Текст книги "А не пошел бы ты? (СИ)"

Автор книги: Yukimi

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

19. Решения всегда трудны.

В последний раз смотри в глаза,

Не думай взгляда отводить.

И пусть твое лицо в слезах

Ты сам хотел меня любить.

Не вздумай не сказать ни слова,

Не вздумай просто промолчать.

Ты будешь слово в слово снова

Мне о своей любви кричать.

Но ты молчишь, и тишина

Мне режет душу как кинжалом.

Я так хочу тебе опять

Сказать, насколько ты был жалок.

И ты умрешь, и я умру,

Никто из нас так и не скажет,

Такое странное «Люблю»,

Которое так было важно.

Спасибо огромное PsycheDelic Dreams *О*

стихотворение прекрасно отражает оридж.)

И я будто бы не замечаю краем глаза, что он косится на меня. Я решил не замечать его. Я не пущу его в свое сердце, будь он хоть трижды настоящим и добрым ко мне. Это противно видеть, как человек вот так меняется ради тебя, ломает себя, чтобы угодить Тебе. Это… страшно. Я не хочу, нет, хочу, чтоб он сломал себя. Он это и делает. Я хочу любви – он даст ее мне. Я хочу вечности – не уверен в нем нисколько. Я люблю красоту – он красив, я люблю внимание к себе – он мне его дает. Что же это такое?

«Что?» – Брук безмолвно вкидывает бровь, заметив мой взгляд.

«Ничего», – я отрицательно качаю головой и утыкаюсь взглядом в тетрадь перед собой. Как там? Я исчерпал свой лимит счастья? Точно, кажется, я просто не могу ни поверить, ни полюбить. Страшно.

– Кис, – такой привычной кличкой меня окликает Брук.

Я недовольно поднимаю глаза на него, стараясь придать своему лицу полное безразличие. Черт, кажется, я так давно не слышал, как он вот так просто и даже не пошло называет меня «Киса». А ведь я привык за три года и вспоминал про свое имя лишь дома. Блять.

– Я люблю тебя, – вновь одними губами произносит он так, что никто даже не замечает. А я замечаю. И задыхаюсь. Что не так?

– А не пойти ли тебе? – насмешливо кидаюсь этой забавной фразой. Я же, блять, гордый и упрямый. Да, никогда он не услышит от меня слова «люблю», даже если я влюблюсь. – Ты жалок, – растягиваю губы в жестокой улыбке. Поиграем в ублюдка? Всегда пожалуйста.

– Коти-и, – не сдается Брук, хотя начинает чаще моргать.

– Жалко тебя, парень, – чуть ли не похлопываю его по руке и отворачиваюсь. Вот так, заставлю его помучиться.

– Знаешь, – шепотом начинает парень, наклоняясь ко мне, чтоб никто не услышал, – это ты не можешь поверить, а не я. Ты пытаешься сопротивляться, но у меня еще шесть дней – ты не отвертишься.

– Что-то ты слишком самоуверен, – хмыкаю, скрывая внутренний трепет. Это похоже на угрозу. Не хочу! Не хочу, не хочу и не буду!

– Коти, я люблю тебя и готов повторить это хоть сто раз, но ты мне не поверишь, – тихо шепчет он.

Конечно, я не поверю тебе. Я никогда не поверю тому, кто издевается надо мной, а потом признается в любви. Ни-ког-да.

– Понимаешь? – говорит Брук. Еще как понимаю.

– Отодвинься, – делаю вид, что мне противно, и парень послушно самоустраняется.

* * *

Брук целый день не подходил больше ко мне, полностью игнорируя мое присутствие, но и не позволяя его компании придираться ко мне. Зато я увидел свои оценки за сессию. Удивительно, но я сдал, а Брук вот еле наскреб проходные. Странно… учитывая, что он умный.

Брат больше не звонил, но отправил штук пятьдесят смсок, в которых подробно сообщал, во сколько он будет дома, чтобы серьезно поговорить со мной, что, хотя это моя жизнь, и я вправе делать все, что угодно, он отвечает за меня и должен быть в курсе всего. И все это сдобрено красочными эпитетами извинений, уговоров спокойно вернуться домой и больше не уходить. Кажется, будь воля Вика, он бы запер меня дома и никогда бы не выпустил, кормя с ложечки, обнимая и теребя. Его любовь… она странная, извращенная несколько, но он единственный человек, первый и последний, который был со мной всю жизнь, поддерживал меня всегда и любил всегда. Фактически, это он вырастил и выкормил меня. Не представляю, кем бы я стал без него, в кого бы превратился.

У каждого человека должен быть дом, куда можно вернуться и где можно отдохнуть от этой гребанной жизни. Я могу сказать, что мой дом – Вик. Для меня дом – это человек, к которому я всегда могу прийти. Потому так больно было ссориться чуть ли не в первый раз в жизни с частью своей души. Да, он та часть, что никогда не исчезнет. Я, честно, очень люблю его, потому терплю все его заскоки. Мы никогда не ссорились, он всегда потакал мне, а тут не стал.

Огромная волна нежности к брату поднималась во мне. Он помог мне осознать, что я не могу ненавидеть Брука. Но могу сделать его никем для себя.

– Вик, прости, – чуть я зашел в дом, как оказался в объятьях брата, который стиснул меня так, будто бы в последний раз.

– Ничего, просто, не убегай вот так, – тихо просит он, стискивая меня еще крепче. – Как Брук?

– Какой Брук? – строю из себя недоуменность. Откуда догадался?!

– Да понятно же, что ты ни у какого Кирилла не был. Ты б не стал так нервничать, – усмехается он.

– Может быть, – осторожно замечаю я. Не хочу его разочаровывать – вот почему не признаюсь точно.

– У вас… как? – также осторожно он задает вопрос.

– Никто. Он мне никто. Пожалуйста, не сегодня, не на эту тему и не сейчас, – отрезаю я и выпутываюсь из объятий. – Я… должен подумать обо всем этом.

– Окей, – понимающе кивает брат и уходит на кухню. А у меня дрожат руки. Мысленно даю себе пощечину – что я стал за тряпка?! Почему мне то страшно, то хочется?! Хватит, хва-тит, я никогда не скажу этого лживого слова.

Так страшно разочаровываться в людях. Понимать, что все их слова – ложь, что все это был самообман, а они просто насмехались над тобой. Страшно, но как жить? Разочаровывать самому? Предпочитаю так. Пусть лучше они отвернутся от меня, чем я начну их презирать. Хотя, стоп, поздно… Это уже произошло. Я уже их презираю. Люди – ничтожества, а я главное ничтожество, боящееся поверить. Пусть дело в Бруке, потому что это он, пусть дело в ситуации, но поверить-то боюсь я. Вот я имбецил, точно.

Нервный смешок вырывается из груди. Мобильник неожиданно разрывается мелодией. Кто мог звонить? Мой номер, насколько я помню, только у Вика и матери.

– Алло, Коти? – неожиданно было услышать этот голос, настолько внезапно, что внутри все застывает на секунды.

– Ага.

– Это… ну ты понял, – вздыхает. – Я, это… – снова вздыхает, словно собирается с мыслями. – Придешь ко мне сегодня? У меня вечеринка, – выпаливает. – Все будут, – вот это уточнение странное, но я не замечаю.

– У тебя? – спрашиваю я. Черт, у меня же сегодня работа, ну да ладно, позвоню – договорюсь. Мне не мешает отдохнуть и расслабиться.

– Ага, через час подойдешь? – спрашивает без эмоций. Даже не представляю, о чем он думает…

– Окей, – сбрасываю. Всегда стараюсь отключаться первым, так проще.

– Вик, я на вечеринку, – даже не спрашиваю, а просто констатирую факт. Брат братом, но его разрешение мне не требуется. И он это знает.

– А, да, – вздыхает расстроено, – опять к Бруку?

– Нет, – хитро улыбаюсь и скрываюсь за дверью. Благо, я все еще был одет.

20. Попробуй расставить все точки над "и".

Ненавижу, всем сердцем ненавижу!

Ты тоже? Боже мой, дожили,

Тише, сядь ближе, ну же, не плачь, молю!

Почему? Просто Я тебя люблю.

(с) Триада – Ненавижу.

– Э-э-э! Кто это у нас? – из открытой двери на меня смотрело неадекватное нечто. Мда-а, видно, вечеринка проходит на славу. Нечто с трудом сфокусировало на мне взгляд, икнуло и подвинулось в глубь квартиры, пропуская и меня.

– Кири-и-ил, к тебе пришли, – протянул этот вроде парень, уж слишком странный, приложившись к бутылке, что держал в руках. Смачно рыгнул и убрался с моего пути, скользя пьяным взглядом мимо меня, стен и вообще всего. Отброс.

– Коти, ты? – в коридор ввалился помятый хозяин. Помятый в том смысле, что явно только что с кем-то кувыркался – джинсы расстегнуты, рубашки вообще не было в наличии, глаза масляные, бешенные, а на шее парочка засосов.

– И тебе привет, – хмыкаю я, принимая от него початую бутылку пива. – Как прошло?

– Отли-и-ично, – тянет он. Явно под чем-то – зрачки крошечные-крошечные, почти растворившиеся в карих глазах.

– Слушай, я хочу тебя, – неожиданно серьезно произносит он, сфокусировав на мне свой блуждающий взгляд. Я аж поперхнулся пивом и закашлялся.

– Не, честно. Тот секс был потрясающим, – Кирилл хмыкнул, облокотившись на косяк двери. – Повторим?

– Я думаю, он откажется, – мое согласие оборвали резким и недовольным голосом. Брук, конечно же, это мой рок – везде на него натыкаться.

– Ты чего за меня решаешь?! – возмущаюсь я, уже залпом допив всю бутылку и приняв новую от Кира.

– Потому что. Так ты с ним уже трахался? – его карие глаза, темнее, чем у Кира, впились мне в лицо.

– Ага, было кла-а-асно, – протянул за меня Кирилл, слегка наклоняясь вперед. Ну его и разнесло.

– Вот как? – холодно произносит парень.

– Ну и что? У тебя на меня какие-то права? – по-хамски спрашиваю я, снова прикладываясь к бутылке. Черт, голова уже чуть поплыла, только пришел – а уже вторая бутылка. Пизде-е-ец.

– Эм, а может втроем попробуем? – в наш молчаливый поединок глазами неожиданно вклинился Кир, заставив меня истерично захохотать.

– Пошли выйдем? – не приказал, а скорее попросил Брук, не отрывая взгляда, но все равно слегка улыбнувшись.

– Оке-ей, – я уже пьян, пусть и соображаю, но третья бутылка отметает все адекватные мысли. А нахуй, собственно? Я же только пришел?

Видимо, эта мысль промелькнула у меня в глазах, потому что парень взял меня за локоть и вывел из квартиры, где грохотала музыка. Дверь он прикрыл, из-за чего стало чуть тише, но все равно уединения не получалось ни капли.

– Ну, что надо?

– Черт, – парень закрыл лицо рукой, – что я по-твоему должен чувствовать? Почему ты тут?

– Захотел, – облокачиваюсь на грязную стену, устав стоять прямо. Очень хотелось бросить тут этого придурка и пойти отрываться, танцевать и трахаться. Да хоть с Киром.

– Ты любишь его? – неожиданно спрашивает Брук, поднимая голову.

– Кого? КИРА?! Хочу иногда. Какая любовь, ты чего? – постукиваю кроссовком по полу, чуть пританцовывая.

– Зачем тогда?..

– Тебя ебет? – смотрю на него, допиваю бутылку и выкидываю ее вниз по лестнице. Она с оглушительным звоном, разносившемся по всему подъезду, проскакала по ступенькам и, громко звякнув, разбилась где-то внизу. У-упс.

– Да, потому что я люблю тебя.

– И что? Вот скажи честно, чего ты ожидал, когда признавался мне? Что я кинусь к тебе в объятья? Я мужик, твою мать, а не девка. Ты урод, отравлявший мне жизнь, а теперь ты хочешь, чтобы я ВНЕЗАПНО влюбился в тебя. Да этот глупый договор ничего не значит. Ни-че-го. Мне похуй на тебя, просто льстит твое внимание, – по мере монолога я распалялся, начиная нести полуправду-получушь. – И знаешь что? Никто не полюбит тебя, хоть будь ты трижды нежным, потому что ты двуличная мразь. Понял?

О да, конечно, мне отвешивают пощечину, но не кончиками пальцев, а их основаниями, отчего стало очень больно, а моя голова безвольно мотнулась. Я уже хотел возмутиться, начать оскорблять его, но мне впились в губы поцелуем. Нежностью тут и не пахло, Брук будто бы нарочно старался сделать больнее, прикусив губу до крови, проталкиваясь грубо в мой рот своим языком, одновременно сжимая шею руками, не давая закрыть рот. И черт возьми, я честно не хотел отвечать, но эта грубость меня неслабо завела. Я приоткрыл рот, кусая его в ответ, вцепившись руками в его футболку на груди. Пьяная голова отказывалась соображать, от такой грубости я нехило возбудился, ничего не осознавал, но думал, что это все похоть.

– Кхм-кхм, может, все же втроем? – в проем двери просунулась ехидная морда Кирилла, а мы отскочили друг от друга, опомнившись.

21. Продаться подороже.

– Кири-и-ил, ты там что-то предлагал? – я воззрился на «приятеля» пьяным взглядом. Как же хочется побесить Брука!

– Ага, – Кир икнул и вышел из-за двери уже весь целиком, – хочешь.

– Хочу, – мой мозг где-то внутри меня с ужасом осознавал, что я, о бог мой, КОКЕТНИЧАЮ. Кошмар.

– Ты никуда не пойдешь, – снова началось… Достал уже.

– Да ты мне никто, понял?! – я резко развернулся в сторону Брука, демонстративно вытирая губы. – Хватит за меня решать!

Что-то я начинаю опасаться, как бы меня снова не ударили. А с возбуждением что-то да надо делать…

– Мое тело – мое дело, что хочу – то и делаю, – я распалялся все сильнее, практически выплевывая ему слова в лицо. Когда же до этого мудака дойдет, что он мне никто? Что, как бы он ни старался, он ничего не изменит? Что я не смогу полюбить его, если вообще могу любить? И как он, эта мразь, смеет что-то решать за меня?!

– Кир, пошли, – уже намного тверже голосом зову парня, который тоже, видно, от всех этих криков, уже протрезвел.

– Ага, – парень кивает и пытается взять меня за запястье, но меня резко разворачивает к себе лицом один излишне самоуверенный человек.

– Ты. Никуда. Не пойдешь, – выдыхает он мне в лицо и тащит меня вниз по лестнице.

– Да какого хрена? – возмущаюсь я по дороге вниз, отчаянно пытаясь вырваться.

– Я так сказал.

О. Мой. Бог. Лучше бы тебе было не говорить этого. Я с яростью выдергиваю-таки руку и бью ей ему по спине. Нервы срывает, и горло сжимается непонятно почему. Опять дежавю…

– Почему ты все решаешь за меня?! – ору на весь подъезд, не беспокоясь о соседях. Плевать я на них хотел. Плевать на все хотел! Почему все так?!

– Я… – он осекается, разворачиваясь ко мне лицом, потому что я с размаху даю ему пощечину. Потом еще и еще. Пока руки не начинают нещадно болеть, от постоянных перехватываний Брука.

– Ты урод.

– Ага, – беспрекословно соглашается он, удерживая обе мои руки.

– Кретин.

– Да, – снова вздыхает он.

– Я тебя ненавижу, – щурюсь от злости и тяжело дышу, как после пробежки.

– А вот тут ты врешь, – он быстро наклоняется ко мне и прихватывает губами мою нижнюю губу. Нежно проводит по ней, не дав мне даже укусить его, хотя я пытался. Сначала. Целоваться с Бруком – это необъяснимо. Этот невообразимый коктейль страсти, горечи, ненависти, любви, слез, боли – все сливается в один поцелуй. Я путаюсь в себе, окончательно путаюсь. Ненамеренно, но расслабляюсь, Брук опускает руки, зажавшие мои, и прижимается ближе, настойчиво углубляя поцелуй. С его стороны горечь и любовь, с моей ненависть и боль: это огонь, огонь в моей и его груди. Пусть он разный, но он смешивается. Невольно, приятно смешивается.

Скоро у меня не будет сил противиться этому. Скоро я могу сдаться. И уже четкий ответ «не хочу» не вырисовывается. Никак, совсем.

– Мфпф, – мычу я, наконец опомнившись. Уперев руки ему в грудь, с невольным сожалением, промелькнувшим глубоко внутри, я оттолкнул его.

– Придурок, – бросил я, торопливо принимаясь спускаться дальше. Почему-то стало стыдно. Кажется, я веду себя как какая-то шлюха: сначала ору, как резанный, чтоб меня не трогали, а от малейшего поцелуя готов броситься на шею. Нет, я не продажный. Я не продам свое сердце за такие гроши.

Брук, молча спускающийся за мной, тоже о чем-то думает. А меня это не должно волновать. Я и так из-за него вечеринку пропустил.

Каждый из нас ищет способ продаться подороже. Кто-то продает душу, вроде бы самое ценное, что есть у человека. Отдают почти даром или же неимоверно дорого. В таких вопросах нет слов «очень» или «не очень». Есть лишь дорого и дешево.

Проститутки продают свое тело. Одни, самые искусные и вкусные, дорого, вторые, третьесортные, – дешево. Нет середины. Нельзя быть полудобрым или немного злым. Как нельзя чуть-чуть сподличать, чуть-чуть украсть, чуть-чуть продаться, чуть-чуть упасть в пропасть. Нельзя делать что-то наполовину – либо все, либо ничего.

Я так считаю.

Продать можно и сердце. Но, точно также, невозможно чуть-чуть отдать сердце или же чуть-чуть украсть его. Либо да, либо нет. Третьего не дано. Выбор каждого лишь в том, как продаться: подороже или победнее. Сердце собаки для людей ничего не значит, потому что людям собака ничего не даст. Сердце богатейшего человека на Земле очень важно для людей – корысть никто не отменял. Но выбор собака или человек: кого спасти в первую очередь падет на человека, пусть даже собака и великолепна, добра, уникальна.

Мелочные люди… Люди – шлюхи. В этом гребанном мире важно лишь продать себя подороже. Не скажу, что я не такой. Я продамся. Но цена за «меня», за мое сердце просто слишком. Слишком. Я не уникальный, не особенный. Но сердце не отдам кому попало. Лишь тайно, но явно – только достойному меня. Надо уметь ценить себя. И пусть я эгоист, но я тоже хочу что-то «стоить».

22. Шанс.

Мне жаль, что я так себя веду. Порой я отвратителен сам себе, я не понимаю, зачем я родился вот такой – мне кажется, что я мерзкий и ничего не достоин в жизни. Я противоречу сам себе постоянно. Я не хочу прощать Брука, но душа, моя скверная душа, неосознанно тянется к нему. Я не хочу влюбляться в него, уговаривая себя, что нельзя так сдаваться, но в то же время я понимаю, что скоро сдамся под таким напором. Брук как поезд – ему плевать, что ты и кто ты, он хочет и берет.

Я так не хочу.

– Блин, из-за тебя я делаю столько бреда в последнее время, – «каюсь» я, шагая рядом с этим придурком по темной улице. Мы давно отошли от дома Кира, направляясь теперь к моему, но, что странно, все еще не дошли. Наверное из-за нашего черепашьего шага.

– Какого например? – излишне заинтересованно спросил Брук, поворачивая голову в мою сторону.

– Пью, плачу, хамлю, ругаюсь, – начинаю перечислять буквально по пальцам. Этот самоуверенный болван ломал меня три года своими издевками и не смог этого сделать, зато теперь сломал своей любовью.

– Может, ты и прав, – задумчиво протягивает парень, смотря в темное небо, – странно все вокруг.

– Нет, это только мы странные, – мда, мы даже разговариваем. Чудеса.

– Может, ты влюбился? – вдруг лукаво спрашивает Брук, прищуриваясь. На мой ошарашенный взгляд он поясняет:

– Ну, пьешь, потому что не хочешь этого осознавать, плачешь, потому что слишком чувствительно все стал воспринимать, хамишь, пытаясь скрыть чувства, ругаешься по той же причине, – «популярно» разъяснили мне.

– То есть, по твоим словам, я превращаюсь в бабу? – мрачно спросил я.

– Не-не-не, ты не так понял, – парень уже откровенно ржал, изо всех сил стараясь сдержать ухмылку, – разве что, только немного.

Я не выдержал и кинулся на него, а Брук, смеясь в голос, уворачивался, загибаясь от смеха. Беспредел! Надо мной еще и издеваться будут.

– Кто влюбился? Я?! Да ты ебанулся? – от его смеха я рассвирепел еще больше, но Брук мягко перехватывал мои руки.

– Может быть. А может, я тоже влюбился? – парень неожиданно оказался непозволительно близко, обдав меня горячим дыханием.

– Тогда ты лох, – возвестил я ему с ухмылкой, рукой отворачивая эту «рожу». Ну как рожу, симпатичный ебальник, наглый и бессовестный.

– Ага, – Брук лизнул мои пальцы, которыми я упирался в его лицо. От неожиданности я дернулся, попытался вырвать руку, но ее тут же схватили и убрали вниз, держа теперь за обе руки. Кошмар, я в плену.

– Я кричать буду, – предупредил я, подозрительно глядя на этого амбала. Вряд ли я с таким справлюсь, – и вообще, ты мне противен, отвали.

– Не-а, – довольно протянул Брук, потянувшись ко мне.

– Да-а, – передразнил я, отклоняясь назад. Блять, что делать-то? Я попробовал вырвать руки, но их держали очень крепко, – отвали-и-и, – взвыл я, дергаясь.

– Не хочу, Киру можно, а мне нет? – чуть обиженно, но провокационно сказал парень.

– И ему нельзя! Никому нельзя, заебали вы все-е-е, – завыл я, уклоняясь от губ этого придурка. Бля-я-я, я попал.

– Чем же я тебя заебал? – спокойно поинтересовался Брук, все еще удерживая меня и пытаясь поцеловать. Как же меня бесит моя беспомощность!

– Ты меня просто бесишь, а еще просто раздражаешь, а еще… мфп-мпфп! – мне не дали договорить, буквально заткнув поцелуем. Я стал сопротивляться еще яростнее, пользуясь тем, что Брук чуть ослабил хватку. Руки я все-таки вырвал и тут же врезал парню по лицу.

– Урод ты, нравится по ебалу получать?! – закричал я, уже всерьез злясь. Ненавижу, когда что-то делают без моей воли. – И это твоя хваленная любовь, имбецил?! – будь у меня голос повыше, я бы уже визжал, а так получилось лишь хрипеть. От алкоголя в голове не осталось и следа, там бушевала только злость на этого человека.

– Ага, – потирая челюсть, по которой получил, сказал Брук, – как ты не поймешь?! – с какого хуя теперь и он на меня орет?!

Но возмутиться мне не дали, просто начав орать на меня:

– Я люблю тебя, пойми же наконец! Я не вру, не обманываю тебя! Я просто хочу быть рядом! Хочу, понимаешь?! Хочу обнимать, целовать тебя, хочу засыпать и просыпаться с тобой! Хочу жить с тобой! Хочу, в конце концов! Пойми-и-и, – взвыл он в порыве.

Я по мере этой тирады стремительно краснел, видя, как оборачиваются и округляют глаза прохожие, но орать в ответ не прекращал:

– А кто тебе дал на это право?! Я, что ли?! Я РАЗРЕШАЛ тебе МЕНЯ любить?! Ты урод, ты домогаешься до меня, хотя обещал этого не делать без моего разрешения! Тогда столько стоят твои обещания?! А я, что, шлюха какая-то, тут же бросаться на тебя?!

– А-ах, так тебе нужно, чтоб тебя уговаривали?! – лицо Брука тоже покраснело от криков. Впервые вижу его Таким.

– Я хочу, чтобы меня добивались, – резко выдохнул я со всей злостью, на которую был способен.

– А я что, по-твоему, делаю?! – слова колкого ответа застряли у меня в горле. Черт возьми, он прав. Но это ничего не меняет!

– Значит, терпи! – мстительно прошипел я, понизив голос.

– Я и терплю! Ты даже не представляешь, насколько ты невыносим! – выкрикнул парень и тут же умолк, поняв, что только что сморозил.

– Я невыносим?! – злобно поговорил я, – это я невыносим?!

Видимо, эффект получился не тот, который ожидал Брук, потому что его глаза сначала округлились от ужаса, а потом сузились от злости.

– Не я же, – бросил он.

– Ты тоже невыносим! – наш «спор», если это можно назвать таковым, переходил за грань адекватности.

– Ну и пусть, зато я люблю тебя. Сколько раз тебе это повторить?! – снова рассвирепел он.

– Пока не поверю! – выкрикнул я и замолчал. Парень молчал в ответ. Прохожие, на время криков остановившиеся, тут же засуетились и «смылись», оставив нас практически наедине.

– Не веришь? – горько спросил он, заранее зная ответ.

– Не верю, – подтвердил я его догадки. Хотя, какие догадки, я кричал об этом повсюду, где был он. Не верю, не верю, НЕ ВЕРЮ!

– Я знал, знал, но все равно надеялся, – он прикрыл глаза ладонью, скрывая лицо от меня. Ч-что?

– Зачем? Что, объясни мне, ЧТО во мне такого, что ТЫ полюбил меня? – мне кажется, или вся злость ушла, остался только какой-то стыд друг перед другом за такие жестокие слова… Но я так хочу поверить. Хочу и не могу.

– Ты необыкновенный, – я видел, как его губы растянулись в улыбке, – ты чудесный, ты...

Я опустил голову, завесив глаза зеленой челкой. Никто никогда такого не говорил, и это смущало.

– Ну, я бы не сказал, что ты отвратительный, – «порадовал» я в ответ.

– Ну, спасибо, – Брук усмехнулся.

– Плохое мы выбрали место для разборок, – неожиданно хмыкнул я. Брук поддержал и тоже засмеялся.

– Ага, самое оно. Пошли?

Я кивнул, и мы продолжили наш путь, не глядя друг на друга и держась на расстоянии.

– Слушай, у меня есть хоть какой-нибудь шанс? – внезапно спросил парень, повернувшись.

– Хм, думаю, да, – предельно честно ответил я.