Текст книги "Взаимозависимые. Поколение Сандрин"

Автор книги: Zago

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Zago
Взаимозависимые. Поколение Сандрин

Экстра Древний

Наше время

Пи Пи Пи Пи Пи…

Сигнал будильника хорошо прослушивался в тишине ночи. Не по сезону теплой ночи.

Ветер колыхал тюль сквозь приоткрытую створку двери, ведущую на террасу. В вихре танца кружили лепестки на узком балконе, словно язвочки выделяясь бордовым на мраморе. Луна, пробивавшаяся сквозь панорамные окна тускло освещала пространство. В целом комната казалась пустынной и необжитой: минимальное количество мебели, из декора – картина напротив кровати.

Из глубины раздался скрежет когтей. Звук то усиливался, то стихал в зависимости от моих стараний. Нормальный человек давно бы прекратил пытку, но моему воспаленному мозгу нравилась данная пытка. Как и скрежет ржавых цепей, плохо закрытого крана, скрипа дверей. Данная игра по нервам хорошо отвлекала от желания грызть кости недругов. И это не фигуральное выражение.

Будильник звучал громче, настойчиво призывая к реальности. Когтистой ладонью, будто змеей потянулся к будильнику. Раскрывая пальцы, накрыл раздражитель. На секунду сжав, прислушался к треску пластика, отпустил, ласково поглаживая предмет. Ноготком указательного пальца аккуратно нажал на отбой. Вмиг повисла тяжелая тишина.

Приподнявшись, пьяно прошагал вдоль кровати. С каждым шагом раздавался жалобный хруст ломающегося стебля. Под ногами лежали сорванные раннее цветы с черными сердцевинами. Присев на корточки, сгреб цветы и окунул лицо в дурманящий запах. Несколько рваных вдохов, на полустоне выдох, еще вдох… Плечи затряслись, когти впились в ладони, окрашивая их алым. Уронив ворох, выудил сердцевину и поднес к глазам, желая рассмотреть внимательнее частичку цветка, усмехнулся.

– Прямо как ты, Белль. Наркотическая, гибкая к ветрам судьбы и обладающая черной сердцевиной. Моя…

Проглотив тычинку, нетвердо приблизился к холсту. Луна, играя, освещала самое желанное: зеленые глаза, таинственную улыбку, шрам, расслабленную позу. Окровавленной ладонью дотронулся до губ пары. Красным по красному. От шероховатости акрила по телу прошел ток желания. Зарычав, замахнулся…

Стебель против бутона. Умиротворение на агонию. Проигранная мной война. Пристыженно отвел взгляд.

– Не смотри так, Белль. Не тебе меня судить…

– А кому, как не мне? Кому, как не паре? – мелодичный голос прозвучал со стороны выхода.

Шальным взглядом наблюдал за приближением Белль. Такая же, как и в тот день. Восхитительная, манящая, призывная для меня. Не может быть… это не ты… бред воспаленного разума, шутка Владычицы… или ты… сама нашедшая меня в этой клетке?

Вдохнув глубже, зарычал. Моя!

Захватив девушку, тесно прижал к горячей груди, впился в ее приоткрытые губы поцелуем. Нет, не поцелуем… укусами! Захватывал каждый миллиметр рта, языком подчиняя ее. Наказывал пару за задержку. За каждый век без нее. Белль, застонав в мои губы, прильнула еще ближе, обхватывая шею белыми ручками. Невнятно мычала просьбу не останавливаться. Да никогда в жизни. Не остановлюсь, не отпущу, привяжу к себе шелковым платком. Доведу до исступления и не позволю увидеть звезды. И так раз за разом.

Подхватив Белль под ягодицы, вжал в стенку, хаотично целуя теплую шейку. Тихие вскрики пары – моя виагра. Прижавшись носом к шраму на надплечье, восторгался запахом желания. Да, милая, кричи, проси, моли… Разжав челюсти, вонзил клыки в мягкую плоть. Девушка дернулась и послушно ждала, пока я наслажусь ее вкусом. Лаская языком теплые потоки, вкушал молодую девичью кровь. Опустив ладонь меж нами, начал нежно поглаживать, усиливая ее возбуждение.

– Жерар… – захныкала она.

О да, стони мое имя. Еще! Усилил натиск. Запах возбуждения окутывал нас, пропитывал кожу, налетом ложился на волосы. Кровь приобрела сладковатый привкус. Сделав два глотка, сраженно замер. Другой вкус… не такой… не мой… не Белль! Пелена бешенства застелила глаза. Сжав зубы, сильнее надавил на ключицу смертной. Девушка вскрикнула и начала отбиваться. Не серьезно, пока еще не веря в мою не-игру. Когти вошли в бедра искусительницы, а я дернул головой, отрывая плоть. Вскрик раненой птицы – и обмякшее тело. Откинув помеху, скривился от отвращения. Сплевывая кровь и слюну, взглядом нашел дверь в ванную комнату. Уже там смог опустить голову под потоки ледяной воды, смывая чужой вкус. Белоснежная раковина окрасилась в кроваво-мраморные разводы. Приподняв мокрую голову, глазами встретился с рубинами в зеркале. Глаза проклятого своей собственной парой. Глаза безумца. Глаза Жерара Волуара.

Истерично засмеявшись, ударил по своему ненавистному отражению.

Звон осколков по кафелю отрезвил. Разжав пальцы, позволил кровавому месиву стечь к шрамам на запястье. Руны девяти элементов грубым рисунком напомнили о годах одиночества. О тысячах попыток покончить с собой.

Вернувшись в спальню, хмыкнул. Тела девушки уже не было. Кровавая дорожка тянулась к выходу. Ушла на своих двоих. Выжила? Жа-а-аль…

Присев на пол у картины, любовался мазками барона, поглощая тычинку за тычинкой. Больше! Мне нужно больше цветов. Больше запаха! Больше наркотика! Пошарив в кармане штанов, достал маленький неприметный флакон с концентратом запаха. Нажал пару раз.

Носом втянул цветочный аромат, расплылся в счастливой улыбке. По телу разлилась слабость дарящая покой. Великолепно…

1 глава

Анна

Горестно выдохнув, отложила зеркало, в которое всматривалась все утро. Новая внешность огорчила: пепельная блондинка со светлыми бровями, курносым носом, маленьким ртом и острыми скулами. Из знакомого – родная зелень глаз. Словно неизвестный художник стер старую внешность, сохраняя цвет радужек. Неестественно худая фигура, как у мальчишки, с длинными пальцами рук.

Самыми шокирующими оказались два пункта. Шрамы как память после автокатастрофы: на надплечье не было мышцы, а левую руку пронзали точечные шрамы, похожие на пулевые отверстия или следы клыков. С таким уродством и майку не наденешь.

И второе: я оборотень. Как так получилось, понятия не имею, но это факт. В моем сознании жила Зайка. Животное пока не проявляло себя, но я ее чувствовала: ласковую, пугливую, озорную.

Во всей ситуации старалась найти положительные моменты. Они определенно были. Новый техномир нравился. Развитие медицины, коммуникации, архитектуры превзошли самые смелые мечты. Любимым другом в больнице, где до сих пор находилась, стал телевизор. Часами смотрела в него и очень расстраивалась, когда забирали пульт.

Мой лечащий доктор, тот самый усатый оборотень, которого увидела впервые, помог освоиться. Показывал все, интересовался моим здоровьем, развлекал вовремя процедур. По имени позволил себя называть – Всеволод. Если бы не мой Ганс, начала бы засматриваться на Всеволода. Да и разница в возрасте не смущала, только странно, в таком развитом мире, взрослыми считались девушки, достигшие восемнадцати лет. Я по их меркам ребенок – шестнадцать всего.

А теперь к сложному.

Моя головная боль. Мои воспоминания, запертые в глубинах сознания. Я по-прежнему помнила свою старую жизнь, родителей в селении Скандинавских гор и молодого мужа – Ганса. Из теперешней жизни не помнила ни-че-го.

Ко мне приходили психологи, вели беседы на отстраненные темы. А я боялась узнать, что случилось с мужем. Ведь последняя запомнившаяся дата – 3 мая 1799 года, а сейчас, на минуточку, двадцать первый век. Прошло чуть больше двухсот лет. Срок не человеческой жизни. А если это сон? И на самом деле я не Аннабель де Меркёр. Сейчас меня называли Анной. Имена созвучные и травмированный мозг нафантазировал невесть что. И моих родителей никогда не было? А была ли я вообще? Жила ли? Любила?

Всеволод рассказывал о моей маме, ежедневно читавшей разные истории для меня. Вполне вероятно, слушая ее, видела сны, созданные подсознанием.

Рыдала в подушку, боясь поверить в жуткую реальность. А рассказывать кому-то о терзаниях… совсем смешно. Всеволод после отчетов психологов недовольно фыркал, но молчал. Врачебная этика.

Мобильный телефон приятной мелодией уведомил о звонке. Подхватив предмет, прочитала имя звонившего:

– Ма-му-ля…

Хм… По истечении месяца я сносно говорила и читала на двух языках: русском и украинском. Приятное дополнение к моей лингвистической копилке. Нажав на сенсор, приложила трубку к уху.

– Дочка! Отвлекаю? Мы с папой в магазине, тебе что-нибудь взять?

Приятный голос моей теперешней мамы заставил усмехнуться. Даже странно, что она мне не понравилась в впервые минуты, после пробуждения. Сейчас, слушая ее голос, не могла сдержать счастливой улыбки. Но что мне взять в магазине? Ничего не хотелось, но обижать родителей – такое себе занятие.

– Не знаю, – честно призналась, сопя, – а что я любила покупать? Тишина в трубке. Всего секунда, а мне стыдно за вопрос. Родители очень переживали, деликатно молчали, но их взгляды выражали слишком много боли.

– Обычно ты брала микс орехов и цукатов. Смешивала с йогуртом, ела ложкой, – дрожащим голосом рассказала мама.

Постаралась представить, каково на вкус мое импровизированное блюдо: несладкий йогурт, твердость орешков, податливая сладость цукатов. Сглотнув слюну, кивнула. Ожидала продолжения диалога, но, спохватившись, захихикала. Меня же не видят. Кому киваю?

– Я хочу все.

Через четверть часа обнимала родителей. Белокурую маму, копией которой являлась, и невысокого полноватого отца с забавными ямочками на щеках. Родители владели сетью бань по городу. Бизнес достался от отца моего отца. Я в который раз провела параллель между своими жизнями: наследственное дело, передающееся по мужской линии. Бани и горячие источники. Сходство прослеживалось. А это значит, скорее всего, моя та жизнь – вымысел.

– Налетай, – пробасил папа, разгружая пакеты, – мы решили не мелочиться и взяли все твои любимые продукты.

В маленький холодильник с трудом вошли покупки. В основном сладости. Значит, я сладкоежка? Вполне вероятно. Когда заваривала чай, всегда клала по две ложки сахара.

Вскрыв упаковку микса, насыпала все в тарелку, смешивая с греческим йогуртом. Осторожно попробовав, скривилась. Совсем не сладко. Взяла баночку с медом, обильно залила все. Так-то лучше. Жуя блюдо, ободряюще улыбалась родителям. Если продолжат так смотреть на меня, подавлюсь. И совсем непонятно, делаю я что-то верно или наоборот.

– Что Всеволод говорит? Когда выписывает? – поинтересовалась мама, меняя постельное белье.

Присев на табурет рядом с отцом, задумчиво жевала. Доктор уже рассуждал о моей выписке, но я не уверена, что готова встретиться с внешним миром так скоро. Тяжело выдохнув, положила голову на плечо отца. Тот на мгновение замер, боясь спугнуть, прождав минутку, неуклюже приобнял меня за плечи, поглаживая.

– Всеволод говорил о своем отпуске на следующей неделе, к этому времени планирует меня выписать. Может, дня через три.

– Замечательно! – воскликнул над моим ухом отец. – Скорее домой, в родных стенах быстрее начнешь вспоминать.

Что-то сомневаюсь…

– Папа прав, уже середина лета, у тебя будет время привыкнуть к обстановке, а в сентябре вернешься в школу. Правда, все твои друзья в выпускном классе. А тебе придется вернуться в восьмой. Но ты не переживай, мы решим этот вопрос… – рассуждала мама.

Похолодела. Почему я не желала возвращаться к их привычной жизни? Идти в школу? Общаться со старыми приятелями? Они все мне чужие! Не хочу!

– Мама, притормози. Анька, ну чего ты? Не раскисай! Если захочешь, дома годик посидишь, свыкнешься, а там видно будет, – успокоил отец. Крепче прижал меня к себе, а я спряталась в отцовских объятиях от всех ужасов будущего. – Ань, все будет хорошо. Я приложу все свои скудные силы, чтобы ты была счастлива.

Неприятная головная боль взбудоражила. В ушах зазвучали точно такие же слова, но голос звучал иначе. Мужской, с хрипотцой и минорными нотками. Голос из прошлого? Кто давал мне обещание? Ганс? Нет… кто?!

Сдавленно простонав, сжала виски, массируя пульсирующие точки.

– Аня! Что такое? Болит? Я за доктором! – испуганная мама убежала за Всеволодом.

Папа придерживал ослабевшую меня и причитал:

– Все из-за меня, прости меня, дочка… прости…

Что же произошло? Почему он винит себя в моей травме? Почему все молчат? Это безумие! Вопрос застрял на кончике языка, так как в палату вбежали двое.

– Так-с… Петр, перенесите Аню на кровать.

Командирские нотки в голосе Всеволода быстро осушили слезы. Отец переложил меня, а док вновь начал светить в глаза фонариком. Он очень любил так делать. Медсестры взяли кровь на очередные анализы, параллельно выписывали направление на МРТ.

– Ну-с, рассказывай, – серьезным голосом сказал Всеволод.

И что рассказывать? Они же чувствуют ложь. А если правду сказать? Теоретически тринадцатилетней девочке могли давать обещание? Молодого человека у меня не было в этой жизни.

– Я вспомнила, что сладкоежка. Люблю орехи в йогурте, – солгала, стараясь казаться убедительной.

Всеволод недовольно сощурился. Присев на краешек кровати, сложил руки на груди.

– Девочка, лгунья из тебя никакая. Почему не хочешь сказать правду?

Покраснев, опустила глаза, избегая взгляда доктора. Да вы меня в дурку отправите, что тут непонятного?

– Аня, – тихонько позвала мама. Приподняв на родителей глаза, сжала губы, в носу неприятно защипало. Не хочу их расстраивать. Они так стараются. – Аня, расскажи правду. Мы обещаем понять. Своим молчанием ты только усложняешь все. Мы не знаем, как помочь. Всеволод не знает, какую терапию тебе назначать.

Может, стоит довериться? Попытаться, открыться им. Для начала надо кое-что проверить.

– Мама, расскажи, что ты мне читала?

Она призадумалась. Хмурясь, грызла ноготь большого пальца.

– Книжки твои, из дома привезенные. Гарри Поттера, Сумерки, Виноваты звезды, Властелин колец… много чего. Так все не вспомнишь, – перечислила мама.

Большая часть произведений про вымышленные миры, но не исторические. Уточню.

– Может, было что-то из классики?

Женщина покачала головой.

– Ты не любила историю, классическую литературу. Больше фантастику читала. Как и все подростки. Самое забавное, на твоих любимых моментах пульс учащался, – с улыбкой рассказала мама.

Странно. Не увлекалась историей, классикой, но сейчас прекрасно помню исторические события конца восемнадцатого века. Может, медсестры телевизор включали? Спросила у Всеволода:

– Медперсонал включал телевизор, когда я одна была в палате?

– У нас с этим строго. Частная клиника, каждая копейка на счету. Девочки точно не будут бездумно включать технику. Тем более камеры везде стоят. Еще штраф выпишут.

И как мне тогда приснился такой странный сон? А может, из школьной программы? Но мама сказала, что не люблю историю. Вряд ли я бы внимательно слушала о событиях двухсотлетней давности… Подождите!

От новой мысли резко встала, напугав всех. От предвкушения задрожали пальцы на руках. Сжав простынь, спросила:

– Мы же оборотни, ведь так?

– Да, Аня. Мы двуликие, поклоняемся Владычице Луне, – терпеливо подтвердил Всеволод.

– Мы должны верить в перерождение, так?

– Да, мы верим в новые жизни после завершения старых. Они дают возможность…

– Исправить ошибки прошлого, – закончила фразу за доктором.

Все дружно кивнули мне. Отец, придерживая маму, сбивчиво спросил:

– Ты считаешь себя перерожденной?

Приоткрыла рот для подтверждения, но меня опередило восклицание матери:

– Я же говорила! Она, очнувшись, болтала свободно на французском! Ты не верил!

Сжала губы, огорченно поникнув. Маме сложно поверить в меня. Я сама до конца не осознаю себя их ребенком. В фантастике часто пишут о переселении душ. Нет! Нельзя так думать! Я их дочь!

– Ань, ты закрылась. Посмотри на меня, – Всеволод приподнял мой подбородок, пересекая наши взгляды. – Ты их дочь, – указал на моих родителей. – Оборотень чует свое дитя по запаху, по духовной связи. Мы так можем найти не только своего ребенка, но и родственников. Не надо обижаться на маму. Она стойко просиживала у твоей кровати все эти годы. Ни дня не пропускала. Она имеет право поплакать.

Понятливо кивнув, криво улыбнулась всем.

– Простите, я расскажу.

Уже через четверть часа заканчивала свою историю прошлой жизни. Всеволод на диктофон записывал мою исповедь для психологов, а родители держали меня за руки, даря свою поддержку.

Задумчиво выключив диктофон, доктор достал телефон и, видимо, начал гуглить о моем муже.

– Такой мужчина действительно жил и даты совпадают… Но имя супруги другое… да и оборотень она. Вот, посмотрите, – подал мне телефон. Пальцами увеличила текст, вслух зачитала информацию:

– Кира де Меркёр. Уроженка острова Мальта. Познакомилась во время Египетской… нет, подождите. Я встретилась с Гансом после Египта, и он точно был свободен!

Озноб прошел по телу. Не может быть! Это ошибка. Я ведь точно помню.

– Может, это не тот Ганс? – предположил отец всматриваясь в сенсор. – О, смотрите, есть портрет четы Меркёр. Посмотри, это твой Ганс?

Взглянув на приближенное лицо мужа, сдержанно кивнула.

– Это он.

Мама приобняла и утешительно зашептала в мое ушко:

– Все будет хорошо. Мы поможем найти тебе ответы. Веришь?

– У меня нет других вариантов.

2 глава

– Благодарю, Всеволод, за дочку. Вы спасли ее, моя семья всю жизнь будет у вас в долгу, – распинался в красивых речах отец, пожимая руку моему уже бывшему доктору.

Мы стояли на крыльце больницы, прощались с медперсоналом. Медсестры с цветами и сувенирными пакетиками желали мне легкого реабилитационного периода дома. Придерживая подол непозволительно короткого платья, я обещала Всеволоду звонить в случае ухудшения.

Несколько дней назад узнала неприятную правду. В истории я не была женой Ганса де Меркёра. Оборотница из Мальты заняла мое место. Они жили счастливо в браке, прожили до глубокой старости и вырастили наследницу дома – Кенну де Меркёр. Просматривая фотографии уже взрослой оборотницы, видела сходство с родителями: лицо Киры с глазами Ганса. Не могла поверить в увиденное. Предполагала, что я являлась Кирой в прошлой жизни, но прекрасно помнила свою внешность, свою скандинавскую родину. Очень сложно. Грусть зарождалась в душе после просмотренных фотографий ребенка. Забавно звучит, когда тебе шестнадцать, а «ребенку» – чуть больше двухсот лет.

Кенна находилась в бездетном браке с оборотнем-тигром пятнадцать лет. В прессе говорили об их не истинной парности, на что Рэйнальдо и Кенна смеясь отвечали: «В современном мире есть такая забавная вещица – контрацепция. Мы хотим пожить друг для друга, детей всегда успеем родить».

У Кенны перед глазами пример счастливого брака родителей, неудивительно, почему она выросла такой восхитительной женщиной.

Оборотница, в прошлом олимпийская чемпионка по фигурному катанию, курировала несколько детских домов Испании, была соучредителем благотворительной организации по защите женщин и детей от домашнего насилия, являлась спонсором испанской музыкальной академии. Рэйнальдо занимался политикой, был послом доброй воли в Африке и представлял испанские семьи на собраниях правящих домов мира двуликих.

Их история встречи казалась банальной, но не менее романтичной. Познакомились на званом ужине. По словам Кенны, она буквально упала на будущего мужа. Каблук в самый ответственный момент сломался, и оборотницу повело в толпу. Готовясь встретиться с полом, угодила в объятия вновь прибывшего Рэйнальдо, окатив всех шампанским. Скандал намечался нешуточный, но мужчина унес шокированную оборотницу, а дальше по сценарию «парной лихорадки»". Истинные вышли к прессе спустя два месяца. Оба с метками и горящими глазами. Свадьбу сыграли спустя год отношений. У двуликих не приняты пиршества в честь обретения парности, однако Кенна и Рэйнальдо известные личности. Общество буквально заставило их сыграть свадьбу.

Замечательная история, но она не дала мне воспоминаний. Сохраняя фотографии пары, пообещала себе вернуться к разгадке дома. Определенно упускала маленькую ниточку, связывавшую меня и чету Меркёр. Я чуяла – правда где-то рядом. Проскальзывает сквозь пальцы песком.

И сейчас, наблюдая за мелькавшими домами сквозь окно машины отца, старалась написать план действий по возвращению памяти. Первый пункт: обжиться дома. Второй пункт…

Печально. Почесав темечко, обратилась к маме:

– Нам долго ехать?

Она оглянулась на меня с переднего сидения.

– Час езды от столицы, мы живем в пригороде. Свой дом, сад, недалеко озеро. Не море, но в знойности лета самое то. Особенно после сада.

– А у нас есть огород?

– О нет! Боже упаси! – пробасил отец. – Только огорода на мою голову не хватало. Твоя мама все убалтывает купить еще сотку земли под овощи. Запомни, дочка, – мы против!

Мама недовольно бурчала, а я захихикала в ладонь. Они такие простые и милые.

– Мама, а что ты делаешь, пока папа работает?

Наши взгляды пересеклись в зеркале заднего вида.

– Домом занимаюсь, садом, тобой. Домохозяйка твоя мама. Скучная женщина, живущая для семьи, – ответила она с горечью в голосе.

Неприятно кольнуло в груди. Отстегнув ремень безопасности, подвинулась ближе, обнимая маму через спинку сидения. Она погладила мои сцепленные ладони.

– Мама, ты не говори так. Твой голос стал моей ниточкой в реальность. Ты опора и поддержка папы…

Повисла неловкость. Я старалась подобрать слова благодарности, вселить в сердце женщины веру в свою значимость в моей и папиной жизнях.

– Продолжишь хандрить – сделаю тебе ребенка. И глупости быстро уйдут из головушки.

Мы выпученными глазами уставились на отца. Мужчина с полуулыбкой вел автомобиль, не обращая внимания на нас. Будто не он сказал такие шокирующие слова только что. Зардевшись, женщина отвернулась к окну, прошептав:

– Вернемся к твоему предложению, когда Аня все вспомнит.

– Аня, хочешь братика или сестричку? – спокойно спросил отец, не отвлекаясь от дороги.

Не сдержавшись, засмеялась.

– Обещаю вспомнить все как можно быстрее. Хочу и братика, и сестричку.

– Слышишь, мама? Если не получится, по два раза ходить будешь в роддом. У нас оптовый заказ.

После его слов смеялись уже все. Атмосфера улучшалась с каждым километром, приближающим к дому.

Родительский дом являлся двухэтажным кирпичным строением, стоявшим в центре цветущего розового сада. Территорию вокруг скрывал высокий забор. Я медленно шла по вымощенной камнем дорожке ко входу, осматривая все вокруг. Много фруктовых деревьев, под которыми я гуляла в детстве. Так, стоп! Я вспомнила детство? Очень на то похоже. Кинолента прошлого кадрами сменялась перед глазами: вот тут пряталась от родителей и просьб помочь с садом, а с этого дерева свалилась, когда трясла ветку, полную орехов, а вот на этой полянке строила шалаш и просиживала в нем часами.

Смахнув слезу радости, побежала к родителям. Те стояли на крыльце и внимательно за мной наблюдали. По моей счастливой улыбке он все поняли. Обнявшись, мы вошли в наш дом.

Разувшись в просторной прихожей, прошла вдоль дверей комнат первого этажа: кухня, общая комната, склад, уборная, котельная.

Просторная общая комната с низкими потолками, евроремонтом и не перегруженной безделушками мебелью. Главной в комнате была плазма. О да! Вот и нашла свой уголок в этом мире! Огромный раскладной диван зазывал поваляться на нем. Так, парень, к тебе я приду вечером. На стенах висели семейные фотографии. На них родители сначала вдвоем, а потом и со мной позировали на разных фонах. Проведя пальцем по рамке одной из фото, собрала комочек пыли. Задумчиво размазывая меж пальцев грязь, старалась проникнуться духом моей новой жизни. Ганс умер много лет назад, а я не знаю, кем была. Может, лучше махнуть рукой на мой псевдосон?

– Ой! Как пыльно! Петр, у нас аллергия появится от такого количества пыли, – причитала мама.

– Я же говорил, что полы вымыл и посуду. Страшно трогать что-либо, ты же потом кусаться начнешь из-за перестановки.

Мама предыдущие дни просиживала в больнице, боясь оставить меня одну после неприятной правды. И вот результат.

– А полы сияют и, благо, оттирать засохшую еду от тарелок не надо. Спасибо, – старалась сгладить углы нового скандала мама.

– То-то же!

Посмеиваясь над ними, тихонько прошмыгнула на второй этаж. По внутреннему чутью зашла в первую дверь. Комната в светло-зеленых тонах встретила новыми воспоминаниями. За столом, стоявшим у окна, делала уроки, вот мои полки с фантастикой, а перед зеркалом, встроенным в шкаф-купе, красилась перед школой. Ну красилась громко сказано, так, тушью ресницы подкрашивала и блеском губы увлажняла. Моя дорогая кроватка заправлена покрывалом цвета морской волны с сидящим на нем плюшевым серым волком. Взяв игрушку, прижала к себе. Искусственная шерсть приятно ласкала пальцы. На одной из полок нашла коллекцию минералов: адуляр, коричневый авантюрин, зеленый берилл. Камни размером с пять копеек прекрасно помещались в ладонь. Перебирая камни, слушала их стук друг о друга. Такое привычное движение, думаю, я так делала много раз.

Стук в дверь отвлек от поиска воспоминаний. Мама поравнялась со мной. Заметив игрушку в моих руках, камни в ладонях, тепло улыбнулась, усадив на кровать.

– Вижу, ты осматриваешься. Позволишь? – спросила, указывая на плюшевого волка.

Передав игрушку, смотрела как крутит ее в руках.

– Он твой друг с детства. Покойная бабушка подарила тебе на трехлетие. Вы тогда поехали в магазин игрушек за куклой, а вернулись с ним, – рассказывала мама, – мы старались заменить странную покупку, но ты, рыдая, цепко держала нового друга. Спала с ним, а купала сколько! Как он не облез до сих пор? Вот теперь охраняет твою кровать, – закончила она рассказ, откладывая волка на подушку, – а минералы ты покупала вовремя наших путешествий. Постоянно их перебирала, если нервничала. Странная привычка, но лучше это, чем чесаться, – засмеялась родительница.

– Сейчас они мне кого-то напоминают, – сказала, задумчиво глядя на отполированные камни, – в них есть разгадка моего прошлого… Я чувствую, знаешь, как червячок скребет в голове.

Мама приподняла мое лицо и с улыбкой ответила:

– Все получится, не напрягайся в поисках ответов. Как правило, они лежат на поверхности. Я рада, что дома тебе стало лучше.

С первого этажа послышался бас отца:

– Спускайтесь, я еду разогрел!

С улыбками переглянулись. Может, она права? Во дворе получилось вспомнить фрагменты из детства.

Отложив минералы, спустилась на первый этаж. Запахи витали просто умопомрачительные. С самого утра я ничего не ела, а уже обед. Чую, съем не одного слона. На кухне вокруг стола «порхал» отец, расставляя тарелки. Заняв свои места, принялись за обед. На заднем фоне играло радио, украшая нашу тишину музыкой. Холодная окрошка и блинчики с мясом отлично утолили голод. Откинувшись на спинку стула, пила ледяной компот из сухофруктов. Умиротворение теплилось в душе. Вот что нужно для успокоения душевных терзаний! Хорошая компания, еда, музыка. Приподнявшись, предложила помыть посуду. Намыливая тарелку за тарелкой, подпевала радио. Родители тем временем начали генеральную уборку в доме. Ну как родители… Мама. Отец не успевал воду менять под командованием жены. Закончив с посудой, присоединилась к общей чистке жилища. Доверили убрать мою комнату. Логично.

Включив компьютер, в интернете быстро нашла нужную радиостанцию, приступила к уборке. Просматривая старые школьные тетради, обратила внимание на последние даты.

– 7 лютого …

Загадочная авария произошла девятого февраля. Очнулась я в июне. Чуть больше трех лет в коме. Как меня не отключили от ИВЛ? Если бы отключили, то я навсегда осталась бы в своем сне, в воспоминаниях о прошлом? Интересно, встречу я кого-то из той жизни?

Тряхнув головой, выбросила все школьные тетради. В шкафу меня ждал целый ворох разочарований. Одежда. Я из нее выросла, а что-то висело на мне мешком.

Опять траты. Надо поскорее вырасти, пойти работать и вернуть родителям долг. Страшно представить, сколько денег у них ушло на частную клинику, думала я, озабоченно складывая одежду в коробки. Личные безделушки оставила. Они не мешали и давали шанс на новые воспоминания.

По завершению уборки спустилась с пакетами мусора. Родители расставляли чайный сервиз на кофейный столик, за окном темнело. Еще один день пролетел. Выставив мусор на веранду к остальным пакетам, приняла холодный душ. Потоки расслабляюще массировали уставшие мышцы. Завернувшись в пушистый халат, села в глубокое кресло. По телевизору шли вечерние новости, мама подала чашку с нарисованным диснеевским дворцом. Буду знать, где моя. Хотя тут можно было и логику включить. Похрустывая печеньем, слушала вполуха последние новости мира.

– Паломники со всего мира посетили вулкан Мауна-Кеа…

– А зачем? – спросила у родителей.

– Ну как же, вершина из легенды Мессия. Ежегодно во второе воскресенье июля туда съезжаются тысячи для ночной медитации под лучами Луноликой. Поговаривают, что она дарит одному из посетивших послание о дальнейшей судьбе двуликих. Но последнее предсказание было больше сотни лет назад, – рассказал отец.

– Правда? Впервые о таком слышу! И как звучит послание?

– Точно не помню…

– Прощение получат дети, когда маковый стебель соединится с бутоном, – процитировала мама.

Ого, Луноликая накрутила. И как понимать послание Владычицы? Как можно соединить сломанный цветок?

– И какое значение? Разгадали послание? – заинтригованно спросила.

Родители покачали головами.

– Первую часть послания разгадали. Новое поколение получит отнятые силы стихий, как только выполнит условие. Ты помнишь легенду, почему Луноликая лишила нас магических сил, а самых сильных, те самые девять элементов, наказала смертью? Мы посчитали себя выше Небес. А что за стебель и бутон… предполагается, что это должна быть пара, и их дитя будет первым прощенным… Но кто они, где их искать… – загадка Владычицы, – заключил отец, отмахиваясь.

Сколько интересного произошло за время моего отсутствия. Новые истории, загадки, на досуге подумаю о послании.

Отпив теплый напиток, взглядом зацепилась за образ в телевизоре: вытянутое лицо, высокий лоб, слегка оттопыренные уши, волосы цвета вороньего крыла, тонкие губы, согнутые в полуулыбке… зеленые глаза… Мои зеленые глаза!

Выронила чашку – та с резким звуком ударилась о паркет, а недопитый чай залил свежевымытый пол. Подбегая к плазме, истошно вскрикнула:

–Папа, останови! Стоп-Кадр, Стоп-Кадр!

Отец среагировал молниеносно, нажав на кнопку пульта. Осматривая такое родное лицо, стучала зубами от урагана воспоминаний: держу сверток, бегаю по поместью с просьбами выходить, сказки на ночь, совместные пикники, первое обращение…

– Дочка? – позвала взволнованная мама.

Обернувшись к родителям, указала на плазму.

– Он мой сын! Мой ребенок! Он Кристиан де Волуар!