. Пока хозяйка приехала, пока перекрыли воду, она мне счёт выставила за материальный ущерб и попросила освободить комнату. Типа я этот дурацкий стояк перегрызла. А мне идти-то некуда. Завтра на поезд, и придётся мне к матери возвращаться. Милочка, пожалуйста, пусти на одну ночь!

Я жалобно посмотрела на Илью, и он только чуть приподнял плечи. Говоря, что делать нечего, придётся пустить.

Сами мы есть не хотели, Лялю накормили тем, что было в холодильнике, но она поглощала пищу так, словно ничего сегодня во рту у неё не было.

Постелили ей опять на диване. Сами тоже легли пораньше.

Я Илюшу просить стала отправить её туда, в дом, пусть пока живёт да сторожит. И стройматериалы под присмотром будут, и за рабочими строителями глаз, и нанимать никого не надо.

– Ты ей доверяешь? – спросил он меня с подозрением.

– Да дитё она совсем неразумное, а тут неприятности одна за одной.

– Я завтра узнаю, кто она и что, и в музыкальную школу съезжу. Если ей можно доверять, то будь по-твоему, пусть пока в доме живёт, как я вчера и думал.

Не знаю, что он там наузнавал, но Ляля к всеобщему удовлетворению отправилась в мой новый дом.

Я не смогла сразу приступить к ремонту, у меня висела пара заказов. Пока их выполнила, пока получила одобрение заказчиков, прошло несколько недель.

Затем отказалась от работы в пользу моего дома.

Пропадала там целыми днями. И в один день собиралась делать одно, а в другой другое. Все свои идеи обсуждала с Лялей.

Мы так подружились! Она мне такой советчицей стала! И двор распланировали, и оформление дома. Я рисовала карандашом, а она мне: «А камин лучше на эту стенку, а на первом этаже в гостиной, окна не до самого пола, а сантиметров на тридцать выше». И точно, так правильней, так даже если ливень, вода в комнату не попадёт и не подтопит. А сколько мы чаю с ней выпили и малинового варенья съели, вообще не передать. И по магазинам строительным вместе, и по базам, и по мебельным. Хочется же чего-то особенного. Такого индивидуального.

На ночь она там, в доме, оставалась, а я домой к Илье.

Тут тоже дела одно за другим. Покупатель на мою квартиру нашёлся. И я продала. А Ильи квартиру оставили, пока ремонт, то да сё. Да и дом не в самом городе, так что квартира не помешает, мало ли что.

Илья выделил мне бюджет на ремонт и обстановку, перевёл деньги на мою карточку и просил, по возможности, в сумму уложиться. Лишние деньги не тратить. Но я и так никогда не превышала смету ни в одном проекте, ни с одним заказчиком. Хотя, это же наш дом. Но я подумала: главное – сделать основное, а мелочи – это же мелочи, они все потом.

Про Лялю Илюше моему все уши прожужжала. Мы с ней же подружки и всё-всё друг про дружку друг дружке рассказали.

Она такая хорошая, Лялька моя. Прямо так и звучит – Лялька, и дочка, и подружка. Только несчастная по жизни. Мать её одна растила, потом замуж вышла, и Лялька уехала. Не сошлись они с отчимом характерами.

И мужчин у неё не было. Даже любви несчастной какой, тоже не случилось. Но ей всего-то двадцать.

Вот у меня всё не так: и родители мои чудо, а не родители, и недостатка в мужском внимании я не испытывала, и карьера у меня. Я востребована. А самое главное – мы с Ильёй теперь всегда будем вместе. А оттого я такая счастливая, что передать не могу.

Наконец я всё в доме моём придумала. Бригаду наняла отделочников. Не дорого, но и не дёшево получилось. Только у всего есть плюсы. Я им доверяла. Хорошие ребята. Спокойные, работящие и очень аккуратные.

Ну всё – пошёл стук, шум, звуки дрели с отбойными молотками вперемешку. За неделю дом был почти разрушен.

Илья приехал в пятницу вечером за мной, глянул на всё это безобразие и просто в ужас пришёл.

– Мил, неужели это восстановить можно?

– Можно, Илюша, не представляешь, как тут будет красиво.

– Увижу. Мне здесь жить. Не люблю я этого, мне готовый результат подавай.

– Готовый? А что ж ты, когда квартиру ремонтировали, раз по пять на день приезжал?

– Так я за тобой ухаживал, и приезжал к тебе, Милочка. Ты никак плачешь?

– Да я от счастья, Илюша.

Мне казалось, что ремонт никогда не закончится. Дни тянулись и тянулись, а конца и краю не видно. А тут ещё Илья в Москву уехал на неделю. Я просто с ума сходила. Один уехал, без меня, и так надолго. Но Ляля меня поддерживала, успокаивала. Говорила, что просто восхищена нашими отношениями, что ей так тепло рядом с нами, что она ценит мою дружбу и нашу поддержку. Что все её невзгоды отступили. И она с нами прямо как в своей собственной семье.

А я её убеждала, что настанет время, когда она встретит тоже такого человека, как мой Илья.

Всю неделю душа моя была неспокойна, я то за ремонтом следила, то к морю спускалась. А оно неспокойное, волны. Всю неделю волны.

Зато к субботе море утихло и душа моя вместе с ним.

Илюша приехал. На день раньше, чем предполагал. Подарки привёз, мясо маринованное, и мы шашлыки жарили, вино пили, а потом на пляж втроём спустились.

День просто незабываемый.

На ночь мы в квартиру его поехали, Лялю оставив на хозяйстве. Смешная она, вина выпила, опьянела и Илье говорит:

– Обними меня. Чтобы я хоть поняла, как мужчины обнимают.

А он обнял правой рукой меня, а левой её. А потом поцеловал в щёку, невинно так, и её и меня.

Мы когда посуду убирали, она меня сестрой называла. И всё радовалась, что судьба ей меня послала. Она с нами семью обрела – сестру и брата.

Я потом это Илюше рассказывала, а он улыбался. Значит, и он рад.

Вот так я нежданно-негаданно сестру обрела, ближе которой мне только мой Илюша.

А утром мы поехали холодильник выбирать. Только сначала за Лялей заехали и по магазинам гуляли втроём. Купили. И спальный гарнитур тоже купили. А ещё мебель для Ляли, ей в комнату.

Около кастрюль простояли больше часа, это же так важно, чтобы кастрюли по душе хозяйке пришлись. Накупили всякого.

Ужинали в ресторане втроём. Илья на улицу покурить вышел, а Ляля мне вдруг говорит:

– Представляешь, Мила, у нас теперь один мужчина на двоих, – и расхохоталась.

– Это как – один на двоих? – я недоумевала.

– Да пошутила я. Не заморачивайся. Просто он мне как брат, а ты как сестра. Родные, в общем.

========== Мила ==========

Я взяла с собой всё для рисования, складывала это всё в машину.

Корзинка для пикника уже занимала своё почётное место в багажнике.

Сейчас, через каких-то пару часов, мы с Ильёй будем совсем одни, только вдвоём, и море. Даже не так: мы вдвоём с Ильёй и с нами целых два моря. Чёрное и Азовское.

Казалось бы, это место – Керченский пролив – совсем рядом. Ширина-то его всего пятнадцать километров, пешком пройти можно, но по воде не пройдёшь. Зато там происходит чудо. Они танцуют танец любви. Два моря, два гиганта, каждый со своим характером, соприкасаются друг с другом – сливаясь, соединяясь, рождая нечто новое. Чужие и родные, разные и единые…

Пятнадцать километров. Всего пятнадцать километров чуда. Два моря под одним небом.

Именно это я собиралась нарисовать. Эту картину я думала повесить в гостиной над камином. Чтобы потом смотреть долгими зимними вечерами, чтобы огонь в камине бросал свои блики, и море на картине оживало. Волновалось.

Илье было некогда весь месяц, а одна я ехать туда не хотела. Только с ним, только вдвоём.

Он взял отгул ради этой поездки, ради того, чтобы разделить со мной день. И увидеть. Такие воспоминания должны быть общими.

Я находилась в предвкушении этого.

Но моим мечтам сбыться было не суждено. Вернее, не так. Я испытала просто шок, когда увидела выходящую из дома Лялю – в широкополой шляпе и тёмных очках. Она подошла к машине с пакетом в руках, небрежно закинула его в багажник и спросила:

– Мила, ты хочешь сидеть спереди или сзади?

– В смысле? – я просто растерялась.

– Ну как. Всё просто, кто из нас сядет рядом с водителем?

– Ты едешь с нами? – я никак не могла прийти в себя.

– Да, меня Илья пригласил. Там должно быть очень красиво. Два моря, такие разные. Говорят, что граница не размыта, а очень чёткая, и так и идёт по воде.

– Давно пригласил?

– Вчера, перед тем, как вы уехали. Ты никак ревнуешь? – Она, улыбаясь, смотрела мне прямо в глаза.

– Нет, я уверена в своём мужчине.

Я села сзади. Всю дорогу практически молчала и наблюдала, как лепечет что-то нечленораздельное Ляля, и как мило улыбается ей мой Илья.

Только вот мой ли?

В этот момент я подумала об этом впервые. Впервые с тех пор, как мы с ним вместе.

Я устроилась от них подальше и рисовала.

К слиянию двух морей примешивались мои слёзы и ветер, и солнце за тучами, казалось, плакало вместе со мной, посылая мне в утешение отдельные лучи, пробивающиеся сквозь тучи.

Грусть поселилась на картине и в душе моей поселилась.

Сердце кричало, стонало и недоумевало. Почему люди, которых я пустила в свою душу, развели в ней костёр и жарят меня заживо?

Не было у меня ответа.

Но я приехала сюда рисовать, так тем и занимаюсь.

– Мила, Милочка, у нас с Лялей уже шашлык готов, присоединяйся.

– Я не хочу, вы как-нибудь без меня.

Он подошёл и обнял меня сзади, глядя на картину.

– Красиво-то как, Мила! Всё-таки ты моё чудо.

– Зачем ты позвал её?

– Она твоя подруга. Так получилось, я говорил о поездке, она сказала, что никогда не была здесь и очень хотела бы посмотреть. Я её пригласил. Что такого?

– Я хотела провести этот день с тобой. Только с тобой, понимаешь? Куда ты её пригласишь в следующий раз? Может быть, в ЗАГС?

– Не надо портить мне настроение! Я приехал отдыхать, так давай отдыхать. Свои инсинуации оставь при себе. Я повода для слёз не вижу. Я наизнанку выворачиваюсь, чтобы угодить тебе, а ты ещё с упрёками. Что я ещё для тебя должен сделать? Я не заслужил нормальный выходной? Я пашу, как лошадь, для тебя, между прочим. А ты мне выговариваешь, что я не так предвосхитил твои желания. Короче, хочешь – иди ешь, не хочешь – продолжай рыдать. Только день мне не порти. Ясно?

– Ясно! Не мешай мне рисовать. У тебя там прекрасная компания, вот и радуйся жизни.

– Да, очень милая девушка и кровь не пьёт, в отличие от некоторых.

Он развернулся и ушёл. А я осталась.

Нет, не подошла я к ним и не подойду. Хорошо, что ветер, хорошо, что всхлипываний моих не слышно. Неужели вот так и приходит конец всему…

Я не заметила её приближения. Я все свои эмоции в картину вложила. Все чувства, всю боль.

– Живое море у тебя получилось, только беспокойное очень. Милочка, родная, прости. Вот уж не думала, что могу стать причиной вашей ссоры. Я же люблю тебя. Если бы я знала, то не напросилась бы и не поехала. А теперь испортила вам день. Ты плачешь, Илья злой. Не хотела я!

Она выглядела действительно расстроенной и искренней.

– Ты не виновата, Ляля. Всё хорошо. Я приехала за вдохновением, так его мне с избытком хватило. Видишь, какая красота получилась, самой нравится.

– Пойдём кушать. Илья шашлык сделал, нажарил, а сам не ест, без тебя не ест. Ну что ты, а?

Я поверила. Может быть, потому что очень хотела поверить. Просто старалась не видеть очевидное. Я не могла подумать, что Ляля претендует на моего Илью. Нет, я обвинила во всём только его. Это он позвал её с собой, а она не виновата. Не виновата и точка.

И я пошла к походному столику, разложенному недалеко от мангала. Села на раскладной стул. Положила себе бутерброд на тарелку и салата немного.

– Тебе вина налить, Мила? – он смотрел так нежно. Сердце отпустило.

– Налей.

Я выпила, съела целых два шампура шашлыка. И расслабилась.

Вот дурочка я! Сама себе напридумывала и создала проблему на ровном месте, а никакой проблемы и нет вовсе. Со мной мои близкие и родные люди. Илюша, которого безумно люблю, и Ляля – лучшая подруга. Вон как она море моё рисованное хвалила.

Отпустило меня совсем, когда Ляля пошла пройтись, а мы с Ильёй целовались. Пробыли там ещё пару часов, и домой вернулись. Ночевать собирались здесь, в доме. Спальня наша с Ильёй уже готова, мебель установили. Живи – не хочу.

Перед сном я спустилась в гостиную, ещё раз глянуть на мою картину. Ляля ждала меня.

– Знаешь, Милочка, я подумала и решила, что после ремонта здесь перееду жить в город. Сниму квартиру. Работу найду.

– Почему так? – интересно, что в глубине души я радовалась её такому решению.

– Ты ревнуешь, и хоть совершенно беспочвенно, так будет лучше. Я остаюсь твоей подругой, но вставать между вами не намерена. Тебе станет спокойней, не надо ревновать. Для меня Илья только твой муж. Муж моей единственной подруги.

– Но он тебе нравится?

– Отрицать не стану. У меня не было мужчин, ты же видишь, что моя внешность не располагает к поклонению. Он единственный, с кем я общалась. Но просто общалась. Мне приятно его общество. Но я никогда не предам тебя. И вообще, я ему не интересна. Всё? Успокоилась?

Мы обнялись. Какая всё-таки Ляля замечательная подруга.

Илья тоже одобрил решение Ляли переехать и обещал помочь с работой.

========== Мила ==========

Ляля съехала от нас в середине октября. Мы остались вдвоём с Ильёй и не вдвоём. Всё время было ощущение, что между нами присутствует кто-то третий. И ссориться стали. По пустякам ссориться. Но так, что перья в разные стороны.

Я уже на все его недовольства молчать пыталась, а что ругаться-то? Ускорять разрыв? Так может, наладить всё можно?

Чтобы как раньше…

Он же любил меня.

Как страшно думать об этом в прошедшем времени.

Он-то любил, а я люблю. Вот в чём вся разница. Глобальная такая разница. Очень существенная.

Вот приехал домой на днях почти в одиннадцать вечера. А я с глазами заплаканными.

Рассердился.

– Я с работы! Что с глазами? Случилось что-то?

– Нет, я ждала.

– И потому рыдала?

– Ты поздно…

– Работы много, понимаешь? У меня аврал и нестыковки. Чтобы получать деньги, нужно много работать. Всё элементарно.

– Извини.

– Извини? Я устал, а тут меня с таким кисляком встречают. Мила, мы почти четыре года вместе, тебе не приходило в голову ребёнка родить? Чтобы заниматься было чем, кроме мазни своей и распускания нюнь. Тебе попросту нечего делать. Отсюда и слёзы бесконечные, и придирки.

Он меня убил. Просто убил. Ему всегда нравилось, или говорил, что нравится моё творчество. Он хвалил мои картины, ими весь дом увешан был.

– Илья, ребёнка рожают в браке. А ты до сих пор не определился.

– Дорогая, тебе далеко не двадцать. И рожают от любимого мужчины, тем более в твоём возрасте.

– Илюша, что происходит? – по моим щекам катились слёзы.

– Есть хочу, будешь мужа кормить?

– Буду, только не мужа, а любовника. Может быть, всё-таки узаконим наши отношения?

– Зачем? Мы и так вместе. Мила, сейчас не до этого. Вечно ты находишь самый неподходящий момент. Всё я у тебя виноват в чём-то. И слёзы эти. Прекрати.

Поел, вроде помирились. Я себя в душе отругала: ну с какой стати на мужа поклёп навела? Конечно, устал, работал же и проблемы. Могла бы – помогла, но его работа – не моё.

Утром уехал, а я весь разговор вспомнила. Значит, мои картины – мазня?

Ну что же, сняла всё и половину в камине сожгла, остальные не успела просто. Надо было к клиенту ехать.

На улице мерзко, дождь. Стучит и стучит. И море завывает. Шторм там. Но я даже не обернулась в сторону моря. Шторм так шторм, у меня в душе свой шторм.

Мысленно снова к разговору вернулась. Прокручивала каждое слово, им сказанное. Нет, не собирается он уходить и выгонять меня – тоже. Может быть, и прав: если рожу, то все вопросы отпадут сами собой. Или он подталкивает меня к этому шагу, чтобы иметь повод остаться? Что происходит в твоей жизни, Илюша? Что ты скрываешь от меня? Куда мы идём? И кто виноват в том, что наше существование так резко изменилось?

У клиента была рассеянна. Он казался мной не очень доволен, но всё-таки я собралась, и контракт мы подписали.

Дома ждала работа. Я засела за эскизы. Мне необходимы клиенты, рекомендации и просто спрос на мою деятельность. Если я останусь одна, то мне надобно на что-то жить, и где жить – тоже нужно. Квартиру мою давно продали, а дом вовсе не мой, хоть на меня и записан.

Как страшно…

Вот так каждый день проигрывать варианты жизни без Ильи… Я не смогу жить без него. Дышать, видеть без него? Нет, не смогу!

Опять к горлу подобрались слёзы, и я взвыла.

К возвращению Ильи мои глаза светились красным светом и походили на щёлочки.

– Что у нас сегодня? – спросил он с порога. – Мила! Милочка! В чём дело? Почему ты опять в слезах?

Он обнял меня так ласково и утешать стал, говорил, что у нас всё хорошо, что давеча просто проблемы навалились и потому настроение было ниже плинтуса. Что любит меня единственную. А затем в ужас пришёл оттого, что я картины свои сожгла.

Я растаяла. Сказала – новые нарисую. Потом мы ужинали и любили друг друга.

Утром он просил, чтобы без глупостей. Обещал – всё хорошо будет.

Я поверила.

Работа казалась лёгкой, а шум волн успокаивал. Море – оно такое море.

Вечером я снова ждала его.

Минуты складывались в часы, небо, затянутое тучами, не пропускало лунного света, а я сидела неподвижно, глядя на всполохи огня в камине. Состояние эйфории прошло.

Я налила себе красного вина и, в темноте глядя на огонь, потягивала тягучую жидкость. Такое сладкое, такое терпкое…

Что было сегодня? Я должна проанализировать. Каждый раз, когда он приходит поздно, что-то происходит.

Клиент с заказом не в счёт. Так, я работала, рисовала, потом позвонила Ляля в свой обеденный перерыв. Я рассказала ей про сожжённые картины, про то, как расстроился Илья.

Что она мне ответила? Я не помнила дословно, но её слова резанули мне душу. Что-то типа того, что нам надо отдохнуть друг от друга. Да, смысл был именно таким. Я ей ещё ответила, что от мужей не отдыхают, с ними живут всю жизнь. А недомолвки и ссоры бывают всегда. Она лишь хихикнула в ответ.

Как-то не по-дружески это.

Потом я спросила, что у неё. И она с восторгом про поклонника говорила. И прямо он так за ней ухаживает, так ухаживает, а она нос воротит. Показалось, что врёт, потому что она прийти с ним к нам с Ильёй отказалась. Объяснила, дескать, знакомы они совсем ничего.

Что ещё? Что же?

Додумать не успела, хлопнула входная дверь.

– Мила, ты дома?

– Да, конечно.

– А что без света сидишь?

– Так тебя жду, думы думаю. Илюша, на субботу какие планы?

– Пока нет планов, у тебя есть предложение?

– Да, виртуальная выставка Сальвадора Дали.

– Так виртуальная же.

– Очень посмотреть хочется.

– Лень, я бы отлежался в субботу, так чтобы кантовать не пришлось.

Не знаю, почему я так сказала, но мне очень хотелось посмотреть на его реакцию.

– Может, Лялю с собой возьмём? А то не виделись давно.

Он резко оживился.

– Хорошая мысль. Давай я ей позвоню.

– Я сама, или можем вместе. Пусть поклонника своего тоже возьмёт. Это же культурное, ни к чему не обязывающее мероприятие.

– Поклонника? – его брови от удивления поползли вверх.

Я передала ему суть нашего разговора с Лялей. Он слушал слишком внимательно и собирался про тайного кавалера всё узнать. Насчёт отдыха друг от друга просто посмеялся, обещал не уставать от меня никогда.

Мы вышли к морю. И вместе вглядывались в его бесконечность.

«Что ждёт меня?» – вопрошала я мысленно, но в ответ волны лишь ласкали берег.

========== Мила ==========

Моё зеркало не лгало. Моё отражение желало лучшего.

Я понимала необходимость объяснений с Ильёй. Сколько всё это может продолжаться? Сил терпеть у меня просто не было. Но остаться без него было тоже выше моих сил. Выхода я не видела.

Я старалась ни реагировать на его грубость, списывая это на неприятности на работе, ни обольщаться лаской. Так как и это проходило.

Я пыталась убедить себя, что я смогу, что выдержу, что люди расстаются, и мне надо его отпустить. Но я его и удержать-то не могла. Решение принимала не я. Вернее, не так: я не могла принять решение. Мои желания не совпадали с моими возможностями.

И я плыла по течению в моей неуправляемой лодочке, туда плыла, куда течение несло. Я ждала катастрофу, очень надеясь на то, что когда она произойдёт, от меня просто ничего не останется. Скажете – глупость? Может, со стороны оно так и выглядит, но я это чувствую, и я готова. Мне ничего не жаль.

Я не рисовала больше, а картины сожгла все, кроме той, что над камином висела. На которой встреча двух морей нарисована вперемешку с моими слезами. Картины, означавшей начало моего личного конца.

Можете обвинять меня в слабости, малодушии, в неуважении к себе самой. В чём хотите, в том и обвиняйте, но отпустить его я не могу! Не могу! Слышите? Не могу! Цепляюсь обеими руками, унижаю сама себя, но отпустить не могу.

***

Я не спала. Уже которую ночь. Просто не спала. Лежала, глядя в потолок, и думала, думала, представляла, как мы счастливы могли бы быть и были же, когда-то. Песня есть, «Куда уходит детство?». А счастье, оно куда уходит? Люди ведь остаются. Те же самые люди, которым так хорошо и светло было друг подле друга ещё вчера, и так колюче и холодно сегодня.

Что ломается в отношениях? И кто виноват?

Его телефон издал «блямс», сообщив о приходе сообщения. Затем ещё один «блямс» и ещё. Илья спал, похрапывая, и ничегошеньки не слышал.

Меня разобрало любопытство. Я встала с кровати и, жутко ругая себя за то, что делаю, подошла к его тумбочке и взяла айфон в руки. Я просто обомлела от увиденного. Сообщения были от Ляли.

В первом просто четыре раза подряд смайлик – губы, сложенные в поцелуе.

Во втором:«Люблю Илюшечку жалеть, и холить, и лелеять, твоя Ляля».

В третьем: «Люблю моего мальчика родного и дорогого».

В четвёртом: «Люблю твои вкусные ушки, люблю целовать тебя везде».

В пятом – ряд из сердечек.

Я сфотографировала все послания своим смартфоном и вернула айфон на место.

В этот момент я могла убить. Мне хотелось взять нож и колоть, колоть, неважно куда. Хотелось, чтобы она извивалась от боли и бессилия. От каждого моего удара. Так мне хотелось её убить.

Но правда заключалась в том, что от боли и бессилия извивалась я.

Они предали меня. Они оба. Человек, которого я считала своим мужем, и единственная подруга, та, что сестрой называлась и в преданности клялась.

Я без слёз, но и без сил пролежала до утра, просто глядя в потолок.

Мир рухнул.

– Мила, не спишь? – я слышала его голос, но не могла шевельнуться. – Мила, мне белую рубашку сегодня надо, погладь, пожалуйста! У меня важная встреча. Мила, ты слышишь меня?

– Да, слышу. Сейчас поглажу. И давно тебе Ляля ушки лижет?

– Что?

– Ушки твои давно на вкус знает? И всё остальное тоже?

Он взял в руки айфон и прочёл сообщения.

– Я могу объяснить.

– Что? Вашу связь за моей спиной?

– А если это больше, чем связь? Если мы любим друг друга?

– Тогда зачем вы делаете из меня дуру, можно было прийти и сказать. Я бы поняла и ушла.

– Я не хочу, чтобы ты уходила.

– Но ты же любишь её?

– Тебя я тоже люблю. Мила, пойми. Ты не ласковая, ты и не чёрствая, но ты сама в себе. Ты никогда не делаешь милых глупостей и не говоришь ласковых слов. А она проще, она умеет говорить то, что думает.

– Но это пошло, понимаешь? Это так делано и ненатурально. Неужели ты веришь в эти сердечки? Как ты не видишь разницы между истинным и показушным?

– Нет, ты не права. Просто её переполняли чувства, и она не выдержала и прислала сообщения. А ты лежала рядом как бревно и спала.

– Ты знаешь, что я сейчас чувствую?

– Дело в том, что я люблю тебя. И вовсе не хочу терять.

– А её?

– И её терять не хочу, она молодая, свежая, искренняя. И она тебя любит. Никогда слова плохого о тебе не сказала. Всегда только хорошее. И так чувств своих стесняется, потому что подруга твоя.

– Ты себя слышишь?

– Я запутался, но я так чувствую. А ты знаешь, какие она стихи пишет? Мне никто такие стихи не писал. Вот послушай:

«Не надо отдавать любимых,

Ни тех, кто рядом, и ни тех,

Кто далеко, почти незримых.

Но зачастую ближе всех!

Когда всё превосходно строится

И жизнь пылает, словно стяг,

К чему о счастье беспокоиться?!

Ведь всё сбывается и так!»

– Да, Илюша, как легко некоторые лгут. Послушай дальше эти же стихи:

«Когда ж от злых иль колких слов

Душа порой болит и рвётся —

Не хмурьте в раздраженьи бровь.

Крепитесь! Скажем вновь и вновь:

За счастье следует бороться!

А в бурях острых объяснений

Храни нас, Боже, всякий раз

От нервно-раскалённых фраз

И непродуманных решений.

Известно же едва ль не с древности:

Любить бесчестно не дано,

А потому ни мщенье ревности,

Ни развлечений всяких бренности,

Ни хмель, ни тайные неверности

Любви не стоят всё равно!

Итак, воюйте и решайте:

Пусть будет радость, пусть беда,

Боритесь, спорьте, наступайте,

И лишь любви не отдавайте,

Не отдавайте никогда!»

– Мила, она давала тебе свои стихи? – он выглядел удивлённым.

– Кто давал? Ляля твоя? Это стихи Эдуарда Асадова. Понимаешь?! Что ты делаешь, Илья?! Кому ты веришь?! За что вы так со мной оба?! За что?!

Я кричала и рыдала одновременно. Я не могла понять, я не могла дышать, я не могла жить и не жить я тоже не могла.

Мой мир рухнул. Меня больше не существовало.

«Заглянула в себя с утра:

Вместо сердца чернеет дыра,

От души – лишь грязи комок,

Вот и всё, что оставил мне Бог.

Водопадом в бездну ушли

Все те чувства, что бились в груди.

Мыслей нет, и пропали слова,

Оболочка видна одна.

Ходит, дышит, и ест, и пьёт,

Но по сути уже не живёт…»

Это были мои стихи, мои невысказанные строки. Только они больше никому не нужны были. Никому!

Я погладила белую рубашку и отдала её ему. Слёзы катились по щекам, но я их даже не утирала. Зачем? Какая разница, предавшему меня человеку, что я чувствую? А он вдруг обнял меня и прижал к себе. Я не сопротивлялась, но и не отвечала. Он целовал моё лицо, а я старалась просто запомнить его нежным.

Уже стоя в дверях, он обернулся и произнёс:

– Мы поговорим вечером. Не делай глупостей, я люблю тебя, Мила.

========== Илья ==========

Секретарь обратил внимание на мой не очень бодрый вид.

Будет он бодрым, ага! Откуда? Неприятности одна за другой. И на работе полная жопа, и в жизни.

Встали три фуры. Ремонт не быстрый, а сроки поджимают. И хоть на своей легковушке всё перевози.

Но самое интересное, что это не самые мои большие проблемы. С этими я разберусь, хотя бы отдав часть заказов другому перевозчику. Да в работе всегда партнёры нужны. Партнёры – это великое дело. Надёжные и честные…

Никак понять не могу, почему я не сделал тогда предложение Миле и почему до сих пор не женат.

Я люблю её. Она мне подходит абсолютно во всём. Умна, красива, талантлива. Что мне ещё надо?

Но что-то надо.

Испугался я тогда…

Решил отложить сей судьбоносный момент на какое-то неопределённо небольшое время. И отложил. Но тут появилась Ляля.

Она меня поначалу настораживала, а потом мне стало её жалко. Просто жалко гадкого утёнка в женском обличии. И Мила её жалела. Мы вжились в роль родителей взрослой малознакомой девушки.

Не подумайте, я так свои промахи анализирую и оправдаться пытаюсь. Мы на пару с моей незаконной половинкой стали делать из Алевтины человека. Самодостаточного такого, знающего себе цену. Милка её одела, обула, привела в божеский вид, за плечами следить заставила, чтобы та не сутулилась.

Ей мы наглядно продемонстрировали нормальную жизнь в достатке и любви. А она пригрелась. Из дурнушки превратилась в милашку. Нет, не в красавицу, но изюминку никто не отменял.

Она изучила наши привычки, наши потребности, нашу суть, в конце концов. Она, как ближайшая подружка Милы, даже мои постельные заморочки знала.