Текст книги "Взаимозависимые. Поколение Сандрин"

Автор книги: Zago

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

3 глава

1 сентября.

Школьники возвращаются за парты, радостно приветствуя одноклассников. Делятся друг с другом впечатлениями о проведенном лете: кто-то ездил на море с родителями, а кто-то просидел на огородах или в селе у бабушек и довольствовался речкой. Несмотря на разные сценарии летнего отдыха, все счастливы.

Почти все.

А конкретно не счастлива я.

Просиживая вторую пару в столовой, листала блокнот с вырезками фотографий Кристиана Волуара. Любовалась родным лицом, в мечтах рисовала миг встречи: вот наши взгляды пересекаются, я признаюсь ему и обнимаю своего ребенка. Эх… мечты, мечты.

Достав из нового портфеля свежие издания, принялась вырезать снимки, параллельно вчитываясь в статьи о сыне. Сейчас я могла себе позволить только эту роскошь.

Первым вечером в новом доме умоляла родителей купить мне билет во Францию. Рассказывала новые воспоминания и уверяла, что я та самая Белла Волуар. Мама и папа упрямо отказались выполнять мое требование. Ох, как я тогда разгневалась. Ночью не смогла сомкнуть глаз от злости и бессилия. Рылась в интернете в поисках номера или почты Кристиана. Любой связи с сыном. Найдя большое количество фейковых номеров, тратила деньги на роуминг. Все безуспешно. Утром родители в спокойной обстановке объяснили причины отказа.

Во-первых, Кристиан – наследник дома Волуар. Один из опаснейших ныне живущих мужчин. Создатель законов Волуаров, которые наравне с законами Йоны блюли все. Живущая ныне легенда. Его дом не проходной двор, встреча с ним для простых двуликих равна нулю.

Во-вторых, за двести лет сотни мошенниц, мечтавших заполучить богатство и имя, представлялись Беллой Волуар, но всех отсеивали на первом испытании. Тела женщин не находили.

В-третьих, есть еще Жерар Волуар, на счету которого десятки смертей за два века. Оборотень, вернувший человеческое обличье в конце девяностых двадцатого века. Мужчиной стал, тем не менее алые глаза говорили о полном главенстве звериной частички души.

Идти к Кристиану равно идти к Жерару. Какой родитель мечтает только-только ожившую дочь отдать на растерзание маньяку? Для них последний пункт являлся самым весомым.

Я сдалась, так как образ Жерара в моих воспоминаниях не был чем-то живым и значимым. Он просто существовал рядом, не вызывая ярких эмоциональных вспышек. Я наблюдала за ним будто сквозь грязное окно. Скребла засохшие разводы, стараясь рассмотреть мою пару, однако безуспешно. Значит, не время. Владычице виднее, когда одаривать меня новыми воспоминаниями.

А что делать с уже полученными виденьями прошлого? Тут я стояла на распутье. Одна дорога вела к простой жизни без оглядки на былое, а вторая к сыну. И если выберу путь к ребенку, как мне подойти к нему, но не пересечься с Жераром? Задачка со звездочкой.

Погруженная в свои мысли, я не сразу расслышала звонок перемены. Спохватившись, хаотично сгребла обрезки журнальных страниц в портфель. В столовую начали входить первые школьники, желавшие перекусить. Наблюдая за сверстниками, потянулась к карманному зеркалу.

Перед школой мама отвела к парикмахеру. Новая прическа вызвала смешанные чувства. Я привыкла к длинной косе или завитым кудрям, а тут рваный каскад. Выглядело странно, но не отталкивающе. Осмотрев себя в отражении, смахнула невидимые пылинки с белой блузки и в сотый раз одернула край короткой юбки. Открытые колени жутко смущали.

Чтобы не таращиться на всех новоприбывших, уткнулась в дневник. Следующим уроком по расписанию стоял французский язык. На него схожу, надо освежить знания.

– Анька?! Не может быть! Эй, Дима, Андрей, Лиля! Анька живая! – звонкий девичий голос раздался со стороны выхода. С опаской посмотрела туда: яркая брюнетка в непристойно коротком платье бежала прямо на меня. За ней похожие как две капли воды парни, на спине у одного из них висела девчонка.

Приподнявшись со скамьи, закрыла собой портфель. Там важные вещи, кто знает воспитание, видимо, моих друзей. Брюнетка обняла, заревев в голосину. Скривившись от ее ультразвука, искала в голове воспоминания о девушке. Однако ее причитания, галдеж остальных мешал в поисках.

Зачем так орать? Куда вытираться об мою блузку?!

Отстранившись от всех, озабоченно оглядела мокрые пятна на плечах. Мама так старалась, выбирая мне блузку. Не позволю ее испортить. Протянула упаковку салфеток брюнетке. Та, белая как стена, с трясущимися губами и руками забрала одну салфетку, промокнула ею щеки. Парни держались лучше. Обниматься не лезли, правда, глядели, как на привидение.

Ну похудела я сильно, зачем так смотреть? И на том свете побыла…

Последняя девочка по-доброму улыбалась. Может, я с ней не сильно дружила, раз не ревет белугой?

– Аня, ты нас не помнишь? Мы же с первого класса вместе. За одной партой сидели, списывали друг у друга, – вещала брюнетка, прижимаясь к одному из близнецов. Тот нехотя обнимал ее за плечи, опуская глаза.

– Нет, – простодушно ответила, улыбаясь всем.

– Я Юля, твоя лучшая подруга, – указала на себя брюнетка, – он Дима, – кивнула на «своего» близнеца, – его брат Андрей с Лилей, учились вместе до твоего… – замялась Юля.

– До моей комы, – помогла ей подобрать слова.

– Тебя так долго не было. Мы и не надеялись… – сбивчиво сказал Андрей. – Ты когда пришла себя?

– В июне.

– А мы и не знали, прости, что не пришли на выписку. Мы честно…

– Все в порядке, – перебила Андрея, видя его неловкость, – я прекрасно провела время с родителями.

– И каково лежать в коме? Что-то помнишь? – полюбопытствовала Лиля, садясь на стоявшую рядом скамейку.

Присев на нее же, кивнула.

– Отчасти, к сожалению, вас не припоминаю. Родителей немного, дом фрагментами, а в коме спокойно. Сны разные снятся, правда, просыпаться страшно, но Всеволод смог успокоить.

– Всеволод? – непонимающе смотрел на меня Дима.

– Доктор, он мой друг.

– Ты, Аня, всегда умела заводить друзей! Я не удивляюсь! – воскликнула Юля, прижимаясь к близнецу.

Да? Буду знать.

– Ты в каком классе? – спросил Андрей, подавая Лиле снеки. Слушая меня, компания доставала свои домашние обеды.

– Я в восьмом осталась.

– Какой кошмар! Ты же их всех старше, надо тете Оксане сказать, чтобы тебя перевели к нам. Мы-то уже выпускники! – похвасталась Юля.

– Мама сама настояла на моем обучении в восьмом классе, – осадила подругу детства, – сегодня поговорю с родителями и перейду на дистанционное обучение. Моя реабилитация не закончена, а учиться тоже надо.

Все притихли, жуя свои обеды. Роясь в портфеле, выложила блокнот на скамейку, ища свой судочек с едой. Лиля, переложив блокнот на стол, приоткрыла страничку на общий суд. Роняя портфель, я хлопнула по обложке, прижимая палец Лили. Та, охнув, выдернула руку из «пасти» блокнота. Сверкая глазами, раздраженно зашипела:

– Вас не учили не читать чужие записи?!

В ушах зазвенели слова: «Вас, видимо, не учили, что читать чужие письма нехорошо».

Простонав, принялась массировать пульсировавшие виски.

Что это было? Новый фрагмент прошлого? Я говорила… мой голос звучал. Кому говорила? Какие письма? Думай, думай! Мысленно бежала за светом озарения, хватала светлые лучи моей жизни двухсотлетней давности. Те серебряными бабочками окружали, однако в руки не давались.

– Проклятье! – хлопнула вновь по блокноту. Разочарование от собственного бессилия слезами омыло щеки.

– Держи, – предложил воду Дима.

Компания с сочувствием наблюдала за мной. Приняв бутылку, сделала пару глотков. Минералка остудила эмоции. Из портфеля вытащила таблетки.

– Голова болит? – обеспокоенно спросила Юля.

Кивнув, проглотила лекарство. Пульсация постепенно сошла на нет. Прозвенел первый звонок, уведомляя о новой паре. Школьники спешно поднимались с лавочек и направлялись в свои классы. Прижав блокнот теснее, встала со всеми.

– А тебе куда? Давай проведем, – предложил Андрей.

– На французский.

У дверей нужного мне кабинета компания остановилась. Андрей общался с учителем французского, а Дима наклонился ко мне.

– Ань, давай встретимся после школы. Я проведу тебя домой.

Хмуро посмотрела на друга детства.

– Меня папа заберет. Да и что Юля скажет, если ты поведешь постороннюю домой?

– Ты не посторонняя, просто нам надо поговорить.

Похлопав парня по плечу, отрицательно покачала головой.

– Дим, даже если между нами что-то было в прошлом, сейчас ты с Юлей, а у меня другие цели. Все хорошо, как говорится, забей.

Обойдя его, прошагала за учителем в класс. Там меня встретили два десятка пар глаз. Мальчики и девочки с непониманием разглядывали меня, а я заняла свободное место, принялась доставать книги и тетради.

Зайка внутри шевельнулась, позволяя услышать чуть больше. Вокруг стоял гул шепота:

– Это она… да-да, я слышал, она… бедная…

И все в таком роде. Игнорируя общую оживленность, угрюмо рассматривала учебник.

– Всем добрый день, – поприветствовал учитель, – так, тихо! Лето прошло, пора заняться мозгами. Хоть сегодня и первое сентября, я приготовил для вас серьезную самостоятельную работу.

Класс загалдел пуще прежнего. Каждый не стесняясь выражал свое недовольство.

– Напишите сочинение на тему «Как я провел лето». На один лист. Урок в вашем распоряжении, интернетом пользоваться разрешаю, но не Гугл-переводчиком. Смухлюете – поставлю кол за работу.

– А если мой мозг сам сможет выдать только два предложения? Тоже кол поставите? – громко спросил мальчик с задней парты, перекрикивая общий шум.

– Олег, если ты сам напишешь эти два предложения и там не будет ошибок, тебе поставлю тройку, – обратился учитель к мальчику. Тот, лениво развалившись на стуле, принялся черкать сочинение.

А я потерянно рассматривала пустую тетрадь. И что мне написать? О больнице, о реабилитации? Я и слов не знаю таких. Робко подняла руку.

– Константин Николаевич, – обратилась к преподавателю, – а можно придумывать?

Преподаватель поднял на меня взгляд и скупо кивнул. Выдохнув, взялась за сочинение.

Напишу, как ездила с родителями во Францию. Там мы ходили по Лувру, любовались видами Парижа с Эйфелевой башни. Интересно, сильно поменялась столица за двести лет? В истории указывалось о присутствии четы Волуар на коронации Наполеона, однако я ничего не могла припомнить. Наверняка гуляла по улицам Парижа и танцевала на балах в резиденциях покойного императора.

Дописав сочинение, достала телефон. Прошло двадцать минут. Чем заняться? Можно показать учителю работу или ждать, когда все закончат. Осмотревшись, подметила, что многие копались в смартфонах, а Олег вообще спал. Это они так учатся? Кошмар.

– Анна, тебе помочь? – обратился ко мне преподаватель.

Подойдя к Константину Николаевичу, положила сочинение на стол.

– Я закончила, можете проверить.

Удивление мелькнуло в его глазах.

– Ты пользовалась переводчиком?

– Нет, зачем? Легкое же задание.

В тишине класса хорошо услышала фырканье с задних рядов. Теребя ручку, следила за учителем. Тот просматривал работу и хмуро бросал на меня взгляды. Подчеркнув несколько предложений, дописал причины ошибок.

– Анна, сейчас так не говорят. Данные выражения были уместны в период новой истории. Если не ошибаюсь, между 1750 и 1820 годами. Но в целом работа отличная. Ты летом занималась? – спросил учитель, ставя в журнал оценку.

– Я книжки читала. Классику в оригинале.

Новое удивление мелькнуло на лице Константина Николаевича. Взяв эмоции под контроль, преподаватель передал мне бумаги.

– Сядь и просмотри домашнее задание.

Оставшееся время я корпела над домашним заданием. Мне очень хотелось его закончить до звонка. Ничего сложного, просто большой объем, требовавший концентрации. Отложив ручку, просматривала результат своего труда. Разительная разница между самостоятельной и домашкой.

Если мои одноклассники потеют над легкой самостоятельной, то что они будут делать над сложным домашним заданием?

Звонок сообщил о перемене. Передав учителю бумаги, пошла со всеми на выход. Завершал первое сентября урок биологии. И на него я не пошла, завернув в столовую.

Открыв новости мира, поискала новую информацию о сыне. Возможно, я становлюсь параноиком, раз так часто обновляю новостную ленту. Высветилась свежая фотография.

На слабых ногах дошла к скамье, рухнув на нее, увеличила снимок. На нем мой ребенок в окружении сотни студентов, показывал большой палец в камеру. Яркая улыбка озаряла лицо, делая его еще привлекательнее. Самые наглые студентки, прижимались к Кристиану, заискивая, всматриваясь в его лицо. Но он, игнорируя всех, смотрел прямо в объектив. Ревность неприятно кольнула в сердце.

И где это он развлекается? Что за фривольные особы на него вешаются?

Углубилась в чтение:

«Новый учебный год приятно порадовал талантливыми первокурсниками.

В академии Грома и Ветра состоялось приветствие новых студентов. В этом году будущих звезд мировой эстрады поздравлял главный спонсор академии – Кристиан Волуар».

Кристиан – спонсор академии? Какое странное название. Впервые слышу.

Открыв вторую вкладку Гугла, принялась искать информацию. Академия Грома и Ветра являлась высшим учебным учреждением, где обучались будущие певцы, музыканты, танцоры и т.д. Основана в пятидесятых годах двадцатого века в городе Монреаль, провинции Квебек. Названа в честь двух из девяти элементов: Сандрин – «Яростный Гром» и Карви – «Симфония Ветра». Первая являлась покровительницей поэтов, певцов и музыкантов, последняя благословляла танцоров, актеров, артистов балета. Многие мировые звезды являлись бывшими студентами академии.

Пропустив список имен, вернулась к первой вкладке. Мой жизненный путь обрел поразительную четкость. Дорога к сыну шла через академию Грома и Ветра. Если в этой жизни не смогу быть для него мамой, стану лучшей студенткой его академии. Обведя пальцем лицо Кристиана, шепнула:

– Совсем скоро я увижу тебя. До встречи в Монреале!

4 глава

Папа забрал меня из школы в оговоренное время. Возбужденно ерзая на сидении, ждала, пока отъедем со школьной парковки.

– Рассказывай, как первый день. Одноклассники не обижали? Учителя грузили…

– Папа, я хочу поступить в академию Грома и Ветра! – выпалила на одном дыхании, ожидая реакции.

Брови папы поползли вверх. Остановив у ближайшего фастфуда, помог выбраться из машины. Заказав нам по чашке чая, а мне в придачу кусочек торта, усадил за дальний столик. Сложив руки перед собой, выжидающе смотрел на меня.

– Дочка, давай сначала. Как прошел твой день?

Ковыряя в торте, ответила:

– Я прогуляла все уроки, кроме французского…

Отец устало потер глаза.

– Я знаю, мама тоже. Нам звонили твоя классная, преподаватель французского, завуч…

– Зачем? – брякнула, не подумав.

– Классная – из-за пропусков, Константин Николаевич – из-за твоей работы на уроке, а завуч просила, чтобы ты пряталась в другом месте.

Красная от стыда, избегала взгляда папы. Я просила их не отправлять меня в школу, а они «попробуй, попробуй, тебе понравится…»

– Пап, сегодня я встретилась со своими бывшими друзьями. Юлей, Димой, Андреем и Лилей. Они радовались моему возвращению, а я раздражалась от их назойливости. Дима встречается с Юлей. Хотел со мной поговорить, думаю, о нас. Однако я ничего не чувствую к нему.

– Послушай, тебе мама поначалу тоже не понравилась, но вы дали друг другу шанс. Твоим друзьям тоже нужен шанс.

– Зачем, папа? Они жили без меня, пусть продолжают жить. Между нами три года, они выпускники. Для чего давать шанс? Через год все уедут учиться в университеты, а я вновь буду сама…

Нас отвлек официант с чаем. Делая перерыв в перепалке, пили ароматный напиток. Я поделилась кусочком торта. Вдвоем ковыряя десерт, мы наслаждались секундами тишины.

– Если ты продолжишь прогуливать уроки, не сможешь поступить в желанную академию, – выдал отец, отпивая чай.

– Буду учится дома. Я посмотрела список экзаменов в академию на разные факультеты. Я должна сдать ДПА, DELF Pro, – переведя дыхание, продолжила тараторить, – конечно, мне предложат сдать экзамен, адаптированный для подростков, но шанс получить место в академии больше, если я пройду экзамен DELF Pro на В2. Пока все легко, однако вступительный экзамен в академии предполагает наличия своей музыкальной композиции.

– Так подожди! DELF Pro – сложный экзамен. Он ведь рассчитан на людей, углубленно изучающих французский. Как девочка подросток-планирует сдавать его? – спросил папа.

Накрыв его ладонь, сжала пальцы.

– Папа, французский мой второй родной язык. После небольшой подготовки я сдам. Меня больше заботит вступительный экзамен на факультет Сандрин, – озадаченно бормотала себе под нос.

– Почему на Сандрин? Ты нотную тетрадь в руках не держала. Лучше на факультет Карви. Шансов больше. Разучишь танец…

– Пап, мне нельзя… реабилитация затянется до весны. Года не хватит на подготовку танца…

Повисла гнетущая тишина, каждый думал о своем. Я, глядя в окно, брала под контроль эмоции. Папа постукивал ложкой по столу, задумчиво рисуя невидимые узоры.

– Почему академия Грома и Ветра? Ты в детстве воображала себя артисткой, как все девочки. По мере взросления ты оставила эту затею. Переключилась на кулинарию.

– Я долго думала, как подобраться к Кристиану. Он спонсор академии. Если стану студенткой, то появится шанс на редкие встречи. Большего не прошу.

Лицо папы смазалось. На знакомые черты лица легли вторые, не менее знакомые. Глаза приобрели золотой оттенок, а из его губ слетело: «Белль, я не могу не слышать. Не просите».

– Аня, Ань, ты как? Плохо? Голова? Поехали к доктору, – голос папы прогнал видение. Придержав испуганного отца, покачала головой.

– Пап, все отлично. Очередной привет из прошлого, второй за сегодня.

– Ты почти месяц жила без новых видений, а теперь по два на день? Надо звонить Всеволоду, вдруг тебе хуже? Он назначит МРТ, посмотрит. Нам всем будет спокойней.

– Папочка, – ласково позвала его, – у меня на днях продолжится реабилитация. Я все расскажу Всеволоду, обещаю. Мы не закончили с обсуждением…

– Аня! Посмотри на меня, – взял он мое лицо в ладони, – рядом с Кристианом тебе может стать хуже. Нас не будет рядом, кто тебя спасет? Брось глупую затею. Отпусти, живи. Луноликая специально забрала твою память. Уверен, вы не должны встречаться.

– Папа, послушай. Я выбрала дорогу, она поменяет жизни многих. Я знаю! Мой путь связан с моим сыном… Пока только с ним… Сам посуди, я вспоминаю именно Кристиана. С Жераром я прожила в браке больше десяти лет. Однако в душе полный разлад к моей паре, а Кристиан… Все мое нутро желает увидеть, коснутся, дышать рядом с ним. Пусть не узнает, пусть пройдет мимо. Я готова терпеть безразличие, только пусть будет рядом, – сбивчиво говорила, держа отца за ладони, боялась упустить момент.

****

В машину садились молча. Выехав из столицы, отец решился продолжить разговор:

– Отучишься в академии, а дальше куда?

– В интернете написано о продюсерской компании Кристиана. Постараюсь прорваться под его крыло. Будем работать вместе. Я певица, он мой продюсер.

– Ань, а тебе не страшно? Ты же выставишь себя на всеобщее обозрение. Жерар не затворник, увидит тебя на выступлении. Узнает…

– Не узнает. Моя внешность изменилась почти на сто процентов.

– Но парность… не забывай: один прямой взгляд, и…

– Надену линзы. Я читала, что сейчас многие оборотни практикуют ношение линз, очков, чтобы не попасть под влияние «парной лихорадки».

Отец посмотрел в зеркало заднего вида, тяжело выдохнув, перестроился во второй ряд.

–У нашего вида всегда были проблемы с рождаемостью, а сейчас демографический кризис в самом разгаре, – бурчал он. – С этим трендом на свободу выбора совсем кошмар. Оборотни осознанно перестали искать пару, женятся по велению чувств и живут бездетно. Кому везет – усыновляют. Правда, сколько казусов выходит, к примеру, дети моих одноклассников под влиянием тренда поженились, и знаешь что? Оборотница забеременела. Какие страсти разгорелись между супругами, пока не выяснили что они истинные. Идея с линзами хорошая, – заключил отец.

– Осталась самая малость – поступить, – улыбнулась ему.

– Терпение и труд…

– …все перетрут, – закончила известную поговорку.

****

Дни смешались в одну сплошную рутину подготовки к экзаменам. Родители перевели меня на дистанционное обучение, нашли преподавателя по пиано и вокалу, а Константин Николаевич стал репетитором по французскому.

Узнав о моем намерении сдавать DELF Pro, школьный учитель вызвался помочь. С произношением проблем не возникало. Константин Николаевич подправлял мои огрехи в текстах. Несовременно я излагала свои мысли на бумаге. Усложняла предложения неуместными речевыми оборотами. Учитель советовал проще отнестись к сочинению. Не письмо императору пишу.

Со школьными заданиями я справлялась быстро, складывалось ощущение, что мне помогают высшие силы.

Преподавателя по игре на фортепиано и вокалу звали Марина – молодая оборотница, закончившая консерваторию, сетовала над моим столь поздним желание изучать музыку и деревянными пальцами. Изначально родители оговорили с ней, что мне надо выучить одно произведение, между тем мы начали с азов. Я часами долбилась над сольфеджио. Вбивала в голову все термины, тонкости, исключения из правил. На новеньком синтезаторе упражняясь со ступенями звукоряда, переводила их в формат графической записи. Чтобы научиться петь на опоре, мне пришлось во время распевки толкать шкаф. Забавное и очень действенное упражнение.

В свободные минуты я просматривала интернет-страницы в поисках стихов. Сама не знаю, что именно искала. Наблюдая за моими метаниями, мама предложила: «Напиши свой текст. Ты планируешь учиться под покровительством шестого элемента. Позорно брать чужой труд и выдавать за свой. Экзаменаторы не лопухи. Пробьют по своим каналам – твой обман раскроют. Возьми ручку, лист и подумай, что ты хочешь передать песней».

Бурча на нее, рисовала завитки на белом листе. Я не поэт. Если смогу выдавить из себя пару строк, то с ними меня и в столичный технарь не возьмут. Тем не менее она права. Во всемирно известную академию стоит идти со своими стихами.

На создание текста мне понадобилось три месяца. Вдохновленная своей скупой биографией и фотографиями Кристиана, изливала в строки боль от потери, мечты о встрече. Выходило неоднозначно, откровенно, местами призывно. После одобрения стихов Мариной мы приступили к написанию музыкальной партии. Вначале планировали мелодию сделать легкой и небыстрой. Что-то наподобие колыбельной. Выходило слишком минорно и скучно. С таким материалом я вгоню экзаменаторов в депрессию или еще хуже – в сон. После добавления ярких акцентов в припев получилось лучше. В целом всем понравился результат.

За окном цвели вишни. Последние школьные звонки шумели во всех районах столицы.

****

В день сдачи экзамена по французскому языку отец привез меня в посольство Франции. Именно там я проверю свои знания. Утром мама плотно накормила и пожелала удачи. Отец не отвлекал разговорами по дороге к посольству, а у меня начала болеть голова от напряжения. Выпив таблетки, вновь пересмотрела возможные темы на экзамене.

– Ань, отложи конспекты. Ты все знаешь! Николаевич уверен в твоей готовности. Мы с мамой в тебе не сомневаемся. Главное, успокойся, – твердо заверил папа.

Поддержка родителей, учителя помогла мне унять мандраж. А ведь действительно! Я говорила, писала, думала, видела сны, дышала на французском. Этот язык в моей крови, в душе, клеймом выгравирован на лбу. У меня все получится!

Меня тестировали долго.

Поначалу получила две аудиозаписи. Первую позволили прослушать один раз. В записи было интервью Жака-Ив Кусто после получения Оскара за фильм «В мире безмолвия». Ответив на тесты после первого аудио, приступила ко второму. Его позволили прослушать дважды. На нем было предвыборная агитация Жака Рене Ширака. Закончив с тестами ко второй записи, позволила себе несколько глотков воды.

И вот второй блок экзамена. Чтение. Дали два текста. Нужно было их проанализировать и ответить на вопросы. Вчитываясь в предложения, отвечала развернуто, стараясь по-современному изложить свою мысль. Еле успела закончить. О времени напрочь забыла.

В третьем блоке меня ждала письменная секция. Тема эссе – «Влияние музыки на историю». Больше двадцати минут я раздумывала над ответом. Вспомнив вводный урок Марины, начала писать. Быстро, размашисто, неровно, делая помарки в знаках препинания. Успела изложить все свои мысли, доводы, провести параллели между музыкой и историческими событиями, но была крайне собой недовольна. Из-за нервов получилось неаккуратно и хаотично. Вторая партия успокоительных пошла как по маслу. Держись, Аня! Впереди общение с экзаменатором. Абстрагируйся! Представь, что вы просто общаетесь.

В кабинет экзаменатора я шла на негнущихся ногах. Такая себе девочка-робот. Постучав, помолилась Луноликой, вошла. А там ошарашенно пялилась на знакомое лицо. Капитан Шер любезно указал на стул. Сев на него, скривилась. Будто на электрический стул усадили. Шер представился и предложил воды. На датском отказалась от нее. Пораженно всматриваясь в знакомое лицо, не сразу сообразила о том, что говорю не на том языке. Однако экзаменатор сделал пометку в бланке, продолжил общаться со мной на французском.

– Сколько языков вы знаете?

– Много, полиглот.

– У вас чистое произношение, тем не менее экзамен должен продолжатся. Прошу вас общаться со мной на языке Наполеона.

Прикусив кончик языка, кивнула. Аня, что ты творишь? Осознанно делаешь себе провальную оценку?

– Простите, вы мне напомнили одного знакомого датчанина. Сама не ожидала своей реакции. Мы долго с ним не виделись…

Новые записи в бланке.

– У нас узкоспециализированный экзамен. Выберите тему для нашего диалога и продолжим…

****

К отцу я выходила белее мела. Обняв его, рыдала крокодильими слезами, причитая о своей неудаче на экзамене. Папа гладил по волосам и утешал, что я смогу попытаться через год.

По пути домой уснула. Напряжение последних часов отпустило, позволив мозгу отдохнуть. Снилась статная женщина с тростью. Она стояла у камина и всматривалась в картину из цикла «Мессия». Я слышала ее: «Этот миф не для вечерней трапезы».

****

Через месяц получила результаты. Ошарашенно вчитываясь в письмо, не могла поверить своей удаче. Девяносто семь процентов из ста. Успех, написанный жирными буквами, кружил вокруг счастливой меня и не менее радостных родителей. Константин Николаевич попросил сделать совместные фотографии со мной и дипломом для его инстаграма. Решил себе рекламу сделать на нашей победе. А у меня остался год перед решающим экзаменом в жизни. Поставив галочку напротив пройденного экзамена, обняла плюшевого волка. Пританцовывая у плаката Кристиана в полный рост, довольно рассказывала сыну о первой победе.

– Потерпи немного, я в пути.